Полковник Грошик. По пути одной карьеры

    
 Всякому безобразию свое приличие.
                М.Е.Салтыков-Щедрин 

               
- ...Это же надо! Я пердячил три года срочную службу в армии, четыре года в училище, и до меня только сейчас дошло, что военный из меня никакой, - признавался лейтенант Грошик своей молоденькой жене.

- А я мечтала быть генеральшей. И не четыре года, а целых десять лет у КПП вашего училища вылавливала будущего генерала. И что же ты, лейтенант, теперь собираешься делать? - настороженно спрашивает жена.

- С таким тылом, как у тебя, получать генерал-лейтенанта, милая, - поглаживая ещё молодой стан жены, игриво проворковал муж, Сенька, как она его величала.


Новоиспечённый офицер службу начал в танковом полку. На танкодроме машина Грошика заехал в «газовую» зону, где все люки автоматически задраиваются. Командир танка, Грошик, не успел спрятаться внутрь - люком отсекло три пальца правой кисти. Экипаж нашёл пальчики и в целофановом кулёчке вместе с командиром доставил в медпункт. Пальчики пришили. Факт травмы скрыли. Служить оставили. Пока пальчики приживались, лейтенант Грошик у входа в штаб полка всем честь отдавал левой рукой, но никто того не заметил.

А пока пальцы приживались, начался вывод войск из стран бывшего Варшавского Договора и прочие катаклизмы в армии.

Грошик продолжил службу в авиации. Реактивный бомбардировщик, в экипаж которого влился старший лейтенант Грошик, выполняя вираж, врезался в скалу. Останки всех искали неделю, но не нашли. Нашли лишь нижнюю часть живота с мужским признаком, нос и язык Грошика, которые сложили в целофановый пакет, и принесли в госпиталь. Врачи, проявив чудеса медицины, добавив чьи-то ноги и кусок черепа, сшили воина ростом сто сорок восемь с половиной сантиметра. Грошик предстал пред комиссией в сапогах, голенища которых достигали паха, как у Наполеона. Тулья его фуражки была выше, чем у маршала Устинова, и сидела на головке, как на корове седло. Комиссия долго хохотала, но за доставленную хохму, признала сшитого годным не к боевой, а к политической службе, с присвоением звания «капитан».

 
С той поры к заветному генеральству Грошик приближался по ведомству Главного Политического Управления. Замполит тут, замполит там, как Фигаро.

Грошик обладал устойчивой наследственностью хохла. Нос имел длинный, язык за зубами не держался, и мог болтать, что угодно и о ком угодно. После всех операций он стал почему-то иногда взбрыкивать и лягаться, как ишак, отчего и получил прозвище «Ослик», которое кочевало с ним повсюду. Грошик умел «лягнуть» в прямом и переносном смысле. По признанию самого Грошика, за годы своего офицерства он «лягнул» двадцать четыре лейтенанта, десятерых капитанов, четырёх майоров, трёх подполковников и двух полковников. И если бы его не удержали, он бы лягнул и мину, в сапёрном полку, куда прибыл с проверкой по политической подготовке, будучи уже в майорском звании.

Причины лягнуть мину были следующие:

- Ты представляешь, Маша, после политзанятий я подвожу итоги, и говорю:
«Товарищи бойцы! Результатами сегодняшних занятий я крайне недоволен. Напоследок хочу загадать вам загадку на собразительность:

- Чёрное, блестящее, в углу стоит. Что это такое?

Все молчат. Я в гневе, и говорю им:

- Вы совсем тупые. Это пара сапог. Загадаю я вам ещё одну загадку на смекалку:

- Чёрное, блестящее, в углу стоит. Что это такое?

Все молчат. Я уже бешусь, и говорю им:

- Это две пары сапог. Вы меня достали своим тупизмом. Я вам загадаю последнюю загадку, и, если вы не угадаете, вашему командиру не носить капитанских звёздочек: «Зелёная, склизкая, начинается на «ля», кончается на «гушка». Что это такое?

И что ты думаешь, Маша!? Потянулся лес рук! Я обрадовался! Киваю одному воину головой, давай, мол, отвечай. А он как выпалит:

- Это три пары сапог, товарищ Ослик!

