Сделка.
- Ну, давай, Османов Аметхан Асанович, 1977 года рождения, рассказывай! - с нотками металла в голосе, сказал бритоголовый. Причем, сказанное совершенно не соответствовало абсолютно бездушному, холодному тону.
- Что рассказывать? - вполне искренне спросил он, готовый выложить всё без утайки, как на блюдечке.
- Только дуру не включай! Ладно?! - прогремел голос майора из-за главного стола, - Всё рассказывай! С того момента, как из дома вышел. Перед тобой следователь СНБ сидит. Так что ты, надеюсь, осознаёшь всю серьёзность твоего положения?!
Теперь, конечено же, стало всё понятно; и начальственные замашки бритоголового и его, вроде даже, высокомерную невозмутимость. Молчать перед ним или, как выразился майор, включать дуру, не хотелось вообще. Набрав полные лёгкие воздуха, Амет хотел было начать свой сбивчивый рассказ. Но тут заговорил, до того не отрывавший взгляда от остывшего чая отец,-
- Амет, сынок, сосредоточься и рассказывай всё по порядку.
Возможно этой фразой отец хотел предупредить его, чтобы он не говорил лишнего, что могло бы повредить ему во время допроса. Но раскатистый голос майора осадил его, зыркнув на того из подлобья,-
- Сиди тихо, Асан! Сын твой сам взрослый уже. Смотри, вон здоровый какой!
Отец снова отпустил глаза на орнамент пиалы с остывшим чаем, а Амет набрав полные лёгкие воздуха, заговорил,-
- Где-то около девяти вечера я пошёл на улицу. Гроза начиналась, вот я и хотел по прохладе прогуляться. А то уже два дня после выпускного голова гудит на жаре. Я то не пью совсем, а там пришлось со всеми за компанию. А сегодня ещё, как раз, ровно год, как Эрвина убили, вот мы и хотели с пацанами собраться и помянуть. Поэтому я как вышел, сразу к Тимуру пошёл. Посидели там, пообщались. Ушастика вспомнили. Поздно стало, вот я и засобирался домой. Я знал, что отец не ляжет пока меня не дождётся. Ну, и вот. Я только спустился, сразу же ливень пошёл. Да так, что я сразу же промок. Назад не стал заходить, дождь тёплым был, приятно после духоты такой. Да и до дома идти пять минут. Но я специально медленно шёл, майку снял даже и сланцы. А потом, я даже не заметил, бац, и кончился ливень, как-будто кран закрыли. Я уже почти у дома был. Остановился там с торца, майку выжал, стряхнул. И тут, бац, голос этого Бахи из темноты! Я аж вздрогнул от неожиданости. Пригляделся, а там трое их стоят в темноте скалятся что-то. Надо мной прикалываются, заметили как я вздрогнул. Ну, подозвали меня, начали за Гулькой посылать, тёть Дили дочкой. А я что? Мне делать нечего чтоли? Я их тем более знать не знаю. Вообще, первый раз в глаза вижу. С чего я побегу за кем-то?! И ещё ладно если бы он попросил нормально, я бы подумал тогда. Тёть Диля то, она конкретно нервная, все знают. А он там всякими словами кидаться начал, материться обзываться, руками что-то махать. Ну, и так слово за слово. Я смотрю он успокаиваться не собирался, а мне домой надо было. Я руки поднял, хотел просто уйти мирно. А он вдруг, бац, нож откуда-то здоровый такой вытащил и в меня тыкать собрался. А те двое ещё с боков меня обходить начали. Ну, и всё. У меня перед глазами только нож этот. И лицо Ушастика такое белое в простыню белую завёрнутое, как я его на похоронах видел. И у меня, вроде перемкнуло всё. Дальше не помню ничего конкретно. Помню только, что нож искал на земле в грязи, а этот Баха орал, как свинья. Ну, я его вырубил, чтоб не орал. А потом вот Тургун-Ака меня схватил, а я подумал, что это кто-то из них восстал, хотел снова вырубить. Ну, и всё.
При последних словах Амета следователь напротив сменил слегка позу, а майор за столом звучно крякнул в усы, и только отец остался совершенно невозмутим.
- Махкамов! - выкрикнул следователь, слегка повернув голову в сторону двери. На зов тут же из коридора явился дежурный. - Проведи его в умывальную. Пусть рану на руке тщательно промоет. - отчеканил он, казалось бы, такие простые, человечные слова.
Когда они вышли, следователь переглянулся с хозяином кабинета. Потом обратился к отцу Амета абсолютно ровным тоном, без ноток метала в голосе,-
- Ты видел тех троих когда их в скорую грузили? Как думаешь, мог твой сын в одиночку такое сделать?
Отец практически не задумывался над ответом, но в сказанном не было особой уверености,
- Мог наверное. Он каждый день занимается. Иногда и по нескольку раз.
- В секцию какую-то ходит? - продолжал следователь, аккуратно, с самого края пиалы отхлебнув остывший чай.
Отец поднял брови и пожал плечами. Так он делал всегда, когда не знал как ответить. Потерев образовавшуюся, жёсткую щетину и собравшись с мыслями он ответил,-
- В принципе, нет. Иногда только в школу свою по вечерам ходит. Там каратисты чтоли какие занимаются, не знаю точно. Говорил, что в зал борьбы на квартал заходит и в "Металлург" ездит. Так, чтобы постоянно - нет.
Видя немой вопрос и неудовлетворённость во взглядах представителей власти, он продолжил, -
- Лет в восемь я его в ДЮСШ на вольную борьбу отдал. Он крепким пареньком рос всегда. Но расхлябанный был всегда какой-то. Тяжело было ему дисциплину привить. А там тренер знакомый, мы с ним вместе в юности на разряд сдавали, Фарид Файзулаевич. Амет тогда сильно увлёкся. Я тогда ещё сам по вечерам изредка в наш заводской спортзал ходил. Там штангисты, а мне спину укрепить надо было после растяжения. Так сын и туда со мной ходить повадился. Он вообще упрямый. Если захочет чего-то, то и не отстанет пока не добьётся. А потом, через пару лет, как отрезало всё. Я имею в виду с секциями всякими и так далее. Он с братьями своими двоюродными заниматься стал, на Пятом участке. Они там у соседа их во дворе тренируются днём. Часов с трёх, я думаю. Потому что в пять он всегда дома к моему приходу. Я не знаю точно, что за спорт, но он с тех пор очень серьёзным стал. Постоянно подтянут. Утром встаёт в пять и бегает, причём босиком и зимой и летом, закаляется. Потом в школу идёт. А по вечерам в подвале у нас тренируется. Сам всё оборудовал...
Следователь прервал отца коротким вопросом,-
- Кто ещё с ним в подвале занимается?
- В том-то и дело, что никто. Один он. Он-то вообще очень общительный. Его все в нашем микрорайоне знают, здороваются. И друзей и приятелей у него куча. Но он всё же по натуре одиночка. В спорте своём одиночка, в школе одиночка. Я имею в виду, что в банды всякие не лезет, как это у молодёжи модно сейчас стало. Музыкой занимается серьёзно. Второй раз школу музыкальную закончил. Сначала на аккордеоне пять лет. Потом вот сам всё себе организовал по классу классической гитары. За два года пять классов осилил. А сейчас вот в педагогический институт поступать собрался, на филфак. Последние пару лет и за учёбу серьёзно взялся. А то так у него всё было - выборочно.
- В каком смысле выборочно? - вставил со своего места майор.
- Ну, только то, что ему интересно, там он трудился. А некоторые предметы всё на тройках спускал.
Следователь взяв свою авторучку в руку и пронзительно глядя в глаза отцу Амета, спросил,-
- Какие имено предметы его интересуют особенно?
Отец повертел на столе пиалу с остывшим чаем и ответил, -
- Физика, история, литература, геометрия. По биологии тоже неплохо, особенно когда анатомия у них была. Помню, учительница их отмечала, что он ей каверзные вопросы задаёт - ставит под сомнение общепринятую теорию эволюции. А в прошлом году в городской олимпиаде по русскому языку и литературе учавствовал и второе место по городу взял. Преподавательница его очень хвалила.
Казалось, что отец хочет сказать и выговорить всё, чтобы создать у своих невольных собеседников положительное мнение о сыне. Он даже ловил себя на мысли, что никогда не высказывал столько похвалы ему лично. Будучи человеком по натуре очень сдержаным, считал проявление эмоций излишним для мужчины. Стремился и Амету прививать похожие качества.
