- Ну, что, Леша, со вчерашнего дня ты допущен ко всем регулировкам по двигателю Ан-24, а кроме того тебе оформлен допуск на контрольные облеты самолета, - Евгеньич пыхнул трубкой, которую только начал осваивать вместо привычных сигарет, и насупил брови, подчеркивая историческую важность момента.
Алексей давно ожидал этой новости, но все равно было приятно ее услышать и стать настоящим инженером, так сказать, инженером де-факто.
«И не у каждого из нашей братии такой имеется…»,- горделиво подумал Леша, но виду, что его это очень тронуло, не подал, а наоборот, показательно скептически покивал головой. Мол, ничего удивительного, давно пора.
Евгеньич за этими колебаниями Лешиной головы и гримасами его юной физиономии не следил, а продолжал пыхтеть трубкой, доводя свою главную мысль новоиспеченному волку авиационно-технических наук.
- Про доводку двигателя на земле я тебе рассказывать не буду, мы с тобой не раз этим занимались. Ты уже и сам в этом ковыряешься давненько, а вот про облет поговорим. Запомни самое главное: когда ты идешь в облет, то только ты всему экипажу даешь задание, и они должны это задание выполнить. Фактически в этот момент ты заказчик и главное лицо на борту, и они должны тебя слушать!
Алексею даже показалось, что шеф хотел сказать более категорично – «подчиняться!» Чувствовалось, что этот глагол так и крутится у него на языке, но почему-то в последний момент Евгеньич сбавил обороты и смягчил участь «бедного» экипажа, который должен был попасть в руки мстительного инженера. Тут надо пояснить, почему Евгеньич занял такую агрессивную позицию по отношению к летчикам.
Для Алексея был удивительным тот факт, что здесь, в Ворошиловграде, инженеры и летный состав находились постоянно в контрах. Инженеры в силу того, что все были с высшим образованием, на которое у них ушло от пяти до шести лет нудной и напряженной учебы, относились к летчикам с предубеждением.
Это была своеобразная инженерская месть за то, что все руководящие должности в авиации были заполнены действующими и списанными летунами. При том, что подавляющее число летчиков были со средним образованием. Последние, чувствуя к себе такое отношение, в свою очередь тоже не жаловали инженеров. Как это, их, наследников Валерия Чкалова, могут гнобить люди, которые никогда штурвала в руках не держали?!
И крылатое горьковское выражение «Рожденный ползать - летать не может!» из их уст звучало очень недвусмысленно, а поэтому для инженеров обидно…
Но в последние годы летный состав всеми правдами и неправдами семимильными шагами уменьшал этот образовательный дисбаланс. Кто-то из них поступал в какой-нибудь технический вуз заочно и в конце концов «приобретал» вожделенный диплом, а кто уже сразу после школы подавал документы в недавно созданные высшие учебные заведения для летного состава и приходил в авиаотряд со специальностью «пилот-инженер», хоть приставка «инженер» носила все-таки условный характер.
Евгеньич был из той старой инженерной гвардии, которая и слыхом не слыхивала про пилотов, да чтобы еще и инженеров одновременно. И вся эта «гвардия» считала, что летчик тот же самый извозчик, который только то и делает, как тягает штурвал. И нечего ему щеки надувать от своей якобы исключительности!
Алексею в этой вражде с летунами, с одной стороны, как бы и хотелось поддержать коллег по цеху, но, с другой стороны, он с детства очень уважительно относился к летчикам, сам мечтал стать одним из них, и только проблемы с глазами поставили крест на детских грезах.
А если быть честным до конца, то дураков было немало и среди людей с дипломами о высшем образовании. Некоторые из них даже сейчас маячили у него перед глазами.
Поэтому Леша особо не вылезал со своими умозаключениями в тот момент, когда в их инженерной комнатушке разгорались споры – кто главней в авиации, летчики или душки-инженеры?.. Об итогах этой полемики, проводимой с периодичностью раз в месяц, даже не стоит говорить: все было ясным еще с самого начала традиционного диспута.
Конечно, душки!! И к гадалке не ходи!
