Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Бета: SilveryAngel
Тип: слэш
Жанр: фэнтези
Рейтинг: R
Предупреждения: драконы - разумны, зоофилии нет!
Керан нервно поправил рукава и ворот новенькой, еще пахнущей травами сорочки и в который раз покосился на своих соседей: группа юношей от семнадцати до двадцати лет собралась здесь, в высоком зале дворца, не просто так. Все нервничали, это было заметно по тому, как переминались они и также одергивали и поправляли одежду. В зале было холодно - стрельчатые, узкие окна были распахнуты, в них бил вечный ледяной ветер с вершин Дрохема. Владыка не любил тепло и духоту, придворным приходилось либо мерзнуть, либо утепляться.
Наконец, чопорный распорядитель, замерший у дверей зала, ударил о мраморный пол посохом и зычно провозгласил:
– Владыка Граны, Ратор Первый!
Керан вытянулся в струнку, замирая. Увидеть Владыку было большой честью, хотя он не гнушался лично и якобы инкогнито прогуляться по столице и выпить в любом кабаке, заглянуть на шахты, помахать кайлом в забое. Конечно, не в том, где работали бесправные, но это уже мелочи.
Громыхнули подкованные сапоги, в зал стремительным шагом ворвался высоченный мужчина, обвел их горящими темными глазами. Керану почудилось, что Владыка этим взором вывернул наизнанку всю его душу.
– А, вижу, все собрались? – голос был неприятный, словно скрежет готовой рухнуть породы, но мощный. Керан мысленно согласился: имя Владыки соответствовало его духу, как нельзя больше — «камень».
Раньше, до приезда в новую столицу из родового узата, Керан не верил, что Владыка приказал вольным сбрить бороды и первым сделал это сам. Сейчас же, по прошествии трех лет, голый, выскобленный до синевы подбородок Владыки не казался ему чем-то отталкивающим. Да и сам Керан, с того времени, как у него начала расти первая юношеская бородка, регулярно брился. Хоть это и было муторно, но почему-то нравилось. Отец вот ругался и говорил, что его борода – это его статус. Керан возражал ему словами Владыки: «Статус – это деяния, а не метла на подбородке!»
Ратора Первого Керан видел впервые так близко и не мельком. И сейчас очень внимательно рассматривал, слушая его речь.
– Дикоземье! Так нас называют срединники. Земли Граны в пять раз обширнее Срединных, но эти равнинные черви правы – мои земли еще дикие. Сколько людей живет в каждом узате на границе с морем? Десять? Двадцать? И только здесь да в старой Сайе ныне не продохнуть от народа. А почему?
Керан мысленно усмехнулся: потому что Сайя, как-никак, еще десять лет назад была столицей, а вот Ратойя... О, это рукотворное чудо, построенное на костях десятков тысяч бесправных!
– Но все изменится. И не в последнюю очередь благодаря вам. То, что возложено на ваши плечи... – Владыка сделал паузу, давая время осознать его слова.
Юноши внимали, осмысливая. Керан усмехнулся про себя: Владыка отправляет с ними не одного узатара, из новых, тех, что как и он сам, прониклись жаждой указать срединникам, что за горным поясом Диких земель не одни только барсы бродят, и что народ Граны – это не только дикая сила, но и разум, способный воспринять новые знания и многого добиться. Чего стоил тот же Портал, украшающий Ратойю наравне с дворцами, крытыми галереями и мостами. Огромная колоннада Портала была под стать той же Арке Победы в срединноземном Туле, или Башне Света в пустынном Сарангете.
– Срединники согласились показать нам своих драконов и рассказать, как именно они приручают их. Они думают, что мы настолько дики и неотесанны, что ничего не сумеем понять! Покажите же им, что это не так.
Молодые узатарии грянули стройное троекратное «Хойя!». Владыка оскалился в хищной усмешке, чем-то роднившей его с теми же драконами. Над ними всеми он возвышался, как утес над равниной, и отличался от них так же, как камень от глины. Он и был камнем, высекающим искры, из которых возгорится пламя, чтобы обжечь их, молодых, сделать не покорной глиной, а крепкими кирпичами. А уж из них Владыка построит новую Грану.
– Ступайте, юная надежда наших земель. Ступайте и докажите срединникам, что драконы могут быть покорны и вам.
