- новая сказка севера -
o столкновениях совр.людей с представителями древнего подземного народа... И о спасении от наветов.
(Опубликовано в книге "Выход из лабиринта")
(ЗОЯ)
(Поездки Зои в Северную Карелию. Часть II)
(Продолжение "Паломничества бесстыжей")
ОПУБЛИКОВАНО В КНИГЕ "ВЫХОД ИЗ ЛАБИРИНТА".
Образы всех героев и героинь собирательные.
Биография главной героини далека от данных автора.
День рождения
Зое исполнилось сорок лет — неожиданно, своевольно, будто разни-
ца между годом рождения и цифрами календаря не имела к ней отноше-
ния. Исполнилось так же, как исполнялось десять, двадцать и тридцать:
утром в сонный, разнеженный мозг прокралась счастливая мысль: сегод-
ня Восьмое марта, и ее день рождения празднует вся страна.
Лишь оказавшись под душем, Зоя начала вспоминать, что позади уже
остались школа, колледж, университеты и перемены профессий, браки
с любимыми и не очень мужчинами, путешествия и поиски ответов на
глобальные вопросы человечества, всевозможные потери и находки, по-
ражения и победы, тупики и открытия.
В двадцать сорокалетие казалось нереальностью, мифом... Предска-
занием, которое никогда не сбудется. Чудилось, что оно означает конец
молодости и развития, сворачивание перспектив, физическую деграда-
цию и утрату женской привлекательности. Но оно оказалось обычным,
рядовым днем, который пришел в свой черед, как приходили все без ис-
ключения до него.
У Зои была интересная работа, а зеркала по-прежнему отражали
цветущую нимфу с интригующим блеском зеленых глаз. Явились тому
причинами здоровый образ жизни и хорошие гены, косметические про-
цедуры или непостижимое влияние мистики — сказать трудно. Однако
в утро сорокалетия отражение однозначно утешило именинницу.
Меж тем, пролетело восемь лет с тех пор, как она последний раз ви-
дела Юрия... Солидный промежуток времени промелькнул высоко над
ее головой — незаметным облачком. За этот срок не случилось ничего
существенного: ни перемены работы или места жительства, ни рожде-
ния детей, ни новой любви...
Телефон разрывался от поздравительных звонков и смс.
Под окном, возле входа в старый Южно-Приморский парк, уже прода-
вались ветки мимозы, яркие воздушные шары в форме зверушек, играла
танцевальная музыка и толпился народ: начинался всеобщий праздник.
Деревянную сцену готовили к выступлению бардов и шансонье, ря-
дом открывали лотки с горячими пирожками и сахарной ватой, поодаль
устанавливали пивной шатер. В стороне, под деревьями, дымились шаш-
лычные мангалы.
На утоптанном снегу уже пестрели мятые фантики и конфетти.
Укутанные женщины и девушки держали в руках маленькие букеты.
Возле раскидистых дубов и высоких, культивированных в советское
время каштанов высились серые сугробы.
Восьмое марта для Питера — еще не весна. Свет становится более
радостным и желтым, ярче светит солнце, удлиняется день, но на улицах
по-прежнему холодно, ветрено и мозгло, зачастую морозно.
Женский праздник был одним из любимых у горожан, кто бы что ни
говорил о Кларе Цеткин и Розе Люксембург. Мартовское торжество дав-
но приобрело для россиян собственное романтическое значение.
Однако для Зои этот день, некогда приносивший двойную радость,
восемь лет назад сделался траурным.
Десять лет назад
Они познакомились в мае — возле беспощадно ледяного и вечно
штормящего Белого моря. Юрию было двадцать пять лет, ей тридцать.
Смотрелись они ровесниками и никого, кроме Зои, не смущала разница
в возрасте. Но Зоя, смеясь, говорила, что она для Юрки не женщина, а
друг и сестра. В то время она пребывала в наивном заблуждении, будто
любовь возможна лишь с мужчиной немного старше ее, в крайнем слу-
чае — с ровесником, а все младшие глупы и несерьезны.
Однако высокий, стройный блондин — смуглый, с большими, немно-
го выпуклыми карими глазами, порывистый и эмоциональный, гордый и
ранимый, обидчивый и великодушный — сразу понравился ей. Смущен-
но улыбаясь, она украдкой разглядывала его длинноватый нос с неболь-
шой горбинкой и обтянутые красным свитером мускулы.
Внешность Юрия казалась диковинкой и была следствием причудли-
вого сплетения генов.
Боковым зрением Зоя следила за его резкими, несколько неуклюжи-
ми движениями и оживленной мимикой. Отражавшееся в ее глазах лю-
бование скрыть было невозможно, да она и не пыталась.
* * *
В тридцать лет Зоя получила диплом о втором высшем образовании.
В отличие от первой профессии, это был осознанный выбор.
Она стала одним из первых специалистов-музеефикаторов* в стра-
не, и поле деятельности представлялось необъятным. В России назрела
проблема сохранения культурного наследия: многие ценности, долгие
годы не получавшие должного ухода, оказались на грани исчезновения.
Зое предстояли длительные рабочие поездки по Карелии: её ждали
бесхозные, не взятые под охрану государства объекты, уникальность
которых определялась с точки зрения их значимости для мировой куль-
туры и карельского народа. Перед Зоей стояли задачи обоснования их
музейной ценности и научного описания, а после — создания проектов
национальных парков* и входящих в них домов-музеев.
Деятельность парков базировалась на музеефикации всех объектов
уникальной среды, вкупе с эпосом и традициями, тоже являвшимися па-
мятниками определенных времен.
С учетом повальной безработицы в регионе планировалось создание
новых рабочих мест.
Молодой музеефикатор, как все восторженные новички, верил в
осуществимость своих грандиозных идей: быстрое развитие туризма и
научно-образовательного комплекса Карелии, воссоздание народных
промыслов и хозяйства.
Позднее предполагался подбор команды сподвижников, но начинать
это великое дело Зое пришлось одной — за недостатком государствен-
ных средств.
Таким образом, обладая рациональным мышлением, недюжинными
научными знаниями и устойчивой психикой, она отправилась исследо-
вать специфику жизни карелов в разные исторические эпохи…
Не веря ни в шаманизм, ни в говорящий ветер, ни в смертоносный
взгляд белоглазой чуди…* И не понимая древних, как мир, пределов до-
зволенного, за которые лучше не заступать.
* * *
Зоя неоднократно совершала поездки в город Кемь* — и паломниче-
ские, и деловые, — но еще ни разу не посещала близлежащий городок
Беломорск, находившийся в двух часах езды и стоявший у открытого
моря. По археологическим данным, первобытные племена селились на
его территории с шестого тысячелетия до нашей эры.
В этот раз Зоя, одетая в джинсы и неприметную серую куртку, по-
кинула поезд, не доезжая Кеми, и отправилась в беломорский лесной за-
поведник… посмотреть карельские петроглифы — наскальные рисунки
возрастом пять-шесть тысяч лет.
Древние художники жили у Белого моря, на берегах впадавшей в
него реки Выг, и оставили после себя высеченные кварцем изображе-
ния людей, животных, небесных светил и неопознанных летающих
объектов.
Загадочные петроглифы рождали в умах современников новые вер-
сии Гипербореи*, и летом на Беломорье отправлялись неофициальные
экспедиции.
В тридцатые годы молодые советские музееведы — еще не являв-
шиеся музеефикаторами, а находившиеся на ступени просвещенного
собирательства, — решили, что наскальную живопись необходимо по-
местить в Эрмитаж, и взорвали одну из скал. При взрыве погибло около
десятка изображений, в том числе уникальная сцена деторождения.
Позднее беломорские петроглифы пострадали при строительстве бу-
мажного комбината и ГЭС. И по сей день, как выяснила Зоя, произведе-
ния древних живописцев никто всерьёз не охранял. Лишь летом в Бело-
морск приезжали волонтёры, приглядывавшие за вольными туристами.
Они построили над рисунками деревянные мостки, чтобы люди не топта-
ли петроглифы при осмотре, не жгли костры на раритетных камнях и не
добавляли к давним откровениям собственные надписи.
Найти петроглифы оказалось не просто. Перед Зоей стеной стоял
хвойный лес, не желавший делиться своими секретами. Проблуждав
два часа и не обнаружив ничего похожего на наскальную живопись, она
выбралась к реке Выг, издревле называвшейся Сорока — по числу рас-
положенных в русле островов.
Шагая назад, к железной дороге, Зоя размышляла о старинных на-
званиях. Она еще не знала о законе белоглазой чуди, связанном с чис-
лом сорок… Это было до появления Юры в ее жизни.
Столкнувшись позднее с чудью недалеко от реки Сороки, Зоя до со-
рока лет жила во власти заклятия. На сороковой день она узнала о смер-
ти Юрия, который — по нелепому стечению обстоятельств — оказался
ее сороковым мужчиной...
* * *
Каждой девушке с детства мечтается, чтобы первый мужчина стал
единственной и великой любовью. Но, когда рассыпаются в прах первые
отношения, появляется вероятность, что ею окажутся следующие... и
нет смысла ставить себе рамки. Каждая любовь кажется самой настоя-
щей и последней…
«Что же — запрещать себе любить? — говорила Зоя. — Тем более,
кто тебя спрашивает? Любовь падает на голову сама».
Любить нужно как минимум подходящих тебе людей — по образу
жизни, складу ума, интересам, образованию и кругозору, по положению
в обществе и месту жительства, иначе непременно возникнут неприят-
ные и даже бедственные казусы... Так нужно рассуждать всем, кто ищет
себе пару. Но проблема заключалась в том, что Зое никогда в голову
не приходило никого искать. Она не успевала осознать потребность в
мужчине и почувствовать себя одинокой, как рядом образовывался круг
жаждущих ее сердца, тела и руки. Среди них непременно выделялся
кто-нибудь, приковывавший ее внимание, и она уже не думала, к чему
может привести новый союз. Разумные правила оставались в стороне, и
романы чаще всего кончались драмами.
