Тонкая материя

      


Про Петровича поползли в деревне слухи, что старик, кажется, немного того...- И крутили пальцем у виска. А что ещё прикажете думать о человеке, который стал верить в духов и готов с каждым встречным толковать о "том свете"? Даже его старуха Клавдия  временами теряла терпение, когда он прочно усаживался перед телевизором и лихорадочно следил за перипетиями "Битвы экстрасенсов". Так было и в этот раз. Клавдия возилась на усадьбе, ей понадобился помощник, и она вернулась в избу. Ну, так и есть!  Он опять пялится на своих экстрасенсов! Клавдия вспылила:

- Ну что ты веришь в эти сказки! - закричала она. - Вот уж поистине, старый что малый!

- Подожди, - отмахнулся Петрович. -Дай послушать... - А когда началась реклама, примирительно сказал: - Как же не верить, если я вижу своими глазами: смотрит женщина на фотографию и рассказывает, живой человек или умер. Если умер - то когда и от чего.

- Да подстроено это всё! Им там, - показала куда-то вверх, - лишь бы голову нам задурить, чтоб прибавку к пенсии не просили. Никто ещё с того света не вернулся!

- А откуда ж мы, по-твоему?

- Оттуда! - старуха уточнила, откуда именно, но спохватилась и осенила крестом свою рыхлую грудь. - Прости, господи, мою душу грешную... - Она была верующей, а церковь экстрасенсов не жаловала.
 
- "Оттуда" только тело, - терпеливо произнес Петрович. - А душа оттуда, - и тоже показал вверх.


Клавдия безнадежно махнула рукой и ушла: что с дураком разговаривать!

Петровичу было неприятно. Но он давно уже старался не обижаться ни на жену, ни на других людей. С тех самых пор, как во время операции увидел себя на операционном столе. Вокруг суетились доктора, и было непонятно их волнение: ему так легко и хорошо! А потом он тяжело очнулся в теле и увидел тех же докторов, но уже не сверху, а снизу - обычными своими глазами. Через несколько дней рассказал об этом хирургу. Тот улыбнулся: "Привиделось..."

Петрович не поверил. Он стал читать книжки на эту тему и понял, что пережил тогда клиническую смерть. Побывал за "чертой" и вернулся. Подобное, оказывается, переживали многие, есть даже термин такой: внетелесный опыт. В книжках справедливо говорилось и о невозможности рассказать об этом опыте - в нашем языке нет ни слов таких, ни понятий, приходится прибегать к грубым аналогиям, а это совсем не то...

А вот вывод из пережитого проистекал совершенно определенный! Человек - это та тонкая материя, которая вечна и бессмертна. Душа. А тело - только оболочка; она периодически меняется, как листья на березе. Потому и судьбы у всех разные. Всё просто и логично. И если бы люди это знали, то вели бы себя соответственно: не врали, не обижали друг друга. И Петрович старался объяснить это кому только мог. В первую очередь, конечно, жене.

- Вот смотри, Клава. Все наши дети совершенно разные. Почему? Папа-мама одни, воспитание одно. Потому что душа у каждого своя, с нею человек приходит сюда, с нею и уходит, чтобы где-то там отдохнуть и вернуться.

Клавдия качала головой.

-  А чего же мы не помним своих прошлых жизней?

Этот вопрос слышал он от многих своих собеседников, но ответа на него не знал."Мы много чего не знаем, - думал он.-  Мы вообще ничего не знаем, как сказал один мудрец..."

Петрович вышел на крыльцо, поискал взглядом жену. Чего она на него так накинулась? Как с цепи сорвалась... Но у Петровича в таких случаях была своя тактика. Женщинам лучше не перечить, потому что у них главенствуют эмоции: сначала говорят, а уже потом думают. И надо просто подождать, когда она начнет думать. Он занялся разными делами, в которых никогда нет недостатка, если ты живешь в своем доме. Он любил работать руками. Руки делают, а голове свободно; мысли клубятся, уносят вдаль, и это целая параллельная жизнь...

Несмотря на преклонный возраст, Петрович был ещё довольно крепок. Относительно здоровья у него тоже было своё мнение: по возможности избегать таблеток, предпочитая народные средства, а вообще, говорил он, самое лучшее лекарство - это чистая совесть.

День постепенно угасал. Клавдия возилась на грядках и незаметно поглядывала на мужа. Что с людьми делают годы, думала она. Какой в молодости был парень! Высокий, статный, прямо Алёша Попович! А сейчас высох, сгорбился - чисто Дон Кихот на пенсии... Строгает доски для ремонта бани. За полдня слова не сказал; видно, обиделся.

- Миша, может, хватит на сегодня?

- Доску вот закончу.

 
Обиды в его словах не нашла и обрадовалась.

После ужина включили было телевизор, но вскоре выключили - надоело смотреть про бандитов.

Уже в постели Клавдия вдруг спросила:

- Миша, ты вот говорил, что душа возвращается сюда снова. Зачем?

- Ну как...Чтобы приобрести новый опыт и стать лучше.

- Что-то не видно, чтобы люди становились лучше...

- Это не так. Люди меняются. Несколько веков назад ведьм сжигали, а сейчас они выступают по телевизору, и некоторые ненормальные, - Петрович улыбнулся в темноте, - ими даже восхищаются.  Пишут о "детях индиго". Человек меняется потихоньку. Но нам же надо всё и сразу. А у Бога дней много. - Помолчал и добавил: - Да и какие мы люди? Воюем, воруем. До людей нам ещё далеко. Вот и возвращаемся, чтобы пройти, так сказать, очередной класс школы жизни. Ладно, давай спать. Это тонкая материя.

Кровать неожиданно завибрировала - так было, когда Клавдия беззвучно смеялась. Но что же в его словах смешного?

- Миша,- сказала она, всё ещё не в силах сдержаться. - Ты всё-таки в душу людям не лезь. Знаешь, как тебя называют в деревне?

- Как?

- Тонкая материя. - И кровать снова задрожала. - Извини. - Она погладила его по плечу. - Спи, праведник мой...