Вот и сейчас, слушая Евгеньича, Алексей не стал вставлять свои пять копеек, мол, как это я главный на борту, если летчики управляют самолетом и за все жизни, находящиеся в самолете, включая и драгоценную Лешину, отвечает командир экипажа?
А Евгеньич продолжал вещать про облет, что там нужно делать, на что обращать внимание, при этом после каждой законченной фразы пытливо смотрел на Алексея, тем самым принуждая его покачивать в знак согласия и понимания головой. Ну, как лошадка где-нибудь на кормежке, или когда она отгоняет мух и оводов, или как корреспондент, берущий у какой-нибудь знаменитости интервью. Только у Леши амплитуда колебаний все-таки была побольше, тема-то посерьезнее…
- Значит, запишешь все расходы топлива в табличку, чтобы потом на земле просчитать, в норме они или нет, а затем спускаетесь на три тысячи метров и…, - тут Евгеньич сделал многозначительную паузу, а Леша в свою очередь кивок придержал, чувствуя, что сейчас надо будет поглубже кивнуть, ибо похоже, что шеф выдаст что-то важное, - …выключаете проверяемый двигатель.
Алешина голова уже шла вниз в очередном глубоком кивке и вот-вот должна была из него выходить, но когда дошел смысл последнего предложения Евгеньича, то ее просто заклинило в самой нижней точке…
Подняв через несколько секунд в изумлении свои глаза на невозмутимого шефа, Алексей почувствовал, что у него на языке вертится только одна фраза, которая на нормативной лексике могла прозвучать в лучшем случае как:
«А НА ФИГА ??»
Потрясение Алексея для несведущего человека будет понятно, если еще раз напомнить, что выключать двигатель будут в полете. Это на земле, в автомобиле или в каком-нибудь паровозе, выключил и стой себе без движения. И на море тоже не проблематично осуществить команду «Стоп машина!», а потом покачивайся на волнах в спокойствии и расслабухе… А в воздухе как??
Самолет же не замрет неподвижно в вышине, ожидая, когда же летчику взбредет в голову лететь дальше, а он просто-напросто камнем свалится с небес на грешную землю. И полон рот земли… Есть такая горькая шутка у авиаторов.
Впрочем, не будем нагнетать обстановку, все-таки на Ан-24 имелось два двигателя, и в случае выключения одного из них второй способен тащить по воздуху тушку самолета без особых проблем. Но железо есть железо, и что на уме у второго двигателя – никто не знает. Может быть, он тоже захочет «отдохнуть», но уже по своей инициативе. Вот и получается, что выполняя такие команды, мы в какой-то степени судьбу искушаем…
Евгеньич будто чувствовал, что сейчас думает его инженер и в каких выражениях задвигает ему вопросы, поэтому как ни в чем не бывало быстренько продолжил:
- Мы ведь должны проверить запуск в воздухе? А как иначе?
И начал ковыряться со своей трубкой, которая, наверное, тоже была потрясена таким поворотом событий в обыкновенном инструктаже, что даже потухла от волнения. В комнатке воцарилось молчание, во время которого один прочищал мундштук и по новой раскуривал трубку, а другой почесывал затылок.
Мысли, ошалевшие от услышанного, заметались в Лешиной голове и ничего лучше не родили, кроме банального вывода, который можно было адаптировать к ушам не только мужественных мужчин в виде:
«Ну, ничего себе…»
На этом инструктаж закончился и Леша в некоторых раздумьях побрел в свою смену. Нужно было закончить на облетываемом самолете кое-какие мелкие работы, и вообще посмотреть, чем там технари занимаются, не волынят ли, пока начальство заседает. Но мысли о завтрашнем полете его не отпускали.
Сказать, что Алексей испугался или хотя бы взволновался до неприличия, было никак нельзя. Для него ничего страшного в этом не было и к тому же не каждого допускают до таких операций, как облет с выключением двигателя. Значит, доверяют, значит, достоин.
