Преступление творит умысел, а не случайность.
А. Ришелье
Командировка старшего электромеханика Эксплуатационно-технического узла связи Сердюкова Эдуарда Фёдоровича и его молодого помощника Максима Соснина в посёлок Кряжево заканчивалась. Всё, что надо было сделать - сделали. Объехали три отдалённых населённых пункта: отремонтировали и отрегулировали радиосвяэь и телефонную аппаратуру. Стали собираться в обратный путь…
Механик Кряжевского узла связи, старый бобыль и пьяница, театрально стукнув себя по лбу, вдруг «вспомнил», что тут, совсем рядом, - каких-нибудь три километра, не больше, - в деревне Тёмный Бор молчит радио и не работает телефон.
- Совсем зашился, хорошо что вспомнил, пока вы не уехали…
- Нибельмесов, ты мудак! Где был раньше? - со злостью отреагировал на «забывчивость» механика Эдуард Фёдорович, - мы бы с деревни и начали… Вот чудо в перьях! Куда-то к чёрту на куличики мотаемся, а тут под боком…
- Виноват, запамятовал, закрутился, да, там делов-то на пять минут, ну - десять… Старая канитель с заземлением, снег ногой откинуть, проволоку к лому покрепче примотать, и все дела. Ну, а уж летом… летом, конечно, сделаю хорошее заземление, как полагается с пайкой, я и говорю - полчаса, не больше…
- А коли знаешь, так сам и поезжай - это твоя работа, умник нашёлся. Мы делаем то, что вам не под силу, а мелочёвку, - заземление, - извини, я же за тебя твою зарплату не получаю…
- Да я бы и рад, Эдуард Фёдорович, - не могу, дорогой, - у меня движок - электростанция. Нынче морозы, как назло, будь здоров, если блок разморозить - всё, хана, узел встал...
Вот тогда уж точно, все-ем на орехи достанется, не взирая… - Нибельмесов внимательно посмотрел на Сердюкова. - Я каждую ночь хожу в двигатель кипяток заливаю, бушлатом со своего плеча, как младшего брата укрываю, пока зима, - ни одной ногой, ни-ни, на меня и так давно все косо смотрят…
«Ну, козёл, вот засранец, дотянул до последнего. В самом деле, приедем, Титов потребует отчёт, что сделали, а тут, вдруг, жалоба от жителей поступит. Зачем, спрашивается, ездили, чем занимались? Влетит мне, как старшему. Чёрт бы тебя побрал, зек несчастный!»
- Максим, придётся тебе съездить, не вдвоём же, ради ерунды, я тут АТС посмотрю, уберу лишние «сопли», контакты почищу…
- Хорошо, Эдуард Фёдорович, как скажете.
Помощник искренне уважал своего наставника за профессиональные качества, за его уникальную способность разбираться практически в любой малоточной аппаратуре. Ему только дай паспорт и схемы. Особенно он любил разбираться в новой, а ещё лучше - импортной, никому неведомой технике. Мог работать без обеда, оставался после работы, когда работал, никого и ничего вокруг себя не замечал, только насвистывал от удовольствия, да потирал руки. Образование у него было семь классов, но фору мог дать любому дипломированному инженеру связи. Вот такой феномен!
На следующий день, рано утром младший электромеханик уехал на машине с рабочими в Тёмный Бор.
Приёмо-передающий узел находился в небольшой комнатке-кладовке щитового жилого дома. Ключ был у хозяйки, молодой, озабоченной женщины, которую звали Вера.
Юноша попросил лопату, стал откапывать снег. Снегу было много, навалило до метра, - «откинуть ногой», - тут лопатой рыть и рыть, пока найдёшь это заземление, - «старый врун, чифирит ночами, всё время под шофе».
Наконец, он нашёл место обрыва, обработал напильником, потом наждачной бумагой, нарастил проволоку, тщательно зачистил, надёжно и с запасом примотал. Одно дело сделано, - радио заработало. Пошёл проверять в кладовке телефонную аппаратуру: привычно прошёлся по цепи, проверил контакты, кое-какие почистил, всё сделал вроде правильно, как учили, - связи не было.
Вновь всё проверил, только медленно и предельно внимательно. Последовательно проходя по цепочке, обнаружил, чудом застрявший между контактами одного реле, - небольшой кусочек спички, примерно её четвёртая часть! Как он тут оказался? Странно, очень странно, вытащил - появилась связь, обрадовался.
«Ну, наконец-то, слава богу!»
Попросил хозяйку позвонить кому-нибудь в его присутствии.
Вера позвонила подруге - всё в порядке, телефон работает. Посмотрел на часы - пятый час, надо не опоздать на машину с рабочими.
