Pater noster,
qui es in caelis,
sanctificetur nomen tuum.
Adveniat regnum tuum.
Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie.
Et dimitte nobis debita nostra,
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris.
Et ne nos inducas in tentationem,
sed libera nos a malo.
Amen.
- Брат, мне сказали, что у вас в монастыре обитает вампир, - размениваться на долгие приветствия Лоренс не стал. Хотя само предположение о вампире в стенах монастыря звучало дико. Но отчего-то почтенный брат Анастасий смутился и повел прибывшего брата в вере кормить. Лоренс насторожился, заподозрив, что что-то здесь все же не так. Чтоб брат Анастасий да на еду расщедрился? Но тут все было чин-чинарем: постная рыбка, каша, репа с солью. Хлеб черный, запашистый, с чесноком. У Лоренса аж слюнки потекли. Но если сейчас набить брюхо, как потом за вампиром гоняться?
- Так, трапеза подождет, где вампир-то?
- Вы кушайте-кушайте, - разволновался монах. - Чесночок свеженький.
Лоренс еще больше уверился в том, что дело нечисто. Цапнул кусок хлеба, присолил и схомячил с чесноком и репой.
- Ну? Долго вы мне еще туман кадилом нагонять будете?!
- Может, вам с дороги отдохнуть? Сей же час застелем.
Лоренс взялся за меч. Да что ж тут творится, Мадонна? Брат Анастасий от сего жеста вспотел лысиной, но упрямо предлагал еды, воды, отдохнуть, прогуляться окрест, деревьями в цвету полюбоваться. Ну, не рубить же его? Лоренс плюнул, развернулся:
- Ладно же, я сам его найду! - и пошел бродить по монастырю. Тот был невелик, но и не слишком мал, паломников привлекал мощами какого-то местного святого, кажется, того самого Андрона, что монастырь и основал. Насколько помнил Лоренс, начиналось все с махонького скита на высоченном обрыве над морем. Теперь же вокруг оливковые сады, виноградники, яблони в цвету, от скита не осталось и бревнышка, а монастырь каменный, из местного белого известняка отстроен лет так сто назад.
Ноги занесли его в монастырский огород. Вампира и следа не было, Лоренс задумался, не наврали ли ему. На монастырской колокольне отзвонило полдень, солнце стояло в зените, лило на землю невыносимо горячие лучи. Лоренс в своем стеганом поддоспешнике, кольчуге и со всеми атрибутами охотника на вампиров чувствовал, что сейчас заживо спечется.
- Вам не жарко, благородный господин? - застенчиво поинтересовались из жидкой тени одинокой чахлой осинки, каким-то произволом Всевышнего оставленной посреди чесночных и луковых грядок.
- Долг призывает, - Лоренс углядел бочку с водой, из которой умывались летом монахи, работающие на огороде, направился к ней, скинул все лишнее и опрокинул на себя ведро теплой воды. Штаны прилипли, но ничего, на этой жаре быстро просохнут.
- К нам? - под осиной, на удобном складном табуретике сидел молоденький монашек, в скромной серой рясе, рядом с ним стояла корзинка с мотками ниток и коробочками с канителью и бисером, а в руках у рукодельника были большие квадратные пяльцы с натянутой на них канвой, которую тот старательно расшивал крестиком. Лоренс, приглядевшись, угадал в вышивке алтарный покров.
- К вампиру, - Лоренс опоясался перевязью с оружием.
- А зачем вам вампир? - монашек отодвинул пяльцы на вытянутых руках, посмотрел на узор и принялся копаться в корзинке. - Ой! Моя иголка! - отложил вышивку на табурет и опустился на колени, искать в траве пропажу.
Лоренс подошел, принялся помогать.
- Работа у меня такая.
- А вы охотник? - монашек ползал по траве, ворошил ее тонкими длинными пальцами и кривил полные, алые губки в досадливо-огорченной гримасе: - Лучшая моя иголочка, серебряная, настоятель подарил! Ну, где же она?
Охотник углядел иглу, поднял.
- Держи.
Монашек обрадованно улыбнулся, взглядывая на него темно-карими, как переспелые вишни, глазами:
- Ой, благодарю вас, господин охотник!
Лоренс кивнул ему, поднимаясь. Где же это демоново отродье? Проклятущий вампир! Кажется, он оббегал уже весь монастырь, от глубоких подвалов, в которых, кроме вина и припасов, да одной маленькой камеры для ослушников, ничего не было, до чердака, где почему-то совсем не пахло мышами.
Брат Анастасий на рык охотника ответил кротким предложением лечь поспать или пойти поужинать. Лоренсу не оставалось ничего иного, как согласиться. Ничего, после ужина он снова обойдет монастырь сверху донизу, зря, что ли, его называют лучшим охотником на вампиров отсюда и до Паломпты? Ужин он съел быстро и снова отправился искать. И снова ничего. Никаких следов, вообще, будто никаких вампиров тут и не водилось. Но опрошенные братья подтверждали: вампир есть. При этом отводили глаза и как-то ласково улыбались. Лоренс засучил рукава и взялся за допросы, первым ему попался тот самый вышивальщик.
- Итак... Где вампир?
Мальчишка тоскливо смотрел на зарешеченное окошко кельи, выделенной брату Лоренсу для допросов, вздыхал и все перебирал пальцами простенькие деревянные четки-розарий.
- Благородный господин, зачем вам вампир?
- Увлеку на постель и буду до утра ласками осыпать, - рявкнул Лоренс. - Каюсь, грешен, имею слабость.
Глаза монашка надо было видеть: они стали огромными, испуганными и, кажется, наполнились слезами. Лоренс устыдился: это дитя восприняло его слова за чистую монету. Монашек казался немного скорбным головой, а, может, таким и был.
- Дитя, я охотник на вампиров, что я могу с ними делать? Я их убиваю.
Слезы все же пролились, крупные, чистые, закапали, оставляя на сером балахоне темные пятнышки. У монашка задрожали губы, он и сам начал зябко вздрагивать, вцепившись в свои четки так, будто это он вампир, и ему немедленно сейчас отрубят голову страшным мечом, который лежал перед Лоренсом на столе.
- Совсем разумом заскорбел, - решил Лоренс. - Ну а теперь тебе что не так?
- М-м-можно я п-пойду?.. У м-меня там вы-вышивка... - пискнул мальчишка.
- Сперва скажешь, где вампир.
- Т-тут...
- Я и так знаю, что он тут. Где именно?
Мальчишка разрыдался, уткнулся в ладони и затрясся, как припадочный, мотая головой и рассыпая по плечам крупно вьющиеся каштановые кудри. Лоренс принес ему воды, посадил на лавку, принялся поить. Монашек цокал зубами о край керамической кружки, но воду покорно глотал. И продолжал реветь, правда, уже молча, просто катились и капали с подбородка слезы. Что с него взять, как заставить говорить? Да и знает ли дурачок, где прячется ночная тварь? Лоренс принялся вытирать ему слезы:
- Ну вот, зачем только и поил, все выревел обратно.
Мальчишка не отстранялся, но замер, как перепуганный кролик перед змеей, закаменел тонкими плечиками под грубым балахоном. Интересно, кто его отправил в монастырь, такого? Красив ведь, если бы не яркие губы - распутные какие-то, чувственные, созданные для ласк и поцелуев, то смотрелся бы чистым ангелом.
- Успокоился немного?
Кивнул. Вот и чудесно, можно продолжить. Хотя Лоренсу и были даны все возможные полномочия, применять особые методы дознания к вышивальщику не хотелось. Стоило представить его тоненькие лапки в тисках, самому охотнику становилось дурно, хотя он каких только ручек в пыточных приспособлениях ни повидал, и благородных дам, и господ, и даже детей.
- Так где именно вампир? - говорил он ласково.
- В мо-монастыре, - мальчишка смотрел ему в глаза, не отводя взгляда, чистого и интеллектом незамутненного.
- Это я знаю, а где именно?
- Ту-у-ут, - и снова в слезы. Да что ж ты будешь делать!
- Вот прямо в этой комнате, что ли? - потерял терпение Лоренс.
Мальчишка всхлипнул, закатил глаза и сполз на пол в глубоком обмороке.
- Вот блажной, - Лоренс взялся отливать его водой. Не помогало. В келью заглянул кто-то из братии, ахнул и кинулся звать настоятеля.
- Что это у вас с этим блажным? - Лоренс вытирал руки.
- Мальчик болен, а вы! - укоризненно покачал головой брат Анастасий, когда двое монахов уносили погруженного на носилки вышивальщика. - Его и сюда-то отправили потому, что я обещал, что никаких треволнений для него не допущу. Мне теперь его выхаживать! - Значит, так, брат, или вы говорите мне, где вампир. Или я вспоминаю, что у меня есть полное право применять ВСЕ методы дознания. И если вы думаете, что у меня много времени, вы ошибаетесь. Люди умирают, пока мы играете тут в таинственность.
- Это не наш вампир! - брат Анастасий словно бы стал выше ростом и шире в плечах. - Костас никого отродясь не трогал из людей, мышами да крысами питается, зла никому не чинит!
- Да разумеется. Где он, - Лоренс взял меч.
- Не дам! Я за него поручиться могу! - настоятель крестом встал на дверях.
- Понятно... Все-таки вышивальщик...
- Безобидный он, поверьте, брат Лоренс. Крест носит, серебра не боится, как все, днем ходит, сами ж его видели. Неправильный он вампир.
Охотник со вздохом положил меч и принялся облачаться в доспехи. Странно, неужели, ему повезло наткнуться на дневного вампира? Перед отъездом он решил все же заглянуть в келью вышивальщика. Воздвигся на пороге:
- Ну, как ты?
Мальчишка, секунду назад сидевший на узкой койке и вяло перебиравший нитки в корзинке, взвизгнул, сверзился с постели и забился в угол, закрываясь руками:
- Не надо, пожалуйста! Не убивайте меня!
- Никто не собирается тебя убивать, я заглянул посмотреть, как ты себя чувствуешь. Обморок был глубоким.
Мальчишка недоверчиво посмотрел, опустил руки.
- Спасибо. А, правда, не убьете? Я никого не кусал, на Писании могу поклясться!
- У меня полно дел и с ночными тварями, чтобы бегать по всему монастырю за мышедавом.
Костас застенчиво улыбнулся, показав маленькие и аккуратные клычки. Такими в самом деле никого толком не укусишь, кроме мыши. Лоренс кивнул ему и поспешил прочь, нужно было до заката успеть в соседний город. Пока конь мерил копытами сухую дорожную пыль, охотник все думал об этом мальчишке, Костасе. Откуда он взялся? Почему спокойно может сидеть на солнце, ну, ладно, в тени. Под осиной! И вышивать. Крестиком. Серебряной иглой. Алтарный покров! В монастыре!!! О дневных вампирах он читал в хрониках, но пока что не видел воочию ни одного. Они были редкостью, рождались, только если обычный вампир кусал беременную женщину, но не успевал ее выпить, а сам потом был убит. В противном случае, если он оставался жив, рождался обычный вампир, каким-то образом живой кровосос воздействовал на дитя во чреве. Лоренс вздохнул и подстегнул коня, следовало торопиться, дела были важней, чем дневной вампиреныш.
Настоящего вампира, терроризировавшего округу, он вычислил и убил через пять дней, схлестнувшись с ним даже не в городе, а на заброшенной мельнице. Кровосос оказался многоопытным и старым, но пришлым, потому и творил безобразия. Обычно-то вампиров трудно найти, заподозрить, что они обитают в городе, нелегко, если не остаются трупы. Старые вампиры не убивают своих жертв, а если и убивают, то хорошо прячут тела. Но эта ночная тварь умудрилась распороть Лоренсу бок вместе с кольчугой и поддоспешником. Охотник потерял много крови прежде, чем сумел добраться до своего коня.
- В монастырь, - и хлопнул его, растянувшись поперек седла. Умное животное осторожно потрусило вперед, к монастырю святого Андрона. Что было дальше, охотник припоминал смутно. Вроде бы, его стащили с седла, понесли куда-то, положили на стол. Потом кто-то склонялся над его ранами, принося еще толику боли.
Очнулся Лоренс под вечер, повел глазами по келье, в которой оказался, с трудом повернув голову. В углу, в пятне солнечного света, на удобном табурете сидел мальчик-вышивальщик, мерно орудовал иголкой.
- Пить...
Вампиреныш вскочил, роняя пяльцы, кинулся к столу, где стоял кувшин и кружка, налил разбавленного вина и, приподняв голову охотника, принялся поить его. Лоренс наглотался вина, снова опустил голову. Проворные тонкие пальчики взялись снимать наложенную повязку.
- Ну, вот, уже лучше, уже воспаление спадает.
- Я долго провалялся?
- Сегодня третий день, господин охотник. Доставили вы хлопот.
- Что ж, зато кровососом меньше.
Мальчишка фыркнул:
- И чуть не стало одним охотником меньше. Лежите, ради всего святого, куда вы собрались?!
- Мне нужно удостовериться, что я не забыл забрать оружие.
- Не забыли. Ваш меч и все прочее в кабинете настоятеля. Да лягте вы уже, ну что за упрямый человек! - сегодня вампиреныш выглядел на диво уверенно. - Или прикажете мне после ваших геройствований зашивать вас еще раз, только уже крестиком, когда швы разойдутся?
Лоренс лег обратно, зашипел сквозь зубы.
- Старею.
Костас снова улыбнулся слегка застенчиво:
- Вы не выглядите старым. Очень сильным, да, и шрамов много. Я не думал, что может быть столько шрамов на одном человеке. Вот, потерпите, я сейчас смажу раны, а настойка жжется, как адское пламя.
- Почему ты ухаживаешь за мной?
- Потому что умею, - когда не был напуган, мальчишка много и охотно улыбался, правда, не раскрывая рта и не скаля зубы. - Меня многому учили, и врачеванию тоже. Только здесь от моих знаний мало толку, братья если и болеют, то только по осени и весной еще, я делаю травяные отвары на всю обитель. Или руку там, ногу кто свихнет - вправляю и мази накладываю. Раны только дважды шил, когда старый Ури серпом поранился, и вам вот сейчас.
- Что ж, спасибо, твое искусство весьма велико.
Вампиреныш польщенно опустил глаза и улыбнулся.
- Я принесу вам каши, и сегодня вроде бы готовили птицу, для вас мне дадут.
- Спасибо, Костас, кажется?
Мальчишка кивнул и умчался, неслышно, как серая тень. Охотник прислушался к своим ощущениям. Что ж, поваляться в постели пару дней придется. Пока есть шанс. И пока за ним собрались ухаживать так трогательно.
Обратно Костас шел медленнее, таща наполненный поднос. Чего там только не было: и птичье бедрышко под ореховым соусом, и пареные овощи, и гречневая каша с маслом, и бутыль старого вина - никак, сам настоятель из запасов пожертвовал? А еще два куска хлеба с крупной серой солью и сырая морковь. Их Костас отставил:
- Это мой ужин, а это вам. Давайте, я помогу вам сесть.
Лоренс парня решил не нагружать особенно своей крупной тушей, сел почти сам.
- Спасибо. Новостей не было? Мне не приходило никаких писем с просьбами разобраться с вампирами или что-то в этом духе?
- Если придут, настоятель вам сразу же передаст, - заверил его вампиреныш, аккуратно расправляясь с бедрышком с помощью вилки и ножа и разделяя мясо на кусочки. Вручил приборы Лоренсу, сел так, чтобы охотнику было удобно дотягиваться до тарелки. - Приятного аппетита, брат Лоренс.
- Спасибо, - охотник приступил к еде, требовалось дать организму силы на выздоровление. Съел он все, замечая, что мальчишка, пока держал ему тарелку, ни разу не пошевелился и даже не сглотнул, хотя пахло все просто дивно, а ужин вампиреныша как-то был не слишком питателен и разнообразен.
- И ты наедаешься морковью?
- Не особенно, - честно ответил Костас, убирая тарелки и наливая в кружку вино для охотника. - Но я уже привык. К тому же, я недавно только охотился, как раз после того, как вас зашил, настоятель позволил внеурочно. Так что мне теперь две недели нельзя. И молиться на три часа дольше надо.
- И кого ж ты выпил, что молиться надо?
- Ну, трех крыс. И еще кролика, он в огород забрался... - виновато потупился вампиреныш. - Не удержался. Мне так хотелось, что я сам не понял, как. Гляжу - а он уже не трепыхается. Я его потом брату Никосу отнес, на кухню.
- Да упокоится душа несчастного кролика, - согласился охотник.
