Основным источником сведений о расселении нолдоров по Белерианду, является Сильмариллион. Мы – орки сидели в то время в осаде, отрезанные от внешнего мира. Выслать разведку было практически невозможно. Ибо, как могли бы наши разведчики пересечь безлесную равнину Ард Гален? Ведь по ней разъезжали конные патрули нолдоров. Попробуйте пешком убежать от конницы по голой тундре! А ведь у противника были ещё и собаки, которые могли найти разведчиков по следу. А в небе парили орлы Манвэ. У этих тварей – очень острое зрение.
Квента Сильмариллион утверждает, что валары, в своём проклятии, обещали не помогать нолдорам. И в то же время, на страницах этой книги полно примеров того, как орлы Манвэ сотрудничали с нолдорскими королями. Король орлов Торондор помогал Фингону освобождать Маэдроса. Орлы охраняли подступы к потаённому королевству Гондолин. Однажды Торондор даже лично напал на Моргота. Как-то это не вяжется с клятвой валаров не помогать. Но факт остаётся фактом. Орлы Манвэ постоянно вели воздушную разведку в пользу нолдоров.
Таким образом, путь через равнину для лазутчиков Ангбанда был закрыт. Оставался другой путь. Он пролегал на север через Железный хребет, затем на восток по вечным льдам, затем на юг восточнее Голубых гор. И только потом, сделав гигантский крюк, можно было пересечь Голубые горы и пробраться во владения нолдоров. Но этот путь был таким долгим, что всякая информация приходила к нам безнадёжно устаревшей. Поэтому Моргот чаще всего использовал сведенья, полученные от «языков», которых наши ребята добывали с риском для жизни. Но поскольку в легендах показания «языков» не отражены, а протоколы допросов не сохранились, мы вынуждены верить тому, что написано в Сильмариллионе, во всех случаях, кроме тех, где сообщается явная ложь, как с Третьей Великой Битвой, например.
Итак, нолдоры стали, словно чума, распространяться по Белерианду. Они строили всё новые и новые крепости. При этом местное население «просвещали» – учили пахать, разводить скот, сгоняли его на строительство грандиозных замков, а затем облагали не менее грандиозными налогами. Так бывшие вольные охотники превращались в запуганных крестьян. Те же, кто не хотел тянуть лямку, вынуждены были бежать куда подальше – кто в Дориат, кто в дремучие леса Оссирианда.
Взять, например, эпизод с тёмным эльфом Эолом. Это замечательная иллюстрация отношений между нолдорами и местным населением. Не я выбрал этот эпизод. Эпизод выбран Квента Сильмариллион. А я, за неимением других, вынужден пользоваться этим эпизодом.
Вот как это описывается: У короля нолдоров Финголфина было два сына. Старший сын – Фингон (тот самый, что оттяпал руку Маэдросу), послушно жил со своим отцом в Хитлуме. Ему после смерти Финголфина причиталась отцовская корона, вот он и жался поближе к трону. А младший сын – Тургон, которому отцовская корона не светила, захотел самостоятельности. Сначала, он со своей дружиной захватил Невраст – страну заключённую между западным морем и Зычными горами. С севера её ограждал залив Дренгист, а с юга – западная оконечность Теневого хребта. Единственным его соседом было королевство отца. Свободы Тургон не ощущал и потому сбежал с дружиной и подданными в потаённую долину Тумладен. Пишут, что ему показал эту долину сам Ульмо. Вот Вам ещё один пример того, как валары держали свою клятву не помогать нолдорам.
Долина Тумладен была надёжно укрыта в горах Криссаэгрима. Она представляла собой огромный карстовый провал, который сначала был озером, но после, воды промыли в известняке пещеру и покинули провал. Осталась лишь огромная чаша и ручей посередине. Войти в потаённую долину можно было только через пещеру. Пещера была хорошо замаскирована и надёжно охранялась. Выйти из долины можно было только вперёд ногами, ибо стража, поставленная Тургоном, имела строгий приказ: «Всех впускать, никого не выпускать».
