Плохие маги попадают в Инквизицию,
Хорошие маги избегают Инквизиции,
Умные маги работают в Инквизиции.
Лиса бывает либо красивой, либо великолепной… Третьего не дано.
Утром Она, мурлыкая под нос какую-то веселую песенку, готовила завтрак. Ее роскошный буро-рыжий с серебристыми подпалинами хвост игриво покачивался из стороны в сторону, дразня меня. Он и водопад каштаново-рыжих волос в сочетании с белоснежно мраморной кожей сводили меня с ума. Из одежды на Ней были только небольшой фартук с ромашками и мягкие тапочки.
Мы встретились только вчера в супермаркете недалеко от университета, где я читал балбесам-студентам курс лекций. Удовольствия никакого, но была предложена неплохая почасовая оплата. Я давно уже понял, что педагог из меня никудышный, поэтому в Макаренко со студентами не играл. А вел занятия по принципу: они люди взрослые, и должны сами понимать, что эти знания нужны им, а не мне. Ибо эти знания у меня уже есть, а свой диплом и ученую степень я честно получил уже давно. О чем я и заявил лоботрясам на первой же лекции. Студенты, большая часть которых уже знали место и должность, куда их пристроят после окончания университета родители, в свою очередь относились ко мне лояльно и пакостей не делали.
В тот вечер я зашел в супермаркет закупить продукты на выходные. На выходе я встретил Ее. Мы никогда не встречались прежде. Но Она была до боли знакома и близка. Как будто мы были всегда рядом и знали друг друга долгие годы. Это был гром среди ясного неба…
И вот я сижу у нее на кухне и смотрю на Нее. Она вернулась ко мне из прошлой, давно забытой жизни, о которой я даже и не подозревал. Она совсем не изменилась. То же прекрасное молодое тело. Мне знаком каждый его участок, каждый изгиб, каждая ложбинка… Редкие веснушки на лице… Ее небольшая, но безумно красивая грудь со вдавленным левым соском… Обожаемый мною Ее хвост. Результат неполного превращения из лисы в человека. Она это оставила хвост специально для меня, сопроводив процесс притворно недовольным ворчанием, что «все у вас некромантов не как у людей». Хвост переливается и искрится в утренних лучах. За окном весна, щебечут птицы и просыпается мегаполис.
Я откинулся назад и закрыл глаза. Память уносила меня в те далекие дни нашей первой встречи…
***
Апрель 1354 года от Р.Х. Суровые и дремучие леса Балтии. Бескрайние дебри и непроходимые болота, грозящие поглотить в своей трясине любого, кто осмелится бросить им вызов. Огромные деревья стояли стеной вдоль узкой грунтовой дороги, закрывая ее от лучей скупого северного солнца. Даже в солнечный день дорога была мрачной, а сейчас, когда шел проливной дождь, она казалась дорогой в Царство Аида. Потоки воды изливались с Небес ледяным водопадом. Дождь шел с утра. И дорога превратилась в грязную, хлюпающую под ногами лошадей и людей жижу.
Я ехал на коне вместе с обозом в небольшой замок Тевтонского Ордена, являющийся единственным оплотом Веры Христовой в этой глуши. Местное население приняло христианство недавно и сохраняло наряду с ним языческие верования. Это крайне расстраивало руководство Ордена и миссионеров, которые огнем и мечем требовали от ландмагистра «искоренить ересь». Иногда в замок присылали карательные отряды из Мариенбурга, которые совершали погромы в окрестностях. В свою очередь местные племена периодически бунтовали и организовывали нападения на одиночных рыцарей и монахов, а также небольшие обозы. Были случаи разгромов и военных отрядов. Поэтому, несмотря на достаточно сильный гарнизон крепости, состоящий из трех десятков рыцарей и двух с половиной сотен кнехтов, крестоносцы предпочитали за пределы замка не высовываться.
Последние два десятка лет гарнизон возглавлял комтур брат Гюнтер. Это был высокий (почти на целую голову выше меня), широкоплечий и сильный рыцарь средних лет с благородной сединой и серыми добрыми глазами. Он носил небольшую бороду. И был всегда одет в скромный белый орденский плащ с черным крестом на груди поверх кольчуги. С мечом он не расставался никогда. Брат Гюнтер всю свою жизнь посвятил служению Ордену, был искренне преданным Вере, однако без особого фанатизма. Его отличали благоразумие и осторожность. Он стремился достичь относительного мира и заключил договор с племенными старейшинами местных христиан. При поддержке последних крестоносцы обеспечивали безопасность миссионеров и продвижение Веры на Восток.
Сообщение с другими замками и снабжение осуществлялось большими обозами с усиленной охраной. Даже сбор дани с местных проводился только два раза в год, причем в строго оговоренных размерах. Выглядело это следующим образом: в назначенный день представители племен свозили продукты и пушнину к воротам замка, где брат-казначей оценивал их качество и выдавал грамоту об уплате налогов. Далее, оставив в кладовых часть продуктов на нужды гарнизона, собирали обоз, который отправляли в Мариенбург. В остальное время комтур запрещал рыцарям беспокоить и грабить местное население.
Недалеко от ворот замка располагался небольшой рынок, на котором селяне могли торговать за небольшую пошлину. Там же братья и солдаты гарнизона могли покупать необходимые вещи и провиант. Однако пределы замка в целях безопасности оставались закрытыми от посторонних.
После очередного бесследного исчезновения в лесу крупного карательного отряда, присланного для «усмирения язычников», братья Ордена прекратили свои визиты, предпочитая «нести Слово в более безопасных районах». Местный гарнизон предпочитал героизм не проявлять. Постепенно налаживались отношения с населением. И даже заключались браки. И это длительное время обеспечивало некоторую стабильность и спокойствие.
Все рухнуло с приездом Отца Доменика, одного из клириков ордена. Сей весьма недалекий и малообразованный фанатик отличался безудержным религиозным рвением и крайней нетерпимостью. Согласно его убеждениям, исключительно ЕГО понимание Писания являлось верным, все остальные были «грешниками, которым были уготованы страшные мучения в аду». Приехавшая с ним специальная команда с энтузиазмом принялась за работу. Результатом их короткой, но бурной миссионерской деятельности было разрушение и осквернение не только окрестных капищ и могильников, но и кладбищ местных христиан. Также были проведены несколько показательных казней, сопровождавшимися пытками. Вполне естественным результатом стало обострение противостояния. За две недели было разрушено все то, что достигалось годами…
Но самым ужасным было не это… Оскверненные кладбища стали неупокоенными. Из могил восстали мертвые. И по ночам они нападали на людей… Страх и ужас переполняли сердца и души…
Однако Отец Доменик в своих доносах в Мариенбург писал о «греховности сей местности, результатом коей и явилось Наказание Свыше» и требовал «огнем выжечь скверну и ересь». Очень некстати одновременно всплыли случаи нетрадиционной любви между некоторыми солдатами гарнизона, а также тайная любовь брата Гюнтера к своей экономке, с которой он был тайно обвенчан. Не поленился клирик также нацарапать кляузу в Рим, в коей обвинял во всех смертных грехах уже сам Орден.
