- Где Катька? – Семён только что пришёл с работы, и ему хотелось побаловать восьмилетнюю дочурку зефиром в шоколаде. Редкое по нынешним временам угощение удалось получить на талоны за сверхурочные общественные работы.
- Пошла на задний двор зомбей кормить, - жена Валентина спокойно продолжала возиться на кухне.
- Надеюсь, не собой... – тупо пошутил Семён, взял на веранде лежащий на виду топор, мало ли что может случиться, и вышел из дома.
Катюшка и заходившийся в лае Шарик у калитки, ведущей в переулок, «принимали гостей»: седого худющего дядьку и красивую даже после смерти, измождённую рыжеволосую девицы некогда модельной внешности. Пара зомби медленно, как и всё, что они делают, но очевидно жадно, давясь и чавкая, поедала остатки перловки, что вынес им сердобольный ребёнок. Кашу брали руками из тарелок и совали в рот. Хорошо, хоть не слизывали языком по-собачьи, как ест большинство их собратьев по несчастью.
Зомби были несвежие: вонючие, чумазые, у девки волосы сбились в колтуны. Длинные драные плащи все в грязи, на ногах видавшие виды кроссовки. Судя по хилой бородёнке мужчины, после их кончины прошло месяца полтора - щетина у зомбаков хоть и растёт, но медленно. Довольно-таки давние покойнички.
Семён шагнул с крыльца. Это получилось у него агрессивно, седой даже есть перестал, сделал вялый шажок вперёд, закрывая собой девушку.
- Ты ешь, ешь. Не бойся, никто вас не тронет, - успокаивающим тоном сказал Сеня. Конечно, зомбак его не понял, но на ровный тон отреагировал, вернулся к еде. Катюшка, очевидно побаивавшаяся отцова гнева, повеселела:
- Пап, они хорошие, умные. Они уже второй раз к нам приходят, - и добавила, как будто в этом была её личная заслуга, - Они с тарелок едят!
«Прикормила юродивых. И какого рожна мне с ними делать? Совсем запаршивели», - продолжил Семён свой диалог с собой.
- А ну-ка, Катюха, тащи насос и шланг для полива, открой кран. И скажи матери, чтобы принесла одежду для зомбей, свитера там, куртки длинные. Соседкино барахло, ну тёти Нинино, и Витины шмотки, его одежда как раз подойдёт... – голос мужчины дрогнул при упоминании имени погибшего полгода назад сына-подростка.
Девочка просияла и побежала в дом.
Зомби начали появляться пару месяцев назад, когда на седьмом месяце Катаклизма на Землю накатила волна z-чумы. Вдруг стали умирать, тихо угасая, люди. Никаких видимых, диагностируемых болезней у них не было, просто сначала человек начинал уставать больше обычного, переставал двигаться, питаться, ложился и будто засыпал. Дыхание замедлялось, прекращалось, останавливалось сердце, отключался мозг. Температура падала до уровня окружающей среды. Зрачки не реагировали на свет. Очевидная смерть.
Человечество горестно вздохнуло. Что, мало нам Катаклизма, мало всех этих глобальных катастроф, связанных со смещением полюсов планеты, утонувшие Голландии, провалившихся в ад Японии и Калифорнии, замерзающей Европы, прожаренной солнцем Африки, мало двух миллиардов смертей и повсеместных разрушений? Так теперь, когда вроде бы и полюса на почти свои места откатились, и орбита Земли стабилизировалась, не сильно изменившись, обрушилась новая напасть. К счастью z-чума поразила не более 15 процентов оставшегося после Катаклизма человечества. Учёные так и не разобрались в механизме заражения, да и была ли это инфекция, тоже пока не поняли. Чума прокатилась двумя встречными волнами по глобусу: с востока на запад и с запада на восток. Прокатилась и за месяц угасла. По новостным сообщениям на планете вроде как уже восемь дней не фиксируются новые случаи заболевания. Хотя, чёрт его знает, что там, в глухих местах, отрезанных от уцелевших очагов цивилизации.