Ну я чуть было и не лягнул мину. Она у них на подставочке лежала для изучения. Говорят, противотанковая. Я в них не разбираюсь. Я же инженер человеческих душ. Как сказали, что могло случиться, если бы я лягнул эту дурацкую мину, меня с этого полка как ветром сдуло. Сижу в вагоне-ресторане, за воротник со страха закладываю, а мина, проклятая, мерещится. Мне поплохело до того, что я голову в тарелку с соусом уронил. Слышу, кто-то говорит:

- Товарищ майор, счёт.

Ну я сразу же:

- И-и-раз!!! И-и- два!!! А тот кто-то как заржёт и мину на стол положил. Тут я и отключился аж до самой Москвы.

Вышел, не помню на каком вокзале, иду по городу. Навстречу два солдатика. Я их остановил и грозно спрашиваю:

- Вы знаете, кто я?

Слышу, говорит один солдат другому:

- У бедняги отшибло память. Жалко. Может в дурдом отведём его?

- Да, точно крыша поехала. Лучше давай в комендатуру. Пусть на губе вспомнит, кто он. Ты же слышишь, от него хоть огурцом солёным закусывай, - говорит другой.

Пришлось дёру от них давать. Мчусь во весь дух, шинель нараспашку, подковы цокают, прохожие шарахаются, как куры. А одна дамочка, бульдог которой раскладывал кучи, кАкая посреди тротуара, как заорёт:

- Осторожно! Мины!

Не помню как меня развернуло, но понёсся я в другую сторону быстрее ветра.
Маша, клянусь, больше в сапёрные части не поеду. Видишь, колотун какой у меня?

- Вижу, милый. Тебе отдохнуть надо. Может в санаторий махнём? О путёвочке не беспокойся, я похлопочу.

Грошики приехали в переполненный санаторий Министерства Обороны, где всё генералы да полковники, изредка шушера помельче, но со смазливыми жёнушками.
Его со скрипом поселяют в мужской блок, а Машу - в женский. По истечению нескольких дней колотун у Грошика поубавился и стало ему невмоготу, просит он жену вечером остаться с ним наедине на природе. Нашли они кусты на клумбе и в самый разгар процесса любви их застукал сторож.

- Ну что, голуби, штраф или протокол?

- Штраф, конечно, - лепечет Грошик.

- Тогда с тебя тысяча, а с неё пять!

- А почему так? - удивляется муж.

- Да тебя, милок, я тут первый раз вижу, а её - уже в пятый раз застукиваю!

 
Семейная пара немножко поссорилась, затем помирилась. Жена и говорит мужу, гладя его по черепушке:

- Милый, ты же знаешь, все мужчины - свиньи. У них язык за зубами не держится. Они любую тайну разболтают. А этот сторож?! Свинья неблагодарная! Такое сказать мужу!

Маша лисонькой шевельнулась в постельке, и продолжила:

- Сёмушка, я вот тут приметила одного свинтуса.

- Ты же говоришь, что все мужчины - свиньи. А это - особенная свинья?

- Так он, Сёмчик, не свинья, а настоящий племенной хряк! Правда, без ладошки к уху ни хрена не слышит, к заду моему принюхивается, похрякивает, будто свинку молоденькую учуял. Глазами пялит. На ладан дышит, а всё туда же. Сёмчик, как ты на это смотришь?

- Как ты скажешь. Если надо лягнуть, лягну.

- Этот хряк, Сенька, генерал-полковник. Тебе с ним лягаться, что против ветра ссать. А вот «другом семьи» сделать его следует. Он тебя быстренько за шкирку вытащит в подполковнички. Будь спок! Я уж постараюсь.

Оказалось, что генерал-полковничек в санаторий с женой пожаловали. Она из себя - бабец при телесах. Макияж на морщинистой физиономии бурого цвета с синими разводами, а веки глаз - в чёрных красках.

- Пугалы да и только, - решил майор Грошик. - А чем чёрт не шутит!? Пусть Машу обнюхает старый хрыч. Может, и двинет меня в подполковники. Чего ему стоит?
   
