1.
У Дюши была крохотная, но всё-таки своя, комнатка. Кроватка с панцирной сеткой, тумбочка, в которой хранились детские книги, ящик из-под конфет с игрушками под кроватью – вот и всё, что умещалось в каморке без окна за самодельной перегородкой с ситцевой занавеской.
Но Дюше, так прозвали маленькую Надежду все домашние, это пристанище очень даже полюбилось, особенно цветастая подушечка, мягонькая и весёленькая, словно летнее разнотравье за палисадом.
Синеглазая русоволосая девчушка с веснушками на носу чувствовала себя взрослой, через год пойдёт в школу, и поэтому старалась не шалить и слушаться няню, бабу Машу, которая жила в семье и приглядывала за ней, пока мать была по работе и в командировках.
Сегодня, в пятницу, мама должна приехать из области. Это была первая мысль, с которой Дюша проснулась.
После полудня хлопнула дверь.
- Мамулечка! – вскрикнула радостно малышка, отодвинула альбом и карандаши, вскочила со стульчика и помчалась к ней навстречу.
Антонина Николаевна подхватила дочурку и поцеловала.
- Разбирай с бабой Машей авоську, одевайся, я умоюсь, и пойдём гулять.
- А кушать? – спросила дочка.
Антонина, стоя на кухне возле умывальника, откликнулась:
- В столовой поедим. У тёти Тани День рождения.
Наде не нравилась мамина подруга. Она всегда приносила с собой бутылку водки и каталку колбасы, говорила: «Выпивон и закусон», а Наде пихала горсть мятых ирисок.
2.
Дюша, в алом шёлковом платье с крылышками, гордо шла по тротуару за руку с мамой, светлокудрой, стройной, нарядно одетой в зеленый крепдешин.
В кафе-столовой тётя Таня, полная брюнетка с накрашенными яркой помадой губами и в широкой юбке солнце-клёш, усадив Наденьку за столик, поставила блюдце с двумя пирожками и бокал компота.
На что Антонина Николаевна заметила:
- Тань, ты ей что-нибудь собери посущественней, мы не успели пообедать.
- Мигом, это мы сей же час, - прощебетала нарядница и водрузила перед девочкой целую тарелку нарезанной кругляшами, вкусно пахнущей варёной колбасы с ломтиками мягкого серого хлеба.
- Прямо с колбасного цеха, свежак. Антонина Николаевна, Вы-то присаживайтесь вон туда, за занавесочку, накрыто, - частила Татьяна, стараясь угодить районной начальнице, - скоро и гостечки пожалуют.
- Ой, Танюша, ты хорошеешь не по дням, - улыбнулась Антонина и сунула имениннице коробочку духов «Красная Москва», купленную в областном универмаге.
Та горячо благодарила, потом встречала приглашённых, на которых Дюша почти не смотрела, уплетая колбаску.
Взрослые поспешили уединиться за трапезу. Дамочка, которая бывала у них раньше, прежде чем присоединиться к остальным, потрепала жующую малышку за щёки и косички:
- Тю-тю-тю, барышня, какие мы прехорошенькие!
3.
Шторочку уже приоткрыли. Изрядно выпив и закусив, разгорячённые гости танцевали в зале под пластинки, сдвинув столы в угол. Вечерело.
Облокотившись на край столешницы, девчурка следила за гуляньем полу спящими глазами. Мама подпевала пожилой даме, аккомпанируя на гитаре. Дюше стало жарко и скучно сидеть одной.
Убедившись, что за ней никто не присматривает, девчушка, выскользнув на улицу, присела на лавочку.
Спустя некоторое время стало темно и похолодало. Обхватив ладошками локоточки, Дюша смотрела на звёздное небо, раздумывая: «Никогда не видела столько звёзд! Вон та звёздочка, самая большая, наверное, папа, ведь папы высокие и сильные. Поменьше – мама. А маленькая, сбоку, это я». Своего отца Дюша не помнила. Степан служил в милиции и погиб при исполнении, когда ей и двух лет ещё не исполнилось.
«Интересно, а звёздочки наблюдают за морем? Могут рассказать, какое оно?» - гадала Наденька. У девочки была заветная мечта: съездить с мамой к тёплому синему морю, которое она увидела на цветной картинке в книжке...
