Фото с сайта http://cinemamir.com/forum/iskusstvo/topic-394.html
***
Не далеко, не близко, не за тридевять земель, а в нашей станице, возле собора жила-поживала седоволосая старушка Пелагея. Не то чтобы древняя, но лет ей исполнилось немало.
Летом уходила в степь собирать травы и корешки, зимой – вязала шарфы и носки. Скучно старушке не было: трёхцветная кошка Сёмка песни пела, а непоседливый щенок Шнапс весело лаял и танцевал на задних лапах.
И утром, и вечером приходили к Пелагее разные люди: кто за лечением, кто горе излить, кто радостью поделиться.
По соседству со старушкой жила девочка–подросток Варенька. Любопытная, надо сказать, девочка, но и добрая. Помогала Пелагее в доме порядок навести, травы перебрать, пряжу перемотать. Варенька с удовольствием слушала бабку Пелагею – знала старушка множество дивных историй, похожих на сказки.
Как-то раз, в конце апреля прибежала Варенька к соседке вся в слезах. Рассказала, что творится в доме у них неладное: борщ скисает сразу же после готовки, из яиц цыплята не вылупляются, корова захворала, мать в горячке слегла, отец спиной мается. Один дедуля кряхтит, да не справляется с хозяйством – сил нет.
Бабка Пелагея выслушала, головой покачала, потом воду в корец набрала, сушёную траву зверобой зажгла, крест огнём начертила, присмотрелась и сказала:
— Чужеземец ваше благополучие забрал. Чай не ведали, что на Благовещенье ничего из дому отдавать нельзя?
— Знать - то знали, бабушка, да не дать не могли. Больно угрюмый человек был. Голодный, в изорванной одежде. Как же было не обогреть, накормить? Тем более в праздник.
— Хватило бы с него вашей заботы. С вещами удачу отдали.
— И как же быть нам — пропадём же, — заголосила девочка.
Пелагея Вареньку приструнила, велела в дальний путь собираться. Сама платье красивое и платочек кружевной надела. В один карман зелёный порошок насыпала, в другой - кусочек холста небелёного положила. На запястье суровую нить намотала.
К вечеру сборы закончили, на дорожку присели, как полагается, и в путь отправились.
Вареньке жутко сделалось, звуки, тени птиц ночных пугали. И вовсе бы сил лишилась, кабы не заметила возле ног кошку Сёмку и потешного щенка. Шнапс суетился: то вперёд вырывался, носом что-то чуял, то в яр забегал, то кошку за хвост кусал. А бабка Пелагея на звёзды посматривала и всё увереннее и уверенней вела вперёд.
Сколько прошли, Варенька не знала, но на востоке ещё не светлело, когда возле самой реки увидели хату-мазанку. Постучали. В окошке свет загорелся, и на порог вышла ещё одна Пелагея, только помоложе. Узнала сестра старушку, обрадовалась, в дом позвала, промолвила:
— Вижу, беда приключилась, раз ночью путь в чужую сторону держите. Али, помощь моя нужна?
— Конечно, помощь твоя пригодится. Лиходей у людей удачу и везенье обманом отобрал, не подскажешь ли, в какую сторону торопился?
— Точно не ведаю, но думаю, что к Белой горе ушёл: следы его дурных помыслов в ту сторону ведут.
— И мне так же показалось, — ответила Пелагея, и продолжила: — Дай нам с Варенькой лодку свою быстроходную, к утру на месте окажемся.
— Дать-то я дам, а что взамен оставишь?
— Оставлю тебе кошку. Умеет она мышек ловить, песни петь и ломоту в суставах лечить – пригодится в хозяйстве.
На том и сошлись. Сели в лодку, щенка не забыли, с собой взяли, а кошка на берегу стояла в след хозяйке глядела и жалобно так мяучила, мол, возвращайтесь быстрей.
