Сколько нолдора ни корми, а он всё равно ищет новой войны. Нолдоры и телери были разбиты на всех фронтах. Моргот был теперь им явно не по зубам. Времена осады Ангбанда остались далеко позади. Силы Чёрного Властелина, с тех пор, многократно возросли, и нападать на него стало опасно. Сам же Моргот, по своему обыкновению, никого не трогал и жил мирно. Где тут почва для конфликта? Если одна сторона воевать не может, а другая не хочет, то, по логике вещей, должен наступить мир. Но кто так думает, плохо знает нолдоров. Нолдоры, не решаясь напасть на орков, принялись резать телери. Оно и понятно, ибо первое правило бандита гласит: «Выбери себе посильную жертву».
Тот, кто не стремится убивать и грабить, не может выбирать себе противника. Он вынужден драться с тем, кто на него нападёт. Другое дело нолдор. Уж он-то всегда найдёт кого-нибудь слабее себя.
И вот, сыны Феанора, одолеваемые жаждой крови, снова напали на мирных телери. Снова нолдоры пролили кровь своих сородичей. Можете охрипнуть, доказывая, что это снова была роковая случайность. Но я не из тех, кто верит в третью случайность кряду.
«И так случилась последняя и самая жестокая резня меж эльфами; и то была третья великая беда, причинённая проклятой клятвой.
Ибо уцелевшие сыновья Феанора внезапно напали на изгнанников из Гондолина и беглецов из Дориата и перебили их. Многие сородичи Феанора в той битве сражались на их стороне, другие же взбунтовались и погибли, защищая Эльвинг от своих же вождей – таковы были страданья и смятенья в те дни в душах эльдаров; однако Маэдрос и Маглор победили, хотя они одни остались в живых из сыновей Феанора, ибо Амрод и Амрос были убиты. Слишком поздно пришли на помощь эльфам Сириона корабли Кирдана и верховного короля Гил-Гэлада; сгинули и Эльвинг, и её сыновья. Те поселенцы, кто уцелел в битве, присоединились к Гил-Гэладу и с ним приплыли на Балар; и рассказывали они, что Элронд и Элрос взяты в плен, Эльвинг же с Сильмариллом на груди бросилась в море» (Сильмариллион глава 24).
Тут я вынужден сделать небольшой экскурс в биологию. Поскольку Туор был человеком, а его жена – эльфийкой, их сын был гибридом. К размножению он был способен не более чем мул.
Зная это, я ожидал прочесть в Сильмариллионе, что у Эарендила не было детей. Вот и представьте себе, как я был удивлён и озадачен, узнав, что у него были дети, даже целых двое. Эарендил женился на Эльвинг, дочери Диора. Она родила двух мальчиков – Элронда и Элроса. Как сие могло произойти? Либо я заблуждаюсь относительно законов биологии, либо эльфы и люди принадлежат не к разным, а к одному виду. Но тогда почему между ними столько различий? Почему эльфы не болеют и не старятся, подобно людям? Почему брак между эльфом и человеком считался редкостным ЧП? Почему сожительство людей и эльфов встречалось реже, чем скотоложество?
Я уже готов был изъять из своей рукописи все пассажи насчет бесплодия гибридов, и обойти этот вопрос молчанием, но Сильмариллион тут же развеял все мои сомнения. Стоило перелистнуть страницу, и всё стало ясным. Судите сами, после того, как нолдоры вновь напали на несчастных телери, и устроили им третью большую резню, сыновья Эарендила попали в плен:
«Велика была скорбь Эарендила и Эльвинг о разорении гаваней Сириона и пленении сыновей; опасались они, что те будут убиты; но так не случилось. Ибо Маглор пожалел Элронда и Элроса и обращался с ними ласково, и меж ними возникла приязнь, как ни странно это казалось; но душа Маглора была измучена и иссушена тяготой страшной клятвы» (Сильмариллион глава 24).
Если рассматривать этот факт в отрыве от остальных, он действительно кажется странным, и навевает грязные догадки, относительно приязни сего мужа к двум несовершеннолетним мальчикам. Откуда у Маглора такая любовь к детям своего противника? Вот, например, детей Диора – братьев Эльвинг, эти добряки бросили связанными в лесу, на съедение гнусу. От чего же для детей Эльвинг такое исключение?
Это кажется, тем более странным, если вспомнить, что Сильмарилл нолдоры опять-таки не добыли. Он остался у Эльвинг. Так, почему бы им ни использовать детей для шантажа? Возможно, мать пожертвовала бы украшением, ради спасения детей.
На все эти вопросы в Сильмариллионе нет ответа. Там просто констатируется странность данного факта, не более того.
Попробую соединить все факты воедино и создать непротиворечивую картину.