- Ты неплохо знаешь своего сына, Асан. - сказал следователь СНБ, - Какие у него ещё интересы?
Отец, снова сложив руки на груди, ответил, -
- Ну, не так как хотелось бы. А он, вообще, и не скрывает ничего. Обо всём делится. Танцами бальными занимается, в этом году в областном конкурсе среди любителей победил со своей партнёршей. И в школьном крымско-татарском ансамбле тоже учавствовал.
- Когда он успевает у тебя всё? - искренне басил со своего места начальник милиции города.
- Он по режиму живёт. Не суетится. И не спешит никогда и никуда.
Отца прервал звук открывшейся двери. В кабинет вошёл высокий, улыбчивый, довольно молодой человек в форме капитана милиции. Он с порога обратился к хозяину кабинета с просьбой доложить.
Майор по-свойски махнул рукой,-
- Проходи, Бахром. Уже заждались тебя. Ну, как там у них, живы все? - и обращаясь к отцу Амета, коротко представил вошедшего, - Капитан Холматов - ответственный по городу сегодня.
Капитан держался эдаким щёголем. Статно кивнув Руслану и вскользь, приветливо улыбнувшись отцу, он протянул тонкую концелярскую папку майору и только потом ответил,-
- Да, Тургун-ака, всё в порядке. Я поставил дежурного в больнице. Им сделали уколы, они сейчас спят уже все. А утром можно будет допросить. Того со сломанной рукой я знаю! Отец у него уважаемый человек в Зафаре, овец держит, мечеть поддерживает. А сын у него, тот ещё безпредельщик, ни одна разборка без него не проходит. Уже несколько раз замечен был.
- Ладно, раберёмся! Сейчас почитаю, что нам тут медэксперты докладывают.
Во время чтения майор многократно цокал и по-стариковски покачивал головой. Подняв взгляд на отца Амета и огладив усы, сказал,-
- В любом случае здесь тяжкие телесные повреждения. Как ни крути - статья. Нам надо только выяснить какая. Хуже всего если он врёт. Тогда за групповое паровозом пойдёт.
- Давайте у него спросим. Врать он не будет. Он серьёзный и умеет отвечать за свои поступки. - в отчаянии отец вздёрнул брови и повысил слегка голос.
Следователь нацбезопасности бросил на него пристальный взгляд из подлобья, -
-Не кипятись, Асан! Мы всё спросим. Всё выясним.
В этот момент без стука ввели Амета. Уже с порога он отметил появление в кабинете нового участника. Высокий, широкоплечий капитан оглядывал его с ног до головы светя золотой фиксой в неподходящей для ситуации широкой улыбке. Все остальные присутствующие тоже не спускали с него глаз. Только отец сидел с глубоко опущеной головой. Было видно только его покрасневшую от налившейся крови лысину.
Промытая в умывальнике рана начала кровоточить и ощутимо болеть резкими пульсирующими толчками. Сержант провожавший его оказался неплохим парнем и, проявив сочуствие, неумело замотал его ладонь стерильным бинтом из закреплёной на стене аптечки.
Немым кивком следователь указал ему всё на тот же несуразный стул напротив.
Неуместно улыбающийся, молодой капитан, стоявший возле майора, почтительно держал свою парадную фуражку на согнутой в локте руке.
" А это что ещё за чудик?" - думалось Амету. В кабинете в его отсутствие явно что-то произошло, но хорошо это было для него или плохо он пока совсем не понимал. А улыбающийся капитан больше похожий на приблатнённого пижона, только в форме, совершенно не способствовал прояснению ситуации.
Мысли Амета оборвал раскатистым басом вопрос майора,-
- Выкладывай сразу и на чистоту, кто ещё вместе с тобой учавствовал в избиении и нанесении тяжких телесных повреждений этим трём... - тут майор на мнгновенье запнулся, -... потерпевшим.
Сама постановка и содержание вопроса были абсолютно неожиданными. Где-то внутри его даже возмутило это " кто ещё". Поэтому, даже не удосужившись подумать, он ответил,-
- Как это, кто ещё? Не было никого. Один я был, говорил же уже. - окончательно выветрившийся адреналин и пульсирующая боль в руке способствовала приступу раздражительности, и он продолжил несколько вызывающе, - Им ещё мало досталось, козлам. Или я ждать должен был пока он своей железякой меня порежет. Ушастика тоже вот так ни за хер собачий порезали в прошлом году. Если б я н...
- Сынок, Амет, прекрати сейчас же! - негромкая фраза отца осталась почти неуслышанной за прогремевшим одновременно с ней ударом огромной ладони майора по полированной столешнице.
Улыбающийся капитан звучно цокнул языком на импульсивную тираду Амета, за что удостоился выразительно-укоризненного взгляда из под лобья от своего шэфа. Следователь СНБ отреагировал только сменой позы. Он слегка подался вперёд на своём стуле.
Амет, осознав всю дерзость и неуместность своей речи, подумал, что наверняка эсэнбешник влепит ему затрещину при следующей же такой возможности. Поэтому он решил больше никого не провоцировать и виновато посмотрел на отца. Но тот вновь сидел, казалось бы, безучасно склонив голову на синий орнамент пиалы.
- Ты что же это, стервец, хочешь сказать, что ты один их троих, таких лбов здоровых, так покалечил? Ты знаешь, что у меня сейчас в руках отчёт медэкспертов, где все увечья подробно задокументированы. Ты что же хочешь один за всё это отвечать, стервец?- гремел майор, потрясая зажатой в ручище папочкой, как Ленин декретом о мире. Причём это " стервец" звучало в устах пожилого майора совершенно органично, хотя было абсолютно не типичным для узбека. - Руслан, возьми почитай, что там в докладе сообщают. - закончил майор обращением к следователю СНБ.
Пижонистый капитан с готовностью передал папку бритоголовому. Пробежав отпечатанный на машинке текст глазами, Руслан начал выборочно читать, -
- Гарипов Бахадыр Усманович 1974 года рождения. Поступил с тяжёлыми травмами правой руки... Фрактура костей локтевого сустава... вывих плечевого сустава. Указательный палец правой руки выломан из кисти.Множественные гематомы на теле. Ущемление правого яичка...Гематома в области левой затылочной доли. Следующий, Сарымсаков Замир Одылович 1973 года рождения. Фрактура костей переносицы, гематома в области лобной доли, сотрясение мозга, смещение шейных позвонков. Исламбеков Абдугани Валиевич 1971 года рождения. Сотрясение мозга, множественные фрактуры нижней челюсти, обломаны верхние передние зубы. Множественные рванные раны на лице. Наложено двадцать восемь швов. Состояние стабильное. При первичном осмотре угрозы жизни не обнаружено.
С гематомами, вывихами и ущемлениями всё было ясно, но Амету не давало покоя незнакомое ему слово. Наверное это замешательство каким-то образом отразилось у него на лице, потому что наблюдательный следователь, то и дело во время чтения бросавший на него пронзительные взгляды, сказал,-
- Фрактура - это перелом, если ты не знаешь. Мне нужны имена, фамилии и адреса всех тех с кем ты встречался сегодня вечером. Будем проверять твою версию.
" Бляха, ну я разошёлся! Фрактура - перелом. Нахрена я их ломал? Можно ж было вырубить аккуратно. Мастер бы со мной разговаривать перестал, если бы жив был."- думал Амет. А вслух, посмотрев недоверчиво на бритоголового, сказал, -
- Я к Тимуру ходил в тринадцатый дом. Нас там человек шесть было. Все с третьего пацаны, ровесники почти, с параллельных классов. И теть Рима - Тимура мать тоже дома была. Она меня как раз к двери провожала. Даже она подтвердит, что я один ушёл. Пацаны вообще уходить не собирались. Даже вроде ночевать у Тимура хотели.
- Фамилия у этого Тимура есть? - по обыкновению жестко спросил следователь.
- Есть конечно! Белялов он. - недоумевая и мысленно матеря бритоголового ответил Амет.
- Ну, вот и пиши в подробностях. - ответил Руслан, и откуда-то из под стола, навесом подбросил простой карандаш в сторону Амета.