В кульминационные моменты Зоя открывала глаза и обнаруживала,
что рядом снова находится не тот неизвестный, кого требует сердце, и
продолжала свой жизненный путь так, как считала нужным — не возла-
гая на себя вины. Ведь она всего лишь сдавалась на волю победителя, а
после находила в себе силы, не расстраиваясь, двигаться дальше — что
уже было немало. И никогда не оглядывалась, чтоб не иметь возмож-
ности вернуться.
«Сколько тебе лет?! — говорили окружающие. — Пора бы остано-
виться на ком-то и родить детей! «Люблю», «не люблю» — какая разни-
ца! Всё это — один черт — проходит».
Зоя закрывала руками уши: в говоривших подобное она видела ма-
разматиков. Да, все влюбленности быстро покидали душу. Но стоит ли
обсуждать то, как невыносима жизнь с нелюбимым человеком?
Ради чего ей было губить себя?
Девушка никогда не прекращала верить в реальность счастливой
вечной любви и ждать ее.
* * *
Блуждая в поисках петроглифов, Зоя жадно впитывала ярко ося-
заемую реальность беломорского леса. Еще не веря, что находится над
огромным подземным поселением чуди белоглазой, опутавшим множе-
ство карельских городков, поселков и деревень…
Она ощущала на себе чье-то пристальное внимание, но приписывала
это игре воображения и с улыбкой вспоминала древние сказанья...
Историки и фольклористы в Зоином институте не раз обсуждали та-
инственный народ — аборигенов карело-финских территорий, у кото-
рых отсутствует пигментация глаз. Чудь белоглазая — длинноволосые,
сморщенные карлики, встреч с которыми следует избегать: всякий, за-
глянувший им в глаза, в скором времени умирает…
По преданиям, чудь знает тайную науку Земли, владеет магией, стро-
ит пещеры с загадочной кольцевой структурой и множеством выходов
на поверхность, перекрученных подобно спирали или потоку в воронке
водоворота... Это — лазейки из мира белоглазых в мир людей. Человеку
проникнуть сквозь них нельзя: чтобы ход сделался проходимым, требу-
ется дополнительная энергия. Хозяева должны выразить желание при-
нять гостей, — чего за всю историю не бывало.
Пещер у чуди нарыто великое множество — вплоть до Новой Земли,
Урала и Пскова...
«Возможно, их предки и петроглифы вырезали, — подумала Зоя. —
Поди, докажи, что это не так! Чудь всегда знала их особый сакральный
смысл… С их помощью колдовала и расколдовывала… Карлики сажали
на них людей и заставляли крутиться вокруг своей оси, а после повто-
рять действия, изображенные на картинке...
Обязательно включу эту тему в экспозицию будущего музея», — ре-
шила она.
* * *
Чудь белоглазая жила припеваючи, пока на ее земли не пришли пред-
ки славян и угро-финнов.
Смуглые чародеи-первопоселенцы почему-то не сумели отстоять
свою родину. Вероятно, у них не было способностей и желания воевать,
а, быть может, они чересчур доверяли книгам предков.
Ранее чудские леса были исключительно хвойными, но внезапно
сквозь них стала прорастать береза. По древнему предсказанию это
означало скорый приход светлокожих чужестранцев и их царя, который
установит на земле свой порядок.
Белоглазые безропотно покорились судьбе. Они укрылись в тайных
подземельях, входы засыпали за собой камнями, и ушли незримыми до-
рогами в неведомую страну. Но не навсегда...
Дикий народ, исчезнувший в незапамятные времена, продолжает
пребывать по соседству, потому как по свету носится множество совре-
менных, поведанных шепотом историй о ночных столкновениях с лохма-
тыми человечками, у которых отсутствует радужная оболочка глаз... И о
последствиях этих встреч.
* * *
Той весной Зоя ехала в поселок Калевала*, что находится на северном
берегу озера Среднее Куйто* — в трех часах езды от Кеми на запад. Она вы-
брала это место для своего первого проекта из-за его красивой истории.
С пятнадцатого века в Калевале собиралось множество рунопевцев и
сказителей, и Элиас Леннрот записывал руны знаменитого эпоса имен-
но здесь. В центре села высилась сухая сосна, под которой, по легенде,
он работал. Много лет назад ее верхушку забетонировали в землю, как
памятник.
Кроме того, в Калевальском районе бытовало множество легенд о
русалках и говорящих ветрах, о лесных и водяных духах, о домовых и
о живущих под землей гномах. Древние предания и поверья находили
отражение в повседневном обиходе, в украшениях, в искусстве резьбы
по дереву и предметах культа, из-за чего работа по созданию музея пред-
ставлялась Зое невероятно интересной.
Дорога оказалась нелегкой. Своенравные северные просторы встре-
тили Зою метелью, и посредине пути — между Кемью и Калевалой —
маршрутка забуксовала и сломалась.
«То ли было дело в советские времена, — вздохнул сидевший рядом
старик. — По Куйто ходили пароходы и сухогрузы…»
«А теперь?» — спросила Зоя.
«Теперь — вот, лишь труднопроходимое месиво! Не дороги, а направ-
ления… Водные перевозки невыгодны, рейсы прекращены. Впору заво-
дить коней, как в старину».
В тот же день Зоя столкнулась с безграничным простором Куйто, с
его сбивающим с ног вольным ветром…
Южный берег был низким и заболоченным, северный — скалистым.
Уходящую за горизонт водную даль пересекали каменные луды* и
гряды.
Калевала оказалась большим поселком, с четырьмя основными ули-
цами и множеством магазинчиков.
Зое сдали комнатку в двухэтажном деревянном доме.
Хозяйка квартиры лет пятидесяти — высокая, румяная, темноволо-
сая и полногрудая, совсем была бы не похожа на карелку — если б не
круглое скуластое лицо и любимое блюдо — чуть стухшая рыба.
Дед хозяйки приехал из Белоруссии в тридцатые годы — в период
индустриализации, на строительство Кондопожского каскада ГЭС*, и
женился. Родилась ее мать.
После войны ее отец прибыл оттуда же — восстанавливать разру-
шенную экономику Карелии, и остался. Родилась прелестная крошка
Анита.
Став взрослой, она работала кондитером на пекарне и влюблялась в
моряков. Замуж вышла, однако, за местного… Потом пьющий муж сго-
рел вместе с домом, а ей, оставшейся с тремя детьми, выделили кварти-
ру в центре поселка — без бани и с холодным туалетом.
Дочери выросли и разъехались — в Мурманск, Питер, Кондопогу.
Старшая из них была ровесницей Зои, и Анита восприняла жилицу поч-
ти как новую дочь. По утрам приносила ей с работы обворожительно
пахнувшие булочки, а иногда — связку щук, что выловили из подо льда
местные рыбаки.
Зоя считала бы, что ей повезло, но к Аните Романовне постоянно
ходили голодные безработные племянники двадцати с хвостиком лет,
которых хозяйка по доброте душевной тоже кормила. Все парни были
симпатичными и похожими друг на друга: невысокие, русоволосые, ко-
ренастые, с большими серыми глазами и короткими прямыми носами.
«Невоспитанная, нахальная шантрапа», — думала о них Зоя, не ис-
пытывая ни малейшего желания общаться, и порой, проснувшись утром
от кухонного гвалта, боялась выйти в уборную.
В неотапливаемом захламленном помещении без электричества —
почти на улице — стоял огромный деревянный ящик и висело старое
зеркало. Сквозь щели туда наметало снег… Зоя в пижаме пробегала в
сарай, закрывала за защелку хлипкую дверь и жмурилась в полутьме…
так как среди беспорядка, за ржавыми ведрами и мешками тряпок ей
мерещилась чудь белоглазая.
Старший из племянников, Вова, уже давно обзавелся ребенком, од-
нако не женился и жил с другой девушкой. С ним к Аните приходил его
кузен Мишка — высоченный кудрявый блондин. Косая сажень в плечах
и светло-голубые глаза, издали напоминавшие глаза чуди... Молчали-
вый, грубый богатырь, тоже безработный, три года назад вернувшийся
из армии дамский любимец. Сын карелки и белоруса — вышедшего на
свободу зэка, он являлся своеобразной копией пятидесятилетнего отца
— с той разницей, что родитель был смуглым брюнетом.
Жена Виктора Курляева, как и муж Аниты, пьяной сгорела в родимой
берлоге. Он построил новый шикарный дом — двухэтажный, с царским
камином, и обставил жилище роскошной мебелью. Рядом красовались
просторная баня по-белому и гараж с двумя машинами.
После этого денег у Мишкиного бати не стало, и вечерами он тоже
стучался к Аните — за «стольником» на пиво. Подобная просьба была
выражением особой симпатии и приравниваясь к дарению цветов. За
ней следовала долгая беседа.
Никто из Курпяевых найти достойное занятие не стремился. Един-
ственным семейным увлечением была выпивка.
К женщинам отец и сын словно снисходили, делая одолжение. Ино-
гда, по мере необходимости, позволяли любовницам убираться у себя в
доме.
Зоя с удивлением глядела на их бесцельную жизнь. Они, в свою
очередь, пораженно оглядывали ее: «Петербурженка. Красивее и выше
обычных женщин… Носится со странными идеями, совершенствуя мир…
Рассказывает о своем бытие, похожем на небылицу… Переживает из-за
не стоящих внимания фактов. И всегда, всегда одна!»
«Какой мужчина! — сказала она однажды о Викторе. — Красив, как
бог. Умен. И пропадает…»
«А ты будь моей женой, — незамедлительно вставил тот. — И ты, и я
заживем хорошо. Тебя я буду ждать, сколько надо».
В огороде «Ну, не я же…— едва не поперхнулась Зоя. Двадцать лет разницы и
криминальное прошлое казались ей тогда непреодолимым барьером. —
Я имела ввиду Аниту…»
За обедом, в отсутствие отца, рядом с ней всегда сидел Мишка. Он
каждый раз старался сесть ближе и не сводил с нее жадно горевших
глаз.
