Победа над Нарготрондом далась оркам нелегко. Многие воины полегли в долине Тумхалад. Ещё больше их пало на мосту и под стенами вражеской крепости. Сильно пострадал Глаурунг. Пока он выламывал ворота, нолдоры обрушили на него такие тяжёлые камни, что даже мощные рёбра дракона не выдержали. У него началось внутреннее кровотечение, которое чуть было, не привело к смерти. В яростной битве великий змей не замечал боли, и дрался как одержимый. Разговаривая с Турином, он из последних сил пытался скрыть своё ранение. Но, уже через несколько минут после ухода Турина, когда дракон отполз в глубину вражеских подземелий, у него потемнело в глазах и он упал, словно мёртвый.
Мы победили, но едва не потеряли дракона. Он лежал под сводами тёмной пещеры без сознания и тяжко дышал. Вот уже в третий раз Глаурунг был на краю гибели: В первый раз, он чуть не погиб ещё на двухсотом году осады Ангбанда, когда лучники Фингона изрешетили его стрелами. Во второй раз, он чуть не погиб под ударами гномьих секир в Многослёзной битве. И вот он уже в третий раз лежал перед нашими воинами в подземельях Нарготронда.
В прежние два раза, битва происходила прямо перед вратами Ангбанда, и у Глаурунга хватило сил, чтобы доползти до своей крепости. Но теперь нечего было и думать, доставить его домой, за сотню лиг. Раненого лучше было не тревожить, ибо пути он явно не выдержал бы. Да и как можно было увезти этакую тяжёлую тушу? Из чего сделаешь телегу, чтобы она выдержала его огромный вес? И сколько десятков лошадей в неё впрягать? Нет, вывезти полумёртвого дракона из Нарготронда не представлялось возможным.
С другой стороны, наше войско никак не могло остаться во вражеской крепости. Кто мог поручиться, что армия Феанорингов и гномов не форсирует в это время Гелион. Интересы страны требовали немедленного возвращения войска домой.
Что оставалось делать Гортхауру, который командовал армией орков?
И он принял единственно верное решение. Он оставил с раненым драконом одну сотню воинов и лучшего ветеринара, дабы они ухаживали за Глаурунгом, кормили его, охраняли, пока он либо не выздоровеет, либо не скончается.
Остальные же войска Гортхаур поспешно увёл обратно во владения Чёрного Властелина. А мост через Нарог был разрушен, дабы армия Дориата не воспользовалась им для внезапного нападения на Дор Ломин. Вот и скажите, кто здесь является агрессором? Тот, кто строит мосты, или тот, кто их разрушает?
Кабы Моргот планировал захват Нарготронда, то он нипочём не вывел бы из него свои войска. И уж конечно, он не стал бы разрушать мост, ибо по нему очень удобно было приводить в Нарготронд подкрепления, подвозить припасы. Кто, будучи в здравом уме, станет разрушать мост, соединяющий его владенья с крепостью, которую нужно удержать? А коли уж Моргот разрушил мост через Нарог, стало быть, Нарготронд ему был не нужен. И разрушено это осиное гнездо было только ради спокойствия на границе.
Да и на Дориат орки нападать не собирались. В противном случае, мост через Нарог им был бы просто необходим.
Собственно говоря, с Нарготрондом повторилось то же, что и с Фаласом. Элгарест и Бритомбар были разрушены в ответ на пиратские рейды. Но их территория не была присоединена к владениям Моргота. Так же и Нарготронд был взят и разрушен, но не оккупирован. Правда, в нём была оставлена одна сотня, но разрушение моста ясно доказывает, что при первой возможности сотня будет выведена оттуда.
Само собой разумеется, ранение Глаурунга было военной тайной. Если бы враги пронюхали об этом, они непременно напали бы на дракона и убили его.
А что написано об этом в Квента Сильмариллион?
«Но Турин повернул на север, и вновь рассмеялся Глаурунг, ибо он исполнил приказ своего Господина. Теперь он решил повеселить себя: дохнул огнём и сжёг всё вокруг, орков же, что занимались грабежом, прогнал и отнял у них всё награбленное до последнего, затем разрушил мост и сбросил его останки в пенный Нарог. Обезопасив себя таким образом, он собрал в самом дальнем чертоге Нарготронда сокровища Фелагунда, улёгся на эту груду и отдыхал».
Как Вам это нравится?
Глаурунг присвоил себе всю военную добычу! Но это же бунт! Бунт против Моргота! Того самого Моргота, который только что назван Господином (с большой буквы), приказ которого дракон только что с таким почтением исполнил!
А зачем он разрушил мост? Судя по этому отрывку, чтобы обезопасить себя! Но от кого? Глаурунг отрезает себя от своих, в то время как с юга путь к его логову свободен!
Что стоит телери приплыть на кораблях, которых у них немало, с острова Балар или из Дориата? Они могли бы высадиться на западном берегу залива, а затем посуху очень просто дойти до руин Нарготронда. Так что, разрушая мост, Глаурунг отгораживал себя от друзей, от подвоза продовольствия, но не от врагов.
Какой мудрец это написал?
Если предположить, что дракон взбунтовался, тогда почему Моргот не покарал его? Говорят: «Оборона – смерти подобна для восстания». В таком случае, почему Глаурунг не нападал на Моргота, а «улёгся на эту груду и отдыхал»? И какого шута орки служат Глаурунгу? В Сильмариллионе сказано:
«Однако в конце года Глаурунг выслал против Бретила орков». (Глава 21).
Если змей взбунтовался, то служить ему небезопасно. Если Моргот пришлёт карательное войско, то Глаурунг, может быть и уцелеет, благодаря крепости своей чешуи, но оркам-то бунт выйдет боком. А, оставшись без сообщников, чем Глаурунг собирался питаться? Ведь летать он не умеет, охотиться не может.
Так что от Моргота разрушенный мост его не спасёт. Ну, и от кого Глаурунг обезопасил себя разрушением моста?
Оставим этот вопрос без ответа, ибо, если будем искать объяснения каждой глупости, смороженной нолдорами, то кончим свои дни в смирительной рубашке. Сами наплели, пусть сами и выпутываются, как знают.
А мы для себя отметим: Не мог Глаурунг бунтовать против Моргота, следовательно, не мог и отбирать у орков добычу. Он мог лишь оставить себе ту часть сокровищ, которую Чёрный Властелин добровольно ему пожаловал. Не настолько был Глаурунг глуп, чтобы кусать кормящую его руку.
Спрашивается, почему Глаурунг на несколько лет застрял в Нарготронде? Что говорит Сильмариллион? Ничего не говорит! Застрял, да и только! Просто так застрял. Хотел попугать тамошних обывателей.
Но позвольте! Просто так ничего не бывает. Если дракон год за годом сидел в подземных казематах, значит, для этого была причина. Какую пользу он мог принести Морготу, сидя среди развалин да изредка пугая своим рёвом заплутавших бомжей? Никакую.
Будь Глаурунг здоров, его бы держали поближе к войску, дабы в случае войны, он снова мог разить врагов и сокрушать крепостные ворота. Но Глаурунг был болен, и в этом причина его затворничества.
Сначала, орки ждали, что он умрёт или поправится. Но не произошло ни того, ни другого. Глаурунг не умер. Кости его срослись. Но, видимо, одно проколотое обломками рёбер лёгкое, так и не расправилось. Дракон выжил, но воевать уже не мог из-за сильной одышки.
Что должен был делать Чёрный Властелин в такой ситуации? Вылечить Глаурунга он не может. Прикончить его – означало бы попрать принципы справедливости. Кто стал бы служить Морготу, если бы увидел, что за все ратные труды, за все заслуги, Моргот воздаёт чёрной неблагодарностью? Вот и не оставалось ему ничего другого, кроме как кормить дракона-ветерана, до конца жизни. Впрочем, он честно заслужил свой отдых.
С другой стороны, никак нельзя было показать врагам, что Глаурунг потерял боеспособность. Узнав об этом, враги могли бы воспрянуть духом и затеять новую войну. А справиться с ними без помощи дракона было бы гораздо труднее.