Максим с удовлетворением закрыл кладовку, вручил женщине ключ, вышел на крыльцо и столкнулся с хозяином квартиры. Это был подвижный, жилистый мужичок, небольшого росточка с маленькими бегающими глазками.
- А-а… радио зафурычило, о-очень хорошо. Значит мастер. Погляди-ка, молодой, но уже, ну-ну, так-так, и телефон сделал? - обратился он к ремонтнику, - ай, молодчинка! Грамотный, перспективный, далеко пойдёшь…
- Можете убедиться, - не без гордости ответил Максим, ваша супруга уже проверяла. Ему было приятно, что всё это он сделал сам, без чьей-либо помощи и его даже «мастером» назвали.
- Верю, верю, но проверю, - поднял трубку, услышал чёткий сигнал готовности станции, номер набирать не стал, итак всё ясно - работает, - молодец, соображаешь…
- Это наша работа. Ну, до свидания, пойду к машине, хотя ещё целых полчаса…
- Никуда не годится, ни в какие ворота, выполнить такую ответственную работу и бежать, как настёганный. Вернул нас всех в цивилизацию. Мы, как чурки с глазами, три недели сидели отрезанными от внешнего мира, одичали вконец. И вот приезжает молодой, симпатичный специалист из города, оказывает нам неоценимые услуги, а сам банально убегает, словно струсил. Несолидно, брат, несолидно…
Парень стоял и не понимал, что хочет выразить этот человек, что означает весь этот поток слов?
- Меня послали устранить неисправности, я их устранил, что ещё?..
- Что я имею в виду, когда говорю: «несолидно», я, молодой человек, имею в виду - полное неуважение к профессии.
- Как это! Что значит - неуважение?
- А то и значит. Слушай сюда. Каждую, - так давно заведено и не нами, - завершённую работу, надо правильно сдать. Когда спускают корабель на воду, что делают? Правильно мыслишь… Бутылкой шампанского о борт - хлоп! Бутылка - вдребезги - объект сдан…
Молодой человек начинает проявлять нетерпение, но говорун не обращает внимания, продолжает.
- Даже после сдачи небольшого участочка примитивной грунтовой дороги, - каких-нибудь паршивых десять километров, - что? Вот именно - поголовная пьянка! Приёмная комиссия лежит в кустах...
- Вообще-то мне надо попасть на машину, командировка заканчивается, завтра мы с напарником уезжаем в город…
- Уе-едешь… в город, не спеши, бу-удешь ещё в городе… Да, ты сначала хоть в квартиру толком зайди, не стесняйся, присядь, не брезгуй. Я чего хочу, я хочу, чтобы ты мне рассказал, что там за поломка была, какая-такая неисправность? Введи в курс дела, может я, что несложное, глядишь, и починить смогу, а что вас, в самом деле, лишний раз по морозу-то дёргать...
Начинающий ремонтник немного опешил, хозяин усилил атаку.
- Давай-ка, мил человек, раздевайся, будь как дома, мы хоть и в лесу живём, но людей видали, общались, знаем как себя вести с хорошими-то людьми. Давай знакомиться: Погребной Вениамин Витольдович, - протягивает руку, - можно проще - Веня, меня все Веней зовут, привык, удобно…
- Максим.
- Добре, значит Максим, говоришь, не забыть бы, память последнее время стала пошаливать, нет-нет, да и забуду мелочь какую-нибудь…
«Дядя, однако, своеобразный, - подумал юноша, - с некоторым закидоном».
Хозяин, тем временем, продолжал.
- Я смотрю, парень ты городской, современный, у меня что, у меня глаз ватерпас, намётан, вижу как ты одет, манеры, выражения речи… Много читаешь?
- Читать люблю, но сейчас время… - Погребной не даёт договорить. - А вот мы посидим с тобой за рюмочкой чая и обо всём покалякаем. Я калякать жутко люблю, но у нас не разбежишься. Приговорим бутылочку, для хороших людей держим, а как же, надо, мало ли хороший человек заглянет, у Веруньки, я смотрю, уже и картошечка поставлена, проголодался, поди?
- Да, так, у меня были бутерброды, мы в командировках люди неприхотливые, хочется побыстрее дело сделать, - дома отъедаемся.
- Такому молодцу - бутерброд, что слону дробина, такому орлу надо хорошо покушать, не спеша, с аппетитом и с удовольствием. Мы с тобой по случаю трудовой победы и за знакомство, сварганим небольшой праздничек, этакий сабантуйчик. Усекаешь?
- Праздничек, чувствую, не получится, - надо ехать…
- Да, что ты, в самом деле, заладил, как старая шарманка, - ехать, ехать, упрямый какой. У меня заночуешь, о чём разговор, поутрянке уедешь, рейсовый автобус заезжает в восемь тридцать, на нём и уедешь, какие проблемы. - Дальше оратора понесло.