В одно утро Отец Доменик был найден растерзанным за алтарем часовни. Его «доблестная» команда ускоренными темпами поспешила покинуть замок. Однако до пункта назначения так и не добралась, бесследно исчезнув по пути.
Комтур был срочно вызван в Мариенбург, где был публично разжалован и приговорен к покаянию. А на его место был назначен барон Георг фон Какой-то Берг, который убыл в замок двумя неделями ранее описываемых событий.
И вот брат Гюнтер возвращался в свой родной замок. Радость от мысли о незначительности его наказания в сравнении с ожидаемым была омрачена присутствием инквизитора из самого Рима, который ехал слева от него. Брат Гюнтер ехал, втянув голову в плечи, и периодически косился на посланника Верховного Понтифика. Этим инквизитором, присланным Святым Престолом, был я.
***
Послания бесноватого Отца Доменика о «нечестивой ереси в этих землях» обеспокоили Святой Престол и такую могущественную организацию как Inqusitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium. Или просто Святую Инквизицию.
Вопреки устоявшемуся мнению о том, что инквизиторами были исключительно узколобые фанатики и беспринципные карьеристы, следует сказать, что среди нас встречались люди образованные и некоторые даже обладали Магической Силой. Одним из них был я. Однако знать об этом не следовало никому. Еще бы!!! В самом сердце Организации, охотящейся на колдунов и ведьм, был тот, за кем охотится основная масса ее членов.
Однако я не являлся инквизитором в полной мере. В то время как другие инквизиторы искореняли ересь и жгли на кострах десятки тысяч ни в чем неповинных людей по всей Европе, я предпочитал заниматься бумажной работой. Моими должностными обязанностями были сбор и анализ отчетов о деятельности Судов Инквизиции, подготовка на их основе докладов высшим иерархам Церкви, а также различные переводы. Изредка мне приходилось участвовать в судебных процессах в качестве консультанта по языческим и колдовским обрядам. Нередко я выезжал в различные уголки Европы с различными инспекциями.
Я не стремился к власти во избежание зависти коллег по цеху. Моя должность была не интересна большинству из них ввиду того, что одним она была недоступна вследствие недостатка образования, другим же – из-за отсутствия возможности карьерного роста. Но мне близость к Престолу давала гарантию безопасности и возможность заниматься Магией. Однажды соседям по улице показалось странным мое поведение и захотелось получить часть моего скромного имущества. И так как я никогда не афишировал свою принадлежность к инквизиции и крайне редко надевал красную мантию, на меня поступил донос. Через некоторое время я, облаченный в красную мантию, в сопровождении двух своих приятелей-инквизиторов наведался к своим «доброжелателям» в гости. Они ужинали всей семьей. Я долго молчал, смотрел в широко распахнутые от ужаса глаза ему, его матери, жене, детям, крутил в руках повсеместно узнаваемый пергамент с печатью, суливший мучительную смерть тому, чье имя было на нем написано. Собственно говоря, у каждого из нас всегда с собой было несколько подобных безымянных свитков. Потом пожелал приятного аппетита и покинул их дом. Больше подобных историй не повторялось.
В свободное от работы время я искал Знания. Самой большой удачей для меня считалось найти древний Гримуар, обезвредить защитные проклятия и расшифровать его. В распоряжении Святого Престола была замечательная библиотека, в которой было огромное количество древних Свитков и Фолиантов. Всем этим хозяйством заведовал и ревностно оберегал Отец Бенедикт, о возрасте которого ходили легенды, что он видел Спасителя лично. Этот сухой и беззлобный старик свободно говорил на языках, о которых я даже и не слышал. Вся его жизнь была связана с Библиотекой. Она практически не покидал ее, постоянно читая, переводя, переписывая. Особой его гордостью был словарь какого-то древнего языка, который он составил лично еще в далекой молодости.
Я происходил из бедной, но благородной семьи. С детства мечтал о рыцарских подвигах и готовился к ним. Однако, повзрослев, понял, что учеба и преподавание в Университете, тишина и покой монастыря, общение с богословами и философами есть вещи более приятные и увлекательные, нежели махать мечом где-нибудь в сарацинской пустыне или в европейских междоусобицах. А служба в Святой Инквизиции делала мою жизнь размеренной и уютной.
После смерти моей подруги Бет, я с головой окунулся в Некромантию и Черную Магию в надежде воскресить ее. Я провел четыре года, изучая старинные Гримуары и Ритуалы. С тех пор одним из самых любимых моих занятий стало упокоение кладбищ. Я тайно занимался этим в своих поездках по Европе.
Поэтому я сам вызвался расследовать нарушения и случаи ереси в замке и отправился в дальний путь, круто изменивший мою жизнь…
***
Я прибыл в Мариенбург за день до отбытия обоза под командованием разжалованного брата Гюнтера. Прибытие инквизитора, связанное с событиями на подведомственной ему территории, повергло его в уныние. Он был готов провалиться сквозь землю, когда его «обрадовали». До замка было двое суток пути. Собственно говоря, Балтия это не освоенная с античных времен южная Европа. И мне совершенно не хотелось затеряться на ее дремучих бескрайних просторах, став добычей зверей или мятежников.
Мы выехали на следующее утро. Брат Гюнтер ехал впереди обоза. Я держался рядом. Остальные конные кнехты старались держаться подальше от меня, хотя я был больше похож на странствующего монаха, чем на «грозный Карающий Меч Господа». Только один из них ехал на полкрупа сзади меня. Мы двигались максимально быстро, даже не останавливаясь на ночлег. Это было довольно опасно. К тому же на следующее утро пошел сильный дождь, который начисто смыл нашу усталость и бессонницу. Лошади совсем обессилили. Их копыта скользили в грязи. Мы все ехали молча и думали только о том, чтобы поскорее добраться до жилища и согревающего огня.
К вечеру за несколько часов до заветной цели я нарушил молчание.
– Брат Гюнтер. Расскажите мне о своем замке?
Он грустно улыбнулся.
– Вы изволите шутить, Святой отец? Я теперь там простой солдат…
– Нет. Этот замок действительно Ваш. Вы потратили жизнь на его обустройство. Вы внесли большой вклад в развитие этих земель, неся Слово Господа в языческие души. Я считаю несправедливой Вашу отставку. Хотя Вы и Ваши люди стали отклоняться от догм Церкви. Я надеюсь, у меня верная информация?
– Ваше Преосвященство!!! Я – верный и преданный слуга Господа нашего и Спасителя!!!` Гюнтер запнулся `Знаете, Святой Отец, человек грешен! И здесь, среди язычников и грешников, вдали от цивилизации и Святой Матери Нашей Церкви...
