Глава 13. Сотворение светил

Михаил Сидорович
Сотворение Солнца и Луны очень трогательно и со всеми подробностями описано в Сильмариллионе. Жаль только, что авторы сей правдивейшей из книг, забыли или не захотели сообщить нам, откуда им всё это стало известно. Я, например, ума не приложу, как это нолдоры, покинувшие Валинор, узнали, что там происходит в их отсутствие.

Воинство Феанора отплыло на кораблях, затем оно сожгло корабли, чем отрезало себе путь назад, да и Мандос в своём проклятии смачно пообещал от имени всех валаров, что обратно никого не пустят. После этого, Финголфин со своими соратниками вынужден был перейти море по плавучим льдам. Путь этот был долог и труден. Многие в этом труднейшем походе погибли. Пока он шёл, Феанор успел построить укреплённый лагерь, одержать победу в битве и погибнуть в Дор-Даэделосе. И вот, наконец, когда воинство Финголфина ступило на берег Средиземья, взошла Луна. А Солнце взошло ещё на неделю позже.

Всё это взято мной из главы одиннадцатой бессмертного эльфийского творения. Получается, что оба светила создавались в тот момент, когда наших фантазёров в Валиноре уже не было. Выходит, главным источником информации для нолдорских борзописцев, был потолок, глядя на который они сочиняли свои бредни. Но даже соврать правдоподобно они не смогли. Судите сами. Вот Вам рецепт сотворения светил, по Сильмариллиону. В свободное время можете опробовать его у себя на кухне. Только прежде запасите побольше лука, ибо слёзы – главный ингредиент этого чуда.
Цитирую:

«И повелел Манвэ Йаванне и Ниэнне приложить все силы ко взращению и исцелению; и всё могущество двух вал обратилось на Древа. Но слёзы Ниэнны не могли залечить их смертельных ран, и долго Йаванна пела одна во тьме. Однако в миг, когда надежда угасла и песнь умолкла, у Тельпериона на безлистой ветви родился огромный серебряный цветок, а у Лаурелин – единственный золотой плод.

Йаванна взяла их и, Древа умерли». (Сильмариллион глава 11).

Во-первых, странно, как это Древа сумели умереть во второй раз, ибо задолго до этого в главе восьмой сказано: «Сок их лился как кровь, и орошал землю. Унголианта же слизывала его, а потом стала переходить от Древа к Древу, погружая чёрный хобот в их раны, пока не осушила их; и яд смерти, что жил в Унголианте, проник в их тела и ветви, в крону и корни, и они умерли». (Подчёркнуто мной. Лиахим Грамотей).

Выходит, Древа умерли давно, ещё в присутствии Унголианты! Взращивать и исцелять было уже нечего. Но, коли Манвэ велел, валы хором сказали: «Есть», и, совершив поворот кругом, отправились исполнять.

Странно, что к делу исцеления не привлекли Эсте, ведь она – целительница. Ну да шут с ней! Не позвали, так не позвали. Начальству видней, кого посылать, целительницу или плакальщицу. Видимо, Манвэ и сам полагал, что Древа нужно уже не лечить, а оплакивать. Это лишний раз подтверждает, что деревья тогда уже были мертвы.

Итак, одна вала пела, а другая мешала ей петь своими завываниями. И вот, когда та, что пела, уже охрипла, а та, что плакала, вымочила последний носовой платок, одно мёртвое дерево вдруг зацвело, а другое – заплодоносило. Я не садовод, но даже мне известно, что плодоношение возможно только после цветения. А здесь сухая ветка дала плод сразу, без всяких цветков, что кажется мне подозрительным.

Советую опробовать этот способ на вязанке хвороста. Вдруг на дровах вырастут апельсины?! То-то радости будет! Только сами примите меры, чтоб не залететь! И не тешьте себя надеждой, что если Вы – мужчина, то Вам ничто не грозит. Мёртвые деревья тоже, теоретически, не должны были плодоносить, а вот поди же ты…...

Особенно удивляет, что более чем за триста лет своего существования, Древа не плодоносили, а вот когда умерли, стали вдруг давать плоды. Уж не яд ли Унголианты излечил их от бесплодия?