- Какие мы все одинаковые, как примитивно устроены, любим создавать на ровном месте себе проблемы, потом их решаем, а как же, новизны хочется, почувствовать вкус жизни. Я сегодня так замёрз, как собака, тут без сугреву никак, а один не могу - подавай компанию, а какая у нас компания - глушь беспросветная, тьма…
Горожанин под напором хозяина вновь заколебался, внутри шла борьба мотивов - ехать или остаться, решение надо принимать сейчас.
«Может, в самом деле, мужик хочет пообщаться, поговорить, я хоть и молодой, но для него человек новый, из города. Ведь как ни кинь, а самое ценное в жизни любого человека - это общение, на то мы и люди, в каждом из нас есть что-то такое, чего нет у другого, общаясь, мы учимся. Как иначе постигать науку жизни, набираться опыта».
- Не журись, паря, - наступал Погребной, он перешёл на приятельский тон, взял паренька под руку, - заночуешь, места хватит, не откажи, ей богу, от души.
Дело приняло такой оборот, что скромному пареньку уже трудно было отказать настойчивому хозяину; один демонстрирует радушие, а другой в ответ заставляет себя упрашивать, набивает цену. В конце концов, дело ведь не в бутылке. Максим напитков не чурался, приобщился к ним благодаря футболу, они по традиции всей командой дружно обмывали победы, чаще - горькие поражения.
- Честно говоря, мне неудобно вас стеснять, первый раз встретились, как говорят, шапочное знакомство и вот уже…
- Неудобно штаны через голову одевать. Сегодня ты у меня в гостях, а поедем мы летом в отпуск, будем в городе, - к тебе заглянем. К слову, дай-ка я твой адресок сразу запишу, так, на всякий случай, мало ли, а вдруг ненароком, в самом деле, придётся…
Юноше давать свой домашний адрес незнакомому человеку не хотелось, но проворный Веня быстро нашёл ручку, бумагу, присел к столу и приготовился записывать, пришлось продиктовать.
- Ну, вот и ладушки, одно дело сделано, мой милый юный друг, - «уже и друг!» - спать будешь здесь, вот на этом топчане, жестковато, конечно, не как в «Астории». Верунька тебе постелет, а мы - там, так что никакого стеснения, всё тип-топ, всё продумано, взвешено и решено. - «За меня решает». - Утром я встаю рано, тебя подниму, попили чайку и разбежались. Зато, мил человек, - «какой липкий: «милый друг», «мил человек», словно в оперетте», - посидим, поокаем, вздрогнем, согреемся, снова вздрогнем - все двадцать четыре удовольствия. Знаешь, сколько сейчас на улице?
- Морозит, днём, наверно, двадцать было.
- Моро-зит, - передразнил Веня, - мягко сказано, - жмёт, сейчас под сорок, а то и больше. А что ты хочешь, январь, в этом году зима, особенно холодная, а у нас тепло, светло, слышишь, как дрова в печке потрескивают? Уют, кайф! На ум приходит детская песенка: «Нам не страшен серый волк, серый волк…» - безмотивно пропел Веня.
«Какой солист, такие и песни».
В это время Вера стала накрывать на стол, картошка на плите уже кипела, поднимался пар, хозяин весело, чуть ли не вприпрыжку, помогал жене. Гость, как приговорённый, сидел на высоком, неудобном топчане.
Веня деловито достал из подполья банку консервированных огурчиков, начерпал большую миску крупных белых груздей. Из холодильника принёс поллитровую банку маринованных грибков, - одни маленькие, твёрдые шляпки, - прелесть. От одного вида у голодного паренька потекли слюнки. Он подумал: «А я чуть было не отказался от всей этой вкуснятины, да такое ещё не в каждом кабаке закажешь. Ел я в Москве грузди, ну и что? Цены ого-го, а на тарелке всего только три тёмных кусочка, а эти-то… - никакого сравнения…»
На этом домашние заготовки-изыски не закончились, подоспела крупная серебристая ряпушка с луком на подсолнечном масле в, огромных размеров, сковороде, к ней отварная крупная картошка: белая, рассыпчатая, посыпанная укропчиком. Как венец всему, хозяин торжественно и чинно воодрузил в центр стола запотевшую бутылку «Столичной». Вера приготовила клюквенный сок и налила его в двухлитровый графин.
Подготовка закончена, дружно сели за стол. До этого, всё время молчавшая хозяйка, стала угощать гостя.