Эльвинг замужем за Эарендилом. Он мул. С одной стороны, с ним удобно заниматься сексом. Опасность залёта полностью исключалась. Но, с другой стороны, Эльвинг – женщина и материнские чувства ей были не чужды. Она хотела иметь детей. Что ей делать?
Впрочем, и с сексом не всё в порядке. Не стоит забывать, что её муж – капитан дальнего плавания. Он вечно в командировках. А бедняжке Эльвинг так хочется ласки и тепла. Что ей делать?
Будь у неё дети, она могла бы заняться кормлениями, пелёнками, шитьём чепчиков и т. п. Но, увы, детей у неё нет. Вот и вышло то, что не так уж редко происходит с жёнами капитанов.
Ох, и наивны же наши тайны! Ох, и стары же наши секретики!
А в это время Маэдрос со своими братьями вынашивает планы нападения на телери, с целью завладеть Сильмариллом. Сил, для того, чтоб напасть и победить в битве, у Феанорычей достаточно. Да вот будет ли толк от такой победы? Что, если Эльвинг снова смоется с драгоценностями, как это уже вышло в прошлый раз? Неплохо было бы прежде выведать, где она этот Сильмарилл прячет.
И Феанорычи решают подложить ей в постель сектерного сотрудника (сокращённо – сексота), который бы выведал всё, что нужно. Но, кого подослать? Отправишь кого-нибудь из мелких прихлебателей, так он, пожалуй, свиснет камень, и ищи ветра в поле. Им голозадым-то терять нечего, а Сильмарилл для них – превеликое состояние. Другое дело, если послать кого-либо из принцев. У принца есть замок, положение в обществе, дружина, сундуки с барахлишком – мехами там да серебром. Принц всем этим дорожит, и не захочет променять всё это на один бесценный, но бесполезный камень. И вот они остановились на кандидатуре Маглора. Он ведь песнопевец. Вот пусть и поёт для Эльвинг томные романсы. Кстати, бродячий музыкант – неплохая легенда для шпиона. Пришёл во вражеское поселение и пой, что-нибудь душещипательное: «Сами мы не местные…», или «Разлука ты разлука…». Опять же, пение песен – неплохой повод для знакомства.
И Маглор не погнушался стать сексотом. Он вошёл в дом Эарендила. Сначала были песни. Но, где песни, там и вино. А после вина так тянет в постель. И вот он уже старательно расшатывает супружеское ложе Эарендила. Пока одна его рука что-то ласкает, вторая что-то тщательно прощупывает в матрасе. Пока Эльвинг поправляет макияж, гость простукивает стены, роется в сундуках.
Ничего не нашёл в доме? Не беда. Рано или поздно, Эльвинг сама захочет посмотреть на Сильмарилл. Где бы она его ни прятала, всё равно она, когда-нибудь, да не утерпит и похвастается украшением перед любовником. Не может женщина владеть таким украшением, и ни разу его не примерить.
Так Маглор сотворил двух детушек, но Сильмарилл не нашёл.
Отсюда его нежность к детишкам. Он вовсе не был педофилом, как можно было подумать, на первый взгляд. Ну, не подымалась рука у папаши зарезать собственных байстрюков, даже ради Сильмарилла!
Прошли века с той поры, а жёны капитанов дальнего плаванья так и не изменились.
Далее, видно для того, чтобы позабавить читателя, после грустных строк о новой резне, Сильмариллион излагает следующий анекдот:
«Так Маэдрос и Маглор не завладели камнем; но он не сгинул. Ибо Ульмо вынес Эльвинг из волн и обратил в большую белую птицу, а Сильмарилл сиял звездой у неё на груди, когда летела она над водой, разыскивая возлюбленного своего Эарендила. Эарендил же в ночи, стоя у штурвала своего корабля, узрел её белым облаком над морем, бледным пламенем на крылах бури. И рассказывают песни о том, как пала она на палубу Вингилота, лишилась чувств, полумёртвая от стремительного полёта, и Эарендил прижал её к своей груди; утром же он в изумленье узрел свою жену в истинном облике – она спала рядом с ним, а её волосы рассыпались по его лицу» (Сильмариллион глава 24).
Представляю себе изумлённую рожу Эарендила! Ложился в постель с птицей, а проснулся с женой. То-то смеху было! Вся команда, наверное, каталась по палубе, когда Эльвинг, взяв вместо скалки корабельный нагель, гонялась за своим благоверным вокруг мачты. «Ах ты, аспид!», - кричала она – «Так вот чем ты в своих плаваньях занимаешься! До чего же ты гад опустился? Ну ладно бы ещё с юнгой! Ну, на худой конец, с коком! Но чтобы вот так с чайками…». Он же кричал, что это и было-то всего один раз, к тому же, по пьянке.
Что – правда, то – правда, пьян он был изрядно. Это сколько же надо было выпить, чтобы не заметить на груди у птицы женино колье, да ещё с пылающим в нём Сильмариллом?
