К этому времени в деревню вышли или выехали на лошадях все охотники. Отдыхали, готовились к следующему заезду в тайгу- уже на снегоходах Буранах или на лошадях с санями- ставить капканы на пушнину, ловушки- пасти, кулёмки. Подъехали к дому в полдень на лошадях братья, но собаки опередили хозяев, поэтому женщины и дети вышли встречать охотников, вглядываясь в лица- всё ли в порядке.
- Ох, испереживались уж, все мужики давно дома, а вас нет и нет.
- Все мужики вернулись?- радостно встрепенулся Виктор.
- Ну, да, кроме вас двоих, да Семён-киномеханик что-то задерживается.
Как будто ведро ледяной воды вылили на братьев. Они переглянулись и промолчали.
- Ну, раздевайтесь, банька уже топится- спасибо собакам , предупредили, что скоро будете.
- Баня- это хорошо, но мы сейчас навестим кое-кого, а пока собак накормите и нам еды на пару дней приготовьте.
- Это куда же вы собрались? Из тайги да снова в лес?
- Позже, жена, всё объясню, позже.
Они зашли к соседу, вызвали его на улицу и коротко рассказали всю историю. Тот крякнул и махнул рукой.
- Поехали.
- Только пока дома ничего не рассказывай, может, всё нормально, просто задержался Семён.
Сосед поморщился:
- Сами-то верите в это?
Удалось ещё несколько односельчан уговорить, и после обеда из деревни тронулись снегоходы с охотниками. Мужики уехали, не объясняя дома, куда и зачем они собрались. Последний Буран тащил нарты, на которых, укутанные брезентом, клубочками свернулись пара лаек-медвежатниц. Через Нижнюю Тунгуску перебрались по намороженному зимнику, а дальше тронулись старыми геофизическими профилями. Первое зимовье Семёна было пустым. Снег истоптали лишь мелкие лесные жители- зайцы, белки и всякие птицы. То же самое и у другого зимовья. К третьему подъезжали в уже сгущавшихся сумерках. Фара переднего снегохода осветила зимовьё. В луче света заметались вороны и кедровки, что-то торопливо склёвывающие на снегу. В темноту метнулся тенью соболь. Мужики, не выключая двигатели, приготовили оружие и медленно приблизились к избушке. Весь снег был истоптан птицами и грызунами, повсюду валялись клочья собачьей шерсти. Дверь в зимовье была сорвана с петель и валялась на земле. И поверх всего этого огромные следы медведя.
- Это он- трёхлапый.- мрачно сказал Виктор.
- И он где-то здесь.- ответил ему другой охотник.- В обед снег шёл, а следы-то поверх свежего снежка.
Собаки смотрели с сторону тёмного леса и молча ощеряли клыки. Посветили фонариком в избу: нары и стол были переломаны в щепки, железная печурка валялась на полу. В углу лежал рюкзак с пушниной, уже слегка попорченной грызунами.
- А ведь Семён уже домой направлялся. В последнюю минуту медведь его подловил, кажется.
Под нарами нашли охотничий нож Семёна.
- Не успел, похоже, пырнуть даже.
С улицы крикнул кто-то:
- Ружьё-то на гвозде висит снаружи.
- Ох, и здоровенный зверь- на косяках шерсть, еле в дверь протиснулся.
Посовещавшись, решили ночевать, а утром устроить облаву на людоеда. Подремонтировав нары, установили печку и спали по очереди.
Едва рассвело, пустили собак по следу. Те пробежали с сотню метров и начали грести снег. Отогнав псов, вытащили изжёванный кожаный ичиг с торчащей из него наружу костью. Повидавшим всякое охотникам стало не по себе:
- Это всё, что от Семёна осталось... Ну, мужики, повнимательнее, надо найти зверя, нельзя упускать, он теперь без человечины не сможет жить.
Собаки, словно понимая, что всё зависит от них, не суетясь, не лая, раскручивали следы напетлявшего тут медведя. А тот медленно уходил глубже в тайгу. Пуля за эти дни сместилась и ужасно раздражала зверя, при ходьбе касаясь кости и вызывая жуткую боль. Иногда он останавливался и хотел броситься назад в желании растерзать любое существо, какое встанет у него на пути. Но, будучи осторожным и хитрым зверем, понимал, что лишь уйдя подальше, он может спастись.
Вдруг у себя за спиной он услышал хруст снега, оглянулся: из-за дерева на него смотрели две собаки. Они не бросились, сломя голову, как те, которых он легко убил и сожрал. Эти вели себя совсем по-другому. Молчком обошли медведя с двух сторон, а потом кинулись по- очереди рвать за "штаны", иногда подавая гулкий голос, призывая людей. Медведь никак не мог избавиться от собак: только развернётся к одной и махнёт лапой, казалось, уже распоров её надвое своими ужасными десятисантиметровыми когтями, но пёс умудрялся увернуться, а в это время с другой стороны рвал шкуру второй пёс. Шатун ревел от бессильной злости, в раздражении позабыв про приближающихся охотников. Когда мужики подбежали, то их глазам открылся клубок из трёх тел, из которого летели клочья шерсти и брызги слюней. Стрелять было опасно в зверя из опасения попасть в собак. Один из охотников шмальнул вверх. От звука выстрела медведя подбросило в воздух, и он, позабыв про собак, стремительно бросился на людей. Сзади на нём висели лайки, но мужики не могли больше тянуть- грохнули залпом несколько выстрелов, и тут же раздался ужасный рёв смертельно раненого великана.
Истекая кровью, пробитый пулями, зверь полз к людям в стремлении задавить хоть одного из тех, кто нарушил весь порядок его жизни. А охотники, отступая от него, продолжали палить и перезаряжать ружья. И снова стрелять в умирающего медведя. Наконец, зверь уткнулся мордой в снег, но люди всё ещё не рисковали приближаться, хотя собаки трепали гиганта за уши.
- Ничего себе, зверина, метра два с половиной будет. Шкуру можно задорого продать.
- О чём ты? Какая шкура? Он Семёна сожрал.
- И что делать будем?
- Людоедов всегда сжигают, иди за Бураном, вези соляру.
Оттащив собак от туши, облили медведя соляркой и бензином и запалили.
Роскошный могучий зверь жарко горел на снегу, виноватый в том, что стал людоедом по прихоти этих же самых людей, которые нарушили его зимний сон, ранили, гнали много километров. Много лет он избегал встречи с людьми, но в последние дни своей жизни невольно превратился из доброго мишки, какого описывают в русских сказках, в злого страшного людоеда.
Мужики, перекурив, сели на Бураны и вернулись в село. К дому Семёна они шли угрюмой толпой, косясь на братьев- Виктора и Пашку, которые незаметно оказались впереди процессии.
- Татьяна, тут такие дела... Семён твой в тайге погиб...
Женщина без сил опустилась на стул:
- Где он?
- Шатун его убил, ничего почти не осталось от Семёна.
Виктор, помявшись, нашёл в себе мужество признаться:
- Это мы виноваты, подранили медведя, тот ушёл, реку переплыл и Семёна задавил. Мы не успели...
Татьяна, жена и дочь охотника, тяжело вздохнула:
- Что уж теперь-то, видно, судьба такая...
Виктор отдал ей мешок с пушниной, которую добыл Семён, протянул руку назад, в которую Пашка вложил другой мешок с их пушниной, и положил у ног Татьяны.
- Ты не думай, мы тебе будем помогать всегда.
Но женщина их уже не слушала.
Весной она продала дом и улетела с детьми на Большую землю к дальним родственникам.