Так Тургон и его народ жили в полной изоляции. Они добровольно лишили себя контактов с внешним миром. Они ни с кем не торговали, не видели ни одного свежего лица, не слышали ни одного свежего анекдота.
Интересно, от кого Тургон прятался в этой долине? Нас уверяют, что от Моргота. Но я в это не верю. Моргот разбит. Он сидит в осаде. Союзников у него нет. Всем тогда казалось, что его песенка спета. Как показали дальнейшие события, Тургон не был трусом. Не стал бы он прятаться от недобитого врага. Да и глупо было гнаться за Мелькором, когда тот был в силе, а потом, догнав и дважды разбив его, сразу начать прятаться. Если ты так пуглив, оставайся в Валиноре. Вот и получается, что Тургон скрывался от своих милых родственничков, больше не от кого!
Кроме сыновей, у Финголфина была ещё и дочь – Аредель. Она тоже любила самостоятельность и бежала вместе со своим братцем. Однако братская опека оказалась не слаще чем отцовская, и Аредель снова сбежала. Стража не посмела задержать её, ибо она была сестрой их короля. Никто не знал, распространяется ли на неё приказ. Запретишь ей выйти, а она потом скажет своему брату, что ты хотел её изнасиловать, и будешь болтаться на виселице, в назидание другим чересчур усердным исполнителям приказов.
Но беглянка заблудилась. Она скиталась по Белерианду, пока не достигла густого леса под названием Нан Эльмот. В том лесу жил тёмный эльф, по имени Эол.
Сильмариллион удивляется, какой это был странный эльф. Он, почему-то, жил в лесу без семьи, без племени, в окружении всего лишь нескольких слуг. Он был неприветливый, нелюдимый, угрюмый. Он «дружил» с гномами, и гномы почему-то вдруг открыли ему секрет изготовления мечей. Это был главный стратегический секрет гномов, основа их экономики, святая святых. Они должны были ревниво хранить его от возможных конкурентов, но Эолу почему-то открыли. Да и мечи-то он ковал тёмные и даже чёрные. И вообще, Эол любил темноту. Жил он в тёмном лесу. Выходил из леса только ночью. Как можно не любить ясное солнышко? Но самое странное – то, что Эол не любил нолдоров. Как же можно было их не любить таких умных, красивых, а главное добрых? Ведь они, не жалея своей, да и чужой крови, сражались с мировым злом, в лице Моргота. За это им должны быть прощены все мелкие шалости, вроде резни в Альквалондэ. Если они кого и заковывали в кандалы, то только ради Свободы. Если кому и резали глотку, то только ради Мира и Процветания. А вот, поди ж ты, не любил их Эол, да и только!
Впрочем, если принять вместо нолдорской, нашу версию, то никаких странностей в поведении Эола нет.
Он жил в лесу? А где ещё ему было жить после прихода нолдоров? Куда загнали, там и жил. Можно, правда, было пойти в рабство к новым хозяевам жизни. Но не все же выбирают рабство. Большинство, но не все! Некоторые выбирают борьбу. И Эол был из их числа.
Он жил без родичей? Убили его родичей! А кого не убили, те прозябают на строительстве прекрасных замков и мраморных фонтанов.
Он имел слуг? Опомнитесь! Откуда у лесного охотника слуги? Это не слуги, а партизаны. А что приказы его они выполняют, так это – дисциплина.
Он был угрюмый? А каким ему быть после всех тех ужасов, которые ему довелось испытать?
Он куёт мечи? Что за странное хобби такое у лесного охотника? Да и много ли одному эльфу, пусть даже со слугами, нужно мечей? А может быть, он надеялся поднять восстание, и этим всё объясняется? Ну не заборы же он собирался из этих мечей городить!
