Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся

Виктор Лысый
           ГАРНИЗОННАЯ «ГУБА»
Было это в городе Комсомольск – на – Амуре. Служил я командиром танкового взвода, и периодически из нашей части  офицеров направляли на сутки дежурными по гарнизонной гауптвахте, которая находилась при городской комендатуре. И вот однажды такой чести удостоился и я.
Начальник штаба нашего полка долго инструктировал меня, придирчиво осмотрел со всех сторон «как мундирчик сидит», и  к 18 часам я  отправился в город   принимать «губу».
Усталый и помятый дежурный, которого я должен был сменить, взбодрился при моем появлении и с готовностью стал сдавать мне хозяйство «губы» и её обитателей по  журналу.
В  старом двухэтажном здании по сторонам узкого коридора были расположены камеры. Из них одна большая комната, где находилось  с десяток военнослужащих и несколько небольших на два - три человека. Были и одиночные камеры, где сидели солдаты, находящиеся под следствием и осужденные, ждущие отправки в дисциплинарный батальон.
Когда мы проходили по коридору, в малюсеньком окошке над  дверью одной из камер торчала голова, которая крутилась, гримасничала  и выкрикивала слова песни про «Таганку, где  ночи полные огня». Дежурный стукнул голову по лбу и она, искрутившись невероятным образом, исчезла, но кричать не перестала.
-Сучий потрох, целый день орет,- беззлобно сказал дежурный, и пояснил. – Дезертир, поймали на кладбище, с местными бомжами могилы копал, полгода в бегах, теперь суда ждет.
На втором этаже был кабинет дежурного, комната отдыха  и столовая для караула, а в  дальнем углу в закутке под замком сидел старший лейтенант связи. На мой вопрос: «А он что здесь делает?», дежурный рассказал, что сидит служивый уже третьи сутки. А привел его комендант города из милиции.
После ресторана, в хорошем подпитии, старлей ехал домой, и решил справить малую нужду в трамвае, чем  сильно возбудил пассажиров и трамвайного водилу. Они  и сдали его в милицию. Что с ним делать -  еще не определили, вот и сидит.
Пересчитав всех сидельце губы, а также ложки, кружки, поварешки и весь другой инвентарь,  и сверив  по журналу, мы расписались, что один сдал, а я принял гауптвахту и доложили дежурному по комендатуре.
Сменился и караул. Новым караулом командовал  сержант срочной службы, он бывал здесь не раз, знал порядок, и это уже облегчало моё положение.
Ужин прошел нормально, подкрепился и я. Пюре, жареную рыбу и чай принесли солдатики в термосах со столовой батальона связи, который находился неподалеку.

Я вышел во двор, обошел здание вокруг, осмотрел добротный дощатый забор с  колючей проволокой по верху и вышку, на которой находился часовой.
Вечер был тихий, теплый, где-то за деревьями  и забором был город, а здесь - другой мир.  Я уже собирался вернуться в здание, как в запертую  калитку, постучали. Первой мыслью было – пришел с проверкой дежурный по комендатуре или комендант.
Поправив портупею, я открыл калитку и увидел весьма приятную мадам. Она мило улыбнулась,  поздоровалась и спросила:
-У вас мой знакомый находится, старший лейтенант Зощенко, можно с ним повидаться?
-Это невозможно.
-Почему, он же не преступник. В тюрьме и то свидания разрешены, а здесь не тюрьма.
-У нас хуже.
- Это почему? – удивилась дама.
- Свидания не разрешены.
- И кто это решил?
-Честно сказать не знаю, но спрошу.
Я прикрыл калитку, вернулся в помещение, позвонил дежурному, и услышал:
- Гони её на фиг, у нас не дом свиданий.
- А если её во двор пустить и его туда?
- Ты чего, инструкцию не читал - посторонних не пускать.
Я вернулся и объяснил даме, что к чему. Она расстроилась и не уходила.
-Ладно, - согласился я. - Позвоните на мой телефон, а я его позову.
Я назвал номер телефона, на том и разошлись.
Кладбищенский дезертир снова взялся за свое: просунув голову над дверью, выкрикивал всякую ерунду. Я подошел, спросил:
-Чего шумишь?
-Скучно, товарищ лейтенант.
-Матери давно писал?
-Не помню.
-Написал бы, чем зря орать.
-Так нечем и не на чем.
-Я дам ручку и бумагу. А будешь орать, прикажу караульным вынести из камеры стол и табуретку. Ты на чем, сейчас стоишь?
-Я могу и без табуретки кричать.
-Ну, тогда свяжем, а рот пластырем из аптечки заклеим.
-Так уж и заклеите?
-Можешь не сомневаться,  слово своё я стараюсь держать. Вот сейчас принесу ручку и бумагу, как обещал.
Я прошел по коридору, шумно было и в общей камере. Отодвинув задвижку, открыл дверь.