– Брат Гюнтер, поверьте мне. Ваша личная жизнь и содомские грехи ваших солдат мне совершенно безразличны. Это в компетенции Ордена и его клириков. Меня интересует другое. Действия Отца Доменика создали проблему более серьезную, чем Ваши любовные терзания. Расскажите мне, что произошло на самом деле!
Гюнтер замялся. Но продолжил.
– Богомерзкие ритуалы, Святой Отец, оскверняющие очи Господа нашего…
– Брат Гюнтер! Я же просил! Меня интересует суть произошедшего! Зачем ему понадобилось осквернять могилы?! Из-за этого безумца мы имеем враждебно настроенное население и несколько неупокоенных кладбищ! И обвинения в смертных грехах и крики о покаянии здесь не помогут! Мертвяки от этого в могилы сами не вернутся! Мы можем сколько угодно каяться и заставлять каяться других, можем жечь людей на кострах, но это не решит проблему! И моя задача – успокоить кладбища. И это будет действительно эффективным доказательством всемогущества Истинной Веры! Кстати, называйте меня просто Отец Августин!
Некоторое время мы ехали молча. Потом я спросил.
– Расскажите мне о местном населении.
Гюнтер задумался. Было заметно, что он симпатизирует местным племенам, но показывать мне свое расположение к ним он явно не хотел. И я сказал.
– Брат Гюнтер, меня интересует здравомыслящая и объективная их оценка. Мне нужно составить мнение об этой местности, народах ее населяющих и о деятельности Ордена. Все это будет доложено в отчете самому Понтифику. И если вы изволите доказать Вашу преданность Святому Престолу, то Его Высокопреосвященству будет доложено о ваших стараниях. Думаю, сейчас для Вас это будет явно не лишним!
Брат Гюнтер вздохнул и начал.
– Я действительно очень уважаю местные племена. Это высокие, красивые и сильные люди. Да! Возможно они и язычники, но у них чистые души. Они никогда не нарушают данное слово. Они очень хорошие охотники. Многие из них попадают белке в глаз с полусотни шагов. Редко когда они портят шкурку. Они могут точно поразить рыцаря в глазную прорезь в шлеме. Нигде в Европе я не встречал таких искусных стрелков.
Они хорошие ремесленники. Думаю, вы оценили качества их товаров в Мариенбурге.
– Мне было не до рынков. – ответил я. – Тем более, все нужное у меня всегда с собой.
– Они хорошие воины. – продолжил Брат Гюнтер. – Они не знают тактику конного клина, но в этих лесах в рыцарской кавалерии нет особого смысла. Просто негде развернуться. Сражаются они в основном пешими, доспехи используют редко. Да и есть они только у знатных воинов. А знание здешних лесов делает войну с ними крайне сложной.
– Поэтому Вы решили поддерживать с ними мир?
– О Да! Мы успешно ведем с ними войну только из-за их разобщенности. Они постоянно грызутся между собой. Мне иногда кажется, что им даже хлеб не нужен, ибо они едят друг друга. А мы натравливаем и подстрекаем их. Если они объединятся, то мы не выстоим и месяца.
– Странная у вас оценка противника.
– Вы требовали справедливую оценку… – задумчиво ответил брат Гюнтер.
Внезапно кони остановились. Мы напряглись, вглядываясь в резко наступающие вечерние сумерки и пелену дождя. Сбоку дороги лежал большой камень, высотой почти в мой рост. На нем сидела лиса. Но, Боже мой, какая это была лиса! Нет! Это была не обычная лисичка. Этот экземпляр был размером со среднего волка. Ехавший рядом кнехт потянулся за луком. Я перехватил его руку.
– Оставь Божью тварь в покое. Ты вчера своей тушкой в дверь борделя попасть не смог. Только шкуру зря испортишь.
– Не похожа она на тварь Божью. – обиженно засопел кнехт. – Нечистая Сила небось какая!
– Ну, так тем более оставь ее. Я у тебя стрел с серебряным наконечником в колчане не наблюдаю.
Лиса с интересом рассматривала нас. Я невольно залюбовался ее красотой.
– Заметьте, Брат Гюнтер, что из этой лисицы получилась бы очень красивая женщина.
– О! Отец Августин! – усмехнулся рыцарь – Думаю, Вы найдете общий язык с братом Георгом. Никто не слышал о его подвигах в битвах, но всем известны его «славные» победы над гулящими девками.
– Ну, согласитесь, что есть некоторый символизм и рациональное зерно в том, что искоренять содомию в вашей епархии прислали известного бабника!!!
Мы громко рассмеялись. Лиса, похоже, оценила мой комплимент. Она томно потянулась, выгнула спину, демонстрируя свою красоту. Отряхнула по-собачьи воду со своей шкуры. Затем, кокетливо вильнув роскошным хвостом, прыгнула в темноту.
– Не обижайся, дружище! – миролюбиво сказал я кнехту. – Зачем убивать такую красавицу?!
– На! Возьми! – я достал из кошелька монету и протянул ему. – Выпьешь вечером за ее здоровье!
Тот с горящими глазами схватил монету и спрятал в складках одежды. Дальше мы ехали молча. Сказывалась сильная усталость.
Ближе к полуночи мы добрались до замка. Брат Гюнтер предоставил мне маленькую комнатку в своем доме. Умывшись и прочитав молитву, я замертво упал на кровать. Мои приключения только начинались…
***
Проснувшись ближе к полудню, я вызвал мальчишку-слугу и потребовал от него таз с водой для умывания и завтрак. Мне принесли запеченную на вертеле курицу и пшеничную лепешку. Холодная вода и аромат куриного жира окончательно пробудили меня. Надо было перекусить и отправиться к новому комтуру.
Я открыл окно. Оно выходило на крышу дома. Я сел за стол и жадно вцепился зубами в сочную курочку. На плацу раздавались голоса солдат. Они травили похабные шутки и громко смеялись. Я прислушался.
– Умирает старый бургундский наемник. – громко вещал один из кнехтов хриплым голосом. – а ему на Суде говорят, мол, несмотря на грехи твои тяжкие и дела богопротивные, отправляем тебя в Рай. Тот в полном шоке. Интересуется, мол, почему? А ему и отвечают: «Помнишь, пес ты грешный, как после осады города N, ты с дружками грабил монастырь?! А помнишь, как там пьяный настоятельницу старую снасильничал?! Так вот, отмолила она грехи твои».
Над плацем прокатился громкий гогот. До чего же люди бывают наивными!!! Грехи невозможно замолить даже самым искренним раскаянием, нельзя откупиться от них, приобретая индульгенцию у Церкви. Кусок пергамента с печатью не спасет от наказания. Грехи можно только искупить! В этой жизни, в следующей, в гиене огненной Ада. За все, совершенное тобой, рано или поздно придется платить. Причинив зло другому человеку, е удивляйся, что впоследствии причинят зло тебе. Нельзя унизить человека, не унизившись вместе с ним.