Гномы открыли ему секрет ковки мечей? Но, во-первых, не бесплатно. Да и куда партизан станет использовать трофейные драгоценности, если не на закупку оружия, или технологий его производства? А во-вторых, торговцы оружием и ныне охотно поощряют всяческие войны и вооружённые конфликты. Почему гномы должны были поступать иначе? Разве они из тех, кто упускает свою выгоду? Правда, можно было бы, вместо секрета, продать Эолу несколько десятков готовых мечей. Но что скажут нолдоры, когда увидят в руках повстанцев мечи гномьей работы? Нет, пусть уж лучше повстанцы сражаются самодельными мечами. А гномы тут как бы и ни причём! Если восстание разгорится, нолдоры итак увеличат свои заказы на оружие и доспехи. А когда восстание подавят, а в этом гномы не сомневались, ибо были трезвыми прагматиками, тогда все открытые Эолу секреты умрут вместе с ним.
Эол ковал мечи чёрного цвета, тусклые и без глянца? Да. Это называется антибликовым покрытием. Оно особенно выгодно в партизанской войне, ибо не блестит и не выдаёт своего владельца, когда тот сидит в засаде. А любовь к тёмным и мрачным цветам, здесь вовсе ни причём.
Он выходил из лесу только ночью? Но ночь – это партизанский день. Орлы Манвэ ночью не летают, да и заметить партизана ночью будет потрудней, чем днём.
Ну и последняя «странность» – он не любил нолдоров. А кто их любил? Может быть гномы, которых сыновья Феанора за глаза называли уродцами? Или орки? Или телери, особенно после резни в Альквалондэ?
И вот, как мы узнаём из Сильмариллиона, Аредель и Эол полюбили друг дружку. Как могла принцесса – белая дева нолдоров полюбить лесного оборванца? Она ведь привыкла к мраморным фонтанам и белым башням. Шею, поди, каждый день мыла! И вдруг такой пассаж! Втюрилась в этого грубоватого грязноватого угрюмого эльфа. Живёт с ним в шалаше, пардон, без постельного белья, стирает ему портянки, чистит его закопчённый котелок, если, конечно, у него был котелок. Почему она связала с ним свою судьбу? Не берусь судить. Чужая душа – потёмки, а женская – вообще мрак кромешный. Возможно, она почувствовала в нём силу, волю к жизни, страсть – то, чего были лишены придворные подхалимы, с детства окружавшие её. Они не умеют ни любить, ни ненавидеть. Они умеют только сладко улыбаться и тихо гадить.
И от этой странной любви родился сын. Его назвали Маэглин. Шли годы. Маэглин подрос, стал юношей. Аредель к тому времени устала от лесной партизанской романтики, от горелого мяса, от земляники без сливок, от комаров. Возможно, ей захотелось снова принять ванну, надеть красивое платье, без заплат.
И вот, она задурила своему сыну мозги рассказами о мраморных фонтанах, белых башнях и о прекрасных дамах. А поскольку Маэглин как раз вошёл в период полового созревания, то его очень заинтересовали рассказы о дамах. И ему захотелось попасть в тот удивительный мир, где кроме его матери есть ещё и другие женщины.
Мать и сын дождались, когда Эол куда-то уехал из своего лагеря, толи к гномам за новыми инструментами, толи к нолдорам за новой партией ювелирных изделий и золотых коронок. Они сели на лошадей и помчались в сторону Гондолина.
Вернувшись из командировки, муж узнал, что жена с ребёнком сбежали. Естественно, он пустился в погоню. По пути он встретил принца Куруфина с отрядом воинов. Первая реакция этого нолдорского принца, при встрече с Эолом, была проста, как реакция лягушки на комара – повесить на первой осине. Но, по счастью, Эол успел сообщить Куруфину о том, что он является мужем его кузины. Узнав об этом, принц вынужден был его отпустить и ограничиться только словесными угрозами. Разумеется, сделал он это вовсе не из родственных чувств. Он просто не знал, как отреагирует Аредель на убийство своего мужа, и не возникнет ли у него от этого вражда с королём Тургоном.
Как ни спешил Эол, догнать жену ему не удалось. Но, он был хорошим следопытом. А следы беглецов привели его в пещеру, скрывавшую вход в потаённую долину. Там Эола и повязала гондолинская стража. Мастер засад сам попал в засаду. Как верёвочка ни вейся, а совьёшься ты в петлю.