Костас осенил себя крестным знамением и захрустел своей морковкой, как тот самый кролик. Лоренса потянуло в сон, организм хотел только отсыпаться и отъедаться, пока идет регенерация. Ну и вина глотнуть, как же без вина? Кружку, щедро налитую вампиренышем, он выпил медленно, смакуя: такое вино не хлещут залпом, как кислую дрянь в придорожных кабаках.
- М-м-м, как давно я не пил подобного. С королевского приема, наверное.
- А вы были на приеме у самой королевы? - в голосе Костаса слышался этакий замирающий восторг, как у ребенка, которому пообещали сказку. Все-таки, в чем-то мальчишка был немного дурачком. Или просто очень наивным.
- Был, тогда я прикончил вампира возле спальни принцессы, и королевская чета пригласила меня на бал.
Глаза вампиреныша стали по золотому дукату каждый.
- Ой! А я нигде не был, дома меня из комнат почти не выпускали, а здесь только в монастыре можно гулять, за ворота нельзя.
- Там очень красиво, люстры в сотни свечей, окна в сад, чтобы проветривать помещение. Пахло жасмином и духами. А какой у меня потом был вечер в одной из беседок...
- Какой? - наивно спросил Костас.
- Приятный. Луна на половину неба, соловьи в саду, романтика.
- А здесь тоже соловьи водятся. Я их ни разу не видел, но поют так, что я заслушиваюсь, - поделился мальчишка. - Ой, вы, наверное, отдохнуть хотите! Давайте, я вам лечь помогу. Я тут тихо посижу, не буду вам мешать.
Лоренс улыбнулся, лег обратно.
- Тебе бы понравились ночные балы.
Костас промолчал, потрогал его лоб тонкой прохладной ладошкой и вернулся к своему вышиванию. Свечу ограждал небольшой экранчик так, чтобы она светила только в его угол, и Лоренс хорошо видел свою невольную сиделку. Вампиреныш взялся вышивать, сосредоточенно шевеля губками - легко было прочесть по ним слова молитвы Мадонне и «Сердце мое радуется и трепещет». Лоренс закрыл глаза, проваливаясь в сон. Почему-то рядом с этим вампиром ни одна его охотничья жилка не дернулась, хотя он зачастую не мог уснуть, даже если в комнате был кто-то из обычных людей. Монашек же. Только и необычного, что лакает кровь кроликов. Хотя от кроличьей до человеческой не так уж и далеко.
Среди ночи выпитое вино дало о себе знать. Лоренс заворочался и проснулся от вспышки боли в потревоженных ранах. Недовольно зашипел: совсем расклеился, от такой малости уже сам встать не может! В углу сонно вздохнули: мальчишка спал там, свернувшись в клубок прямо на полу. Развернулся, сел, приглаживая лохматые со сна кудри.
- Ой, вы чего? Ну, куда! Нельзя вам вставать!
- Надо, малыш, очень надо.
- Если вам в уборную, то я сейчас помогу, - Костас подскочил, достал откуда-то из-под койки ночной горшок, отдернул простыню. - На бок ложитесь и писайте, я вынесу потом.
«Позор-то какой», - мрачно подумал Лоренс, справляя малую нужду. Что там думал монашек, он не знал, но тот совсем не смущался, глядя на обнаженного охотника. Хотя, да, если уж он тут за лекаря...
- Вот и хорошо. Что ж вы, меня за вами ухаживать послали, а вы не зовете. А если, в самом деле, швы разойдутся? Проваляетесь еще дольше, - укорил Костас, помогая ему лечь обратно и склоняясь проверить повязки. Один из швов уходил едва не до паха, у проклятущего вампира оказались на диво крепкие и острые когти.
- Говорю же, старею. Реакция не та уже.
- А сколько вам лет? - полюбопытствовал мальчишка, предупредил: - Потерпите, я протру швы.
- Тридцать семь. Да потерплю уж, протирай.
Судя по мордахе вампиреныша, цифра его впечатлила. Интересно, а самому-то монастырскому затворнику сколько? Выглядит он от силы лет на пятнадцать, но вампирья же кровь, сколько ему может быть на самом деле? Потом Лоренс думать перестал, зашипел, задержал дыхание, чтобы не пугать вампиреныша. Надо признать, действовал Костас аккуратно и быстро, понапрасну время не тянул, хотя мог бы и отомстить за свои нервы, потраченные на допросе. Но нет, протер смоченной в настойке корпией между швами, наложил какую-то маслянистую мазь, чистую ветошку и забинтовал, не сильно, только чтоб эта ветошка не сползала с ран.
- Вот и все, а вы молодец, - похвалил охотника. - Ури тогда так ругался, что на него настоятель епитимью наложил.
- Я привык терпеть, это не первые раны в моей жизни. Хотя такой чудесный лекарь впервые.
Мальчишка скромно потупился. Краснеть он не краснел, видимо, так уж устроен был организм дневного вампира, но смущался очевидно.
- Спите еще, я сейчас вернусь, - и с горшком выскочил за дверь.
Лоренс решил последовать его совету.
Хоть он и хорохорился, что через два дня встанет, отваляться пришлось все пять. И то, затягиваться швы начали так быстро только благодаря мази Костаса да тому, что мальчишка неусыпно бдел и запрещал охотнику тревожить раны, двигаясь. Помогал справлять нужду, обмывал, не смущаясь и не кривясь брезгливо. И, когда Лоренс был настроен лирично, выспрашивал его о мире за стенами монастыря. Охотник живописал леса и поля, зверей, птиц, дороги, звезды, ночи на кладбище.
- Особенно летом хорошо, когда лежишь на нагретой плите и смотришь наверх. А там звезды. И бесконечность.
- А у нас в саду осенью яблоками пахнет, и если лечь на траву, то тоже видно звезды, целое облако. А летом иногда какие-то большие птицы кружат. Орлы, наверное.
Глаза у Костаса горели от восторга, но гасли, стоило ему вспомнить, что все, что ему доступно - это ограниченный монастырскими стенами двор, да еще можно подняться на колокольню и поглядеть оттуда на море или дорогу, вьющуюся с их горы в долину.
- А почему тебя тут вообще держат?
Вампиреныш вздохнул:
- Потому что здесь тихо. Никто не тревожит, и я могу никого не бояться. Матушка отослала меня, когда к ней посватался какой-то человек, чтобы меня не испугали чужие люди.
- И тебе никогда не хотелось отсюда выбраться? - не поверил охотник.
Лгать Костас не стал, кивнул:
- Хотелось. Но я боюсь. Здесь я в безопасности, а там, мне говорили, есть люди, которые могут посадить меня в клетку за то, что я не такой, как все.
- Ну, достаточно не показывать клыки. И тебя никто не отличит от человека.
- Я не знаю, что там. Не знаю... - мальчишка в смятении уронил клубок, всплеснул руками и полез под стол, доставать его. Ряса обтянула аппетитную маленькую задницу и узкую спинку. Как-то раньше Лоренс не обращал внимания на то, какая у монашка фигура. Только и понятно, что плечи узкие и руки тонкие, бессильные на вид, но тяжелого охотника мальчишка ворочал без натуги.
- Я мог бы сопровождать тебя, верней, ты меня.
В безмятежную душу мальчишки он явно вогнал острый шип смятения. Костас не знал, что ответить, прижимал к груди руки с пяльцами, как щит, и часто дышал, пытаясь подобрать слова и собрать разбегающиеся мысли. Видно было, что и хочется, и до дрожи страшно.
- Мне нужен ученик. Ты мог бы попробовать свои силы.
- Я не смогу убивать, - замотал головой Костас. - Мыши и кролики - это одно, а люди... вампиры - это совсем другое.
- Людей и не надо. Надо вампиров.
- Простите, - мальчишка повесил голову, глаза снова наполнились слезами. - Я... просто никчемен...
- Ну что ж, жаль, твоя реакция и скорость были бы отличнейшим подспорьем. А то, что ты дневной, давало бы тебе множество козырей.
Лоренс понимал, что поступает жестоко. Растравил душу ребенку, поманил, потом потребовал чего-то, что в рамки его бытия никак не укладывается. И не мог уразуметь, зачем продолжает уговаривать. Ну что он, себе ученика не отыщет среди воспитанников того же монастыря святого Петра? Там их именно на охотников и готовят, муштра, физическое воспитание, боевые навыки. А этот что? Только иголкой орудовать и умеет.
- Я научу всему, было б желание.
Мальчишку в тот вечер он все же до слез довел, тот забился в свой угол и закрылся пяльцами, и руки у него дрожали, и пальчики он себе исколол люто, судя по тихим всхлипам. А в Лоренса будто вселился бес. И уговаривал, и улещивал, и только что горы золотые не посулил вдобавок. Он должен был увезти отсюда эту пташку, нельзя держать Костаса в клетке, куда его заперли только потому, что раз в неделю мальчишке нужно несколько глотков крови. И потому, что его мать вздумала устроить свою личную жизнь! Даже если из мальчишки не получится охотника, не страшно. Что-нибудь придумается.
На пятый день, проверив рубцы, Костас кивнул и сказал:
- Можно снять швы, это неприятно, но почти не больно.
- Ну что ж, снимай. Не бойся, больно мне сделать довольно сложно.
- Но вставать и расхаживаться нужно будет осторожно! Я вам не разрешу сразу же вскочить на коня и дать деру отсюда.
- Я и не собираюсь, ты ведь еще не ответил, согласен ли ты со мной отправиться.
Костас вздохнул и закусил губку, опуская взгляд.
- Я... я подумаю, хорошо?
- Хорошо. Я не тороплю, ничуть.
Мальчишка занялся его швами, процедура и в самом деле была неприятной, раньше Лоренсу как-то ран не зашивали, зарастало само. А тут то ли когти у вампира были грязные, то ли ядовитые, но воспаление держалось гораздо дольше, чем обычно. Костас вытянул шелковые нитки, снова протер рубцы своей настойкой, намазал и забинтовал.
- Завтра можно будет попробовать встать.
- Спасибо, что так обо мне заботишься.
Костас смутился.
- Ну, я бы обо всех заботился, а вы просто хороший. Я тогда напугался очень, но вы же не стали бы меня убивать?
- Если бы знал, что вампир дневной - то нет. Надо было сразу признаться, а не закатывать глаза с многозначительными вздохами.
- Страшно же. А если бы не поверили? - резонно возразил мальчишка.
- Я же видел, как ты сидишь под солнцем.
- Ну... вы спросили, где вампир, я и ответил - тут. Ну, я ж прямо перед вами сидел.
- Так бы и сказал, что ты и есть вампир.
Костас вздохнул и отправился за обедом для своего подопечного. Иногда ему хотелось стащить хоть кусочек мяса с чужой тарелки, но он мысленно бил себя по рукам и запрещал: воровство - грех. А ему в обители разрешали есть только овощи, каши да иногда еще рыбу, по большим праздникам. Настоятель считал, что он и так нарушает слишком много заповедей одним своим существованием, поэтому строгий пост для Костаса продолжался гораздо дольше, чем для всех прочих монахов.
Охотник ел с аппетитом, заново пробуждающимся. Для него не жалели мяса, вина, не считались с постными днями. Видно, брату Анастасию не очень-то хотелось, чтобы история о живущем в стенах монастыря вампире пошла дальше, чем в долину. Выздоравливал Лоренс стремительно, вскоре уже ходил, правда, держась за стены. Разгибаться было трудно, но только первые три дня. Через две недели от своего пробуждения Лоренс заявил, что уже здоров, и ему пора. Хотя в обитель не приходили никакие письма, но следовало все же заехать в монастырь святого Петра, узнать точно.
- Ну, так что, - поймав Костаса в монастырском саду, Лоренс почти буквально припер его к стенке, - ты решил?
Мальчишка поднял на него перепуганные глазищи, кивнул.
- А что решил?
- Я... я-поеду-с-вами! - на одном дыхании выпалил вампиреныш, отчаянно хмуря брови.
- Собирай вещи, я побеседую с настоятелем.
Беседа вышла странная. Брат Анастасий явно не хотел отпускать Костаса, но вертелся, как угорь в верше, не желая признаваться, почему. Напирал на болезнь мальчика, но единственная, которую видел Лоренс, была неприспособленностью и болезненной робостью Костаса, особенно, если при нем повысить голос. В детстве его так запугали, что ли?
- Я присмотрю за ним, на свежем воздухе окрепнет.
- Он погибнет за стенами монастыря! Все, что он умеет - это вышивать да читать книги, что он будет делать, когда вы выкинете его в канаву, наигравшись?
- Я что-то намека не понял, - спокойно произнес Лоренс.
- Зачем вам мальчишка? - брат Анастасий снова потел лысиной, краснел и одышливо сопел. - Ему нет еще шестнадцати, он не приучен к лишениям.
А вот тут врал старый змей. Скорее, это к обычной жизни Костас был не приучен, ничего слаще морковки не пробовал в жизни.
- Воспитаю. Все, я забираю его.
Во дворе, рядом с конем Лоренса переминался с ноги на ногу вампиреныш, не поднимая головы. С собой у него была только тощая холщовая сума с переменой одежды. Ни сапог, ни штанов - только ряса и тонкий плащ с капюшоном, будто ничего своего у мальчишки здесь не было. Может, так оно и было.
- Костас, дитя, подумай о матушке, - воззвал к вампиренышу настоятель. Тот еще сильнее склонил голову, но пробормотал:
- Матушка не навестила меня за пять лет ни разу. Я не нужен ей.
Лоренс взвился в седло, усадил Костаса перед собой.
- Не волнуйтесь, брат, мальчик будет в полной безопасности.
Вампиреныш оглянулся только один раз, когда за ними захлопнулись ворота монастыря. Перепугано вцепился в придерживающую его поперек живота руку охотника и замер. Даже дышал тихо и поверхностно, будто боялся вдохнуть полной грудью.
- Дыши, все хорошо, любуйся окрестностями.
Успокоить мальчишку Лоренсу удалось не сразу. Нет, истерик вампиреныш не закатывал, но от переполнявших его впечатлений пару раз скатился в тихий обморок, приваливаясь к его груди спиной и роняя голову. Охотник прижимал его к себе и ухмылялся - впечатлительный какой. Когда Костас не дрыгался, вертя головой во все стороны, а вот так тихохонько полулежал на груди, его можно было без помех ощупать и убедиться, что вампиреныш худ, как щепка, ряса прикрывает едва не торчащие ребра и мослы. И что он сделал все правильно, забрав мальчишку из монастыря: там его скоро бы уморили.
К позднему вечеру впереди показался монастырь святого Петра, в неподвижном воздухе слышался перезвон мечей, веселые крики обучающихся сражаться. Костас очнулся, снова завертел головой и инстинктивно прижался к охотнику в поисках защиты.
- Что там? Пожар?
- Нет, там молодежь веселится, все в порядке.
Ворота монастыря были закрыты, но дозорные узнали охотника и отперли небольшую калитку, куда можно было проехать верхом. За воротами оказался настоящий тоннель, где-то наверху покачивались на цепях решетки с шипами - ими можно было перекрыть все подстеновое пространство, заперев прорвавшихся врагов, как кур в клетке. И расстрелять через бойницы и решетки. Выехали на широченный мощеный двор, где занимались подростки.
- Брат Лоренс! - к нему сразу понеслись несколько мальчишек.
- Не бойся, - успел шепнуть охотник вампиренышу. Тот оглянулся на охотника, жалобно глядя огромными глазами, но в обморок падать не стал, даже когда Лоренс слез с коня и позволил себя обнимать. Только тихо вскрикнул:
- Осторожнее! Бок же! - и сам полез с седла, стараясь и побыстрее, и чтоб ряса не сильно задиралась. Лоренс снял его, поставил наземь, не выпуская из рук.
- Знакомься, Костас. Это Марко, Август и Филипп.
- Привет, - вампиренышу сразу заулыбались.
- Здравствуйте, - Костас тоже улыбнулся, не показывая клыков, несмело, но это было уже хорошо.
- Что нового?
- Брат Савл приехал...
Лоренс возвел глаза к небу:
- Что ему тут понадобилось?
- А сам меня спросить не хочешь? - прозвучал сбоку, от лестницы на стену, хрипловатый гулкий голос. - Ого, кто это с тобой?
Отец Савл, бывший инквизитор, внимательно рассматривал спрятавшегося за спину охотника юношу.
- Что ты делаешь тут, Волк? - Лоренс закрыл собой Костаса.