За длинным столом из толстых  некрашеных досок, местами изрезанных и отполированных локтями постояльцев, сидело человек семь. Как по команде они повернулись в мою сторону, одним движением сгребли со стола карты и нехотя встали.
Без ремней, некоторые в майках, они расслаблено стояли у стола и хитро ухмылялись.
-В картишки балуемся, в армии азартные игры запрещены,  карты конфискуются, давайте их сюда.
-Да что вы, товарищ лейтенант!
-Да мы в дурака…
-Да какой тут азарт, - притворно заканючили солдатики.
-Я жду!
Чернявый и рослый солдат в майке нагнулся, заглянул под стол и достал оттуда замызганную колоду самодельных карт, явно не тех, которыми играли, и подал мне.
Я не  стал обострять ситуацию, взял карты и ушел.
Ночь прошла относительно спокойно. Позвонила приходившая дама, и я позвал старлея. Потом мы с ним немного поговорили, ему явно не хотелось идти под замок, но пришел дежурный по комендатуре, и я  спровадил старлея в его конуру.
Пару раз проверял караул, проходил и по коридору - было тихо, все спали.
Под утро, на жестком топчане часа полтора подремал  и я. Но вот подъем и все закрутилось по распорядку. Минут через 20 после подъема пришел взбудораженный сержант, начальник караула:
-Товарищ лейтенант, пойдемте, посмотрите, что эти козлы  из шестой камеры сотворили.

Мы спустились на первый этаж, я открыл дверь в шестую камеру и обалдел. Почти во всю стену были нарисованы роскошная голая дама  и мужик, пристроившийся к ней. Выполнено весьма художественно и глубоко –  борозда почти в палец толщиной продрана до кирпича.
Два солдатика стояли в сторонке и млели от произведенного эффекта.
-Так, и кто автор сего шедевра?
Солдатики тупо молчали.
-Если автора нет, то  за порчу имущества и грубое нарушение дисциплины добавляю каждому по двое суток ареста. А теперь, сержант, выводи их во двор, пусть берут  в каптерке известь, в пожарном ящике песок и  штукатурят, и чтобы   следа не было.

В общем, до обеда они провозились, но свежая штукатурка четко по контуру рисунка просматривалась на стене, и пришлось белить всю стену: доставать кисти, а еще известь, так как полведра, что были в каптерке, кончились. Ко всему забилась канализация, пропали две ложки, а под конец дежурства комендант устроил проверку караула. И это сверх того, что надо делать дежурному по губе.
Один раз мне пришлось побывать на «губе», но памятно это до сих пор.

                ВЗРЫВ У СТОЛОВОЙ
Старший лейтенант Шмаков был служивым неплохим, но с придурью. Иногда брал иголку и прохаживался с ней вдоль строя, и если кто-то из солдатиков крутился или разговаривал, втыкал иголку в задницу. Солдат с воплем подпрыгивал, а Шмаков выразительно прикладывал палец к губам, в смысле «Не шуми!» и шел дальше, выискивая очередную жертву.
Но однажды и над ним подшутили...
Шмаков дежурил по батальону, и перед обедом стоял у столовой,  наблюдая за порядком. Роты подходили с песней, напротив двери в столовую останавливались и ждали разрешения на вход. Но если Шмакову не понравилось, как рота пела, или шла строевым шагом, то он отправлял её на повторный заход – с песней вокруг столовой.
И вот стоит он, балдеет от своей значимости, а тут кто-то и бросил с третьего этажа шумовую гранату. Штука эта  учебная, безобидная, но взрывается покруче гранаты боевой, в смысле шума и грохнула она почти рядом со Шмаковым.
От неожиданности старлей отпрыгнул назад, споткнулся о самшитовую изгородь и рухнул через неё в палисадник. Фуражка отскочила, ноги застряли в живой изгороди, и пару минут он не мог подняться.
Наблюдая все это, солдатики укатывались.
Наконец он поднялся, схватил фуражку и побежал наверх искать злодея. Но, как оказалось, «никто, ничего не видел, а некоторые даже и не  «слышали».