Далее, любой, кто хоть капельку смыслит в садоводстве, предположил бы, что Йаванна посадит чудесный плод в землю и вырастит из него новое Светоносное Древо. Но нет! Йаванна кладёт плод Лаурелин в хрустальную кастрюлю и запускает его в небеса.

И уж совсем непостижимо уму, почему два Древа могли осветить только часть небольшого острова, а один плод одного из этих деревьев сумел осветить всю Арду, со всеми её материками и океанами, растопить её вековые льды! Как так могло получиться, что плод оказался в миллионы раз сильнее Древа, его породившего? Выходит, яйцо оказалось сильнее курицы?

Вот как бывает. Если хорошенько поплакать, все проблемы решатся сами собой. А ещё говорят, что слезами горю не поможешь! Чепуха! Поной, поскули, поканючь, и судьба сжалится! И мёртвые оживут! И непоправимое исправится! И тьма сгинет! И воцарится свет, просто так, из ничего! Да здравствуют слёзы! Да здравствуют нюни! Да здравствуют сопли!

Согласно Сильмариллиону, все задачи освещения и обогрева мира, легко решаются без участия стихии огня! Вот Вам мудрый совет: Если у Вас дома холодно, не разводите огня, поплачьте и у Вас сразу станет жарко, как в Мордоре в летний полдень. Двойная выгода: и в доме тепло, и за дровами ходить не нужно!

Всё это нолдоры узнали, задумчиво глядя на потолок, ибо других источников информации у них не было.

Теперь перейдём к нашей – оркской версии развития событий. И взяли мы её не с потолка, а со слов Гортхаура, Готмога, Морунга и Хромгора, которые видели всё происходившее своими глазами. Кто по нашему мнению создал светила? Думаю, Вы уже догадались. Это был Владыка Огня. А кто же ещё мог осветить мир?

«Когда лагерь на вершине Тангородрима был достаточно укреплён, а Гортхаур изготовил много наконечников для стрел, Огнеликий призвал своих майаров и сказал им такие слова: «Настала пора мне покинуть вас, дабы свершить предначертанное. Ныне я освобождаю вас от клятв, данных мне прежде. Возможно, вы никогда уже не увидите меня в прежнем светоносном облике». Услышав это, все четыре его соратника стали просить, чтобы он не лишал их возможности увидеть великое чудо – главное из деяний Властелина Огня. Владыка согласился и повелел им следовать за собой.

Так шли они, пока не пришли в некое пустынное место, где были лишь обледенелые скалы, да вой ветра. Здесь Мелькор  начертал на снегу большой круг и запретил кому-либо входить в него. Сам же он встал в центр круга и простёр свои искалеченные Унголиантой руки. Из рук его вышло белое пламя. Оно собралось по воле Владыки в ослепительный шар  и всплыло над горами. После этого потускнел Огнеликий и упал на камни. С того времени, темен, стал облик его, но внутри Владыки все ещё бушевало пламя, и свет лучился из глаз его.

Так впервые взошла Луна, и четверо посвящённых приветствовали её. Свет, что изливала она на Арду, пробудил волков, и приветствовали они её своим воем. С тех пор волки не спят по ночам и приветствуют своё светило заунывными песнями. Проснулись совы и нетопыри и прочие чуткие твари ночные. Свет луны проник в их глаза и навек в них остался. С тех пор не спят они по ночам, и глаза их светятся в темноте. Семь раз обошла луна небосвод, прежде чем Владыка открыл глаза. Взглянул он на своё творение и сказал: «Истинно говорят в Амане, что скупой платит дважды. Зря я пожалел огня, тусклое я создал светило. Увидят его валары и скажут: «Ярче светил неистово-синий Иллуин. Жарче пылал кровавый Ормал. Воистину от Мелькора больше тьмы, чем света!»».
Снова начертал Повелитель круг больше первого и велел своим спутникам выйти за его пределы. Гортхауру же приказал он укрыться в глубокой пещере, ибо тот не был майаром огня, и не могли его глаза выдержать бурю света и не сгореть.