- Приехал забирать брата Андре, конечно же. Он снова зарылся в книги в вашей библиотеке. Тц-тц-тц, как интересно, - Савл принялся обходить Лоренса, желая рассмотреть мальчишку поближе. Костас уткнулся личиком в спину охотнику, прямиком в жесткие зверья кольчуги, и затрясся.
- Отойди. Он тебя боится.
- Ты приволок в монастырь дневного вампира, - спокойно и тихо сказал Савл, усмехаясь. - В монастырь, где учат охотиться на таких, как он. У тебя что, совести нет? Конечно, он боится.
- На дневных не учат, только на ночных. И вообще, я заглянул передохнуть и пополнить припасы. Так что не свети своими красивыми глазами.
- Эй, не бойся, ну? - Савл протянул руку, не обращая внимания на Лоренса. - Как тебя зовут? Я брат Савл, странствующий целитель.
- К...К...Костас.
- Красивое имя. От тебя пахнет травами и камфарой, - заметил Савл, улыбаясь.
- Я л-л-лекарь.
- Да, я это уже понял. Ты врачевал нашего друга Лоренцо, не так ли?
Вампир закивал, снова несмело улыбнулся, прижимаясь к Лоренсу.
- Ты собираешься обучать его? - Савл остро глянул на Лоренса своими янтарными глазами, похожими на глаза хищной птицы. Из-за них, как охотник слышал краем уха, Савла зовут Эмбер. Правда, редко, и только брат Андре.
- Еще не знаю, вряд ли у него получится стать охотником. Но, как минимум, накормить парня надо, его едва не уморили в том монастыре. А там посмотрим... я устал шляться по дорогам, думаю осесть где-нибудь в городе.
- Только не направляй свои стопы в Венецию, да и на Аппенинах нынче неспокойно.
- А куда посоветуешь отправиться, Волк?
Савл задумался.
- Мы с Андрэ будущей весной уезжаем в Софию и дальше, но покоя нет нигде. Что-то в мире грядет, и я пока еще не понимаю, что.
- Думаю отправиться куда-нибудь подальше отсюда. Открою карту, посмотрим.
- На восток, - хмыкнул Савл, - к руссам. Впрочем, я даже не удивлюсь, если ты так и сделаешь.
Он потянул носом и усмехнулся, подмигивая монашку:
- Нынче каша с бараниной, малыш. Пойду, выволоку Андре из пылехранилищ, пока он и сам не порос ею.
- Поедем с нами, Савл? У руссов приживемся как-нибудь.
Волк пожал плечами:
- Надо подумать. Не хочу решать через голову Андре, ты понимаешь. Ступайте уже, накорми мальчишку, а то я и отсюда уже вижу, что его кости рясу прорвут скоро.
Лоренс поручил коня одному из мальчишек, увел вампиреныша кормиться, выбрал побольше мяса ему в тарелку. Мальчишка же застыл над ней, как изваяние, только глаза метались от еды к лицу охотника и назад.
- Э-это мне? Правда? Но ведь пост...
- Ты больше не в том монастыре. Здесь соблюдают умеренность, но не больше. Это все тебе, ешь.
Видимо, понятие умеренности у Лоренса и таковое в монастыре святого Андрона весьма различались. Да и привычный к постоянному голоду Костас съел только треть миски, а потом ему попросту стало плохо. Мальчишка крепился, пока его состояние не заметил пришедший в трапезную Савл, в компании какого-то очень красивого мужчины в одежде обычного горожанина.
- Господь Вседержитель, да ты, никак, сдурел, Лоренцо? Заставлять мальчика после голодовки есть столько и тяжелой пищи?
- Ну, он вроде должен понимать, сколько его организм примет? Брат Андре, рад встрече.
Савл отмахнулся, присел на лавку рядом с зеленоватым с лица Костасом и погладил его по тому месту, где у нормальных людей находится живот. У вампиреныша там была яма с комком ссохшегося желудка, в котором камнем лежала каша. Через некоторое время мальчишка выдохнул, благодарно улыбаясь.
- Спасибо, мне уже лучше. Простите, что вызвал беспокойство...
Андре улыбнулся, обласкал взглядом удивительно ясных синих глаз всех сидящих, присоединился. Он был историком, потому и ездил практически по всему миру вместе с Савлом, собирая факты. Готовилась к изданию его первая книга, но Савл только скептически качал головой: вряд ли ее одобрит Папа.
Лоренс ел, не обращая внимания ни на что. Савл встал, вышел куда-то и вскоре принес кувшин теплого молока с медом и мягкой лепешкой.
- Попробуй лучше это пока. Не стоит есть мясо сразу после поста.
Костас обрадовано закивал: молоко и мед он любил, изредка, когда эти компоненты требовались для мазей и притираний, ему даже удавалось немного попробовать.
- Никаких новостей не было? Меня не требуют на срочное изничтожение? - Лоренс откинулся назад.
- Застой, - коротко отозвался брат Савл. - Тебя подлатали, вижу, но еще болит?
- Есть немного, но это напоминает мне, что я еще жив.
Андре неожиданно разговорился с Костасом, вполголоса обсуждая какую-то историческую хронику, прочитанную вампиренышем в монастырской библиотеке. Мальчишка смущался, но обсуждал вполне живо. Судя по лицу и горящим глазам Андре, того не смущала совершеннейшая юность собеседника и его наивность, хотя сам ученый был уже далеко не молод и в два раза старше Костаса. Лоренс только похмыкивал, слушая их разговор. Костас был забавным существом. Он не сожалел о своем поступке, главное, чтобы не пожалел потом мальчишка, что доверился безоглядно чужаку, страшному охотнику. Хотя Лоренс намеревался сделать все, чтобы этого не случилось.
- Я пойду, мне нужно отписать в Церковь несколько отчетов. Оставляю Костаса на вашем попечении.
- Не беспокойтесь, досточтимый брат, - улыбнулся Андре, - мы присмотрим за мальчиком.
Костас тревожно взглянул на Лоренса, словно спрашивая, можно ли доверять этим мужчинам. Тот кивнул:
- Они надежны, тебе понравится. Андре знает очень много интересных историй.
За отчетами пришлось провести больше времени, чем ему представлялось. В монастырь пришли новые формуляры, так что писанины стало больше. Лоренс ругался, про себя, правда, но писал. Руки отвыкли от пера, хотя он не так уж и много времени провел вне монастыря. Наконец, он отписал все, что было нужно, и присовокупил рапорт об отставке. Было так странно думать, что наступит время, когда ему не нужно будет мчаться куда-то, искать ночных тварей, уничтожать их. Лоренс потянулся и пошел забирать вампиреныша. Зачем он собрался тащить этого ребенка с собой? Куда? К руссам? Дикий народ и дикие нравы, отсутствие цивилизации... С другой стороны, может быть, там не станут смотреть косо на вампира. Мальчишка хорош в лекарском деле, если Волк поднатаскает его, сможет составить конкуренцию любому провинциальному костоправу. А лекари везде пригодятся, как и воины. На любой земле.
Три недели, что понадобились курьерам-нунциям, чтобы преодолеть Ионическое море и достичь Рима, а там посланным отчетам и прошению об отставке пройти все инстанции, Лоренс провел в монастыре святого Петра, тренируя учеников постарше, тех, кто готов был уже выйти против нежити, пока не один-на-один, но в боевой пятерке. Костас, единожды побывав зрителем на подобной тренировке, предпочитал скрываться в архиве братства и помогать брату Андре, или слушать и прилежно запоминать то, что рассказывал ему брат Савл, врачуя синяки, переломы и прочие повреждения монахам обители. Ему одинаково интересно было с обоими мужчинами, и Лоренс поймал себя на том, что ревнует. Он удивился. Почему ревность? Откуда она вообще могла взяться? Чувство, недостойное смиренного служителя божьего. Да вот беда - смирение никогда не являлось добродетелью брата Лоренса, был он воином до мозга костей. И ревность тут была, словно к клинку, решившему покинуть хозяина и выбравшему иные руки. Еще менее достойно пока еще служителя господня.
Охотник побился лбом о стену. Полегчало. Пока бегал и искал тряпицу вытереть кровь, никакие мысли голову не посещали. Царапины углядел Костас, явился в келью Лоренса со своей жгучей настойкой. За время, проведенное с насмешником Савлом и добрым, ласковым Андре, он перестал так шарахаться ото всех, обрел некоторую внутреннюю успокоенность, что ли.
- Брат Лоренс, надо протереть, - убежденно заявил охотнику.
- Надо залить, - согласился охотник. - Вино и внутрь.
- Это после, - согласно наклонил голову мальчишка, смочил кусок корпии вонючей мерзостью и привстал на цыпочки, дотягиваясь до лба Лоренса. Охотник позволил протереть себе лоб, поморщился, когда защипало. На глаза навернулись слезы, больше от запаха.
- Так лучше. Брат Савл сказал, что крепкий спирт убивает заразу, а травы, на которых он настоян, способствуют заживлению.
- Брат Савл сам та еще зараза.
К его удивлению, мальчишка не стал хмуриться и говорить, что не пристало так называть прекраснейшего целителя от Бога. Улыбнулся своей застенчивой светлой улыбочкой:
- Есть немного. Но он столько знает, что на эту его ядовитость как-то не обращаешь внимания. Он видел, как я вышиваю, и похвалил.
Судя по тону, мальчишку-вампиреныша в том монастыре не хвалили вообще. Лоренс улыбнулся:
- Есть за что.
Со двора раздались голоса, охотника призывали. Он потрепал Костаса по каштановым кудрям и вышел. Пришел ответ из Рима. Лоренса со скрипом, но отпустили, наказав лишь подготовить достойную замену. Благо, что среди учеников в монастыре были и способные юноши. Учеником никого из них Лоренс не называл, трудился в качестве общего наставника, как и многие путешествующие охотники. Теперь пришло время выбрать одного и передать ему все хитрости, что знал сам. А это значило, что как минимум до весны придется задержаться в Кеплио. Савл и Андре через три дня собирались отбыть в Катанию, оттуда в Палермо и морем в Наполи.
- Перезимуем в монастыре, а весной куда-нибудь отправимся, - предложил Лоренс вампиренышу.
Братья звали мальчишку с собой, и ревность, снова взыгравшая в охотнике, улеглась, как злой страж у порога, только когда тот услышал отказ Костаса. Вампиреныш взялся вышить для монастыря огромную икону Георгия со Змием и уже начал работу, а, как понял Лоренс, не в характере Костаса было бросить начатое.
Лоренс сам не понимал, почему у него вообще такие странные чувства. Видно, с возрастом совсем размяк и стал чувствовать ответственность за спасаемых?
- Старею, - решил он. - Точно, старею.
Гоняя учеников по монастырскому двору, чтоб выбрать достойнейшего, он нет-нет, да и посматривал в сторону единственного здесь пятачка зелени под окнами трапезной, где на траве, на выделенном ему кастеляном креслице угнездился с пяльцами вампиреныш. Серебряный росчерк иголки так и мелькал в тоненьких пальцах, тянулись нитки. Костас прилежно склонялся над своей вышивкой, иногда встряхивая головой, чтобы отогнать настырную бабочку, счевшую яркие вышитые детали цветами, как и голову самого Костаса.
Лоренс не мог никого выбрать, все казались ему... мелковатыми. Медленно бегали, плохо работали учебными мечами, еще хуже уворачивались от тренировочных манекенов и плясали на особой подвижно закрепленной доске меж качающихся мешков с песком. Стоило лишь подумать, что придется передать кому-то свой верный посеребренный меч, как он находил массу недостатков в претендентах.
- Все не то! Не те!
Брат Полулос, занимавшийся воспитанием монахов, когда никого из наставников не было, возмущенно уперся пудовыми кулаками в бока:
- Да вы зажрались, брат Лоренс!
- Не зажрался! Слабые они, не увернутся от вампира.
Монах выразительно обвел взглядом голый торс самого Лоренса, изрядно отмеченный клыками и когтями ночных тварей.
- В первом же бою погибнут. Не передам меча, - упорствовал Лоренс.
- Да ты себя вспомни, каким был! - брат Популос был лет так на двадцать старше и имел полное право говорить охотнику такое, потому как прекрасно помнил высоченную жердину, которую считали совершенно бесперспективным учеником, и только старый Хрис, отчаявшийся уже достойно передать свое оружие, выбрал его. Ученик превзошел учителя, на счету Лоренса было вдвое больше тварей.
- Вот найду достойного - отдам меч.
- Тогда тебе здесь сидеть до скончания века, - махнул рукой брат Популос.
- Весной уйду, если за зиму не сыщется преемника, первому встречному мальчишке отдам.
- Ты еще скажи, что вышивальщику меч отдашь.
- Ему ни к чему, - отмахнулся Лоренс.
Монах-воспитатель понизил голос, оглядываясь на вампиреныша:
- Что делать с ним думаешь вообще? Оставить здесь даже не проси, настоятель стар, а если из Рима нам назначат после него кого-то нового, Костасу не жить. Никто не станет разбираться, что он дневной вампир и безобиднее мышки.
- С собой возьму по весне. Куда его оставлять, и так еле выволок, пока не уморили.
- Я мальчишку порасспросил потихоньку. Доверчивый он очень, как понимает, что не обидят - дичиться перестает сразу же, а люди всякие есть. Но я к чему: мать у него из рода Вассапулонис, ты понимаешь?
- Нет, не понимаю, - отрезал Лоренс.
Брат Популос возвел очи горе.
- Лоренс, мальчишку надо прятать. Он - наследник княжеской фамилии.
- Увезу подальше, никто не узнает, - отмахнулся охотник.
- Сначала меч передай, - поддел его брат-воспитатель, - а после и увози.
- Ну, за зиму кто-то да выживет на тренировках.
Монах отошел, кивая своим воспитанникам, а Лоренс снова бросил взгляд на вампиреныша. Рядом с ним обнаружился настоятель монастыря, брат Амврос, и его секретарь, юноша чуть постарше Костаса, смазливый до слащавости. Лоренс поспешил подойти ближе к Костасу. Старик и мальчишка вели неспешную беседу, и вампиреныш в который раз поразил Лоренса своими знаниями. Он был удивительно начитан, видно, что в родном доме, что в монастыре вышивание да чтение с молитвами были его единственными занятиями. Зато секретарь так и вертелся вокруг, норовя подать моток ниток, ножнички, просто коснуться Костаса. Тот незаметно морщился, но отодвинуться не мог - с другой стороны, в креслице рядом с его, сидел настоятель. Лоренс подошел посмотреть, что там Костас успел вышить. Секретаря случайно оттер плечом в сторону. Мальчишка поднял на него глаза и благодарно улыбнулся: маневр охотника не остался незамеченным. Вышивал он по белоснежной канве, на которой тонким угольком нанес рисунок. Пока что был вышит только Змий и копыта коня, Костас как раз продолжил вышивать его. С тренировочной площадки донесся громкий треск и грохот - сломалось одно из чучел, вампиреныш вздрогнул и глубоко укололся иглой.
- Ой... м-м-м... - он закусил губу: серебро, контактируя с кожей, вреда ему не причиняло, а вот когда касалось крови, вызывало сильную боль и ожог.
- Аккуратней, - Лоренс взял его за руку, отложил вышивание в сторону, чтобы не запачкать кровью. Костас кивнул, наклонил голову, стараясь скрыть покатившиеся по щекам слезы. Рука дрожала, по уколотому пальцу расползалось алое пятно ожога, из крохотной ранки кровь капала так, словно он проколол не кончик пальца, а артерию.
- Идем, надо обработать рану.
- Не стоит, брат Лоренс, через пару минут кровь перестанет, и я смогу продолжить вышивать, - улыбка на дрожащих губках мальчишки была вымученной, но ему явно было приятно, что о нем сочли необходимым позаботиться.
- Пойдем, ты уже весь обляпался кровью.
От боли у Костаса темнело в глазах и подгибались ноги, но он все же встал, не желая сердить своего спасителя, который и без того был к нему непозволительно добр. Настоятель и секретарь проводили их взглядами, в одном из которых светилась отческая доброта и сожаление, во втором - жажда обладания, изрядно пугавшая Костаса.
Лоренс отвел-отнес мальчишку в келью, усадил там на скамью, опустил его руку в плошку с холодной водой. Как вампиреныш и говорил, кровь вскоре перестала идти, ранка на глазах затянулась, краснота ожога, распространившегося на всю кисть, постепенно уходила. Костас привалился к стене плечами и затылком, прикрыл глаза, пережидая, пока отпустит боль. И удивительно походил сейчас на одного из ангелов на украшавшей монастырский храм фреске, в той части ее, где нарисован Страшный Суд.