Что оставалось королю Тургону делать? Враг узнал путь в его тайное убежище! Выхода было два: Либо убить тёмного эльфа, либо оставить его в Гондолине навсегда. Этот небогатый выбор и был предложен Эолу.
Разумеется, плен не мог быть приемлемым выходом для гордого Эола. Жить в тихом ухоженном городке, под надзором полиции? Отказаться от борьбы и мести, от ковки чёрных мечей? Стать рабом своих заклятых врагов, ковать для них оружие и цепи для своих братьев? Этого Эол не мог. И он выбрал смерть.
В Сильмариллионе сказано, что король разговаривал с Эолом приветливо и ласково, а Эол хамил ему в ответ. Напрасно добрый король терпеливо объяснял упрямцу: «Я не стану спорить с тобой, тёмный эльф. Лишь мечи нолдоров защищают твои бессолнечные леса. Свободой бродить в них ты обязан моей родне; если бы не они – давным-давно был бы ты рабом в подземельях Ангбанда». (Сильмариллион, глава 16.). Неразумному эльфу пытаются объяснить, кто его истинный враг. А Эол почему-то в упор не видит опасности исходящей от Моргота, но усматривает зло в нолдорах. В частности, он говорит своему сыну такие слова: «Покинь дом врагов и убийц нашей родни – или будь проклят!» (там же). А Вы уважаемый читатель кому бы поверили, ласково говорящему врагу, или собственным глазам? Ведь называя нолдоров убийцами своей родни, Эол не может иметь в виду резню в Альквалондэ, ибо он – тёмный эльф, и телери ему не более родня, чем нолдоры. Он может иметь в виду лишь плоды «просветительской деятельности» последних.
Когда же Эолу стало ясно, что живым его не выпустят из Гондолина, он попытался убить Тургона, но попытка не удалась. У безоружного пленника мало было шансов на успех. Стража быстро скрутила его.
Нолдоры утверждают, что у Эола якобы под плащом был спрятан кинжал, да ещё отравленный. И он – Эол метнул тот кинжал в короля, да промахнулся и попал в собственную жену, как в вульгарном водевиле. Но это бред. Никакого кинжала у Эола быть не могло, ибо его обыскивали минимум – три раза. Кто умеет, считайте:
Когда Эола схватили на пограничном посту, в пещере семи врат, его обязаны были обыскать. Так поступают со всеми нарушителями, на всех границах мира. И я не вижу причин, по которым для Эола могли бы сделать исключение. Это – раз.
После задержания, Эола должны были поместить в тюрьму. Если вы думаете, что его сразу повели во дворец, значит, Вы плохо знаете придворные порядки. Аудиенции у монарха приходится дожидаться неделями, а то и месяцами. И уж конечно ни при одном дворе мира не найдётся такого полоумного царедворца, который посмел бы оторвать короля от банкета или от сауны или от игры в бридж, только ради того, чтобы сообщить ему, что на границе задержали ещё одного подозрительного типа. У каждого самодержца есть определённый час, когда ему докладывают подобного рода новости. И Тургон не был исключением. Так, что с момента задержания, до момента королевской аудиенции, Эол должен был где-то находиться. Не держать же его всё это время на секретном объекте – пограничном посту! Для того и существуют тюрьмы, чтобы нарушитель сидел в них с момента задержания до суда. А в тюрьме свои порядки. И первое, что там делают с новым заключённым, это обыск. Так Эола должны были обыскать во второй раз. И миновать этого было никак не возможно.
Далее, перед аудиенцией, придворные телохранители должны были обыскать пленника в третий раз. Мало ли, что его уже обыскивали в тюрьме! Что с того? А вдруг именно начальник тюрьмы и готовит покушение на короля? А вдруг он сам и вооружил пленника кинжалом? В любом случае, начальник дворцовой стражи обязан был лично убедиться, что Эол не вооружён, если только Тургон не доверил свою безопасность безмозглым лентяям и недееспособным ничтожествам. Это – три.