Но прежде, чем оставить своего  слугу во мраке пещеры, Мелькор поцеловал его в лоб. И тот же час, в середине лба у Гортхаура, в месте, которого коснулись огненные уста, открылся ещё один глаз. Это был третий, огненный глаз. Он был способен излучать свет и изливать огонь. «Да пребудет с тобой предвечный свет», - молвил Владыка Огня. «Прими этот дар на память обо мне светлом, ибо отныне мой удел – тьма». И, сказав так, он снова вышел на обледенелое горное плато.

Снова изверг из себя пламя Огнеокий. И было то пламя жарче прежнего. От того жара вмиг испарились снега на многие лиги вокруг. В дальних горах зашумели водопады. А Мелькор всё лил и лил огонь из рук своих, пока скалы не вскипели, словно варево в гигантском котле. И властью своей, что дал ему над огнём Всевышний, собрал Владыка Огня всё своё пламя в огромный шар и поднял его над горизонтом. И сгинула тьма. И бежала тьма с лика Арды. Спряталась она в глубокие пещеры  и норы. И начало Солнце свой путь над миром, и не прекратит его до конца времён.

От яркого света проснулись все животные и растения, усыплённые Йаванной. Только толстокожие медведи в своих берлогах не заметили восхода Солнца и спали, пока весь снег не растаял. Лишь тогда они проснулись и вышли на тропы лесные. Так и повелось с тех пор у медведей – спать всю зиму, пока не стают снега.

Так были сотворены два светила: дневное и ночное. Но поскольку руки создателя были покрыты язвами, то и на светилах остались тёмные пятна.

Возрадовались солнечному чуду балроги, и Гортхаур вышел из мрака пещеры, как только схлынул нестерпимый жар. На время все забыли об Огненном Властелине, а когда вспомнили, то взглянули на него и ужаснулись. Глава его, некогда пылавшая, словно вершина вулкана, померкла. Не осталось в нём больше ни искорки, ни прожилочки. И стал он чёрным как головня и седым как пепел. И взор его больше не опалял зноем и не пронзал самую густую тьму, но был взор его пуст, словно отверстая могила. И руки его стали холодны, как пожатие Мандоса.

Снова пали на колени четыре майара и снова молили не прогонять их и клялись ему в верности до смерти. И принял их клятву Мелькор, но не велел он больше называть себя Мелькором, ибо не был он уже ни огнеликим, ни огнеоким. Не был он уже и валаром, ибо не управлял отныне никакой стихией. Весь свой огонь, без остатка, он отдал Арде, и потому он потерял имя, в котором мелькали искры и ревело пламя. Он велел называть себя – Морандир, что значит – Чёрный Скиталец. Но Гортхаур – бывший майар Ауле, был искусным кузнецом. Выковал он для Морандира железный венец и украсил его Сильмариллами, в память о былой власти Мелькора над огнём. И возложил он тот венец на голову Властелина. И нарёк его Морготом – Чёрным Властелином. И балроги подхватили это имя, и поклялись, что не станут называть своего господина иначе. Вслед за ними это имя стали повторять орки. А смертные нарекли его – Прометей, что означает – даритель огня. И только неблагодарные племена древопоклонников не чтут жертвы, что принёс ради них Мелькор».

Ну вот, теперь Вы знаете ту легенду, которую каждый орк впитывает с молоком матери. Эта легенда ведёт нас в бой, за неё мы умираем и терпим пытки. Мы горды тем, что нашим первым правителем был Владыка Огня. Мы знаем, что это он создал Солнце и осветил Арду. Он сделал это не потому, что был лучше других валаров. Нет. Просто именно ему был дан огонь, и никто другой не в силах был этого сделать. И в том нет ничего обидного для других валаров, которых мы так же чтим. Кто может напоить нас животворной студёной водой? Только Ульмо. Слава ему! Кто породил всё живое в мире? Только Йаванна. Слава ей! Кто исцеляет нас от ран? Только Эсте. Слава ей! Кто наполняет наши груди чистым горным воздухом? Манвэ. Слава ему! Ничего из того, что делают они, не смог бы сделать Мелькор. Слава всем валарам, ибо ни один из них не пришёл в наш мир напрасно, и мир, созданный ими, прекрасен. Но осветить Арду мог только Владыка Огня, и глупо это отрицать.