Зоя чувствовала исходивший от него густой запах герани... но, увле-
ченная своими музеефикаторскими, далекими от флирта мыслями, не
придавала значения очевидным знакам внимания.
Однажды Мишка собрался с духом и предложил Зое сходить вместе
на дискотеку. За ее, конечно же, счет… Так как у Мишки не водилось ни
гроша, и занимать ему все отказывались.
Зоя приняла сказанное за шутку, промямлив: «Я привыкла наобо-
рот».
Находившийся рядом Вовка заметил: «А у нас вот так, привыкай!»
Его девятнадцатилетняя девушка — полная, румяная, с темно-
русым хвостом и огромной, висевшей до пояса грудью — работала
в поселке уборщицей, и три взрослых мужчины — Вовик, Мишка и
Виктор — обыкновенно жили… а, вернее, пьянствовали… на ее мизер-
ную зарплату. К изумлению Зои, девушка не протестовала и казалась
довольной.
Поглядев на них, Зоя с удвоенным упорством взялась за работу — в
надежде, что ее проекты хоть чем-то помогут людям.
* * *
Однажды Анита Романовна предложила Виктору денег на бензин и
позвала всю компанию поехать на двух имевшихся машинах в соседнее
село к ее родственникам. Зоя отправилась с ними — посмотреть новые
места.
В Доме Культуры поселка Куусиниеми в тот день проходил концерт.
Исполнители были талантливы, песни — проникновенны.
Родственница Аниты — маленькая, полная, веселая пятидесятилет-
няя карелка — пела в хоре, а после пригласила калевальцев на застолье
с обилием водки и замечательных мясных пирожков.
Заметив, что непьющая Зоя скучает, Мишка предложил ей прогу-
ляться на Куйто…
В лицо вновь ударила дурманящая свежесть. Над оледенелым, за-
снеженным, бескрайним водным простором стоял полурассеявшийся
туман, сквозь который проглядывал небольшой, заросший вековыми со-
снами остров.
Высокий сухой берег так же был покрыт хвойным лесом.
Они уселись на солнечном пригорке, глядя в белесую даль. Мишка
рассказывал о службе в армии, Зоя пропускала его слова мимо ушей. Ее
голова незаметно клонилась ему на грудь.
Ей до сих пор казалось, что самое интересное в отношениях мужчины
и женщины — время до первого поцелуя, когда между людьми еще всё
загадочно, романтично и зыбко. Интригует неизвестность: действительно
тебя любят или показалось... Открывается дверь в новый мир. И всё важ-
ное кончается… Выясняется, что «всем надо одно» — в том числе и тем,
кто любит, что «ничего нового нет», и «от близости одни проблемы»...
«Хочу быть твоим мужем», — неожиданно сказал Мишка.
Зоя засмеялась: «Что ты будешь делать со мной? Я не позволю тебе
пить и бездельничать. Лучше не надо — все равно выгоню».
Но он дышал ей в ушко: «Хочу...»
Они взялись за руки и продолжили прогулку, направившись по льду
к манившему из тумана острову…
Там резвились длиннохвостые белки, и больше ничто не нарушало
тишину.
Ощущалась безграничная, словно у птиц, свобода и полная оторван-
ность от человечества.
Жаркое солнце на глазах испепеляло снег, и от земли исходил легкий
пар...
Сильный запах разогретой хвои и чистейший озерный ветер опьяня-
ли сознание.
Зоя едва отдавала себе отчет, что находится в крепких объятиях и
отвечает на бешеные поцелуи…
Опомнившись, она резко воспротивилась, попыталась отстранить
Мишку, но тот уже не намерен был с ней считаться.
Одно движение — и с треском разорвался пополам черный свитер,
разлетелась молния джинсов…
Впрочем, чем дальше, тем менее обидно ей становилось. Эта герань...
так чудно пахла и двигалась... И всё же Зоя смотрела в сторону, не же-
лая больше целовать Мишку.
Внезапно ей показалось: из-за ближней высокой кочки высунулась
зловредно смеющаяся физиономия лохматого гнома… Она испугалась и
невольно уткнулась в мужское плечо.
А после Мишка целовал ее колени, ее босые, утопавшие в мокром
зеленом мхе ступни и бормотал: «Ну же, я твой. У меня есть шанс? Про-
сти. Я не привык, что мне отказывают. Я действовал под влиянием за-
блуждения, но совсем не из подлости! Я люблю тебя. Ну, ответь хоть
слово... Хотя бы матом…»
Зоя сидела, закрыв лицо руками, и плакала — больше от удоволь-
ствия и из принципа, не ощущая расстройства.
«Ты?! Любишь?! — фыркнула она, пытаясь высвободить ногу из его
крупных, могучих рук. — Не ври».
Но он прижался щекой к ее белой лодыжке, заглядывая в глаза: «Я
полюбил тебя сразу. Да, знаю, это безнадежно: королева должна жить с
королем, а... не со мной. Но я всегда буду тебя любить и ждать».
Зоя устало покачала головой: «Начинается...»
«Хочешь, подними с колен, а хочешь — добей, — дрожащим голо-
сом прошептал Мишка. — Пока ты здесь, я живой. Но ты уйдешь, и бу-
дет ад... мучение... Я давно ничего более не чувствую. Остаётся лишь
пить».
«Ты не знаешь, что делать со своей жизнью, вот и цепляешься за
меня, — жестко сказала Зоя. — Но я не решу твоих проблем. Только
добавлю новых… А главное, посмотри: ты уже сделал со мной всё, что
хотел. Ты скоро успокоишься. А мне... даже не в чем пойти домой... Я —
в лохмотьях, как первобытная женщина. И ты не сможешь достать мне
новую шкуру».
Она не ожидала потока теплых слов от обыкновенно циничного, гру-
бого Мишки. Хотелось поверить в его искренность...
«Зоя, любимая, — говорил он, лаская ее и одевая на ее голое тело
свой свитер. — Прошу, добавь мне проблем. Я начну их решать, и мне
будет для чего жить… Мммм… смотри, как грудки мягкими пирамидка-
ми выпирают сквозь редкую серую вязку...»
Он вновь прижался губами, и постепенно все началось с начала — на
этот раз добровольно.
«Я только твой. Ты лишила меня вдоха и выдоха. Не бросай».
«Не бросай» — смешно звучит, когда я без одежды, без вещей и де-
нег, безнадежно далеко от Питера», — подумала Зоя.
На миг поверив отчаянной открытости Мишки и поддавшись жало-
сти, она прошептала: «Хорошо, не брошу...»
Над головой одобрительно шумел хвойный лес, и кто-то ворочался
под замшелыми пнями…
* * *
Зоя была сторонником новаторских подходов и переоценки прежних
взглядов на экспозицию. Коллеги из административного отдела культу-
ры с удовольствием участвовали в ее затеях и вносили свои продуман-
ные, проверенные жизнью предложения: её проекты были будущим их
маленькой родины и их национальной гордостью.
Дело двигалось и имело все шансы на успех.
Уже был собран богатый материал: старинная деревянная посуда,
огромные ковши для вылавливания из проруби обломков льда, разноо-
бразные туеса, выкованные древними кузнецами инструменты, коллек-
ция кантеле*.
Из далекой глухой деревеньки перевезли заброшенную, украшенную
резьбой и потемневшую от времени избушку — старинный дом рунопе-
вицы* — и установили на берегу Среднего Куйто. Именно там планиро-
валось открыть музей.
Сперва посетитель попадал в небольшую прихожую, затем в про-
сторное помещение с русской печью, вдоль стен которого стояли длин-
ные лавки.
Зоя старалась не просто выставить напоказ интересные предметы,
а создать сложную концепцию музейного ряда с переходом к драма-
тургии.
Каждый экспонат включался в театральные сюжеты, обретал смыс-
ловые взаимосвязи.
Вещи-актёры начинали самостоятельно играть спектакли, повествуя
зрителям о собственной прошлой жизни. Аудиовизуальные средства по-
зволяли им оживать и обретать голоса.
С помощью расположенных на стенах кнопок включались старые за-
писи песен пастухов, работников поля и рунопевцев. Можно было послу-
шать рассказы ветеранов и народную музыку, посмотреть видеосюжеты
по истории края, сказки о карельских русалках и белоглазой чуди.
Кроме того, в избе подготовили условия для экспонирования со сце-
ническим действием: одетые в национальные костюмы работники музея
могли разыгрывать сценки из прошлой жизни.
Мишка приходил к Зое в музей каждый день и пытался помочь, одна-
ко ничего толком не умел делать.
Вся округа уже знала об их романе. Зою подкалывали: «В Питере му-
жиков не нашлось — сюда приехала? Ну, увози, увози, а то пропадет
парень».
Она пыталась не замечать чужой болтовни и учила Мишку создавать
музейную бутафорию.
«Она во всем мире сделалась популярной, — говорила Зоя, — осо-
бенно для детей. Хорошо, когда малыши играют, не чувствуя скованно-
сти, как обычно бывает в музеях.
Раньше бутафория означала театральный реквизит, имитировавший
старинные вещи. Но с развитием музейного дела труд бутафора стал на-
стоящим искусством!»
«Подделки — это по-нашему, — ухмылялся Мишка. — Они всегда
ценились. Как сымитировать золотое кольцо с рубином? Или фальши-
вомонетчики, например, — очень уважаемая профессия! Попроси батю,
он тебе сделает пять тысяч — не отличишь…»
«Соблазн велик, — смеялась Зоя. — Но мы лучше изготовим вос-
ковые фигуры.
В Питере, в Юсуповском дворце, есть фигуры Григория Распутина
и Феликса Юсупова — в подлинных креслах, в том самом подвале, где
происходил их роковой ужин. — Обстановка вечера воссоздана с помо-
щью бутафорских предметов: на столе — пирожные и вино, у «горяще-
го» камина — шкура медведя.