И Глаурунг остался жить в развалинах вражеской крепости. Орки реквизировали у местного населения скот, и кормили его. Ну, не возить же провиант из Хитлума! Это было бы далеко и дорого, а, кроме того, и не безопасно, ибо в Бретиле пошаливали партизаны. Впрочем, аппетита у Глаурунга не было, и он редко когда съедал более двух коров за одну трапезу. Иногда старик выползал из подземелья, чтобы погреться на солнышке, иногда купался в реке. Так неторопливо протекал его заслуженный отдых.
Что касается Турина, то он направил свои стопы в Дор Ломин. Некоторые скажут: «храбрец лезет в самое логово врага»! Но я бы, на их месте, попридержал свои восторги. Во-первых, вспомните, с какой скоростью он бежал. Даже если бы войско Гортхаура немедленно, без отдыха двинулось в обратный путь, оно всё равно не догнало бы его. Во-вторых, его вряд ли стали бы искать в Дор Ломине. Прятаться лучше всего там, где не станут искать. И Турин принял вполне разумное решение, спрятаться в Дор Ломине, под носом у Гортхаура. Смело! Парадоксально! Чувствуется школа старого хитрого диверсанта Белега!
Кроме того, край этот был Турину с детства знаком, и, вероятно, он рассчитывал найти там родственников или друзей, от которых ожидал помощи.
Но родственников он там не нашёл, ибо его мать и сестра давно переехали на жительство в Дориат.
«По суровым северным снегам пришёл он на перевалы, что вели в Дор Ломин, и вновь увидел он край своего детства. Стал тот край пустынен и негостеприимен: и Морвен не было там. Опустел её дом, разрушенный и продрогший, и ни одна живая душа не обитала поблизости. Потому Турин ушёл оттуда и явился в дом смуглолицего Бродды, что взял в жёны Аэрин, родственницу Хурина; и там от старого слуги узнал он, что Морвен давно уже нет в Дор Ломине, ибо она и Ниэнор бежали, и никто, кроме Аэрин не знает куда.
Тогда Турин прорвался в зал, где пировал Бродда, схватил его, обнажил меч и потребовал сказать, куда девалась Морвен; и Аэрин объявила ему, что она ушла в Дориат на поиски сына».
Вот какие ужасные притеснения терпела Морвен! Её не только не казнили за подрывную деятельность, не только не посадили в тюрьму, ей даже не помешали уехать, куда она пожелает! Более того, никто даже не поинтересовался, куда именно она навострила свои лыжи!
Сам Бродда – наместник Дор Ломина живет с Аэрин – своей женой, и не спрашивает её о Морвен!
И вот Турин узнал от слуги, что сведеньями о месте пребывания его родни обладает только Аэрин. Нормальный человек, на его месте, к ней бы и обратился. Но Турин ворвался в зал, и стал спрашивать об этом Бродду! Что мог ответить ему Бродда, который, во-первых, и сам-то ничего не знал, а во-вторых, уже изрядно напировался? Чего Турин этим домогался? Разумеется, Турин не добился от Бродды ничего, кроме пьяной икоты и дурашливого мычания.
В конце концов, в разговор вмешалась Аэрин и сообщила Турину всё, чего он хотел, хотя её-то, как раз, и не спрашивали. Почему она это сделала? Ясное дело, она не хотела остаться вдовой! И вот как Турин её отблагодарил за услугу!
«Прозрел тогда Турин, и рухнули последние узы заклятья Глаурунга; и от боли и гнева за ложь, которой он поверил, а так же от ненависти к притеснителям Морвен чёрное бешенство овладело им, и убил он Бродду, а так же других изменников, что гостили там» (Сильмариллион глава 21).
Подвиг состоял в том, чтобы зарезать несколько безоружных и мертвецки пьяных людей.
Непонятным остаётся одно – в чём заключалось притеснение Морвен, которая делала в Дор Ломине всё, что хотела, уезжала куда хотела и никому в своих действиях не отчитывалась? А что дом её разрушился, так за домом ухаживать надо! Надо регулярно топить в доме очаг. Если этого не делать, дом отсыреет и начнёт гнить. Если вовремя не ремонтировать крышу, в дом станет попадать дождевая вода, и дом разрушится. Именно это и произошло! Если Морвен бросила свой дом, а присматривать за ним никого не оставила, то чего ещё следовало ожидать? Хранительница очага, так сказать! Примечательно, что никто в её отсутствие не занял пустующее жилище. Пресловутые «изменники и притеснители» свято уважали её право собственности. Они предпочитали с великими трудами строить себе собственное жильё, но не занимать чужое, пусть даже и пустующее.
С чего тут было впадать в чёрное бешенство?
Но не стоит даже пытаться понять логику психопата. Он был расстроен тем, что не застал матери дома, и сорвал гнев на первом попавшемся под руку человеке. А поскольку убить для него было проще, чем высморкаться, он выразил своё неудовольствие серией убийств.
«Затем он бежал, и за ним гнались…».
Естественно, за ним гнались. Полиция Моргота обязана была это делать. Жаль, не поймали мерзавца. Нашлись-таки «упёртые патриоты», которые помогли ему скрыться.
После этого Турин отправился в Бретил, искать там принцессу Финдуилас. Казалось бы, много ли надо иметь ума, чтобы сообразить, что принцессы там быть не может. Во всяком случае, живой принцессы. Вряд ли орки станут держать свою пленницу на вражеской территории. Логичнее было бы искать её в подземельях Ангбанда. Почему же Турин ищет её в Бретиле, то есть там, где её заведомо не может быть? Ведь последние чары, якобы наложенные на него Глаурунгом, уже спали с его глаз. Не потому ли, что в Бретиле было безопаснее, чем в Ангбанде?
Турин здесь уподобляется тому пьянице из анекдота, который ищет свои ключи не там, где их потерял, а под фонарём, потому, что под ним светлее.
А, в самом деле, куда ему было податься? В Дор Ломине его разыскивают за убийство. В Нарготронде – Глаурунг и целая сотня орков, а местные жители так благодарны ему за его многомудрое команование и поспешное бегство, что непременно выдадут его оркам при первой же возможности. В Ангбанд и мышь не проскочит. В Дориат кого попало, не пускают. А признаваться в том, что он Турин, сын Хурина, убийца Саэроса, горе-стратег, погубивший Нарготронд, ему как-то не хотелось. Если даже раньше, когда с его именем связывали надежды на «освобождение» Дор Ломина, он не отважился вернуться, то какой смысл возвращаться теперь, когда эти надежды рухнули, причём, по его вине?
Куда ни кинь, всюду клин. Бретил – единственное место, где он ещё никому не нагадил. Пришлось остаться в Бретиле. Но и здесь он не посмел назвать своё подлинное имя. Он назывался то Лесным Дикарём, то Турамбаром – Властелином Судьбы.
Снова поступки нашего храбреца сильно попахивают страхом.
Историю о том, как он нашёл в Бретиле могилку принцессы Финдуилас, я пересказывать не хочу, ибо она не вызывает у меня доверия. Якобы войско Моргота возвращалось из разрушенного ими Нарготронда. На него напали жители маленькой лесной деревушки. Орки, из страха перед ними, перебили всех пленных и убежали. Такая история может вызвать доверие только у умалишённого.
Если же предположить, что колонна пленных шла не с войском, а отдельно от него, то остаётся непостижимой тайной, зачем орки так странно поступили? Ведь при войске и пленные под надёжной охраной, и войску от пленных польза. Пленные могут нести грузы, помогать при строительстве укреплённого лагеря, налаживать переправы через реки. Пленных можно использовать как заложников и как живой щит. Если бы орки оставались в Нарготронде, они могли бы отправить пленных в сопровождении одних только конвоиров. Но раз уж войско орков возвращалось домой, то почему бы им не взять пленных с собой?
Так что, сдаётся мне, никакой могилы Турин не находил.
И вот Турин поселился в маленьком укреплённом городке в Бретиле, на холме Эмон-Обель.
Властвовал там Брандир, сын Хандира (того самого вождя, смерть которого послужила поводом для войны). Брандир был хромой, а потому очень осторожно относился к войне. Некоторые считали это трусостью, но на самом деле Брандир был храбрым, просто он понимал, что в случае поражения, ему будет труднее улепётывать, чем другим. Легко быть храбрым, когда быстро бегаешь! А тем, кто бегает недостаточно быстро, приходится компенсировать недостаток скорости, избытком разума, который глупцы иногда принимают за трусость.