Вот я и спрашиваю Вас, нолдорские мудрецы: «Как Эол мог утаить кинжал, если три независимые спецслужбы – пограничники, тюремщики и телохранители, трижды обыскали его? Ведь кинжал не иголка! Но даже иголку в такой ситуации не спрячешь»! Вот почему я верю не вашим дивным писаниям, а показаниям перебежчика Маэглина, который утверждал, что его отец набросился на Тургона с голыми руками. Он пытался завладеть тем кинжалом, что висел у короля на поясе. Но это ему не удалось. Телохранители схватили его.
За нападение на короля Эол был казнён. Его сбросили со скалы. Умирая, Эол проклял своего сына, из-за которого лишился и жены, и жизни, и мечты о восстании.
Почему Эол пытался убить Тургона? То есть, стремление убить врага – это естественно. Но почему Эол пытался сделать это в такой неподходящей обстановке? Убийство не удалось, и за это его казнили. Но, что было бы, если бы он убил короля Гондолина? А ведь именно к этому он стремился. Вряд ли ему за это подарили бы мешок пряников. Его бы всё равно казнили. Значит, Эол, хватаясь за королевский кинжал, знал, что ему в любом случае крышка, независимо от того, убьет он врага или нет. Ему было предложено на выбор: либо переход на сторону врага, либо смерть. Он выбрал смерть. Эру – Единый! Так это же – подвиг! Мы – гоблины тоже гибли в бою, но у нас не было выбора. Нолдоры не брали пленных. И выбирать нам приходилось между смертью позорной и смертью почётной. А у Эола был сильный соблазн в виде богатства, власти, тихой сытой жизни. Но он устоял. Как же велика была сила его ненависти и сила духа! Я искренне преклоняюсь перед ним и молю Всевышнего, дабы у меня хватило мужества встретить свой конец так же, как встретил его Эол.
При этом, нолдоры скромно умалчивают, что Эол два дня пролежал в пропасти с переломанными костями. Он стонал, просил пить. Он то проклинал сына, то кричал, что прощает его и звал к себе. Но Маэглину так и не позволили приблизиться к отцу. Когда Эол ослабел, собаки осмелели и начали потихоньку жрать его, ещё живого. В одну из ночей, Аредель не выдержала стонов мужа и повесилась в своём прекрасном чертоге, на своём дивно изукрашенном пояске, привязав его к изящному кронштейну для светильника.
Как страдал Маэглин! Как раскаивался он в своём побеге! Какой лютой ненавистью возненавидел он эти прекрасные фонтаны, в журчании которых ему потом вечно слышались стоны отца! О чём он думал, видя в каждой зале целые ряды изящных кронштейнов для светильников?!
Но Эол всё-таки победил. Маэглин сделался тайным врагом Гондолина. Впоследствии, именно он стал причиной гибели потаённого королевства.
Все эти подробности орки узнали от самого Маэглина, когда тот перешёл на нашу сторону. Стоит ли осуждать его за то, что он стал перебежчиком? Разве это он виноват, что прекрасные дамы оказались капризными избалованными дурами, а изящные белые башни были построены на костях его сородичей? Разве это он виноват, что притворство стало для него единственным способом выжить, а месть – единственной мечтой?
Вот и всё. Вот так местные жители радовались приходу нолдоров. Во всяком случае, других примеров народной радости в Сильмариллионе не приведено.
Как же так, доблестные нолдоры? Вы, вроде, хотели воевать с Морготом за «похищенные» Сильмариллы? Почему же Вы не штурмуете Ангбандские засеки? Ваша пассивная осада бессмысленна, ибо Ангбанд – это целая горная долина с полями и пастбищами. Продовольствие производится прямо внутри крепости. Измором Ангбанд не взять. Почему вместо войны с орками, вы затеяли порабощение эльфов? Вы строите роскошные замки, пируете, охотитесь, украшаете себя золотом и самоцветами, упиваетесь своей силой и властью, убиваете недовольных, прикрыв свои нежные тела непробиваемой мифрилловой бронёй. А может быть, всё это и было вашей главной целью? Вы хотели власти, и этим всё объясняется. Для этого вы вырезали Альквалондэ. Для этого вы обагрили невинной кровью берега Митрима. Именно нежелание делиться этой властью с братом и племянниками заставило Феанора сжечь корабли.