- Постарайся больше не впускать серебро в кровь, это опасно даже для тебя.
- Я знаю, - мальчишка улыбнулся, уже менее вымученно. - Но что поделать, если лучшие мои иглы - из серебра?
- Быть более аккуратным? И не доверяй мальчишке-секретарю...
- Я... стараюсь, - он не уточнил, на какой вопрос это было ответом. Возможно, на оба сразу. - Почему вы обо мне так заботитесь, брат Лоренс?
- Я взял на себя заботу, когда увел тебя.
- Но я ведь сам согласился, - Костас улыбнулся смелее, боль отступала, слезы высохли.
- Но предложил-то я.
- А почему?
Лоренс вздохнул:
- Я не знаю.
Ему на запястье легла тонкая прохладная ладонь, будто вампиреныш собрался утешать его. Охотник улыбнулся, поцеловал его в висок. От мальчишки пахло солнечным светом, свечным воском, немного - архивной пылью, немного - сладковато и незнакомо, словно от какого-то экзотического цветка. Этот запах будил странные чувства, неудивительно, что секретарь так увивался вокруг вампиреныша.
- Солнечное ты чудо. Рука не болит?
- Уже нет, - Костас отряхнул с кисти капельки воды, продемонстрировал едва заметное пятнышко на месте укола. - Я пойду, спасибо вам, брат Лоренс.
- Постарайся больше не колоться.
Вампиреныш только поклонился и поспешил обратно к своему вышиванию. А охотник покосился на стену, на которой скоро обещала образоваться вмятина от его упражнений по вбиванию мозгов на место. Не помогало. Хотелось... чего-то… Несбыточного и чудесного, и необъяснимого, как этот запах, исходивший от вампиреныша и пропитавший, кажется, весь воздух в келье. Невыносимо! Лоренс снова двинул лбом в стену и пошел мучить мальчишек-учеников. Довел до стонов и состояния, когда те едва ползали, причем, не только их, но и себя. Несколько учеников попали в лазарет, и Костас, закончив очередной ряд вышивки, исчез со своего солнечного местечка, отправившись помогать старому брату лекарю.
Лоренс приходил в себя в своей келье, со стоном разгибаясь. В дверь несмело постучали, и можно было даже не гадать, кто это.
- Входи, Ко-о-остас-с-с…
Вампиреныш проскользнул в приоткрывшуюся дверь, поставил на стол поднос с какими-то баночками и склянками, и всплеснул руками:
- Ну что же вы делаете, брат Лоренс? Зачем вы так? Снимайте рубаху и ложитесь немедля.
Лоренс вздохнул:
- Не могу найти ученика.
- Но это ведь не значит, что нужно загнать всех вокруг и себя самого до полного истощения? Побойтесь Бога, брат Лоренс! - выговаривая охотнику, Костас намазывал его спину и плечи какой-то приятно пахнущей медом и трявяной горечью мазью, потом взялся разминать. За три недели он немного отъелся, но все равно оставался тощим, как весенний мышонок, хотя силы прибавилось. Лоренс это прочувствовал на своей шкуре.
- Ох-х-х-х, полегче, мои кости...
- Ничего с ними не случится, обещаю, - вампиреныш, судя по голосу, улыбался. - Но размять надо, иначе завтра вы не встанете. Ужин я вам сюда принесу, лежите, - закончив пыточный массаж и укутав Лоренса в одеяло, сказал мальчишка.
- Спасибо, заботишься обо мне, - Лоренс чуть слезу не пустил, но подумал, что это перебор.
- Не только о вас, - улыбнулся Костас, вытер руки, собрал свои склянки и банки и вышел.
Охотник вздохнул. Хотелось бы, чтобы только о нем. Мысль отдавала чем-то настолько греховным и даже хуже, что Лоренса кинуло в дрожь. Нет, он никогда не считал себя образцом морали, он был больше воином, чем монахом, не придерживался целибата, зачастую нарушал пост, не усердствовал в молитве. Но эти мысли его тревожили и даже больше, пугали.
Чем больше времени проходило, тем хуже становилось Лоренсу от того, что душа его металась от непонятного удовольствия, когда видел спокойно вышивающего вампиреныша, до ужаса от невозможности осознать собственные чувства в одиночестве своей кельи.
- Ничего не понимаю…
Единственным утешением мятущегося разума и души могла бы стать молитва и исповедь, но в чем признаваться и что отмаливать? Лоренс и сам не понимал, и сомневался, что это понял бы настоятель или брат-исповедник. Ну, не умудрился ж он… влюбиться? В кого, о, Мадонна? В тощего мальчишку с губами порочного демона и глазами невинного ангела? В того, кто сам не понимает, как выглядит, торопливо обводя острым розовым язычком сохнущие от ветра губы, поглощенный своим занятием до полного отрешения от окружающего мира?
- Только молитва... молиться, поститься...
Лоренс стал избегать Костаса, и этим, кажется, удивил и обидел мальчишку. Тот старался не показывать виду, но, когда им случалось пересечься в трапезной или во дворе монастыря, вопросительно заглядывал в глаза охотника. Тот рассеянно улыбался и уходил быстрым шагом. Добился же лишь того, что теперь Костас сам старался не попадаться ему на глаза, а вампиренышу, даже при отсутствии умений охотника, это оказалось делать проще, чем Лоренсу. Солнечная прогалинка пустовала, выспрашивать, где теперь вышивает Костас, Лоренс счел невозможным, а докладывать ему никто не спешил.
«Ну и к лучшему», - решил охотник, уходя с головой в обучение.
В середине лета зарядили дожди, и Лоренсу поневоле пришлось вновь лицезреть скромно притулившегося с вышивкой мальчишку, правда, теперь его место было в общей зале, где охотников обучали письму и чтению, и куда к вечеру, переделав всю работу, перед вечерней молитвой стекалось население монастыря. Лоренс предпочитал смотреть в потолок и размышлять, кто же станет его преемником, только б не смотреть на вампира. Это не слишком помогало: вместо спокойствия приносило только раздрай в и без того мятущуюся душу.
А хуже всего было то, что Костас являлся ему во сне. Никаких непотребств: Лоренсу снилось все то же, что и наяву: как мальчишка сидит и вышивает, как он склоняется над своими пяльцами, или перегибается через подлокотник креслица, чтобы отыскать в корзинке нужный моток ниток. Лоренс просыпался в наипаскуднейшем состоянии духа, ученикам приходилось несладко.
Конец лета ознаменовался полевыми работами для всех, даже для вампиреныша: монастырю принадлежали несколько садов и виноградник, и плоды земные следовало собрать и переработать, дабы не пропадали дары Господни. С раннего утра монахи и крестьяне с окрестных деревень выходили на работу, перекусывали прямо там же в обед, продолжали работу до позднего вечера и возвращались едва не по темноте. Именно тогда в сознании Лоренса произошел перелом, буквально вынудивший его сознаться самому себе в том, что испытывает.
Работа в поле, на винограднике и в садах была тяжелой и не самой чистой, так что монахи надевали холщовые штаны и полотняные рубахи, повязывали волосы косынками, не отличаясь от крестьян практически ничем. Разве что за работой пели не песни, а псалмы. Вместе со всеми на работы выходил и Костас, его отправляли на самые верхушки яблонь, как самого легкого, мальчишка с радостью забирался туда и отрясал ветки от плодов. Лоренс поглядывал на него искоса, каждый раз дергаясь, когда ему казалось, что вампиреныш вот-вот свалится наземь. Белая рубашка Костаса мелькала выше и выше, окрашивалась зеленью и коричневыми пятнами от смолы и коры, темнела от пота. Потом он спрыгивал с нижних веток, как белка-летяга, смеялся шуткам монахов, встряхивал мокрыми кудрями, с которых от прыжка слетала косынка. И случайно встречался взглядом с Лоренсом, на миг замолкая и замирая в каком-то словно подавленном порыве подойти, спросить, в чем так провинился, что охотник хмурится, будто от боли, и отводит глаза. Лоренс отворачивался, передергивая плечами, начинал с утроенным рвением собирать яблоки. После таких переглядок смех мальчишки замолкал, он старался не провоцировать неудовольствие своего благодетеля.
На третий день работ случилось все же то, чего Лоренс опасался: Костас оступился, забираясь на яблоню, сорвался и, падая, ударился спиной о нижнюю ветку, тонко вскрикнув. К нему подбежали, но трогать обеспамятевшего вампиреныша попросту побоялись, чтобы не повредить еще больше. Послали за братом Георгием, лекарем. Лоренс бросил все дела, подошел, с тревогой взглянув, однако тоже не тронул. Лекарем он отродясь не был. Мальчишка тяжело, с присвистом, дышал, на губах показалась кровь: явно сломал ребра, скорее всего, повредил легкие осколками.
- Ой, мама... мамочка, больно...
- Потерпи, скоро заживет, - Лоренс взял его за руку.
Вампиреныш распахнул черные от боли глаза, полные слез.
- Терплю...
Брат Георгий примчался, наверное, так быстро, как не бегал с молодости, откуда-то принесли широкую доску и полотно, Лоренса оттеснили, аккуратно перекладывая Костаса на доску и приматывая к ней, чтобы не потревожить сломанные кости. Унесли назад, в монастырь. Лоренс последовал за ними.
- Что с ним?
- Ничего непоправимого, - осмотрев Костаса, сказал брат-лекарь. – Сломаны три ребра, но с учетом его особенностей, заживет за пару дней.
- Вот и славно. Ну, зачем ты туда полез? - Лоренс погладил вампиреныша по руке.
Мальчишка болезненно улыбнулся:
- Там яблоки... самые красивые...
- Ага. И ветки самые тонкие.
- Вы сердитесь... на меня. За что?
- С чего ты взял? - оторопел Лоренс. - Я на тебя вовсе не сержусь.
- Вы не хотите меня... м-м-м... - со слышимым даже Лоренсу влажным хрустом на место встали сломанные ребра, Костаса выгнуло на постели, по губам снова пошли кровавые пузыри. Недоговоренное предложение повисло в воздухе, хотя охотник понимал, что мальчишка имел в виду «не хотите меня видеть», но все же...
- Чего я тебя не хочу? Очень даже хочу…
Вампиреныш сглотнул кровь, отдышался.
- Не смотрите, отворачиваетесь, будто я противен. Что я сделал не так?
- Ничего, малыш. Это мои заморочки.
Костас помолчал, потом тихо сказал:
- Когда меня отправляли в монастырь... матушка сказала: «Ты не виноват, Костас, просто так будет лучше». А я просто ей мешал. Наверное, вы сейчас жалеете... что забрали меня? Хотите, я вернусь туда?
- Нет, этого я точно не хочу, - Лоренс погладил его по щеке, отдернул руку.
- Я вам противен, потому что вампир? - продолжал допытываться мальчишка, видно, тоже устал от недомолвок и неизвестности. В монастыре Святого Петра он питался не мышами: брат Георгий показал ему, как без вреда для животного отворять кровь лошадям или козам и потом залечивать ранки, а много крови Костас никогда не пил, ему хватало двух-трех глотков раз в пять дней.
- Это вообще ни при чем, вампир ты или человек - это неважно. Ты - это ты.
Судя по беспомощному взгляду, мальчишка не понимал, за что же тогда его лишили возможности общаться с тем, кто был ему ближе всех остальных в этом месте.
- Просто... Нет, я не смогу объяснить...
- А вы попробуйте, брат Лоренс. Пожалуйста, - на запястье охотника снова легли тонкие пальцы.
- Это грех, малыш.
Костас удивленно вскинул тонко очерченные брови, не понимая.
- Мысли, что меня преследуют - грех.
- Из-за меня?
Лоренс кивнул. Костас промолчал, то ли понял, то ли нет - по лицу было не ясно. А через два дня Лоренса к себе вызвал настоятель.
- Вы хотели меня видеть?
- Хотел, - старик тяжело вздохнул и указал охотнику на кресло: - Присядь.
Лоренс опустился в кресло.
- Сегодня утром ко мне пришел Костас. Просил назначить ему долгую епитимью и запереть в келье. «Чтобы не вводить во искушение», как он сказал. Ты что-то знаешь об этом?
Лоренс нахмурился, покачал головой:
- Нет, не знаю.
- Что ж... Как продвигаются тренировки? Уже выбрал кого-нибудь?
- Пока что нет, присматриваюсь.
- Брат Савл прислал письмо. Пишет, что в Италии неспокойно, венецийские дожи снова мутят воду, в Риме тоже наметилась какая-то возня. Ох, боюсь, грядут перемены.
- Боюсь того же самого. Но сейчас мы все равно ничего не сможем сделать.
- Братья-Инквизиторы затребовали инспекторских полномочий, - добавил настоятель. - Если Папа подпишет, к весне здесь будут римские легаты. Ты же знаешь, что нас считают неблагонадежными.
- Что ж, пора забирать мальчишку и уходить.
- Но не в осень же. К тому же, пока это еще не окончательное решение. Время есть, немного, но есть.
- Этим славным братьям ничто не помешает примчаться по первым проталинам. Лучше уйти, пока есть время скрыться.
- Хорошо, - брат Амврос пожевал сухими тонкими губами и кивнул, - через месяц я благословлю вас в путь.
Лоренс кивнул. Его это устраивало.
Следующие две недели Лоренс не видел и не слышал Костаса: настоятель внял просьбе монашка и запер его в келье, не на хлебе и воде, конечно, но сказал, что икону следует вышить до конца покаяния, и мальчишка не разгибал спины, трудясь в тишине и молчании. Лоренсу это не помогло ничуть. Ему все еще снился вампиреныш. После того, как охотник нашел в себе силу духа признаться в греховном влечении, словно дьявол управлял его снами: они становились ночь от ночи откровеннее, недалек был тот день, когда он проснется в мокрой от семени постели. Охотник молился, изнурял себя занятиями с оружием - напрасно. Ученики от него уже выли, и, хотя Лоренс оставался столь же недоволен их результатами, выделил троих особо успешных и гонял нещадно. А ночами сцеплял зубы и запрещал себе даже представлять, не то, что рукоблудить.
- Завтра экзамен, - наконец, произнес он.
Следовало бы выпустить всех троих на вампира и выжившему вручить меч. Но вампиров что-то в округе не наблюдалось давненько. Придется самому дать им взбучку на всей скорости
На экзамен собрались все, и настоятель, увы, не стал запрещать монахам «зрелища», хотя и следовало бы. Для большей достоверности соорудили препятствия и укрытия из мешков с песком, деревянных щитов и пустых бочек.
- Ваша задача - выжить, - оскалился Лоренс не хуже вампира. И экзамен начался.
Костас старательно расправил вышивку и провел по ней ладонями, улыбаясь: у Георгия-Змееборца было в меру мужественное, в меру одухотворенное лицо, Змий не казался дохлой ящерицей, как на фресках, а был вполне себе опасным, но уже поверженным существом, даже конь был похож на коня! Воистину, эта вышивка была лучшей его работой с момента, как взял в руки иглу. Вот теперь осторожно отстирать уголь с канвы, отгладить вальком, натянуть на подрамник и расшить бисером нимб, украшения на доспехе святого, узор рамки...
На лестнице, ведущей в эту крохотную келью в угловой башне монастыря, прозвучали осторожные шаги. В замке повернулся ключ, и Костас удивленно обернулся: для ужина было рано, а раньше он никого не ждал. В келью вошел секретарь. Он даже улыбался, но как-то странно. Костас поднялся, откладывая на стол вышивку.
- Доброе утро, брат Никос. Если вы по поручению настоятеля, то можете передать ему, что я закончил свой труд.
- Нет, я не по его поручению.
- Вот как? Тогда чем могу быть полезен? - Костас удивился: ну, в самом деле, что этому странному человеку от него нужно? Вел себя секретарь непривычно и неприятно для вампира, и тот старался отодвинуться, да вот беда: некуда было. Келья в башенке была маленькая, четыре шага в ширину, пять в длину, места хватало лишь для узкой койки, стола и табурета.
- И еще как можете.
Костас молчал и ждал продолжения, но его не последовало, брат Никос просто сделал последние два шага, еще разделявшие их, и припер юношу к столу, едва не уронив на него. Вампиреныш перепугано дернулся, даже не вспомнив о том, что ему ничего не стоит оттолкнуть человека.
- Не бойся, - улыбался человек уже не так сладко.
- От-т-тойдите, брат Никос, - от ужаса и осознания, что сейчас случится, у Костаса отнялись ноги и руки, а голос стал совершенно детским. - Пожалуйста...
