Только на третьи сутки призывники сошли с поезда в незнакомом большом городе. Долго торчали на вокзале - ждали пригородную электричку, чтобы добраться до той самой Каменки, где предстояло служить. В часть прибыли уже после семи вечера. И первым делом, конечно, баня. Всё снять, всё смыть, и войти в армейскую жизнь очищенной от гражданских излишеств «зелёнкой». И тут же случилась первая неприятность: ужин-то уже прошёл. Никто дополнительного питания им давать не собирался. Всё, голодуха до утра.
«Ёлки-палки! Жрать охота!» - такими были первые армейские ощущения.
И ночью голод не очень-то дал уснуть сразу. На новом месте. На допотопных двухъярусных кроватях со скрипучими сетками. Проворочались.
Только уснули, а уже этот заполошный крик: «Рота, подъём!» Уже утро. И не потянешься, как дома.
- Бегом! Бегом! Бегом!- подгоняет мордастый сержант и для убедительности с силой бьёт ладонью в ладонь.- Родина в опасности!
С трудом дожили до завтрака. Наголодавшиеся парни почти грезили столовой, готовые проглотить каждый по запечённому поросёнку. Ну, хотя бы по окорочку с доброй порцией картошки. А что было? Это был завтрак, или что это было?!
В тарелках покоилась непонятного цвета жижа с температурой остывающего тела. Каша такая. Два кусочка сахара к кружке чая, два кусочка хлеба, и такой маленький кубик масла, что если бы дома ты увидел его в маслёнке, то обязательно крикнул: «Мам, у нас масло кончилось!»
После такого завтрака голод только усилился. И хоть заорись, что ты голодный, как бродячий пёс в промёрзшей тундре. Не протянешь руку и не схватишь вкуснющий, румяный мамин пирог. Мама теперь далеко. А голод здесь, прямо в твоём животе. И, кроме как о еде, ни о чём не даёт думать.
Когда новобранцы тянули из тарелок свою худую кашу, в дверях, ведущих в подсобные помещения, появилась Оксана. Она – контрактница и заведующая всем пищеблоком части. Высокая крашеная блондинка с красивым лицом. Про таких говорят: «Она не полная. Просто крупная, а так – стройная». В свои тридцать лет полна желаний и тех сил, которые позволяют ярко чувствовать радость жизни.
- Привет, Вань!- подошла Оксана к сержанту.- Твой молодняк завтракает?
- Мой,- кивнул приветливо сержант.
- В бане-то ты их вчера принимал?
- Я.
- Ну, и кто бы из них мог мне понравиться?- лукаво улыбнулась Оксана.- Укажи…
- Откуда ж я знаю…
- Укажи, укажи… кто из них красавчик… Я в долгу не останусь. Зайдёшь потом за беленькой, и закуски возьмёшь нормальной.
- Вон, второй слева за крайним столом,- едва заметно указал сержант на Виктора.- Широкоплечий.
- Синеглазый,- присмотрелась Оксана.- А фамилию не скажешь?
- Не запомнил ещё… Соловьёв, кажется… Да, Виктор Соловьёв.
- Ну, спасибо тебе, дорогой! Зайдёшь потом за гостинцами.
После завтрака за Костей и Ромкой в роту пришёл высоченный, очень толстый старший лейтенант. И забрал их.
- Командир спортроты,- сказал сержант.- Теперь у этих пацанов другая жизнь начнётся. А вы, зелёнки, на ближайший год – ракетчики оперативно-тактические, как с ядерным зарядом, так и без. Драим казарму!
То один голод душил, теперь к нему зависть подключилась. Жлоба прямо в глотку вцепилась: «Ох, и идиот! Надо было делать что-то! Надо было Ольгу слушать, чтобы сюда не ехать. Уехать подальше захотелось! Уехал, называется! Теперь лошарой голодным тут год торчать!»
На обед шли с суровой решимостью сожрать уже не поросёнка, а быка. Но одновременно с решимостью нарастало гадкое предчувствие, что скоро станет ещё хуже. И правда, за обеденным столом судьбы парней разделились. Дело в том, что в каждой тарелке с солдатским супом плавал довольно большой кусок варёного сала. Белый, жирный. Виктор, например, ненавидел варёное сало. Он морщился и отцеживал ложкой жижу с края тарелки. А сосед его смолотил свой кусок, как любимое кушанье, и спросил у Виктора:
- Ты не будешь? Давай, я съем.
