Вечером после ужина Ника отправила Эдмунда в свою комнату, а сама расположилась в комнате Николь, открыла папку, которую привёз брат, и стала рассматривать рисунки. Ей захотелось взять в руки кисть и кое-что подправить, что она и сделала.
Эд долго ворочался в постели, потом не выдержал, на цыпочках покрался к комнате сестры и тихо постучал. Он не стал бы этого делать, если бы не увидел внизу полоски света.
- Не спится? Мне тоже не спится на новом месте. Проходи, только тихо, чтобы никого не разбудить. - Ника впустила брата в комнату.
Тот улыбнулся, как делал всегда, когда находился рядом с сестрой, прошел к столу и взял в руки лист бумаги с ещё влажным рисунком. Брови его тут же взлетели вверх.
- Это ты нарисовала? - не удержался он.
- Неужели не узнаешь, это твои наброски. Я только правлю. Осторожно, краска ещё свежая смотри, чтобы не потекла.
- Вот это да! Тут такие линии, не одной неудачной, ни одного лишнего мазка, ты просто волшебница. Хочешь, я тебя познакомлю с прекрасным дизайнером и хозяйкой самого престижного Дома Моды «На краю радуги»?
- Я подумаю.
- У тебя отлично получилось.
- Спасибо, - Ника от души улыбнулась. Можешь посмотреть, как я работаю.
Эдмунд согласился, спать все равно не хотелось.
Он поражался тому, во что Ника превращала его наброски. Он и сам неплохо рисовал, но она умудрялась создавать если не шедевры, то настоящие произведения искусства поразительного дизайна. Сестра каким-то внутренним чувством могла отразить всю его задумку от начала и до конца. Все его костюмы преобразились, все стали иметь свою неповторимую изюминку, изысканность и привлекательность.
Когда утром Сивелина зашла в комнату сестры, то нашла там Веронику и Эдмунда, который забравшись с ногами на кресло, завороженно наблюдал за сестрой, как та работает кистью.
- Вы идете завтракать?
- Идем, - ответили они хором.
За всю ночь они и словом не обмолвились о том, что увидели в монастыре. Им обоим нужно было время, чтобы всё обдумать и принять решение, что делать дальше.
На улице шел снег - мягкий и пушистый, и это была их первая зима, и они оба надеялись, что она не будет последней. Они бродили по городу, заглядывая в маленькие магазинчики и кафе, подставляли лица под пушистый снег, бросались снежками, они даже слепили парочку снеговиков, держащихся за руки.
У них нашлось много тем для разговоров. Ника вспоминала дни учёбы в родной школе, рассказывала, как устраивала праздники для одноклассников. Эд удивлялся самому себе, рядом с Никой ему хотелось дурачиться, совершать безумства и вести себя так, словно он сходит с ума от любви. Это так на него действовала Вероника. Давненько у него не кружилась голова, и не замирало сердце. Сестра уловила на себе его внимательный взгляд.
- Не переживай за меня. Я справлюсь, тем более у меня есть ты, - она щёлкнула его по носу. - С днём рождения, мой дорогой!
- Это самый счастливый для меня день рождения. Никогда бы не подумал, что буду так радоваться и смеяться. На мой день рождения не выпадало столько снега.
- Здесь в горах всё особенное, - Ника запустила в Эда снежком.
- Получай, - и он осыпал сестру с головы до ног снегом.
Они ещё долго дурачились и смеялись. Потом накупили кучу подарков и сластей, полные непередаваемых ощущений, радостные и счастливые вернулись домой.
Вечером ужинали при свечах. Это было необычно даже для Вероники и настраивало на романтический рождественский лад, хотя свечи были заправлены в огромные старинные канделябры. Они давали света не меньше, чем электрические лампочки.
Эдмунду представилось, что вот так же, наверное, ужинали бы в средневековом замке триста лет назад. Свет плясал на рамах картин, отражался в зеркалах и делал обстановку нереальной и фантастической.
На другое утро они вернулись в поместье, одарив родителей Ники и сестер подарками.
Дариен спешил домой. Он не представлял себе, как встретится с Вероникой, что скажет. Сердце в груди трепыхалось маленьким воробышком, который ещё не расправил свои крылья. Оно так и стремилось вырваться наружу и лететь на неокрепших крыльях к дому.
Веронику и Эдмунда дома он не застал. Мама сказала, что они улетели в горы к родителям Ники.
- Дорогой, мы не могли не позволить ей встретить Рождество в кругу семьи.
- Всё хорошо мама.
На самом деле всё было хреново. Вот значит как. Она совсем не скучала по нему, не хочет видеть, если бы хотела, осталась бы в поместье, Дариен бросил подарки на постель. Зачем только покупал. Он был уверен, что сестра уговорила Эдмунда, и тот попросил разрешения у отца слетать в горы.
Злость на сестру готова была разорвать его сердце на части. Он ходил из угла в угол по комнате и решал что делать. Пришлось звонить Дориану.
- Слушай, друг, я хочу вернуться в пустыню. Можешь устроить? Группа ведь продолжает раскопки?
- Что-то случилось? - услышал он.
- Ничего не случилось. Просто я скучаю по работе, - попытался соврать он.
- А как же Новый год и день рождения брата?
- Он не будет скучать. У него теперь есть Ника.
- Не пожалей потом, что уехал и не остался.
Дариен промолчал. Он знал что пожалеет, но ничего не мог с собой поделать.
В пустыне весна - самое лучшее время года. От запаха трав у Дариена кружится голова, и он понимает, что загнал себя в тупик. Выбросить сестру из головы не получится, а тут ещё примешивается волнение за младшего брата. Как он там? Всё ли хорошо? Не поранился? Успели ли сделать себе укол? Он берет в руки телефон, набирает номер, но тут же нажимает отбой. Он не придумал, что скажет, Эдмунду, почему не остался на его день рождения, почему две недели проведёт здесь в пустыне.
Весной пустыня покрывается сочной зеленью песчаной осоки, мятликом, тюльпанами. Обилие красок и жизненных соков земли передаются и Дариену. Где-то в голубизне небе растворился жаворонок. Он заполнил своей песней пространство над цветущей землей, бальзамом пролился на израненную душу Дариена.
Красные пики тюльпанов пронзают зелень травы, а Дариену, кажется, что они пронзают его сердце и это его алые капли крови пролились на весеннюю траву. Это совсем не те тюльпаны, что расту на Кипрее: у них острые, чуть зазубренные лепестки, они складываются в изящную ребристую маковку, напоминающую контуры куполов древних храмов, цвет которых сродни голубизне весеннего неба.
Во время работы у него все мысли блуждают где угодно, только не рядом с древними усыпальницами. Интересные артефакты не радуют, и похвала наставников не приносит удовлетворения. Дни кажутся бесконечно долгими, а вечера тоскливыми.
Днём дрожащие потоки горячего воздуха расслаивают перспективу, и Дариену видится неясный силуэт сестры. За короткий срок растения торопятся пройти весь свой жизненный цикл, бросить в землю семена и замереть перед сухим дыханием приближающегося лета.
Пустыня - коварная обманщица, рисующая у горизонта голубые полоски ложных озер. Он тоже обманщик, попытался обмануть своё сердце и что их этого вышло? Много сил ушло на борьбу с бессонницей и апатией.
Наконец, две ужасные недели подошли к завершению Дариен устал не только физически, но и морально. Вернуться в зиму к учебе и спорту, казалось наилучшим решением. Дома он появился на несколько часов раньше Дориана.
Продолжение следует
http://www.proza.ru/2014/11/28/1087