Брандир разрешил Турину поселиться в своей крепости и горько поплатился за это. Вместо благодарности, Турин самым бессовестным образом перехватил у него управление племенем:
«Тогда Турамбар выслал разведчиков, ибо ныне он распоряжался так, как считал нужным, и мало кто внимал Брандиру» (Сильмариллион, глава 21).
Всё это сильно напоминает мне сказку про лису, которая попросилась к зайцу в избушку, на одну ночь, а потом выгнала беднягу из дома. Ну да шут с ними. Какое мне дело до проблем Брандира, тем более что он давным-давно помер. Кстати, сказать Вам, кто его прикончил? Потерпите маленько. Скажу, но чуть позже.
А тем временем, мать и сестра Турина, отчаявшись получить о нём хоть какую-нибудь весть, решились пуститься на его поиски. Всё-таки мать беспокоилась о своём ребёнке-переростке. Король Тингол лично их отговаривал, да они не послушали короля. Удерживать их силой Тингол не посмел. Всё, что он мог сделать, это – дать им коней и хорошую охрану. Командование охраной было поручено Маблунгу – лучшему воину Дориата.
И вот, две женщины, мать и сестра Турина, пустились в опасный путь. Не стыдно же было этому великовозрастному дитяте, что слабые женщины рискуют жизнью по его вине. Но что оставалось делать бедным женщинам, если за два десятилетия, он только один раз попытался их навестить, и то по подсказке Глаурунга, да так и не довёл дело до конца? Не могли же они ждать ещё двадцать лет, пока ещё кто-нибудь из слуг Чёрного Властелина, снова напомнит Турину о его сыновнем долге!
Их маленький отряд без приключений добрался до холма Эмон-Этир, что в одной лиге к северу от руин Нарготронда. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент Глаурунгу понадобилось выйти из своего подземелья, по какой-то нужде.
В результате каких-то физиологических процессов в организме дракона, ветер донёс до Эмон-Этир ужасное зловоние. Этот запах перепугал эльфийских лошадей. Впрочем, давайте предоставим слово самим нолдорам, дабы никто не упрекнул меня в искажении их слов.
«Но Глаурунгу было ведомо всё, что они предприняли, и вот он, пылая гневом, спустился к реке и лёг в неё; поднялся пар, и зловонный дым ослепил Маблунга и его спутников, а Глаурунг тем временем переполз через Нарог.
Видя приближение дракона, воины, оставшиеся на Эмон-Этире, хотели увести Морвен и Ниэнор, бежать с ними назад, на восток, но ветер окутал их плотным туманом, а кони обезумели от драконьего зловония, заметались и понесли; так что многие всадники разбились о деревья, а других кони унесли невесть куда, и так воины потеряли обеих женщин. Ни одна весть о Морвен не достигла с тех пор Дориата. Что до Ниэнор, то конь сбросил её, но она не была ранена и вернулась к Эмон-Этиру, чтобы дождаться там Маблунга; она выбралась из тумана на солнечный свет и, обратившись к западу, взглянула прямо в глаза Глаурунга, чья голова лежала прямо на гребне горы.
Некоторое время воля Ниэнор противилась воле дракона, но тот пустил в ход свои чары и, узнав кто она, вынудил её не отводить взгляд и наложил на неё заклятье безмерной тьмы и забвения, так, что она не помнила ни того, что было с ней прежде, ни своего имени, ни других имён и названий вещей, и многие дни не могла она ни видеть, ни слышать, ни пошевелиться по своей воле. Тогда Глаурунг оставил её на Эмон-Этире и вернулся в Нарготронд.
Маблунг, который отважно исследовал чертоги Фелагунда, покинутые драконом, по возвращении Глаурунга скрылся и вернулся на Эмон-Этир. Когда он вернулся на вершину, солнце уже зашло, и наступила ночь…» (Сильмариллион глава 21).
Читая это, я не перестаю удивляться буйству нолдорской фантазии. Откуда у них такие точные сведенья о том, чего никто из них не видел? Насколько я понял, Ниэнор не могла ничего рассказать, ибо потеряла дар речи, а, кроме того, забыла своё имя, пол, возраст, таблицу умножения и даже сказку про колобка. Как же Маблунг догадался о том, что с ней произошло?
Не честнее ли было бы написать, что он струсил и убежал, а когда вернулся, обнаружил, что Морвен пропала, а Ниэнор стала невменяемой?
Но тогда причём здесь Глаурунг? Что, бедному животному уже и искупаться нельзя? И зловоние пустить нельзя? Ведь он думал, что вокруг никого нет, а сдерживать газы вредно для кишечника. Или он должен был справлять естественные нужды прямо в собственной спальне?
И откуда стало известно, глядела ему дева в глаза, или не глядела, прямо она это сделала или непрямо? Сама она этого рассказать не могла, а с Глаурунгом Маблунг не беседовал. Значит, все эти ужасы – не более чем догадки Маблунга! Но зачем же выдавать столь нелепые догадки за истину? Ведь Ниэнор могла впасть в беспамятство и по другим причинам.
Начнём с её имени. Ниэнор – означает грусть. Случайно ли её так назвали? После долгих плутаний по лесам, она попала к жителям Бретила. Имени своего она не помнила, и люди вынуждены были дать ей новое имя. И знаете, как они её назвали? Ниниэль, что означает – слеза! Каково? Незнакомые люди, не сговариваясь, дали ей почти то же самое имя, что и родная мать. Это значит, что основной чертой характера этой девы была грусть. Грусть её настолько бросалась всем в глаза, что даже служила основой для образования имени!
Но это же ненормально. Человек должен пребывать в разных эмоциональных состояниях. Эмоции должны соответствовать ситуации. Соответствие эмоций ситуации называется эмоциональной адекватностью. Даже в тюрьмах заключённые иногда смеются. А если человек всё время грустит без причины, значит, он эмоционально неадекватен.
Какие у Ниэнор были причины для грусти в раннем детстве, когда ей дали её первое имя? О чём грустила новорожденная лялька? О подмокших пелёнках? Но об этом все дети плачут, однако не всех называют плаксами. О чём она плакала, получая второе имя, если ничего не помнила? Тем, кто ничего не помнит, полагается не грустить, а глупо улыбаться. Постоянная, беспричинная тоска есть признак психического заболевания. Это даже мне известно, хоть я и не лекарь.
Стоит ли удивляться, что душевнобольная дева впала в кататонию? Рано или поздно от неё следовало ожидать чего-либо подобного.
Но причём здесь Глаурунг?
Дракон вышел прогуляться после обеда. Что тут предосудительного? Дева увидела его и испугалась. А чего Вы ждали от неё, если даже бывалые воины так драпанули, что Маблунг сумел отыскать из них только троих и только по запаху? От сильного испуга её психическое заболевание обострилось. Дева впала в ступор.
Разве Глаурунг виноват, что он страшным уродился? Таким его создала Йованна.
К тому же, падая с лошади, Ниэнор вполне могла треснуться головой об сосну. От этого тоже теряют память. Я, например, после удара булавой по башке, тоже частично потерял память, но я же не обвиняю своих врагов в колдовстве.
Если всё так просто объясняется, зачем приплетать к этому ещё и гипноз?
Да и какой смысл Глаурунгу было гипнотизировать незнакомую девушку? Откуда ему знать, что она сестра Турина? Разве только по меткам на одежде, что пришивают для прачечной. Если человек нечаянно наденет одежду наизнанку, то по этим меткам его можно опознать. Хотя, нет. Ниэнор была в мужском платье, следовательно, метки на одежде могли только запутать вопрос.
Но даже если бы дракон знал её имя, зачем ему её зачаровывать? Откуда ему было знать, что на обратном пути, на этих путников нападут орки? Что девушка, испугавшись, убежит? Что четыре опытных следопыта её не найдут, хотя весь путь её будет отмечен клочками одежды, повисшими на ветвях? Как он мог предвидеть, что, бродя по бескрайним просторам Арды, она выйдет именно к тому месту, где живёт Турин? Как он мог догадаться, что из всех дев Белерианда, Турин влюбится именно в неё?