И съел. И жизнь его заметно изменилась к лучшему. А Виктор едва приглушил голод кашей и холодным хвостиком жареного минтая. Благо, хлеба на обед много дали.
«Вот, гадство! Чо делать-то?! Так ведь и будет… не свалишь…»
Часов около пяти сержант крикнул на всю казарму:
- Соловьёв!
- Я!
- Ко мне!
- Есть!
- Так,- назидательно объяснял сержант,- сейчас бежишь в столовую, находишь там начальника пищеблока и поступаешь в его полное распоряжение. Ясно?
- Так точно!
- Бегом!
Очень скоро Виктор был в столовой. Там солдаты мыли полы.
- Мужики, где тут начальник пищеблока?
- Вон в ту дверь. Там, в кабинете.
- Понял, спасибо!- побежал он через обеденный зал.- Разрешите?- постучал в приоткрытую дверь, оказавшись у кабинета начальника.
- Входите,- ответил мягкий женский голос.
Удивлённый Виктор потянул за ручку-защёлку и увидел перед собой красивую блондинку. Ту, которая в столовой во время завтрака разговаривала с их сержантом. Виктору тогда ещё показалось, что она смотрит на него. Теперь блондинка сидела за рабочим столом начальника пищеблока.
- Вызывали?
- Входи, солдатик, входи,- улыбнулась женщина.- Не напрягайся так, присаживайся. Сейчас я дела закончу, и пойдём с тобой.
- Куда?
- А ко мне,- не переставала улыбаться начальник пищеблока.- Сумки, вон, больно тяжёлые стоят, не для женских рук. А ты, смотрю, парень сильный. Поможешь?
- Так точно!
- Ой, да не солдафонь ты!- почти рассмеялась она на его уставной ответ.- Тебя же Виктором зовут?
- Да.
- А я Оксана. Вот так и давай разговаривать. Пошли,- встала блондинка из-за стола.
Виктор подхватил две неподъёмные сумки.
- Справишься?
- Конечно, справлюсь.
-Ну, пошли.
Миновали казармы, через КПП вышли в офицерский городок. Все дома в нём были двухэтажными, стояли вдоль нешироких асфальтированных дорожек. Берёзы, клёны, газоны, цветники.
- Может, отдохнёшь? До меня ещё далеко.
- Да, нет, нормально,- повёл плечами Виктор и крепче сжал ручки сумок,- донесу.
По дороге Оксана расспросила, из каких краёв он призвался, кто родители, что закончил, почему дальше не стал учиться.
- Значит, новых впечатлений захотелось,- с улыбкой выслушала она его ответы.- Что ж, бывает. Мне тоже частенько хочется новых впечатлений. А вот мы и пришли.
- Донёс,- поставил Виктор сумки в коридорчике, когда они зашли в квартиру на первом этаже.- Можно идти?
- Куда, куда, куда…- придержала его за плечо Оксана.- Разувайся, мой руки и – на кухню, поужинаешь со мной. Тащи всё к холодильнику.
- А меня не потеряют?- замялся он.- Неудобно как-то…
- Глупый,- рассмеялась она,- я уже всё решила с твоим командиром. Никто тебя не потеряет. Поужинаешь и пойдёшь в казарму. Догадываюсь, голодный ты, как зверь.
Холодок предчувствия, что скоро что-то произойдёт, что-то важное для него, вошёл в грудь, в дыхание, насторожил сердце. И Виктор послушно разулся, перетащил сумки к холодильнику, вымыл руки. На небольшой уютной кухне они сели ужинать. На столике салат, мясо, колбаса, борщ со сметаной. Изголодавшийся солдатик набросился на еду с такой жадностью, что и правда напоминал голодного зверя. Ел и не мог остановиться.
- Хороший едок и работник хороший,- улыбалась Оксана.
Даже в том, как Виктор ел, было столько силы, столько здоровья, что она не отрывала от него зелёных глаз, буквально любовалась им.
- А у тебя есть девушка?- спросила вдруг.
- Нет,- почему-то соврал он.
- Слушай, пойдёшь ко мне в столовую хлеборезом?
Тут Виктор не просто остановился, а даже поперхнулся. Это, наверное, и есть те слова, которые нашёптывало предчувствие.
- А меня отпустят?