Керан вышел вместе со всеми, погрузившись в раздумья. Он знал, что всадники Срединноземья не просто приручают драконов, они ломают их волю, делая из разумных и опасных тварей бессловесную скотину. Но наставники в Ратойском Универсуме, отбиравшие их из многих узатариев, говорили, что Владыка жаждет получить не только могучий транспорт, но и союзников, которым можно было бы доверить охрану воздушных рубежей Граны. А значит, все, чему они будут обучаться у срединноземных Драконьих Шаманов, следует не бездумно использовать, а понять и построить свою, отличную от их, систему. В Диких землях много гор, где водятся драконы. И если только получится угадать секрет их приручения, понять, как именно нужно подходить к этим существам – Владыка щедро наградит, но лучше всего будет осознание того, что это ты сумел покорить могучее древнее существо.
Собраться в путь им дали всего только остаток дня и ночь. Керан потратил на сборы от силы час, и то лишь потому, что не мог отыскать унесенный прачками в стирку плащ. А после отправился бродить по мостам Ратойи, запоминая ее красоты. Конечно, те, кто бывал в Срединных землях, да и купцы оттуда говорили, что Ратойю можно назвать Северной Даланой, так прекрасна она и так схожа в архитектуре с этим городом. Керан знал, что именно в Далану лежит их путь. Что там, в южных горах Даларита и располагаются драконьи циркусы. Что же там будет? Было немного боязно, но очень волнующе.
Ночь мелькнула, как летящий светляк, вроде бы только-только смеркалось, а уже алый рассвет красит небо, и юношей сзывают в путь. Керан окинул взглядом гордую корону снежных пиков Дрохема, сейчас словно искупанную в крови, вздохнул, будто пытался надышаться чистым воздухом родной земли, и спустился в общий зал.
– В добрый путь, – напутствие им было коротким.
У Портала уже ждали носильщики с вещами и погонщики Червей - привычного для срединников транспорта. Жители Граны предпочитали использовать рэгов, громадных рогачей, способных пройти по узким горным тропам, а червями презрительно именовали привычных к равнинам срединников. Дорога должна была занять пару дней с одной ночевкой. Черви передвигались не очень быстро. Керан гадал, отчего для них не прислали ездовых драконов? Срединники не преминули бы похвалиться крылатыми тварями. Наверное, побоялись напугать сразу же диких гостей.
По правде сказать, Керан и в самом деле опасался драконов, тех, что были у срединников - даже сломанные, лишенные воли, твари выглядели опасными. Он уже знал, что наездники Даланы, кроме прочих издевательств, надевают своим тварям ошейники, пропитанные магией подчинения, а еще без жалости – и без особой надобности – пользуются магическими стимулами, от ударов которых дракона не спасает и его броня. Дикость и варварство — вот вам и просвещенные Срединные земли. Интересно, как же получится приручить такое, не ломая? А возможно ли это вообще?
Прохода через Портал он, занятый своими мыслями, практически не заметил, очнулся лишь, когда многоголосый выдох слился в единое «Ах». Ну, и чему тут удивляться? Равнина, плоская, как стол, и такая широкая, что горы на севере, их родные горы, кажутся неровной туманно-синей каймой. А впереди город, обнесенный высокими стенами. Керан пару минут соображал, зачем жителям ограничивать себя, наверняка же дома там теснятся, как горошины в стручке, пока не понял: всему виной трусость срединников и их подлость. Захватить обнесенный стенами город труднее, чем открытый.
– Не терпится уже увидеть драконов, – произнес Вир. – Как думаешь, они и вправду такие впечатляющие, как о них рассказывают?
– Я видел драконьих всадников, – Керан помолчал и продолжил: – Это было величественное и одновременно жалкое зрелище. Все равно, что горный орел с подрезанными крыльями и замотанным клювом.
– Как думаешь, мы научимся?
– Должны. Владыка надеется на нас.