Предвидеть такую цепь невероятных совпадений не смог бы даже Манвэ! Где уж тут Глаурунгу? Только вала судьбы – великая Вайрэ, способна была сплести человеческие судьбы в такой причудливый узор. Нет! Что ни говорите, столь сложная комбинация была Глаурунгу не по зубам! Да и сам Моргот был бы здесь бессилен.
Кабы дракон желал деве зла, он поступил бы как-нибудь попроще: съел бы её, или спалил огнём. Это было в его власти. А вызвать цепь роковых случайностей могла только Вайрэ, на неё и пеняйте!
Казалось бы, всё это настолько очевидно, что доступно даже хоббиту. Но нолдоры по своей давней привычке валят всё на Чёрного Властелина. Что бы ни случилось, от похолодания климата, до последнего прыща на заднице у собаки, всё ставят ему в вину.
А как понять поведение Маблунга? Ему было поручено охранять Морвен и её дочь. Причём, охранники должны быть рядом с охраняемыми, именно в момент опасности. Но Маблунг со своими героями, пока всё было спокойно, день и ночь мозолил женщинам глаза. А вот когда поблизости появился вражеский дракон, ни одного из его богатырей днём с огнём не сыщешь. Их, видите ли, кони унесли! Впору роман писать: «Унесённые конями!».
Но, раз уж Маблунга унесла его лошадь, он в первую очередь, должен был думать о своих подопечных. Он должен был сразу же вернуться к Ниэнор и защищать её. А его понесло в развалины Нарготронда. Вместо того чтоб спасать девушку, он «отважно исследовал чертоги Фелагунда». Турист, Мандос его побери! Экскурсию себе устроил! Интересно, что он в результате своих отважных исследований выяснил? Наверное – то, что прятаться в пещере гораздо спокойнее, чем защищать девушку от дракона. Вернулся герой на поле битвы, поздно ночью, а дракона там уже нет. Вот жалость-то! «Вот ужо я бы этому дракону показал кузькину мать! Повезло ему, что он меня не дождался». Но была уже ночь, Глаурунг пошёл спать, не до утра же ему было там хвостом груши околачивать. У него, в конце концов, режим, ветеринар ругаться будет, ужин остынет, да и банки пора ставить.
Простите за бестактный вопрос. А не просидел ли Маблунг все это время в соседних кустах?
И, кроме того, не слишком ли много разбившихся о деревья? Подумаешь, лошадь понесла. Хорошего наездника сбросить не просто, а уж, чтобы он разбился насмерть, такое бывает в одном падении с лошади из ста. Если бы один воин упал и разбился, я бы поверил. Но чтобы их было множество…
Наутро сыскались ещё трое «унесённых конями». Вероятно, их исследования были ещё интереснее, чем исследования Маблунга. Потому, что они отсутствовали на своём посту на двенадцать часов больше, чем он. И вот, отважно исследовав заросли соседних лопухов, они явились для дальнейшего прохождения службы! Штаны их, к этому времени, уже просохли, надо полагать. А вот с женщинами случилась беда. Одна из них пропала без вести, а другая впала в бразильскую амнезию.
Так вели себя лучшие воины Дориата. Чего же следовало ожидать от не самых лучших?
По случаю пропажи одной охраняемой и полной невменяемости другой, Маблунг решил поиски Турина прекратить и отправиться домой. Решение было разумным, ибо с таким доблестным эскортом надо не по лесам скитаться, а дома сидеть и дверь никому не открывать. Причём, для верности, хорошо бы ещё под кроватью спрятаться. Но если Вы думаете, что на этом злоключения Ниэнор кончились, значит, Вы недооцениваете Маблунга.
Невероятно, но факт. Он умудрился потерять и вторую свою подопечную. Вот как это было:
«Когда же наконец подошли к рубежам Дориата, она сомкнула свои широко раскрытые глаза и уснула; эльфы уложили её на землю и сами заснули, забыв об осторожности, ибо были измождены. Тогда напали на них орки, что частенько бродили у рубежей Дориата, подбираясь настолько близко, насколько хватало смелости. В этот миг к Ниэнор вернулись слух и зрение, орочьи вопли пробудили её, она в ужасе вскочила и убежала, прежде чем орки успели приблизиться к ней.
Орки бросились в погоню, а эльфы погнались за орками и перебили их, прежде чем те успели причинить ей зло; но Ниэнор бежала от них. Словно обезумев от страха, мчалась она быстрее, чем дикий олень, и в беге изодрала свои одежды и осталась нагой; она скрылась в северной стороне, и эльфы потеряли её из виду, и хотя долго искали её, но не нашли ни её следов, ни её самой. Отчаявшись, Маблунг вернулся в Дориат и поведал о случившемся» (Сильмариллион глава 21).
Если рассказать эту историю в курятнике, то куры, вероятно, попадают с насестов от смеха. Что за орки бродили вдоль границ Дориата? Разумеется, это могли быть только разведчики, ибо не ботаники же они были, не гербарии же они там собирали. Войти в Дориат они не могли. Завеса Мелиан не позволяла им этого сделать. Но раз нельзя войти внутрь, значит, надо вести наружное наблюдение. Если с вражеской территории выйдет большое войско, надо срочно предупредить об этом своих. Если выйдет малая группа, её надо захватить и допросить. Если группа слишком мала, чтоб поднимать тревогу, но слишком велика, чтоб напасть на неё, значит, за группой надо проследить. Так действуют разведчики.
Итак, орки заметили группу Маблунга, они крались по её следам, ожидая удобного момента для атаки. Вот утомлённые эльфы заснули. Что следует сделать разведчику, если в его голове есть серое вещество? Следует бесшумно подкрасться и повязать всех во сне. Но Сильмариллион уверяет нас, будто орки напали с громкими воплями, и тем испортили всё дело. Дева проснулась и убежала, а воины успели взяться за оружие.
Неужели составители этой юмористической книги не понимают, что, выставляя орков клиническими идиотами, они унижают самих себя? Ибо терпеть поражения от столь глупых существ, могут только ещё более глупые.
Далее – ещё забавнее. Вместо того чтоб сразиться с воинами и попытаться перебить троих, а последнего взять в плен, как положено по уставу, орки бросаются в погоню за бабой, не обращая на воинов ни малейшего внимания.
Любой, кто хочет жить, в первую очередь, обратит внимание на вражеских воинов, у которых в руках оружие. Простой инстинкт самосохранения заставит его это сделать. Но, видимо, у орков такого инстинкта нет. Они всей своей сексуально озабоченной стаей кидаются в погоню за самкой и позволяют эльфам догнать себя поодиночке и перебить. Ветви встречных деревьев срывают с Ниэнор один предмет туалета за другим. Орки звереют от этого ненавязчивого стриптиза. Слюни рекой. Они не замечают, как эльфы догоняют их по одному и убивают. Наконец, все орки перебиты.
Но вот ещё одна научная загадка: крепких тренированных разведчиков эльфы легко догнали, а слабую девушку они догнать не могут. Некоторое время её белоснежные ягодицы ещё сверкают впереди за деревьями. Но вот и они растаяли в туманной дали. Досадливо сплюнув, эльфы останавливаются. Они долго не могут отдышаться. Маблунг понимает, что Ниэнор им догнать невозможно – зады тяжеловаты, а идти по её следам у Маблунга не хватает ума. Путь девушки отмечен клочками её одежды, примятой травой, сломанными ветками, каплями крови, ибо невозможно изодрать одежду о ветви и не поцарапаться при этом. След совершенно свежий. Земля ещё хранит тепло её ног. Капли крови ещё не свернулись. Словом, не найти её может только ленивый. Но Маблунг бессильно разводит руками. Он возвращается в Дориат и бодро рапортует Тинголу, что его задание выполнено, за исключением пустяка…
Нет, что-то тут не вытанцовывается. Противоречие сидит на противоречии и противоречием погоняет. Попробуем создать свою непротиворечивую версию событий.
