С некоторых пор стал замечать Леонид Саввыч за сыном своим Михаилом, недавно вернувшимся из армии, странности. Стал Михаил каким-то грустнозадумчивым, да внезапно густокрасным, ежели смотрел на него кто пристально; часто уединялся в своей комнате, требовал, чтобы входили к нему со стуком, а когда кто-нибудь, забывшись, заходил без стука, то Михаил, как чёрт из табакерки, выпрыгивал навстречу и оживлённо начинал, как бы извиняясь, нести чепуху. Но самое странное, что стал парень постоянно держать кисти рук сжатыми в кулаки.
Однажды в ветреный воскресный день, по возвращении из церкви, решился Леонид Саввыч за обеденным столом поговорить с сыном: "Миша, покажи ладошки". Парень, краснея и покрываясь испариной, медленно протянул к отцу ладони. Глянул Леонид Саввыч, а ладошки-то волосатые!
- Сынок, ты взрослый совсем, из армии уже вернулся, работать пошёл. Негоже тебе иметь волосатые ладошки.
- А что же делать мне, папа?!
- Избавиться от волос в ненадлежащем месте.
- А как?
- Всякие есть способы, - отвечал отец, глядя с любовью на сына, - можно побрить ладошки, можно депилятор у сестры твоей Люськи взять, а можно... Знаешь, Миша, есть стопроцентный способ избавления от этой напасти раз и навсегда. Ты готов?
- Да, папа.
- Тогда неси из сеней верёвку и Люськин пинцет для бровей.
Михаил сбегал за требуемым.
Леонид Саввыч взял табуретку и поставил её на середину комнаты:
- Вставай на колени, а руки ладонями вверх клади на табуретку.
- Папочка!
- Делай как я сказал!
Парень послушно всё исполнил. Леонид Саввыч крепко связал сыновии запястья и, пропустив концы верёвки под седалищем табуретки, завязал их узлом. Не спеша подвинул свой стул поближе. Сел. Взял пинцет и медленно, волосок за волоском, начал приводить ладони отпрыска в божеский вид.
- Папочка, миленький, не надо больше, лучше побрей, не буду, неееее бууудуууу, - голосил Михаил.
- Терпи, негодник, будешь знать, как за руками не ухаживать!
С тех пор Михаил стал за руками следить и более такого возмутительного вида ладоней, совершенно не приличествующего жителю Талдомасты, ни разу не допускал.