Это был весомый довод. Все переглянулись и кивнули друг другу. Среди них всех Керан был самым старшим, ему этой весной исполнилось ровно двадцать зим. И он пользовался едва ли не уважением старших узатаров за свой спокойный нрав и жадность до знаний, а еще за то, что, в отличие от младших узатариев, не стремился немедленно вступить в поединок, даже если прозвучало нечто оскорбительное. Холодные, слишком светлые для горца, голубые глаза сначала изучали противника несколько минут, давая время одуматься и принести извинения. Как-то так выходило, что по большей части он их все же получал без того, чтоб обнажить клинки. Но и в драке Керан не пасовал. За те восемь зим, что он владел оружием, юноша проиграл лишь однажды, но тот проигрыш не стал его позором – противник был намного старше и опытнее. Самому Керану на тот момент едва минуло четырнадцать. И младшие вполне закономерно намеревались все время поездки слушаться самого выдержанного из них и, по возможности, копировать его поведение. Керан посмотрел на узатара Рамия, тот кивнул. Этот седовласый мужчина был назначен кем-то вроде наставника над ними, но вмешиваться в дела юных намеревался лишь в крайнем случае.
– Вперед, – скомандовал Керан, первым направив своего Червя по вымощенному каменными плитами желобу дороги.
Как и предполагалось, дорога заняла сутки. К вечеру следующего дня они уже увидели первых драконьих всадников. Крылатая тень пронеслась над ними, заставив всех вздрогнуть. Керан приставил ладонь ко лбу и долго всматривался в силуэт твари, на основании мощной шеи которой едва различалась фигурка всадника. Волнение, вопреки его воле, все же всплеснулось в крови, обдав жаром изнутри. Как же хотелось так же парить над миром, восседая в седловине хребта крылатой бестии! Керан подавил эмоции и осадил разболтавшихся младших:
– Тихо! Скоро увидите драконов ближе.
Юноши сразу умолкли и выпрямились. Навстречу им вышел срединник, разулыбался так, что чуть лицо не треснуло, принялся заверять в своей радости от встречи. Радость была столь же фальшива, сколь и улыбка. Гранец не понимал этого стремления показать то, чего нет. Срединники считали горцев угрюмыми лишь потому, что те улыбались только тогда, когда желали этого. Своим близким, детям, любимым, друзьям. Чужак должен был вначале доказать, что достоин расположения.
– Вам покажут ваши комнаты, – объяснил подросткам Рамий. – А завтра с утра увидим драконов, а вы получите свой первый урок в обращении с ними.
Керан еще на въезде в Далан пытался понять, где же в этом обшарпанном, смрадном и душном городе схожесть с величественной Ратойей? С ее широкими переходами, гордо выгнутыми арками мостов, множеством галерей и переходов, с ее огромными дворцами, вписанными в скалы и склоны, словно их продолжение? Здесь дома и дворцы казались покрытыми налетом гнилыми клыками в челюстях древнего дракона, издыхающего от жары и вони. Какие все-таки самоуверенные ублюдки эти срединники. Да, Далан был древнее Сайи или же ее ровесником. Но и Сайя, схожая с муравейником, распростершаяся на склонах семи гор, была куда величественнее. Может быть, все дело в том, что здесь, на равнинах, небо давило на людей, заставляя ощущать себя букашками, а там, дома, люди чувствовали себя братьями горных орлов и возлюбленными детьми ветров? Здесь даже воздух был неприятен, облекал, лип как пропитанная жиром ткань.
Комнаты оказались узкими и низкими, словно предназначены были для мышей, а не для людей. И оконца, забранные свинцовыми переплетами, которые нельзя было открыть, дали понять, что горцев здесь не больно-то и жалуют. Хотя такие переплеты были на всех окнах, кажется. Но в чем смысл? Керан сел на узкую кровать и тут же вскочил: по покрывалу запрыгали какие-то насекомые. Юношу передернуло от омерзения. Боги Грозы! Неужели, равнинные черви не знают элементарных, доступных даже ребенку в Гране заклятий, чтобы изгнать мерзость из жилищ? Керан вычистил комнату, то и дело вздрагивая от осознания того, сколько же тут жило этих мелких паразитов. Потом направился в комнаты к младшим, предупредить и проверить, сделали ли они то же.
Как выяснилось, они первым же делом прогнали насекомых.
– И это мы варвары?
– Они другие, Вир. Просто другие. Слабые и невежественные. И неряшливые. Я слышал, что здесь не принято мыться.
Воды для омовения им не принесли и в купальни провожать явно не собирались. После пыльной дороги под жарким солнцем хотелось окунуться в чистый горный источник и отскрестись ароматным травяным мылом.