А вот в эпосе нолдоров царит абсурд. Врачеванием у них занимается плакальщица, в то время как целительница, вероятно, пускает со скуки мыльные пузыри. Светила выращивает на огороде Йаванна, а Владыка Огня у них и вовсе не существует. Мелькор у них – вообще лишён какого-либо конкретного задания и ничем не управляет. Со скуки он гадит везде, где только может, и портит всё, за чем плохо присматривают.

Нолдоры сочиняют разговор Мелькора с Унголиантой, которого никто из них не мог слышать, и который начисто лишён здравого смысла, лишь бы только навесить на Мелькора облыжное обвинение в заговоре. Они придумали идиотское протыкание деревьев копьём, только для того, чтоб хоть каким-нибудь боком притянуть Мелькора к угашению Светоносных Дерев. Они готовы поверить в то, что Унголианта скушала самое себя, лишь бы только не признавать, что её убил Мелькор. Казалось бы, если после боя с Мелькором её никто больше не видел, логичнее всего предположить, что Мелькор её и убил. Но нет, если логика не согласна с нолдорской пропагандой, то тем хуже для логики. Они готовы поверить, что солнце – это сухофрукт в стеклянной банке, засахаренный там Йаванной, лишь бы не признавать, что солнце порождено Стихией Огня и создано Владыкой Огня.
И, тем не менее, отголоски подвига Мелькора и его жертвы лезут из всех щелей их нескладного эпоса.

Цитирую главу «О валарах»:

«Мелькор более не считается валаром, и имя его не произносится на Земле».
Как это понять: «не считается валаром»? Разве имеет значение, считаем ли мы Мелькора валаром или не считаем? Если он может управлять стихией, то он – валар, а если не управляет – то не валар, кем бы мы его при этом ни считали. Вот, например, если перед нами трясина, а мы считаем её зелёной лужайкой, разве от этого она перестанет быть трясиной? Разве шагнув в неё, мы не утонем? Если перед нами глухая каменная стена, а мы считаем её шёлковой занавеской и бежим на неё сломя голову. Разве мы не разобьём об неё лоб? Так и валар остаётся валаром, даже если мы считаем его северным оленем.
Но, что же кроется под этой фразой: «не считается валаром»? А кроется вот что – перестал быть валаром! Значит, знали сволочи, что Мелькор отдал Арде всё своё могущество и потому перестал быть валаром.

А что значит: «имя его не произносится на Земле»? А то и значит, что Мелькор лишился своего имени, ибо то было имя валара, а, перестав быть валаром, он перестал быть Мелькором, и стал Морандиром – Чёрным Скитальцем, а позже – Морготом.

Нолдоры в своём Сильмариллионе, уверяют нас, будто имя Моргот означает – Чёрный враг, но это неправда. Мор – значит чёрный. Например: Мордор – Чёрная земля (Страна чернозёма), Мор Мегил – чёрный клинок и т. д. А вот «Гот» – означает вовсе не враг, а господин или властелин. Так и ныне народы, проживающие на южных берегах моря Хелкар, обращаясь к Илуватару в молитвах, восклицают: «О, майн гот!». Это значит: «О, мой господин!». Или, например, как звали начальника балрогов? Его звали Готмог. Если бы «гот» – означало враг, разве бы стали балроги употреблять такое имя? Они, конечно, могли недолюбливать своего начальника, но не до такой же степени, чтоб открыто называть его вражиной. Готмог – означает Господин Дым, не более того. Враг же по древнеэльфийски – «гад». Похоже на «гот», но не «гот». Если внимательно прочесть Сильмариллион, то можно заметить, что нолдоры и сами, то и дело, называют Моргота – Чёрным Властелином. Например, в главе 17, мы встречаем такие строки: «…ибо вот перед нами Чёрный Властелин и эльдары, мудрые, но жестокие, беспрестанно с ним воюющие». Или далее: «Истинно, от Чёрного Владыки исходит всё зло…». Далее: «Кто зрел на Севере Чёрного Владыку?». Далее: «Теперь то вы верите? Чёрный Властелин существует, и его посланцы и соглядатаи таятся среди нас…». А вот выражение «Чёрный враг», содержится только в одном месте в главе «Об исходе нолдоров».