Другое дело, что на базе подобная практика одобрялась не всеми. Были и явные противники такого экстрима. Эти противники рассуждали так, что есть же летчики, которые именно на это и учились, чтобы что-то там в полете выключать или запускать, к тому же застрахованные родной державой от всяких случаев. Мало ли чего еще такого неординарного может произойти в воздухе, так хотя бы семья не пострадает…
А требования Евгеньича за углами осуждали и считали чистой самодеятельностью. Ведь такой защиты от происшествий в воздухе, как у летчиков, у инженера не было, не говоря кроме этого и про оплату этой работы. Но явного ропота не наблюдалось, поэтому и сам Евгеньич, и начальник другой смены продолжали изредка, по необходимости, садиться в кабину пилотов и на час исчезать в воздухе. Вот теперь и Леша присоединяется к клубу избранных, значит, завтра он тоже на часик-полтора скроется за облаками.
На следующий день Алексей пришел на работу в волнительном настроении, но волнительном в хорошем смысле. Он бы никому не признался, что в глубине души ему очень хотелось этого, а именно лететь с экипажем, давать ему задание и быть, как говорится, на переднем крае.
Как поднять самооценку молодому человеку, как стать самодостаточной личностью, как заслужить уважение окружающих? Только поступками, а уже потом личными достоинствами и багажом знаний. Вот таких умозрительных рассуждений у Алексея тогда не было, но все это присутствовало на подсознательном уровне. Он так чувствовал и так поступал.
- Леша, на какое время вызывать экипаж? – это уже диспетчер Юра уточняет ситуацию.
- Так, наверное, часиков на десять… - раздумывал Алексей, - Нет, чтобы горячку не пороть, давай на одиннадцать!
- Заметано. Значит, все подгоняем на одиннадцать! Так что, Леша, ты сегодня пойдешь в облет, а не Евгеньич?
- Да вроде я, - скромно, но с плохо скрываемой гордостью ответствовал Алексей.
- Ну, удачи! Кстати, в облет пойдет резервный экипаж. Все нормальные мужики, мои кореша, я с ними на Ан-2 много полетал. А бортмеханик - Славик, ты же его помнишь, он еще пару лет назад здесь, на базе, гайки крутил.
В назначенное время Леша уже был под своим самолетом. Первым появился бортмеханик, с которым они были немного знакомы.
- Здорово, инженер! – Славик протянул руку, которую Алексей с удовольствием пожал, – Ну, что, полетаем сегодня?
И занялся привычным для себя делом. Осмотр, заправка топливом и прочие рутинные, но обязательные дела. Вскоре подвезли и экипаж.
- Добрый день! Так что мы сегодня делаем, какие будут указания? – приветливо обратился командир экипажа к смущающемуся Алексею.
«Ты посмотри, и в правду будут слушать мое задание…», - Леша был потрясен своей значимостью, но изо всех сил старался невозмутимо сформулировать программу на облет, которая вкратце звучала как «взлетаем, записываем параметры двигателя на всех режимах, снижаемся, выключаем и запускаем в воздухе правый двигатель…»
Все это Леша четко оттарабанил, но пилоты этому совсем не удивились, для них такая программа была знакома и особой сложности не представляла. Хотя виду не показали, а очень доброжелательно покивали головами и поднялись по трапу в самолет. За ними прошел и Алексей, а Славик шел в арьергарде, потому как ему нужно было еще трап поднимать и входную дверь закрывать, это была его обязанность.
«И чего это все наши на них бочку катят? Нормальные мужики, нормально общаются и щеки у них в порядке, в смысле, что не раздутые…»
Подключив прибор для записи параметров к специальному разъему, Алексей уселся на штурманское место, расположенное сразу за креслом командира, которое уже давно было вакантным во всех экипажах из-за не особой надобности штурманов, и оттуда начал наблюдать за работой экипажа.
В кабине пилотов ему находиться было не внове, он не раз и не два летал «зайцем» по каким-то неотложным личным делам, просясь у экипажей «подкинуть» его до, скажем, Киева или Минска, и ему почти никогда не отказывали и прятали от посадочниц в своей кабине. Но то было тогда, когда он был студентом или неоперившимся молодым инженером. Теперь же он много чего знал и сидел как профессионал.