- Ну как я могу отойти от такого милого... невинного цветка?
- Это грех... брат Никос, вы же сами знаете! - Костас все же собрался и дернулся в сторону.
- Забудь про грех. Мы помолимся потом.
- А это уже лицемерие, - чужие руки, лапающие его через довольно тонкую ткань летней рясы, казалось, пачкали тело чем-то жирным и склизким, и Костаса едва не стошнило. - У-уходите, брат Никос, или я позову на помощь.
- Кого именно? Все ушли смотреть на отбор.
Вампиреныш в отчаянии рванулся снова, затрещала ткань, и ряса разорвалась от ворота до пояса.
- Какой милый... - его принялись жадно лапать.
Костаса трясло так, что дрожал стол, в который он упирался бедрами. Руки, словно плети, безвольно висели вдоль тела, дыхание перехватывало от отвращения. Он со всхлипом набрал воздуха в грудь и закричал первое, что пришло на ум:
- Лоре-е-е-енс!!!
Слабый крик растаял в воздухе - охотник не слышал. Когда руки секретаря полезли дальше, куда им вовсе не следовало опускаться, Костас растерял последние крохи соображения, но вместо обморока глаза застлало какой-то алой пеленой, и он зарычал, оскалившись прямо в лицо насильнику.
- Ты этого не сделаешь...
Зверь в облике прекрасного ангела поднял руки, уперся в грудь секретарю острыми когтями, увенчавшими тонкие пальцы, предупреждая.
- Не посмеешь, - убежденно заявил Никос.
Глаза вампира отливали глубоким гранатовым цветом. В добровольном затворничестве Костас постился и не пил крови, и зверь был голоден. Но каким-то чудом еще держал себя в руках. Никос раздраженно отвесил ему тяжелую оплеуху. И зверь сорвался. Одним прыжком пересек комнату, вжимая теперь уже человека в стену, зарычал... и отпустил. Попятился назад, словно разум Костаса оттаскивал самого себя за шкирку.
- Убирайтесь!
Никос побледнел, сглотнул и поспешил отпереть дверь и выскочить. И запереть вампира. Юноша свернулся прямо на полу - добраться до постели уже не осталось сил, укутался в разорванную рясу и прорыдал несколько часов, пока не забылся глухим сном. Разбудил его стук в дверь и голос Лоренса:
- Костас?
Вампир с трудом разогнулся, приподнимаясь.
- Я здесь...
Голос хрипел, виски ломило, словно от простуды.
- Зачем ты закрылся?
Костас перебрался на койку, укутался в тонкое одеяло. Он не хотел отвечать, не хотел никого видеть, ему вообще жить не хотелось. Только пить, но до кувшина он не доставал, а вставать тоже не хотел.
- Костас, открой.
Вампир закрыл глаза, погружаясь в какое-то оцепенение. Он не закрывал дверь... чего от него хотят?
- Ты в порядке? - не унимался Лоренс.
Нет, он не в порядке. Он едва не убил человека. А человек едва не изнасиловал его. Костас закрыл уши ладонями, зажмурился сильнее, до кругов под веками. Лоренс подергал дверь. Заперто.
- Костас, подай голос.
За дверью была тишина. Вампир снова спал, тяжелым, свинцовым сном. Охотник встревожился, пошел искать ключ. Настоятель вопросу о ключе от двери кельи на башне удивился:
- Он всегда торчал в замке, смысла вытаскивать его не было.
- Дайте его мне.
- Лоренс, у меня нет ключа, он в замке, - повторил брат Амврос.
Охотник отправился вскрывать замок ручным методом. Пришлось взломать косяк, чтобы открыть дверь. Костас на шум даже не пошевелился.
- Что с тобой? - Лоренс подошел, присел на край койки. - Костас?
В глаза бросилась разорванная ряса и постепенно сходящий синяк на щеке, болезненный вид мальчишки.
- Костас? Что произошло? Не молчи.
Вампиреныш на тормошение отозвался только сиплым стоном, потом все же открыл мутные глаза.
- А... брат Лоренс...
- Что произошло? Что с тобой?
- Ничего. Все в порядке. Я никого не укусил...
- Кто на тебя напал?
Костас колебался: стоит ли говорить? Ведь ничего не произошло, а оплеуха... Ну, он мог бы поступить по заповедям и подставить вторую щеку...
- Костас, что произошло?
- Ничего, он ничего не успел...
- Кто именно? - Лоренс был терпелив.
Мальчишка вздохнул и признался:
- Брат Никос.
- Полежи-ка тут... - Лоренс быстрым шагом вышел. Костас снова закрыл глаза и укутался в одеяло. Почти погрузился в сон, вязкий и серый, как привычные монастырские стены.
Верещал Никос недолго, Лоренс приволок его за шиворот к настоятелю, не задушив лишь чудом.
- Он напал на меня сам! Чуть не загрыз!
Настоятель, нахмурившись, жестом велел ему замолчать.
- Брат Лоренс, что произошло?
- Он напал на Костаса. Пытался снасильничать.
- Никос, как ты мог? - судя по виду брата Амвроса, тот не удивился. Секретарь что-то залепетал, Лоренс потянул меч из ножен.
- Никакого кровопролития в этом кабинете, - остановил его настоятель. - Мальчик пострадал?
- Только морально.
- Отведи Никоса в подвал и запри там. И возвращайся сюда, надо поговорить.
Лоренс поволок Никоса за собой, отправил в полет до стены подвала и запер дверь. И отправился к настоятелю. Брат Амврос мерил шагами ковер в кабинете, хмурился. Вернувшемуся Лоренсу кивнул на кресло и продолжил свое хождение. Потом заговорил:
- Никоса прислали сюда полгода назад из Рима, ты же понимаешь, что я не могу ничего с ним сделать, чтобы там не узнали. К воспитанникам он не лез, боялся, что попортят смазливое личико.
- Ничего, я его личиком пару раз обтер стену, теперь он менее смазливый.
- Я получил письмо от кардинала Антония. Сюда направляются братья-Инквизиторы, до осенних бурь они хотят пересечь море. Вам нужно уезжать.
- Завтра на рассвете отправимся. Я пойду пока к Костасу.
- Думаю, его нужно... накормить. Две недели без крови, я не удивлен тем, что он напал, скорее тем, что он сумел удержаться и не укусить Никоса.
- Я покормлю.
Настоятель странно посмотрел на него, но только кивнул.
- Ступай. Я прикажу готовить вам в дорогу припасы.
Лоренс ушел к вампиру. Костаса пришлось снова будить. Он пытался отбрыкаться и заползти под одеяло с головой.
- Я поесть принес.
- Не хочу, - вампиреныш сел, покачиваясь, только потом открыл глаза. - Ой, брат Лоренс! - и торопливо принялся стягивать разорванную рясу, прикрывая тощую грудь.
- Да, я. Нам пора уезжать, так что я пришел покормить тебя и сказать собирать вещи.
- Мне нечего собирать, брат Лоренс. А кормить... я не голоден... вернее... - Костас смутился еще сильнее, опустил голову.
- Я собираюсь напоить. Сам укусишь?
- Я только... ну, мышей сам...
- Это несложно, на запястье кожа тонкая. Примеривайся, ты должен видеть кровоток.
Вампиреныш осторожно погладил протянутую ему руку кончиками пальцев, сглотнул набежавшую слюну и склонился к запястью. Провел губами по нему, словно не кусать собрался, а приласкать.
- Кусай уже, - севшим голосом бормотнул охотник.
- М-м-м... да, сейчас...
Следом за губами по теплой коже прошелся прохладный узкий язычок, потом ее коснулись тонкие острия клыков... Боли Лоренс так и не ощутил. То ли слюна вампира обладала анестезирующим эффектом, то ли просто Костас был так аккуратен. Зато охотник в полной мере ощутил коснувшуюся разума эйфорию. Он слышал раньше, что вампиры своих жертв одурманивают. А сейчас понял, каково это. Правда, было неясно, то ли это так у дневных вампиров, то ли у всех, но сейчас он словно погрузился в нежное облако, будто осененное благодатью Всевышнего, и совершенно не желал, чтобы это кончалось. Однако эйфория схлынула, и он ощутил небольшую саднящую боль в запястье, словно от неглубокой царапины. На месте укуса красовался синяк и четыре крохотные ранки, которые Костас старательно пытался зализать.
- Заживет, - пробормотал Лоренс.
Вампиреныш вскинул голову, прижал пальцы к шее охотника, слушая сердцебиение. Кивнул:
- Хвала Мадонне, я не увлекся. Теперь гораздо лучше понимаю ночных. Никакая кровь не сравнится по вкусу с человеческой.
Он и выглядел совсем иначе, словно не чах тут совсем недавно.
- Не увлекайся пониманием, а то для меня свернутая вампирская шея тоже по удовольствию мало с чем сравнима.
Костас обиженно сверкнул глазами:
- Я не просил об этом! А если не доверяете - вот, сворачивайте, - и дернул разорванную рясу, открывая шею и плечи, запрокинул голову.
- Ты прекрасно знаешь, что доверяю, - Лоренс не удержался и провел ладонью по его шее. - Собирайся.
- Мне нужно полчаса, зашить одежду, - почти сразу же сник мальчишка. - И отнести вышивку настоятелю. Скоро я буду готов.
- Жду. Верней, соберу пока свои вещи, - Лоренс направился к себе. Ему не хотелось даже думать о том, что происходило в этой келье только что, и о том, почему ему сейчас затруднительно идти. И не вспоминать так доверчиво обнаженное горло, которого хотелось касаться отнюдь не руками. Нет уж, мальчишка и так напуган. Да и на признательный намек отреагировал, запершись в келье. Он, конечно, сказал, что не желает вводить в искушение... Но что поделать, он сам - ходячее искушение. Невинное дитя греха. А ведь им путешествовать вместе! Лоренс вздохнул: в «веселый дом» пора.
В монастырские ворота забарабанили увесистым кулаком или каблуком.
- Открывайте, сонные чер... братья во Христе!
Лоренс выглянул из окна кельи. Во двор под начавшимся дождем въехали двое всадников, под капюшонами плащей не было видно лиц, но по тому, как обрадовались послушники, узнал: Савл и Андре.
- И что же привело вас в этот поздний час обратно? - поинтересовался он из окна.
Савл поднял голову, усмехаясь странной и резкой улыбкой.
- А, брат Лоренцо, вы все еще здесь? Мы и не надеялись на такую удачу. Но вам лучше поспешить, если вы еще не передумали отправляться подальше от милостей святейшего трона.
- Да мне осталось взять под мышку Костаса и сбежать.
- Надо же, и мальчишку не уморили? Чудо Господне, да и только. Лоренцо, мы опередили доминиканцев всего на два дня, - сменил тон Савл, Андре подтверждающе кивнул.
- Я уже готов. Пошел за Костасом.
Настоятель все же заставил их плотно поесть перед дорогой. Лоренс получил кошель с деньгами, за обучение послушников и переданный меч, и даже маленькому вышивальщику достался десяток монет за труды, хотя такая икона, которую он вышил, стоила бы гораздо дороже. Но некогда было оспаривать цену.
- Готов, малыш?
Костас спустился в трапезную уже в исправленной одежде, серьезный и собранный, кивнул, теребя в руках мешок со своими немудреными пожитками. Все, что у него было ценного - серебряный крест на красивой витой цепочке, подарок матери к отъезду в монастырь, да четки, тоже подаренные, но уже в монастыре, одним из старых монахов. Деньги мальчишка ничтоже сумняшеся отдал на сохранение Лоренсу.
Лоренс вывел коня, усадил мальчишку в седло, сам взвился.
- Вперед.
Несмотря на дождь, пережидать его они не стали. Хотя Савл и Андре проделали долгий путь, но и они не выказали желания задержаться в монастыре на ночь.
- Вы с нами?
- Это вы с нами, - хмыкнул Савл. - Или ты предпочитаешь путешествовать по незнакомым странам в гордом одиночестве?
- Да упаси меня Мадонна. Поехали, что ли.
Савл вел их маленький караван, он за долгие годы своей жизни успел побывать не только в Европе, но и в Азии, и в Африке, и в Индии. Путешествовал и краем земель руссов, так что пообещал рассказать на ночевке все, что помнил и знал об этом странном народе, отвергшем просветительские миссии византийских монархов и упорно продолжающих верить в своих языческих богов. Костас завороженно слушал, приоткрыв рот. Лоренс только похмыкивал, но тоже прислушивался.
- Нельзя назвать руссов дикими и невежественными, это будет огромным заблуждением, - говорил Савл. - У них развита письменность, напоминающая не привычный нам алфавит, а скандинавские руны. Впрочем, это не удивительно, их князья много и охотно роднились с северянами. В столице одного из княжеств, Новгороде, основан университет, точнее, его называют там Капищем Мудрости, а учителями и наставниками предстают жрецы, по-местному - волхвы, это как у нас монахи.
- А расскажи про их богов, - полюбопытствовал Лоренс.
Савл хмыкнул, но принялся рассказывать:
- Я, как ты понимаешь, сильно не углублялся в эту языческую веру. Но руссы поклоняются персонифицированным силам природы, в основном. Есть еще очень много мелких местных божков, какой-то то ли нечисти, то ли суеверий. Со всем этим нужно разбираться на месте. Главный их бог, которого можно отождествить с Зевсом и Юпитером - Перун. Громовержец, как вы понимаете.
- Любопытно-любопытно. А люди там какие сами по себе?
- Как и везде, - Савл рассмеялся. - Как и везде, Лоренцо. Есть дурачье, злые, тупые твари. А есть удивительно светлые люди, встречи с которыми запоминаешь на всю жизнь. И масса тех, кто просто сливается в один усредненный образ и совершенно не запоминается.
- Хорошо. Надеюсь, что приживемся.
- Руссы - гостеприимный народ, но лентяев и нахлебников не терпят. Впрочем, среди нас лентяев нет, я прав? - Савл подхлестнул коня.
- Это точно, - Лоренс усмехнулся. - Целитель, вышивальщик, воин и... Хм... путешественник.
- Историк, - педантично поправил его брат Андре. - Но вы зря считаете меня совсем уж неприспособленным к жизни. Может, на мечах я вам и уступлю, а вот с плетью, пожалуй, управлюсь получше... некоторых, - на красивом лице монаха гневно раздулись тонкие ноздри породистого носа.
- Никогда не умел управляться с плетью, не мой профиль.
Андре кивнул, явно не желая продолжать тему. Лоренс же время от времени косился на него, гадая, кем на самом деле был брат Андре, да и брат Савл был совсем не прост. Охотник помнил его совершенно таким же, как сейчас, более чем двадцать лет назад. И это было как-то слишком уж странно. Люди должны меняться... Хоть немного. Брат-целитель был совершенно седым уже тогда, а волчьи глаза, за которые он и получил свое прозвище, смотрели на мир все так же насмешливо и зорко. На его лице была узкая ниточка старого шрама, словно бы прорезанного тонким лезвием, на теле, как помнил Лоренс, было немало иных шрамов, побольше, пожалуй, чем у него самого. А брат Андре? Книжник и историк, въедливый, как кислота, докапывающийся до самой сути событий и вычисляющий все подоплеки судьбоносных решений. Вот только тело у него совсем не похоже на тело книгочея. Даже ряса не скрывает сильные широкие плечи и крепкие руки. А ноги - как у человека, привычного и к долгим путешествиям пешком, и к верховой езде. И эта его обмолвка о владении кнутом? Доминиканец? Только у этого ордена излюбленным оружием был кнут, равно использующийся и в наставлениях в вере, и в защите оной. Странно... очень все это странно. Лоренс косился на него, размышляя, кого же ему так напоминает брат Андре. Дал же Господь компанию, однако. Но уж лучше эти насквозь таинственные братья-во-Христе, чем инквизиторы, которые совершенно не станут считаться с тем, скольких вампиров отослал в преисподню брат Лоренс. Охотник глубоко вздохнул. Что ж, по крайней мере, самое ценное из монастыря он прихватил.
Уже глубокой ночью Савл свернул с дороги на какую-то тропу, приведя их к небольшому поместью. Ворота, к изумлению Лоренса, были распахнуты, и их встречал слуга с факелом.
- Голубь прилетел всего лишь вчера, досточтимый брат, - меж тем говорил слуга. - Но для вас и ваших спутников все готово.
- А ты уже все продумал и подготовил? - поинтересовался Лоренс.
- Я, мой друг, никогда не оставляю дела на самотек. Однажды обжегся уже, - Савл проводил странным взглядом Андре, который вел в поместье спотыкающегося и засыпающего на ходу Костаса.