Почему бы и нам не усадить в избе на скамьи фигуры кантелистов и
взявшихся за руки рунопевцев?.И не накрыть бутафорский стол…»
Официально в новом музее Зои числился единственный сотрудник —
молодая, миниатюрная брюнетка Алёна, закончившая Петрозаводский
институт. До поры до времени эта ответственная, трудолюбивая девуш-
ка являла собой директора, экскурсовода, хранителя и смотрителя.
«Хорошо вам, — шутила Зоя. — Нет начальства!»
«Это пока, — вздыхала Алёна, и на ее неправильные, задорные черты
налетала тоскливая тень. — Потом наверняка сделают муниципальное
музейное объединение из мелких музеев, и — прощайте, свобода и твор-
чество».
«Нет, вы сможете заткнуть всех за пояс в музее, который мы с вами
создаём, — говорила Зоя. — Главное, не забывайте придерживаться на-
учных концепций!»
Командировка кончалась.
Мишка, предчувствуя скорое расставание, запил и не появлялся ни
у Аниты Романовны, ни в музее. Зое не хотелось объясняться: всё, что
могла, она сказала парню до начала отношений… и теперь молчала.
Однако уехать оказалось сложнее, чем приехать… Зоя не позаботи-
лась заранее об обратной дороге. Выяснилось, что железнодорожные
билеты до Питера на ближайшее время раскуплены. Кроме того, Кале-
вала находилась далеко от железнодорожных веток. На запад до Косто-
мукши*, стоявшей возле финской границы, и на восток до беломорской
Кеми было одинаково далеко. На юг и на север направлений движения
не существовало.
Нужно было попасть на одну из станций, достать билет и несколько
дней ждать поезда: чересчур много северян в начале лета рвалось на юг.
Дорогу на Костомукшу, где жили друзья, размыло и завалило дере-
вьями, а кемских знакомых у Зои не было, — не смотря на то, что ра-
нее она посещала этот город. Люди, у которых она в свое время снимала
квартиру, переехали в Петрозаводск, а батюшка, с которым она позна-
комилась в Благовещенском соборе, и вовсе исчез, будто сон. Никто о
нем более не слышал.
Анита дала Зое телефон своей кемской кузины. К ней в гости девушка
и отправилась. Вдогонку летели сообщения от Вовы… о том, что Мишка
порезал вены, но его успели спасти.
Позднее, увидев на заборе объявление о формировании спецполка,
Мишка уехал служить на Кавказ.
* * *
Вечером, сидя в тесной кухоньке трехэтажного деревянного много-
квартирного дома, Зоя беседовала с сестрой Аниты, оказавшейся милой,
гостеприимной женщиной.
Ирина работала воспитателем детского сада и увлеченно обустраи-
вала квартиру по последней моде. Она была истинной карелкой — ма-
ленькой, скуластой, розовощекой, голубоглазой, с коротким, чуть вздер-
нутым носиком… а ее муж — уже пенсионер — плотным, спортивным,
черноволосым красавцем с Донбасса. Его мускулистая шея, хорошо
очерченный, острый подбородок, широкая развернутая грудь говорили
о славном прошлом. Но во взгляде этого замкнутого и уравновешенно-
го человека сквозили граничащие с пустотой усталость и разочарован-
ность.
Он еще выглядел грозным воином, но был глубоко нездоров. Зоя за-
метила, что лишь сила воли, помогавшая принуждать себя к ежедневным
упражнениям и долгим прогулкам, позволяла ему кое-как держаться в
форме: не сутулиться, не хромать, не лежать обессиленно на диване.
Он часами медленно бродил по городу, словно шел в никуда. Ни на
что не обращал внимания и глядел лишь себе под ноги, размышляя о
прошлом, о службе, о незавершенных делах и не предотвращенных ката-
строфах, о судьбах народа, а порою просто скучал по родине. По родно-
му языку, высокому синему небу, темным ночам и вишневым садам.
Как в советские времена, так до и после в Карелию переехало мно-
го украинцев. Здесь искали лучшей жизни те, кто покинул места своих
предков и не сумел закрепиться в Москве или Питере. Карелия, не смо-
тря на необустроенность многих районов и на бедственное состояние
дорог, в масштабах огромной России находилась недалеко от столиц и
прельщала повышенными северными пенсиями.
Первые земляки Игоря Кошубы прибыли сюда еще составе польско-
литовских отрядов в начале XVII века — во время войны со шведами.146 Зоя Не тревожьте чудь белоглазую 147
В ХХ веке иммиграция украинцев на север была типичной для жите-
лей всех регионов СССР: высылка вольнодумцев, раскулачивание, строи-
тельство Беломорско-Балтийского канала, лесозаготовки и зоны-лагеря.
В шестидесятые годы пришла волна романтических переездов: моло-
дые специалисты — выпускники украинских техникумов и институтов —
гонялись «за туманом и за запахом тайги», как пелось в известной песне
тех лет, а выпускники украинских школ поступали в вузы Карелии.
Физик-ядерщик Игорь Алексеевич сорок лет занимался на севере
проблемами ядерных отходов и последствиями испытаний на Новой
Земле*.
Он рассказывал Зое о прошлых взрывах на полигоне и о том, как жи-
тели Северной Карелии узнавали о них по краснеющим среди лета ли-
стьям берез.
«А как же чудь белоглазая… — отчего-то подумала Зоя. — Она по-
гибла, приспособилась или ушла в новые подземелья — подальше от
безумного полигона? Как повлияли ядерные испытания на ее магиче-
ские способности?»
«Я слышала, — сказала она вслух, — о возобновлении испытаний на
Новой Земле. Якобы щадящих, которые называются подкритическими.
Зачем они нужны? Ведь изучать разрушающий потенциал ядерного за-
ряда нет смысла: ученые уже получили достаточно данных…»
«ВПК по-прежнему совершенствует ядерный щит, разрабатывает
новое вооружение, — вздохнул Игорь. — Подкритические испытания
— это лазейка в законе: они позволяют продлить срок службы старых
боезарядов и модернизировать их — с помощью компьютерного моде-
лирования.
Считается, что эти взрывы производятся без последствий».
«Белоглазые наверняка устремились подальше оттуда... И будут оты-
грываться на случайных путниках», — вновь подумала Зоя.
В наивное время студенчества она, полагая, что ядерное прошлое по-
лярных островов кануло в лету, разрабатывала проект национального
парка на Новой Земле и туристические маршруты по его территории. Но
теперь видела, что ее труды оказались напрасными: со временем архипе-
лаг должен был превратиться в одну большую пусковую площадку для
ядерного оружия страны.
«Теперь многие заговорили о возобновлении испытаний, — усмех-
нулся Игорь Алексеевич. — Вот только об их прекращении Россия ни-
когда не объявляла!
Просто пару лет назад наш начальник поделился информацией с
журналистами.
Сейчас крупные мировые державы вступили в новую фазу гон-
ки ядерных вооружений: совершенствования оружия. Всё началось
с решения США развернуть систему противоракетной обороны в
Европе.
Я осматривал Новую Землю совсем недавно, — сказал Игорь. —
И скажу тебе: полигон на архипелаге поддерживается в постоянной
готовности. Некоторые страны не ратифицировали ДВЗЯИ*, а это зна-
чит, что наши военные, когда сочтут нужным, начнут полномасштабные
ядерные испытания.
Забудь о своих национальных парках».
Зоя давно смирилась с неудачей, но слышать заключение непосред-
ственного участника событий было больно. Однако она смотрела на
Игоря Алексеевича и понимала: далеко не всем планам и светлым на-
деждам дано осуществляться. Много работы в своей жизни человек ис-
полняет впустую, и зачастую не от него зависит, пропадет или нет его
труд…
Игорь Кошуба прожил на севере полную опасностей, подорвавшую
его здоровье, принесшую давящие разочарования, но очень интересную
жизнь…И не променял бы ее на другую. Он был увлечен всё это время,
верил в себя, в благополучное будущее и жил по-настоящему.
* * *
Неожиданно домой вернулся сын хозяев, Юрий, о существовании ко-
торого Зоя не подозревала. Она видела лишь его сестру с младенцем на
руках — похожую на мать, невысокую, худенькую и круглолицую, лет
двадцати. Наташа уже успела разойтись с мужем и теперь снова жила с
родителями.
Зоя подумала, что больше детей у Ирины и Игоря нет.
Тихие, спокойные, не выносившие скандалов супруги не гордились
сыном и побаивались его — чуть позже Зоя поняла, почему. Он не стал
учиться серьезной — с их точки зрения — профессии, мог быть грубым,
неуважительным, непредсказуемым и обижал сестру, ссорился с ней из-
за жилплощади: уйдя от мужа с младенцем на руках, она стеснила хо-
лостяцкий быт и сделала невозможной личную жизнь. Тем не менее, он
все же любил ее, защищал от посторонних нападок и не жалел для нее
денег, даже когда она была замужем: помог ее мужу с покупкой машины,
чтобы обеспечить комфорт сестренке с племянником.
Домочадцы с облегчением вздыхали, когда несдержанный, шумный
богатырь покидал стены квартиры.
Очевидно, увлеченные суперидеями родители не уделяли Юре в дет-
стве достаточного внимания, а теперь пришло время его идей и его не-
похожего, отдельного мира. Пусть несовершенного, но юного и полного
сил, не желающего ни с кем считаться — как раньше не считались с
ним.
Природа славно поработала над внешностью Юрия, создав редкой
выразительности типаж. Он был едва не вдвое выше обоих родителей, и
Зоя заподозрила бы, что он им не родной, если бы в сыне не повторялась
южная смуглость кожи, точная копия глаз и подбородка отца и неболь-
шие пухлые губы матери. Он неуловимо напоминал обоих.