Взлетели… Самый приятный момент при взлете, это когда заканчивается нудный и громкий стук шасси о бетонку и самолет отрывается от земли, а затем мягко покачиваясь, как морское судно, начинает набирать высоту.
Несмотря на зимний месяц сегодня было малооблачно и не очень морозно, солнце весело поблескивало на синем небе, в кабине было тепло и уютно. Можно даже так сказать, что в самолете было покойно. И хотелось лететь и лететь, в далекие страны, на другие континенты, куда-нибудь подальше и подольше… На сколько керосина хватит.
Под самолетом проплывали небольшие облачка и между ними проглядывала белая земля. Снегу в этом году выпало прилично. А сверху на пронзительно голубом небе сияло солнце. Красота…
Забравшись на отведенный для облета эшелон, экипаж приступил к выполнению программы, озвученной «строгим» инженером Лешей. В начале проходили по прямой на разных режимах, начиная со взлетного и заканчивая полетным малым газом.
На каждый режим отводилось по одной минуте, во время которой Алексей аккуратно заносил в табличку данные приборов, необходимые для дальнейшего расчета уже на земле. Чтобы далеко не улетать, командир периодически разворачивал самолет на обратный курс.
Так и проходили они челноком над своим аэродромом, пока вся табличка не была заполнена. Канцелярщина... Ничего здесь нового для Леши не было, он такие манипуляции и на земле проводил. Но то на земле. А это полет, добавилась динамика, все-таки двигатель в воздухе ведет себя по другому. Ну, все, справились. Теперь приступаем к десерту! Будем выключать и запускать!
Алексей с интересом наблюдал, как экипаж работает, о чем переговариваются и в каком настроении они находятся. А ничего особенного. В начале полета какому-то Толику кости перемывали, что, мол, очень сильно жены боится и как ему от нее достается, причем, бывает и не по делу. Все это обсуждение сопровождалось громким смехом и комментариями, которые наверняка жене этого Толика аж никак не понравились бы.
Потом поговорили о том, что нужно дать данные начальнику штаба, кто и когда пойдет в отпуск. Пока Леша записывал параметры номинального режима, они успели распределить отпуск всем членам экипажа. В этот момент Леша им позавидовал, ведь отпуск у летного состава в два раза длиннее, чем у инженеров и техников с базы… И как правило, отпуск разбивается на две части, летнюю и зимнюю. Классно…
Короче, жизнь в экипаже шла своим чередом, невзирая на какие-то контрольные облеты. Будто мужички на лавочке перед домом сидят и травят себе. Только пивка не хватает. Но перед последней операцией, а именно запуском в воздухе, летуны попритихли, хотя никакого беспокойства не проявляли.
- Готовимся к выключению правого двигателя! – командир бросил взгляд через правое плечо на бортмеханика, - Славик, готов?
- Готов, - невозмутимо кивнул головой бортмеханик.
- Выключаем!
С правого борта раздалось тихое фырчание и гул от работы двигателей стал в два раза тише. Кто мог взглянуть в правую форточку кабины пилотов, в том числе и Алексей, тот смог увидеть медленно проворачивающиеся от набегающего потока воздуха лопасти винта двигателя.
Эти лопасти сейчас стояли как флюгеры, чтобы своей площадью не тормозить воздушный поток и не создавать сопротивление с правой стороны самолета. Иначе пилотам такой самолет не удержать от разворота вправо, а потом вообще дело может быть швах. Но это если лопасти не станут в положение флюгера. А у нас все ОК!
- Автоматика сработала хорошо! – поделился с Лешей выводом улыбающийся бортмеханик. Леша почувствовал смешное чувство гордости за такой «правильный» двигатель. Ишь ты, выключился и без каких тебе сложностей, все как надо.
Какое-то время шли с выключенным двигателем, впрочем, так и должно было быть. Все это было оговорено в инструкции по летной эксплуатации. Ничего личного.
- Ну, че? Готовимся запускать? – подал голос командир. – Славик, ау!
- Да-да, командир! Готов! - подтвердил замешкавшийся бортмеханик.
- Запуск правому!