Легко перехватив карандаш на лету левой рукой, Амет даже не успел удивится странной выходке эсэнбэшника. А тот уже одним щелчком толкнул по полировке стола чистый лист бумаги. Амет локтем прекратил его скольжение.
Забинтованой рукой писать было неудобно. К тому же боль в руке становилась почему-то все сильней, и повязка на ладони почти полностью пропиталась кровью.
Следователь Руслан пристально наблюдал каждое движение и каждый жест или эмоцию Амета. Он буквально ощущал физически этот пронизывающий взгляд. Это серьёзно раздражало, но он решил не подавать никакого вида, хотя мысленно обливал капитана и всех представителей власти таким потоком самых страшных проклятий и матюков, которые вряд ли когда-нибудь осмелился бы высказать вслух.
Писать мешали не только молчаливые наблюдения бритоголового, но и посыпавшиеся вопросы хозяина кабинета. Приходилось делать долгие паузы, отвечая на вопросы начальника милиции. Майор гремел из-за стола своим раскатистым басом, -
- В какой секции занимаешся? Каратэ? Дзюдо? А может самбо?
- Нет. Ни в какой не занимаюсь. Так хожу иногда, попрактиковаться. Спаринги там и всё такое.
- Это как так, попрактиковаться? - не унимался майор.
- Ну, я то один занимаюсь. Фона нету, на котором я могу оценивать свои успехи или ошибки учитывать. Поэтому хожу нет-нет, то к кузнечикам, то к змеям.- отвечал Амет, сам в то время лихорадочно раздумывая, как бы предупредить пацанов, чтобы те правильно поняли сложившийся пасьянс.
- К каким ещё кузнечикам-змеям, натуралист юный?! Шутки здесь шутишь?! Маскарабозом(узб. клоун) стать хочешь или обнаглел совсем? - прогрохотал майор, слегка приподнимаясь из-за стола.
- Да что вы, Тургун-ака! - со всей серьёзностью Амет постарался сразу же успокоить майора. - Кузнечиками я каратистов и особенно таэквондистов называю. Они прыгают постоянно, ногами по воздуху молотят почём зря. А змеи - это борцы всякие. Они обмануть пытаются. Схватить, удушить. Возятся долго, ёрзают...
Майор прервал его экскурс в сравнительный анализ боевых искуств. С бабахающей, как выхлоп грузовика усмешкой, он уже более примерительно заметил, -
- Ты что же это, стервец, хочешь сказать, что все наши спортсмены это как кузнечики и змеи?! Ёрзают, говоришь?!
- Нет, ну как. В том-то и дело, что это спорт. Очень много правилами ограничено. Условия всякие. Жёсткие поведенческие стереотипы вырабатываются, которые просто так не выкинешь из головы. Готовые элементы заносятся в мышечную память и потом, если условия не совпадают, всё. Бац! Ступор. Хотя всё абсолютно индивидуально и попадаются очень даже серьёзные умельцы, особенно среди самбистов часто. Но у них и специфика другая. Хотя, как я уже ска...
- Всё, хватит, филолог! Специфика! Индивидуально! Я вижу, болтать ты можешь! - прервал его майорский бас со спрятанной где-то в густых усах улыбкой,- Ты лучше расскажи кто тебя так людей калечить научил? Или, как ты говоришь, ёрзать будешь?!
- Никто меня калечить не учил, - не поднимая головы буркнул Амет.
- Как это не учил? Как же ты тогда такое сделать смог. Этот вот например, как его, Исламбеков чтоли? Намного старше и крупнее тебя парень. Откуда у него на лице множество рванных ран. Ему же кучу швов наложили. У него теперь на всю жизнь лицо, как... - майор на секунду запнулся, - как носок штопанный будет.
Вопрос начальника милиции особенно рассмешил пижонистого капитана, и тот даже в голос хохотнул. А Амет поймал себя на мысли, что его совсем не напрягает разговор с майором. Его настораживал больше железный голос и ледяной, режущий взгляд бритоголового. Скорее всего так влияло на него присутствие, как-будто даже, дремавшего отца. Поэтому ответ его был подстать вопросу, -
- Он это... Упал так, неудачно. Раза два по-моему где-то. И при этом лицом с жёсткой строительной шубой нашего дома встретился. Тоже прыгал много, в стойки вставать пытался. Боксёр наверное...
К концу фразы он замедлился и изменил тон, потому что по лицу майора понял, что выбрал неправильную линию поведения. У того, казалось бы, буквально ощетинились усы. А у бритоголового следователя под кожей на скулах зашевелились огромные желваки.
Амет ожидал чего угодно, но майор всего лишь махнул на него рукой, как бы говоря "пиши дальше".
Амет отпустил голову и прикусив губу, молча дописал список. Забытая на недолго боль в разорванной ладони вернулась вновь вместе с горьким раздражением на самого себя.
Как только он закончил писать, Руслан привстав выхватил список из его протянутой руки и пробежав его глазами, положил перед собой. И сразу же чеканяще сказал,-
- Тебе задали вопрос, на который до сих пор не ответил. У кого ты тренируешся? Кто обучает тебя таким приёмам, которые позволяют тебе наносить тяжкие телесные увечья, да к тому же превосходящему числу противников?
Во время вопроса Руслан встал и присел на край стола, сбоку от Амета. Провоцировать мощного следователя СНБ не хотелось также, как и огромного начальника милиции. Ещё Амет заметил, что все движения бритоголового были крадучись-мягкими, как у кошки, и он производил впечатление не только сильного, но и довольно ловкого и быстрого человека.
- Обучал. - сказал Амет негромко. Краем глаза он неотрывно наблюдал за Русланом.
- Выражайся яснее. - впервые, совершенно спокойно, без метала в голосе сказал следователь.
- Тонгор-бобо меня обучал. Он этой зимой, в начале января умер. От старости.
При этих словах Руслан слегка встрепетнулся, едва заметно, но это не укрылось от Амета. Ему показалось будто имя старика знакомо следователю. Это подтвердил и последовавший вопрос,-
-Какой Тонгор-бобо? Из японских военнопленых?
Амет твёрдо решил про себя ничему не удивляться и просто ответил,
-Да. Из японских. С пятого участка. Но он не японец был, а таец.
Со своего места снова пробасил майор,-
- Китаец? Откуда китайцы у нас?
За Амета ответил Руслан,-
- Таец, - по слогам происнёс он,- Выходец из Таиланда. Практически единственный из выживших в послевоенные годы из пленных попавших к нам с японской партией. Только он, после реабилитации 1956 года, изъявил желание остаться. До этого учавствовал в строительстве Фархадской ГЭС. Позже женился на русской женщине. Потом овдовел. Детей нет.- на мнгновение следователь задумался. Потом продолжил вопросом,- Так ты говоришь умер в начале января?
Амету ещё только предстояло в его жизни учиться не удивлятся осведомлённости некоторых людей особено тех, кого обязывала к тому специфика их службы. Но сейчас это показалось ему целым откровением. Ведь он и сам узнал о том, что Тонгор-бобо - таец Тонгор Гой был много лет женат только за пару недель до его смерти. Старик тогда, чувствуя близкую кончину, просил, чтобы похоронили его недалеко от жены.
Не медля более он ответил, -
- Да. Четвёртого января умер.
Следователь энергично встал и заложив руки в карманы брюк жёстко выпалил, -
-Ладно. Сейчас ты нам больше не нужен здесь пока. Тебя уведут в камеру, сможешь поспать. Утром будем дальше решать, после того как эксперты место проишествия осмотрят.
На это никто даже и не подумал возражать. Но выходя в сопровождении дежурного сержанта Амет успел заметить невысказанное удивление на лице начальника милиции.
На этот раз его закрыли в нормальную камеру предварительного содержания. Она была пуста, мала и в ней не воняло обоссаной хлоркой. Амет прилёг на голые доски некоего подобия тахты, которое было здесь вместо нар, и мнгновенно уснул.
А в кабинете, тем временем, сдерживающий удивление майор прислушивался к вопросам, которые Руслан задавал отцу Амета, -
- Асан, ты говорил сын твой с братьями двоюродными занимался? Это Сеитхалиловы с пятого участка?
- Да они. Сыновья моего дядьки. - слегка удивленно ответил отец. Он совсем не понимал сути вопроса. Его мысли занимало сейчас совсем другое. Он и понятия не имел, как действовать в таких ситуациях.