Читаем далее в главе «о врагах»:

«И был он не один, Ибо многих майаров привлёк его блеск во дни величия, и они остались верны ему во тьме».

Значит, знали, что был у него период блеска и период тьмы!

И кто же хранит верность злодею, когда тот теряет своё величие? Злодею поклоняются либо из страха, либо из корысти. А когда он лишается величия и силы, все от него отворачиваются, ибо страха, будучи слабым, он уже не внушает, да и корысти от него – голодранца уже никакой. И что теперь ему служить? И об такого лишённого силы злодея, все кому не лень начинают вытирать ноги. О нём сочиняют матерные частушки, рассказывают похабные анекдоты, рисуют злые карикатуры, ибо его никто не любит и никто не боится.

Но разве так произошло с Мелькором? Те, кто остался верен ему после заточения в Мандосе, уже никогда не изменяли ему. Его сторонников удалось уничтожить только вместе с материком, за который они дрались насмерть! Нет, коли уж его майары «сохранили ему верность во тьме», значит, это была искренняя преданность.

Мелькор жил! Мелькор жив! Мелькор будет жить!

А Гортхаур, которого ныне всё чаще называют Сауроном, обрёл тогда огненный глаз, прощальный дар Мелькора. Этот глаз и был начертан на щитах воинов Мордора. Впрочем, Гортхаур редко его открывал, ибо полагал, что руководитель должен больше действовать мудростью, а не огнём.

Но вернёмся к рассуждению о стихиях. Всем известно, что от стихий бывает не только польза, но и бедствия. А раз стихий – четыре, то и стихийные бедствия бывают четырёх видов. Так стихия воздуха порождает бури и ураганы, стихия воды порождает наводнения, стихия земли грозит нам землетрясениями, а стихия огня – пожарами.

Но от кого зависит, быть или не быть стихийному бедствию?

Кто решает, быть урагану или не быть? Разумеется, это решаю не я и не Вы, не король и не министр, не повар и не портной. Это решает Манвэ – Владыка Воздуха. И вот Манвэ, в великой своей любви и только ради благих целей, губит наши дома и посевы градом и ураганом.

Кто решает, быть или не быть наводнению? Это делает Ульмо – владыка Воды. И ни я, ни Вы, ни министр, ни король не могут этому ни помочь, ни помешать.

Кто решает, быть ли землетрясению? Ответ очевиден – это зависит только от Ауле – Повелителя Тверди Земной. По воле его сотрясаются недра, и могучие города рушатся в прах. Иногда этот добряк погружает в бездну целый материк (Белерианд) или большой густонаселённый остров (Нуменор) если там исповедуют не ту веру, какая ему нравится, и поклоняются не Белому Древу, а Святому Кресту.

Но от кого зависит, быть или не быть пожару? Может быть – от Мелькора? А вот и нет! Пожары возникают от нашего собственного разгильдяйства! Виновник подавляющего большинства пожаров – ротозей! Например, кухарка Альвдис заболталась с прачкой Тьессой, а очаг остался без присмотра – вот Вам и пожар! А Мелькор тут совершенно ни при чём. Иногда пожары возникают от молний, пускаемых Манвэ, или от вулканов, извергающихся по воле Ауле. Но Мелькор-то здесь при чём?

Какой из этого следует вывод? Вывод таков: Владыка Огня действительно отказался от своей власти над огнём, и передал её нам – детям Илуватара. И, сделав это, он перестал быть валаром – повелителем стихии. Он стал подобен нам, равен нам. Он стал одним из нас, но более мудрым и справедливым, чем мы. Имя ему – Моргот. Он поселился в Средиземье, среди нас. А прочие валары проживают в недоступном для нас месте.

Древопоклонники его зовут владыкой зла. Да, он, как и всякий житель Арды, вольно или невольно, творил зло. Но кто не творил его? Маэдрос? Феанор? Тургон? Я? Вы? Если посчитать творимое нами зло, то Моргот займет скромное место, где-то в конце списка, уступая лишь Белоснежке и Матери Терезе. Это я и берусь доказать в последующих главах.

http://www.proza.ru/2014/11/01/2103