Запуск двигателя в воздухе происходит не так, как на земле. Если на земле двигатель для запуска раскручивает стартер, то в воздухе это делает воздушный поток. Но для этого нужно, чтобы лопасти поворачивались из флюгерного положения в рабочее.
Это чем-то напоминает обыкновенную детскую вертушку, с которыми малыши носятся по улицам, и чем быстрее они бегут, тем сильнее она крутится. Или если подуть на нее, то чем старательнее ты напрягаешь свои легкие, тем веселее она вертится. Только в самолете напрягаться приходится пилотам, потому что сопротивление от воздушного потока во время раскрутки двигателя передается на педали и нужно крепко упираться в них, чтобы удержать самолет в нужном направлении.
А разворачивал лопасти из флюгерного положения в рабочее специальной кнопочкой бортмеханик Славик, и когда скорость вращения винта двигателя становилась достаточной для начала запуска, тогда в нужный момент подавалось зажигание и топливо в камеру сгорания, двигатель начинал работать самостоятельно. Вот так они дружненько экипажем и запускали двигатель.
Леша про запуск в воздухе знал только теоретически, а практически все произошло гораздо быстрее и проще, чем он мог себе представить. И пота, стекающего со лбов измученных пилотов вследствие потраченных усилий в борьбе с воздушным потоком, никак не мог обнаружить.
Двигатель запустился в течение нескольких секунд с момента начала всех манипуляций. Вот со стороны правого борта раздался вроде как легкий шорох и уже вместо медленно вращающихся лопастей остановленного двигателя на солнце поблескивал светлый круг. Заработала, шарманка!..
- Запуск в воздухе проверили, все в порядке, - резюмировал словоохотливый Славик.
- Ну, все, готовимся к снижению и посадке, - буднично подвел итог всей работы командир.
Зарулив на стоянку и выключив двигатели, командир обернулся к Алексею и спросил:
- Ну, как, инженер? Все в порядке? У нас замечаний нет, а у тебя к нам есть?
- Не-а, - счастливо улыбнулся Леша, - все нормально, спасибо.
- Тогда до следующих встреч!
Экипаж в полном составе дружески распрощался с Алексеем и отправился к себе в летный отряд. А Леша, возбужденный и гордый собой, двинулся в свою смену. Вернее, в свой родной вагончик.
Его переполняло ощущение того, что сегодня он как бы прошел посвящение в настоящие инженеры. И с этим ощущением поделиться было не с кем… А кто это оценит? Тех, кто уже давно ходил в облеты, этим не удивишь, да и как-то перед ними неудобно делиться своими восторгами, для них это давно проза. А других, которые никогда такой работой не занимались, а только сидели в каморках на базе да бумажки перекладывали, тоже не заинтригуешь. Вроде, как «им, гагарам, недоступно наслажденье…» Зачем оно им?
Получается, что кроме своей жены да далеких институтских друзей, которых разбросало по просторам громадной страны, и делиться-то не с кем. Однако, и жене откровенно не расскажешь, потому как если она допетрит все до мелочей, то задаст тот же самый вопрос, который из ее уст может прозвучать уже конкретно на не нормативной лексике:
«А это на фига??»
Вот и пришлось Леше свое личное достижение пережить самолично, никого в него не посвящая, и даже не замочив его каким-нибудь завалящим бокальчиком вина. Так всухомятку и закончился этот знаменательный день.
Единственно, что теперь он тоже мог поучаствовать в традиционном споре про летчиков и душек-инженеров, и только ради того, чтобы произнести ремарку в защиту летного состава, имея собственный опыт общения с ними. Ведь ничего высокомерного и пренебрежительного он от «своего» экипажа не услышал, и расстались они дружелюбно и уважительно.
Прошло две-три недели и перед Лешиной сменой замаячила очередная замена двигателя. Значит, опять летим!.. Вспоминая свои впечатления от предыдущего полета, Алексей предвкушал предстоящее событие.
Чего там скрывать, очень ему понравилось ходить в облет, общаться на равных с приветливыми летчиками, может, даже поучаствовать в общих шутках и разговорах, да и вообще окунуться в приятную атмосферу летного братства, которая ему запомнилась из того полета. А что – Леша и анекдотов знал немало, и вообще в компаниях был не последним человеком, так что в грязь лицом не ударил бы. Ну, и сам по себе полет с профессиональной точки зрения вещь интересная.