Следователь продолжил,-
- Ты был лично знаком со стариком-военнопленным, про которого он говорит?
- Нет. Близко знаком не был. Несколько раз за общим столом сидели, когда у дядьки в гостях бывали, и то, по праздникам большим. Я же говорил, они по соседству живут, вернее жили. Они и общались с ним близко, они его и похоронили.
-Ладно хорошо. - сказал следователь садясь напротив отца Амета. - Есть несколько вариантов развития событий. Каждый имеет свои плюсы и минусы. Первый: Твой сын говорит неправду и был участником группового избиения. Тогда, по существующему законодательству, ему грозит от трёх до семи лет лишения свободы. Второй: Он говорит правду и сотрудники найдут нож, которым ему угрожали. Тогда, исходя из того, что мы здесь услышали, ему грозит срок по той же статье, по которой отбывал своё наказание твой старший племяник, а именно за превышение пределов необходимой обороны. Особенно, если завтра, при детальном медицинском осмотре выяснится о каких-либо повреждениях внутренних органов у этих балбесов. Лично я склоняюсь ко второму варианту - не похоже, что сын твой врёт. Но у этого варианта есть пара существенных минусов. Наврядли сотрудники Тургуна Исматовича, даже если найдут нож, смогут обнаружить и идентифицировать какие-либо отпечатки. Погода была мокрая и там довольно-таки грязная площадка. Надежда есть только на признательные показания этих трёх субъектов. Для этого Тургун Исматович имеет толковых сотрудников. - при этом Руслан серьёзно посмотрел на майора, как бы призывая того подтвердить сказанное.
Майор, не упускавший ни единного слова, не замедлил с коментарием,-
- Вот, капитан Холматов Бахром лично, прямо с утра поедет в больницу и проведёт дознание.
Пижонистый капитан манерно кивнул головой. В его исполнении это выглядело словно поклон признанного мэтра сцены.
Руслан тут же продолжил, -
- При любом исходе судимости не избежать. Возможно, учитывая несовершенолетие твоего сына, дадут минимальный либо условный срок.
Руслан замолчал не отводя внимательного взгляда с отца Амета.
Отец сидел отпустив взгляд и стараясь сохранять необходимое спокойствие. Не в его правилах было унижаться перед кем бы то ни было. Он и сына своего с детства приучал ни при каких обстоятельствах не прогибаться, оставаться твёрдым, поступать справедливо. Он и сейчас верил сыну, знал, что тот бы не стал учавствовать в групповом избиении. Но слушая сегодня отчет врачей он так и видел перед глазами окровавленное месиво вместо лица у одного из парней и вырывавшиеся при каждом выдохе кровавые пузыри. Потом в кабинете при допросе ему стало страшно от мысли, что он возможно что-то упустил в жизни сына, не заметил чего-то, где-то не досмотрел. Такие мысли посещали его всего пару раз до этого в отношении Амета. По большому счёту он был спокоен за своего старшего сына и поэтому больше беспокоился о воспитании двух младших, сына и дочери. И вот, так неожиданно, ему говорят, что его старший сын - "опора и надежда" не избежит судимости, а возможно и тюрьмы. Почему-то вдруг ему подумалось о его импульсивной жене, и внутреннее отчаяние охватило его с невероятной силой. Он знал, что должен что-то сделать, попытаться выкрутиться, договориться, не пускать всё на самотёк. Но он просто напросто не знал с чего начать. Чувствуя пронизывающий и ожидающий взгляд Руслана, он вымучено произнёс, -
- Можно что-то придумать, чтобы изменить ситуацию?
На лице следователя СНБ отразилось какое-то подобие улыбки. Она выражалась только в слегка изменившемся выражении глаз. Впрочем, это осталось совершенно никем незамеченным и со стороны выглядело так, будто Руслан просто встал из-за стола и молча пересел на своё место.
Странное поведение эсэнбэшника удивляло, однако, пожилого майора. Увидев, что тот замолчал и образовалась тягостная пауза, он сказал, -
- Да погоди ты думать. Сейчас через полчаса уже окончательно рассветёт. Так что наши эксперты сразу же место осмотрят. Бахром ещё вчера там дежурных оставил. И сам скоро выдвинется в больницу, чтоб по горячим следам. Там и думать будем.
Отец встрепетнулся и посмотрел на окно. Из-за ярких ламп дневного света он и не заметил, как снаружи начало светать.
Майор, после короткой паузы с полуулыбкой продолжил,-
-Так ты говоришь в педагогический твой сын поступать собрался? Ему в физкультурный надо или лучше в школу милиции сразу. А теперь вот, и не пойми что получилось - тюрьма на горизонте.
Отец беспокойно зашевелился на стуле. Его коробила даже мысль о том, что это возможно.
Заметив его реакцию, снова заговорил следователь СНБ,-
-Сейчас, ты можешь идти домой, если хочешь. Всё остальное выясним завтра.
- Но я не могу уйти без сына. Неужели его нельзя отпустить домой? Он ведь никуда не убежит! - в волнении отец даже встал из-за стола.
- Да не волнуйся ты так! - проговорил майор, - Эксперты место осмотрят. Потом отпустим до дальнейшего выяснения, под подписку, конечно! А сейчас можешь внизу в "дежурке" на диванчике отдохнуть. Не будешь же ты здесь всё время на стуле сидеть.
Наверное некое недоверие отобразилось в выражении лица отца Амета. Потому что следователь СНБ, даже улыбнувшись за всё время, причём искренне, сказал,-
- Все камеры предварительного содержания в подвале. Выход только один - через "дежурку". Никуда твой пацан не денется.
- Алишер, проводишь Асана в "дежурку". - сказал майор дежурному сержанту зашедшему на его зов. Потом сразу же сказал отцу, - Я сам спущусь вниз, когда можно будет. Не волнуйся.
Отец молча встал и несколько замявшись на пороге, будто хотел что-то сказать, вышел в сопровождении молодого сержантика.
Когда они вышли майор хотел было обратиться к Руслану, но тот прервал его сам обращаясь к щеголеватому капитану Холматову, -
- Бахром, мне кажется вам пора незамедлительно заняться необходимыми мероприятиями по этому делу.
Капитан вопросительно посмотрел на майора, ожидая подтверждения от своего начальника.
Майор, не переставая удивляться, утвердительно кивнул головой. После этого капитан манерно нахлобучил фуражку и также козырнув, покинул кабинет.
Руслан ожидая вопросов майора, встал у окна. Тот, однако, не спешил, а просто вопросительно и ожидающе смотрел ему прямо в глаза, предоставляя следователю самому начать разговор.
Тогда Руслан заговорил, -
- Неплохой парень, как вы думаете, Тургун-ака?
Майор огладил несколько раз свои раскошные усы и ответил,-
- Да, парень вроде неплохой. Только не верится мне, что один он был. Хотя, я и не заметил, что он врёт. Одно точно - парень не прост. Это - факт. А что это за история с японским военнопленным?
- Парень не прост. Пару лет назад, когда меня только перевели сюда с Ташкента, получил я приказ разобрать дело одного только что освободившегося гражданина, отсидевшего три года в одном из учереждений, к тому времени уже, Российской Федерации. Дело проходило у нас под грифом одной секретной дерективы доставшейся независимому Узбекистану по наследству от нашей родины, Тургун Исматович. По понятным причинам, я не могу посвятить вас во все подробности. Скажу только, что тем освободившимя являлся некий Сеитхалилов, родственик нашего сегодняшнего задержанного. Причина по которой он сел, до безобразия схожа с нынешним инциндентом. Отличие в том, что пострадавших было пятеро, увечья были гораздо брутальнее. Например, множественные колющие, ножевые ранения. При этом, нож был в руке одного из потерпевших нападавших, и он его так и не выпустил из выломаной из плечевого сустава руки. Все ножевые ранения были нанесены с высокой точностью в четырёх-главую мышцу ноги - переднюю часть бедра. Не смертельно, но в итоге обездвижило всех нападавших. - заметив удивлённо-вопросительный взгляд майора, Руслан дополнил, - Да, Тургун Исматович, вы не ослышались. Пятеро негодяев в возрасте примерно 20-25 лет в районе Музыкального Училища на 63-м квартале напали и пытались изнасиловать двух студенток упомянутого учебного заведения. Сеитхалилов, случайно оказавшийся свидетелем нападения, вмешался. По показаниям обоих девушек, а также и других свидетелей и потерпевших соответственно, сам стал объектом нападок. Что и явилось роковой для них ошибкой. В результате все пятеро оказались в больнице с тяжёлыми увечьями и из негодяев и преступников превратились в потерпевших. А всё потому, что в уголовном кодексе нашей родины была предусмотрена такая, абсурдная по сути, статья полагающая границы дозволеной самообороны и гражданского участия. Как вы знаете, статья эта практически без малейших изменений перекочевала в кодекс и этой страны.