Умерших начали хоронить. Тех, которых было кому хоронить. В тех же городах и деревнях, которые больше всего пострадали от Катаклизма, где до сих пор люди разобщены, где власти нет, или у власти банды мародёров и насильников, никому не было дела не то что до новых покойников, но даже до гниющих трупов ещё времён начала Катаклизма. Вскорости заметили, что новые покойники, умершие от «усталости», не разлагаются и через пару-тройку дней всё ещё выглядят, как свежие. Вскрытие показывало своеобразное консервирование тканей. А на пятый-шестой день трупы начали оживать. Сначала повышалась температура, появлялись судороги, начинали шевелиться конечности. Затем запускались сердце и лёгкие, восстанавливалось давление, работа других органов, пищеварение. Перезагрузка организма была практически полной. Вот только работа головного мозга полностью не восстанавливалась. Зрение, слух, другие органы чувств работали. Зомби двигались, питались, гадили. Правда, замедлилась скорость движений. Но самое главное – они перестали быть людьми: похоже, не умели думать, разучились говорить и понимать речь, проявлять сложные эмоции, хотя что-то запоминали, к примеру, возвращались в места, где их подкармливали. Остались полуживые пародии на людей, ходячие куклы, действующие макеты человека в натуральную величину. Вполне жизнеспособные, не болеющие, с трудом умирающие по-настоящему. Не агрессивные, если они только не собирались в большие, в несколько десятков особей толпы. С такими было сложнее, их надо было опасаться, они могли задавить толпой, а почуяв запах крови, растерзать и съесть. В больших, сильно разрушенных городах это случалось.
Семён подождал, пока зомби вылизали тарелки дочиста, подошёл к женщине и начал брезгливо раздевать её. Та вяло поворачивалась, не сопротивляясь. Зомбачка, насытившись, совсем сникла и позволяла делать с собой всё, что угодно. Сеня, содрав с женщины тряпки, принялся за зомбака. Одежда зомби, как и они сами, воняла страшно, плащи были засраны вусмерть. На женщине под плащом был надет свитер поверх платья. На мужчине была длинная, почти до колен футболка и свитер. Ни штанов, ни трусов на зомби не было - так проще опорожняться. Семён оценил практичность одежды, очевидно у несчастных было время перед смертью продумать детали. Значит, когда они почувствовали, что заражены, то уже знали, что предстоит воскрешение, подумали о том, как будут существовать. На что-то надеялись. На что?
«На хрена мне это?» - недоумевал Семён, отбрасывая тряпки в сторону носком ботинка.
Тут подоспела дочка со шлангом и ручным насосом. Сеня отогнал зомбей к забору и принялся качать воду. Катюшка радостно поливала пару водой из шланга, ей явно нравились новые живые игрушки. Мужчина с женщиной вяло крутились, пытаясь увернуться от холодных струй. Грязь медленно сходила с худых тел. Зомбак был тощ, но жилист, крепок в кости, перевит стальными полосами мускулов, на торсе ещё были видны остатки застарелого загара. Его подруга напротив была хрупка, тонкокостна, и непонятно почему, но создавалось впечатление, что при жизни она была очень ухоженной женщиной. Даже серый от грязи кружевной лифчик, который Семён снял с неё, раздевая, по его не очень квалифицированному мнению, был недёшев. Но никаких украшений на ней не было. Как и на мужчине. «Правильно, не надо давать повод грабителям убить себя. Или отрезать уши с серьгами, пальцы с кольцами. Есть такие любители забавляться дёргающимися пальцами.»
Понемногу зомби отмывались. Подошедшая с ворохом одежды Валентина взялась тереть несчастных щёткой на длинной ручке, те сначала испугались, но потом расслабились, видно организмы подсказали слабым мозгам, что им делают хорошо.
Мужчина повернулся к Семёну боком и стала видна цветная татуировка на его предплечье: красивое женское лицо, похожее на лицо его подруги. Очень детально выполненный портрет. Мастер сумел передать даже тончайшую, невесомую улыбку женщины. «Стоп! Я уже видел эту татушку и знаю мужика», - Сеня лихорадочно рылся в памяти, и тут его осенило: «Точно! Это же капитан Титов, ротный второй роты».