- Кушайте, кушайте, не стесняйтесь, у нас всё своё, натуральное, давайте я вам картошечки положу, берите хлеб, проголодались за день…
Веня налил в гранёные стопки, Вере - в рюмку. Выпили по первой за знакомство и «успех нашего предприятия», молча с жадностью, налегли на закуску...
Максим всегда обожал маринованные грибы, готов был их съесть все, опомнился только, когда увидел, как неприлично мало их осталось. Выпили по второй, он перешёл на грузди - крупные, толстые, твёрдые, хрустящие, в собственном соку, с загнутыми краями.
Всё шло славно.
Веня на время угомонился, победно восседал за столом, крутил головой и делал губы трубочкой. Когда перешли на рыбу, обнаружилось - содержимое бутылки на исходе. Вера сказала: «Мне хватит!» - и убрала свою рюмку, мужчины допили, что осталось.
Веня выпил, торопливо запил соком, вскочил и принёс из холодильника вторую бутылку, это была «Перцовка».
- Заче-ем, не надо, хватит, и так хорошо, куда нам столько?.. - решительно запротестовал Максим. Вера посмотрела на мужа долгим взглядом, но ничего не сказала, лишь взяла свою тарелку и вышла из-за стола.
- Я хозяин - угощаю, под такую закусь можно до бесконечности - и весело подмигнул.
«Вот как, уже и подмигивания пошли…»
- Закуска, действительно, хороша, но ведь нам завтра рано вставать…
- Не боись, молодой, мы ещё с тобой беседу не начинали, а нам есть, что поведать друг другу. Ты мне обязан рассказать про связь. Давно в связи работаешь?
Так и сидели - пили, ели, запивали… Погребной задавал вопросы, ответы не слушал, ответы его не интересовали, он перескакивал с темы на тему. Беседа была крайне бестолковая и вовсе на беседу непохожа. Вопросы становились всё более неуместными, колкими, ядовитыми, на собеседника хозяин стал смотреть с прищуром. Максим сидел как на иголках, обстановка накалялась… Вера ушла в другую комнату.
«Вот позарился на дармовщинку - получай, теперь буду сидеть весь вечер с пьяным самодуром, такой запросто может выкинуть что угодно, неадекватен… Каша в голове, несёт бред, а самое паршивое - теперь некуда деться, сам себя загнал в угол, ну и ночка предстоит…»
- А знаешь, мил человек, почему твоя аппаратура глючит? А? - Максим не ответил, он знал, что на свой вопрос Веня сам же и ответит, и не ошибся. - Гудит твоя аппаратура шибко, понимаешь, гу-дит, мешает спать, поэтому я её периодически выключаю… Да, да…
- Ка-ак, «выключаю»! Что значит, «выключаю»? Зачем? А люди? - электромеханик сразу вспомнил про обломок спички.
- А что мне люди, люди мне ничто, люди перебьются… Для меня главное перед работой хорошо выспаться, - дальше назидательно, - сон должен быть естественным, крепким и полноценным, а она зараза гудит ууу… ууу… - на нервы действует… Вот так, механик!
- Вениамин! - не выдержала Вера.
- Молчи там у меня, тебе слово не давали, шей занавески, вышивай крестиком, - обращаясь к начинающему наладчику, - я в твоей технике-механике, может, не хуже тебя разбираюсь. Видал, одна релюха спичкой заткнута? То-то, монтёр!..
- Вениамин! Перестань молоть ерунду. Не слушайте его, Максим, пьяный он, несёт всякую чепуху, - вновь не выдерживает Вера.
- Главное знать, какое реле заткнуть, я же не молотком хрястаю, а аккуратно, тут нужен ум, ум аналитический. - И дальше издевательски, - Максимушка, родненький, ты не заложишь дядю Веню, как в своё время Павлик Морозов - папу? - Веня сделал глупенькую рожицу, - никому не расскажешь, какой я нехороший... - и дальше патетически: - вся страна с энтузиазмом строит коммунизм, но находится антисоциальный элемент, который вставляет палки в колёса, точнее - спички в реле…
- Я вас закладывать, может быть, не стану, но не гарантирую… Мне непонятно главное, - почему должны страдать люди, вы же их наказываете, за что, на каком основании? Что значит нет связи? А вдруг, кто-то тяжело заболел, роды или там на бытовой почве, да, мало ли, ведь всякое бывает, - жизнь непредсказуема… Вот я уеду, вы снова спичку вставите…
- Не-е… ошибаешься, молодой ещё, сразу не буду, зачем же тебя, хорошего человека, подводить. Выжду пару-тройку дней, может, даже с недельку потерплю, но потом, конечно, вставлю, обязательно... В этом малонаселённом пункте, - раз уж аппаратуру поставили в моей квартире, - я решаю: дать связь или не давать. Надо мне позвонить, вытащу спичку и позвоню, позвонил, спичку - на место. Как видишь, всё просто, хе-хе…
Повисла затяжная свинцовая пауза. На душе у Максима стало окончательно гадко, его душила злоба. - «И с этим поддонком я сижу за одним столом…»
Говорить было нечего, незачем, тупиковая ситуация была очевидна, его положение стало окончательно невыносимым.