- Ну, это что за постановка вопроса? Я же не отпуск на море тебе предлагаю. В хлеборезке тоже служба,- в глазах у Оксаны сверкали искорки смешинок,- хотя, конечно, очень блатная. Прежний хлеборез дембельнулся, как говорится, и я пока никого не взяла. Так, пойдёшь ко мне?
- Пойду, если можно…
- Раз я предлагаю, значит, можно,- она снова улыбнулась растерявшемуся гостю.- Ты ешь, ешь… и слушай меня внимательно. Сегодня вернёшься в свою батарею, а утром после завтрака я переведу тебя в хозроту. Жить там будешь, а служить у меня. Согласен?
- Конечно,- уже смелее ответил Виктор.- Спасибо Вам большое!
- И дорогой мой,- женщина посмотрела на него как-то особенно, как будто и взгляд может переходить на шёпот,- я хочу, чтобы именно ты обращался ко мне на «ты». Понимаешь?
- Да,- ответил он, не столько понимая происходящее, сколько ощущая, что предчувствие, от которого холодеет душа, продолжает открывать свои тайны,- понимаю.
- Ну, тогда повтори своё спасибо.
- Спасибо… тебе, Оксана.
- Умничка,- встала она из-за стола.- Подойди ко мне.
Виктор на ватных ногах поднялся, шагнул навстречу. Оксана была совсем немного ниже ростом. Глаза смотрели в глаза, горячее дыхание туманило голову, опаляло губы, щёки. Уже без лишних слов он обнял её послушные, податливые плечи. Она обвила руками его шею. Взаимный безудержный поцелуй соединил их губы, длился долго, без перерывов. Разгорячённые, до исступления охваченные желанием, прижимали друг друга, судорожно снимали одежду.
- Подожди…подожди…- едва сдерживала Оксана Виктора. Её блузка и его гимнастёрка уже были сброшены на пол.- Постой…пойдём сюда…
Они зашли в ванную.
- Снимай всё и под душ. Это – горячая, это – холодная. Полотенце сейчас принесу. Вот, кстати, пена, новый станок – побрейся,- улыбнулась она.- А то у меня лицо горит от твоей щетины.
Когда вернулась, Виктор поливал себя из душевой лейки парящей обильной водой.
«Красивый мальчик» - оставила полотенце и тихо прикрыла дверь.
Минут через пятнадцать, вымытый и побритый, он вышел, замотанный по талии в принесённое ею полотенце. Она улыбалась ему. Взяла за руку и провела в спальню. За сдвинутыми мраморно-белыми шторами было спрятано окно. Ночное небо на потолке переливалось холодным отблеском ярких звёзд. В углу приглушённо горел торшер. Наверное, половину пространства занимала красивая кровать. С высоким матрацем, резными, белыми, глянцевыми спинками. На атласном чёрном постельном белье полыхали невероятно огромные красные маки.
- Ложись и подожди меня.
Оксана пришла из ванной в белом длинном халате, вплотную приблизилась к кровати. Белокурые волосы по краям намокли и тёмными локонами обрамляли разрумянившееся лицо. Несколько мгновений стояла, пристально глядя в глаза Виктору. Тот замер в ожидании, окаменел так, что даже не мог проглотить слюну. Женщина наслаждалась своей властью. Тонкие пальцы распахнули халат, и он соскользнул на пол. Обнажённое тело засверкало, засияло белизной, словно было покрыто вуалью из мельчайшей драгоценной пыли. Оно отодвинуло, стёрло всё остальное в комнате. Разрезало и наполнило пространство такой манящей, завораживающей красотой, что Виктор ослеп, онемел, задохнулся.
- Нравлюсь?- тихо спросила Оксана.
А он не мог произнести ни слова. Только протянул к ней руки. Она легла в его объятия.
В девять вечера прощались в коридорчике. На том месте, где сначала приземлились неподъёмные сумки.
- Ты просто чудо!- целовала она его.- Волшебник какой-то… я от тебя в восторге!
- И ты – чудо!- покрывал он её лицо поцелуями.- Ты такая красивая…
- Всё, всё, беги… Ой, нет, подожди,- Оксана ушла на кухню и вернулась оттуда с пакетом.- Отдашь это сержанту своему, чтобы всё было ровно. А утром я решу вопрос с твоим переводом в хозроту. Ну, беги.
Виктор не шёл по дорожке, а летел над ней. «Как всё здорово! Как здорово!» В казарме отдал пакет сержанту – тот стал очень довольным, разулыбался. Потом поверка. Потом отбой.