Руслан на мнгновенье замолчал, и майор сделал замечание, -
- Я почему-то не помню это дело совсем. И ты так и не сказал, при чём здесь какой-то военнопленый?!
- Это не удивительно, Тургун-ака. Дело по особой директиве КГБ СССР было изъято из под ведомства МВД. Последующие события и их причины мне не известны. Знаю лишь, что парень отсидел свой, кстати говоря, со смягчающими обстоятельствами полученый, срок полностью. А после освобождения дело ещё раз заинтересовало наше ведомство, но уже в этой стране. У меня была конкретная установка от моего нынешнего начальства и соответственно мною разрабатывалась. С самого начала в деле фигурировало имя реабилитированного японского военнопленного, о котором мы и сегодня слышали от нашего задержанного. И тот и другой называют этого тайца своим учителем. Я уже приступил тогда к необходимым мероприятиям по его разработке. Но, мои полномочия небезграничны. Уж не знаю что произошло, разработку пришлось прекратить - приказ начальства. Буквально месяц назад Сеитхалилова рекомендованно взять снова под мискроскоп, но уже совсем по другим интересам. Уж очень у него интересные контакты образовались в лице иностранцев из ближнего зарубежья. А тут такое дело с этим пареньком Аметом. Это может послужить на руку нам. На этом явно можно сыграть.
Руслан замолчал и несколько раз прошёлся по кабинету.
Майор с минуту молча наблюдал за следователем СНБ. Уж очень часто за сегодня тот его удивил своим крайне необычным поведением. Наконец, тоже поднявшись со своего места и обойдя стол он сказал, засунув руки в карманы форменых штанов, -
- Руслан, я понимаю, что то, что это дело проходит по линии моего ведомства, не представляет никакой преграды для твоих задумок. И я прекрасно знаю все новые положения и порядок для, так называемой, совместной работы ведомств силовых структур, установленых президентом нашего государства. Но если ты решишь взять это дело в оборот, уж даже и знать не хочу по какой причине и с каким умыслом. Но я, в этом случае, буду требовать официального на то запроса и распоряжения от твоего начальства к моему. Пусть они мне по этой "вертикали власти" всё спускают. Уж не обессудь!
Следователь остановился, просверлил майора коротким острым взглядом и даже слегка улыбнувшись, сказал, -
- Нет-нет, Тургун Исматович. Пока всё пусть остается как есть. Пусть всё идет своим чередом. Всёж-таки нужно дождаться сообщений ваших экспертов. Решим всё утром, то есть уже через пару часов. Вы вот что, мне нужно сейчас отлучиться в свою контору. А вы, как только получите какие-либо данные, сразу же прозвоните мне. Я тут же приду и будем решать дальше. Но учтите, уже сейчас я конкретно говорю вам, не принимать никаких действий не проинформировав предварительно меня лично. А если понадобится официальное подтверждение моих полномочий - оно будет, Тургун-ака! Вы меня знаете!
Майор впервые за всё время процедил негромко на узбекском, -
- Хоп, майли. - что означало примерно: " Хорошо, договорились."
А следователь СНБ даже больше не взглянув на майора и не прощаясь, стремительно вышел из кабинета.
Майор остался в кабинете один на один со своими мыслями. Минуту он так и стоял посреди кабинета со сжатыми кулачищами в карманах брюк. Всякие мысли бурлили в голове пожилого мента, перепрыгивая одна другую. Очень многое изменилось за последние годы и не все изменения пришлись ему по душе. Многие кого он знал по службе буд-то переродились в других людей, возвысились в собственных глазах. Другие наоборот, как затравленные звери, обозлились на весь окружающий мир. Ему ли было не знать, как много дел закрывалось так и не успев стать таковым с точки зрения процессуального кодекса. Даже, как начальник милиции города он не мог повлиять на это, так порой высоко наверх проникла повсеместная коррупция. Не то, чтобы он хотел всех сажать, он хотел лишь, чтобы всё было честно и справедливо для всех, без исключений. А как много страха было в простых людях при любом, даже безобидном контакте с представителями власти. Он знал, что там где страх - не может быть настоящего уважения. А там, где нет уважения - процветают обман, подлость и жестокость. И именно эти качества видел майор преобладающими в своих современниках. Но что задевало его особенно за живое, то что качества эти стали практически номинальными среди его коллег. Среди тех, кто в его понимании, должен был олицетворять качества напрямую противоположные этим. Бессоными ночами он часто задумывался над причинами всего происходящего. Неужели так действовала на людей свобода и независимость, об обретении которой объявили несколько лет назад. Майор был реалистом и не тешил себя радужными илюзиями. Он прекрасно помнил ферганскую резню начавшуюся летом 1989го. А потом и по всей республике прокатившуюся волну национализма и всеобщего неприятия. События те отравили множество людских судеб и разрушили немало дружеских и просто добрососедских отношений.
"Люди, десятки лет жившие рядом друг с другом, вдруг стали обращать внимание не то, какой национальности их соседи. Некоторые умудрялись даже гнать их, езжай, мол, к себе на родину. А куда на родину? Подавляющее большинство и родились-то здесь в Узбекистане. А те кто нет, и вовсе без родины остались, выходит?! Где та огромная наша родина спрятаная под короткой абревиатурой? Все же ведь в СССР родились. Выходит, что всем нам туда убираться надо, на родину свою. Вон сколько народу уже с начала перестройки поуезжало. Лучшие кадры, инженеры, музыканты, да и просто работяги. Русские в Россию. Чечены в Чечню. Татары крымские в Крым. Да и другие кто куда. А на их место наш местный дехканский люд со всех окрестных кишлаков в города стекаться начал. Так они вместо того чтобы, как Горбачёв когда-то сказал, окультуриваться, наоборот весь город окишлачили. Неужели и Руслан в чём-то прав, что не любит ни наш народ ни город."
Многое было майору непонятно, да и не хотел он особо никуда вникать. Старый комунист, лишившийся практически всех ориентиров, если не сказать идеалов, хотел лишь просто дослужить год оставшийся до пенсии.
Вдруг раздумья майора прервались одной какой-то мыслью. Возможно это произошло когда он думал о крымских татарах, среди которых, кстати, у него было немало друзей. " Стоп, а с чего же это Руслан нагрянул ко мне так поздно вечером вчера? Просил какую-то папку с "висяком" двух-трёх летней давности. Кража со взломом. И "деятель", вроде, даже установлен был?! В розыск объявлен был, в бега подался. Ареста не было. А что же было? Фамилия знакомая. Сегодня даже пару раз прозвучала. Ну-ка, ну-ка... Посмотрим..."
Майор подошёл к шкафу у дальней стены, стеклянные дверцы которого были изнутри завешены старыми выцветшими занавесками. Провернув ключ, он открыл скрипучие дверцы. Всё пространство шкафа занимали аккуратные, пролитерированные ряды канцелярских папок. В отношении к бумажной части своей работы майор был неисправимым педантом. Здесь он хранил систематизированый архив человеческих пороков, сломаных судеб, ошибок молодости и просто дремучей тупости. По большому счёту, здесь были собраны дела, которые, так или иначе, по терминологии самого майора "не ушли в большое плавание через пролив процессуального кодекса в океан административных и уголовных наказаний". Или, как он ещё говорил, "выпрыгнули обратно". Время от времени, по мере перенаполнения древнего элемента казённой, канцелярской мебели, повидавший виды майор отбирал те из них по которым истёк срок давности и... уносил к себе домой, в подвал. Там стоял большой, запираемый на два встроеных замка, несгораемый шкаф. Для чего и с какой целью он это делал? Он сам часто задавал себе этот вопрос, но ответ на него постоянно отодвигал на обозримое будущее, ограничиваясь лишь своим обычным: " Поживём - увидим!".