Ирина тут же попросила Юрия покатать гостью по окрестностям,
свозить к морю, показать находившийся в двенадцати километрах посе-
лок Рабочеостровск*, корабельную пристань и место съемок нашумев-
шего фильма «Остров»*.
Юрка недовольно фыркнул: «Ну вот еще». Он собирался погулять
вечером с друзьями, и машина — в то время «девятка» — была одна на
всех. Однако, присмотревшись к миловидной зеленоглазой блондинке,
одиноко жевавшей за его столом шоколадный торт, молодой человек
смягчился и сказал Зое: «Пойдем».
Таким образом, девушка оказалась в машине, мчавшейся по неведо-
мой лесной дороге. Ее окружали пять молодых мужчин. Осознав это,
Зоя испугалась. Но парни вели себя по-джентльменски, угощали сластя-
ми, рассказывали, как могли, о местности и о новых церквях Кемского
района, и она быстро успокоилась.
Один из спутников — маленький, темноволосый, — был военным из
Новгорода, остальные, включая Юру — сотрудниками ГАИ.
Зоя спросила, как им работается, ведь опасно стоять на дороге…
«Много приходится с людьми общаться, — авторитетно начал Юрка.
— Большинство водителей оказываются вменяемыми, но иногда попа-
даются странные экземпляры: такое ощущение, что они думают, будто
правила я сам дома от нечего делать пишу, а потом требую их соблюде-
ния».
«И пьяные попадаются, и просто «неадекваты», — подхватил один
из его приятелей, — русоволосый, долговязый, круглолицый. — Часто
самыми агрессивными оказываются те, кто ничего не нарушил. Ну да,
выходит, я виноват, что остановил просто так. Я же сквозь машину дол-
жен видеть, что у него документы в порядке…»
Зоя сидела на переднем сидении, а четверо дюжих парней мучитель-
но теснились сзади, в результате чего Юрка, поддерживая равновесие,
уложил локти на спинки передних сидений, и его голова оказалась возле
головы Зои. Когда машина качалась и подпрыгивала на неровностях до-
роги, их щеки соприкасались, и ее длинные волосы щекотали его маль-
чишескую шею.
На щеках Юры горел яркий румянец смущения и интереса. Зоя
чувствовала его жаркое воодушевление и восхищенный, неотрывный
взгляд. Юра перебивал приятелей, начинал новые рассказы и говорил
ей почти на ухо, — и она дышала его дыханием, пополам с запахом мят-
ной жвачки.
Рабочеостровск, носивший когда-то название Попов остров, был свя-
зан с материком узким рукотворным, заросшим березняком перешей-
ком. Машину вел серьезный, молчаливый Владислав, — светловолосый,
светлоглазый, как большинство карелов, казавшийся старше остальных
и сверкавший новеньким обручальным кольцом.
«Странные ребята встречаются, — сказал он. — Недавно один такой
начал от патруля скрываться. За ним погоня, он — безумец — несколько
раз чуть не разбился на наших крутых поворотах. Полтора часа за ним
гонялись. Думали, что он либо пьяный, либо машину угнал, либо сбил
кого-то... Догнали, а там — мужчина приличный, документы при нем,
машина «чистая». Перепроверили — всё нормально. Спрашиваем: «За-
чем убегал?»
А у него доверенность на два дня просрочена. Испугался останавли-
ваться! Что за люди? Остановиться с доверенностью, в которой можно
ручкой число исправить — это страшно, а носиться, рискуя жизнью —
совсем не страшно…»
«Владик стихи пишет про ДПС», — с гордостью произнес кто-то за
спиной.
«Да ну, так просто», — как всякий начинающий поэт, смутился Вла-
дислав, но друзья помнили его строки из кабинетной стенгазеты наи-
зусть.
«Я в полицию не просто
Так хочу идти служить,
Я хочу служить закону
И порядок наводить...»
Не желая уступать другим внимание Зои, Юрка продолжил читать ей
на ухо неумелые стихи Влада.
«Дома он теперь бывает,
Либо с ночи, когда спит,
Либо если вдруг начальник
Выходной не запретит...»
«Это когда было, — рассмеялся Владислав. — А что ты замолчал? С
продолжением Юрик не согласен, он у нас честный.
Получил зарплату в кассе
И прикинул: честным быть
Тяжело в системе этой!
Надо принципы забыть».
«А где вы успели растерять свои принципы?» — улыбнулась Зоя.
«Я пять лет проработал в питерском ГАИ, — усмехнулся Владик.
— Недавно перевёлся в Кемь. Но не подумайте, наш экипаж не грабил
людей, выдумывая несуществующие нарушения: в Питере их без того
огромное количество! Дело в другом. Нарушители сначала умоляют:
не забирайте права, пропаду, семью кормить будет нечем. Мы сочув-
ствуем и решаем вопрос на месте. А они потом ноют: «Гады, последнее
забрали».
Словом, что берёшь деньги, что нет — довольных не бывает.
Однажды я мужика пьяного пожалел. «Мать, — говорит, — похоро-
нил, с похорон еду». Ну, не мог я его оформить! Знаю, что значит мать
хоронить...
Вечером получил нагоняй от начальства: мужичок через несколько
километров был остановлен спецполком и кричал, что невский экипаж
его отпустил».
Зоя с интересом слушала спутников, пристально вглядываясь в ка-
рюю тьму Юркиных глаз и скользя взглядом по его синей куртке.
«Кстати, по сравнению с тем спецполком мы — ангелы, это любой
питерский водила скажет, — продолжал Владислав. — А по сравнению
с ростовскими, краснодарскими, сочинскими гаишниками наш спецполк
— хор мальчиков-зайчиков.
Летом я поехал с родней в Анапу. Остановили на ростовском посту...
Я знал, что там и наркоту подбрасывают, и придираются к номерам дви-
гателя — мол, нечитаемы. По закону «гайцы» имеют право отправить
машину на экспертизу для установления подлинности номеров. Она
длится не меньше двух месяцев, а дальше — в зависимости от вашего
кошелька.
Сначала они спрашивают: «На море едете?» Тут нельзя отвечать
«да». На море — значит, деньги есть, и начнутся придирки.
Еще почти все водители с питерскими и московскими номерами сда-
ют там анализ и тест на гашиш, а далее расстаются с крупными сум-
мами. Вот «пыхнул»* ты две недели назад — анализ это покажет. Если
«пыхал» каждый день, а потом резко бросил — всё равно, даже через
месяц будет две палочки.
А представьте, если в Питере устроить то же самое? Народу «пыха-
ет» много, оформляй — не хочу. Пробок станет меньше, если всех «дую-
щих»* прав лишить. Только у нас и без них работы хватало».
Впереди замаячили дома Рабочеостровска.
«Название появилось в 30-х, — сказал Юра. — Тогда открыли ле-
сопильный завод, и приехало много рабочих. Теперь этого завода нет.
А с 1923-го по 1936-й год здесь находился концлагерь — отправной
пункт на Соловки».
По разбитой поселковой дороге машина промчалась мимо сохранив-
шегося здания штрафного изолятора к разрушенной лагерной пристани,
где виднелась полузатопленная баржа, когда-то перевозившая заклю-
ченных.
Неподалеку была устроена рыбная ферма: внутри круглой сетки, ди-
аметром метров пятнадцать, рьяно плескался крупный лосось. Рыбины
метались, задевая друг друга толстыми боками.
В километре располагалась новая пристань, откуда в периоды нави-
гации отправлялись на Соловки туристические теплоходы.
Рядом на берегу виднелась возведенная для съемок фильма деревян-
ная часовня. Она не была освящена, но очертаниями напоминала храм
во имя Андрея Первозванного на Соловецком Большом Заяцком острове.
Сходства добавляли каменистый ландшафт и бегущая по мысу тропинка.
Именно на Соловках автору хотелось работать над фильмом, но там
запретили съемки, да и морской путь до островов Заяцких был чересчур
сложен. Поэтому схожую обстановку смастерили в Рабочеостровске.
Сохранились мостки, по которым герой картины катил тачку с углем, и
хозяйственные постройки, и каменная кочегарка, и деревянная вышка.
В те времена часовня еще не почернела, не обветшала, и в ней жил
общительный бородатый дед, — говорили, что бывший бездомный. Мо-
лодые люди застали его сидящим на крылечке и любующимся закатом.
Одетый в ватник и высокие валенки, он с любопытством оглядел компа-
нию и, задержав взгляд на Зое, сказал: «Будь осторожна: карелы если
влюбляются, то насмерть. Мало тебе не покажется». И удалился внутрь,
заперев за собой массивную дверь.
Зоя полезла на вышку, позвав Юрку с собой — чтобы было не страшно.
Они ползли на коленях по ветхим, шатким доскам и смеялись, забыв
о том, что под двойным весом старая конструкция может рухнуть.
Вышка качалась и скрипела, а они фотографировали друг друга на
фоне морского отлива и голого каменистого дна.
Зое хотелось ни о чем больше не думать и оставаться рядом с Юрой.
Бежать с ним под гору... брызгаться в море… потом пить горячий чай и
просто смеяться — от радости жизни.
«Зоя Кошуба», — почему-то вертелось в ее голове. И неважно, что
она живет далеко — совершенно несхожей жизнью!
Через два дня все пятеро проводили Зою на поезд. Потом началась ее
переписка с Кошубой-младшим, казавшаяся дружеской. Зоя рассказы-
вала о новых музеях, Юрий — о преимуществах работы в ГАИ.
После июльского отпуска Юрка поведал о своем беломорском путе-
шествии:
«Я отправился со знакомым яхтсменом на Красную луду. В отлив это
— часть большого мыса, а в прилив — крохотный островок.
На восточной, обращенной к морю оконечности Красной луды нахо-
дится древний лабиринт — круг диаметром десять метров, выложенный
небольшими камешками.
Внутри круга камни образуют сложную сеть переплетающихся тро-
пок, развилок и тупиков. Толстый ковер мхов и лишайников почти скры-
вает это странное сооружение, созданное древними обитателями остро-
ва — может быть, лопарями или саамами, а может, и белоглазой чудью.