Заиграло солнышко первыми лучами, и увидела Варенька с правого берега гору лысую, белыми оврагами и овражками изрезанную. На вершине той горы стоял трактир. В такой ранний час ни казаков, ни пришлых в нем не было, только один угрюмый хозяин скучал. Пелагея задала ему вопрос:
— Скажи, мил человек, не знаешь ли ты, куда делся лиходей, что удачу и везенье у людей отбирает?
— Да, никуда он не делся, старая. Спит себе в каморке, что наверху. А тебе он зачем?
— Разговор к нему есть. Разбуди, — приказала Пелагея уверенным голосом.
Хозяин ушёл и вскоре вернулся с постояльцем. Волосы у чужака были длинные, каких ни один казак носить бы не стал. Брови мохнатые, широкие, а глаза злющие–презлющие, чёрные–пречёрные, как ночи в декабре.
— Чего тебе, бабка, надо от меня? — загрохотал своим голосом страшным злодей.
Варенька задрожала, а Пелагея вроде за комариный писк слова его приняла, отвечает:
— Не дело это - у жалостливых людей везенье и удачу за добрату отбирать.
— Не кори меня, бабка. Не силой взял, не обманом.Сами отдали в лихой час.
— Знаю, знаю, милок. Только надобно отдать то, что выманил не по-честному, на жалость надавивши. Забедовала семья горемычная.
— Что хочешь со мной делай, старая, но за «так» вернуть дареное не могу.
Чародей я или младенец неразумный? Силы лишусь, коли доброе дело сделаю. Ты, вон поди, тоже злыми делами не промышляешь – дар потерять боишься.
— Верно, говоришь, чужестранец, верно. Только отступать я не могу. Мне добрым людям помочь надо. Так сердце моё велит.
— Да ты никак сразиться со мной хочешь? — рассмеялся чародей, — может, ты шашкой махать умеешь?
— Может, и умею – не зря казачкой рождена. Но чую, есть у тебя другой интерес.
— Точно говоришь, бабка. Есть! Пришёл я в эти края клад древнего племени найти, вещица одна мудрёная там есть. Отыщете клад, верну удачу, нет – не только жизни, но и души ваши заберу!
— Не хвались напёрёд: не все сильно, что огромно и не всё слабо, что маленько. Но клад поищу, любопытно взглянуть на ту вещицу.
Варенька от страха себя не помнила, вот прямо сейчас бы и убежала из трактира, чтобы клад поскорее найти и лиходея того не видеть.Но Пелагея не торопилась: они позавтракали, отдохнули, поспали и после полудня в путь отправились. Старушка шла ходко, девочка вслед едва поспевала за ней. А потом не выдержала, страх любопытству уступил:
— Неужто отпустишь злыдня, неужто не изничтожишь?
— Просто так даже чародея погубить нельзя – тоже душа живая, хоть и чёрная.
Вот если защищаться придётся, тогда раздумывать не буду. Но сейчас надо договор выполнять – клад искать.
— Бабушка Пелагея, а ты клады уже искала? — не отстовала Варенька.
— Не приходилось. Как искать – приметы знаю: батюшка давным-давно рассказывал.
— И какие же приметы?
— Много их, Варенька. В том месте, где клад закопали, трава высокой никогда не растёт, а если растёт, то мелкая и словно солнцем выжжена. А если куст какой – то низенький и листочки зелёными не бывают никогда, а всё серые и бурые, особенно осенью заметно. В том месте не бывает ни росы, ни инея. А весной снег раньше всего тает. Иногда ночью, а иногда и днём могут огоньки пламени показаться. Люди вдруг страх сильный испытывают, а почему – не ведают.Да мало ли каких примет.
— А ты, бабушка, такие места видела?
— Видела. К нему и идём.
— Почему же клад не выкопала раньше?
Перекрестилась Пелагея и ответила:
— Клады искать – с чёртом спорить. Раньше не нужно было, теперь деваться некуда. Взялась ради благого дела – семье вашей помочь.
Вскоре солнце к горизонту покатилось. Степь малиновым языком вылизало.