- Ну, что заскучал, молодой, - Веня ядовито усмехнулся, - как тебя зовут-то, ах, да-да, вспомнил, Максим, я же говорил, память у меня стала хреновая. А сейчас перейдём к главному - я буду тебе рассказывать повесть про себя любимого, изложу подробную биографию, что-то вроде мемуаров, - зачем я сюда приехал. Будешь моим слушателем, потому как деться тебе, дорогой, уже некуда…
- Итак, я начинаю свой рассказ…
- Приехал я сюда грести деньги лопатой, мне нужен широкий рубль. Решил, понимаешь, дом на родине построить, а может куплю, если повезёт…
«Неужели у такого подлеца ещё и родина есть, хотя где-то он родился, вот уж, на самом деле, ошибка природы, несчастна та мать, которая родила такого урода. « Подлецов не сеют, не пашут, они сами родятся», - переиначил поговорку Максим.
- Когда к нам приезжали ваши зазывалы, - продолжил повествование говорливый хозяин, - такого наобещали, такого насочиняли: край непуганых птиц, кругом сплошная красота, деньги сумасшедшие, мужиков нет, бабы с голодухи всем на шею вешаются. Говорили даже, что у каждого, более или менее уважающего себя мужика, своё персональное озеро. Представляешь, - владелец, на вечные времена, можно передать по наследству, продать, проиграть в карты, пропить, наконец. Так мужики что, дома ставят на берегу, поближе к воде - рыбу ловят с веранды. Черви в кадушке слева под рукой. Встанет хозяин на зорьке, надёргал жирных окуней, нажарил свежака, плотно позавтракал, и с чистой совестью, с песнями, но трезвый, пошёл на работу, как на праздник.
«Бредятина, ну и фантазии, он меня за идиота держит».
- И вы поверили?
- Пей сочок кисленький, приятно, я вот, видишь, попиваю, хмель проходит…
- У зазывал работа такая, они получают с выработки, поэтому так и расписывают, нельзя же всё воспринимать в буквальном смысле.
Но тема ловли жирных окуней с веранды уже перестала интересовать рассказчика.
- Ты, за какую команду болеешь?
Максим в ужасе подумал, - «если не угадаю - драка,тут же за столом, возможно, даже поножовщина», - и решил сказать правду.
- За «Спартак», а что?
- Во!.. - радостно воскликнул Веня, - я тоже за «Спартак», ну, брат, за «Спартак» накатим, за «Спартак» грех не выпить…
- Я скоро свалю отсюда, немного осталось, - надоело. Не нравится мне здесь, всё тут худо, а главное - люди дрянь. Давай, механик, дёрнем по последней и бай-бай…
Парню пить жутко не хотелось, но ради «бай-бай», чтобы быстрее закончить весь этот кошмар…
Выпили, запили соком. Сидели, молча, каждый со своими мыслями. После трудного дня, обильной еды, излишней выпивки, жары, - а главное, тяжёлого и бестолкового разговора, - мучительно чувствовалась усталость, сильно хотелось спать.
Потный Веня сидел в зелёной майке, тупо уставившись в стол, он подпёр голову рукой, несколько раз она с руки соскальзывала, клевал носом и молчал. Потом пошевелился, три раза подряд громко икнул, сделал попытку встать из-за стола, покачался и передумал. Затем уставился на гостя долгим оловянным, мутным взглядом, плотоядно улыбаясь, медленно процедил:
- Вечеринка окончена, план-чик отменяется, - у парня сжалось сердце, - я передумал, ночевать ты здесь не будешь! Не положено, - пожевал губами и добавил, - ошибочка вышла, прошу пардону...
Юноша не поверил своим ушам, опешил, растерялся, мелко задрожал…
- Как? Но вы же… вы же… - стал заикаться, - сами меня пригласили, уговорили, сорвали с машины, - и уже чуть не плача, - куда же я теперь, в ночь, на мороз? Сами говорите, - сейчас сорок…
- Да, всё так, не отказываюсь: пригласил, уговорил, соврал, - оговорки по Фрейду бывают как у трезвых, так и у пьяных, - нет, не сорвал, пообещал, наобещал, точ-в-точ, как ваши зазывалы. Ну, так что? А у меня, может, позиция изменилась, разъясняю доводы, слушай внимательно.