- Хм.... вы давно знакомы?
- Дольше, чем ты себе представляешь, - усмехнулся Савл.
- Да я даже и не знаю, что представить. Вы ведете себя так... странно. Костас, устал? - Лоренс обнял вампира за пояс, придерживая. Мальчишка почти заснул, не дожидаясь ни омовения, ни ужина, но пытался держать глаза открытыми. Правда, взгляд их бессмысленно блуждал, ни на чем не останавливаясь, пока не уперся в сидящего напротив Андре.
- Ой, брат Андре, а у вас нимб! Краси-и-иво... надо вышить... - с тем Костас уткнулся личиком в сложенные на столе руки и уснул.
- Какой нимб? - Лоренс уставился на Андре. - Э....
- Некоторые видят то, чего им не следовало бы видеть, - проворчал брат-историк, но на его губах блуждала легкая, едва заметная улыбка.
- А нимб-то откуда???
- Нимб? Какой нимб, Лоренцо? Это свеча.
- Ну-ну, - охотник с сомнением покосился на него. - Не люблю я странные загадки...
- Господа, комнаты готовы, вода тоже, - объявил слуга, явившись в столовую, где ужинали гости.
Лоренс взял Костаса на руки:
- И куда его нести?
Слуга повел его на второй этаж. Комнатки оказались крохотными, но уютными и теплыми, а постели - раза в три шире, чем привычные монастырские койки, да еще и с чистым бельем. Пахнущего конским потом Костаса требовалось сначала вымыть, не укладывать же его в постель грязного? Лоренс принялся его раздевать.
- Вымою и спать уложу. Просто вымою и уложу. О, Мадонна, дай мне сил!
Вампиреныш в руках казался изысканной куклой, он тихо что-то мяукал, протестующе или нет - непонятно, но глаз не открывал, совершенно доверчиво позволяя творить с собой все, что угодно.
- Сейчас вымою... Не дергайся только.
Впрочем, даже когда его, обнаженного, опустили в глубокую бадью, наполненную теплой водой, Костас только открыл глаза, но они были мутными и снова быстро закрылись. Это было, очевидно, сродни тому сну, что охватывал ночных вампиров днем, а дневной засыпал им ночью. Лоренс быстро вымыл его, обтер, отнес на кровать. И почти бегом отправился искать свою комнату. Она была напротив, слуга указал на нее, принес свечи, еще горячей воды. Все-таки пришлось впасть в грех рукоблудия, вспоминая вампира... И его тело... Прелестное, изумительное тело, с белой кожей, через которую на сгибах локтей, на тонкой длинной шее, на животе, в паху, под еще мягкими темными волосками просвечивали голубоватые венки, а на груди под левым соском, похожим на розовую ягодку, притаились две крошечные светлые родинки. Лоренс в эту ночь заснул с трудом. И сны его мучили весьма непристойного характера.
Утро тоже не принесло спокойствия: пришлось снимать напряжение, прежде чем появляться перед спутниками. Однако к ним Лоренс вышел уже спокойным и как всегда собранным.
Костас смущался, видимо, догадался, кто его раздевал и мыл, или спросил у слуг, незаметными тенями скользивших по дому. К ним вышел хозяин поместья, представился Ликитом и спросил, не требуется ли дорогим гостям чего-то еще, кроме отдыха, лошадей и припасов. Лоренсу лично ничего больше не требовалось, так что он просто ждал, пока они отправятся далее. Хотелось убраться подальше от благочестивых братьев. Все же за вечер они не успели отъехать очень уж далеко, и при свете дня охотник узнал местность. Попрощались с гостеприимным хозяином, вскочили в седла, и путь продолжился. Они направлялись в Скопье, затем в Шталев и Софию.
- Сколько времени займет путь? - Лоренс покосился на Савла.
- Недели две, если погода продержится более-менее ясная, и дороги не развезет. Но это лишь до Софии, а там выправим подорожные до Херсонеса. И, если повезет, то будем путешествовать с одним из последних чумацких караванов.
- Ну, очень надеюсь, что нам повезет. Не хотелось бы, чтобы нас догнали.
- Не думаю, что братьям-инквизиторам есть дело до какого-то охотника. Или вы наследили?
- До охотника - нет, а вот до вампира, которого увез охотник, найдется.
- Значит, все же наследили. И кому ты расквасил нос и помял ребра за своего вышивальщика? - беззлобно усмехнулся Савл.
- Да так... одному... и не ребра помял, а смазливое личико в несмазливое превратил.
Костас благоразумно уткнулся в конскую гриву и не отсвечивал, хотя даже по спине его было ясно, что он страшно смущен. Мальчишку переодели в обычное дорожное платье, сразу давшее понять, насколько же он все же худ, и что лето в монастыре святого Петра ситуацию не выправило до конца. В штанах и шерстяной котте поверх сорочки Костас напоминал Савлу незабвенной памяти Хосе. К сожалению, священник совсем недавно почил, сгорев от инфлюэнцы.
Лоренс засмеялся, погладил вампиреныша по спине:
- Утащил из двух монастырей.
- Да ты злодей и похититель малолетних вампиров, брат Лоренцо! - восхитился Андре.
- Я одного и украл... Всего-то...
- Но как вовремя, и, главное, какого!
Костас придушенно пискнул, он бы с радостью провалился под землю от смущения на всем скаку. Но его крепко и бережно обнимала рука Лоренса, и не было совершенно никакой возможности никуда сгинуть от каких-то ласково-понимающих и сострадательных взглядов Андре и Савла.
- Нормальный вампиреныш. Тощеват, но откормится.
- Уж не тобой ли, Лоренцо? - оба проклятущих странных монаха заливисто хохотали, будто и не было за спиной никакой опасности. Да еще и в переглядки играли.
- Мной не получится, я невкусный и ядовитый.
- Неправда... Ой... - мальчишка закрыл себе рот ладонью.
- Постойте-ка. Лоренцо, ты что, давал ему свою кровь? - Савл придержал коня.
- Ну, я немного, чтобы подкормить.
Савл с размаху стукнул себя в лоб кулаком, Андре перехватил его руку на повторном замахе.
- Я идиот. Надо было еще тогда предупредить.
- Кто же знал? Да и ты, и я видели, что так будет.
- Оба идиоты, значит, - жестко припечатал брат Савл. - Ты же понимаешь...
- Ты и сам понимаешь, Эмбер, - голос Андре, наоборот, стал мягче. - Это судьба, и не тебе, и уж тем более не мне ей противостоять. Вспомни нас.
- А теперь для тех, кто не совсем понимает... - нахмурился Лоренс.
Андре, чуть прикрыв глаза и подставив лицо еще теплому осеннему солнцу, нараспев продекламировал:
- «Кровь же, данная добровольно и принятая не в час смертной нужды, свяжет их, яко же супругов, и будет так, пока не встанет смертное дитя на последнем пороге, и не сделает выбор».
- Чего-о-о? - Лоренс опешил. - Какой порог? Какой выбор?
- Проще говоря, - Савл метнул на усмехающегося Андре недовольный взгляд, - тот, кто добровольно дал вампиру свою кровь, не для того, чтоб спасти его от гибели, становится... эм-м-м... - он вздохнул, пожал плечами и закончил фразу: - ...становится ему супругом до тех пор, пока не будет при смерти. Что там насчет выбора? Ах, да... Донор не сможет умереть сам.
- Волк, у тебя разум помутился? - охотник покрутил пальцем у виска. - Беготня за ведьмами и валяние их на сеновале тебя совсем с ума свели.
- При чем тут я? Да и не инквизитор я уже давно, - возмутился Савл. И прикусил язык, но поздно.
- Так-так-так... - Лоренс нехорошо прищурился. - Значит, от чумы умер? Так вот почему ты от братьев бегаешь...
- От чумы не я умирал, - несколько смутился досточтимый брат.
- Ах да, от чумы ж у нас не Волк помер, а вовсе даже Пес. А то, может, и не совсем помер... То-то я смотрю, выучка знакомая.
- Помер. Но Господь отпустил мою грешную душу обратно в сию обитель порока и радости, - Андре кивнул, улыбаясь. Лоренс на него смотрел не так радостно, коня тронул, отъезжая подальше.
- Ну, и надо было тебе докапываться до сути того, кто мы такие? - Савл покачал головой и снова подогнал коня.
Вопрос с цитатой остался непроясненным, и Костас осмелился повернуть голову и спросить:
- А... про кровь... это не правда?
- Правда, - вздохнул Андре.
Лоренс глухо и невнятно выругался сквозь зубы, но вздумавшего отодвигаться мальчишку прижал к себе еще крепче. А вот от инквизиторов, наоборот, отъехал. Не любил охотник дознавателей. А уж этих двоих, с их славой... Правда, следовало признать, слава эта гремела более тридцати лет назад, затем Пес был арестован, но выпущен из казематов Инквизиции в Генуе с последним заданием, на котором и погиб при невыясненных обстоятельствах. Как сказал брат Савл, тогда еще носивший звучное прозвище Волк практически открыто, брат Андре умер от скоротечной чумы в одной из зараженных деревень, и был там же похоронен. Но все-таки во избежание… ну их к дьяволу!
- Костас, я тебя не слишком сильно прижимаю? Что-то ты дышишь через раз.
- Н-немного, - с трудом выдохнул вампиреныш.
Лоренс ослабил хватку:
- Так лучше?
Костас кивнул, взамен уже сам прижался спиной к груди охотника, вспомнив, как ехали от монастыря святого Андрона в монастырь святого Петра. Прикрыл глаза, чуть откидывая голову на плечо Лоренсу. Охотник разулыбался, только что не засветился. Сколько ни пытался одернуть себя, дурацкая улыбка все равно выползала на лицо, словно он разом утратил контроль над своими эмоциями. Но такое ж чудо в объятиях!
Савл и Андре переглянулись, взглядами продолжая давний спор, не имевший особого смысла и длящийся лишь как развлечение.
«Вот видишь? Я говорил тебе, против предначертанного Его волей никто не в силах идти, ни ты, ни я, ни смертный или вампир»
Савл еле заметно улыбнулся, блеснув глазами. Андре возвел очи к небу, такому же голубому. Ну, да, в свое время он пытался сопротивляться взаимному влечению, лишь умирая, позволив себе и возлюбленному несколько часов отравленного горем счастья. И Савлу пришлось ждать еще семнадцать лет прежде, чем их снова свели пути Господни. Лишь бы охотник не испортил ничего. Впрочем, Андре не сомневался, что Лоренс, которого и он, и Савл называли Лоренцо на италийский манер, скорее отгрызет себе руки, чем позволит лишнего по отношению к мальчику. Обнимал он вампира очень нежно и бережно. И тот, было видно, доверял охотнику, как никому другому. Даже Андре он не доверялся столь безоглядно, постоянно отыскивая взглядом своего Лоренцо.
Лоренс ничего про мысли инквизиторов не знал, просто обнимал вампира.
На обед остановились на каком-то холме, поросшем высокими красноствольными соснами, хотя проехали мимо какой-то деревушки, в которой совершенно точно был постоялый двор. Но лучше было пока что никому на глаза не попадаться. Да и природа была прекрасна. Мягкая осень позволяла наслаждаться теплыми солнечными днями в пути, не заботясь особо о пристанище. Все трое взрослых прекрасно понимали, что чем дальше на север будет лежать их путь, тем холоднее и суровее будет погода.
- На этот счет я позаботился, кров до самой Софии у нас будет, равно как и лошади, и провизия. Но вот дальше - увы - мои связи обрывочны, и нам придется справляться самостоятельно, - посетовал Савл, вгрызаясь в индюшачью ляжку, запеченную в орехах.
- Думаю, что справимся. В конце концов, мы трое привыкли к походным тяготам. А уж одного Костаса я как-нибудь и согрею, и накормлю.
Мужчины синхронно повернули головы и посмотрели туда, где вампиреныш, пригнувшись и выставив руки с растопыренными пальцами, как орлиные когти, бесшумно подкрадывался к какому-то неосторожному зверьку. Прыгнул он молниеносно, и вот уже в его руках дрыгался толстый и сонный суслик, неосторожно выбравшийся из норы погреться на солнышке.
- Лоренс! А кто это? - Костас подскочил к охотнику и потряс добычей.
- А это суслик, осторожней. Он может начать кусаться от страха. И кусается он неприятно.
- Нет, он не будет кусаться. Жаль его, такой симпатичный... - вампиреныш вздохнул, погладил обмякшего в его руках зверька и... отпустил его.
- Но ты же есть хочешь, Костас. А эти зверьки, между прочим, разрывают поля крестьян, оставляя их без еды. И разносят на резцах болезни.
Вампиреныш явно колебался, суслик даже не думал убегать, сидел столбиком у его ноги, как зачарованный. Впрочем, почему - как? Он, наверняка, и в самом деле был зачарован вампиром.
- Поверь, этот милый толстенький зверек своей смертью спасет парочку крестьянских детей.
- Как это? - удивился Костас, но суслика подобрал, принимаясь гладить его, как котенка. Зверь явно балдел от подобного внимания, не вырываясь и не скаля зубы. Его глазки были совершенно сонными.
- Не сожрет зерно на полях.
Мальчишка кивнул и отошел за деревья, лишая мужчин возможности наблюдать не самое аппетитное в мире зрелище - трапезу вампира. Вернулся он довольно скоро, облизывая еще более яркие губки.
- Ну вот, наелся, - Лоренс кивнул ему на плащ рядом с собой. - Садись.
Костас угнездился у него под боком, прильнул к плечу, зачарованно слушая снова рассказывающего о предстоящем путешествии Савла.
- У тех из руссов, что живут на юге, у Маре Негро, есть особая... как же это назвать?.. группа людей... Они не торговцы в полном смысле слова, или же больше, чем торговцы. Эти люди - чумаки, - Савл старательно выговаривал странное слово, - собираются большими караванами и едут через многие земли. У них странные повозки, схожие с арбами цыган, и буйволы, которых они называют «волы». Медлительное средство передвижения, но удивительно надежное.
- А они согласятся нам помочь?
- В прошлый раз я путешествовал с ними, и никаких препятствий к этому мне не чинили, даже были рады еще одному воину в охране каравана. Дело в том, что на такие караваны, те, что поменьше, зачастую нападают летучие отряды татар.
- Ну что ж, в охране я смогу пригодиться.
Савл кивнул.
- Все сыты? Пора в путь. До ночи нужно успеть добраться до Ловари, там нас ждут.
- Надеюсь, что успеем, - Лоренс поднялся, поднял Костаса. Сытый вампиреныш был немного сонным, и снова прижался к нему в седле, прикрывая глаза от ветра.
- Поспи, я тебя подержу.
- Спасибо, - пробормотал мальчишка, устраивая голову на плече охотника поудобнее. Каштановые кудри лезли Лоренсу в рот, щекотали шею, но это было скорее приятно, чем нет. Охотник все-таки осмелился поцеловать вампира в макушку. Неужели, те слова Андре были правдой? И что теперь ему делать? Он вздохнул. Сколько времени пройдет прежде, чем... Нет, нельзя о таком даже думать. Ну и что, что хочется запустить руки под котту и гладить тоненькое тело вампиреныша, не отрываясь, все время? О, Мадонна! И что теперь делать с упирающимся в задницу этого вампиреныша стояком?
Лоренс стрельнул глазами по сторонам. Ну, хоть какой-то ручей бы найти. Как назло, они проезжали виноградники, оливковые, сосновые рощи, но никаких ручьев. Охотник принялся молиться про себя. Конь шел мягкой рысью, и каждое покачивание в седле приносило Лоренсу новую волну «страданий», слова молитв вылетали из памяти, да и не был он никогда особо ретив в благочестивом деле чтения молитв. Охотник стискивал зубы и шипел время от времени. И почему он не взял второго коня, когда настоятель предлагал? Впрочем, ответ прост: Костас один в седле бы не удержался.
- Думаю, что нам надо остановиться...
- Что-то случилось? - Савл огляделся, привстав на стременах. Вечерело, а до намеченной цели было еще не меньше трех часов пути.
- Кое-что случилос-сь... - Лоренс скрипнул зубами.
- О. Десяти минут хватит? - понимающе сощурился проклятый Волк.
- Надеюсь, - Лоренс препоручил Андре поддерживать вампира и сгинул за ближайшей сосной.
Бывшие инквизиторы переглянулись.
- Неделя, - промурлыкал Андре, бережно придерживая спящего Костаса за плечи.
- Две, - одними губами возразил Эмбер.