Уже в кровати вспомнил про телефон. «Там, наверное, сообщения…» Посмотрел – эсэмэсок было три. Первое от родителей: «Почему не пишешь? Как твоя служба? Как здоровье? Родители». Второе письмо от Оли: «Как ты? Пиши. Люблю. Скучаю. Целую. Твоя Оля». И ещё одно: «Как дела, дружок? Инна».
Ответил Оле: «Служу. Люблю. Целую. Твой Виктор». Остальным завтра. И уснул.
Завтрак на следующий день оказался не лучше предыдущего, такой же голодный. Но это не расстроило. Виктор с радостным нетерпением ждал перемен в своей жизни. Немного встревожило только то, что Оксану он в столовой не увидел.
К обеду всё выстроилось, как надо. Сначала дневальный по роте крикнул:
- Соловьёв! В канцелярию комбата!
И уже через пару секунд:
- Разрешите войти, товарищ майор?- влетел Виктор в распахнутую дверь.
- Тише, лоб расшибёшь,- встретил его взглядом из-под нависших бровей массивный майор Богачёв.- Приказом командира части ты переведён в хозроту. Дуй туда, там всё объяснят.
- Есть!
- Вот, хлеборез недорезанный! Курортник, мать его!- слышал он пущенное вдогонку ворчание комбата. А сам уже бежал со всех ног в столовую.
Оксана за столом в своём кабинете. Словно ещё красивее стала. Распущенные волосы рассыпались по плечам. Рядом с ней за столом сидит прапорщик. Разложил бумаги, что-то бойко доказывает.
- Ну, вот же, Оксан, от пятого числа фактура на две тонны свинины, вот от одиннадцатого ещё на три.
- А подписи о приёмке где?- спорит она с ним.- Кому ты мясо сдавал?
Сияющий улыбкой Виктор врывается в кабинет:
- Оксан, меня комбат к тебе…
- Рядовой Соловьёв!- без всякой ответной улыбки прервала его Оксана.- Выйдите и подождите в коридоре. Я вас приглашу.
- Есть!- мигом осёкся Виктор и вышел.
- Так, где подписи, уважаемый товарищ прапорщик?
- Да, в спешке не расписался твой кладовщик. Сама же знаешь, суета.
- Знаю-знаю, ещё как знаю. Вот иди, и наведи порядок во всех бумагах, а потом отчитываться придёшь.
- Ну, чего ты взъелась…
- Иди, я сказала!
- Хмурый прапорщик молча собрал свои бумаги и ушёл.
- Рядовой Соловьёв, войдите!
Виктор вошёл и остановился у двери.
- И дверь поплотнее закройте,- уже с улыбкой тихо добавила Оксана, поднялась и приблизилась.- Ты же думай немножко, где и как со мной можно разговаривать. Не обязательно всей округе знать, что ты бежишь ко мне, а я этого хочу.
- Да, я от радости не подумал,- начал было он.- Майор Богачёв…
- Ну, всё, всё, не нужно про майора. Лучше обними…тише…тише, сломаешь…в помаде весь…всё…остановись, вечером…вечером… Ну, послушай же меня…
Остановились кое-как, раскрасневшиеся. И близко было то, что они прямо здесь скинули бы с себя одежду, смели всё со стола…
- Вечером придёшь ко мне,- отдышавшись, стирала она с его губ помаду.- Ты уже в хозроте, никто не помешает. Сейчас пойдём, я покажу тебе всё, где хлеб, где масло хранится, где сахар. Это теперь – твоя служба.
Хозяйство хлебореза было несложным. В обязанности входило, в первую очередь, конечно, нарезать на машинке хлеб. Но особого веса добавляло ему то, что и сахар с маслом проходили на солдатские столы через его руки. И голодным «зелёным» солдатикам казалось, что хлеборез живёт в раю, где голода не существует вовсе.
