(воспоминания поколения уходящего: из школьных лет памяти родившегося в 1942 году керчанина)
1949 год. Закончилась страшная война. По Керчи она прокатывалась несколько раз: то немцы наступали и брали город, то наши гнали их десантами, которые приходили с таманского берега. Была и ещё одна война - партизанская, из подземелий керченских каменоломен, Аджимушкайских - на севере Керчи и Карантинских - на юге. Наше поколение керчан 1942 года рождения самих боевых действий, к счастью, не помнит. Но их последствия в виде "боевого металлолома" из разбитой военной техники и многочисленных брошенных боеприпасов, взорвавшихся и целых, густо лежали на всех окружающих Керчь холмах. Вот такая у маленьких керчан, детей войны, первая сохранившаяся память об окружающем мире. Разрушенный на 85% город, развалины, развалины... Дом нашей семьи тоже был уничтожен после того, как немцы выселили всех жителей города в степной Крым. Выжившие семь (из девяти) человек нашей семьи ютились после войны у родственников, тоже многодетных, в хлеву (сарай, по местному), рядом с коровами. Здесь у меня "очнулась" память жизни и закрепила увиденные вокруг картины на всю оставшуюся жизнь. Потом отец, жертвой подорванного на фронте здоровья, собственноручно построил для семьи новую хату, чтобы умереть в ней в пятьдесят три года от тяжёлой болезни, а за ним, через год, и мама, в сорок девять лет, от другой страшной болезни, когда мне не было ещё и тринадцати лет - такую цену взяла с них проклятая война за сохранённых детей и Победу. Ко всему к этому не проходящее, даже во сне, чувство голода, нищета, прямое горе от частых похорон в семьях родственников и знакомых. Я вспоминаю это потому, что сейчас, взрослый, у которого за плечами жизнь, осознаю, как важен был для нас Первый Учитель - человек, кому были вверены на четыре года начальной школы наши неокрепшие, но уже так жестоко потрясённые, детские души.
И нам, двум десяткам мальчиков и десяти девочкам жизнь сделала подарок - нашей первой учительницей стала Александра Григорьевна Рулькова.*)
"Я помню весну семилетки: впервые права нам даны - созрели для школы уж детки, заморыши трудной войны. А там нас встречала Богиня, наш первый в сей жизни кумир, заплаканных душ Берегиня, луч света в пугающий мир." (из моих стихов)
Молодая русская женщина до 30 лет (её сын Миша учился вместе с нами), красивая, весёлая, задорная, очаровала всех нас. Школой был приспособленный жилой дом обычной для посёлка под Керчью архитектуры - одноэтажный, с длинной двускатной крышей и с фигурным фронтоном на улицу, за которым была жилая комната, а дальше - хозяйственные помещения в глубину двора, в основном для домашней скотины. В жилой комнате жила учительница с семьёй, а всё остальное было приспособлено под нашу начальную школу посёлка Скасиев-Фонтан (ещё итальянское, от колонистов, название), а потом посёлок Мичурино (вокруг было много садов). Дом стоит до сих пор на достаточно крутом пригорке, где зимой образовывались замечательные ледовые дорожки - любимое место наших развлечений.
Александра Григорьевна вместе с нами лихо съезжала с этих горок, когда на санках, а когда и так, как придётся. Мы её обожали! Наши родители уважительно звали Григорьевна, и её авторитет был у них непререкаемым, а уж у нас - и речи нет.
Это были сказочно счастливые школьные годы - бедные, голодные, неустроенные, но духовно наполненные искренними чувствами, а на этом фоне наши головы наполнялись хорошими знаниями, ведь Александра Григорьевна была эрудированным разносторонним педагогом, что проявилось, когда мы перешли в среднюю школу № 4 им. А. С. Пушкина города Керчи.
Александра Григорьевна была непосредственной, искренней и, для тех строгих лет, удивительно раскованной. Это она первая приоткрыла нам глубины созвучий живой русской речи: "Впереди нас рать, по бокам нас рать, вся Русь, вся Русь" - вскричал Мамай и с раной побежал в Сарай". Как мы веселились после таких её не редких перлов! А ведь в те времена смех был лекарством! Он был нужен ослабленным детям, как солнечный свет, как рыбий жир (витамин Д), как пища. Теперь уж я понимаю, сколь мудро и ненавязчиво, в игре, в смехе она нам помогала жить, переносить мало подъёмные для неокрепших детских душ несчастья и трудности того сурового послевоенного времени.
Спасибо, несравненная русская женщина, Учитель, Александра Григорьевна Рулькова! Частицы Вашей доброй и щедрой души живут в каждом из нас, Ваших учеников, Вы остались в наших сердцах, и Вечная Вам Память. Всегда, посещая в Керчи могилы моих родителей и родственников, мы с семьёй обязательно заходим с цветами и на могилку моей Первой Учительницы, похороненной на том же кладбище в пос. Мичурино, под горой.
В средней школе № 4 им. А.С. Пушкина, уже в г. Керчи, мы попали в добрые руки таких же, любящих детей, послевоенных учителей, среди которых были и инвалиды-фронтовики. Надо выразить особую признательность послевоенным учителям, психологически спасавшим нас, детей войны, от ужасов пережитых военных лет, а также от трудностей и сиротства жизни после войны в разрушенном городе. Первое, что восстанавливали - школы! За годы войны накопилось немало, особенно в местностях, попавших под немецкую оккупацию, ребят-переростков и сирот. А многострадальная Керчь пережила такую оккупацию дважды, четыре раза была театром ожесточённых боевых действий, многолетней партизанской борьбы, массовых, для устрашения, расстрелов гражданского населения. Город Керчь, по свидетельствам очевидцев, был разрушен, как Сталинград, если не больше... В таких условиях школа для детей войны была всем! И учителя были им второй семьёй, а сиротам - так и первой.
"Стены Школы безмолвны, их жизнью наполнили души наших любимых наставников юности. В годы трудные все они были подвижники - сами плохо живя, одолев обучение, несмотря на невзгоды военного времени, к нам пришли, чтоб добро и любви, и познания - всё до дна передать поколеньям взрастающим. Благодарность за это им наша сердечная, всем живым, всем, кто ныне в объятиях Вечности... Вспомним всех и помянем по имени-отчеству!" (из моих стихов)
*) На фотографии 1952 г. во втором ряду четвёртая слева Рулькова Александра Григорьевна (в середине первого ряда пионер Шурик, автор этих воспоминаний Александр Сергеевич Беличенко)