Девица, балующаяся приворотами ради материальной выгоды и чувства осознания своей мнимой власти над мужчинами, должна осознавать, что подобными деяниями она закрывает свой Род. И заплатить она может за это в будущем бесплодием или потерей любимого ребенка…
Я невольно вспомнил крестьянскую байку о разбойнике, купившем у монаха индульгенцию, дающую ему прощение за совершение предстоящего греха. Получив пергамент, разбойник тут же ограбил монаха.
Вдруг я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. На крыше сидела вчерашняя лиса и насмешливо наблюдала за моим завтраком.
– Сгинь, нечистая! – пошутил я и театрально перекрестил ее.
Она ухмыльнулась. Но никуда исчезать не собиралась.
– Мадам! – обратился я к ней. – Или все-таки мадмуазель? Не желаете разделить со мной эту скромную трапезу?
Она облизнулась, показав всем видом, что очень даже желает. Я оторвал от курицы кусок и кинул ей. Она поймала его на лету. И, не пережевывая, проглотила его. Ее глаза явно требовали добавки. Съев еще кусок, а потом еще один кусок, она томно растянулась на крыше, облизываясь и кокетливо помахивая хвостом.
Я невольно залюбовался ее. Это был очень крупный экземпляр, весом явно более трех пудов. Я никогда не встречал таких крупных лис. И цвет ее меха тоже был необычным. Обычно лисы либо рыжие, либо черно-бурые. У этой дамы (а это была самка, отчего ее размер удивлял еще больше) окрас был буро-каштановый с серебристыми подпалинами. В лучах яркого солнца мех переливался медно-рыжими тонами. Несомненно, предметом ее гордости был роскошный хвост. Глаза у нее были карие, умные и в то же время лукавые.
Я любовался ей, а она позволяла любоваться собой, греясь в лучах солнца. Потом она протяжно вздохнула и тоскливо посмотрела на остатки курицы, тонко намекая, что дама совершенно не против помочь мне в уничтожении моего завтрака до конца. И, вообще, она не обязана бесплатно демонстрировать свою красоту и очарование. И ее стройной фигуре лишний кусочек никак не повредит.
Я отдал ей остатки завтрака, включая лепешку. Она с удовольствием проглотила снедь и сожалением посмотрела на пустую тарелку, показывая всем видом, что я очень плохо подготовился к ее визиту.
– Ну и наглая стерва же вы, сударыня!!!
Она удивленно выгнула брови, ответив обиженным взглядом: «А вы, сударь, не только жадина, но еще и хам!», спрыгнула с крыши.
***
Я нашел комтура в его кабинете. Он с нетерпением ожидал меня. Его, как и брата Гюнтера, сильно беспокоил мой визит. Она не знал, что можно от меня ожидать и как со мной себя вести. С одной стороны он был полновластным хозяином этого замка, с другой стороны конфликт со мной мог пагубно отразиться на его карьере. Да и жизни тоже.
Барон был уже немолодой толстяк маленького роста. Мне он показался похожим на помесь зажиревшей свиньи и болотной жабы. Однако я приветливо улыбался и уверенно смотрел ему в глаза.
– Как устроились, Святой Отец? Все ли в порядке? Есть ли какие пожелания? – писклявым голосом щебетал он. – Если Вам потребуется помощь, мои люди к вашим услугам.
«В опытах Магии нужно уединение и таинственность. Эти опыты усиливаются безмолвием и уничтожаются разоблачением. Будучи оглашены, они теряют силу. Но Вам, господин барон, этого не понять. Кроме того, свидетели мне ни к чему!» подумал я. А вслух ответил.
– Благодарю Вас, брат Георг. Но не стоит беспокоиться и отвлекать воинов Господа от ратных дел. Я только хотел просить Вас на время выполнения моей Богоугодной миссии предоставить мне в помощники брата Гюнтера. Он отлично знает окрестности и местное население. И, полагаю, ему будет непросто служить здесь простым воином. А участие в деле Святой Инквизиции поможет ему отвлечься от дурных мыслей.
– О да! О да! Конечно! Брат Гюнтер к вашим услугам, Святой Отец! – подобострастно закивал толстяк. – Мы всегда готовы помочь Матери нашей Святой Церкви в делах ее богоугодных!
Как я и полагал старый прохвост боялся за свою власть и был рад убрать подальше от замка его бывшего коменданта.
– И еще подготовьте для меня подводу с сухими дровами и две дюжины факелов. – добавил я, немного подумав.
Я поблагодарил барона, пообещав ему, что обязательно упомяну его имя в своем отчете, и направился к брату Гюнтеру. Однако здесь меня ожидало разочарование. Бывший комтур был пьян в стельку. Он был не способен даже разговаривать, не говоря о том, чтобы сопроводить меня в ближайшему неупокоенному кладбищу. Там неделю назад мертвяки ночью разорвали священника и две семьи. Оставшиеся селяне наутро убежали из проклятого места, захватив только самое необходимое.
Я взял свою сумку и направился к воротам замка. Недалеко от замка кипел своей торговой жизнью небольшой рынок. Подробно расспросив дежурного стражника дорогу, я было двинулся в путь, но вдруг увидел скромно сидящую поодаль от торгующей и покупающей толпы молодую женщину. Мое внимание привлекли ее волосы. Мало того, что в отличие от других женщин на рынке они были не покрыты платком и не собраны в косу, так и цвет ее волос совсем не был характерен для этой местности. Среди всевозможных оттенков русых, соломенных и пепельных шевелюр ее каштаново-рыжие волосы смотрелись крайне экзотически. Подобный цвет я видел только у сефардок в Испании. Но сейчас я находился на другом конце Европы. И подобное явление было крайне удивительным. Я спросил у стражника, кто она.
– Это Марька, Святой Отец. – ответил тот. – Травница местная. Живет в лесу. Травы лечебные продает. Иногда больных кнехтов в нашем лазарете лечит.
– Любезный, а зачем вам травница? У вас же в замке есть лекарь.
– А Вы, Отче, лечиться у этого изверга не пробовали???!!! Он же хуже палача! От всех болезней только кровопускание и каленое железо знает! А у Марьки рука легкая. Она многих на ноги поставила. Только странная она какая-то. Дикая. Взрослая баба, а мужиков к себе близко не подпускает. Вроде приветливая с виду, а дистанцию держит. Многие к ней подкатить пытались.
– Благослови тебя Бог, любезный! – сказал я.
– Благослови вас Господь, Святой Отец! – ответил кнехт.
Я направился к ней, думая на ходу, что травница, тем более толковая будет очень полезна. С ней следовало наладить контакт. Она увидела меня и широко улыбнулась.
