История, написанная со слов гражданина Верхней Румынии Влада Ротару, ныне отбывающего пожизненный срок за содействие террористам в международной тюрьме «Филин Даун», сегодня 14 ноября 2017 года.
Я – Влад Ротару – румын. А почему бы и нет? Разве я виноват в том, что там родился?...
Патриотические чувства занимали меня особенно в детстве, когда, играя с мальчишками в войнушку на обломках ржавых танков Р-42, я действительно, по-настоящему боялся и ждал ядерной войны от, угрожающих всем свободным людям труда, капиталистических Соединённых Штатов Америки.
Бывало, растолкав локтями своих товарищей по играм, я сбрасывал «уши» на коврик, вырубал питание беспроводной мыши, и, на ходу напяливая на себя пятнистый камуфляж и каску, бежал на самый высокий холм, близ Дворца Чаошеска.
Тот, горделиво возвышавшийся холм, за полвека выросший из отходов химического и ядерного производства, воистину, был символом славы, обелиском героев труда и войны с фашистами и капиталистическими империалистами. Отец, дед и прадед мои уже успели возгордиться тем холмом сполна, прожив в борьбе и в страданиях недолго. Вот и я, отдавая долг отчизне, бежал туда же, чтоб с высоты чествовать партию Славы и Великого Вождя народов Румынии и всего Еврозоопического континента.
«Нет войне! Долой Америку! Румыния превыше всего!» - отчаянно кричал я с холма, заражая покрытые радиоактивным пеплом низины патриотизмом.
Но то было в детстве… а позже, когда я уже повзрослел и, поработав в народной милиции, отбыл срок за изнасилования, убийства и превышение должностных полномочий, чувство патриотизма значительно остыло в моём сердце; в разуме поселился неминуемый цинизм.
Хотелось кайфа – каких-нибудь, отсутствовавших в застенках удовольствий. Хотелось всего и побольше… хотелось доступных женщин, хотелось смотреть на то, как красивые и молодые пары делают любовь на видео… хотелось выпить, покурить чего-нибудь эдакого, расслабиться… и, для начала, я закурил “Winston”.
- Что – решил обратно отправиться? – тут же обратился ко мне городовой из народной жандармерии.
- С чего бы это? Я, вроде бы, никого, пока что, не убивал и не грабил? – удивился я такому необоснованному наезду.
- Комитет Народных Комиссаров постановил уголовную ответственность за курение, где бы то ни было! Слава Чаошеска! – браво отчеканил угрозу жандарм.
- А хочется ведь… - попытался говорить по-человечески я.
- Хотеть тоже нельзя! Запрещено коллегией всех пяти Парламентских фракций Румынии! Слава Чаошеска! – ещё настойчивее возразил жандарм.
- А что тогда можно? – без обиняков решил осведомиться о всех реалиях этого времени я.
- Понимаешь… - по-отечески обнимая меня за плечо, тоном воспитательской безысходности, начал объяснять обстановку Старшой: «Сегодня нельзя ничего… что бы ты не захотел, всё это будет противозаконно! Нельзя пить, употреблять наркотики, курить, общаться с мужчинами или женщинами, не достигшими возраста второй свежести; нельзя смотреть фильмы про любовь и ругаться на старо-румынском; нельзя теребить себя здесь и гладить там… нельзя, ничего нельзя!»
После этого разговора с городовым, я отправился к ближайшему пруду, намереваясь покурить “Winston”, хотя бы напоследок, перед неизбежным. Зачем дышать и двигаться по этой земле дальше, я уже не понимал. Это было естественно: тела многих моих сограждан-румын уже виднелись в том зловещем водоёме – отдельные части их утопших в радиоактивной жиже тел.
Я был твёрд в своём намерении покурить “Winston”, в последний раз в жизни, пусть и впопыхах, спеша опередить городового и неминуемый арест. Обратно в кутузку я не хотел. И из всех моих порочных желаний, это было самым безобидным… секс, наркотики, алкоголь, и самое вожделенное желание – убивать людей, я решил похоронить в пруду, до той поры, пока они заявят о себе с полной силой.
Вы спросите – как я спасся? Всё гениальное до банальности просто: пока я шагал к пруду, на обочине дороги разглядел рекламный щит, где призывали держать оружие добровольно… прочитал, остановился, направил стопы по адресу, - всё равно – терять нечего… вот, собственно, и всё!
Таким образом, отсутствие любых наслаждений здесь, закономерно компенсировало право на получение самого изысканного из удовольствий там – на войне. Разумеется – познание самого изысканного удовольствия дано судьбой не всем. Но, те, кто пробовал кайф от убийства человека, знают не понаслышке о том, как трудно остановиться, вкусив истинно запретный плод; думаю, именно они оценили этот кайф столь дорого – лишением свободы на долгие года.
Того удовлетворения самых изысканных своих чувств, что получил я впоследствии, воюя за освобождение Трансильвании от сепаратистов, я не получал нигде и никогда! Настоящие удовольствия - гедонизм чистой пробы – последние стадии наслаждения познал я именно на этой войне! Наслаждаясь натуральным кайфом, я даже бросил курить… патриотизм не меряется сигаретой!
В своём прошлом не раскаиваюсь, ибо, вкусив всего сполна, успел познать истину. Слава Чаошеска!