Большая и серьёзная организация, в которой работала Лариса Сергеевна, размещалась в огромном многоэтажном здании, за его габариты традиционно именуемом в народе Пентагоном.
Организация была важной, нужной и весомой, а здание, соответственно, большим. Отличалось оно несметным количеством кабинетов и длинными опоясывающими этажи коридорами.
Работа Ларисы Сергеевны была связана со сложными и бесконечными расчётами и подсчётами, сбором сведений, составлением отчётных документов и всевозможными согласованиями вопросов на разных уровнях.
Атмосфера в Пентагоне была ответственной и одновременно самой светлой и дружеской.
Коллеги Ларису Сергеевну любили и в отделе между собой называли просто Ларочкой.
Все в огромном Пентагоне друг друга знали. Даже если и не приходилось нескольким сотням людей сталкиваться в процессе работы, то уж в коридорах встречались все, и практически все зрительно друг друга знали. И всегда могли назвать имя, отчество, фамилию и занимаемую должность, отдел, род занятий или, на худой конец, сказать, что человек работает, например, в подразделении на третьем этаже в дальнем крыле любимого строения.
Надо отметить, что здание было роскошным. С помпезным порталом, просторной парадной лестницей, огромными кабинетами, высокими потолками, большими окнами и широкими коридорами, по которым сотрудники часто ходили, следуя по своим рабочим делам.
И была у Ларисы Сергеевны небольшая проблемка.
При всей своей замечательной памяти на события, факты, имена и цифры она почему-то не помнила лиц.
То есть зрительная память у неё была отменной и даже, можно сказать, отличной: географические подробности она помнила великолепно.
Но вот с людскими лицами…
Так, например, были в огромном Пентагоне два человека, которых она всегда путала, встречая в коридоре.
Да и как их можно было не перепутать?
Одеты они были одинаково: в чёрные костюмы, белые рубашки, чёрные галстуки и соответствующего цвета ботинки.
И возраст у обоих был один и тот же.
И комплекция, и причёски.
Тёмные волосы, по два глаза, брови, нос, щёки, рот, по два уха.
Даже голоса коллег казались ей очень похожими.
И в коридорах оба одинаково вежливо и приветливо Ларочке улыбались.
При решении рабочих вопросов она сталкивалась с ними крайне редко – просто в единичных случаях. Всё больше видела обоих на собраниях или пробегающими по коридорам.
Но была в ужасе от своей неспособности как-то дифференцировать коллег.
Вот если ей приходилось решать с ними какие-то вопросы, то там всё было ясно.
Рядом с дверью каждого на уровне глаз висела ясная и чёткая табличка, на которой были написаны должность, фамилия и инициалы хозяина кабинета.
А уж имена-то их Ларочка помнила прекрасно: Александр Меркурьевич и Виталий Яковлевич. Смирновский и Михайлов. Что же тут сложного?
Один занимался чисто техническими вопросами, другой – скорее, организаторскими, но не менее важными.
При кабинетной системе всё было просто. Но в коридорах Ларочка терялась и никогда не знала, кто же идёт ей навстречу, с приятной улыбкой здоровается или отвечает на приветствие.
Михайлов или Смирновский?
Виталий Яковлевич или Александр Меркурьевич?
Технарь-инженер или высокий организатор?
Как уже было сказано, Лариса Сергеевна пребывала в тихой панике от своей физиогномической памяти и пыталась найти в лицах, а также фигурах и одежде нечасто встречавшихся с ней коллег какие-то различия, но не находила. Или просто сталкивалась с ними редко?
При всей этой предыстории шла однажды Ларочка с какой-то резолюцией по коридору в высокий кабинет и заметила следовавшего ей навстречу Смирновского. Или Михайлова?
В душе у неё зашевелилось неприятное чувство неопределённости. И она ещё издали принялась, насколько позволяли приличия, более пристально смотреть на коллегу, пытаясь сообразить, кто же это – Александр Меркурьевич или Виталий Яковлевич.
Она уже давно поставила себе цель: оказавшись в подобной ситуации, найти какую-нибудь запоминающуюся деталь и зафиксировать её, чтобы впредь не попадать в дурацкое положение неузнавания.
Упомянутых штрихов Ларочка не замечала.
Не обнаружила она их и на сей раз.
И пыталась панически-быстро понять, кто же идёт ей навстречу: Александр Меркурьевич или Виталий Яковлевич, Виталий Яковлевич или всё же Александр Меркурьевич.
Единственным нюансом, который наконец бросился ей в глаза, было то, что коллега как-то похудел и постройнел. И даже вроде бы стал от этого выше ростом.
«Худея, люди всегда кажутся выше», – отметила она про себя.
Ларочка с радостью подумала, что нашлось-таки долгожданное различие.
Оставалось только выяснить и запомнить, кто же из коллег стал меньше в объёмах.
Поравнявшись то ли с Виталием Яковлевичем, то ли с Александром Меркурьевичем, Ларочка улыбнулась и поздоровалась.
Толком не опознанный то ли Смирновский, то ли Михайлов довольно сухо ответил на её приветствие и побежал дальше.
Ларочка удивилась нетрадиционной необщительности Михайлова-Смирновского, но подумала о том, что в жизни бывают разные обстоятельства и индивидуальные неприятности, и поспешила дальше со своей важной бумагой.
Через пару дней было объявлено очередное большое рабочее собрание.
Ларочка, в тот период занятая отчётом, довольно поздно пришла в актовый зал, уселась на свободное место, посмотрела на уже заполненный стол президиума и увидела сидевшего с краю постройневшего Смирновского-Михайлова.
Она обрадовалась, что сейчас узнает и запомнит, кто из коллег привёл себя в надлежащую форму, и больше никогда никого ни с кем не перепутает.
Собрание началось.
И вскоре слово предоставили новому начальнику одного важного отдела, недавно прибывшему в Пентагон.
– Прошу любить и жаловать, – объявил ведущий, – Сергей Валерьевич Бобров.
Зал с любопытством взглянул на трибуну. Посмотрела на неё и Ларочка и увидела, что к той уверенной и напористой походкой следует Смирновский-Михайлов, Александр Меркурьевич или Виталий Яковлевич, только постройневший и чуть-чуть подросший.
Но с той же атрибутикой: чёрный костюм, белая рубашка, чёрный галстук, два глаза, два уха, нос, рот, лоб, тёмные волосы.
Ларочка впала в оторопь.
Система дала окончательный сбой: теперь близнецов стало трое.
«Так жить нельзя», – сказала себе Лариса Сергеевна и принялась внимательно смотреть на нового коллегу, пытаясь найти хоть какое-то отличие от Михайлова или Смирновского.
Единственное, что она запомнила, это то, что третий «из ларца» был несколько стройнее и чуть выше первых двух «одинаковых с лица».
Самое удивительное, что с течением времени нашлись детали и чёрточки, по которым Ларочка начала-таки различать коллег.
И они перестали казаться ей одинаковыми и даже похожими друг на друга.
А со временем «оказались» наконец совершенно разными людьми.
И Ларочка недоумевала: как она могла путать совершенно непохожих друг на друга коллег.
Пусть даже с одинаковым набором глаз и ушей.
(«Портреты, прелести, причуды», Рига, 2014.)