Накануне вылета Алексей долго гонял на земле новый двигатель, почему-то в этот раз пришлось не единожды подкручивать регулировочные винты, загоняя тот или другой параметр в нужные рамки. Но в конце концов двигатель смирился и в последней газовке выдал все, как должно быть. Значит, укротили его, вот и славненько… Завтра полетим!..
На следующий день в назначенное время Леша ожидал экипаж на стоянке возле самолета. Традиционно первым подошел бортмеханик, который в этот раз знакомым не оказался. Да и вообще, вид у него был какой-то не мужественный. Сунув Алексею для приветствия свою вялую руку, он, никак не назвавшись, уныло пошел заниматься своим делом.
«Странно, как-то не по-нашему…» - удивился Леша.
Обычно бортмеханики все проходят школу в технической базе: или крутят гайки на трудоемких регламентах, или работают в качестве авиатехников, закрепленными за кукурузниками, где на полевых аэродромах принимают самостоятельные решения и чувствуют свою ответственность за безопасность полетов… И всех этих ребят отличало прежде всего уважительное отношение к своим «братьям» по земле, они же сами вышли отсюда. А этот где работал раньше? Почему он такой - ни рыба, ни мясо?
«А, может быть, он пришлый какой?.. Да ладно, главное, чтобы дело знал. Посмотрим, какой будет остальной экипаж, - успокоил себя Леша, - он же не самый главный у них».
А тут и экипаж подъехал. Из автобуса первым вышел командир, который, очевидно, продолжал еще начатую в автобусе нелицеприятную речь в адрес своего второго пилота, и сам второй пилот, который только покорно кивал головой и плелся за своим шефом.
Нельзя сказать, что речь старшего была переполнена сплошными дипломатическими выражениями. В старое время про него сказали бы, что он изъясняется, как извозчик.
«Так вот почему наши все время упирали на то, что летчики те же извозчики…», - сообразил Леша, - «Наверное, из-за их лексикона».
Командир, высокий, черноволосый мужчина, чем-то отдаленно смахивающий на цыгана, нисколько не смущаясь нового лица, коим был Алексей, продолжал свои словесные упражнения:
- И ты, Коля, пи-пи, в следующий раз, пи-пи, и на пи-пи забудь про эту пи-пи. Это я тебе как твой старший товарищ, пи-пи, по-дружески, говорю. Ладно, закончили. Добрый день, инженер.
- Добрый,- ответствовал Леша, подивившись многообразию и изысканности разговорных оборотов, которыми обладал командир экипажа.
- Так что у нас сегодня за программа?
Алексей традиционно «огласил весь список», и в конце оного с удовольствием напомнил про проверку запуска двигателя в воздухе.
- Ну, и на пи-пи оно надо? – скривился командир экипажа,- Мало ли мы на переучивании, пи-пи, тренировались да на тренажере отрабатывали?
- Так мы же должны запуск в воздухе проверить, двигатель ведь после ремонта не летал… - заговорил словами Евгеньича опешивший Леша, - это же не для тренировки, а только чтобы убедиться, что все работает…
- Придумают же, пи-пи, эти инженеры всякую пи-пи, - продолжал выпускать пар командир, - ну, ничего не поделаешь. Механик, заправил? Тогда поехали!
И все двинулись к самолету. Первым на трап решительно шагнул летчик-цыган, за ним прошел долговязый заторможенный второй пилот, который во время всех разговоров не проронил ни слова, а замыкали колонну технический состав в лице Алексея и вялого бортмеханика.
«Да, вот это команда мне попалась»,- размышлял Леша,- «как-то у них здесь все безрадостно, вроде как в штрафбате… Ладно, полетели, может, в воздухе развеселимся».