- Увидим, - завершил Андре.
- Но на что спорим, мой святой? - не унялся демон, лукаво блестя глазами.
- На то же, что и всегда, мой демон.
- М-м-м, с радостью, - облизнулся Эмбер, заставляя Андре с тихим негодующим возгласом поерзать в седле.
Лоренс вернулся, снова обнял вампира.
- Поспешим.
К обещанному приюту они успели доехать до десяти часов вечера. И снова их ждали уютные комнатки, правда, их было всего две, дом небогатого землевладельца большим количеством просто не располагал. Но спать рядом было совсем не то же, что обнимать, не имея возможности никуда деться. А странная сонливость вампиреныша начала Лоренса волновать. С момента отъезда из монастыря Костас провел во сне больше времени, чем бодрствуя.
- Ты в порядке, малыш? - шепотом поинтересовался он.
Сонный мальчишка что-то невразумительно бормотнул, прильнул к мужчине, обнимая бессильными тонкими руками. Лоренс тронул губами его лоб. Лоб был прохладный, как и обычно. И вампиреныш в его руках тоже был прохладным и терпко пах травами, которые здесь добавляли в воду.
- Растет, наверное. В древнего вампира превращается.
Предположение было смехотворно, но что еще предположить, Лоренс не знал. Оставалось только обнимать вампиреныша и надеяться, что все нормально. Утром, правда, Костас проснулся, как ни в чем не бывало. Причем раньше охотника, и Лоренс потерял возможность насладиться очевидным смущением своего подопечного, обнаружившего, что ночью спал в крепких объятиях мужчины.
- Ты в порядке? - охотник потянулся.
Костас закивал.
- Тут воду принесли, она еще теплая, помочь вам умыться?
- Давай. Просто ты спишь все время, я волнуюсь.
- Я и сам не понимаю, что со мной, - пожал тонкими плечами мальчишка. - Но я, правда, хорошо себя чувствую.
- Ладно тогда, - Лоренс поднялся. Спал он, не раздеваясь, и вид являл собой помятый и пожеванный, но Костас все равно смотрел на него, стараясь делать это незаметно, изучал, словно в первый раз.
Лоренс был непривлекателен внешне, может, чуть симпатичней своего коня - лягушачий рот, перебитый некогда и неверно сросшийся нос, светлые сонные глаза. Точно не чья-то мечта всей жизни. Однако же, когда вставала нужда, никогда не оставался без теплой девки на сеновале, да и вниманием горожанок обижен не был. При том ему не обязательно было покупать себе ночь в "веселом доме", когда хотелось просто потрахаться - достаточно было пройтись по улице, обязательно находилась или веселая вдовушка, или симпатичная простушка, покоренная высоченным, в кожаной одежде и броне, с мечом, охотником. Вот фигура с лихвой все искупала, девицы млели, парни завидовали. В профиль и со спины Лоренс был идеален. Если поставить их рядом - его и вампиреныша, картинка получалась почти гротескной. Костас был тоненьким, хрупким на вид, узкоплечим, с идеальным ангельским личиком, наряди его девчонкой и прикрой отсутствие груди рюшами или кружевами - и никто не скажет, что это мальчишка. Губки не нуждались в кармине, а глаза - в угольной подрисовке, свои ресницы у вампиреныша были такие, что позавидовала бы первая красотка Афин.
Лоренс решил все-таки ополоснуть бренное тело. Свое. Костас без слов понял, приволок здоровенное ведро, оставленное хозяевами у входа в комнату. Вода еще парила, небольшая бадья нашлась в закутке за расшитой занавеской. Лоренс пошел к ней, красивый, как блик на лезвии меча. Вампиреныш скинул рубашку, закатал штанины, чтоб не облиться, набрал воды в ковш.
- Волосы мыть? Тогда садитесь, что ли, а то я не достану.
Лоренс ощупал голову. Решил, что скоро ему шлем не будет нужен. И сел. В том же закутке нашлось и мыло в горшочке - тягучая субстанция с острым запахом дегтя и каких-то трав, опознать которые Костас не смог, но понадеялся, что от оных волосы охотника не вылезут совсем. Полил и принялся намыливать, старательно и аккуратно. Лоренс блаженствовал, как кот, которого гладят и чешут.
В комнату постучался хозяин, и вампиреныш попросил его нагреть еще воды. Пожилой грек кивнул и удалился, на кухне загремели чем-то тяжелым, из приоткрытой двери тянуло сытным завтраком, доносились разговоры гостей и хозяина, петушиный крик и прочие звуки, которые возможны в обычном сельском доме. Что интересно, с закрытой дверью их не было слышно.
- Так хорошо... Ты не представляешь, какое блаженство... - Лоренс счастливо вздохнул.
- И почему это я не представляю? - удивился мальчишка. - Я люблю мыться, меня за это настоятель часто отчитывал и епитимьи назначал, а я грязным не могу ходить, чешется ж все.
- Мытье - это полезно, на самом деле. Чувствуешь себя лучше.
- Угу. А брат Анастасий говорил, что если мыться, благословение божье смоешь. А потом махнул на меня рукой и сказал, что я и без того Богом не благословлен, так что могу мыться, сколько влезет. Ну, я и... вот. Правда, все больше в холодной воде и с песочком.
- Ничего, теперь будешь в теплой мыться. С нормальным мылом.
- Глаза закройте, я солью на голову, - скомандовал Костас, набирая еще кувшин.
Лоренс послушно зажмурился, не хотелось потом мыло вымывать. Ему прополоскали волосы, потом Костас намылил ветошку и взялся за его плечи, спину и грудь, отмывая и массируя.
- Шрамов многовато, да, малыш?
- Ну, вы же охотник, - протянул вампиреныш, обходя бадью и опускаясь на коленки, чтобы удобнее было намыливать Лоренсу грудь и живот. - Они не уродуют, если вы об этом.
- Приятно слышать, - охотник улыбнулся.
- А еще у вас улыбка красивая, - Костас даже кивнул, словно реплику требовалось подтвердить.
Тут охотник отвел глаза:
- Э... Ну, рад, что нравится.
Не то, что бы не поверил... Пары зубов на левой стороне нижней челюсти недоставало, но остальные были на удивление крепкими и здоровыми, он никогда не жаловался на них.
- Правда, - Костас ополоснул руку и провел по губам Лоренса кончиком пальца, - красивая улыбка, и губы красивые. Если бы я умел рисовать - нарисовал бы обязательно. Но я только вышивать умею.
- Да ладно тебе, малыш. Вот ты красивый… А я так.
- Ну почему малыш? Я уже взрослый! - возмутился вампиреныш.
- Ага, сколько тебе лет?
- Пятнадцать!
- А мне тридцать семь.
- А.. А ну и что? - Костас воинственно вскинул голову, с мочалки капала пена, рубашка была мокрая от брызг, прилипла к груди и четко обрисовала острый сосок, выпирающий из-под ткани.
- Ничего, - Лоренс поспешил уставиться на стену.
Костас вздохнул, но продолжил свое занятие. Охотника следовало домыть, и, раз уж он взялся за эту работу, то выполнить ее нужно качественно и до конца.
- Приподнимитесь чуть-чуть, - попросил он.
Охотник приподнялся, встав на колени. И тут же пожалел об этом: Костас без капли смущения принялся намывать его... везде, в общем. После тех дней, что ухаживал за ним в монастыре, обнаженного тела Лоренса он не стеснялся касаться никак и нигде. Но в монастыре сил ни на что не было. А тут... ладно, может, мальчишка и не сбежит? Не сбежал и даже не слишком удивился изменениям, происходящим с тем, что в данный момент держал в руках. Только движения стали аккуратнее и мягче. Глаза Лоренса расширились от нахлынувших чувств. Тонкие пальчики в мыльной пене гладили, иначе и не скажешь, оттягивали крайнюю плоть, добираясь до основания и возвращались к головке, с трудом сходясь кольцом.
- Кстс-с-с-с-с-с-с... - Лоренс аж задохнулся.
Вторая ладошка скользнула вниз, намыливая поджавшиеся яйца, еще аккуратнее и нежнее.
- Что такое? Больно? - вампиреныш встревоженно заглянул в глаза мужчине.
- Н-нет, наоборо-о-о-от.
- О... мгм... - кроме этих многозначительных междометий, Костас не отреагировал никак. Ну, разве что ладошки задвигались чуть быстрее.
Лоренс сцепил зубы, время от времени вздыхая. Мальчишка не отрывал взгляда от его лица, и в том, что творил, по всей видимости, полагался на реакцию охотника и на звук его сердцебиения. Вся эта ситуация вообще не располагала к особо долгому наслаждению. При оргазме охотник забавно выглядел, словно его что-то до крайности изумило. Костас тоже изумился, но больше тому, что семя Лоренса забрызгало ему лицо и грудь, чем чему-то другому.
- Ой... Извини, иди сюда, умою.
Костас покорно дал себя обмыть, как зачарованный волшебным зельем ребенок, не отшатнулся, когда Лоренс, умыв его, погладил подушечкой большого пальца его губы, словно проверял, от природы ли они такие яркие. Мужчина снова улыбнулся, рискнул поцеловать его в щеку. Нежная, как персик, кожа под губами была прохладной.
- Что вы... зачем? - прозвучал еле слышный вопрос.
- Целую? Мне нравится касаться тебя.
- Это же грех? - Костас повернул голову, требовательно уставившись своими глазищами в глаза охотнику. Лоренс, с такого расстояния, видел, что они вовсе не карие: цвет мореного дуба мешался с темным гранатом, и, когда зрачки у мальчишки расширялись, как сейчас, глаза казались гранатовыми, а не карими.
- Ну, с точки зрения Церкви вообще многое является грехом.
Вампиреныш вздохнул и спросил:
- А можно... я тоже?
- Можно, - согласился охотник.
Костас осторожно прижался губами к его рту, но это его, видимо, не удовлетворило, и по губам Лоренса скользнул язычок, пробуя человека на вкус. Охотник аккуратно прижал вампира к себе. Костас закрыл глаза и затаил дыхание, пробуя проникнуть языком между губ Лоренса, выронил мочалку и положил ладони на бедра мужчине. Ему безропотно позволяли все исследовать и пробовать.
Дверь распахнулась:
- Лорен...цо, хм, простите, - сунувшийся, было, в комнату Савл попятился и вышел.
Лоренс обнял вампира покрепче. Костас не видел и не слышал ничего: весь его мир заполняла темнота, пронизанная алыми пульсирующими ниточками и сгустками, вкус чужого рта, сосредоточенный на языке, горячее тело под ладонями, жесткое, но такое податливое, не способное защитить человека от его когтей, грохот чужого и своего сердец, желание укусить и снова напиться чужой крови... Нет, не чужой - крови Лоренса. Он мог вызвать в памяти ее вкус, словно бы снова ощущал ее во рту.
Вампиреныш сжал клыки, прокусывая нижнюю губу охотнику, так же безболезненно, как кусал его в запястье. Лоренс только прижал его к себе еще крепче, почти до хруста костей. Эйфория снова туманила разум, застилала все вокруг багровой жаркой пеленой. Он умудрился добраться до кровати, держа вампира на весу. И веса этого практически не ощутил. Просто не осталось никаких сил, никаких слов молитвы в голове, только желание - взять, сделать своим, отметить, чтобы больше никто не посмел протянуть к нему руку. Правда, вампир явно будет против. Наверное. Или не будет.
Костас только рвано выдохнул, когда его прижали к постели тяжелым телом, но не стал вырываться. Губы у него были в крови, он жадно облизнулся и снова прильнул ко рту Лоренса, вылизывая его, собирая выступающую из ранок кровь. Охотника вампирской эйфорией захватило полностью, руки творили все сами, без участия разума. Содрали с мальчишки штаны, огладили, обласкали шелковое, прохладное, гибко льнущее к ладоням тело. Костас послушно раздвинул ноги, повинуясь рукам охотника. Он тоже был возбужден, хотя вряд ли понимал, что с ним происходит. А может, и понимал.
В эти мгновения охотника даже можно было назвать красивым. Остановиться он не смог бы и под страхом смертной казни. Однако пытался действовать как-то мягче, не напугать вампиреныша. Хуже всего (или лучше? он и сам не мог решить) было то, что Костас был уже девственницы, и, хоть не зажимался совершенно, но соитие обещало быть болезненным для обоих. Да и под рукой ничего, смягчившего бы боль расстающегося с невинностью вампира, не было. Разве что кровь?
- Укуси, - приказал Лоренс, просунув в рот Костасу два пальца. - Кусай, ну!
Вампиреныш покорно сжал челюсти, пальцы обожгло вспышкой боли. Но с кровью дело сразу пошло веселее. Остановился Лоренс, только вжав мальчишку в постель. Костас открыл рот, но так и не закричал, только глаза стали черными и заполнились слезами.
- Потерпи, малыш, скоро станет легче... потерпи...
Мальчишка дышал поверхностно и быстро. По спине Лоренса словно провели теплыми влажными перьями - бока прочертили капли крови из-под когтей вампира, непроизвольно впившихся в спину. Костас не рвал, он словно держался за него, как кот за ветку. Охотник двинулся, плавно, еще плавней, пытаясь приспособиться. Безумно... и все. Просто безумно. Только то, что он уже раз кончил, помогало сдержаться. Ему казалось, что мир точно сошел с ума. Начисто. Он же недавно бегал по кладбищам, не думал ни о какой любви. Тем более, о такой. К вампиру. К мальчишке. Который младше него, больше чем в два раза!
- Ло-о-оренс... - тихо выдохнул Костас, и мир снова утонул в тумане, не оставив ни клочка тверди, за которую уцепиться.
Кажется, Лоренс ему все-таки в любви признался. Или только подумал об этом? Охотник так и не понял. Скрипела кровать, Костас запрокинул голову, словно предлагал укусить его тоже, надрывно стонал, подаваясь навстречу каждому движению. Потом между ними плеснуло теплым, Лоренса сжало так, словно засасывало в неумолимую трясину. Кусать он не стал, просто взвыл и распластался на вампире, чувствуя себя так, словно из него выплеснулась душа. Прошло какое-то время прежде, чем до его сознания дошел тот факт, что он, взрослый, тренированный, сильный и весьма тяжелый мужик, лежит на тщедушном мальчишке, и дыхания оного уже почти не слышит. Лоренс поспешно с него сполз, переложил вампира на себя. Костас раздышался, потом открыл глаза, все еще совершенно мутные от пережитого.
- Ну, как ты?
- Я?.. Я... - вампиреныш уронил голову, которую, было, приподнял. Сил у него не было совершенно, словно его выжали, как тряпочку. И он не понимал, что ответить. Ему было... странно. Не больно - но стоило пошевелиться, все тело пронизывала острая белая вспышка. А в грудь словно кто-то напихал теплого пуха, в котором слабо трепыхается сердце. - Я твой?
- Мой, - Лоренс обнял его, подумал и поцеловал.
Мыть, одевать Костаса и выносить его из комнаты пришлось ему самому. При осмотре выяснилось, что вампиреныша он все же порвал, и весьма серьезно, и сидеть в седле Костас не сможет, пока его регенерация не справится с этими повреждениями - пару часов точно.
- У нас есть пара часов? - поинтересовался Лоренс у Савла.
- Боюсь, что все время, что мы могли потратить, мы уже про... потратили. К сожалению, вампиру мои умения ничем не помогут. Костасу придется потерпеть. Или держи его на руках.
- Боюсь, что только это и остается.
Вампир выдержал, справившись со своим недугом за час, пересел нормально, и они снова помчались вперед, стараясь миновать деревни стороной, не выезжать на дороги.
Предосторожности были нелишними: на следующее утро, после отъезда четверых всадников из монастыря, в его ворота постучался отряд из пятнадцати солдат и двух монахов-доминиканцев. Настоятель, в лучших традициях брата Анастасия, предложил отпить, откушать, отоспать, отгулять. Визитеры потребовали явить им пред ясные очи брата Никоса. Оного брата тут же явили. Опознавался он исключительно по ушам и голосу. Впрочем, нет, еще и по жалобам. Первым делом доложил братьям во Христе о вампире, которого тут, в богомерзком гнезде порока и разврата, ошибочно именуемом монастырем, привечали и обхаживали, и об охотнике, оного вампира привезшем и всячески защищавшем. Настоятель подумал и разразился скорбной речью о богомерзейшем и подлейшем создании в лице брата Никоса, от которого даже вампира спасать пришлось. Братья-доминиканцы тоже подумали. Аккуратно упаковали брата Никоса в колодки и заперли в том самом подвале, откуда его выволокли какой-то час назад. И помчались, наскоро перекусив и накормив лошадей, следом за охотником. Решать, кто там прав, а кто виноват, следует, собрав всех участников истории вместе. Желательно, с вампиром, но можно и без оного. Если будет сопротивляться - проще привязать его к сосне посмолистее и устроить очищение прямо на месте.