Было это уж лет десять тому назад, когда Семён проходил «партизанские» сборы в полку, расположенном километров в ста пятидесяти от их городка. Крутой ротный-два тогда гонял соседей по казарме нещадно, но мужиком себя проявил немелочным и справедливым. Тогда Семён и увидел эту наколку. Лицо женщины на татуировке, поросшей редкими рыжими, «ржавыми» волосами, перечеркнутое тонким шрамом производило своеобразное впечатление. Прапор их роты как-то под настроение и водочку рассказал историю, связанную с этой картинкой на теле. Ещё лейтенантом Титов заказал себе этот портрет любимой жены, а она в шутку «заговорила» тату, сказав, что теперь всегда будет сопровождать и оберегать мужа. Как-то раз на боевом задании в горячей точке, на привале кто-то из офицеров попросил Титова показать красивую тату. Тот закатал рукав рубашки и начал поворачиваться к заинтересовавшемуся. В этот момент начался миномётный обстрел, осколок мины чиркнул Титову по руке, как скальпелем перечеркнув портрет. Если бы Титов не повернулся, осколок попал бы точно в грудь. С тех пор капитан уверовал в свой оберег. А улыбка женщины на портрете благодаря шрамику стала чуть заметнее. Берегиня отвела смерть.
Семён вспомнил ту историю и присмотрелся к мужчине. Да, годы сделали своё дело - ёжик волос стал почти совсем седым, лицо в морщинах. Кто он теперь? Точнее, кем был? Если продолжил службу, то сейчас наверняка в звании не меньше подполковника. Комбат? А то и выше. Такого человека должны знать многие. Очень может быть, что как раз в той самой части продолжал служить. В любом случае есть шанс опознать его и, как теперь уже стало понятно, его жену. А значит, и спасти. "Надо бы в карманах тряпья порыться, вдруг у них какие документы при себе есть, раз уж такие предусмотрительные», - запоздало подумал Семён. Поворошил одежду. Действительно, к свитерам с изнанки были пришиты кармашки. В них нашлись запаянные в полиэтилен удостоверение личности на имя подполковника Титова Сергея Николаевича и паспорт Титовой Светланы Васильевны. В документ женщины были вписаны имена двух детей, двух девочек. Где они теперь, живы ли? Погибли, как его сын, или бродят где-то в виде зомби? И что лучше… особенно для девчонок-подростков.
Поначалу зомби уничтожали массово. Кучу заразившихся похоронили в самом начале z-чумы. Жуткие страшилки стали реальностью, когда на кладбищах начали оживать мертвецы и пытаться вылезти из могил, а лезли они настойчиво. Когда из домов начали выползать недавно умершие люди. Когда в мегаполисах, больше всего пострадавших от Катаклизма, зомби начали сбиваться в толпы. Сходили с ума родственники, не в силах выдержать такой возврат к жизни своих близких. Напрягались власти, войска, отряды самообороны. Зомбей выжигали напалмом, давили бульдозерами, расстреливали из пулемётов. Полусожжённые, недорасстрелянные ползали, пытались встать, долго и мучительно умирали. Оторванные конечности судорожно корчились – живучесть зомби была поразительна: надорванные сосуды за секунды сращивались, порванные артерии тромбировались, не давая телу истечь кровью, поломанные кости быстро соединялись костной мозолью, регенерация почек, печени поражала.
Потом, чуть разобравшись и собрав последние резервы государства и общества, воскресших начали сгонять в приюты. Там, где жизнь осталась более менее обустроенной - в больницы для душевнобольных. Где было похуже - разворачивали лагеря под открытым небом с навесами и нарами. Многие держали своих родственников-зомби у себя в доме. В благополучных районах на них даже выдавали пайки. Здесь, в небольшом районном городке их собрали в два конторских корпуса на старом, заброшенном ещё после перестройки заводе. Что делать с ними дальше, было непонятно. На дворе стояло начало сентября, и за время, прошедшее с начала беды, люди сумели чуток оправиться, восстановить минимум инфраструктуры, управление городом и районом, начали готовиться к зиме. Всё же Катаклизм здесь, в центральной части России натворил бед сравнительно меньше, чем в местах горных, приморских, с тектоническими разломами. Да и страна поднималась, восстанавливалась, хотя на границах тлели очаги войны, промышленность еле дышала, города, дороги, электросети, газопроводы были сильно разрушены. Мир остался без спутников связи. Но люди не сдавались. К осени в город по 14-16 часов в сутки с ближайшей ТЭЦ подавалась электроэнергия, уже по два-три часа в день вещали два центральных телеканала, к зиме обещали восстановить газовую магистраль. Продовольственные талоны отоваривались хоть и однообразно, но исправно. Все, способные работать, от детей до стариков, были обязаны отрабатывать часы на общественных работах. Семён дома, почитай, что и не бывал, люди в его аварийной бригаде работали на износ, и он, бывший специалист по компьютерным сетям, вспомнил армейские навыки сварщика и был нужен везде.
