Пути Господни

Алекс Мильштейн
На улице Пролетарской, по соседству с тещей, жил мальчик Миша –  непоседливый пухлощекий четырехлетний карапуз. Он часто забегал на наш участок и умилял меня с Андреем детской непосредственностью, задавая массу разнообразных вопросов. Мы любили подшучивать над ним, а он, несмотря на малолетство, тонко чувствовал юмор и интуитивно подыгрывал нам. Обычно начинал Андрей:

– Какой хороший мальчик Миша! Наверно, вкусненький!
– Да, – соглашался я, – такой маленький мальчик обязательно должен быть вкусным.

– Вот бы из него супчик сварить! – продолжал Андрей. – Есть у нас большая кастрюля?
– Кастрюля есть, но его сперва желательно помыть в трех водах – он, смотри, куличи из песка лепил и весь измазюкался.

Миша слушал, как мы упражняемся в остроумии, а потом решительно перебивал:
– Когда я болел,  мама давала мне очень горькое лекарство. Не надо из меня супчик варить – я сейчас еще невкусный!

Описываемые события происходили в сентябре. Погода стояла прекрасная – бабье лето! Я взял отгул на пятницу, чтобы перекопать под зиму картофельный огород у пруда с поэтичным названием Марлинка. В четверг вечером Андрей принялся канючить – горлышко першит! Подсознательно чувствовал, что сын отлынивает от школы, но все-таки решил сводить его к врачу – после ларингита с такими вещами не шутят! Как я и предполагал, ничего серьезного не оказалось. Выйдя из поликлиники, отправились на Пролетарскую. По дороге Андрей воодушевленно рассказывал, как он оборудует новый велосипед дополнительной фарой, работающей от батарейки.

Пролетарская улица встретила нас раскаленной атмосферой – машина скорой помощи, громкий женский плач, возбужденно переговаривающиеся соседи. Утонул мальчик Миша! Мать и бабушка на пять минут оставили его без присмотра. Он побежал на пруд, там залез на бетонный мостик, с которого женщины раньше полоскали белье, поскользнулся, упал в воду, стукнувшись при падении  головой… Когда мать спохватилась, было уже поздно.

Меня сразу кольнула болезненная догадка – копай я с утра огород, находящийся в пятнадцати метрах от Марлинки, Миша был бы жив! Очевидно, такая же мысль пришла и к Андрею. Он побледнел и едва внятно спросил:

– Папа, ты бы спас Мишу, если был бы на огороде?
– Конечно, спас! Более того – находись я рядом, то не позволил бы ему даже на мостик вступить!
– Значит, он утонул из-за меня? Из-за того, что у меня заболело горло, и ты пошел со мной к врачу?

Я хотел было в воспитательных целях сказать «Да, отчасти из-за тебя, зачем хитрил с горлом!», но вовремя сообразил, что подобное обвинение окажется непосильным для психики девятилетнего мальчишки и успокоил его:

– Нет, сынок, ты не виноват! Разве мы знали, что так дело обернется – разумеется, нет!  Все предвидеть – это только одному Богу под силу! 
– Почему же Бог тогда никого не предостерег?

– Пути господни неисповедимы! Может Богу нравился Миша, и он призвал его к себе.
– Что ему, Богу, ангелов на небе мало, так Мишу еще подавай! – произнес Андрей, и на его глазах навернулись слезы.