Звонок в дверь.
Она открывает. Лицо ее мгновенно светлеет, озаряется: «Ты!» Мужчина улыбается в ответ. Входит: «Я».
…Они лежат рядом, тесно прижавшись.
- Я люблю тебя, - шепчет она, обхватив ладонью его шею, - Я так тебя люблю. Я не могу сказать как, только чувствую… Когда ты рядом, я такая счастливая. Просто невероятно счастливая. Как хорошо, что ты появился, что есть в моей жизни. – Она тихо смеется. Отпускает его шею. Переворачивается на спину. Смотрит в потолок с мечтательной улыбкой. - Помнишь нашу первую встречу? – Он кивает. – Ты мне тогда ужасно не понравился. Такой злой был. Кричал на меня. – Она смеется в голос.
- Еще бы не кричать. Налетела на меня как вихрь, вышибла из рук бутылку.
- Да, да… Бутылка вдребезги. Я еще подумала: алкоголик, вон как за бутылку переживает.
- Нет уж, извините, - шутливо возражает он, - алкоголики не пьют коньяк за девятьсот рублей. Предназначался в качестве подарка.
- Ах, простите, простите несведущую в данном вопросе. Разумеется. Я как-то упустила этот момент. Хотя, - она поднимает вверх указательный палец, - алкоголик алкоголику рознь. Если, к примеру, я напоролась на алкоголика – олигарха. Такой вариант ведь тоже не исключается.
- Теоретически – да, - после короткой паузы соглашается он, - хотя трудно представить такое в реальности. …Я закурю?
- Кури. Я люблю, когда ты куришь. Я люблю все, что ты делаешь, - она приподнимается, тянется к тумбочке, чтобы передать ему сигареты и зажигалку с пепельницей.
Он курит. Она задумчиво смотрит на тонкую струйку дыма, тянущуюся в потолок.
Он думает о том, что было бы если бы он вдруг закурил дома в постели в присутствии Марины. Хай. Ор. «Совсем обнаглел! Ты же знаешь, что я не выношу запаха дыма!» То ли дело с Ириной. Она его так тонко понимает. С ней приятно и свободно. Она легкая. Чуткая. Своя. Марина всегда найдет к чему придраться. Достала его своим болезненным пристрастием к порядку. Доходит до идиотизма: отдельное полотенце для рук, отдельное для лица. Нет, хозяйка она хорошая, но… уж слишком хорошая что ли. Все по местам, все по распорядку, все предсказуемо: в субботу генеральная уборка, в воскресенье – пироги. Хорошо, что он встретил Ирину, женщину, которая стала для него любимой, а еще понимающим другом. Очень ласковая. Нежная. Чувственная. Она дала то, чего ему так не хватает в семье.
- Я вот думаю, - она говорит медленно, словно прислушивается к себе, - почему мы не встретились раньше, пятнадцать лет назад, Ты был свободен. Я тоже. Нет, я теперь уже опять свободна. Но ты… Жаль, что нельзя жизнь отмотать назад. Я бы отмотала. На пятнадцать лет. Уж я бы тебя не пропустила. Наверняка ходили мимо друг друга и не раз, стояли в одних очередях, сталкивались где-нибудь в магазинах или в толпе. Почему я не почувствовала, что ты – это ты. Должна была. Но не почувствовала…
Он затягивается сигаретой. Да, она права. Ходили мимо, встречались и не встретились. Если бы встретились тогда, все было бы совсем, совсем иначе. Была бы другая жизнь, полная гармонии и приятных, праздничных дней. Не без проблем, конечно, но в целом… Да, это плохо, не правильно, что они не встретились тогда, пятнадцать лет назад. Теперь уж что. Теперь ничего не исправить. Они это уже обсуждали и не раз и однажды пришли к определенному: все должно остаться как есть. Иначе, слишком много жертв: Марина, дочь Настя, Иринин сын Денис. Им остаются только эти тайные свидания. Что ж. И это не мало. А еще можно иногда помечтать как бы было, если бы…
- У тебя есть новая работа?
- Есть.
- Акварель?
- Да. Ты же знаешь, что акварель я люблю больше всего.
- Покажешь?
- Нет! - смеется она, - Глупый. Конечно, покажу. По большому счету, я рисую для тебя и ради тебя. Ты меня вдохновляешь.
- Пейзаж?
- Не совсем. Раннее утро. Озеро. Все то ли в утренней дымке, то ли в тумане. И сквозь эту дымку нечетко темная фигура в лодке. Одинокая такая серая фигура в сером тумане.
- Грустно.
- Невесело, - вздыхает она, - ты был в командировке, так долго. Я одна. Это я в лодке. Вокруг туман. Где я, что я? Куда плыву? И где тебя искать?
- М-да. Так не пойдет. Больше никакого одиночества. Чтобы в следующий раз море цветов, буйство красок и среди этого рая – двое идут держась за руки.