- Я свою Веруньку люблю - да, люблю; она баба аппетитная, - ещё какая аппетитная. Ну вот, это и есть главное препятствие. Ты молодой, наелся и пьяный. Я, стало быть, усну, а вы тут оргии разведёте, я это по твоей роже отчётливо вижу. Знаю я вас, городских пижонов, вы на нас, как на второй сорт смотрите, - нахаляву выпить, пожрать и бабу придачу.
- До Кряжева за полчаса просвищешь, свежий воздух ещё никому не вредил. Напротив, полезен. Помнишь чумазого Ателу? Так я в сто раз его хуже и опаснее, когда ревную, становлюсь неуправляемым, так что, не взыщи, в твоих же интересах, - целее будешь…
Как только Веня начал свой бред-монолог, его глазки сразу протрезвели и заблестели, теперь он ликующе сверлил ими свою жертву, зловеще наблюдал за её панической реакцией.
- Вениамин! - громко вскрикнула Вера, - что ты делаешь, как тебе не стыдно, пригласил, обнадёжил человека, теперь выгоняешь на улицу, человек первый раз в наших местах…
- Первый - последний, какая тебе разница, не твоего ума дело, - дальше распаляясь. - Заступница нашлась, учить меня вздумала, закрой фонтан, пока не заработала, давно не получала, соскучилась, ещё раз хрюкнешь, - устрою концерт по заявкам… Молодой: выпил, закусил, ноги в руки и вперёд по шпалам…
- Чтобы окончательно поставить точку, Веня запел: «По тундре, да по железной дороге, где мчится «скорый» Воркута - Ленинград…» Всё отбой! Пора и честь знать.
«Кто бы говорил про честь, поддонок. Нет! Я уж лучше в темноту, на мороз, но только бы не видеть этого ублюдка, находиться с таким в одной комнате. Вон отсюда, вон, и чем скорее, тем лучше, от греха подальше, - в какой-то момент Максим поймал себя на мысли, - а не стукнуть ли этого негодяя на прощание в лоб? - Но тут, же эту мысль отогнал. - Нет, не стоит, он - дома, я - пришлый, жена, да ещё и адрес, прохиндей, записал…»
Быстро оделся.
- Спасибо за угощение, счастливо оставаться…
- Слушай, братишка, не обижайся, что так вышло, было бы далеко - другой разговор, а тут рукой подать, три километра - смешно сказать…
Максим вышел на крыльцо. Разгорячённый, взволнованный, мороза не почувствовал.
«Какой подлец, какой подлец! Как всё обставил, обыграл, целый спектакль устроил, артист погорелого театра. Но и я хорош. Первый раз вижу человека и связался водку пить. Может он сумасшедший, может ему вообще пить нельзя ни столовой, ни чайной ложки… Позарился на халяву - дармовое угощение, праздничек… Теперь, главное, не паниковать. Надо поскорее найти эту узкоколейку, куда хоть идти, где она, какая темень, хоть глаз коли, и спросить не у кого, в окнах нигде света нет, неужели все спят. Жуть!»
Наконец он увидел свет, пошёл на него. Свет был в будочке, в ней сидела толстая баба - сторожиха.
Линия!
- Добрый вечер, скажите, пожалуйста, куда ведёт эта линия?
- В Кряжево.
- А сколько до посёлка?
- Три с половиной.
- Спасибо большое.
- Не за что. Счастливого пути, юноша!
Стрелочница вышла из сторожки и помахала рукой. Со стороны это выглядело немного комично, - махать рукой незнакомому человеку, которого видит первый и последний раз.
- Счастливо оставаться, - бодро отблагодарил молодой человек за трогательные знаки внимания.
«Во, бабуля даёт, словно на фронт провожает, с особыми почестями, и не лень из тепла выйти на мороз. Скорее всего, тяпнула, впереди ночь, сама себе хозяйка, никто не придёт, не проверит, вот и пропустила для бодрости духа и настроения. А, на здоровье!..»
То, что сторожа на работе принимают, Максим знал по Очумелову. Тот приходил на дежурство в гараж с бутылкой, - это у него была производственная норма, - пока не спалил рабочее место. Потом, какое-то время, вынужден был нести вахту на улице. Стоит под мелким осенним дождиком, горестно подпирает забор и тоскливо гнусавит: «Враги сожгли родную хату…» - сам сжёг, а валит на мифических врагов…
Пока шёл первые триста метров, перед глазами так и стояло взволнованно-торжественное, красное лицо стрелочницы. На ум, сам собой, пришёл мотив красивого марша Агапкина «Прощание славянки», Максим даже замурлыкал. Потом завязал на подбородке тесёмки шапки, поднял воротник, - вот теперь он мороз почувствовал по-настоящему, - съёжился и ускорил шаг. «Если всё нормально, самое большое, за час дойду, ногами только надо шевелить энергичнее. Сама дорога приведёт, метели нет - не заблужусь, на морозе хмель вылетит в два счёта. Создал проблему - сам и решай!»