Перебрав несколько папок, майор выудил одну из них. Усевшись за стол и раскрыв дело, бегло просмотрел всё содержимое. Дело было до банальности простым, если даже не сказать глупым. Одна из частных квартир была взломана, похищено имущество. Несколько свидетелей опознали покидавшего квартиру вора. На плече у него была большая спортивная сумка. Значения сначала не придали, так как хозяйкой квартиры была одна из служащих местного мясокомбината, известная тем, что приторговывала из дома некоторыми дефицитными колбасными изделиями. Да и парень им был знаком. Только потом, при проведении следственно-розыскных мероприятий всё и выяснилось.
Майор ещё раз посмотрел на имя преступника. Там значилось: Зекиев Арсен Серверович 1973 года рождения. Не видя никакой связи он более внимательно стал просматривать документы. Прочитав несколько строк ему стало всё понятно. В документе говорилось о том, что Зекиев Арсен взял фамилию матери, но по отцу значился, как Сеитхалилов. Перебрав несколько листов из папки, майор уже точно знал, что он младший из братьев Сеитхалиловых, о старшем из которых говорил сегодня Руслан. Дело, само по себе, ничего серьёзного не представляло. Обыкновенная кража, обычный для начала девяностых "висяк". Преступник бежал в Россию, скорее всего родители сами отправили от греха подальше, успели. И всё. Кто ж там искать будет?! Во всесоюзный розыск уже не объявишь. Найти такого беглеца практически невозможно. Да и дело-то это плёвое. Тем более, что и жертва того преступления была осуждена в прошлом году за крупные хищения и получила немалый срок. Значит, как говорится, никто не в притензии.
Майор сложил всё обратно в папку и аккуратно положил её на край стола. Больше он не хотел забивать себе голову лишними заботами. Он вообще не хотел думать ни о чём, что интересовало соседнее ведомство в лице следователя СНБ Руслана Иргашева. И вообще, навязанная указом президента совместная работа силовых ведомств МВД и СНБ была ему в тягость. Его даже нервировало то, что работники "конторы" могли засунуть свой нос практически в любое дело, по сути, касавшееся только милиции. А с тех пор, как в соседнем Таджикистане шла гражданская война, стало уж совсем невыносимо. Он знал, что любой документ, любая бумажка и даже слово, проходили через аналитический отдел СНБ. А личное присутствие и контакт, практически повсеместно и ежечасно со старшим следственного отдела СНБ города, вообще казалось майору иногда личным к нему недоверием.
Майор подпёр голову огромной ладонью и задумался о чём-то, глядя на блики от ярких ламп дневного света, отражавшихся в потускневшей от времени полировке стола. Скорее всего он не заметил, как провалился в короткий, глухой, без сновидений сон. Из-за его бессоницы, в последнее время с ним частенько стало такое случаться под утро или днём. Майор даже и думать не хотел о том, что это связано как-то с его возрастом. По обыкновению, он списывал всё на напряжённость на службе и нехватку здорового сна.
- Урток, майор! Тургун-акя! - почти по-сыновьи, слегка похлопывая по плечу, майора разбудил щеголеватый капитан.
- А, Бахром-джан, сан мэ?! Чарчадым. Асабларим. Узым роса чарчадым. (пер: А Бахром, дорогой, ты?! Устал. Нервы. На самом деле устал.) - майор одним движением огладил усы и выпрямился на стуле. На едине, он всегда говорил с капитаном по-узбекски. Этот молодой парень ему нравился. Хотелось бы ему иметь такого сына. Но у самого майора были только три дочери и все жили в своих семьях, замужем. К родителям наезжали очень редко, так как жили в других областях Узбекистана.
Иногда он думал даже, что капитан Бахром Холматов мог бы быть ему неплохим преемн ком на посту начальника милиции города. Но по-реальности он понимал, что против подхалимистого и ушлого пройдохи, начальника паспортного стола, капитан не имеет абсолютно никаких шансов. Тот уже, по терминологии самого майора, " зализал напрочь все нужные дырки в задницах вышестоящего начальства".
- Гапыр, ныма бор!? - окончательно стряхнув с себя остатки короткого забытья, чётко спросил майор. (пер: Говори, как всё обстоит!?)
Дальше капитан чётко, по-военному, на узбекском языке, доложил майору всю сложившуюся к данному моменту ситуацию. Свои слова он подкреплял, то и дело вынимаемыми из тонкой папочки, выкладками из отчётов экспертов, врачей и показаний самих потерпевших-хулиганов.
Майор задал ещё множество интересовавших его по этому делу вопросов. Щёголь-капитан дал на них исчерпывающие ответы.
Через час с небольшим майор уже накручивал на диске телефона номер городского отдела СНБ. А через десять минут после звонка Руслан уже входил в кабинет начальника городской милиции. Благо оба ведомства находились на одной улице на противоположных её сторонах.
Тут Бахрому пришлось делать свой отчёт ещё раз, но уже на русском языке, хотя Руслан не испытывал абсолютно никаких трудностей с родным, по сути, ему узбекским. Просто так уж было заведено. Щеголеватый милиционер тоже не испытывая трудностей с родным, по сути, и ему русским языком(учился в русской школе), изложил ещё раз все выясненые подробности.
Руслан самолично изучил все сопутствующие документы. Прошло ещё около часа когда следователь закрыл, наконец, тощую папку и сказал, -
- Всё предельно ясно. И это делает этого паренька Амета ещё интереснее в наших глазах.
Руслан не уточнил в чьих именно глазах Амет становился интереснее, потому что майор и Бахром переглянулись непонимающими взглядами.
А Руслан, будто окончательно что-то решив, встал из-за стола и сказал,-
-Тургун Исматович, я думаю пора отпускать парня домой. Скажите пожалуйста его отцу, что после обеда вызовите их сюда для дальнейших мероприятий. А я сейчас ещё раз отлучусь для одного звонка. Потом я хотел бы обсудить детали с вами наедине.
Майор тоже поднялся и выйдя на середину комнаты, ответил,-
-Да. Пойду лично проконтролирую. А то к девяти часам я ещё их домкомшу к себе вчера назначил. Ту, которая вчера на пульт позвонила. А уже как раз начало девятого. Так и чай попить не успеем. - и обращаясь к Холматову, добавил,- Бахром, а ты, как сдашь смену, можешь быть свободен на сегодня.
Отец Амета, сидя на продавленном и сплошь покрытым непонятными пятнами диване в "дежурке" горуправы уже несколько раз проваливался в сумбурный и тревожный сон. Уже два часа назад он должен был быть на работе, но почему-то не решился попросить пожилого младшего лейтенанта, сидевшего за пультом, позвонить домой либо на работу. Тот, в свою очередь, уже несколько раз предлагал ему свежезаваренный чай, но Асан неизменно вежливо отказывался. Все его мысли сейчас занимала судьба его старшего сына. Он даже боялся себе представить, что будет если ему придётся сесть в тюрьму. По сути, за последнее время, в частых беседах с сыном они не раз обсуждали его планы на ближайшее будущее. Когда Амет говорил, что хочет поступать в институт в столице, Асан советовал ему ещё годик оставаться в отеческом доме и поработать с ним на заводе, ради накопления жизненного опыта и материальной базы для самостоятельной жизни. Амет, конечно же, постоянно аргументировал против этого говоря, что через год его призовут в армию. Ведь, весной уже была приписная комиссия, на которой его признали абсолютно годным к прохождению строевой службы в рядах армии независимого Узбекистана. А пришибленный военком, с видом благодетеля, обещал даже отправить служить в доблестный спецназ узбекских ВДВ. Такая переспектива Амету совершенно не улыбалась, а отец своим предложением косвенно способствовал тому, чтобы она ему корячилась, при чём раком. А когда Амет говорил ещё, что в случае неудачи с институтом останется жить в Ташкенте и искать работу там, то тут уже, как и всякий отец считавший своё чадо совсем ещё не самостоятельным подростком, Асан упирался изо всех сил. Он говорил, что мудрее было бы, в таком случае, вернуться домой. А сейчас он даже пожалел, что отговорил сына уехать на следующий же день после выпускного вечера, как тот и хотел. Но Амет согласился остаться ещё на неделю-другую. Говорил, что как раз с приятелями микрорайонскими попрощается на поминках своего одноклассника. Да и на базе овощной ещё подработать хотел, говорил, что несколько вагонов с луком и бахчевыми на днях прийти должны. Теперь Асан лихорадочно перебирал в уме всех своих знакомых, которые могли бы хоть как-то помочь в сложившейся ситуации.