Из эпизода встречи эльфов с драконом, мы уже знаем, как они реагируют на опасность. Сначала их уносят кони, а потом они ещё долго исследуют окрестные пещеры, кусты и канавы. Если кто из них и возвращается к месту происшествия, то делает это не раньше, чем враги устанут ждать и удалятся оттуда. И вот тогда они, в гордом одиночестве, воинственно размахивают мечами и грозным шёпотом издают воинские кличи.
Мне кажется, логично было бы предположить, что и на этот раз они не изменили своей тактики. Скорее всего, едва завидев противника, они отважно кинулись исследовать ближайшие камыши. Естественно, орки понимали, что командиром эльфов должен быть кто-то из воинов, а отнюдь не девушка в нелепом мужском наряде. Она могла оказаться проводником или гетерой. В общем, никакого интереса для разведки не представляла. А потому, орки погнались вовсе не за ней.
Теперь пора вспомнить о всадниках, разбившихся насмерть о деревья. Как я уже говорил, упасть с лошади – не трагедия. Из десяти упавших, серьёзную травму получает только один. А из десяти травмированных только один может убиться насмерть. Если бы с коней упала одновременно сотня эльфов, то среди них вполне мог оказаться один погибший, но тогда остальные девяносто девять воинов должны были бы вернуться к Малбунгу. Но к Маблунгу вернулось только трое, вот и посчитайте, сколько эльфов разбилось о деревья. Что же кроется за этой фразой: «многие всадники разбились о деревья…»? Ответ очевиден! Маблунгу стыдно признаться, что орки переловили и перебили весь его отряд, за исключением его самого и троих наиболее быстроногих «исследователей». Вот он и списывает потери на несчастный случай: «Кони понесли, барин. Против природы не попрёшь».
При этом он, со свойственным ему слабоумием, сообщает, что поленился выставить на время привала часового. А ведь в его распоряжении было, минимум, трое бойцов. Что им стоило караулить по очереди? Чем это они были «измождены»? Дневным переходом? Но с ними была дева, которая шла медленно. Бойцы же должны были идти с её скоростью, чтоб она не отстала. Что же это за воины, если они после дня ходьбы, с бабьей скоростью, настолько «измождены» что не в силах отстоять на посту каждый по два часа за ночь? Уже за одно это, Маблунга следовало отдать под трибунал. А спасли его от смерти вовсе не мифические вопли орков. Не такие уж дураки были наши разведчики, чтоб орать там, где требовалась тишина. Ведь их жизни, в тот момент, зависели от тишины. На самом деле, Маблунга и его спутников разбудил отчаянный визг девушки. Если они сами спали, как и признаются, то откуда им было знать, спала ли Ниэнор? Именно она подняла тревогу и сразу бросилась бежать.
Поступила она совершенно правильно, ибо помощи от этих «защитников» ожидать было бы нелепо.
Орки бросились в погоню вовсе не за девушкой, а за воинами. Поэтому ей и удалось скрыться. Будь дело иначе, её непременно бы догнали, не орки, так эльфы. Ибо девушка – не кобыла, чтобы мчаться быстрее воинов, и не птица, чтоб лететь, не оставляя следов. Раз эльфы не нашли её, значит, они её не искали.
Таковы были воины Дориата. Избалованные завесой Мелиан и длительной безопасностью, они обленились и зажирели. Стоит ли удивляться, что небольшая дружина гномов их наголову разгромила при первом же столкновении?
Но вернёмся к бедняжке – Ниэнор. Она, голая и ничего не помнящая, скиталась по лесам пока не пришла к тому городку, где хозяйничал её брат Турин. Поскольку своего прежнего имени она не помнила, ей дали новое имя – Ниниэль.
Турин увидел Ниниэль и полюбил её. Ни он, ни она не ведали, что приходятся друг дружке братом и сестрой. И потому Турин женился на ней.
Брак между братом и сестрой конечно греховен, но грех этот вполне простителен, ибо совершён по неведенью.
Вот уже в третий раз Турин достиг независимой и бесконтрольной власти. В первый раз, он властвовал над шайкой разбойников. Во второй раз, судьба поставила его над эльфами Нарготронда. В третий раз, ему удалось возвыситься над многострадальным народом халадинов.
Первые два коллектива, Турин погубил своим многомудрым руководством. Какая же судьба ожидала третий коллектив? Какую политику начал проводить этот самозваный правитель Бретила?
«Всё же не мог он совсем отречься от воинских дел, ибо не смирялся с тем, что орки могли появляться на Перекрестье Тейглина либо шнырять у Ход-эн-Эллета; и стало это место для орков страшным, так что они избегали его. Однако Турин отложил свой чёрный меч и вооружился луком и стрелами» (Сильмариллион глава 21).
О чём должен думать правитель? О благе подданных. А Турин чем движим? Местью за свои прежние поражения!
Его мелкая мстительность никак не может насытиться кровью. Ведь уже и морские эльфы поплатились за свои пиратские рейды, и Нарготронд пал жертвой своей агрессивной политики. И то, и другое королевство лежали у ног Чёрного Властелина. Но Моргот даже не потрудился принять власть над ними. Почему? Да потому, что ему просто не нужны были новые земли. Ему вполне хватало старых владений. Ему нужна была безопасность. И он ограничился тем, что разрушил тамошние крепости и разогнал их государственный аппарат. Таким образом, на территории бывших Нарготронда и Фаласа, каждая деревня получила самостоятельность. Образовавшиеся микрогосударства, уже не могли угрожать государству орков. И Моргот был этим удовлетворён.
Мораль проста: не трогайте орков, и орки вас не тронут. Ибо, какой смысл Морготу разрушать государства, если власть над ними он даже не пытается захватить? Если разрушение производится не с целью захвата, значит, оно производится с целью безопасности. Вот, например, Дориат не нападал на владения Чёрного Властелина, и Чёрный Властелин не нападал на Дориат. Зелёные эльфы не нападали на Моргота, и Моргот не нападал на них.
Брандир вёл свой народ путём мира, и Моргот его не трогал. Но вот Турин сверг Брандира и сразу начал уничтожать мелкие группы орков, которые пытались «появляться у Перекрестья Тейглина либо шнырять у Ход-эн-Эллета». А если вдуматься, зачем они там появлялись и шныряли? Это были гонцы, спешившие с донесениями от Глаурунга к Морготу и обратно. Они носили информацию о состоянии дел на границах Дориата. Ибо орлов-разведчиков у Чёрного Властелина не было, а слепым быть он не хотел.
И вот Турин начал истреблять гонцов. Конечно, из-за смерти одного-двух гонцов Моргот воевать не стал бы. Но ведь и капля точит камень. Если долго будешь пакостить, то рано или поздно дождёшься визита карателей. Ибо, ищущий да обрящет.
Словом, Турин снова делает всё от него зависящее, чтоб погубить доверившихся ему людей. Власть он использовал для того, чтоб творить свои кровавые безумства.
Добро бы он имел силу, чтоб защитить этих людей. Но, нет! Сил у него было с гулькин нос. Противостоять Морготу он не мог. А заключить союз с Дориатом или с нолдорами, он не удосужился. Чем это должно было кончиться? Видите ли Вы какие-либо иные перспективы, кроме кровавой бойни для жителей Бретила? Если этого не случилось, то только благодаря смерти Турина. Самоубийство было его лучшим поступком, если только это, в самом деле, было самоубийство!
И вот старания Турина не пропали даром. В конце концов, оркам надоело, что их гонцов кто-то убивает. И командир той сотни орков, что охраняла Глаурунга, предпринял поход на Бретил.
Он располагал всего лишь сотней воинов, а о силах Турина почти ничего не знал. Поход его был авантюрой. Лучше бы он запросил подмоги у Моргота. Но, видимо, гордость взяла верх над разумом, и, действуя на свой страх и риск, он погубил вверенную ему сотню.
«Однако в конце года Глаурунг выслал против Бретила орков. Турамбар же бездействовал, ибо дал слово Ниниэль, что не пойдёт воевать, пока враг не подступит к самым жилищам. Но лесные люди оказались в беде, и Дорлас упрекнул Турамбара, что он не помогает народу, который назвал своим. Тогда встал Турамбар, вновь извлёк из ножен свой чёрный меч и собрал дружину людей Бретила, и они разбили орков» (Сильмариллион глава 21).