Четыре тысячи лет назад такие лабиринты строились на многих
островах Белого моря и были связаны с магической практикой и солнеч-
ным культом.
Соседние народы считали обитателей этих мест искусными колдуна-
ми и боялись их.
«Я не верю в приметы, но в магический лабиринт на Красной луде
лучше не входить, — сказал Огарёв, мой спутник. Это был высокий,
спортивный, загорелый мужчина пятидесяти пяти лет. — Мои друзья
несколько раз входили в него, и обязательно после этого случалось что-
то скверное».
Но мы с капитаном всё равно зашли… Верь, не верь, а неделю назад
Огарёв утонул...»
«Надеюсь, с Юркой не случится ничего дурного», — ощущая холод
между лопаток, подумала Зоя.
Осенью Юрий приезжал на сессию в Питер — он учился в вузе МВД. Но
Рабочеостровск. Возведенная для съемок фильма часовня Зоя находилась в очередной командировке, и они не увиделись до весны.
Девять лет назад
Весной Зоя вновь приехала в Кемь по работе, и жила на съемной
квартире. Шутя, говорила общим знакомым о Юрке: «Он такой смеш-
ной! Много детского гонора. Лет через пять он станет интересным муж-
чиной! И тогда я выйду за него замуж».
Розово-белой ночью, двадцать четвертого мая, Зоя глядела в окно,
не в силах спать. Рядом шумели волны морского залива и распускалась
пахучая листва. Очарование весны вливало в кровь несметные силы и
воздушную радость.
Мигали сообщения Интернета.
«Поехали на машине в Беломорский заповедник — смотреть петро-
глифы!» — написал ей Кошуба-младший.
«А поехали!» — не раздумывая, согласилась Зоя.
Было светло, почти как днем. Лишь безлюдные улицы и плотно зана-
вешенные окна напоминали о времени суток: половина второго…
За два часа дороги Зоя выяснила: Юрка совсем не знал, как найти в
лесу загадочные изображения. Сама она помнила их примерное место-
нахождение лишь по картам.
Кошуба волновался и все время перебивал спутницу, пока не остано-
вил машину у края заповедника.
«Зачем нам сдались сейчас эти петроглифы», — читалось на его лице.
«Ну, не зря же мы поехали, — смеялась Зоя. — Будем искать».
В день рождения
Восемь лет прошло со дня смерти Юрия. Хотелось каким-то обра-
зом успокоиться и начать жить дальше, но мысли и воспоминания пу-
тались.
Для Зои время остановилось. Возможно, поэтому она не менялась?
Наспех собравшись, облачившись в неброскую дорожную одеж-
ду и повязав на шею бирюзовый платок, она поспешила к Санкт-
Петербургскому Ладожскому вокзалу.
Сутки спустя Зоя находилась в той самой съемной кемской квартире,
где они некогда спали под одним одеялом. Казалось, Юрка снова рядом.
Ткань всё еще берегла его тепло.
Когда-то они тщательно закрывали окна расположенной на первом
этаже спальни, чтобы никто из ночных скитальцев не мог заглянуть, и от-
чаянно обнимались, вспоминая чудь белоглазую. Они, одни из немногих,
знали, что образ длинноволосого карлика, похожего на гибрид русского
лешего с европейским гномом, — смуглого, с вытянутым лицом и длин-
ным подбородком, — совсем не смешон… и на сказочный не похож.
Наряду с современными историями, существовало много древних ле-
генд о белоглазой чуди. В одной из них при царе Соломоне подземный
народ осаждает Иерусалим, а после, скрываясь от преследования и хри-
стианизации, так же, как на карельской земле, исчезает в ямах и прячет
свои сокровища.
В Карелии популярной была легенда о холмогорском ельнике — на
Курострове, близ города Холмогор*.
В том ельнике находился когда-то чудской идол, слитый из серебра. Он
был прикреплен к самой матерой лесине и держал в руках золотую чашу.
Украсть идола и окружавшие его богатства казалось невозможным:
около него всегда стояли часовые. А тех, кто нарушал границы святили-
ща, чудь поджаривала на углях.
Однако склонные к разбою новгородцы всегда покушались на богат-
ства чуди. И белоглазые, по онежским сказаньям, за это их поедали.
Зою не удивляло, почему современная чудь, обитающая в лесах под
землей, до сих пор считает ходящих по земле своими врагами.
Хулиганить в лесу, а особенно рубить деревья там, где живут бело-
глазые, очень опасно, так как подземные обитатели владеют жестокими
колдовскими приемами мести. Особенно сильны они стали после зара-
жения земли радиацией.
Впрочем, белоглазые способны не только на зло: изредка они помога-
ют затерявшимся в лесах мирным путникам, которые им симпатичны.
Много неразгаданных тайн хранила земля! Когда-то сказитель Ба-
жов писал, что пройдет время, и ни купцов, ни царя, ни даже званий не
останется. Белоглазые выйдут из-под земли с сокровищами, раздадут их
людям, и на Земле наступит благополучие. Но событий таких не пред-
виделось, — хотя бы потому, что чудь слишком далеко отошла от образа
человека, и воссоединение не представлялось возможным.
Тем вечером Зоя не занавесила окно, втайне надеясь, что чудь бело-
глазая к ней заглянет.
Девять лет назад
Они углубились в лес заповедника.
«Послушай, — прошептала Зоя. — Я написала сегодня вечером, сидя
у открытого окна... Глядя на собиравшийся в низине туман и на светло-
розовое небо, вдыхая густой шальной аромат берез и темных волн... На-
зывается «Беломорская весна».
Клубилась над Белым морем
Белая майская ночь.
Ветер высокие волны
Бил о поморский коч.*
С юной пахучей листвою —
В древние времена…
Пляшет! Поет! И воет!
Бешеная! Весна!»
«Здесь всегда так в мае», — пожал плечами Юра, всматриваясь в
бледное, серьезное лицо гостьи и силясь понять, каким образом в ее бе-
локурой длинноволосой голове возникают рифмы. Казалось, Зоя была
слишком умна для него и слишком легко чудила.
Хотелось проверить: правда ли она его не разыгрывает… Убедиться,
что симпатичен ей, и лишь потому она не отводит изумрудного взгляда.
Вот бы прижать ее к бугристой поверхности скалы и заставить ска-
зать единственно волновавшую его правду…
Но они шли по указанной на карте тропинке, ища в бассейне реки
Сороки таинственные петроглифы.
В лесу было тихо, свежо и сумеречно. Быстрые шаги становились
своего рода соревнованием: Зоя физически ощущала спиной и бедрами
горящий страстью взгляд спутника и, постепенно переставая помнить о
наскальных рисунках, старалась не уступить ему в скорости. Юрий, в
свою очередь, надеялся, что, устав, Зоя замедлит движение и он, будто
случайно, налетит на нее всем телом.
Интерес к заповеднику послужил лишь поводом: Зоя могла поехать
туда в дневное время с кем угодно другим, а Юрка никогда не стремился
к истории и, дожив до двадцати шести лет, ни разу не пожалел о том, что
не видел петроглифов.
Подушки мха проваливались под ногами, манили мягкостью и пре-
вращались в перины. В воздухе стоял крепкий запах багульника. По пра-
вую руку возвышались скалы.
«Юр, мы потеряли тропинку», — внезапно обернулась Зоя, и он, не
слушая слов, со всем буйством темперамента прижал ее к скале.
Майский вихрь напрочь вырвал из реального мира, будто бы залил
весенний лес фосфорически мерцающим светом.
«Я люблю тебя!» — кричал Юра, Зоя вторила: «И я...» — в твердой уве-
ренности, что ее сердцу любовь лишь мерещится. Это просто весна, дикая
природа, законы космоса, восторги и сила молодости. А дома в каменных
джунглях она вновь удивится, как ее занесло... Ведь она уже зарекалась от
майских сумасшествий с карелами, которые унаследовали от предков прие-
мы шаманства… Даже крепкие христиане и самые отъявленные материали-
сты, отрицавшие всё сверхъестественное, были равно подвержены этому:
слышали вздохи земли, голоса озер и вызывали дикие страсти. Поднимали
шторма и ураганы, когда она уезжала. Волны выплескивались из Куйто на
избы, а дороги заваливало деревьями… Но Зоя не возвращалась.
Теперь она полагала, что точно так, как других парней, забудет и
Юрку: оказавшись дома, вздохнет с облегчением, словно сбросит маги-
ческие оковы, и вернется к обычной деловой жизни. И всё-таки…
«С чувствами и обстоятельствами невозможно бороться, — решила
она. — Безразлично, чем всё закончится…»
Хотелось иметь близкого, любимого человека… С которым всегда
можно оставаться собой.
Она старалась покрепче запечатлеть в себе дивный миг... Чтобы на-
слоения памяти не скрыли свет искристой луны, лапы сумрачных елей,
запах юной травы... Радость первого очарования, когда впору лететь над
Северный берег ночными озерами, повинуясь переполняющему эфирному чувству…158 Зоя Не тревожьте чудь белоглазую 159
Одежда валялась на земле, и позади были первые восторги, но для
утоления жажды требовался еще не один глоток....
В последний момент Зоя немыслимым способом ускользала из Юри-
ных рук. Мягкие изгибы ее тела белели в прохладе сумерек, контрасти-
ровали с темным рельефом камней. Она убегала, дразня наготой длин-
ных ног, неприкрытыми впадинками круглых бедер и торчавшей вперед
грудью, минуту назад касавшейся его кожи и оставившей, — казалось,
— после себя ожоги…
Она удалялась, скрываясь между деревьями. Какое было чудо — до-
гнать и, обнимая сзади, вновь схватить в плен два упругих податливых
мячика, напрочь лишаясь разума… Забываясь среди хлещущих в лицо
еловых лап, сжимать и скручивать пальцами розовые соски…
Казалось, Зоя совсем уступала ему. Однако через секунду вновь пы-
талась бежать.