Правда, куда отправился охотник, гадать пришлось на ближайшей же развилке. К сожалению, окрестные виноградники и совы помогать не спешили. Ловцы разделились, а потом еще... И еще. Кажется, гоняться за охотником, которого даже вампиры учуять не могли, задачей было нелегкой изначально. Упорства Псам Господа было не занимать, отчет следовало представить, а для отчета требовалось признание. И, желательно, не одно. В монастырь к брату Анастасию они тоже заехали, отчаявшись отыскать следы неуловимого охотника.
- У нас такой чесночок... откушайте. И яблочки откушайте.
- А, говорят, у вас обитал вампир, - незваные гости, не отказавшись от угощения, от вопросов не отступились.
- Хороший был вампир. Какой алтарный покров вышил! Сядет, бывало, под осинкой, иглы свои серебряные возьмет и вышивает на солнышке. У нас там осина растет посреди чесночной грядки, вот там он и сидел обычно.
- Дневной вампир? - доминиканцы переглянулись: подобную редкость вообще нельзя было убивать. Доставить в Рим первым же кораблем! - А питался он чем?
- Ну, так... Пост соблюдал строжайший. Хлеб и вода. Пару капель мышиной крови иногда брал, но моли-ился.
- Девственник?
Вопрос поверг несчастного брата Анастасия в ступор. Его едва удар не хватил от возмущения.
- Конечно!
Доминиканцы сорвались в поиски, не окончив трапезы. Такое чудо - чистого, никем не отмеченного дневного вампира - следовало непременно привезти... тому, кто больше заплатит. Гарант бессмертия, стоит один раз напоить вампира кровью и стать его супругом или супругой - и будешь жить вечно, пока не умрет вампир, а эти твари - долгожители. Вот только где теперь его искать. Куда может увезти ненормальный, подавшийся в бега охотник на вампиров пойманного вампира? И зачем вообще увез?
Пока инквизиторы метались от монастыря к монастырю, выискивая след пропажи, четверо всадников со всей доступной скоростью двигались к границам страны. Лоренс все больше хмурился:
- Чую, что они скоро возьмут след, эти псы никогда не отстают.
- Даже если и так, в Скопье они нас потеряют. Или в Софии. Хотя есть у меня идея... - Эмбер покосился на дремлющего в руках охотника вампиреныша. - Можно переодеть мальчика в женское платье. И тебе стоит сменить наряд тоже. А мы, так и быть, изобразим охранников счастливой четы.
- Ну... Можно попытаться провернуть такой трюк.
- Андре?
- Я заеду на ближайший торг и куплю все необходимое, - кивнул Пес.
- Хорошо... попробуем побыстрей разобраться с преследователями. Надеюсь, что они все-таки немного поплутают.
- Если только никто из учеников не сболтнет о том, что в монастыре были и мы - поплутают. А если сболтнет... К сожалению, в ордене были в курсе того, что мы с Андре собирались к болгарам.
- Надеюсь, настоятель не допустит этого.
- Это дети, а Амврос уже стар и не за всем может уследить.
Лоренс вздохнул, развел руками:
- У нас нет выбора, только бежать и пытаться потеряться.
У них была небольшая фора - три дня. Но, как и предсказывал Савл, инквизиторы узнали о визите в монастырь Пса и Волка, о которых в ордене ходили легенды, и которые были попросту неуловимы. Правда, узнали не от воспитанников монастыря, а от того же Никоса, который прекрасно понимал, что ему больше нечего терять. Красоты не осталось: загноившиеся царапины грозили стать грубыми шрамами на некогда смазливой мордашке. А дальнейшие расспросы сразу дали пищу для размышлений.
- К болгарам, значит. Отправляемся.
На рассвете шестого дня путешественники проехали перевал, и перед ними открылась панорама реки Вардар и города Скопье. Ярко блестели в холодном осеннем воздухе купола храмов, но ниже улицы еще покрывал утренний туман.
- Интересно, - оценил Лоренс.
- Едем, поторопимся. Нужно сменить лошадей, передохнуть и отправляться дальше.
Охотник согласно кивнул, тронул коня. В городе, на постоялом дворе, который держал сын того самого старого еврея Йозефа, некогда жившего в Генуе и перебравшегося в Болгарское царство по наущению Савла, Волк узнал неприятные новости.
- Из Кьеррато вчера прилетел голубь. Инквизиторы встали на наш след, фора у нас от силы в полтора дня.
- Нужно еще больше торопиться, - Лоренс задумался. - Насколько мы можем ускориться?
- Возьмем еще три лошади, и не будем останавливаться на ночь, - Савл перебросил Андре кошель, тот кивнул и отправился покупать все необходимое. Лоренса с Костасом, совместными усилиями превращенным в симпатичную девушку, и Савла Хайм, сын Йозефа, с поклонами проводил в комнаты, пообещав скорый сытный завтрак, купальню и припасы в дорогу.
- А красивая получилась из тебя девушка, - Лоренс любовался вампиром.
Мальчишка смущенно опустил голову, рассматривая изгвазданный в грязи подол юбки.
- Ну, знаешь, ряса от платья мало отличается, так что мне не слишком непривычно. Но в Софии я переоденусь, хорошо?
- Хорошо, дорогая... э-э-э... Как же тебя зовут-то, невеста?
- Стасия, - усмехнулся Костас.
- Отлично, дорогая Стасия. А когда у нас свадьба?
Если бы Костас был человеком, он полыхал бы от смущения ярче маков, украшающих ворот его сорочки.
- А когда скажет мой жених, - еще и поклонился.
- Завтра?
- Ты так торопишься? - вампиреныш шагнул вперед, прижался щекой к груди охотника. Он и хотел, и боялся повторения того утра, и не знал, что в нем сильнее - страх или это желание снова ощутить себя маленьким и бессильным, и испытать удивительно сладостную агонию, как насаженному на толстую иглу мотыльку.
- Да. Чтобы поскорей целовать тебя на законных основаниях.
- Это все равно будет незаконно, - Костас поднял голову, потянулся вверх, - целуй сейчас.
Лоренс с удовольствием сгреб его, поцеловал и увлек к кровати.
- Только не напускай снова свой туман вампирий, слышишь? Я не хочу опять сделать тебе больно.
- Мне было не больно, - Костас шало улыбался, облизывал горящие огнем от поцелуев губы.
- Все равно, не напускай, я хочу запомнить.
Юбки упали на пол, открывая длинные тонкие ноги, едва прикрытые до середины бедер сорочкой. Гладенькие и почти безволосые, только в нежном пушке. Лоренс не упустил случая расцеловать их от колена и выше. Костас переминался с ноги на ногу, запускал в жесткие русые, изрядно побитые сединой волосы охотника пальцы, не решаясь притянуть выше, только лаская. Лоренс, впрочем, выше и сам поднимался.
- Нет-нет, не... что ты... ах! - Костас аж покачнулся, вцепился в волосы от полноты чувств. Охотник придержал его за бедра. - Не на... Боже!
Дальше вампиреныш просто поплыл, выгибаясь и не понимая, что с ним. Это было гораздо, гораздо лучше всего, ранее испытанного, и надолго его не хватило. Лоренс довольно улыбался.
- Так не честно, - заявил мальчишка, проморгавшись. И завалил "жениха" на кровать, легко и непринужденно, усаживаясь ему сверху на колени и принимаясь развязывать пояс и шнуровку штанов.
- Почему нечестно?
- Потому что я... - голос вампиреныша сорвался, он закончил шепотом: - я тоже хочу... попробовать.
- Попробуй, малыш.
И Костас попробовал. Очень осторожно, опасаясь поранить хоть и мелкими, но острыми клыками, больше вылизывая, нежа тонкими пальчиками и мягкими губами. Лоренс купался в этих ощущениях, наслаждаясь ими. Конечно, если сравнивать их с Костасом и там, соотношение было примерно такое же, как и в росте и внешности. Костас с трудом мог обхватить его губами, но старание возымело свои плоды. Лоренс был счастлив. Любимый вампир под боком, хороший секс - ну что еще надо? Только свобода и безопасность. Впрочем, он не сомневался, что рано или поздно так и будет. Надо только немного побегать для этого.
Уставший и счастливый Костас задремал, трогательно обнимая его руку, как ребенок обнимает игрушку. В чем-то он был очень наивен, совсем не на свои пятнадцать, а в чем-то не по-детски мудр. Его хотелось защищать и оберегать. Несмотря на то, что силой Костас мог сравниться со взрослым человеком, пользоваться ею он не умел.
"Ничего, малыш, я тебя научу. Всему научу", - думал охотник, поглядывая на чуть улыбающегося во сне вампира.
- Ну что, мерзкая демоническая тварь, ты мне долг отдашь или нет? - напирал в другой комнате Андре на Савла, хищно облизываясь.
- Долг? Какой долг, побойся Бога, мой святой! - но действия Савла противоречили его словам на сто процентов. Эмбер раздевал Андре, жадно запуская руки под полустянутую котту и сорочку, царапал, прижимал его к себе, словно мог снова потерять. Нефилим светил нимбом и глазами и явно намеревался продемонстрировать превосходство света над силами морали. Савл сдавался на милость победителя после непродолжительной и не слишком бурной борьбы, снова оказываясь распятым на постели сильными руками своего возлюбленного святого.
- Инкуб ты мой неправильный.
- Я не... инку-у-уб... Андре! Не смей оста-а-а... да!
Хайм смущенно краснел в коридоре и делал вид, что вовсе не пытался подойти к комнате. Ему, уже пятый десяток живущему на свете, и третий - знакомому с Савлом, все было невдомек, как могут быть вместе такие разные люди? О том, что оба - мужчины, он уже даже мысленно не заикался. Просто помнил Савла-Эмбера тридцать лет назад, когда тот, потеряв Андрэ, вернулся в Геную похожим на живой труп, и его же пятнадцать лет назад, когда он неожиданно встретил юношу, как две капли воды, похожего на потерянного возлюбленного, носящего его имя. А потом в Андре проснулась память души нефилима.
Хайм качал головой и шел молиться за души обоих. Вернее, четверых: наметанный глаз содержателя постоялого двора и харчевни легко определил в хорошенькой девушке, прибывшей с третьим мужчиной в компании, не менее хорошенького парнишку. А звуки из соседней комнаты недвусмысленно показывали, что эта парочка тоже не благочестивыми молитвами занята. И молился Хайм за всех разом.
Беспокойные постояльцы надолго не остались. Уже к обеду, собрав все, что могло понадобиться для гонки с остановками лишь на быстрый перекус и короткий сон, они щедро заплатили хозяину.
- Боюсь, друг мой, мы можем больше не увидеться, - прощаясь, сказал Хаиму Савл.
- Что ж, как будет угодно Ему.
- А Его пути, как известно, неисповедимы, - усмехнулся демон. - Но, на всякий случай, я оставлю тебе вот это, - на стойку с легким звоном опустился увесистый мешочек.
Хозяин постоялого двора лишь кивнул. Что ж, жаль, если они не увидятся больше. Но у этоих пар все обязательно будет хорошо. Хаим будет за них молиться. В незатихающем гомоне городских улиц растаял перестук копыт, а старый еврей стоял у ворот и смотрел туда, где исчезли за поворотом всадники, пока его не позвала в дом дочь.
Путь до Софии в памяти Лоренса отложился как-то отрывочно. Ночевки на лесных полянах, однажды - в какой-то пещере, жадные, торопливые ласки под покровом темноты и плащей, чуть подгоревшее на костре варево - ложками, из одного на четверых котелка. Дожди, первый ледок на лужах. И - город, распахнувшийся перед ними, словно сказка, выплывающая из вязкого тумана.
- Он прекрасен. Я никогда ничего подобного не видел, - ахнул Лоренс.
Древний город, основанный еще фракийцами, затем присвоенный римлянами, сердце Болгарского царства, окруженный горами, на снежных вершинах которых нежно алел румянец зари, красовался перед ними, как невеста перед женихом.
- Я никогда не забуду такой красоты, - решил охотник.
- О, это ты не видел Куяв, или как там его правильно... - фыркнул Савл. - Но София и впрямь прекрасна в своей древности.
- И куда мы направимся дальше?
- Нам во-о-он туда, - указал рукой Савл. - Там располагается русская слобода. Оттуда же уходят караваны чумаков.
- Веди, - Лоренс глубоко вздохнул.
Было немного страшно. Они, практически, делали шаг в совершенную неизвестность. И не было ли поздно это делать в конце четвертого десятка лет? Он покрепче обнял вампира. Ничего, вдвоем справятся. Костас и сам прижимался к нему, глядя вокруг широко распахнутыми глазами. Уже не млел от новых впечатлений, но сердце замирало, а потом начинало быстро-быстро колотиться где-то в горле.
Савл первым тронул коня, направляясь куда-то в северо-восточную часть города. Там не сияли золотые купола церквей и храмов: в русской слободе их не строили. Лоренс направил коня следом. Первым, что бросилось в глаза путешественникам, были высокие каменные идолы, грубо вытесанные из цельных гранитных глыб, стражами стоявшие на въезде в слободу.
- А что это? - Лоренс внимательно их разглядывал.
- Руссы называют это "обережью", - старательно выговаривая чужое слово, ответил Савл.
- Оберегами, - поправил какой-то человек, проходя мимо замерших на месте всадников. - Здравы будьте, чужеземцы.
- И тебе поздорову, - перешел на русский Савл. - Не подскажешь, есть ли нынче караван в городе?
- Как не быть, есть покуда один.
- Благодарствуем! - и уже на привычном Костасу и Лоренсу греческом добавил: - Едем. Нам повезло, и один караван чумаков в Софии задержался.
- Едем, - согласился Лоренс.
Караванный двор занимал огромную площадь. По одну сторону там были каменные стойла для тягловой силы - волов, по вторую - склады, огромные амбары для товаров. По третью громоздились сначала принятые путешественниками за какие-то леса или грубо сколоченные клетки разобранные на просушку и осмоление остовы повозок. Четвертая открывалась на торжище, длинные и удивительно ровные ряды торговых лотков, над которым уже сейчас гудели человеческие голоса и звуки, сопровождающие любой торг: крики животных, шум тысяч ног, перезвон и стук.
- Основательно готовятся, - отметил охотник.
- Это вообще очень основательный народ, - усмехнулся Савл и повел их к какому-то строению, как и все здесь, сложенному из камня, но украшенному резными ставнями, наличниками, тесаной кровлей и какими-то еще немыслимыми деревянными кружевами, потемневшими от времени и непогоды. Строение оказалось чем-то вроде администрации местного торга и караванного двора, а так же общежития для караванщиков и охраны. Глядя на суровых, продубленных всеми ветрами, прожаренных солнцем мужиков, иные из которых были раза в полтора шире в плечах и крупнее даже него, Лоренс понимал, что это - совсем иная нация. И придется привыкать к другим условиям жизни.
Савл о чем-то беседовал с одним таким человеком-горой, временами оглядываясь на своих спутников. Наконец, русс кивнул, и Волк с явно написанным на лице облегчением сказал:
- Уважаемый Чорновый согласен взять нас в караван. Они выходят через три дня.
Лоренс выдохнул. Вот пускай теперь преследователи их разыскивают, сколько влезет.
Они поселились в странноприимном доме, неподалеку от караванного двора, и Лоренс повел внезапно загоревшегося купить чего-нибудь на память о более-менее знакомой земле Костаса на торг. А там мальчишка ожидаемо заметался у лавок с нитками и тканями, так что с торга они ушли с увесистой берестяной коробушкой с нитками, и отрезом канвы, немного непривычной, с чуть более крупными ячеями.
- По крайней мере, будет, чем заняться в пути. Да и дальше, - решил Лоренс.
А через три дня, рано утром, из северных врат Софии выходил караван руссов, в то время, как в южные въезжала кавалькада инквизиторов. Лоренс ухмылялся - сбежали. Их впереди ждали бескрайние степи, встреча с татарскими разъездами, горячая схватка, очередные раны... Новая жизнь. Но ни о чем этом ни один из путешественников пока не знал. За спиной оставалось прошлое, и они надеялись, что оно не дотянется до них жадными руками братьев-доминиканцев. Никогда. Amen.