Пелагея остановилась, огляделась и промолвила:
— Кажись здесь. Вроде то это место, что я раньше приметила.
И тут же холодный порыв ветра пронёсся по степи, наклонил ковыль до самой земли, закрутил столбом пыль, запорошил глаза, нос, рот забил, а потом улетел прочь, как и не было. На дне балки, под низенькими кустами вспыхнул голубой огонёк и потух. Потом немного в стороне загорелся. И вновь под кустом.
— Бабушка, бабушка! Ты видела? — испугалась Варенька.
— Тише, тише, деточка. Видела я огонёк. Нашли местечко потаённое.
— А чем же копать будем?
— А копать вам и не надо. Сам достану, - прервал девочку чародей,хлопнул в ладоши и зачастил какую-то тарабарщину. На дне балки разошлась земля, образуя яму глубокую. По краям огонь вспыхнул, а на дне поблёскивали золотые украшения.
Хлопнул чужак второй раз в ладоши и клад поднялся, поплыл по воздуху и к его ногам упал.
Хлопнул злодей в третий раз – и Пелагея с Варенькой поднялись над землёй, закружились, завертелись и свалились в яму, где прежде клад лежал. Тут же земля на них посыпалась. Пелагея еле успела платочек из-за пазухи достать и развернуть. Вырос платок в холстину большую и укрыл от комьев земли и старушку, и девочку.
Заплакала Варенька. Не поймет, как из-под земли выбраться можно - заживо похоронили. А Пелагея её успокаивала, просила прислушаться. Затихла девочка и поняла, что кто-то землю раскапывает, шуршит, разгребает. Не прошло и получаса, как стало легче дышать, появилась дыра. Старушка руку просунула и стала помогать неведомому другу. Варенька тоже больше не горевала – работала.
Вскоре выбрались из ямы. Увидели спасителя щенка верного.
Пелагея рассердилась на чародея. Обманщик и душегуб! Нахмурилась: добром не отдал чужое счастье и удачу, придётся силой взять. Никак по-другому не выходило.
А лихой человек не спешил никуда, сидел в трактире и ужинал, когда Пелагея и Варенька его отыскали.
— Значит, так ты уговор выполняешь, — разгневалась старушка, — вот как ты старых, да малых благодаришь?
Чародей не смутился:
— Недооценил я тебя, бабка. Не простая ты ведунья! Земли не боишься — огнём спалю.
Не успел злодей привстать, как Пелагея сняла с запястья верёвочку и бросила её на чародея. Стала верёвка длинной–предлинной, упала на лиходея и обмотала его с ног до головы крепко–накрепко.
Но чародей тоже не простак - превратился в волка, потом в чёрную кошку, потом в дикую утку – норовил всё меньше стать, чтобы из пут выбраться. Да не тут-то было! Верёвочка всё туже и туже затягивалась – не пускала злодея на волю.
Пелагея достала зелёный порошок из кармана, осыпала им чародея. Раздался крик ужасный, повалил смрад, завертелся злодей волчком и превратился в щегла.
Запищала птичка жалобно, тоненько. Сжалилась Пелагея над пташкой, распутала её, но верёвочку за ногу привязала. На всякий случай.
Спустились к реке. Нашли лодку, поставили парус. Пелагея прошептала заклинание, поднялся ветер и помчал старушку и девочку назад к сестрице и кошке Сёмке.
В гостях не задержалась Пелагея и Варенька, поспешили обратно, в станицу. Дома ожидали их хорошие вести: матушка поправилась, батюшка с дедулей в поле работали, а квочка вывела дюжину золотистых цыплят. Радовалась Варенька, благодарила старушку и называла Пелагею волшебницей.
А бабушка Пелагея смотрела на щегла в клетке, улыбалась и уверяла, что не было ничего сказочного. Прогулялись немного, да нашли подтверждение мудрости: «Не хвались наперёд: не все сильно, что огромно; не всё слабо, что маленько».