Где власти не было, было худо. Приходилось тяжело всем: и людям, и зомби. Бандиты сгоняли в свои «гаремы» помимо нормальных женщин ещё и зомбачек. А на мужчинах-зомби тренировались, как на живых мишенях, как на манекенах, расстреливая и убивая всеми доступными способами. В качестве рабов, способных к труду, зомби не годились. Зомби-дети интересовали разве что извращенцев, переживавших свой золотой период. Как раз накануне военные окружили и разгромили банду, терроризирующую соседний район. В местный зомби-приют доставили из бандитского борделя в ужасном состоянии чуть ли не сотню зомбачек и нескольких детей-зомби. Бандитов в плен брать не стали, положили всех, хотя рабочих рук ох, как не хватало.
Не сговариваясь, понимая друг друга с полувзгляда, Семён с женой в четыре руки одели и обули отмытых зомби. Притихшая Катька, осознавшая серьёзность помощи хотя и бывшим, но всё же людям, подсобляла родителям. Валентина не поленилась вымыть и расчесать роскошные рыжие волосы зомбачке, даже бюстгалтер на женщину надела. Их старую одежду Валя бросила в кучу пожухлой ботвы с огорода и подожгла.
Потом Семён отвёл Титовых на соседний участок. Его владельцы погибли во время Катаклизма, когда в районе селевым потоком из местного водохранилища смыло напрочь деревню родителей хозяина. Сеня приглядывал за домом по-соседски и по поручению местных властей, пока туда никого не заселили. У соседей был вполне приличный сарай. Там Семён накидал на солому каких-то старых пальто и ватников, буквально силой, придавив за плечи, усадил зомби на импровизированное ложе:
- Спите. Уж ночь на дворе. Завтра с вами разберусь.
Ему показалось, что зомбачка его поняла. Во всяком случае, её взгляд был более-менее осмысленным, сосредоточенным. Она привалилась плечом к мужу и закрыла глаза. Уставшая, вымотанная. Теперь Сеня ясно видел, что она совсем не девчонка, какой там в паспорте год рождения стоит? Ага, тридцать девять лет, ровесница его Валентине.
Семён, прикрывая дверь сарая, обернулся посмотреть на зомби: те так и сидели, прижавшись друг к другу. И было это очень по-человечески. Да, какие, они, к чертям, зомби! Люди. Несчастные люди.
Когда Семён с Валентиной укладывались спать, жена сказала ему:
- Слышь, Сёмка, по-моему, у неё недавно месячные были, плащ изнутри сзади кровью испачкан.
- Брось, какие там месячные у зомбачек? Скажешь тоже.
- Ну, не знаю, так просто зомби не кровят, - и добавила невпопад, - А ведь они любят друг друга.
- Любили…
- Нет, любят. И сейчас любят.
- Ох, Валюха, насмотрелась ты этих сериалов хреновых. Забывай, не скоро теперь покажут.
- А вот и скоро! Уже анонс был по телеку, новый фильм про жизнь до Катаклизма сняли.
- Охренеть! Что, опять снимают?