Но на этот раз летели молча. Даже односложных выражений никто не произносил, никаких тебе комментариев, не говоря про шутки или анекдоты, или случаи из жизни… Ощущения покоя не чувствовалось, а было, если так можно сказать о настроении, сумеречно, и погода этому соответствовала. Видимость вроде как хорошая, но поскольку облачность сегодня была достаточно высокая, поэтому солнца не наблюдалось, и в кабине пилотов было тускло. Да плюс к этому экипаж, будто в рот воды набравший…
«Вроде как с глухонемыми сижу…», - грустно подумал Леша.
А дело между тем подвигалось. Вот уже несколько раз сходили челноком над аэродромом, табличку Леша заполнил, параметры как навскидку были неплохие. Осталась самая малость: выключить и запустить левый двигатель в полете.
Снизились на три тысячи метров, все как будто бы готово к проведению проверки.
- Механик, выключай! – бросил с неудовольствием через плечо командир.
Раздалось знакомое фырчание и Леша со своей стороны увидел зафлюгированные лопасти левого двигателя. Ну, похоже, что все обычно, опять не подвел двигатель, выключился без приключений.
- Ну, что там? Запускаем что ли? – промычал летчик-цыган через какое-то время, - Готов?
- Да, готов! – Леша впервые явственно услышал голос бортмеханика.
И дальше все происходило как в замедленной съемке, которую Алексей наблюдал с удивлением постороннего зрителя, но с ощущением, что он находится не здесь, а смотрит в кинотеатре или по телевизору…
- Запуск левому! – прошла обычная команда, и весь экипаж занялся каждый своим.
Но буквально через несколько секунд цыган заорал:
- Что за хрень??? Тянет влево, пи-пи! Коля, не удержу!!Пи-пи! Механик, пи-пи, флюгируй, пи-пи!!!...
Раздалось снова фырчание и в кабине пилотов повисла угрюмая тишина. Лопасти левого двигателя по-прежнему медленно вращались в положении флюгера. Запуск сорвался…
- Что такое, почему не запустились?.. – неуверенно спросил у присутствующих растерянный командир, - попробуем через пару минут еще раз. Только я попробую подольше удержать педалями, может схватит и запустится…
А у «заказчика» музыки, то есть Алексея, никаких мыслей по поводу эдакой несуразности, как незапуск взбунтовавшегося двигателя, тоже не появилось. Был бы он опытнее, то мог бы предложить простейшее решение – а все ли правильно включили? Все ли тумблеры стоят в нужном положении? Может быть, тут была всего лишь одна загвоздка, а именно, что один единственный выключатель не стоял в положении «Запуск в воздухе», а оставался «сиротинушкой», который упорно пялился на надпись «Запуск на земле»? А это совсем другая программа. И вся проблема-то…
Но никто об этом теперь не узнает, потому что Леша не додумался сам посмотреть, а летчик-цыган даже под пистолетом никогда уже не признается, что он там такого напортачил. Ведь самый главный пульт по запуску был только с его стороны, возле его кресла…
Притихший экипаж начал готовиться к повторному запуску. Но уверенности в том, что на этот раз все получится, уже ни у кого не было. «Что-то пошло не так…» Однако раз решили еще раз пробовать запускать, то надо действовать.
- Запуск левому,- напряженно сказал командир и уперся ногами в педали руля поворота. Второй пилот тоже присоединился к усилиям своего шефа, в то время, как бортмеханик занялся своим делом. Но и на этот раз недолго им всем пришлось трудиться.
- Не удержу, пи-пи!!! Флюгируй!..
И вновь запуск сорвался… Делать было нечего, искушать судьбу никто не захотел, значит, готовимся к аварийной посадке на одном двигателе. Сообщив на землю о случившемся и переполошив там всех, экипаж начал снижение. Больше никаких неожиданностей сегодня их не подстерегало и через несколько минут самолет застучал своим шасси о бетонку полосы.
Подруливая к стоянке самолетов, и экипаж, и Алексей заметили, как там сейчас людно и суетливо. Тут и пожарная машина стоит, и скорая, и встречающих немало, среди которых зоркие летчики узрели командира отряда… Выключив один рабочий двигатель, командир перевел дух и оглядел всех присутствующих.
- Что рассказывать будем? Мы же все делали правильно… Так, инженер?
- Похоже, что так… - кивнул головой Алексей.