Супружеские пары познакомились. По этому случаю устроили вечеринку в банкетном зале санатория. Выпив по-военному, распахнули души. Как водится, спели «Шумел камыш» и другие не совсем военные песни. Затем перешли к индивидуальному исполнению любимых мелодий. Вся распарившаяся жена генерал-полковника, подбоченясь, выкрикивала частушку:
«Ты куда меня ведёшь
Через поле прямо в рожь?
Не веди меня туда,
Вот поженимся - тогда!»

Майор Грошик в грязь лицом тоже не ударил:

«Мимо тёщиного дома
Я без шуток не хожу,
То залаю, то завою,
То ей жопу покажу!»

- Ай, да молодец! - шептал на ушко Маше генерал-полковник, - настоящий поручик Ржевский!

- Генерал, это мой Сенька, майор Грошик, - кокетничая, со вздохом, прошелестели губки Маши, опаляя жарким дыханием закадренную жертву. - Ему бы подполковника.

- Да-да, Машенька, я и говорю - подполковник. И мой будущий порученец при Пульхерье Ивановне. Она мне уже намекнула, что голова вашего Сеньки по шапке её вулкана и она хотела бы развеять с ним свою мигрень. Вы ему, Машенька, так и скажите: «Пульхерью Ивановну дурак не удивит. С нею надо работать головой. Она умных мужчин любит, которые знают как женщине доставить удовольствие». А она уж отблагодарит! Ещё петухи не пропоют восход солнца, он будет уже полковником. Вы же достойны более высокого положения. Как вы смотрите на то, чтобы я стал генерал-адьютантом при вашей особе?

- Генерал, вы хотите сказать, что я достойна быть вашей любовницей?

- Это не так уж плохо иметь генерал-адьютанта для удовольствия и быть под покровительством генерал-полковника для дела.

Маша представила отвратительные ласки высокопоставленной старости и её передёрнуло, но… других путей к заветному генеральству не было. И она смирилась.

- Генерал, вы настоящий искуситель. Так тому и быть. С мужем я поговорю насчёт Пульхерьи Ивановны. Пусть постарается насчёт её недомогания.

Маша пошептала мужу что-то. Тот, вроде как возмутился, потом смирился, и приступом пошёл на Пульхерью Ивановну. Тут же на вечеринке, дёргаясь на своих ножках вокруг жены генерал-полковника, то и дело лапая её то там, то сям, будоражил в ней «шапку вулкана», и шёл игриво на сближение:

- Пульхерья Ивановна, вы долго будете мучать меня своим задом? Он же смачный, как орех, так и просится на грех, - острил «Ослик».

- А ты, шалунишка, вижу, шустрый! Посмотрим, посмотрим, на что ты способен. А за мной дело не заржавеет. Здесь многолюдно и жарко, и не те ощущения. Может прохладимся на лоне природы?

- Конечно! Конечно! Я буду рад быть полезным вам, Пульхерья Ивановна!

- Без Ивановны обойдёмся, голубчик.

Одета Пульхерья была по моде генеральш. Глубоко декольтированное платье из гагачьего пуха открывало мужским взорам вымяобразные груди, длинная кофта из пуха и перьев страуса облегала её плечи, широкую спину и крутой зад.

Пара жаждала уединения. Но все кусты санатория шевелились, исторгали звуки и дышали страстями любви. Пульхерью это глубоко возбуждало, но приткнуться было негде.

- Пульхерьюшка, я тут знаю одно местечко.

- Так в чём же дело!?

- Дело в том, что оно платное, а я всего-навсего майор.

- Я всё оплачу. - Нетерпеливо зашептала генеральша.

Сёмка увлёк её на знакомую клумбу. Кусты закачались от порывов сладострастия и глубинных рыков вулкана - гр-р, гр-р-р, гр-р-р, да ещё над любящейся парой летели пух и перья.Вонзая ногти в спину майора, Пульхерья выдохнула:

- Ты настоящий полковник!..

…Возвращение в Москву ознаменовалось возвышением по службе и дальнейшим развращением по жизни. Будучи полковником, Грошик «лягнул» генерал-майора, заняв его место, затем «лягнул» генерал-лейтенанта... Заняв эту высоту, вознамерился «лягнуть» и своего покровителя… И лягнул.