Отдельно стоит рассказать о наших летних каникулах. Это были три месяца абсолютного счастья, какое только может себе представить человек. Каникулы проходили поочередно, один год на даче в Подмосковье, а на следующий – в живописном городке Сердобске Пензенской области, где родители отца имели просторный дом с большим садом.
В Подмосковье мама снимала небольшую пристройку к обычной избе, расположенной на самом краю деревни Черное у дороги ведущей на следующую железнодорожную станцию Купавна. Остановка Черное по горьковской линии железной дороги была следующей после станции Обираловка (ныне город Железнодорожный), до которой ходили электрички. (Кстати, именно на этой станции у Льва Толстого покончила с жизнью Анна Каренина). После Обираловки пригородные поезда следовали далее, влекомые паровозами, а интервалы между ними были весьма продолжительными. То есть, надлежало либо следовать паровым поездом от Москвы, либо делать пересадку на последней станции электрички.
Сама подготовка к переезду на дачу сопровождалась длительными дискуссиями о выборе транспортного средства для перевозки домашней утвари. Преимущество обычно отдавалось подводе с извозчиком, поскольку было ясно, что грузовой автомобиль вряд ли сможет преодолеть расстояние до дачи по грунтовой дороге, изобиловавшей ухабами и глубокими лужами.
Природа в Черном и вокруг него в довоенные годы была поистине великолепная. Справа на многие километры тянулся смешанный лес, а слева, за линией железной дороги, простирался роскошный хвойный бор, очищенный от сухих деревьев и подлеска. Следуя здесь по живописной дороге, мы оказывались примерно через три километра на берегу широко раскинувшегося близ Купавны Бисерова озера. Каждый вечер мы отправлялись на озеро купаться, а в жаркую погоду проводили целые дни на его берегу.
Я занимался пополнением своей коллекции бабочек, изучал жизнь насекомых. Часто ходил в лес за грибами и за земляникой и черникой. Не один раз в лесу с испугом обнаруживал рядом с собой взрослых лосей.
Еще более замечательным временем были каникулы в Сердобске - живописном уездном городке Пензенской области. Дед мой, Василий Васильевич, и бабушка Елена Михайловна – дети крепостных крестьян, люди первого поколения, свободного от рабства, которые овладели профессией портных и переехали в город. Они глубоко религиозны и не очень грамотны (бабушка, например, писала свои письма слитным текстом, не отделяя одно слово от другого) Однако по своей природе это - по-настоящему светлые люди, восприимчивые к развитию. В своем доме им удалось создать атмосферу удивительной сердечности и добра, и летом все младшие члены семьи, жившие в разных концах нашей большой страны, стремились побывать в Сердобске.
В сердобском доме вместе с родителями проживали мой дядя Георгий Васильевич и его жена, тетя Фима, учителя в местной школе, а также моя младшая подруга их дочь Лариса. Этот дом располагался на зеленой, как лужайка, Красноармейской улице почти на самом краю огромного оврага. Дом был весьма вместительным – пять комнат и обширная закрытая летняя терраса, которая именовалась галёркой.
Половину просторной кухни занимала большая русская печь, такая же, как в обычной деревенской избе Бабушка регулярно топила ее, приготавливая очень вкусную пищу. Я особенно любил ее ржаные лепешки с кислым молоком. Для того, чтобы готовить в печи, требовались особые навыки, а также специальная посуда и специальные приспособления. Супы, а также каши и овощи варились в чугунах, которые размещались в печи с помощью ухвата. Блины пекли, используя особенное приспособление, “чапельник” - довольно длинную палку, на конце которой была закреплена специальная металлическая насадка, позволявшая брать сковороду за край и держать ее в горизонтальном положении. Протопленная печь закрывалась жестяной заслонкой и долго сохраняла тепло. В неостывшую печь ставились глиняные горшки для приготовления варенца и топленого молока.
На завтрак вся семья собиралась в просторной светлой столовой за большим самоваром золотого цвета.
Во дворе дома располагался двухэтажный сарай, в котором наверху хранились зимние запасы сена, а внизу помещался хлев для коз и курятник Здесь же обитала охотничья собака.
В большом саду за домом произрастали старые яблони различных сортов, вишни и сливы, а также несколько деревьев бергамота. В самом конце сада господствовал густой бурьян, а наш участок почти отвесно обрывался в глубокий овраг. На противоположном краю оврага возвышался красивый дом аптекаря Гартмана.
Перед домом на улице был разбит небольшой палисадник с несколькими кустами георгинов и золотых шаров, а также мальвы и другие цветы.
В книжном шкафу в столовой хранились тщательно переплетенные в хронологическом порядке по годам издания подшивки дореволюционного иллюстрированного журнала “Нива” и каких-то других иллюстрированных журналов. Здесь же я нашел написанные четким почерком сочинения моей младшей тетки Антонины Васильевны. Это были сочинения гимназистки выпускного класса, написанные в 1917 году. Меня поразила ее чистая светлая вера в идеалы революции, которая принесет светлое будущее всему народу. Между прочим, я живо вспомнил об этих сочинениях, читая осенью 1989 года материалы оппозиционных движений в ГДР. К сожалению, мечты, как о “светлом будущем” в России, так и о “цветущих ландшафтах” в Восточной Германии в обоих случаях остались несбыточными.
Мой дедушка Василий Васильевич был страстным рыболовом, который знал все секреты рыбной ловли. Он знал, например, что наилучшим способом добиться успеха это – придать приманке запах не нашатырно-анисовых капель, а асафетида, “чертова кала”. Дедушка имел обыкновение ходить на ночную рыбалку за несколько километров вниз по Сердобе, недалеко от впадения ее в Хопёр. Здесь в живописном урочище Сазанье, у него были оборудованы свои мостки для ловли рыбы и свой шалаш. Я не раз сопровождал деда на рыбалку, результаты которой обычно не были впечатляющими. Дед объяснял это тем, что местные начальники сманили всю рыбу к своим мосткам, сбросив в реку целые подводы зерна. Я обычно не был расстроен этими скудными результатами, поскольку ночь, проведенная в сказочном лесу на берегу полноводной реки, оставалась в памяти на всю жизнь. Незадолго до начала войны дедушка умер от воспаления легких.
Не менее впечатляющими были и поездки всей семьей на нескольких лодках вверх по Сердобе к Аникину истоку. Здесь на живописном берегу устраивался пикник на весь день. Взрослые ловили рыбу и раков, а дети купались. На костре кипятился чай, завариваемый ароматными листьями с какого-то куста.
Я дружил с соседом из дома напротив, своим сверстником Володей Антоновым, мать которого была директором местной библиотеки. Мы с Володей проводили целые дни на берегу Сердобы или в своих садах. Вечером же слушали духовой оркестр, игравший на танцах в недалеком городском саду. Сами мы до танцев еще не доросли.
Ранним вечером я охотно ходил встречать большое стадо коз, которое возвращалось с пастбища по соседней улице. Моей задачей было отделить от стада бабушкину козу Гульку и козу тети Фимы Дымку и пригнать их домой. Для этого у меня был специальный кнут с кисточкой из конского волоса на конце.