Конечно, вы утверждаете, что это Моргот жаждал власти над миром, а вы бедные, если что и захватывали, так только с целью защиты мира от Моргота. Разумеется, пока Моргот сидел в осаде, он не мог ничего захватывать. Но почему он не приступил к практике захватов, после того, как осада с Ангбанда была снята? Впрочем, снятие осады и последовавшие за ней события выходят за рамки этой главы. Пока же прошу отметить, что нолдоры захватывают всё новые и новые территории: Хитлум, Дор Ломин, Дортонион, Ард Гален, Тумладен, Нарготронд, Теснина Сириона, Лотланн, Таргелион, Ламмот, Невраст.
Интересно, а как местное население относилось к этим захватам? Конечно же, по мнению Сильмариллиона, радовалось. Надо полагать, главным предметом их радости были налоги, а может быть, принудительная работа в каменоломнях. Или Вы думаете, что нолдоры сами сняли свои блестящие кольчуги, засучили рукава и принялись тесать камни, на диво местным зевакам? Как бы не так!
Ещё один вопрос: Сильмариллион не отрицает, что нолдорские короли и принцы не прочь были украсить доспехи, одежду, сбрую любимых лошадей, ошейники любимых собак драгоценными камушками. Так вот, откуда эти камушки брались? Вряд ли они на берёзах росли. Скорее всего, их поставляли гномы. И делали они это отнюдь не бесплатно. Драгоценности потому и называются драгоценностями, что дорого ценятся. В обмен на украшения, в Ногрод и Белегост шли целые караваны зерна и стада скота. Если строительство крепостей и поставки оружия ещё можно оправдать стратегическими интересами защиты Мира от Моргота, то чем оправдать поставки драгоценностей?
Вероятно, порабощённое (просвещённое) население испытывало особый восторг, близкий к оргазму, видя, как плоды их тяжёлого труда обмениваются на украшения для напыщенной знати и кокетливых бездельниц. Во всяком случае, ни о каком недовольстве в Сильмариллионе и речи не ведётся.
Даже если предположить, что нолдоры не покупали самоцветы у гномов, а сгоняли на добычу камней своих рабов, то всё равно этих рабов нужно было чем-то кормить. А какая разница крестьянину, сумеречному эльфу, куда идёт его хлеб, рабам или гномам, если в результате всё равно получаются милые побрякушки, которые годятся только для удовлетворения нолдорского тщеславия?
Теперь рассмотрим позицию Тингола – короля Дориата. Квента Сильмариллион утверждает, что он был нолдорам чуть ли не другом. Давайте оценим его действия и подумаем, так ли это было на самом деле?
Сразу же после Первой Великой битвы, Дориат был ограждён завесой Мелиан. Говорят, будто это делалось для защиты от орков. Но вот орки разбиты, заперты в Ангбанде, а завеса не снимается. Выходит, не все опасности ещё миновали?
Король Тингол не разрешает нолдорам селиться в его стране. Вот его ответ Ангроду – посланцу нолдоров: «Передай от меня тем, кто послал тебя. В Хитлуме я дозволяю жить нолдорам, и в нагорьях Дортониона, и в землях восточнее Дориата, что пусты и дики; но в других местах много моего народа, и я не потерплю, чтобы их лишили свободы или изгнали из жилищ. Посему думайте, о принцы с Запада, как держать себя? Ибо я Владыка Белерианда, и слово моё услышат все, кто живёт в нём. В Дориат не войдёт никто, кроме тех, кого я приглашу как гостей или кто станет взывать ко мне в нужде». (Сильмариллион, глава 13. Подчёркнуто мной – Лиахим Грамотей).