Тут дверь в дежурное помещение отворилась и вошёл начальник горуправы. Дежурный вскочил, чтобы отдать честь, но майор остановил его,-
- Утырыб ушля, Ильёр. (пер.: оставайся сидеть, Ильёр.)- потом обращаясь к отцу Амета, добавил по- руски,- Пойдём, Асан, выпускать твоего парня. Все документы готовы. Сюда поднимемся, подпишет и домой.
Асан в готовности аж подскочил с дивана. Заметив это, майор сказал,-
- Но сегодня после обеда придётся явиться ещё раз для дальнейших мероприятий.
Для каких именно майор не уточнил, а Асан и не интересовался. Вместе они спустились в подвал. В этом крыле подвала камер было три. Подойдя к одной из них майор заглянул в волчок. Секунд тридцать он сосредоточенно туда смотрел. Потом повернувшись к отцу Амета и улыбаясь в усы, сказал,-
- Всёж-таки правильный парень у тебя. Зарядку делает.
Отец ничего не ответил, а майор уже скрежетал ключом в замке.
Услышав шаги в коридоре за дверью, Амет не стал прерывать отжимания думая, что это снова сержант недоумок пялится в волчок. Но когда дверь начала открываться он вскочил с пола. В дверном проёме стоял огромный майор, а за его спиной Амет увидел и отца неуверенно заглядывавшего в камеру.
- Давай на выход, спортсмен! - по-обыкновению, пряча улыбку в усах, прогремел майор.
Амета не пришлось просить дважды. По привычке он оглядел быстрым взглядом камеру, будто проверяя не забыл ли чего и вышел.
Подписание бумаг в "дежурке" заняло некоторое время, потому что отец внимательно прочитывал каждый документ опасаясь какого-либо подвоха. Майор его не торопил, а Амета, вообще, охватила какая-то странная апатия.
Наконец, выйдя на широкое крыльцо городской "управы", с которого вели вниз десять широких ступеней, майор остановившись протянул руку отцу Амета.
Отец ответил крепким рукопожатием, а майор негромко, чтобы не слышали сержант стоявший на крыльце и Амет прошедший несколько шагов вперёд, -
- В принципе, уже сейчас всё ясно. Парень твой молодец просто. Правильно проучил этих засранцев. Можно было и закрыть это дело по-тихому, но есть одно "но", как говорится. Дело заведено по сигналу, зафиксированно на пульте. Поэтому всё идёт и должно идти в установленом законом порядке. А у одного из этих ещё и дядя очень ушлый из номенклатуры районной, уже и заявление о нанесении тяжких телесных написал. Но это ерунда конечно, ему я сам рот заткну, есть способы. Заберёт свою бумажку поганную. - тут майор внимательно заглянул в потеряные глаза отца Амета и не выпуская руки, а другой, даже, прихлопывая слегка по плечу, добавил совершенно мягко и человечно, - Асан, не ломай чрезмерно голову. Я со своей стороны лично постараюсь уладить это дело. Только не вздумай никаких глупостей натворить! Иначе, всё сложнее намного стать может. Понимаешь? Я позвоню сегодня после обеда и вызову вас обоих сюда. И всё решим. Майли ме? - добавил он в конце по-узбекски.
Отец, будто решившись на что-то, прямо посмотрев в глаза майору, утвердительно кивнул головой. (Только через годы отец признался сыну, что именно этот момент и личное заверение майора удержали его от того, чтобы в этот же день отправить сына в побег. Кто знает, что было в тот момент меньшим из зол.)
Майор расцепил ладонь и посмотрел на ожидавшего пару ступеней ниже Амета. Тот так и стоял с голым торсом, в грязном трико и босыми ногами. Проходящие мимо милиционеры спешившие на службу и простые прохожие зачастившие в этот утрений час по улице невольно обращали на него внимание.
- Постой. А как ты сейчас сына своего в таком виде через весь город повезёшь? Не пойдёт так. - констатировал майор.
Оглядевшись по сторонам он окликнул мявшегося возле входа молодого сержанта, того самого, который замотал бинтом рану Амета, -
- Эй, Насрулло-бек, буёкка кель.
Молодой сержант с готовностью подошёл слегка даже обозначив некое подобие отдатия чести.
Майор продолжил по-русски, -
- Возьми машину, отвези отца с сыном домой.
Молодой сержант оправил форменную рубашку и совсем не по милицейски и не по уставу, прижимая руки к сердцу и слегка склоняясь на национальный манер, сказал, -
- Тургун-акя, илтимос, можно я их на своей отвезу. Тогда мне сюда возвращаться не придётся. Я сразу домой могу поехать. Дедушке сегодня не здоровиться. Я хотел пораньше дома быть.
Майор смерил сержанта с ног до головы суровым взглядом, а потом вполне миролюбиво ответил, -
- Ладно, вези на своей. Но в следующий раз оставь свои плебейские штучки и обращайся в установленом порядке. Ты же современный парень! И откуда в вас так быстро это подхалимство впитывается? - махнув рукой и уходя в сторону входа в "управу", уже на ходу, возмущался пожилой майор.
Уже минут через десять Амет с отцом входили в свою квартиру на четвёртом этаже. На пороге их встречала заплаканная и крайне раздражённая мать. Она, вообще, по натуре была очень импульсивной женщиной. Ей хватало малейшего толчка, чтобы из одной крайности без всяких плавных переходов перейти в другую. Поэтому и сейчас мама, без всякого предупреждения начала впадать в панически-истерическое состояние именуемое в Узбекистане коротким и ёмким словом "хайвай". Она отчаянно чуть ли не накинулась на Амета,-
- Амет, ты во что ввязался, подлец? Допрыгался со своими похождениями! Ты что натворил? Я тут всю ночь сижу, жду! На работу уже опоздала!
Расплакавшись и закрыв лицо руками мама бессильно опустилась на стул в прихожей.
Отец, как всегда в доме, чётко распределил задачи для каждого, -
- Анифе, успокойся. Всё нормально. Мы дома. Амет, ты в душ и ложись поспи нормально. А то там не спал, наверняка?!
Уже из ваной Амет ответил, -
- Уснул сначала в нормальной камере, после допроса. А потом проснулся от холода. У них, как в холодильнике там в подвале.
Мама прислушивавшаяся женскими ушами к словам Амета, снова всплеснула руками в истерике, -
- В подвале допрашивали!? Асан, как ты позволил? Ты же отец! Как ты мог?
Отец округлил глаза, Амет сделал тоже самое выглядывая из ваной на отца. Тот укоризненно качнул головой и взяв жену под руку и ведя на веранду, сказал,-
- Никто его в подвале не допрашивал, не переживай. Пойдём я тебе всё спокойно расскажу. Пусть Амет отдыхает, с ним всё в порядке. А ты на работу позвонишь, скажешь, что позже придёшь. Я тоже позвоню, отгул возьму на сегодня. Мне надо будет после обеда с Аметом ещё раз в милицию сходить.
Сев на веранде за их обеденый стол мама тут же успокоившись у утерев слёзы кухонным полотенцем, сказала, -
- Да, знаю я уже всё! Диляром мне уже всё рассказала. Пол ночи здесь сидела. А с шести утра уже весь дом оббежала, подписи собирала.
- Какие ещё подписи? - искренне удивился отец.
Тётя Диля, которая по совместительству, была председателем домкома, написала ходатайство и характеристику на Амета, где расписала, какой Амет хороший парень. Что он всегда вежлив, готов помогать и, вообще, чуть ли не Ангел во плоти! И с этой характеристикой, с утра оббежала весь дом, собрав подтверждающие подписи со всех жильцов.
Мать Амета рассказала это мужу, а он, в свою очередь, рассказал ей всё, что видел и слышал, начиная с момента, когда сидя на веранде, услышал крики Дили.
Днём, около трёх часов, позвонил майор. Сказав, что в милицию приходить не нужно ,он дополнил тем, что через полчаса сам приедет с Русланом, мол есть серьёзный разговор.