– Благослови тебя Бог, дочь моя!
– Спасибо, Святой Отец!
Я осмотрел ее лоток с травами. Ее Знания были на высоком уровне. Качеством собранных трав восхитился бы даже самый опытный Маг. Высушенные травинки были собраны в идеальные пучки и сохраняли природный аромат и структуру.
Я внимательно рассматривал ее. Она была моего роста, со стройной фигурой и немного широкими бедрами.
– А есть ли у тебя белена и болиголов?
– Вы, Отче, лечить надумали или отравить кого? – Она удивленно вскинула брови.
– Всякий яд может служить лекарством, – назидательно произнес я, – а всякое лекарство может оказаться ядом. Надо только правильно подобрать дозу.
– Приходите через день. Я принесу.
Я протянул ей серебряную монету.
– Возьми задаток. Мне понадобятся еще некоторые травы.
Она замялась, и удивленно посмотрела на меня.
– Это очень много…
– Бери! Лишним не будет. Еще я тебя попрошу корень василька принести.
Вложив монету ей в ладонь, я зашагал в сторону злополучной деревни.
***
Через два часа я достиг пункта назначения. Деревня находилась на большой поляне и состояла из двух дюжин достаточно крепких и зажиточных домов. Возле каждого дома были хозяйственные постройки и огороды. Рядом с деревней было распаханное поле. Очевидно, другие поля были в лесу.
Кладбище было расположено на удалении от домов недалеко от леса. Всего около сотни могил, огороженных крепким невысоким деревянным заборчиком. Налицо были все признаки неупокоенности: разрытые могилы, перекошенные кресты, разбросанные кости и полное отсутствие всего живого вокруг. На кладбище стояла мертвенная тишина. Отсутствовали даже легкие колебания воздуха. Вокруг тягостно висел могильный запах.
Я осмотрел территорию предстоящей работы. Предварительно было видно, что здесь имеются 8-9 буйных могил. Я вошел на территорию кладбища. Не смотря на теплый и солнечный день, было очень сыро. От могил поднимался леденящий холод. Я подходил к каждой могиле, тщательно прислушиваясь всеми органами чувств. Права на ошибку в этом деле не бывает. Останется лишь одна беспокойная могила и все старания будут напрасными. Энергия сконцентрируется в других захоронениях и поднимет новых мертвяков.
Это было неупокоенное кладбище второго типа. В отличие от относительно безопасного первого, на котором обитают только неупокоенные мертвые души, представляющие собой сгустки мертвой энергии, здесь имело место восстание из могил самих трупов. Причем в этом месте они могли самостоятельно покидать территорию некрополя в поисках живой плоти и нападать на людей. Однако это даже радовало. Нет никакой нужды проводить энергоемкие ритуалы для поднимания мертвецов. А силы будут очень нужны. И главное – отпадала необходимость держать трехдневный некропост и давиться жареным мясом с кровью и без соли и пресными ржаными лепешками на воде. Ребятки сами нанесут визит. Оставалось только правильно подготовиться к встрече.
Я медленно передвигался от могилы к могиле. Это были обычные сельские христианские захоронения. Некоторые из них были сильно повреждены. Часть могил были спокойны, в других же отчетливо слышалось движение. Я помечал подозрительные могилы колышками.
На дальнем краю кладбища я обнаружил надгробия неизвестного мне типа. Они представляли собой массивные каменные плиты, на которых были высечены непонятные мне знаки. Их состояние явно указывало на бурную и самоотверженную «деятельность» клирика и его команды. Плиты были сдвинуты с места, две из них были разбиты, на одной из них лежала расплывшаяся кучка давних человеческих испражнений. Знаки явно пытались стесать и затереть. Однако камень был достаточно прочным. Посреди этого безобразия в землю было воткнуто деревянное распятие.
Похоже, что бесноватый кретин относился к самой паршивой части религиозных фанатиков, которых я никогда не смогу понять. Если желаешь уподобиться Апостолам, то будь подобен им в делах своих и помыслах. Вместо осквернения языческих капищ и могил, вместо насаждения Веры огнем и мечом, вместо громких криков и лозунгов, неси Слово в заблудшие сердца и души деяниями своими, служи примером для других. В мире много мест, где не ступала нога миссионера: раскаленные сарацинские пустыни, болотистые джунгли Африки, ледяные равнины Севера и много других. Так нет! Они будут устраивать публичные казни и осквернять могилы. Они никогда не поймут, что многие невинно осужденные Инквизицией на смерть просто отрекались перед смертью от Христа. Они не поймут, что отношение к смерти и к могилам является индикатором уровня развития цивилизации, а разорение могил предков наносит оскорбление живым. Подобные индивидуумы, наряду с проходимцами и заплывшими жиром бездельниками, наносят колоссальный вред любой религии, подрывая ее авторитет в глазах прихожан как существующих, так и потенциальных.
Я пригляделся к знакам на надгробиях. Символы были похожи на Руны. Я был очень хорошо знаком с норманнским Футарком, исландскими и нортумбрийскими Рунами. Но эти письмена не имели с ними ничего общего. Тут меня осенило. Это были Руны Велеса. Похоже, что каменные надгробия принадлежали кому-то из языческих волхвов, а отец Доменик своим религиозным рвением нарушил их покой. Становилось очевидным, что работа предстояла нелегкая. Но выполнить ее следовало как можно скорее.
Я вышел за ограду. Неподалеку сидела моя знакомая и смотрела на меня.
– Беги отсюда, глупышка! Смотри, станешь ужином для нежити. Испортят твою роскошную шубку.
Лиса внимательно посмотрела на меня. Я подошел к ней и ласково погладил ее по голове. Она зажмурилась.
– Ну ладно! Мне надо спешить.
Я быстро зашагал в сторону замка. Лиса семенила рядом. На выходе из леса мы расстались.
***
Брат Георг сдержал свое обещание. В замке меня уже ждала запряженная каурым мерином подвода с дровами. Стоит отметить, что топливо и факелы было превосходного качества. Не иначе как барон пожертвовал из своих запасов.
Я взял свою дорожную сумку, в которой хранились все необходимые для некромагии инструменты, закинул за спину широкий тесак в ножнах. Затем взял свой посох, замаскированный под крест без Распятия. Края его лучей были остро заточены, превращая посох в подобие двусторонней алебарды. Посох был достаточно эффективным оружием, способным с одного удара разнести человеческий череп, не застревая в нем.
Проходя мимо кухни, я увидел черную сучку, лежавшую возле двери. Возле замка жила целая стая подобных беспородных псин. Они кормились объедками и вполне сносно несли сторожевую службу, поднимая лай в случае опасности. Эта же особь предпочитала постоянно околачиваться возле бочки с кухонными отходами, и, судя по ее значительной упитанности и блеску шерсти, она была вполне довольна своей жизнью.