Воинская часть состояла из девяти батарей и хозроты, народа служило довольно много. Виктор, однако, справлялся со всеми делами легко. Нарезал, развешивал, отсчитывал, выдавал. Всё вовремя и в соответствии записывал в книгу учёта. Оксана довольна была своим новым хлеборезом совершенно. Подчинялся он в своей каждодневной службе фактически только ей. Она обучила его всем служебным премудростям. А главное, устроила так, что в хозроте рядового Соловьёва никогда не теряли. Вернее, не искали. Не теряли и не искали каждый вечер, так как почти каждый вечер, дождавшись темноты, он отправлялся к своей благодетельнице. Проводил у неё ночь и на рассвете возвращался в казарму. Ходил, правда, теперь не через КПП, как шли они с Оксаной в первый раз. В самом дальнем углу части в заборе была дыра для самовольных походов. Большой расшатанный гвоздь оттягивался, широкая доска отходила в сторону, и – гуляй, если не боишься. Через дыру Виктор попадал в дубраву, в том месте вплотную подходившую к забору, и по тропинке выбегал к крайним домам офицерского городка. Там и стоял дом Оксаны.
- Привет!- открыла она дверь (и быстро закрыла, когда он вошёл). Поцелуи и объятия начинались сразу, в коридорчике.- Соскучилась!
- Я в душ занырну,- крепко обнял Виктор в ответ.- Замотался, сахар уже в конце дня принимал. Аж нательник мокрый был.
- Но для меня оставил силы?- улыбаясь, прошептала губы в губы Оксана.
- Сколько хочешь…- поцеловал и пошёл в ванную.
Торопливо натёрся гелем, смыл всё – ух, здорово! Вода забирает усталость с собой.
«Побриться бы ещё…ну, ёлки, лезвие уже тупое, кожу дерёт…побольше лицо напенить…» Побрился.
И снова постель была жаркой, упоительной, безудержной. Потом обнимались, уставшие и расслабленные. Она положила ладони ему на грудь и близко-близко рассматривала его лицо.
- Ни одной морщинки. Просто молодость, и ничего не нужно для этого делать. Как жалко, что мы не остаёмся такими навсегда.
Виктор кроме молодости пока ничего не знал, о морщинках никогда не думал. И сказал за компанию:
- Конечно, молодость – здорово!
- Устами младенца глаголит беспечная истина,- рассмеялась Оксана.- Всё можно, и за это ничего не будет. Только позавидовать. А что у тебя за раздражение на щеке?
- Лезвие уже тупое.
- Надо новое тебе взять, пену тоже.
А Виктор вдруг, неожиданно даже для себя, произнёс:
- А старые у тебя откуда?
- Спросил, всё-таки,- прикрыла глаза Оксана. А когда открыла, нежность во взгляде сменилась на холодок иронии.- Думала, обойдёмся без этого разговора. Зачем тебе знать? Лезвие же новое было, а остальное тебя не касается, не твоя это жизнь. Всё, что касается тебя, лежит рядом с тобой, сегодня, а не в прошлом. Или ты хочешь услышать рассказ о моих прежних мужчинах? В подробностях, чтобы покайфовать от ревности. Да?
- Да, нет, Оксан,- растерялся он от такой перемены в женщине, которая только что вся была нежностью,- не надо ничего мне…просто спросил.
- Ты думаешь, я поверила, что у тебя девушки нет? Василёчек синенький полевой… Но ты так ответил, и пусть так и будет. Это – твоя жизнь. А всё, что моё, лежит рядом со мной.
Вовсе не просил никто оправдываться. Но Виктор не только растерялся, а даже как-то испугался, что сейчас всё оборвётся, закончится. И его невольно понесло в объяснения – не было у него в прошлом ничего особенного, и он почти не наврал.
- Да, мы только целовались, не было ничего.
Когда Виктор начал рассказывать, Оксана стала слушать.
- А как её зовут?
- Оля.
- Вы, наверное, в школе вместе учились?
- Ну, да…она на год младше.
- И любовь у вас есть?
- Не знаю, по-детски всё. Я же говорю, не было ничего.
- Ну и что? Я же тебя не про секс, а про любовь спрашиваю. Ждать обещала?
- Да, обещала. Только, всё равно, смешно это. Платье какое-то придумала шить.
- Какое платье?
- Свадебное. Я ей говорю, что сейчас любое платье в магазине можно купить, а она сама хочет, чтобы узор на нём вышить. Да, глупости всё, не было же ничего,- попытался поцеловать Оксану Виктор.
- Какой узор?- уклонилась она.
- Ну, ягодник ей приснился. Есть у нас такая легенда, о влюблённых.
И он рассказал историю любви сына колдуна и его бедной девушки.
- Хотела бы и я такое платье сшить,- увлажнились и потемнели зелёные глаза Оксаны.- Да, только не для кого.