Раскаяние егеря

Михаил Наливайко
Он лежал на кровати, закинув руки за голову. Тело его было ещё наполнено энергией, желанием жить и трудиться, но он всем своим естеством осознавал, насколько всё это хрупко перед болезнью. Достаточно сердцу остановиться, как все желания и оставшиеся силы уйдут не известно куда. Ему не верилось, что в пятьдесят пять лет можно оказаться на больничной койке, с целым букетом тяжёлых болезней. Он не ожидал, что они так рано настигнут его, крепкого, выносливого мужчину, сломают, как подгнившую осину. Он был уверен в своём здоровье и своих возможностях. Был уверен, что это будет всегда: будет любимая работа, будут друзья и знакомые, будут застолья, весёлые беседы и шутки, будет удачная охота, благодаря его умению и стараниям.
В памяти проплывали прошедшие годы его егерской  службы. Охотхозяйство было большим: дом хозяина, дом для гостей, хлев для лошадей и коров, утятник, курятник, две теплицы, огород и, наконец, дом егеря, где и был его угол. Всё это держалось на нём, везде нужно было успевать. Раз в неделю навещала его жена с детьми; дружно помогали ему. Да и хозяин не обижал его, платил исправно. А теперь платить некому. Хозяин узнав, что его увезла «скорая», позвонил и «обрадовал»:
- С завтрашнего дня ты не работаешь. Скажи жене, чтобы отдала ключи от помещений.
Хозяин отключил телефон, даже не попрощавшись и не пожелав выздоровления. Было очень обидно. До этого был нужен, слышал похвальные слова, а теперь как будто его не существовало.
Пять лет проработал он в охотхозяйстве после сокращения на предприятии и был рад, что ему как опытному охотнику и хозяину, предложили работу егеря. Другой работы в посёлке не было, и работал он без записи в трудовой книжке, как говорится, на веру. Конечно, было тяжело, но он старался, считал нужным честно отрабатывать зарплату и внимание хозяина. Ему казалось, что все были довольны. Он только и слышал:
- Сан Саныч, ну ты молодец, закуска мировая!
- Сан Саныч, ты нутром чуешь, где есть зверь!
- Сан Саныч, как ты всё успеваешь?
- Сан Саныч, давай выпьем за удачную охоту, за тебя!
Как всё было празднично и торжественно, и как будто не с ним. Пролетели пять лет как красивый фильм, а за ним началась строгая, а может, и жестокая реальность. Врачи районной больницы удивлялись, как за такое короткое время он сумел потратить своё здоровье, и определили сразу три болезни: стенокардию, поражение печени и сахарный диабет. Во время рентгеновского просвечивания Сан Саныч задал вопрос рентгенологу:
- Ну и как там мои внутренности?
Ответ был страшным.
- Печень свою можешь выкинуть на помойку. Хочешь жить, слушайся во всём врачей.
Сан Санычу показалось, что врач ответил как-то неуважительно, и ему стало обидно, но тут же сделал вывод для себя: «Сам виноват, как последний алкаш…».
- Ты вроде на алкаша не похож, а довёл себя до ручки, - как будто угадал его мысли врач.
Сан Саныч чувствовал себя идиотом.
Сейчас он лежал и обдумывал своё положение. В то, что ему не дадут умереть (со слов врача), он верил, а то, что он уже не работник воспринималось тяжело, это выглядело концом его активной жизни, к которой он так привык.
Вчера приезжала к нему жена, сидела возле кровати и плакала.
- Сашенька, я же говорила тебе; брось ты эту работу, всё это добром не кончится. А ты мне: «Ничего, я мужик крепкий, детям нужно помогать. Денег нет». Ну и что, что нет. Дома по хозяйству работал бы. Небось, с голоду бы не умерли.
Сан Саныч сейчас, как и тогда лежал на спине, смотрел в потолок и молчал. Он чувствовал себя виноватым перед женой и старался взглядом с ней не встречаться. А она продолжала:
- Ну, чего ты молчишь? Скажи что-нибудь мне. Я тут распинаюсь, а тебе хоть бы что.
- А что я тебе, Любочка, скажу? Мужик – дурак. Я хотел как лучше, а получилось - сама видишь…
- Вижу, Сашенька, вижу. Ты думал, всё обойдётся, что дармовые водка и коньяк не вредны, думал, что ты семижильный. Не бывает дармовой выпивки. За неё всё равно нужно чем-то платить. Ты заплатил здоровьем. А теперь ещё и деньгами. Беседовала с врачихой; выписала рецепт с названиями лекарств, какие нужно купить. Дай Бог, чтоб на этом кончилось. Ах, какое там кончилось, сказала, что некоторые лекарства придётся принимать до конца жизни.
Люба ещё долго говорила; Сан Саныч молча слушал, иногда пытался что-нибудь ответить в своё оправдание. Ему было очень жаль жену. Себя он так не жалел, как её. Но поправить дело уже ничем нельзя. Угрызения терзали его душу изо дня в день.
В палату вошла маленькая сгорбленная старуха, которой явно было за восемьдесят. Как и в прошлые дни, принесла куриный бульон для сына, лежавшего в дальнем углу. Он медленно умирал от цирроза печени. Она помогла ему сесть и предложила бульон. Но сын на все её предложения отвечал отказом:
- Не хочу. Не буду. Мне ничего не нужно.
Сан Саныч боком поглядывал на него и ужасался: «Неужели и я мог бы дойти до такого состояния? Это жутко страшно! Да не только страшно, позорно! Жаль, что я так бездумно потратил своё здоровье. Но я сильный человек и мне нужно сберечь хотя бы то, что осталось.