«Она может пригодиться…» – подумал я. Взяв у повара кусок мясного обрезка, я попытался приманить ее. Однако она даже не подумала подходить, окинув меня снисходительно-сытым взглядом. Я подошел к ней вплотную и протянул приманку. Она лениво стянула подношение ее царственной особе с моей руки. Поняв, что второго куска у меня нет, она потеряла ко мне всякий интерес, направив рассеянный взгляд глупых глаз на плескающихся в луже воробьев. Тогда я просто накинул на ее шею веревку и потащил за собой. Псина, недовольно ворча, неуклюже засеменила сзади. Я привязал ее к телеге. И мы двинулись в путь.
Мы вернулись на кладбище на закате. Я распряг мерина. Не обращая внимания на сопротивление, я завел его на территорию некрополя и привязал его к кладбищенской ограде. Будем надеяться, что часть мертвяков отвлекутся на него. А конь так просто не сдастся.
Я вернулся к телеге. Собака, уже понявшая, что «добрый дядька» привел ее сюда явно не для того, чтобы накормить до отвала говяжьей вырезкой с трюфелями, жалобно завыла.
– Не скули, дуреха! Тебе выпала честь присоединиться к свите самой Гекаты! А
Ее помощь сегодня ночью будет мне очень необходима.
Однако псину перспектива окончания ее жалкого, но сытого существования явно не устраивала. И она громко завыла. Не обращая на нее внимания, я начал подготовку в предстоящему бою.
Сначала я накрыл прочной сетью каждую подозрительную могилу, в расчете на то, что вылезающий из нее мертвяк запутается и некоторое время будет беззащитен. Сети я укрепил вбитыми в землю колышками. Однажды при помощи подобного способа я достаточно быстро расправился с небольшим кладбищем на юге Италии. Мертвяки просто не успели полностью выбраться из могил. Я просто раскраивал их черепа, словно глиняные горшки. Возможно, это не совсем честно, но желания быть растерзанным нежитью у меня никогда не возникало.
Затем я подготовил место для будущего погребального костра, который также послужит и для жертвоприношения. Расставив вдоль ограды и между могилами факелы, я присел возле дерева. Солнце уже зашло. Его сменила полная луна. Оставалось только ждать намеченного часа, внимательно наблюдая за могилами.
Скоро я зажег все факела, и кладбище озарилось ярким светом. Моему взору были открыты все могилы. Я принес жертву Гекате и вышел за ограду и приготовился к схватке.
Вскоре послышался шорох и зашевелился один могильный холмик. Следом начали двигаться и осыпаться другие могильные холмики. Мертвяки медленно поднимались из них. Однако расслабляться нельзя. Работа не волк, в лес не убежит. Все равно придется ее, окаянную, делать. Начинаем действовать…
– Dhat kann ec it tiunda, Ef ec se tunridhur Leica lopti a Ec sva vinc, At their villir fara…
Я вошел за ограду кладбища. Мертвецы почуяли живую плоть. Я намеренно не стал маскироваться. Кроме того, на полноценно проведение всех ритуалов времени не было. Я ждал. Пусть поднимутся хотя бы до пояса. Потом легче будет стаскивать на костер. Покойники путались в сетях и хрипели. Из могил веяло холодом и запахом тления.
Это были обычные мертвяки. Полуистлевшие, обернутые в сгнившие лохмотья саванов. Я видел подобное не раз и поэтому спокойно стоял и ждал, пока поднимутся все неупокоенные. Если останется хоть одна буйная могила, то всю работу можно считать напрасной.
Следует отметить, что мертвяки, не смотря на отсутствие интеллекта, который заменен инстинктом поиска и пожирания живой плоти, являются очень опасными. Они гораздо сильнее человека и, одержимые голодом, способны без устали преследовать жертву, которая в конце концов устанет. Кроме того, существует вероятность, что мертвяк с отрубленными конечностями и раскроенной головой попытается достать тебя чем-нибудь еще.
Но! Меня очень удивили их глаза. У них были не слепые глаза мертвецов, какие мне приходилось видеть раньше, а глаза горящие, расфокусированные, невидящие, настолько пустые, как будто за ними ничего нет…
Я перехватил поудобнее свой посох. И приблизился у одному из мертвяков. Он захрипел и попытался достать меня рукой. С треском разлетелся гнилой череп. Он медленно осел, укутанный сетью, словно куколка насекомого. Я начал быстро двигаться по кладбищу, уничтожая оживших мертвецов…
И тут я увидел, что допустил роковую ошибку. Начали подниматься, ранее казавшиеся безопасными могила. Дело принимало дурной оборот. Мертвяки поднимались довольно быстро и вскоре против меня уже стояли семь оживших покойников. Я бросился за ограду кладбища. Мне повезло. Они отвлеклись на мерина. Тот испугано ржал и отбивался копытами. Черепа и грудные клетки разлетались под его ударами. Из могил стали подниматься новые мертвецы.
Я снова вошел в некрополь. Трое мертвяков двинулись ко мне. Точным ударом я раскроил голову ближайшему и отбежал к ограде. Следовавший за ним труп, упал с подсеченными ногами. Следующим ударом я рассек его корпус. оя оплошность вышла мне боком. За ногу меня схватила рука, высунувшаяся из, как мне казалось, совершенно спокойной могилы. Резким рывком она опрокинула меня на землю. Посох отлетел. И в следующую минуту наступавший мертвяк впился мне в правое плечо.
– Dhat kann ec it ellefta, Ef ec scal til orosto…
Из темноты с пронзительным визгом вылетела черная тень и вцепилась в мертвяка, разрывая его зубами и когтями. Они покатились клубком. Я выхватил тесак и отсек державшую меня руки. Она безвольно повисла у меня на ноге.
Из могилы поднималась здоровенная бабища, завернутая в полуистлевший саван. Ее висевшие клочками волосы были спутаны, глаза отсутствовали. Разложившиеся щеки обнажили гнилые зубы. Она выбралась из могилы уже по колени. Я схватил посох и стал яростно наносить ей удары…
Когда я остановился, то было тихо. Воздух на кладбище стоял неподвижно. Неподалеку шевелился растерзанный мертвяк. Я добил его коротким ударом. Мерин отбился от остальных покойников, остатки которых были разбросаны вокруг. Теперь он испугано жался к ограде и косился взглядом на меня.
– Извини, дружище, что втянул тебя в это! – прошептал я. – Извини. Но другого выбора не было.
Я разрубил поводья, которыми он был привязан к ограде. Мерин прыжком перемахнул через нее и скрылся в темноте. Следовало закончить работу. Кружилась голова, навалилась слабость от кровопотери, рана сильно болела и кровоточила.
– Dhat kann ec it annat, Er thurfol yta synir…
Я зацеплял специальным крюком трупы и их части и стаскивал их на костер. Было тяжело двигаться, но я упорно продолжал ритуал. Все должно быть предано очищающему огню!