Не могу ничего сказать по поводу того, давал ли Турин какие-либо обещания Ниниэль, или не давал. А в остальном, всё верно: орки потерпели поражение. Они действовали авантюрно и были за это наказаны.
Тем более велика была их вина, что Глаурунг остался один, без их помощи. А охотиться наш дракон-калека не мог. Запасов вяленого мяса в кладовых Нарготронда ему хватило с декабря по апрель, а потом дракону пришлось двинуться в путь. Заметьте, он полз на север, к владениям Моргота, то есть не наступал, а отступал.
«Весной следующего года Ниниэль понесла под сердцем ребёнка и стала бледна и печальна; и в то же время в Эфел-Брандир пришли первые вести о том, что Глаурунг покинул Нарготронд. Тогда Турамбар выслал разведчиков, ибо ныне он распоряжался так, как считал нужным, и мало кто внимал Брандиру. Ближе к лету Глаурунг приполз к рубежам Бретила и залёг у западного берега Тейглина; великий страх объял лесное племя, ибо всем стало ясно, что Великий Змей не проползёт мимо, возвращаясь в Ангбанд, как надеялись прежде, а нападёт и разорит их земли» (Сильмариллион, глава 21).
Подумайте только! Как же медленно полз Глаурунг, если выполз из Нарготронда весной, а подполз к Тейглину ближе к лету. Ведь весь путь от залива Балар до Железных гор, вдоль по Сириону составлял 130 лиг. Если пеший воин идёт по пять часов в день, он проходит шесть лиг в сутки. Следовательно, весь путь от крайнего юга, до крайнего севера занял бы, максимум – три недели.
Но войско движется столь медленно, ибо должно каждый день тратить по пять часов на постройку укреплённых лагерей. Дракон же не имел в этом нужды. Да и путь от Нарога до Тейглина составляет не 130, а всего лишь 30 лиг. Выйдя из Нарготронда в 9 часов утра, пешеход должен был дойти до Тейглина к половине пятого по полудни следующего дня. Таким образом, позавтракав в Нарготронде, он мог бы на другой день поужинать на берегу Тейглина. Вспомните, как Турин прошёл без привала 40 лиг от Нарготронда до озера Иврин.
Дракон был при смерти, потому и полз так медленно! Голод – не тётка. Но, у страха глаза велики, и население в ужасе разбегалось на его пути. Один только Турин сообразил, что с драконом творится что-то неладное, отсюда и его план – убить Глаурунга, или точнее – добить.
Как же произошло убийство Глаурунга? Предлагаю Вашему вниманию краткую версию того, что изложено в Сильмариллионе:
На дело пошёл сам Турин. С собой он взял двоих помощников: Дорласа и Гунтора. По пути Дорлас струсил и повернул обратно. Турин и Гунтор вынуждены были продолжать поход вдвоём.
Обнаружив, что Глаурунг спит на Берегу реки, над самым обрывом, они решили подкрасться к нему через ущелье. Но пока храбрецы карабкались на обрыв, дракон проснулся и стал переползать через расселину, в которой протекала река. При этом один камень сорвался и проломил голову Гунтору. Гунтор упал в бешеный поток и погиб. Турин же добрался до верха и вонзил свой меч в брюхо дракона. Это произошло в полночь.
В агонии Глаурунг стал изрыгать пламя и спалил лес вокруг себя. Когда он затих, Турин подошёл к телу дракона и вынул из раны своё оружие. Хлынула кровь с ядом и обожгла Турину руку. От боли он потерял сознание.
В это время Ниниэль услышала рев умирающего дракона и увидела зарево пожара. Она не выдержала и помчалась на помощь Турину. Брандир поспешил за ней, ибо был тайно влюблён в неё и опасался за её жизнь. Но из-за хромоты Брандир отстал. Когда же он добрался до места, где лежал умирающий дракон, то увидел, что Ниниэль перевязала руку Турину, который всё ещё лежал без сознания. Из этого Брандир почему-то заключил, что Турин мёртв! Странно, ни правда ли? Если бы Ниниэль подвязала Турину челюсть, ещё можно было бы так подумать, Но раны мёртвым обычно не перевязывают.
Тут Глаурунг пришёл в себя и, желая напакостить перед смертью, рассказал Ниниэль, что Турин ей не только муж, но и брат. После этого, дракон умер уже окончательно.
Когда Ниниэль узнала, что беременна от собственного брата, она, не вынеся позора, бросилась в бурные воды Тейглина и погибла.
Брандир решил, что все мертвы. Он поспешил домой. На обратном пути он догнал Дорласа и убил его. Ума не приложу, как хромоногий Брандир сумел нагнать его, если Дорлас повернул обратно ещё до убийства Глаурунга, в то время, когда Брандир ещё был дома и даже не помышлял пуститься в путь? Выходит, наш хромец успел пройти от крепости до места убийства Глаурунга, а потом, возвращаясь обратно, нагнать Дорласа? То есть он двигался минимум втрое быстрее своего сородича, несмотря на больные ноги! Да и зачем Брандир совершил это бессмысленное убийство? За что он зверски зарубил Дорласа? Неужели, за несколько нелицеприятных слов в свой адрес?
Затем, он вернулся к соплеменникам и рассказал об увиденном. Но тут, как снег на голову, явился Турин с перевязанной рукой и спросил: «Где Ниниэль?». Брандир сказал ему, что Ниниэль покончила с собой, узнав, что она его сестра. Турин не поверил Брандиру и убил его. Но позже, получив подтверждение его слов от Маблунга, Турин тоже покончил с собой. Он пронзил себя собственным мечом.
В общем, все умерли!
Такова версия Сильмариллиона. Я не процитировал её, чтоб не удлиннять своё повествование. Оно итак затянулось.
Но откуда все эти подробности стали известны? Ясное дело, от Турина, ибо он был единственным живым свидетелем. Кое-что мог рассказать Брандир. Но самого момента убийства Глаурунга Брандир всё равно не видел, да и прожил он после этого очень недолго. А покойники – народ неразговорчивый. Таким образом, главный источник информации – Турин.
Но можно ли Турину доверять? Ведь Турин – лицо с уголовным прошлым. А если отнестись к его словам с долей сомнения и обратиться к бесспорным фактам, что мы увидим? Ещё одну кучу трупов, на вершине которой победно стоит Турин. Стоит и загадочно ухмыляется!
Вдумайтесь! Матёрый уголовник отправляется на дело с двумя новичками, а возвращается один и уверяет нас, что одному из его спутников случайно упал на голову камень, а второго, ни с того, ни с сего, зверски зарубил миролюбивый калека. Неужели мы обязаны этому верить?
Не логичнее ли было бы предположить, что Турин сам убрал своих сообщников? А почему нет? Если он мог несколько лет подряд резать невинных, не разбирая пола, возраста и видовой принадлежности, то он вполне мог убрать и этих двоих. Каков мотив? Мотив банален до оскомины: не поделили добычу. А добычей здесь была слава.
Тут я вынужден принести читателю свои извинения, ибо моя версия не основана на чьих-либо показаниях, а является плодом умозрительных построений. Я понимаю, что могу и ошибаться в своих рассуждениях, и потому, не претендую на абсолютную истину. Прошу читателя всего лишь рассмотреть мою версию со вниманием и непредвзято.
Итак, вот мои соображения:
Дракон, даже измождённый и голодный, существо опасное. Умирая, он может, даже просто обязан, дохнуть огнём на своего убийцу. В общем-то, так оно и вышло: Глаурунг испепелил всё вокруг себя в радиусе досягаемости его огнемёта. Дым, огонь, выжженный лес видело всё племя. Следовательно, изрыгание драконом огня перед смертью, сомнению не подлежит. Это – доказанный факт.
В связи с этим, возникает вопрос: Если Турин вонзил меч в брюхо Глаурунгу, то как ему удалось после этого выжить? Ведь он находился в крайне беспомощном состоянии – висел над пропастью. Что стоило Глаурунгу дохнуть на него огнём? Какой смысл дракону жечь ни в чём неповинные деревья, а своего убийцу оставлять в живых? Глаурунг получил удар в живот из расселины, туда он и послал бы первую струю пламени. Он оставался в твёрдом уме ещё несколько часов. От раны в живот умирают медленно и мучительно. Раненый в живот враг опаснее, чем здоровый, ибо он знает, что уже практически мёртв, и это придаёт ему величайшую смелость и злость, и силы его временно удесятеряются.