Из поющей и пляшущей столовки расходились последние гости: дяденька с молодухой, потом ещё один. Виновница торжества, что-то запихивая в сумку, тоже ретировалась, прикрыв входную створку.
«Где же мама?» – забеспокоилась Дюша.
Вдруг тётя Таня возвратилась с какой-то незнакомкой. Обе вошли в кафе.
Надюша встала и решила узнать про маму, но тётки уже появились на пороге, кого-то волоча.
- Катюха, сажай её на скамейку, не получается, клади, тоже мне, командирша, совсем с катушек съехала. А я проверю всё.
Тётя Таня, не обращая внимания на Дюшу, крутящуюся вокруг неё, закрыла на висячий здоровенный замок столовскую дверцу, и обе поспешно ушли, о чём-то перешёптываясь.
4.
Дюша направилась к скамье, на которой кто-то лежал, распластавшись. Подойдя ближе, Дюша испугалась:
Это была мама. Руки её свесились, лицо при свете луны казалось бледным, глаза закрыты.
- Мамочка, миленькая, вставай, что с тобой?! – причитала девчурка, тормоша мать. Та никак не реагировала.
Надя зарыдала, не зная, что делать…
Она бежала сквозь темноту, спотыкаясь о кочки. Мимо промелькнули парень с девушкой. И больше никого! Улицу освещала пара-тройка фонарей. Дюша, наконец, добралась до дома, сама не понимая, как нашла дорогу.
Обоими кулачками девочка забарабанила в оконце сеней.
- Ну, кто там ещё, Антонин Николавна, Вы вернулись? – отозвалась баба Маша.
Плачущая малышка уткнулась в подол няни:
- Быстрее собирайся, бабочка Машенька, там мама на лавке возле кафе. Она не встаёт.
- Ой, девонька, кажись, я знаю, что делать. Надо соседа Толяна будить.
Толя, одинокий мужик лет пятидесяти, нехотя нанизывая одежду, выклянчивал:
- Машуня, опохмели, враз найдём, всё в лучшем виде сделаем.
Няня принесла ему в гранёном стакане какой-то мутной воды. Толян, проглотив её одним махом, крякнул, и оба вышли со двора, наказав Дюше не покидать комнаты и ждать.
5.
Девочка взобралась на кухонный табурет. Положив голову на большой круглый стол, зажмурилась. «Как открою глазки, мамочка будет уже дома», - думала Дюша про себя… и незаметно уснула.
Ей снилось огромное синее-синее море, жёлтый ласковый песок… и улыбающаяся мама.
- Мама, мама, научи меня плавать, побежали в воду! - кричала, смеясь, девочка во сне...
Разбудил её грохот. Толик с няней привели под мышки обмякшую и что-то бормочущую маму и с шумом опустили её на кушетку у входа.
Вытираясь рукавом рубахи, мокрый от натуги, либо от трёхдневной пьянки, здоровяк выдохнул:
- Ух, ты, тяжела Антонина Николавна. До хаты я. Машунь, ты бы поднесла за работу-то, а?
Няня, поправляя свисшую кисть бесчувственно лежащей женщины, повернулась:
- Завтра, Толяша, завтра приходь, куплю в магазине и угощу. Ступай, уже!
Надя подбежала к маме:
- Нянечка, что с ней? Заболела?
- Да, занеможила она, Наденька, утром поправится, иди спать.
Надюша послушалась, а Маша ещё долго ворчала:
- Надо же так напиться! Выпивала, но такого не было с ней ещё… Эх, Тоня бедовая, голова садовая! Чего так убиваться, мужа-то, Степана, не возвратишь, а себя сгубишь да дитё своё…
Баба Маша намочила полотенце, положила на лоб хозяйке и отправилась к себе в постель.
А Дюша вернулась. Всю ночь просидела она в изголовье Антонины Николаевны, гладила её пальцы, плакала и, смахивая солёные слёзы сжатым кулачком, приговаривала:
- Мамочка, голубушка, поправляйся. Ты только живи, не бросай меня. Мы на морской берег поедем вместе. Там тепло, светло, там тебе хорошо будет.
24.11.2014
Сборник: Шестидесятые
Иллюстрация: http://ya.ru/