Брошенные на кучу перемешанных с дровами тел факелы породили большое пламя. Противно пахло горящим гнилым мясом. От костра летели искры. Я взял свою дорожную сумку. Ее надо спрятать. Если кто увидит ее содержимое, то мне самому не избежать Суда. Я закопал ее под корнями старого дуба.
Я устало привалился к дереву. Силы покидали меня. Рана кровоточила. Подобные повреждения очень опасны, ибо обязательно осложняются гниением. Я зажал ее куском одежды.
– Crist wart hi erden wnt. daz wart da ze himele chunt…
Из темноты вышла Марька. Она была совершенно нагая. Посмотрев на меня туманным взглядом, она медленно опустилась на четвереньки. Ее рвало…
***
Я проснулся с первыми лучами солнца, которые робко пробивались через затянутое бычьим пузырем узкое окошко. Голова жутко болела, ныла правая рука. Я приходил в себя. Сквозь туман сознания ко мне возвращались отрывки воспоминаний о событиях минувшей ночи. Кладбище, мертвецы, бой, Она…
– Доброе утро!
Я с трудом повернул голову на звук. Марька сидела на самодельной лавке возле двери. На ней было домотканое платье и меховая жилетка. На ногах сапожки из мягкой кожи. Волосы были небрежно заколоты на затылке. Я огляделся. Жилище представляло собой грубо сколоченную лачугу практически без мебели и домашней утвари. В одном из углов был сложенный из камней очаг, над которым висел котел с какой-то жидкостью. Огонь под ним горел слабо и практически не давал тепла. В противоположном углу на примитивной кровати, покрытой шкурами, лежал я. Несмотря на бедность, жилище было очень чистое. Под низким потолком были развешены сухие пучки различных трав. От них исходил тонкий приятный аромат.
В голове промелькнула мысль: «Она же травница…»
– Ты как себя чувствуешь? – спросила она. – Я думала ты до утра не доживешь…
– Ввиду того, что все руководящие должности в Аду в настоящее время заняты, мне придется пока оставаться здесь…
– Странный ты!
– Почему?
– Непривычно видеть черного колдуна в сутане!
– Поверь! В этом мире это не самая большая нелепость…
– А Распятие не жжет? Как в церковь-то заходишь? Святой Воды касаешься как?
– Молча!!! Неужели ты веришь во все эти сказки? Девочка, для того чтобы убить ведьму Святой Водой ее нужно минимум ведер сорок в бочку налить. И в бочке этой ведьму утопить. По другому никак! И икона эффективна против колдуна только при наличии хорошего серебряного оклада!
Но самый эффективный метод – осиновый кол!!! Он к тому же индикатором служит. Воткнешь кому-нибудь его в сердце. Ежели умер, то значит Нечистая Сила в нем жила…
– А если жив остался?
– А тебе подобные случаи известны? Мне – нет. Ну, наверное, посчитают за очень сильного колдуна. И на костер потащат…
– Да… Методы у Вас весьма эффективные!!! Приходилось видеть!!!
– Толпе необходимы хлеб и зрелища! А самое лучшее зрелище для толпы это чужая кровь и чужие мучения. Опять же, легче списать все невзгоды и несчастия на коварные происки злобных ведьм и колдунов, чем на свои недостатки. Легче обвинить кого-либо в том, что он наслал Мор, чем самим мыть руки перед едой и в баню ходить хотя бы раз в неделю… Природа такова человеческая: искать мистику там, где все просто, и обвинять других в своих бедах, нежели исправиться самому…
Кроме того, можно донести на соседа и под шумок завладеть его собственностью. Или просто пакость ему сделать. Можно таким способом отомстить женщине за отказ в любви… Грешен человек по сути своей…
А мы с помощью этих людских слабостей толпой и управляем. Иначе нельзя!!! Принеси воды, пожалуйста. Пить хочу...
Она встала и зачерпнула ковшом зелье из котла. Подойдя ко мне, она поднесла ковш к моим губам. Отвар имел приятный запах и сладковатый вкус.
– Пей! Это поможет уснуть и придаст тебе силы.
Я медленно пил теплую жидкость. Голова стала тяжелой, и я крепко заснул.
***
Утром запыхавшаяся Лиса влетела в хижину. В зубах она тащила жирного, явно домашнего, гуся со свернутой шеей. Морда Ее была вся в пуху и земле. Она бросила добычу на пол и стала отряхивать шубку.
– А ты полностью превращаешься? Хвост можешь оставить?
Она удивленно посмотрела на меня. Через минуту передо мной стояла нагая женщина с роскошным лисьим хвостом. Она помахивала им из стороны в сторону.
– С меня гусь, с тебя – обед! – безапелляционно заявила она.
– Между прочим я ранен. И я в гостях. – Я медленно поднялся с лежанки.
– Ничего не знаю! Лично я могу и сырой гусятиной полакомиться.
– Ладно. Где у тебя посуда? Надо его сначала ощипать. А потом зажарим на вертеле. У тебя соль и травы есть?
– Соли нет. А травы выбирай сам. Я в кухарных делах не сильна.
– Ну что ж ты так?! Замуж никто не возьмет.
– Больно надо!!! – она бросила презрительный взгляд в мою сторону.
Я осматривал ее гербарий. Как я уже отмечал, травница она была превосходная. Я любовался аккуратными сухими пучками, внимательно изучая их и вспоминая их назначение.
– А вы, сударыня, вижу, и приворотными зельями не брезгуете заниматься?!
– А на что жить бедной девушке в наше сложное время-то?! – парировала Она. – Ну хочет дура замуж удачно выскочить. Вот и приходят. Тебя, кстати, уже обыскались. Пришли на кладбище, а там следы твоих деяний… Сплетен развели… Как тебя только икота не замучила?!
– Подождут! Завтра вернусь! – отрезал я.
Она примостилась на лежанке, а я стал ощипывать и разделывать гуся. Он был жирный, домашний. Обед обещал быть очень сытным и приятным.
– Между прочим, скотину и птицу лучше резать, а не душить. Кровь надо сливать.
– Резать? – переспросила Она. – Ну допустим туда я нож в зубах понесу, там перекинусь, зарежу гуся, снова перекинусь. А назад я нож понесу ГДЕ?!
– Ну ты сама своим вопросом предложила ответ. – парировал я.
– Пошляк! – Она отвернулась к стенке и притворилась обиженной. Ее распушенный хвост подметал кровать.
Когда гусь был готов она проворно соскочила с логова и жадно вцепилась зубами в его ножку. Мы с наслаждением уминали гусятину, запивая ее крепким бульоном. Наевшись до отвала, мы завалились в кровать.
Ее белоснежная и гладкая кожа приятно согревала. От густых волос исходил аромат трав. Я играл с Ее хвостом. Он был сильный и достаточно толстый, покрытый мягким блестящим мехом.