- Так жизнь налаживается, люди счастья хотят. Да просто жить…
- Счастья… иди-ка сюда…
Среди ночи Семён проснулся. Что-то тревожило его. Что-то важное он не понял, не рассмотрел, не осознал. Всё видел, но какая-то мелочь прошла мимо его понимания. Так бывает ночью у костра: пламя освещает только ближнее пространство и крупные детали, заглушая треском пылающих сучьев далёкие звуки и сгущая тьму за пределами светового круга. А стоит чуть отойти в сторону, дать привыкнуть глазам к темноте, а ушам послушать тишину, так вот уже и мир наполнен звуками, и свет звёзд ярок. Ты слышишь, как кто-то шуршит в траве, где-то поёт лягушка-квакша, негромко сверчит сверчок. Видишь тени деревьев, видишь летучих мышей, носящихся за майскими жуками над лугом, мерцающим мокрой от росы травой в свете зарождающегося лунного серпика.
Любой сильный сигнал сводит окружающую картину мира к яркому пятну и однородной тьме вокруг. Любое сильное чувство искажает мир. Слепы влюблённые, не замечают ничего убитые горем. Мир становится чёрно-белым, как для космонавта поверхность Луны солнечным днём. Актер со цены видит только чёрную пропасть зрительного зала, огни рампы не дают ему ничего разглядеть, и лишь дышащая ответными эмоциями тьма давит, отрицая пустоту.
Человечество в своей беде что-то не рассмотрело, что-то не поняло, упустило. Кто эти зомби, что их сделало такими, как это связано с Катаклизмом, что к нам пришло из Космоса? Ужас, и всё? Все жертвы напрасны? Его сын, его Витька, которому только-только бы начинать девчонок целовать… Если бы он стал зомби, как они с женой относились бы к нему? По любому, как к человеку. Ведь многие так и живут, выживая сами и делясь последними крохами с этими несчастными.
Семён ворочался и вспоминал события дня минувшего, крутил картинки в голове: работа, работа, работа… восстанавливали магистраль… бригада, мужики, дом, семья, зомби эти… Титовы. Осталась ли у них родня? Живы ли их дети?
И тут Семён вспомнил. Вот же – мужчина прикрыл собой свою женщину, когда увидел человека с топором. Явно прикрыл, это было очевидно. Это было естественно - для людей. «Ни хрена себе!» - подумал Семён, - «Зомбаки уже и эмоции проявляют, заботятся друг о друге. И ведь сумели же они как-то продержаться вместе».
Значит, что? Значит, это уже не бездушные создания, не биороботы, по прихоти природы полученные из людей, не скотина безмолвная. Значит, есть надежда? Или нет?
С этими вопросами Семён и заснул.
Утро не принесло ничего нового: всё тот же сентябрь, всё те же хлопоты. Надо было впрягаться и работать. Пахать, восстанавливать жизнь.
Предварительно собрав и отправив в школу Катюшку – вот и школа у нас опять открылась, торопливо убежала на суточное дежурство в переполненную больницу работающая врачом Валентина. Семён накачал воды из колодца, накормил скотину, позавтракал сам. В ожидании запаздывающей машины-аварийки, которая должна была заехать за ним, вспомнил о своих новых соседях. Прихватил варёной картохи и пошёл к Титовым. Те уже не спали, просто сидели на бревне у сарая. Всё такие же бездумные и тупые. «Показалось мне вчера, почудилось. Напридумывал ночью невесть чего», - решил Семён.
Сунул в руки бестолочам тарелки с картошкой, ложки. Ложки не понадобились, не смогли зомби понять, что делать с такими сложными орудиями труда, начали есть руками, роняя крохи картошки на землю. Чем они питались до этого? Скорее всего, травой, организм у них усваивал даже такую никчемную пищу. То-то худющие, как щепки.
Всё было ясно. «Надо в обед зайти в собес, сказать, чтобы забрали в приют. Пусть государство голову ломает, что с ними делать». Семён собрался уходить.
Бесхозный соседский участок за лето зарос сорняком, Семёну некогда было с ним возиться, свой огород требовал времени, которого итак не хватало. Вот, если бы зомби к труду приспособить, всё хоть какой-нибудь бы толк был.