- Ну, тогда так и говорим, что все делали, как положено по инструкции. А почему двигатель не запустился, то пусть на земле разбираются. Все, пошли докладывать!
Вдруг заметался до сих пор безразлично сидевший второй пилот:
- Ой, а я сегодня без галстука!.. Вздрючат за то, что форму нарушаю… Инженер, тебе ведь все равно, одолжи галстук, я верну потом…
- Да я не ношу форму, зачем мне она,- удивленно ответил Леша,- что ты мучаешься и переживаешь, шарфиком плотнее обмотай шею, никто и внимания не обратит!
А у самого мелькнула мысль:
«Да, вот для него в чем главная проблема-то… Галстучек забыл… О работе надо думать, а не о галстучках».
Тут было бы весьма кстати добавить ставшее за час полета таким привычным и родным командирское «пи-пи», но Леша удержался от соблазна и тем самым сохранил реноме культурного человека. Хотя бы перед собой.
Закончив со всеми взаимными согласованиями и уточнениями, как и что рассказывать, экипаж и Алексей двинулись к выходу из самолета, где на трапе их пути разошлись. Как говорится, «нам сюда, а вам, господа хорошие, туда…» Что там докладывали пилоты своему старшому, Алексей не слышал. Да это ему уже было неинтересно, он пошел к своим.
Евгеньич, попыхивая спокойно своей трубочкой и расслабленно ухмыляясь, хотя по рассказам техников перед этим взмыленный бегал по площадке и вырывал последние волосы с лысины, спросил:
- Ну, Леха, рассказывай, что там накуролесили? Че не запустились-то?
- Да кто его знает… Всполошенные они, пилоты эти, какие-то. Мне кажется, что можно было подержать педали еще, а они верещат – флюгируй, флюгируй! А потом сразу бегом на землю…
- Ладно, пошли на стоянку, попробуем расфлюгировать и запустить.
Запуск на земле капризного двигателя прошел без сучка и задоринки. Все работало как часы. Никто и никого ни в чем не обвинял, но подозрение на то, что командир экипажа где-то просто дал маху, было более чем обоснованным.
Но на следующий день в этом деле со взбунтовавшимся двигателем была поставлена точка. Как потом оказалось, одновременно точка и во всей истории «героического участия» инженеров в контрольных облетах самолетов.
Для облета вызвали другой экипаж, вместе с которым в полет сходил главный инженер базы. Замечаний никаких не было. Настырный Леша не утерпел и все-таки пристал к начальству, благо что главный по характеру был достаточно демократичным человеком:
- Григорий Сергеевич, а как с запуском? Запускали движок в воздухе?
На что тот ответствовал с очччень важным видом:
- А как же, все нормально, все работает, как надо.
И на этом все. Больше никаких подробностей Леша выдавить из уст главного инженера не смог. В глубине души Алексей даже предполагал, что ничего они там в полете и не делали, в том смысле, что не выключали и потом запускали двигатель. А зачем это нужно?
Вероятно, к тому времени высшее начальство решение для себя уже приняло. Ведь после того случая больше никто и никогда из инженеров в игры про «отважных испытателей» не играл. Победила партия противников Евгеньича. Ему, под напором апологетов безопасности душек-инженеров и в связи с последними событиями, пришлось сдаться. Всю работу и все проверки в воздухе делали, как сейчас говорят, «специально обученные люди», летчики то бишь. Честь им и хвала!
Так на Алексее закончилась целая эпопея о том, как «мы, инженеры, летали»… Никто из них об этом не жалел. Закончилась, ну и закончилась, нам и на земле работы хватает. Какая может быть грусть?
А вот юному Леше было жаль своей нереализованной мечты. Ведь здорово было летать! Пусть даже просто инженером в экипаже. Ведь с высоты все в этой жизни видится по-другому. Там все просто и понятно, и оттуда вся трудность жизни на земле кажется придуманной, будто ее нет, а проблемы кажутся легко разрешимыми…
Но судьба пишет свою историю, которую оспаривать бессмысленно. Ибо все в мире определено не нами. Вот с этой главной мыслью мы и будем жить дальше…