Так и шагал младший электромеханик Соснин с мыслями: о жизни, о людях, о себе…
«Я по своей молодости, ещё плохо разбираюсь в людях, верю им. Может этот урод и вправду любит свою жену какой-нибудь своей звериной любовью. Сам, скорее всего, уже не того, вот и ревнует...
А бабуля, ну, конечно, ей скучно, вдруг прохожий - чудно, не померещилось ли, кто тут может шляться в такое время, на морозе в сорок градусов? Вот она и вышла посмотреть, тем более, она линию охраняет, несёт ответственность. А может это диверсант, шпиона заслали, лазутчика…
И тот же Нибельмесов, действительно укрывал дизель бушлатом, но то, что, якобы, со своего плеча - это он насвистел, нашёл, скорее всего, где-нибудь на помойке… И с чайником по ночам ходит, кипяток заливает в блок цилиндров, тоже правда, но под благовидным предлогом, он ещё и чифирит, все знают его зековскую слабость».
Постепенно парень втянулся в ритм, прошёл до полутора километров. Вокруг густой, высокий лес, вековые сосны, ели, темно, место чужое - один, жутковато…
Вдруг, то ли почудилось от страха, то ли на самом деле, какой-то неясный, отдалённый звук, похожий на звук работающего мотора, то послышится, то пропадёт. Он остановился, приоткрыл одно ухо, напряжённо вслушался, вроде движок тарахтит, звук постепенно нарастал, потом мелькнул и пропал свет, а через миг из-за поворота вспыхнул сноп света, - это шёл маленький составчик. Смешной паровозик, как муравей, тащил непомерный груз - пять вагонов с огромными брёвнами, каждое примерно по метру в диаметре, и теплушку. Зрелище просто сказочное, умильное. Надо же, почти игрушечный паровозик тащит такие гигантские брёвна, просто не верится, что он такой сильный.
У городского жителя отношение к железнодорожному составу вполне уважительное, даже если поезд такой потешный и движется по узкоколейной линии. В самом деле, ведь не станешь «голосовать» машинисту: «Эй, дядя, будь другом, подкинь до остановки!» А как было бы хорошо, сесть в теплушку к работягам и без проблем добраться до места.
Молодой человек, без особой надежды, неуверенно поднял руку. Составчик сбавил ход, потом и вовсе остановился, теплушкой около, неизвестно откуда взявшегося, путника. «Какая точность! Словно такси или как я к крыльцу на велосипеде. Вот это удача!»
- Давай сюда, парень! Замёрзнешь…
Продрогший командировочный бойко вскочил в вагон.
В теплушке было двенадцать человек, среди них четыре женщины. В центре, за столом мужики играли в карты, в «козла», над столом висела яркая лампочка, - «даже свет есть и какой яркий», - было очень жарко и сильно накурено…
Максим устроился в сторонке, незаметно осмотрел всех, сразу обратил внимание на одну, - бросалась в глаза, - совсем молодую девицу, которая даже в фуфайке и сером платке, выглядела настоящей красавицей.
Широкое, но не грубое лицо, большие, выразительные, умные глаза, толстые, но не пухлые, а плотные губы, под фуфайкой - развитый рельеф.
«Этой молодой сучкорубке в ресторане сидеть, у эстрады, и лучше со мной, а не дым здесь глотать, да отборный мат слушать. О-очень притягательная внешность, от поклонников бы отбою не было. Супер! Кто понимает, конечно. Такая женщина может взять, - и такая обязательно возьмёт, - но такая может и дать - век помнить будешь. Век! Сильная женщина, сильная как сама природа, а вот судьба занесла её в эти дикие края топором махать…»
Долгий взгляд случайного попутчика девушка легко перехватила.
- Как вы умудрились оказаться здесь в такое время?
- Я в командировке, связист - устранял неисправности, работы много, опоздал к машине, - непринуждённо соврал электромеханик, от него разило водкой, и был он изрядно во хмелю.
- Скоро приедем, немного осталось…
- Зима, январь, ничего не поделаешь…
«Эх, снять бы с неё эту фуфайку, отмыть, сделать в салоне модную причёску, одеть в вечернее платье и в общество, в люди, в ресторан, в хо-ороший ресторан. А?.. Шампанское, коньяк пять звёздочек, икра, балык палтуса, шашлыки. Мм-м!.. Отпад! Её, значит, наперебой со всех сторон, приглашают на танец, она равнодушно, но вежливо всем отказывает: «Извините, у меня есть кавалер!» Вот так! А кавалер - это я.