                ПЛЯЖНЫЙ ФОКУСНИК
  К старлею Казанцу приехал брат Володя – высокий, крепкий парнюга, балагур, весельчак и, как оказалось, еще и прохиндей. Пошли мы с ним на пляж, а служил я тогда в Анапе. Покупались, позагорали и проголодались, а посему направились в одно из  кафе неподалёку. А там очередь человек двадцать. Я спросил: «Кто последний?», на что Володя спросил меня:
-Ты что стоять будешь.
-А что делать?
-Может еще и платить собираешься?
-Придется, здесь даром не дают.
-Учись жить, парень, я на курортах если и плачу, то копейки, - сказал Вовик и решительно направился внутрь.
Проходя вдоль очереди, он просил подать пирожки, булочки, пару салатиков – в общем, из того, что выложено на витрине и что можно унести.
Поданные продукты  откладывал на стол, ближе к двери, затем прошел к даме за кассой, наклонился, и через минуту та уже улыбалась и хихикала, потом крикнул мне:
-Чего стоишь, забирай!
Я собрал все, что он выставил, по ходу Вовик  прихватил еще и пару стаканов сметаны и мы ушли.
-Так ты заплатил или нет? – спросил я.
-Но ты же видел, что я платил, - и добавил, смеясь, - за салатик и дырку от бублика. В этом и фокус! Все видели, что я платил.
Подзаправившись, мы лежали на песочке и Вовик стал двигать мышцами живота, как гребенкой, сначала снизу ввер, а потом еще и поперек, что вообще непостижимо. Раньше подобное я видел только по телевизору в исполнении индийских йогов.
  Через несколько минут вокруг нас стал собираться кружок из любопытных граждан. Все восхищались и удивлялись, особенно  дети. Но вот Вовик приоткрыл один глаз и сказал:
  -Продолжение сеанса платное – по рублю с носа.
  Народ разошелся и Вовик серьёзно сказал:
-А хочешь, покажу, как, не сходя с пляжа, за полчаса я заработаю десятку?
   В те времена бутылка коньяка стоила 3 рубля 20 копеек, а на 10 рублей можно было посидеть и в ресторане.
   -Пузом будешь шевелить, а я деньги собирать?
   -Пузо – детская забава, хотя тоже можно подрабатывать.
  Мы пошли по пляжу и остановились у четырех мужиков, играющих в подкидного  дурака. Постояли, посмотрели, а когда один ушел купаться, Вовик сел на его место. Сыграл пару раз, а потом сказал, что с одними шестерками на руках он обыграет любого, у кого будут все козыри и остальные карты.
Поспорили с одним мужиком на трояк. Вовик и мужик сунули под газету по три рубля и начали играть. Через пять минут Вовик лихо обыграл мужика и тут же предложил:
-Видал, как я выиграл, теперь давай поменяемся и я опять выиграю.
  Мужик завелся, и сунул под газету еще три рубля, и снова проиграл.
  Взялся и еще один наблюдатель обыграть Вовика, но и у него ничего не получилось. Явно, что это был фокус, только как все это проделывалось, так никто и не понял.
  Проиграв 12 рублей, мужики потеряли к нам интерес и мы ушли.
-Видал, как деньги на пляже делаются. А можно еще и в преферанс сразиться. Вон, видишь под деревьями, компания сидит. Но там игра серьёзная. Если местных порядков не знаешь, то нечего и соваться.
…А через пару дней Вовик исчез также неожиданно, как и появился, а с ним аукнула и моя почти месячная зарплата. Не хотелось на него грешить, но другого фокусника, причастного к исчезновению денег, у меня по близости не наблюдалось.
На снимке: Анапа, маяк на высоком берегу. Фото из интернета.