В какой год не назову, не помню, но было это тогда, когда водка в дефиците была. Над уральской землёй утверждалась весна. На календаре был выходной, а с самого утра 4 мая. Весна опаздывала. Посередине Исинского пруда лёд превратился в чёрное крошево, чернели промоины. Плотина была приоткрыта, уровень воды снизился, и верховье пруда оголило свои подводные рёбра с полуметровыми развалившимися льдами. Вода осталась только на материке, т. е. в русле бывшей речки.
Утро ничем особенным не порадовало: восемнадцать хвостов окуней и десятка четыре сорожек - недомерков. В процессе беготни не заметил, как приблизилось обеденное время. После съеденного бутерброда и выпитого дефицитного кофе меня поманило желание спуститься ниже места ловли метров на пятьдесят. Лёд был изрядно промыт и ледобур без труда просквозил его в нескольких местах. Заранее сваренные остатки такого же дефицитного мормыша были смешаны с измельчёнными сухарями, и опущены на дно. Глубина составляла не больше метра. При первом же спуске пруд ответил благодарностью; на крючке болтался ёрш размером с огурец. Следом второй и третий…
В расчёте на последний автобус, я набил ящик доверху ершами, и с гордо поднятой головой благополучно добрался домой, где вскоре мой успех был сведён к нулю. Встретила тёща. Увидев высыпанных в таз ершей, бурно возмутилась:
- Ты зачем принёс этих колючек столько? На кой леший они нужны? Лучше б сорожки наловил, пожарить.
Я начал оправдываться, что рыбалка не магазин, что клюет, то и ловят. Но моих слов она уже не слышала, пошла в комнату, жаловаться на меня своей дочери, т. е. моей жене. Следом, конечно, пошёл и я, оправдываясь на ходу: - Нужно вам пожарить – пожарю, и сварю, и в печке потомлю.
Но всё было напрасно. Жена, оказавшаяся между двух огней, ответила дипломатично:
- Да делайте, что хотите.
Пришлось пустить в ход всю свою смекалку. Выбрав самых крупных ершей, надел на левую руку рукавицу и ножницами обстриг все колючие плавники и жаберные крышки. Потом сложил их в большую миску. Открыл кран с горячей водой и, держа за хвост, ополаскивал каждую рыбину горячей водой, и тут же чистил, не потроша. После такой термообработки ерши чистились не хуже сорожки.
Увидев начищенных ершей, тёща принялась их жарить. Результатом совместных действий была горка жареной рыбы из трёх сковородных зарядов.
Не знаю, то ли для того, чтобы смягчить отношения, то ли поддавшись разыгравшемуся аппетиту, тёща изрекла:
- Пойду к Верке – соседке, займу бутылку, потом отдадим (помните, я говорил про дефицит).
Время подходило к одиннадцати вечера, жена легла спать, но видимо аромат жареного пощекотал ей ноздри, и она проснулась. Зайдя в кухню с заспанными глазами (естественно сужеными), так воспряла, что они чуть не вылезли ей на лоб (умеют же так люди).
- Опять пьёте?! Хоть бы один из вас захлебнулся! А пахнет вкусно!
Будучи человеком воспитанным, тёща предложила выпить и своей дочери:
- Хлебни рюмку, а то прослабит.
- Пейте, лишь бы вам хватило.
Правда, жена у меня совсем не пьёт.
Втроём тарелку опустошили. Перед каждым виднелась кучка косточек, а по середине стола недопитая бутылка.
Казалось бы, апогей был достигнут, оставалось только спокойно проспать ночь. Но одному Богу только известно, то ли ерши были плохо прожарены, то ли слишком жирными, но среди ночи они начали мою жену беспокоить. Немедленно просились наружу. В животе ворчали и шевелились. Короче говоря, ночь у жены была испорчена.
Утром, не дав мне дойти до того места, куда обычно ходят после сна, тёща тоном следователя остановила меня:
- Так, где ты, говоришь, ловил эту рыбу? Под Черемшанкой?.. У коровников?.. Они там всякое г… жрут, а ты их нам принёс?! В следующий раз сам будешь жрать свою рыбу!
Так и не угодил. Вот и старайся после этого.