«Почему? — в отчаянии кричал он. — Ты не желаешь быть моей жен-
щиной?»
Юрий любил ее, но страсть почти принудила забыть об этом. Он схва-
тил беглянку в охапку и мягко кинул на душистую зелень мха…
Наконец, она лишилась воли и сил, на грани сладкой потери сознания.
Ласково прижималась к нему, не собираясь никуда больше бежать. И он
мог беспрепятственно обливать ее новыми потоками своего счастья…
Они очнулись утром, крепко обнявшись. Мелкие ссадины покрыва-
ли кожу, но недавнее удовлетворение превратилось в новые приступы
страсти.
Лишь к ночи, вняв приступам голода, они решили выбираться к до-
роге — бездумные, грязные, полные радости бытия.
Среди валежника, под большим, раскоряченным пнем, между сухих,
широко раскинувшихся корней, Зоя заметила маленькую берлогу, —
скорее, нору: для медведя вход был маловат.
«Лисица, — захлопала в ладоши Зоя. — Вылезай, рыжий хвост!»
Она схватила лежавшую под ногами толстую ветку и, заливаясь счаст-
ливым смехом, словно в продолжение любовной игры, ковыряла ею в норе…
Оказавшейся очень глубокой, ведущей в бескрайнюю неизвестность.
Внутри почувствовалось отдаленное движение. Послышался приглу-
шенный рык.
«Перестань, Зоенька, пойдем», — который раз сдержанно просил
Юрий. Зоя сдалась, протянула ему руку, и парочка, еле передвигая ноги,
побрела дальше.
За спиной послышался оглушительный свист, и в спину Зои ударила
брошенная кем-то еловая шишка.
Они обернулись. Возле старого пня стоял длинноволосый морщини-
стый карлик. Щурясь от света, он сердито качал головой.
«Глаза в землю», — резко скомандовал Юрка Зое. Та, не понимая, в
чем дело, недовольно фыркнула, но подчинилась. Любимый закрыл ее от
карлика спиной, а затем, силой развернув в сторону дороги, приказал:
«Бежим!»
Они мчались долго, прыгая через валежник, ямы и пни, продираясь
сквозь сплошные заросли молодых сосен и кусты малины, но дорога
исчезла.
Когда выбились из сил, старик возник перед ними, выглянув из-за
ствола ели. Белые — без радужных оболочек, с маленькими, серыми,
едва заметными зрачками посередине — глаза сверкали на темном,
перекошенном гневом лице. Зое сделалось по-настоящему жутко. Она
зажмурилась изо всех сил, чтобы карлик не успел встретиться с нею
взглядом, и прижала лицо к коленям.
Лесной человечек цепкими, неожиданно сильными руками, похожи-
ми на коряги, жестко тряс возмутительницу покоя за плечи, пытаясь за-
глянуть ей в лицо.
Зоя чувствовала теплый бок Юры и видела краем глаза, как любимый,
пытаясь оторвать от нее гнома и откинуть прочь, наносил ему сильные,
частые удары. Однако не получалось ни ослабить железную хватку, ни
нанести злодею вреда.
Длинные, твердые — как обломки сушняка — пальцы оставляли на
теле Зои синяки и болезненные ссадины.
В какой-то момент Юрий, замахнувшись на чудище обломком брев-
на, не успел отвести взгляд. И его большие темно-карие глаза оказа-
лись будто прикованными к зловещим, как провалы в иной мир, глазам
гнома.
Предначертанная жизнь изменилась...
Раздался громкий скрипучий хохот, и низкий каркающий голос мед-
ленно произнес: «Ну, будь по-твоему!»
«Извини нас, не делай этого, — спокойно, ровным холодным тоном
попросил Юра. — Я люблю ее, и хочу быть с ней».
«Ее любовь принадлежит одному тебе, навсегда, — проскрипел кар-
лик. — Иди вперед, там дорога».
Что-то кольнуло и сдавило горло, и Зоя невольно открыла глаза. Кос-
матого старика не было.
Их с Юрой крепко стягивал за шеи толстый, туго сплетенный из
хвойных веток венок. Ни шевельнуть головой, ни порвать его, ни рас-
пустить не получалось.
Они встали, обнявшись, и тут же, забыв обо всем на свете, сквозь
слезы вновь начали целоваться.
Связанные колдовским венцом, они снова и снова обладали друг дру-
гом, и лес заботливо укрывал их любовь.
«Ну вот, теперь ты совсем моя, и никуда не исчезнешь», — прошептал
ей чуть позже Юрка, и тут же легко добавил: «Только я скоро умру».
«А я?» — не в силах поверить ожившей былине, спросила Зоя.
«Ты — нет. Ты будешь жить долго и помнить меня».
Восторги любви не оставляют места тоске и страху.
Боком они доковыляли до машины, оказавшейся метрах в десяти
от поля битвы. Ножовкой кое-как разрезали роковой венец белоглазой
чуди, и высвободили затекшие, исцарапанные шеи.
Еще не зажили ссадины, как Зое вновь пришлось уезжать.
Любимый злился и не понимал, почему она не может оставить, хотя
бы на время, свою музеефикацию.
«Так у всех и бывает: сперва на время, — говорила она, — потом еще
на год, потом родится ребенок, и еще подожди три или пять. А там, гля-
дишь, мир вокруг изменился, знания и деловые контакты потерялись, и
ничего у тебя уже не получится».
Восемь лет назад
Они много ссорились и мирились — до следующей весны. Иногда
Юрий приезжал в Питер, и после очередного радостного свидания влю-
бленные решили больше не расставаться. Кошуба начал готовиться к
переводу в питерское ГАИ.
На это понадобился установленный законом срок, и Зоя терпеливо
ждала. Однако перед Восьмым марта Юра перестал выходить в соцсеть.
Телефон долго молчал, но, наконец, на звонки Зои ответили Юрки-
ны сослуживцы: «Восьмого марта этого года Кошуба Юрий Игоревич
пропал в лесу, недалеко от своего поста. На краю оттаявшего болота
обнаружены следы погибшего и предметы его одежды. Служебное рас-
следование установило, что причиной самоубийства послужила нераз-
деленная любовь. Но мы считаем, что были иные обстоятельства».
Принципиальный, еще полный юношеского максимализма Юра от-
казывался идти на компромиссы. Его возмущало наличие плана по со-
ставлению протоколов: не всех водителей полагалось привлекать к от-
ветственности. Целый ряд лиц освобождался от каких бы то ни было
взысканий.
Множество криминальных инцидентов случалось на дорогах страны,
не смотря на то, что давно минули «лихие девяностые»… Но Зоя не по-
верила в гибель Юрия.
Она знала: любимый не мог покончить с собой, тем более — в ее день
рождения.
Что-то здесь было не так…
Она незамедлительно отправилась на роковой пост ГАИ.
Недалеко от места предполагаемой гибели Юры стояла большая бе-
реза, и на повернутой к Зое части ствола чернела четко вычерченная фи-
гура — портрет лешего-гнома. Злобное, кривое лицо пересекала ухмыл-
ка, и в пространство глядели вылепленные из снега глаза без радужек.
Зоя ахнула и указала спутникам на изображение, но никто из них
ничего необычного в дереве не заметил. Это был вещий знак — для нее
одной.
В ту минуту навалилось на Зою безысходное чувство непоправимой
беды и собственной тяжкой вины.
Исход
Прошло восемь лет, а Зоя не смогла полюбить или хотя бы принять
другого. Любые восхитительные мужчины воспринимались ею лишь как
друзья.
Исчез еловый венок белоглазой чуди, но лесное колдовство должно
было связать путников намертво. На самом же деле в их жизни просто
ворвалась настоящая, святая любовь.
«Почему я хотя бы не забеременела тогда?» — горевала Зоя.
Приехав в Кемь, она зашла в Благовещенский собор на вечернюю
службу.
«К нам привезли мощи Матроны Московской*, — сказала служи-
тельница храма. — Перед смертью, в 1952 году, блаженная говорила:
«Все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях.
Я буду вас видеть и слышать, и помогать вам».
«Матронушка поможет, — произнесла стоявшая рядом женщина. —
Ее можно просить обо всем».
«Помоги, Матронушка, — прошептала почти не верующая Зоя, вгля-
дываясь в икону. — Не знаю, что делать, и как жить дальше…»
Она купила маленький образок и освятила его на мощах.
За колонной стояла Ирина, Юркина мать. Заметив Зою, она отвела
глаза, словно её не знала.
Черный платок, потемневшее пустое лицо…
Зоя вновь ощутила вину. Но разве повинна она в своей глупости —
в том, что разбудила карельскую чудь белоглазую? Если вообще это не
галлюцинация, пришедшая из-за терпких запахов болотных трав… Или
на фоне сумасшествия от любовной неги…
Виновна ли она в том, что не сразу осознала любовь к Юрке? Что без-
рассудно не бросила привычный мир и не осталась в Кеми, либо немед-
ленно не забрала Юрку в Питер? Впрочем, сейчас она отказалась бы от
всего, лишь бы вернуть любимого. Но как объяснить это его матери...
Зоя живет дальше и по-прежнему проектирует музеи, а Юрия боль-
ше нет. И умер, не выдержав удара, его отец…
У матери остались дочь и внук — очень похожий на Юрку светлово-
лосый, кареглазый, рослый для своих лет мальчуган. Который, как его
дядька когда-то, уже пытался отвоевать себе личную комнату.
Заплакав, Зоя вышла из церкви и присела за воротами на скамью.
Внезапно она услышала над собой голос Ирины Павловны: «Значит,
помнишь... Он любил тебя…»
Они обнялись и плакали теперь вместе.
Стараниями Юрки мать ничего не знала ни о встрече с белоглазой
чудью, ни о посторонних мужчинах в ее жизни.