Отец, удивившись, конечно же согласился, и предупредив Амета, стал ждать, размышляя о теме предстоящего разговора. Его жена ушла в обед на работу, и это уже, считал он, хорошо. Так как при ней спокойно поговорить, без эмоций, наврядли бы получилось.
Майор со следователем не заставили себя ждать. Отец пригласил их за стол на веранду. По традиции, заварив чай, они вчетвером сели за стол. После обычных для востока приветственых разговоров и замечаний по поводу погоды, майор достал из портфеля новенькую, канцелярскую папку с делом, и начал разговор,
-Ну, вот, всё это дело сейчас у меня в этой папке! Этих троих мы допросили! Они, как я и предпологал, сразу же раскололись! Всё рассказали сволочи! И про нож, и про то, что сын твой один был, и что они просто над малолеткой поиздеваться хотели тоже! Говорят, даже ударить его не смогли ни разу! Он, говорят, как-будто взбесился. Рычал, говорят, как тигр, шакалы! Не успели ничего понять, говорят, уже лежали все! Хотели, говорят, чтоб закончилось всё побыстрее. Страшно им стало, скоты! И нож мы тоже нашли, кстати. Но отпечатки установить не возможго. Но это и неважно сейчас. Ну ладно, это ещё не всё! Здесь и характеристика у меня с подписями от домкома. Ох, и бедовая эта женшина Диляром Заировна, домком ваша! Два часа нам рассказывала какой Амет парень хороший, как всем помогает. Чуть ли не с пелёнок всю историю нам рассказала. Даже то рассказала, как ты к ней на третий этаж в окно лез в прошлом году, когда она ключи дома забыла! - улыбнулся в сторону Амета майор, - Ты смотри, талант у тебя какой!? А больше ни к кому в форточки не лазил, случаем, а?
Амет округлил глаза от удивления, но майор продолжал,-
-Да ладно, шучу я, не бойся! Знаю, что не твоё это! Короче говоря, как я и говорил, дело можно было бы и закрыть по тихому, но есть одно НО! Сигнал был получен, дело заведено! И я должен его передать в производство. Суд может дать до трёх лет колонии. А может и условным сроком обойдётся. Прокурор будет в любом случае по полной просить. Не хочу я парню твоему жизнь судимостью портить! Но ты сам, Асан, понимаешь. У нас система и я один таких дел не решаю! Выше меня тоже люди есть!
По всему было видно, что разговор этот никакой радости майору не доставляет. И даже наоборот, было заметно, что пожилой начальник милиции чувствует себя откровенно не в своей тарелке. Майор сделал многозначительную паузу, и глотнув чаю продолжил,-
-Короче говоря, завтра в двенадцать дня, крайний срок, дело должно пойти в производство. Но вы можете это дело забрать раньше! Вы понимаете, о чём я говорю?
Амет с отцом молчали, поэтому майор продолжил,-
-Сейчас время такое, всё можно решить за деньги. Просто, у всякого дела своя цена. Это дело стоит тысячу долларов! Я понимаю, что это не малые деньги! У меня то и у самого таких нет, хотя мне через год на пенсию. Но свобода, и чистое без пятен, прошлое, дороже! Вам решать, сможете деньги найти, отдаю вам эту папку всю, как есть! Для меня этот разговор, как камень на сердце!
Всё это время казалось, что майора напрягает пристальный и изучающий, буравящий, ледяной взгляд следователя СНБ. Тот сидел рядом с майором слегка отодвинувшись от стола, держал спину абсолютно прямо и, то и дело, наблюдал каждого из членов беседы по очереди. Но каждому казалось, что смотрит он неотрывно только на него. И майор не был исключением. Он даже протирал иногда шею платком, словно от пота. Хотя на веранде работал кондиционер и было довольно прохладно.
Отец Амета, сдавленным голосом сказал,-
-У нас нет таких денег. Я даже не знаю, у кого можно столько занять. Это же бешенная сумма!
Для отца Амета, в то время, это были действительно большие деньги. Зарплата у него, обыкновенного сварщика, бригадира ремонтников гравийного завода была тоже самой обыкновенной для рабочего на заводе в те годы. С недавних пор он начал заниматься автоматикой и наладкой, стал получать больше, но денег, всё равно, хватало только на жизнь, на нормальную простую жизнь. Мать тоже работала простым кассиром в одной из городских автобаз, и её оклад был раза в три меньше зарплаты мужа. Машины у них не было, и богатых родственников тоже.
Амет, видя терзания отца, тронул его за плечо и сказал, пригнувшись слегка к его уху,-
-Отец, не беспокойся! Я знаю где занять можно. Я деньги найду, не переживай! - отец вопросительно взглянул на него, но Амет продолжил, - Потом всё скажу, ладно?
Услышав это, майор вроде даже с облечением сказал,-
-Ну, вот и хорошо! Завтра в 11:00 я подъеду, и всё решим на месте.
А Руслан в это время переломил спичку, которую всё это время вертел между пальцами.
Все посмотрели на него, но он, так и не сказав ни слова за всё время короткой беседы, встал из-за стола.
Майор тоже сразу же поднялся и заложил папку обратно в портфель.
В прихожей майор рукопожатием попрощался с Аметом и его отцом. А Руслан кивнув отцу положил неожиданно ладонь на плечо Амета и сказал, так же металически-звеняще, как и давеча при допросе,-
- Я надеюсь ты понимаешь какой подарок ты сейчас получил, парень? - всё это время он буравил Амета глаза в глаза.
Амет утвердительно кивнул. Хотя конечно же, ничего не понимал, кроме того, что может сесть в тюрьму если не найдёт денег, которых ещё отродясь в глаза не видел. О каком подарке говорит бритоголовый Амет не понимал. В присутствии СНБшника его не покидало ощущение, что с этим человеком его ещё не раз пересечёт жизнь. Такое малопонятное чувство данности или отсутствия выбора.
Наконец, они уехали. Амет стал сразу куда-то собираться. Отец выглядел слегка потерянным. Невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль за окно, сквозь огромное синее небо без единного облачка. Заметив это, Амет позвал его негромко,-
- Отец, что с тобой? Я ухожу сейчас, слышишь!?
Тот будто очнувшись и вспомнив слова Амета о деньгах, спросил его тоже вставая,-
- Амет, сынок, ты что надумал? Где ты сейчас такие деньги найти хочешь? До завтра времени почти нет! Я сейчас на телефон сяду. Может получится хотя бы частями где-то занять. Матери надо тоже сообщить. У неё знакомых в банке полно.
Амет, казалось, пропустил полностью мимо ушей, то что сказал отец. Выйдя уже в джинцах в прихожую и натягивая на ходу футболку с широким воротом, сказал,-
-К Ленуру, дядь Сервера сыну, друзья из Новороссийска приехали, крутые пацаны! Они дом в Кировском сняли. Сами на Мерсе с ташкентскими номерами ездят. Ленур говорил, они на следующей неделе день рождения отмечать собираются и для этого весь новый ресторан на квартале арендовали. Ленур говорил, денег у них немеренно, и всё в баксах! Я одного из них мельком видел на прошлой неделе, когда у Ленура был. У него на шее трос висел золотой, в палец толщиной, и крест на нём, грамм на пятьдесят минимум, висел рыжий с камнями!
-Откуда Ленур таких знает? И с чего ты взял, что они помочь могут?- недоверчиво спросил отец подставляя табуретку к телефонному столику в прихожей.
-Отец, Ленур с этим пацаном, который у них старший, сидел вместе в России. А сейчас у них дела какие-то общие начинаются. Они его тоже в Новороссийск зовут.- ответил Амет надевая на босу ногу свои китайские чешки с белой подошвой "а ля Брюс Ли".
- Да это бандиты, наверняка, какие-то! Зачем с ними связываться? Потом не открутишся! - на полном серьёзе заявил отец, отвлёкшись на секунду от поисков телефонной книжки в шкафу.
- Отец, это не бандиты. Это пацаны! Чувствуешь разницу? - сказал Амет, уже стоя на пороге и подняв в воздухе указательный палец для убедительности.
Его отец, глядя на него, узнал в этом жесте сына самого себя. Он и сам, так же многозначительно покачивал указательным пальцем, когда пытался внушить сыну какие-то истины.
- Нет. Какая тут разница? Всё одно и тоже! - проговорил он негромко, глядя на захлопнувшуюся за сыном дверь и открывая найденую, наконец, телефонную книжку.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...