Так что, нанеся удар дракону, Турин был обречён сгореть.
Единственный способ избежать этого – броситься вниз в пропасть. В воде его огонь не достал бы. Но тогда Турин должен был разбиться о камни и утонуть. Вероятность спасения, в этом случае, была бы ничтожно мала. Висеть же над пропастью перед раненым, но ещё способным изрыгать пламя драконом – это верная гибель.
Из показаний Турина мы знаем, что в пропасть он не прыгал. Стало быть, он обязан был сгореть, но не сгорел, а обжег руку гораздо позже и по другой причине.
Какой из этого следует вывод?
Вывод таков: Меч в брюхо дракона вонзил не Турин, а кто-то другой. И этот другой либо сгорел живьём, либо упал в пропасть. Трудно ли догадаться, что этим человеком мог быть только Гунтор?
Турин вернулся домой живым. Дорлас был найден в лесу зарубленным. Брандир и Ниниэль покинули своих соплеменников только тогда, когда увидели зарево пожара. Стало быть, никто из этих четверых не мог быть убийцей дракона. Остаётся только один Гунтор. Больше некому!
Вот и получается, что это не Турин, а Гунтор убил Глаурунга. Но, нанеся свой смертельный удар, смельчак бросился в бурные воды Тейглина, дабы избежать огня, где и погиб.
Показательно, что Турин не отрицает гибели Гунтора в волнах! Он только придумал камень, упавший бедняге на голову. Оно и понятно, Турин не может отрицать факт гибели Гунтора в волнах; а вдруг искалеченное тело Гунтора зацепится за корягу ниже по течению, и его найдут? Но у Турина не хватило ума, чтобы придумать причину, по которой он сам остался жив.
Очевидно, что Турин с Дорласом наблюдали подвиг Гунтора из укрытия, с безопасного расстояния. И, когда герой погиб в волнах, а дракон выжег лес на сорок сажен вокруг, Турин захотел присвоить себе славу победителя дракона. Что ему делать с Дорласом? Ведь Дорлас видел, что произошло на самом деле, а он, бывало, любил резать правду-матку в глаза. Ответ очевиден: Дорласа надо убить!
Видимо Дорлас догадался о замысле Турина и бросился бежать в лес. Но Турин настиг его и убил. Вот чьей кровью был измазан его клинок!
Прикончив свидетеля, наш герой заметил Ниниэль, бежавшую на зарево пожара. Девушка не скрывалась, и опытному диверсанту не составило особого труда увидеть её, оставшись незамеченным. В голове его мигом созрел остроумный план, как использовать её в качестве свидетельницы.
Обогнать беременную женщину для него не составило особого труда, и к трупу Глаурунга Турин поспел раньше неё. Там он вынул из брюха дракона меч Гунтора, и зашвырнул его в реку. Однако рукоять меча раскалилась от пламени пожара, и Турин обжёг себе руку. Но времени на перевязку не было, и он лёг в красивой позе. Он намеревался предстать перед Ниэнор раненым героем. Ему нужно было алиби: дескать, он убил дракона и потерял сознание. А кто прикончил Дорласа, он и знать не знает, и ведать не ведает.
Так и получилось. Брандир и Ниниэль нашли его в этой красивой позе. И Брандир, ничего не знал о смерти Дорласа. Он, сам того не ведая, подтвердил алиби убийцы.
Но если Турин был без сознания, тогда кто убил Дорласа? Вот так убийство Дорласа было повешено на Брандира, а Брандир был принародно зарублен Турином, и потому лишён возможности оправдаться.
Как Вам такая версия? По-моему, она безупречна.
В самом деле, зачем Брандиру нужно было убивать Дорласа? Ведь Дорлас не узурпировал его власть, как это сделал Турин. Дорлас, в отличие от Турина, не отнял у Брандира любимую девушку. За что его было убивать? За несколько нелицеприятных слов в адрес Брандира? Но ведь Дорлас всем резал правду-матку в глаза, даже Турину. Но никто, даже психопат-Турин его за это не убил. А Брандир был всем известен своим миролюбием и рассудительностью, и прежде он никого не убивал. Да, к тому же Брандир был калекой, вряд ли он справился бы с Дорласом.
Другое дело Турин. Он был здоров, силён, искусен в фехтовании. Ну, а уж совесть его столько раз перешагнула через убийства, в том числе и невиновных, в том числе и друзей, что к сказанному добавить просто нечего, да и незачем.
Что же касается самоубийства Ниниэль, то оно было более чем возможно. Девушка итак с рождения страдала тяжёлой депрессией. Но с весны этого года, её заболевание явно обострилось. Началось типичное весеннее обострение.
«Весной следующего года Ниниэль понесла под сердцем ребёнка и стала бледна и печальна…» (Сильмариллион глава 21).
Но ведь она и раньше была печальна, об этом свидетельствуют даже её имена! Выходит, она стала печальнее печального? Это называется – обострение депрессии. Стоит ли удивляться, что она покончила с собой? А чего ещё следовало от неё ожидать?
Но Сильмариллион и тут умудрился найти повод, чтоб бросить камушек в огород Чёрного Властелина. Он уверяет нас будто причина самоубийства Ниниэль – вовсе не в её болезни, а в Глаурунге. Дескать, это он аспид-переросток довёл несчастную женщину до самоубийства, поведав ей, что она является Турину не только женой, но и сестрой. Вот она бедняжка и наложила на себя руки.
Что ж, раз версии учёных опять разошлись, давайте снова обратимся к здравому смыслу. Для начала, ответим на вопрос: Откуда мир узнал о коварных речах Глаурунга и о самоубийстве Ниниэль? Сильмариллион отвечает, что от Брандира, и с этим невозможно не согласиться. Действительно, при кончине Глаурунга присутствовали трое: Турин, Ниниэль и Брандир. Ниниэль молчит, ибо покончила с собой. Турин не мог ничего рассказать, ибо был без сознания от ужасного ожога ладошки (или притворялся таковым). В любом случае он ни о чём свидетельствовать не может: если он и впрямь был без сознания, то он ничего не знает, а если притворялся, то вынужден скрывать услышанное, чтоб не раскрылся его обман. Остаётся Брандир. Судить о произошедшем, мы можем только по его словам, да ещё по здравому смыслу. Итак, что же именно сказал Брандир?
«… и люди, увидев его, закричали: «Видел ли ты Ниниэль? Где она?»
И отвечал Брандир: «Ниниэль больше нет. Дракон мёртв, и мёртв Турамбар, и это добрая весть». Тогда возроптали люди, твердя, что он обезумел; но молвил Брандир: «Внемлите же! Нежная Ниниэль так же мертва. Она бросилась в Тейглин, не желая больше жить, ибо узнала, что, прежде чем погрузиться в бездну забвения, была она Ниэнор, дочерью Хурина из Дор-Ломина, а Турамбар, Турин, сын Хурина, был её братом».
И в то мгновение, когда он смолк, а люди зарыдали, Турин вживе явился среди них.( …)
Разгневался Турамбар, решив, что всё, что говорил и сделал Брандир, было из ненависти к нему, Турамбару, и к Ниниэль и из зависти к их любви; и он гневно заговорил с Брандиром, называя его косолапым. Тогда Брандир рассказал всё, что слышал, и объявил, что Ниниэль – Ниэнор, дочь Хурина, и повторил последние слова Глаурунга, назвав Турамбара проклятием его рода и всех, кто дал ему приют.
И взъярился Турамбар, услышав в этих словах поступь рока, что преследовал его, и обвинил Брандира в том, что тот привёл Ниниэль к смерти, радостно повторив ложь Глаурунга, если только не сам измыслил её. Он проклял Брандира и убил его, и бежал от людей, скрывшись в чаще». Сильмариллион, глава 21.
Ну и где тут сказано, что информация о родстве Турина и его жены, исходила от дракона?