Нужны ли здесь комментарии? Тингол не хочет впускать этих благодетелей в своё королевство, ибо опасается, что они начнут лишать его подданных свободы или изгонять их из жилищ. И причём, ему ещё ничего в тот момент не было известно о художествах нолдоров в Альквалондэ! Ангрод «простодушно» забыл ему об этом рассказать, ибо «почитал все вины прощёнными». Где уж тут дружба? Выражаясь дипломатическим языком, это – нейтралитет. Это осторожный, недоверчивый мир. Тот самый худой мир, что лучше доброй ссоры. Да и в сражениях на стороне нолдоров воины Тингола никогда не участвовали. Исключением были только два воина – Белег и Маблунг, которые приняли участие в Битве Бессчётных Слёз.
Может быть, с Кирданом корабелом у нолдоров были более тёплые отношения? Заглянем в Сильмариллион, что там об этом сказано?
«На мысу к западу от Эглареста Финрод воздвиг башню Барад Нимрас – дабы следить за западным морем, хоть в этом, как выяснилось позднее, не было нужды, ибо Моргот никогда не пытался ни строить корабли, ни воевать на море. Все его слуги чурались воды, и ни один своей охотой не приблизился бы к морю, кроме как в крайней нужде».
Как Вам нравится этот великолепный пассаж? Финрод строит башню для наблюдения за западным морем! Но ведь Моргот заперт в Ангбанде, за сотню лиг от морского побережья. Он не имеет выхода ни к морю, ни к судоходной реке! Что он должен по суше на кораблях плавать? Можно ли вообразить больший идиотизм, чем ожидание нападения Моргота с моря?
А может быть, башня строилась для наблюдения за кем-то другим? Кто бы это мог быть?
Да и побаивались орки воды вовсе не из мистического ужаса. Просто они тогда не умели плавать. Где они, по-вашему, могли научиться плаванью? До сотворения Солнца большинство рек были покрыты льдом, а вода в них была очень холодная. А позже орки жили в Ангбанде, где имелось только два водоёма: Горячий ручей, глубиной по колено, и Чёрное озеро, служившее питьевым резервуаром главного опорного пункта обороны. Купаться в нём не разрешалось по санитарно-гигиеническим соображениям.
Так, всё же, за кем следили дозорные с высоты Барад Нимраса? Вероятно, за тем, кто имел выход к морю и умел строить корабли. Это могли быть только телери Кирдана корабела. Вот это – любовь и дружба по нолдорски. Впрочем, почему бы нолдорам не опасаться Кирдана и его подданных? Вдруг они захотят рассчитаться за гибель своих родичей в Альквалондэ?
Правы ли были телери в своём недоверии к добрякам – нолдорам? Если вспомнить, кто вырезал Дориат и его столицу, то получается, что правы. Ибо разрушили это прекрасное королевство отнюдь не орки. Едва только завеса Мелиан ослабела, как сначала гномы, а затем нолдоры прошлись по Дориату огнём и мечом и полностью его уничтожили. И даже Сильмариллион не смеет этого отрицать!
Почему нолдоры не напали на телери ещё в период осады Ангбанда? Вовсе не из тёплых чувств. Во-первых, Дориат был ограждён завесой Мелиан. Во-вторых, воины Тингола были хорошо вооружены. Оружие им издавна поставляли гномы. В-третьих, государства телери были дружны между собой. И война с Дориатом автоматически означала войну с Кирданом и с Зелёными эльфами Оссирианда. Ну, и в-четвёртых, в какой-то степени нолдоров сдерживал Моргот. Чёрный Властелин оттягивал на себя значительную часть их сил.
Поэтому, нолдоры предпочитали не связываться с телери, а «просвещать» полудикие племена, живущие на открытой местности, такой как Хитлум, Ард Гален, Лотланн и т. п. Исключением из этого правила является только Нарготронд, расположенный в лесной зоне. Эти безлесные земли удобны для действий кавалерии. Орлы Манвэ легко ведут там воздушную разведку. А для партизанской войны эти земли неудобны.
Лесистые же местности, такие как Нан Эльмот, Нан Дунгортеб, Нан Бретил, Димбар нолдоры, как правило, не захватывали. Ибо местное население могло выразить свою несказанную радость по поводу прибытия просветителей выстрелом в спину. Иди потом прочёсывай лес! Может, на самострел нарвёшься.
http://www.proza.ru/2014/11/01/2120