Лично я полагаю, что Эльвинг вовсе не бросалась в море с Сильмариллом на груди, а взошла на палубу одного из тех кораблей, что телери прятали в камышах в дельте Сириона. Этот корабль и отвёз её на остров Балар, где она встретилась с Эарендилом, когда тот вернулся из очередного плаванья. А история о том, что она бросилась в море с камнем на шее, сочинена специально для Феанорингов, чтобы они прекратили охоту за Сильмариллом.
Эта легенда вдохновила Глирхуина – поэта из Бретила, написать такие строки:
«Где б ты ни плавал, всюду к тебе, мой милый,
Я полечу голубкой сизокрылой.
Парус я твой найду над волной морскою.
Перья мои ты нежно погладь рукою».
Эта моя версия недоказуема, ввиду отсутствия ясных свидетельств; но, на мой взгляд, более правдоподобна.
Вот так, в незатейливых забавах, вынашивали нолдоры новую войну.
Ну, ладно. Пошутили, и хватит. Перейдём к делу. А дело вот в чем: Сильмариллион неоднократно сообщает нам, что нолдоры посылают в Валинор одну делегацию за другой. Их посланцы должны были попросить у валаров прощения и военной помощи. Но не тут-то было! Все эти экспедиции гибнут, так и не доплыв до цели. Попросту говоря, валары убивают несчастных парламентёров, делая это с особым цинизмом и беспринципностью. Что за мерзавцы?! И пусть Вас не смущает тот факт, что корабли с нолдорскими посланцами гибнут от бурь. Кто повелевает стихиями? Валары. Для валаров буря – то же самое, что для бандита кистень. Как же омерзителен лик валаров, изображённый на страницах Сильмариллиона!
Что ж, раз никто не хочет вступиться за валаров, придется это сделать мне. Я вовсе не враг валарам, как это могло кому-нибудь показаться. Я – сторонник справедливости, и вступаю в конфликт с валарами только тогда, когда этого требует правда.
Для начала посмею обратить внимание читателя на одну странность. Почему нолдорские послы плывут в Валинор на кораблях? Ведь этот способ имеет множество недостатков. Вот, например, король Гондолина Тургон посылает своих подданных через горы и равнины к морю:
«Когда Тургон узнал об этом, он вновь послал гонцов к устью Сириона и попросил помощи у Кирдана корабела. По его просьбе выстроил Кирдан семь быстрых кораблей, и они отплыли на запад; но не пришли вести на Балар ни об одном из них, кроме последнего. Корабль этот долго скитался в море и, возвращаясь, погиб в буре у самых берегов Средиземья; но последнего морехода Ульмо спас от гнева Оссэ, и волны выбросили его на берег в Неврасте. Звался он Воронвэ и был одним из тех, кого Тургон отправил с вестью из Гондолина». (Сильмариллион, глава 20).
И ведь Тургон, посылая своих делегатов, сильно рискует. Делегаты могут попасть в плен к оркам и, когда их отведут в укромное место, да подпалят пятки, они выдадут путь в потаённую долину. А это означает смерть для Гондолина! Почему он так поступает?
Добро бы у него не было другого выхода, но выход есть!
А что если обратиться к орлам Манвэ, с просьбой отнести письмецо Владыке воздуха. Почему бы нет? Ведь гигантские орлы, в отличие от нолдоров, не прокляты Мандосом. Путь в Валинор им не заказан, вход не воспрещён. Отношения с орлами у Тургона хорошие, они у него даже пограничную службу несут. И гнездятся эти разумные птицы прямо на окружных горах. Рукой подать! И идти к их гнёздам нужно не по вражеской территории, а по собственному родному королевству. Да и кораблей орлам не нужно, они по воздуху долетят. Орки их сбить не могут, ибо на высоту их полёта никакая стрела не долетит. Чем не посланцы? И главное, ни какого риска, что враг узнает путь в потаённую долину.
Только не надо унижать нолдоров предположениями, будто у них не хватило ума, до этого додуматься. Хоть я и не придерживаюсь высокого мнения об их интеллекте, но даже я вынужден признать, что уж если живое существо способно отличить правую штанину от левой, значит и такая простая идея ему вполне доступна.
Вот и возникает вопрос: а были ли они, эти многочисленные посольства, бессовестно укокошенные валарами, если задача решалась так просто? Или нолдоры их выдумали, для пущей душещипательности?
А может быть, просьбу о помощи отнёс в Валинор вовсе не Эарендил, а гигантский орёл? Как Вы думаете?
Вот так новую войну пестовали, растили, лелеяли, не жалели ради неё трудов. И труды эти не пропали втуне. Война наконец, созрела, поднялась во весь рост, и прошла опустошительным пожаром по Белерианду. И наречена она была – Война Гнева.
http://www.proza.ru/2014/11/03/1796