- Так точно! – козыряет она, - Заказ на двоих в раю принят!
- Талантище ты мое, - нежно целует он ее в нос.
- Да ладно, - машет она рукой, - дилетантство. Никто не видит кроме тебя. Засмеют еще. Вот бы мои ученики удивились, если бы узнали, что их «физичка» в свободное время малюет акварели.
- Умница ты моя, - он тушит сигарету, ставит пепельницу на пол, целует ее в губы, в подбородок, - талантище. А какой широчайший диапазон: от физики до акварели, - его губы на ее шее. Ниже. Ниже.
…Пьют чай. Она намазывает на черный хлеб толстым слоем сливочное масло, кладет пласт сыра. Передает ему. Он так любит – на черный хлеб масло и сыр и чтобы обжигающе-горячий чай, очень сладкий.
- М-м-м. Вкусно!
Идиллию прерывает мелодия сотового. Его сотового. По его сморщившемуся лицу она понимает: звонит жена.
- Да. – Сухо и коротко с поджатыми губами, - …Скоро буду. …Был у Сергеева, по делу, уже вышел. …Да. …Что купить? …А сама не могла? …Да ладно, ладно, куплю. …Понял я, понял. Все куплю. Скоро буду. Все. – Отключается. Несколько секунд сердито смотрит на телефон. Убирает в карман. – Скажи мне, ты бы стала мне звонить, чтобы я купил по пути домой два рулона туалетной бумаги? А чего ты смеешься?
- Нет, милый. Ни за что не стала бы тебе звонить про туалетную бумагу. Ни за что!..
…Он едет домой в маршрутке. В полудреме. Время от времени поглядывает в окно: долго ли еще ехать. Как хорошо все же, что у него теперь есть Ирина. Волшебная женщина. Луч света. Новый год среди серых дней. Как она сказала? «Отмотать на пятнадцать лет». М-да. Если бы отмотать, вернуть назад, то все сейчас было бы совсем, совсем иначе.
…Да, и не забыть про туалетную бумагу.
* * *
Звонок в дверь.
Она открывает. Кидается ему на шею: «Пришел! Ты мой родной! Ты мой хороший! Ну, входи же. Входи!»
Он входит, обхватывает ее, приподнимает, вдыхает запах ее волос: «Здравствуй, моя хорошая. Как я скучал по тебе».
…Они лежат обнявшись.
- Ты правда скучал?
- Конечно. Очень. Правда. Я всегда скучаю по тебе.
- Ох, не знаю насколько ты сейчас искренен, но я без тебя и впрямь не могу долго. Я тебя очень люблю. Даже не это. Ты мне необходим, жизненно необходим. Как, к примеру, моя нога.
- Нога? – удивляется он.
- Ну да. Правая, например. Вот есть она у меня, и я живу нормальной полноценной жизнью. Отрежь ее, жить, вроде, можно. Ходить на костылях или ездить на инвалидном кресле. Но это уже не жизнь. Не полноценная жизнь, а убогое существование.
- Значит, я – твоя правая нога? – хохочет он.
- Ну да. Ты – моя правая нога, - смеется она. Продолжает серьезно, - Я очень благодарна судьбе за шикарный подарок – встречу с тобою. Так бы и прожила, не зная тебя. Это ужасно.
- Было бы ужасно. Но я же есть.
- Спасибо судьбе и тебе за то, что ты есть. Иди ко мне, любимый…
…Очень хочется курить, но Марина не выносит запаха дыма. Ладно, потерпит. Это крошечная жертва ради любимой женщины. Жена Ирина не возражает, когда он курит дома. Хотя он старается все же не делать этого. Ирина хозяйка никудышная. Может целый выходной день проваляться на диване с книжкой. А то еще взяла моду: акварельными красками картинки малюет, как дитя малое. Пирогов бы лучше напекла, а то одни бутерброды к чаю. Марина другая. Аккуратистка, кулинарка отличная, дома у нее порядок и уют, и сама она вся такая уютная, домашняя. Своя. Нежная и ласковая. Женственная. Любящая женщина. Она чуткая, мгновенно улавливает его настроение. И еще она очень практичная. Все ее советы всегда по делу, оказываются единственно верными. Он теперь привык советоваться с ней по всем важным вопросам чего бы они не касались. Она умница. Она так его понимает. Его Марина. Его счастье. Его радость. Его единственная любовь. Ах, как жаль, что они не встретились раньше, пятнадцать лет назад, когда он был свободен. Вся жизнь была бы сейчас совсем-совсем другой. Полной света и гармонии…
Она словно почувствовала его затаенную печаль. Заглянула в лицо. Понимающе улыбнулась. Подмигнула: не грусти. Нежно провела теплой ладонью по щеке.
- Иди ко мне, любимый…
22.11.2014