Пот сначала скапливался на бровях, а потом водопадом обрушивался на лицо, и, застилая глаза, тёк по щекам, подбородку. Она облизывала солёные губы. Чувствовала ручейки на висках, шее, на спине под рюкзаком…
Старалась дышать ровно, на каждый шаг, чтобы не сбиться с темпа, заданного командиром отряда. Дыхание не сразу, а постепенно подстроилось под ритм шагов. Шли по крутому травяному склону короткими зигзагами – серпантином. Тропа петляла в тени деревьев, солнце не проникало сквозь ветки. Склон был настолько крут, что порой ноги идущих впереди были буквально на уровне её головы.
Зигзаг вправо и левый ботинок упирается рантом в склон, а правый она чуть разворачивает от склона. Глазами только в тропу, чтобы не скинуть случайный камень. Ледоруб в левой руке – ближе к склону. Разворот почти на сто восемьдесят градусов и серпантин ведёт влево, и уже правый ботинок она вжимает рантом в склон, чтобы левому, разворачиваемому от склона, было больше места на вытоптанной тропинке. Боковым зрением одно мгновение видит рюкзаки и головы тех, кто идёт за ней, но тут же сосредотачивает взгляд на тропе, - старается не смотреть ни вниз, ни вверх, и создаётся впечатление, что она на обычной тропе в лесу.
Траверс травяного склона с постепенным набором высоты то левым, то правым боком к склону, что, вероятно, и способствовало отдыху в самом движении, из-за того, что привлекались к работе различные группы мышц, проходил в полном безмолвии, - ни один звук не выдавал присутствие отряда на тропе.
Топ, топ, топ, топ, топ... - поворот, и переложила ледоруб в другую руку. Топ, топ, топ, топ, топ... и - новый поворот.
Жарко, рюкзак наваливается и дышать не дает.
Она не спешит расслабиться, когда где-то над головой раздались первые радостные возгласы:
– Ур-ра-а!
– Наконец-то, это кончилось!..
Стянула со спины рюкзак и, поглядев на руки, осторожно, чтобы не замараться, ладонью смахивала пот с лица, мечтая достать полотенце и сухую майку, как вдруг перед ней возник Сергей. Лицо его лоснилось от пота. Заглядывая девушке в глаза, он добродушно улыбался. Обращаясь ко всему отряду разрядников, разбросавших рюкзаки и тела на поляне, окружённой весёлым лиственным лесочком сразу после резкого перегиба крутого склона в пологий рельеф, он громко произнёс:
– Нет! Мне совсем непонятно… Я вон, какой толстый, а она же худенькая…
…Откуда из тебя вода берётся? – спросил он неожиданно девушку.
Смущаясь всеобщего внимания и особенно взгляда командира, силуэт которого видела боковым зрением, та пожала плечами. «Совсем и не толстый ты, Сергей. Это мускулы у тебя...» – подумала она, но вслух ничего не сказала.
– Вот и взята вами «Аннапурна». Так между собой мы, инструктора называем этот участок маршрута. Молодцы! Пятьдесят минут поднимались... – командир посмотрел на часы и, наверно, хотел что-то ещё сказать, но тут на полянку выбежала Ира с большим подберёзовиком.
– Смотрите, какой огромный! И чистый! Я вот только тут чуть-чуть обломала шляпку и край ножки... Не червивый!
Через минуты три за Ириной из-за берёзок, картинно держа чуть меньшие по размеру грибы за ножки как зонтики, показались её муж Саша и «Жбанчик», - так про себя называла она своего партнёра по связке. Вытирая лицо и шею полотенцем, другой рукой вытянула из кармана рюкзака фотоаппарат и, не ответив Сергею, принялась щёлкать ребят и Иру с грибами. «Когда они успели пройтись вокруг полянки, чтобы обнаружить эти гиганты?»
Командир, однако, посоветовал всем переодеться и не расслабляться, а двигаться дальше к месту ночёвки.
Она шла и удивлялась, не понимая, почему на первом сборе отряда, оглядев всех, он назначил её писать протоколы разбора всех занятий и восхождений, вручив блокнот для черновых вариантов и ручку. Она стеснялась своей слабой физической подготовки и старалась изо всех сил. Чувствовала его строгость. Никак не могла привыкнуть к имени. Инструкторам было проще, - они звали его по отчеству: «Кузьмич!» Она, если и вспоминала его имя перед тем, как обратиться, всё равно боялась, что не выговорит, и повторяла несколько раз мысленно: "Харлампий Кузьмич..."
И потому, когда они оставались вдвоём в инструкторской, то она выкала. Его же лицо, казалось, не выражало никаких эмоций относительно этих её затруднений, а просто было внимательно и обращено к ней.
Продолжение следует...