– Хм! Я начинаю понимать, как ты обходишься без мужчин. С таким хвостом они точно ни к чему…
Острые зубки впились мне в плечо. Ее мелко трясло от смеха. Завтра вернусь в замок. Но это будет завтра…
***
Поздним вечером 30 апреля Она перевязывала мне рану. Прошло три дня с момента моего возвращения в замок. Я был слаб, рана болела и периодически кровоточила. Комтур и солдаты гарнизона делали вид, что ничего не произошло, хотя всячески старались избегать общения со мной. Однако все активно обсуждали увиденные на кладбище следы побоища, придумывая все новые и новые подробности.
Марька перебралась в мою комнатку в доме брата Гюнтера, экономка которого готовила нам еду. Дамы подружились и периодически сплетничали на кухне. Из дома мы выходили только по вечерам, гуляя по крепостной стене перед сном. Переезд Марьки ко мне породил среди кнехтов очередную волну слухов. Хотя мы объяснили Ее появление барону необходимостью постоянного наблюдения за моим здоровьем.
Послышался топот на лестнице и в комнату с грохотом ворвались двое кнехтов в полном боевом доспехе. Оба были вооружены копьями. На поясах висели кинжалы.
– Эй, девка! – крикнул один из них. – Собирайся живо и бегом в господину барону!
– Стучаться надо! – строго заметил я. – И зачем она ему понадобилась? Не по чину как-то барону так опускаться!
– Звиняйте, Святой отец! Но в замке командует барон, а не попы! А он приказал доставить девку ему. Не вмешивайтесь не в свое дело!
– Однако ты обнаглел, голубчик… – мне очень не понравилось подобное обращение.
– А Вы, Святой Отец, не грозите! – оскалился он. – Тут люди про вас такое говорят… мол, Вы есть колдун черный! Энтот… как его… никро… нетро… тьфу! Мант какой-то!
– А ну оба пошли отсюда! Скажите барону, что я сейчас сам ее приведу после перевязки.
Они вышли. Я поинтересовался.
– Что за хрень?!
– Ну а ты как думаешь? – Марька показала жемчужные зубки. – Вчера приходил, клинья подбивал. Мол, сама не захочешь, силой возьму. А убежишь, ведьмой объявлю. Ночь на раздумье дал. А сейчас «приглашает» провести ночку совместно.
– Вот оно что! Раздевайся!
– Ммм… – она выгнула спину. – Ты тоже об этом думаешь?!
– Раздевайся! Ты же еще вместе с одеждой превращаться не научилась. Только голая. Накинь этот плащ, и бежим к воротам, пока эти идиоты не опомнились! После ворот беги. Добежишь до леса, сразу превращайся. Там они тебя не догонят.
Мы добежали до ворот. Они были еще открыты. Мост был опущен. Стражник поприветствовал нас. Второй стоял, опершись на копье. Похоже, что он за годы службы научился дремать на посту. Вечернюю тишину прорезал визг.
– Держи ведьму!!!
Через площадь к нам со всех сторон бежали вооруженные до зубов кнехты и рыцари во главе с бароном и Гюнтером.
Раз! Стражник захрипел и начал падать с разорванным горлом. Два! Второй ударной волной был размазан по стене. Было слышно, как хрустели дробящиеся кости. Три! Барон, визжа как поросенок, повалился навзничь. Но расстояние было слишком большим. Вряд ли ему был нанесен вред. Но толпа остановилась.
– Беги!!!
Она побежала. На бегу скинула плащ и некоторое время бежала обнаженной, затем перекинулась в лису и скрылась в лесу, провожаемая ошеломленными взглядами.
Я схватил со стены горящий факел и кинул на мост. Сухое дерево загорелось как спичка. Я остался стоять в проеме ворот. Все! Сил на то, чтобы сплести какое-либо заклинание не было. Да и крестоносцы держались на безопасном расстоянии. Приемы боевой Магии сейчас помочь не могли. Но они этого не знали. А я выигрывал время. В лесу они ее никогда не найдут, да и искать не рискнут. Там сейчас опасно.
Барону помогли подняться. Он кряхтел и стонал, как будто его переехало телегой. Хотя было видно, что его жирок ударная волна не пробила. К площади подтягивались арбалетчики. Гюнтер взмахнул рукой. Два десятка арбалетных болтов пробили мое тело. Душа покинула его. Теперь я наблюдал за всем происходившим со стороны.
Мое тело стояло в воротах замка, пронзенное насквозь, словно решето. Для крестоносцев это был шок. Они стояли, не в силах понять, что я уже мертв. Они в течение получаса топтались на месте, боясь приблизиться. Периодически с их стороны летели арбалетные болты. Потом брат Гюнтер медленно подошел ко мне с длинным копьем. Был виден его страх. Он ткнул в тело копьем, и оно упало. Осмелевшие кнехты кинулись толпой к нему, связали и потащили к столбу на центральной площади. Уже отовсюду несли дрова. Тело привязали, закидали дровами и разожгли костер. Они торопливо суетились вокруг пламени. Я наблюдал за все этим балаганом со стороны.
Я представил, как завтра, развалившись на диване в центральном зале замка, барон будет диктовать писцу подробное описание «героической неравной битвы воинов Господа с исчадием Ада, коварно обратившимся в слугу Престола, но вовремя разоблаченным и побежденным», а брат Гюнтер будет нервно измерять шагами длину зала. К посланию будут также приложены показания участников, свидетельствующие о том, что «при виде Распятия и Святой Воды, демон стал принимать свои истинный облик огромного зверя о трех (а может и девяти) змеиных головах, метая молнии и дыша смрадным огнем на бесстрашных героев».
Наступала Вальпургиева ночь – время, когда граница между физическим и тонким мирами становится тоньше за счет смещения структур Жизни и Смерти в природе. Время Магии и Колдовства. Я медленно летел над темным лесом прочь от замка. На небе сиял ярко-белый диск луны. Внизу в топях болот визгливо переругивались между собой кикиморы, пели русалки, ведьмы собирались на шабаш…
На опушке в глубине леса на поваленном дереве сидела лиса и жалобно скулила. Она тоскливо смотрела на луну. Из ее полных горести глаз текли крупные слезы…
***
Аромат глазуньи, тостов с сыром и молотого кофе наполнял маленькую кухню и приятно щекотал ноздри. Она повернула ко мне свою хитрую лисью мордочку. В ее карих глазах горели озорные искорки. Она нараспев промурлыкала.
– Дорогой, тебе сколько ложек сахара в кофе положить?
Я встал из-за стола и обнял ее. Она прижалась ко мне всем телом. Слезы текли из ее глаз. Всхлипывая, она тихо произнесла.
– Я так долго тебя ждала… Так долго… Обещай, что мы не расстанемся никогда…
– Да, Милая, я обещаю…