В первой части речей Брандира, что переданы дословно, нет ничего, позволяющего так подумать: «Она бросилась в Тейглин, не желая больше жить, ибо узнала, что, прежде чем погрузиться в бездну забвения, была она Ниэнор, дочерью Хурина из Дор-Ломина, а Турамбар, Турин, сын Хурина, был её братом». Сказано, что узнала, но не сказано от кого. А вторую часть речей, что передана косвенно, можно толковать так и эдак. Сказано, что Брандир что-то там рассказал, но не сказано, что он обмолвился об авторстве этих слов. А под словами: «рассказал всё, что слышал» можно понимать вообще всё что угодно. Нам же, как раз и нужно установить, что именно говорил Брандир, а чего он не говорил.
Итак, поскольку свидетельство передано нолдорами настолько туманно, что его можно трактовать как угодно, нам придётся вновь обратиться к здравому смыслу.
Нас уверяют, будто компромат исходил от Глаурунга. Но, чтобы поверить в это, нужно сделать над собой поистине титаническое усилие. Нужно скрутить свою совесть весьма тугим узлом.
Во-первых, сомнительно, что дракон вообще мог знать кто такая – Ниниэль. Они виделись до этого всего один раз. Девушка его так испугалась, что даже сама забыла кто она такая. Где уж ей было сообщать об этом Глаурунгу?
Во-вторых, даже если бы Глаурунг, каким-то чудом, знал её имя и родственные связи, то откуда ему было знать, что она беременна? Ведь забеременела она этой же весной, следовательно, срок беременности не превышал трёх месяцев. По животу ещё ничего не было заметно. Пигментация сосков не имеет значения, ибо вряд ли она разгуливала по лесу с обнажённым бюстом. Всё-таки поздняя весна, комары свирепствуют. Да и не будем забывать, что Глаурунг – дракон, а не повивальная бабка. Откуда ему знать признаки человеческой беременности? Словом, Глаурунг нипочём не мог догадаться об её беременности, если только она не написала себе на лбу: «Я беременная!», или не кричала об этом, влезая на каждый встречный пенёк, словно на трибуну.
В-третьих, даже если бы Глаурунг знал о самом факте беременности, откуда бедному дракону было знать, от кого именно, Ниниэль забеременела. Ведь он всё это время жил в Нарготронде. В щёлку за её половой жизнью он подглядывать не мог, да и у колодца с кумушками не судачил! Откуда ему было знать, что из всех мужчин Средиземья, Ниниэль умудрится выбрать именно своего брата, а брат, в свою очередь, выберет именно её?
В-четвёртых, даже если бы дракон всё это знал, разве Ниниэль поверила бы его словам? Даже если бы слова дракона заронили в её душу сомнение, она всё равно не стала бы лишать жизни себя и своего не рожденного ребёнка из-за одних только подозрений. Ибо бездоказательные слова врага запросто могут оказаться ложью.
Лишить себя жизни она могла только в том случае, если бы всё вспомнила сама. Возможно, это и произошло в действительности. Но тогда причём тут Глаурунг и его предсмертные слова? Что меняется от его слов или молчания?
В-пятых, Турин обвиняет Брандира в том, что тот «привел Ниниэль к смерти, радостно повторив ложь Глаурунга, если только не сам измыслил её»! То есть, по мнению Турина, Ниниэль услышала данную новость не от дракона, а от Брандира, который толи повторяет ложь Глаурунга, толи сам всё это придумал! А если бы Брандир не повторял чужую ложь (или свою), то Ниниэль была бы жива! И на основании этого обвинения, Турин принародно убивает Брандира!
Так от кого Ниниэль услышала роковую весть? От дракона, или от Брандира? Если от Брандира, тогда причём здесь дракон? А если от дракона, то обвинять Брандира в смерти Ниниэль – верх несуразицы, ибо единственное, в чём он виноват, это – в том, что не зажал дракону рот. Но не маловата ли ладошка у Брандира для такой работёнки?
И вот версия Сильмариллиона снова завела нас в безнадёжный тупик. Ничто ни с чем не согласуется. Пятиэтажное нагромождение нелепостей, не лезет ни в какие ворота. Что тут делать? Не вижу иного выхода, кроме как рассмотреть другую версию.
А что если Глаурунг, как и положено дракону, не занимался сплетнями и не учился аккушерству? В таком случае он не знал ничего ни о браке между Турином и Ниниэль, ни об её беременности. Следовательно, никаких роковых слов он произнести не мог.
Тогда получается, что Ниниэль сама вспомнила, что она прежде звалась Ниэнор, и была сестрой Турина. Ибо ни Турин, ни Брандир, ни звери лесные подсказать ей этого не могли. Но, в самом деле, ведь бразильская амнезия не вечна. В большинстве случаев она проходит столь же внезапно, как и началась. Обычно это происходит под влиянием сильного эмоционального потрясения. Но именно это и произошло! Ниниэль увидела неподвижное тело своего мужа, распростёртое подле дракона, в луже крови! Чем Вам не потрясение? И амнезия прошла. Женщина могла воскликнуть: «О Турин, брат мой! Я ведь сестра твоя Ниэнор! Что же мы наделали с тобой окаянные!», - или что-нибудь в этом роде. С этими словами бедняга бросилась в пропасть. А Брандир под впечатлением того, что увидел и услышал, не стал проверять, есть ли у Турина пульс. Он уныло побрёл домой, не замечая ничего вокруг. Потому он и поведал соплеменникам, что Турин якобы мёртв, но это добрая весть.
А Турин, придя за ним следом живым и невредимым, «уличил» Брандира во лжи. Затем обвинил его в доведении Ниэнор до самоубийства и убил. Дескать, не могла моя жена ничего подобного сказать, это ты сам всё выдумал, или повторил чью-нибудь сплетню. На самом деле причина убийства Брандира была другая. Турину надо было свалить на кого-нибудь убийство Дорласа. А иных кандидатов на это, кроме Брандира не было.
А теперь перейдём к «самоубийству» Турина.
Можно ли поверить, что Турин покончил с собой из-за того, что обрюхатил свою сестру? Брак с сестрой это конечно грех. Но, как раз, в этом никакой вины на Турине нет. Он ведь не знал, что Ниниэль – его сестра!
Он не покончил с собой, когда подло убил Белега, своего друга и учителя, причём, всего лишь через час после того, как Белег спас ему жизнь. Он не покончил с собой, когда погубил Нарготронд и принцессу Финдуилас, которой был обязан всем, что имел, и которую якобы любил. Как видите, он был не из тех, кто особо расстраивается из-за подобных пустяков. Его совесть была покладистая старуха, слепа на оба глаза, глуха на оба уха.
И вдруг, там, где никакой вины нет и в помине, он начинает испытывать такие ужасные угрызения, что совершает самоубийство! Только не скажите это в курятнике, а то куры со смеху перестанут нестись.
Да и кто видел его «самоубийство»? Кто слышал его разговор с мечом?
«Тогда Турин воткнул меч рукоятью в землю и бросился грудью на остриё Гуртанга, и чёрный клинок убил его. Тут подоспели Маблунг и прочие эльфы и узрели труп Глаурунга и тело Турина, и опечалились…» (Сильмариллион глава 21).
Каково? Маблунг и его эльфы нашли только трупы. Стало быть, самого момента «самоубийства» они не видели. Труп Турина был пронзён его собственным мечом. Из этого они заключили, что здесь произошло самоубийство. Но разве халадинам не за что было его убить? Разве кровь Брандира и Дорласа не взывала к отмщению?
В Сильмариллионе сказано: «мало кто слушал теперь Брандира…». Так может быть, эти «мало кто», сохранившие верность своему вождю, и взяли Турина под локотки, да заломили ему за спину белы рученьки, а потом вынули из ножен его булатный меч, да остудили его ретивое сердечко? А как, неужели Вы думали, что халадины простили ему наглое, принародное убийство своего вождя?
Нет, не все халадины были трусливы и глупы. Нашлись среди них такие, кто поняли, с какой беспощадной, хитрой, властолюбивой тварью они имели дело. Но вместе с тем, мстители были достаточно умны, чтобы обставить дело как самоубийство. Стоит ли раздражать влюблённых в Турина дураков? С дураками не надо драться, надо натравливать их на своих врагов!
http://www.proza.ru/2014/11/02/1353