Потом мы пойдём с ней танцевать медленный танец, - что-то наподобие танго, она доверчиво прильнёт ко мне, я возьму её за талию, она обнимет меня левой рукой за шею, а, примерно, за полчаса до закрытия ресторана, мы не спеша отправимся в номер…»
Так, под милые фантазии, «козла» в едком табачном дыму, матерные анекдоты, доехали до Кряжево. Хмель у парня заметно прошёл, вообще он у него проходил довольно быстро, ребята из команды всегда удивлялись, а кто постарше, даже завидовали…
- Спасибо, мужики, подкинули, без вас я бы ещё пилил и пилил, - хотя прекрасно понимал, что благодарить надо машиниста, мужики сами пассажиры.
Все моментально разошлись в разные стороны.
Юноша бодро, и даже весело, зашагал по освещённой дороге - центральной улице посёлка. Услышал скрип снега, торопливые шаги, обернулся, его догоняла девушка, с которой он только что «отправился в номер». Она явно что-то хотела сказать. Ёкнуло сердце, - неужели его телепатия подействовала, - а может, выйдет настоящий роман?
- Молодой человек, не могу не удержаться, чтобы не выразить своё восхищение, - вы настоящий счастливчик, да, да, наверно, в рубашке родились…
- Почему вы так предположили?..
- Потому что на прошлой неделе, - как раз в это самое время, - на узкоколейке, волки разорвали двух мужиков: отца и сына Кузмичёвых! В это самое время!..
Максим встал как вкопанный, потерял дар речи, почувствовал резкую боль в животе, по позвоночнику протекли струйки пота…
- Вот это-о… да-а!..
- Я почему так говорю. То, что мы сегодня возвращались с работы так поздно - редкая случайность. На погрузке сломался кран, - без леса мы никогда не возвращаемся, - пришлось ждать, пока его чинили. А так мы в шесть уже дома…
- Вот это-о… да-а!.. - трудно соображая, твердил одно и то же, потерявший голову, Максим, - да, действительно, повезло, крупно повезло, был на грани… Бог спас!..
- В этом году зима особенно суровая, таких морозов лет десять не было, вот они и обнаглели, в посёлке всех собак давно перетаскали, они и так умные и смелые, а голодные… Да, что я вас на ночь пугаю, теперь всё позади, но случай исключительный, не могла об этом не сказать… До свидания, будьте осторожны, берегите себя!
Девушка свернула с дороги на тропинку и сразу исчезла.
И тут Максима осенило.
"Вот почему так громко вскрикнула забитая Вера, почему так театрально-торжественно провожала сторожиха, рукой помахала: «Прощай, сынок!» Наверно, не случайно, на подсознательном уровне, ни с того, ни с сего, возник мотив трогательного марша. «Разорвали двух мужиков…» - смерть-то, какая жуткая… «А так мы в шесть уже дома…» В это самое время я уплетал за обе щёки маринованные грибочки и беззаботно радовался жизни… Подле-ец, какой подле-ец, всё продумал, обставил, разыграл, выпивки-закуски не пожалел. Да ещё адрес взял, адрес-то ему зачем? Заехать к маме, принести соболезнования: так, мол, и так, трагедия случилась, несчастный случай…
Абсурдный поступок, злодеяние, ничем немотивированное, лишённое всякого смысла. Легко и просто, как бы между делом, взять и лишить жизни молодого парня, ни, в чём не повинного человека и не понести за это никакой ответственности: «Волки съели, с них и спрос». А то ещё - встать в позу, попричитать с досадой и горечью: «А как мы его уговаривали остаться… - ни в какую: «Пойду и всё!» - упрямый, кто бы мог подумать?»
Парень пытался взять себя в руки, - не получалось. Его трясло, на душе было мерзко, больно, обидно…
- Ну, наконец, явился! Я уже волноваться стал, думаю, уж не случилось ли что? Машина с рабочими пришла, - тебя нет. Давай скорее раздевайся, садись, поужинай: вот хлеб, вот тушёнка, сегодня ляжем пораньше, - тяжёлая получилась командировка, - а вот поешь, да и ляжем, - завтра домой…
- Есть, Эдуард Фёдорович, я не очень хочу, точнее, совсем не хочу, а вот «Жигулёвского» на сон грядущий, - с удовольствием бы…
- Пей, пей… - так это тебе и оставлено…
Максим с жадностью приложился к бутылке и подумал: «На этот раз пронесло, дали пожить, значит, пока ещё нужен - молодой, надеются, что ещё смогу принести пользу…»
1965