Мы пьём пиво с Ариком. Точнее, пью – я, а он меня морально поддерживает, проникается, так сказать, флюидами. Вот никогда не любил пиво, но что не сделаешь ради друга! Тем более - ради мёртвого друга.
К тому же пиво хорошее, потому и жертва моя мне легка и приятна.
Арик мой друг, а еще он ангел-хранитель, я когда-то уже вспоминал его историю. Мы общаемся изредка, когда звезды становятся в нужном порядке и правильно ложится карта )
- А у вас самоубийства бывают?
- У нас всё бывает. Называется, правда, по другому.
- А расскажи. Или - нельзя?
- Отчего же нельзя, можно. Да ты и сам знаешь, что это; вон, в списке смертных грехов, видишь?
- Вижу. Отчаяние. А как это происходит конкретно, это что такое - самоубийство на небесах?
- Позволяет себе душа впасть в отчаяние, и закрывает себя этим наглухо от источника Света. Приходит в себя где-то в нижних мирах, где тьма кромешная и скрежет зубовный. Потом выбирается оттуда. Если сможет.
- Если сможет - что? Выбраться?
- Если сможет вспомнить. Кто она, и откуда, и где её настоящее место.
- Да с чего бы ей забывать-то? Память ведь с ней остаётся!
- Память остаётся, да не вся. Главное - Света у ней не остаётся. И не видит она дороги к свету. Темно там, понимаешь? Темно и холодно.
- А как же тот свет, который всегда в душе горит? Частица Божественного огня, даваемая нам с рождением. Помнишь, говорил : Его ни отобрать, ни погасить!
- Это другой свет. Можешь считать его божественной батарейкой, всунутой тебе в душу. Это - твоя основа, неразрушимая монада, и без нее ты вообще ничто, космический мусор. Без этой батарейки всем твоим оболочкам прямая дорога на свалку.
Но есть и другой свет, энергия, собираемая по жизни, от природы, красоты, любви, радости, от искусства, в конце концов. Вот ею уже ты волен распоряжаться, потому как - твоя, сам заработал. Хочешь, засунь в мешок и сиди на нем, хочешь - делись. Как правило, кто умет собирать, тот и делится ею щедро. И не убывает от дарителя, потому что возвращает ему жизнь законно розданное. Только ад не Земля,и законы этого места совсем другие. Неоткуда здесь брать свет, не доходит он сюда, закрывается, рассеивается, гаснет. Есть на то причины. Много их там ходит, причин этих.
- Так что же, забирают там местные старожилы у пришедшей души весь свет?
- Да нет, сама раздаёт. Всё без остатка. Как увидит, поймёт, осознает, кто там вокруг неё, так и раздаёт все, до последнего лучика, себе ничего не оставляя.
- Отчего так, от страха, что ли?
- Скажешь тоже. От жалости нестерпимой. К тем, кто там так долго томится, а света жаждать не перестаёт. А их там слишком много, и расходится и гаснет ее невеликий свет, не согрев и не осветив... Вот это и есть ад, настоящий.
- И...
- И всё. Сидит, рыдает потом, вместе со всеми, хотя там каждый - наособицу, как в коконах из слёз. В отчаянии, как в саване, завернутая.
Потому что помнит, что был у неё свет, а не может вспомнить - каков он, и как к тему вернуться.
- Насколько же это всё? Неужели же навечно...
- Нет, конечно. Или сама себя за волосы вытащит,когда силы накопит, осознанием, работой над собой. Или спустится кто, забрать. Из право имеющих, или из знакомых кто, друг там настоящий или любимый, любящий...
- А что, может, и ты там бывал, помогал, вытаскивал?
Алик морщится, как от внезапной зубной боли. Я понимаю, что вопрос ему почему-то неприятен, но слова уже сказаны, и висят между нами...
- Я попробовал, один раз, в самом начале. Опыта, как ты и сам понимаешь, никакого, мудрости - ноль, а энтузиазма - вагон и тележка. Вот и полез сдуру.
Ты не знал её, это моя первая любовь, школьная. Она сама из жизни ушла, в юности, по глупости. Или – от большого ума, что в общем-то – одно и то же. Так я когда узнал, где она и – как она, сразу помчался – спасать, вызволять, подвиги совершать…
Не преуспел, заблудился, испугался, и сам там чуть не остался, без сил. Страх ведь сжирает всё, сам знаешь. Хорошо, один Старший Брат помог, почувствовал, протянул руку помощи, вытащил. Еле-еле.
- Такой тяжёлый ты оказался?
- Да нет, не я. Какие там на мне грехи! А вот остальные...
- Неужели цеплялись?..
- Ещё как цеплялись! И правильно делали, я и сам держал, сколько мог. Только жалостью друг к другу и спасались.
- Как же всё закончилось?
- Хорошо закончилось. Почувствовал Брат, что силы его на исходе. и молиться начал. Открылись небеса, и Свет нас омыл. Кто не смог его стерпеть, сами руки отпустили, и вниз рухнули. А кто вытерпел, сжёг на свету этом свои страсти и язвы душевные - поднялся с нами к свету. Их сейчас ангелы выхаживают, проводят в божеский вид.
- Всех?..
- Да, и мою любимую – тоже. Когда залатают, может, познакомлю.
И, кстати, Вере про этот случай не рассказывай. Расстроится, она же меня всю жизнь к ней ревновала, хоть и беспричинно. Ничего между нами не было, школьники, что ты хочешь!
- Да мы с твоей … ( я проглатываю слово – вдовой ) и не общаемся, в общем. У меня – своя жизнь, к неё – своя…
Алик машет рукой с досадой.
- Да знаю я всё про неё, не переживай. И даже рад, может, ей именно такой и был всегда нужен. А если не срастется, меня вспоминать будет добрым словом, ведь все познается в сравнении. Так что всё к лучшему! В конечном итоге…
Мы долго молчим, потому что говорить совсем не хочется.
Пьём пиво.