«Юра — моя единственная любовь», — честно сказала Зоя.
Они вместе пошли по дороге мимо залива, направляясь к дому Ири-
ны. Мать считала Зою чистым ангелом и говорила, что прощать ее не за
что.
Возможно, так и было, ведь тяжкие душевные муки и возвышенная
любовь искупают грехи вольные и невольные…
* * *
Не получив свыше немедленной помощи, вновь отчаявшаяся Зоя от-
правилась на электричке в лес — искать подземного карлика и просить
его изменить ситуацию... Не ведая, что за ней незаметно увязался деся-
тилетний Иван — любопытный и горячо любимый племянник, издавна
грезивший подземными мирами.
Ваня часто обижался на нее, говоря, что Зоя любит его лишь за сход-
ство с погибшим дядькой, но, должно быть, всё же не верил в это и обо-
жал с ней болтать и гулять.
«Пусть белоглазый усадит меня на каменные рисунки, как в моем
музейном кино, и расколдует, — подумала Зоя. — Ну а если заглянет в
глаза — так тому и быть…»
Она проплутала часа полтора, пытаясь найти места, где бродила с
Юрой, но с той поры не осталось в лесу никаких примет. Ноги провали-
вались в снежную кашу, тонкий лед на болотах ломался, сверху падали
таявшие хлопья. Она выбилась из сил и промокла. В черных кожаных
сапогах чавкала вода.
Неожиданно выйдя на маленькую, заснеженную и заваленную суш-
няком опушку, Зоя остолбенела: перед ней стоял раскрасневшийся на
холоде, смеющийся озорник Ваня и бесшабашно глядел в глаза переко-
шенного от гнева, грязного гнома.
«Ты пришел с Новой Земли? — потешался мальчик. — Докажи!»
Карлик был другой — не тот, который девять лет назад преследовал
Зою с Юрием: заметно крупнее первого, сплошь покрытый бородавками
и тонкими белыми волосками.
Зоя тотчас оттолкнула Ваню в сторону и загородила собой: «Чудь!
Оставь шалуна! Лучше отведи меня к Юре, мне все равно незачем жить
без него на Земле!»
Карлик с сомнением покосился на Зою и долго молчал, пытаясь от-
теснить ее от Ивана. Потом словно потерял интерес к обоим и хрипло
прошелестел: «Ладно, идем…»
Пару минут Зоя обреченно примерялась, как будет забираться под
мокрый пень, и попыталась отломить мешавшую ей корягу. Но белогла-
зый повел руками в стороны, и вход в его нору расширился до размера
ворот. Послышался легкий звон, зарябило в глазах. Зоя зажмурилась и
пошла вперед, постепенно переставая чувствовать землю, пока не оказа-
лась в кромешной тьме и невесомости.
Почва под ногами растворилась, как сахар в стакане чая. Руки наты-
кались на пустоту, и ничто не нарушало тишины.
«Что дальше?» — спросила Зоя у карлика, и её голос отозвался во
все стороны гулким эхом. Ответа не последовало: она была в незнако-
мом пространстве абсолютно одна. Белоглазое чудище покинуло свою
пленницу, оставив ее без внимания, словно столкнулось с кем-то более
сильным.
Неизвестно, сколько прошло времени.
Страх исчез и, возможно, Зоя спала. Она уже смирилась с бесконеч-
ным покоем, словно это была сама смерть.
Внезапно ладони и согнутые колени коснулись чего-то устойчивого.
Показалось, под нею — пляжный песок… Но привыкшие к темноте глаза
различили над головой своды низкой пещеры, напоминавшей длинную
галерею.
Рядом на стене светился таинственный знак: огромный глаз и рас-
ходившиеся от него лучи.
«Всевидящее Око!» — вспомнила она курс искусствоведения. Ма-
соны использовали этот символ как напоминание о всепроникающем
взгляде божественного провидения, от которого исходит лучезарное
сияние. В иконописи это — символ Всевидящего Бога.
Библейским обоснованием изображения были слова: «Око Господ-
не… над уповающими на милость Его».
Божественное Око сияло в неведомой тьме…
Зоя осторожно поднялась на ноги.
Впереди, в округлом проеме показался неяркий, мерцающий свет.
«Неужели — конец…» — мелькнула невнятная мысль…
На фоне светящейся дыры появились силуэты людей со свечами. Они
пересекли круг света и исчезли.
Зоя побежала туда и попала в галерею, перпендикулярную первой.
Люди закрепили горевшие свечи в располагавшихся вдоль стен ко-
ваных подсвечниках и ушли куда-то вперед, оставив после себя благост-
ное сияние. Зоя, упоенно вдыхая медовый запах воска, последовала за
ними, открывая новые перекрестья в сети пещерных галерей, где, судя
по надписям на установленных в стенах керамических и известняковых
плитах располагались погребенья монахов и представителей именитых
славянских родов.
Зоя скинула мокрые сапоги и налегке шла от пещеры к пещере, вни-
мательно глядя по сторонам. Внезапно в подземелье возник столповид-
ный свет, ведущий от песка ввысь, через каменные своды, и осеняющий
находившуюся впереди, прикрепленную к серой скале большую икону.
Смятенная Зоя узнала древний чудотворный образ Успения Бо-
гоматери. Обессиленно падая на колени, она просила лишь об одном:
«Не покидай меня…»
Вновь прошло немало времени…
За спиной кто-то загремел металлом, и Зоя обернулась. Высокий се-
дой человек в рабочей одежде расставлял возле стен научные приборы с
множеством циферблатов.
Она узнала лицо бывалого инженера-исследователя, проводившего
лет десять тому назад изучение фундаментов здания Эрмитажа. Опти-
мист и весельчак, он сеял вокруг доброту и тепло.
Зоя организовала экскурсию по городу для его коллег-строителей.
Стоя возле Зимнего дворца и разглядывая фигуры атлантов, один из них
вспомнил песню Александра Городницкого — о тех, кто держит небо на
каменных руках*.
Инженер, — Константин Семеныч, — сказал тогда: «Прочность
строения и его устойчивость зависят прежде всего от грунтов, лежащих
в основании здания, и от прочности его фундаментов. Какими крепкими
ни были бы руки атлантов, какими могучими ни оставались бы их тела…
если начнет разрушаться основание под их ногами, великаны не устоят,
и рухнет весь мир!
Александр Моисеич имел в виду атлантов сегодняшнего дня — тех,
кто бережет людей от земных напастей своим ежедневным титаниче-
ским трудом, не всегда публичным и заметным. Если у них из-под ног
исчезнет прочное основание, придет большая беда».
Зная, что Зоя — музеефикатор и литератор, исследователь добавил:
«Именно культура, литература и духовные ценности всегда были, есть и
будут фундаментом, на котором держится могущество народа и основа-
на его невероятная живучесть!
Помните об этом и никому не позволяйте разрушать почву под нога-
ми, берегите незыблемость вашего духа!»
Теперь, заметив Зою посредине пещеры, Константин Семеныч ни-
сколько не удивился и, словно вчера расстались, спросил, как у нее дела.
«Вот так, — развела она руками. — Я спасла часть культурного на-
следия нашей страны, поучаствовала в литературе, но отнюдь не сберег-
ла свой дух…»
«Нет больше подвига, чем положить жизнь за други своя», — сказал
инженер. — Ты просила святой помощи, и нашла её. Скоро ты выйдешь
из своей собственной тьмы».
Зоя двинулась дальше, и в сумеречной стороне галереи увидела благо-
образного монаха, мягко отчитывавшего рослого, худого, кудлатого муж-
чину, одетого в холщовую средневековую одежду: «Кто вы такой, откуда?
Вы видите в темноте?! Привыкли за восемь лет? Ладно! Но разве можно
бродить во тьме в таком виде? Вы до смерти пугаете паломников!»
«Паломников?!! — удивленно воскликнул тот. — Скажите, а где я?!»
В больших, темных глазах бородатого незнакомца ярко отражались
далекие огни свечей. Его действительно можно было бы испугаться, но
Зоя услышала в прерывистом, взволнованном голосе хорошо знакомые
нотки и, пораженная, не смогла сдержать восторженный вопль…
Неистовая, невозможная радость сводила с ума.
Неважно, где они! Неважно, как он теперь выглядит!
«Юра, я здесь!» — закричала она, почувствовав, что теряет сознание…
Очнулась Зоя под летним голубым небом, лежащей на стареньком ко-
лючем ковре. Под голову ей была подложена вышитая крестиком подушка.
Неподалеку виднелась старинная мощная дверь в каменной стене,
куда входило множество людей… Сверху темнела древняя надпись:
«Входъ въ пещеры Богомъ зданнымъ».
Еще выше сияли золотом и синью пять куполов Успенского собора
Псково-Печорской Лавры…166 Зоя Не тревожьте чудь белоглазую 167
Выход из лабиринта
Рядом с Зоей, на выпиравшем из земли корне высокого дуба, сидел
живой, невредимый Юрий — с временной повязкой на глазах, скру-
ченной из ее дорожного бирюзового платка. Он сжимал Зоины ладони
и счастливо улыбался. Повзрослевший, с проседью на висках... Оброс-
ший, измотанный, восемь лет скитавшийся чудскими подземными лаби-
ринтами... Очень скоро он всё ей расскажет!
Непостижимо, как они оба попали сюда…
Зоя вскочила, обвила его шею руками и затихла. По щекам, на грудь
Юрия, лились блаженные, благодарные слезы.
Возле ног, по мягкой зеленой траве, величаво расхаживал аист и, на-
клонив голову, с интересом рассматривал их бледные лица.
Внезапно откуда-то сверху упали веревки, и раздался частый, как
молотьба, ликующий, как победа, задорный, праздничный колокольный
звон: монахи Псковских Печор* разделили с ними великое торжество
света, жизни, любви и веры.
Лето-2014
Фото из интернета: п. Рабочеостровск (г.Кемь, Северная Карелия)