- Эй, Титов! Сергей, – окликнул Семён зомбака, впервые обратившись к тому по имени. – Давай-ка, друг, поработай. Вот тебе лопата. Да-да, вот это лопата, надо вскопать вот здесь землю. Вот так, - Семён показательно пару раз вогнал лезвие в жирную почву и вывернул кусок чернозёма. Протянул орудие труда Титову. Тот стоял дуб дубом. Тогда Семён вложил ему черенок в руку и повторил:
- Копай. Надо вскопать огород, – результата этот приказ ожидаемо не принёс.
- Эх, бестолковые...
Семён посмотрел на зомби, и пошёл к себе. Зомбак продолжал стоять с лопатой в руке, его подруга внимательно смотрела на вскопанный кусочек земли.
Вечером, когда уставший донельзя Семён вернулся домой, к нему подбежала взволнованная дочка:
- Папа, я еду зомбям понесла, а там... они... – Катька глотала слова и размахивала руками, не в силах сформулировать, что она там увидела, - пойдем, сам посмотришь.
Семён поспешил вслед за ребёнком. Картина, открывшаяся ему у соседей, заставила его опешить.
Посреди огорода чернела, бугрясь комьями, маленькая, метр на полтора, площадочка взрыхленной почвы. Лопата валялась чуть поодаль. Грязные и перепачканные землёй зомби глядели на дело рук своих. Семёну показалось, что они чуть ли не хвастались: смотрите, какие мы молодцы.
- Ептить! Вот это работники. Да так вы мне всю кашу отработаете! - ляпнул Сеня и добавил от души, - Вы ведь даже не понимаете, что вы сделали...
Через месяц по федеральным каналам в новостях сказали, что по всему миру зафиксированы десятки эпизодов всё более разумного поведения людей, переболевших так называемой z-чумой. Документально подтверждены семь случаев частичного возвращения разума и памяти. В частности в небольшом районном городке благодаря внимательному отношению местных жителей и властей удалось пробудить к жизни семейную пару. Учёные, наблюдающие таких больных, проявляют осторожный оптимизм и считают, что со временем многие из этих «зомби» смогут выйти на уровень людей с ограниченными умственными возможностями, но с гораздо лучшим "физическим" здоровьем и большей продолжительностью жизни. Создаётся федеральная программа по лечению и адаптации z-людей. Некоторые исследования позволяют надеяться, что их дети будут полноценными людьми, которые привнесут в человеческий генотип новые положительные качества. Часть исследователей всё больше склоняется к гипотезе, что Катаклизм и последовавшая за ним z-чума вызваны космическим сигналом неясного происхождения, посланным человечеству, чтобы встряхнуть развитие вида homo sapiens.
По пути домой Семён решил заглянуть в приют для бывших зомби. Лаборант научной бригады, которая занималась Титовыми и ещё несколькими подобными больными, проводил его к ним.
- Удивительный прогресс! Речь практически вернулась, пытаемся учить их читать. Проявления поражения головного мозга в части психики такие же, как при инсульте, только вот отмирания нервных клеток не выявлено, что обнадёживает. Очень помогает то, что они вместе, поддерживают друг друга.
- А писать?
- Ну, не всё сразу. Мелкая моторика рук у них пока плохо восстанавливается.
В комнатушке бывшего заводского общежития было довольно уютно, но обстановка слегка напоминала детскую: кругом какие-то картинки, на предметах наклейки с крупными буквами.
- Привет, Серёга! Здравствуй, Света. Привет вам от Валентины, - Семён протянул Титову ладонь для рукопожатия. Тот непонимающе посмотрел на руку вошедшего, потом вдруг просиял тихой улыбкой и медленно протянул свою ладонь. Пожатие было неторопливое, но уверенное и сильное. Мужское.
- Ну, что, подполковник, по пивку и по девочкам? - дурацки, как с ним частенько случалось, пошутил Семён. Титов напрягся, но потом понял и размерено произнёс:
- О-бя-за-тель-но. Ес-ли же-на раз-ре-шит.
На обнажённом предплечье Титова виднелся перечеркнутый тонким шрамом татуированный женский портрет, поросший редкими рыжими, «ржавыми» волосами. Лицо на портрете сегодня казалось строгим. Сама женщина стояла рядом и смотрела на них. Как показалось Семёну, в отличие от портрета на лице её блуждала ироничная лёгкая улыбка.