Верим в то, во что хочется. Например, в сказку о гадком утенке, в то, что все гадкие – в детстве, вырастают – в прекрасных лебедей… И в то, что будет им (утятам-лебедям) счастье!
Жила в соседнем дворе девчонка. Звали ее Веркой. Именно – Веркой, не Верой, не Верочкой, а только лишь Веркой называли ее в округе, где каждый был хотя бы немного, но знаком с каждым.
Худющая, несуразная, будто состоящая из множества палочек. Даже голова похожа на палочку, утолщенную. Волосы, цвета залежалой соломы, торчали в разные стороны – тонюсенькими щепками.
В шумной ежедневной уличной детской кутерьме Верку не замечали, да она и сама жила, несмотря на тесноту соседского мира, словно отдельно от всех. И говорила мало. Хотя... нет – совсем не говорила. И голоса ее никто не помнит. Молчаливая была. И побои от пьяных родичей сносила молча. Не повезло ей с ними. И мать, и отец, и брат – все пили. Верка лишь промчится мимо детской площадки, серой, резко очерченной ломающейся тенью, после семейных крикливых дрязг – и всё… Почему-то она не вызывала сочувствия даже у сердобольных тетушек, которые сидели долгими летними вечерами на своем посту - лавочке и смотрели с умилением на всех дворовых деток.
И глаз веркиных никто не помнит, потому как не смотрела она прямо на тебя, а – куда-то немного вниз и в сторону. Лишь однажды наши взгляды на миг пересеклись… Дело было на остановке. Из дверей автобуса выходила молодая женщина. Не женщина… Дива! Маленькая идеальная головка, с тонкими иконоподобными-библейскими чертами лица – на длинной гибкой шее, плавно переходящей в идеально пропорциональную, мягкую фигуру с узкими плечами, кистями рук, стопами.
Дива жила где-то неподалёку, я видела ее всего лишь несколько раз и моему детскому сердцу было радостно осознавать, что где-то рядом обитает совершенная красота. И на этот раз я застыла, боясь спугнуть момент, в котором мне было необыкновенно хорошо.
Я очнулась раньше Верки, потому – успела увидеть ее глаза, светло-серые, немного испуганные, на запрокинутом, навстречу диве, лице… Заметив меня, Верка быстро отвела взгляд, в котором прочитались и восторг, и тоска.
Время неспешно в детские годы, мы потихоньку приобретали черты взрослости. Но Верка всегда оставалась неизменной, лишь все более удлинялись ее палочки. Повзрослела она как-то… в один момент. Однажды я увидела Верку, которую можно было сразу узнать, но при этом с прежней Веркой – девочкой у нее не было ничего общего.Тот же цвет волос, те же серые глаза, но… походка из подпрыгивающей-резкой стала плавной, удивительной в своей неторопливости. Оказалось, что Верку зовут Вероникой. Она и была Вероникой: утонченная, стройная, веркинские корявости превратились в изящные линии. Она с какой-то гордой робостью держала голову. Но взгляд блуждал, ни на чем не останавливался, при этом был абсолютно…, абсолютнейше – спокоен… Будто девушка спала на ходу, с открытыми глазами. Словно не было Верки, нелюдимой, неэмоциональной девочки, а всегда существовала эта пава, роскошное тело которой вскоре (по слухам) заставило скулить мужскую округу. Верка не обращала внимания на скулёж. И младшая когорта девочек точно так же, как мы когда-то заглядывались на Диву, любовалась Вероникиной красотой (неуловимым образом имеющей сходство с флегматичной красотой Дивы), в мечтах желая быть похожей на Веронику, когда подрастет.
А потом вышла Вероника замуж. За первого красавца с округи. Родила соломеноволосую девочку. И было у нее счастье. Вот бы и закончить повествование на этой точке: стали они жить-поживать, да Добрана жевать... Но гениальная сказка о гадком утенке, в очередной раз воплотившаяся в жизнь, закончилась коррекцией, как обычно и происходит в жизни, поскольку сказки заканчиваются на самой высокой точке-пике истории – на романтической кульминации, после которой непременно следует невидимый для потребителей сказок спад, а после – и до развязки недалеко, в данном случае – драматичной. Все бы ничего, да муж на пятом году совместной жизни пить стал, а после – и бить. Ревновал свою красавицу Веронику. И бежала Верка мимо соседей, как тень из прошлого, похудевшая-подурневшая, но теперь – в компании малышки своей.
Слышала о том, что спилась Вероника через сколько-то лет. Где она сейчас? Дочь ее росла у Веркиных родителей и, как мать, через 16 лет, из гадкого утенка превратилась в лебедя. И замуж вышла рано. И сразу родила. Говорят – соломеноволосую девочку с ножками и ручками, как палочки.