– Я узнаю, что здесь с купальнями, – Керан оставил младших обсуждать нравы срединников и направился к комнатам узатаров. Тех поселили на втором этаже, и комнаты у них были куда больше и светлее.
Рамий усмехнулся на его вопрос:
– Здесь нет купален, Керан. Могу лишь проводить туда, где бывал в прошлое свое посольство.
– Нам надо умыться всем, – кивком поблагодарил Керан.
Срединники провожали недоуменными взглядами шагающих едва ли не в ногу горцев, встретили же их – с еще мокрыми волосами и заметно освеженных – чуть ли не откровенно враждебными взглядами и презрительными ухмылками. Впрочем, гранийцы их игнорировали. Скудный и непривычный ужин съели молча, собравшись в общей комнате. Так же молча разошлись по своим кельям, немедленно улегшись спать. Доведись им преодолеть такой же путь дома, усталость бы не ощущалась вовсе, но сейчас им казалось, что она легла на плечи гранитной плитой.
А утро по-далански оказалось весьма поздним: рано вставшие юноши успели умыться, размяться, прослушать лекцию о поведении со срединниками и заскучать, когда за ними, наконец, пришли.
– Помните, что драконы – подлые и коварные твари... – напутствовали их перед входом в нечто, напоминавшее огромную конюшню.
Воняло там омерзительно, у Керана аж слезы на глазах выступили. Пришлось закрыться рукавом рубахи. Когда же глаза привыкли к полумраку, он едва сдержал вопль негодования: в загонах, отгороженных каменными стенками, в какой-то жидкой грязи и месиве прелого сена и навоза жалобно попискивали детеныши драконов, прикованные к мощным кольцам в стенах так, что едва могли выпрямить лапы.
– Они должны с младых когтей запомнить одно – они рабы, их жизни в наших руках. И они не смеют ослушаться, – напевно рассказывал провожатый. – Главное, никогда не давать им воли.
Керан шагнул к загону, сдерживая дрожь, опустился на корточки, чтобы суметь заглянуть в глаза детенышам. И отшатнулся — мало у кого из них во взгляде хоть тускло мерцал огонек разума. Эти уже были рабами. И никогда не станут настоящими друзьями, соратниками.
– Здесь нам ничего не дадут, дато Рамий. Ничего из того, что хотел бы Владыка, – негромко и по-гранийски проговорил Керан.
– Я вижу.
Рамий поговорил о чем-то с провожатым, тот кивнул:
– Да, мы покажем, как это делать с совсем мелкими тварями. Идемте.
Керана заранее замутило: он уже примерно представлял, что увидит. Действительность оказалась ошеломительной и превзошла все его ожидания. Совсем маленькие плачущие драконы, неуклюже ковыляющие в попытках спастись. Юноша все же рванул вперед, останавливая занесенный над золотистым крохой стимул, сверкающий магическими разрядами:
– Не смей!
Всегда такие спокойные, сейчас глаза Керана полыхали едва обузданным гневом и почти ненавистью. Провожатый что-то каркнул, дрессировщик отступил, глядя с удивлением. Дракон уткнулся в ноги Керену и тихо заныл, сопя и жуя тому штанину. Здесь на полу не было той мерзости, что в предыдущем загоне, и Керан опустился на одно колено, приподнимая малыша. И задохнулся, едва не застонал от переполнившего душу и смывшего гнев восторга: янтарные глаза дракончика сияли робкой благодарностью. Он еще не утратил разум. А потом потянулся и потыкался носом в щеку Керану. Нос был горячим, сухим, с треугольной кошачьей мочкой, и это было приятно. Керан ласково погладил шершавую мелкую чешую, почесал надбровья.
– Не бойся, малыш. Тебя больше никто не обидит.
Дракон смешно подергал носом и раскрыл пасть, обдав Керана тонкой струйкой дыма.
– Да что же вы! Дайте усмирить эту тварь, пока она вас не покалечила.
– Только протяни руку, червяк, - Керан отпустил дракончика, медленно выпрямился, неторопливо развернулся к дрессировщику. Руки сами легли на рукояти клинков. – Трусливый выползок, только и могущий, что унижать и бить ребенка!
Спокойный вначале, голос юноши к концу уже просто звенел от сдерживаемой ярости. Таким его остальные видели впервые.
– Что вы себе позволяете? – взвыл провожатый.
Рамий взглянул в глаза Керану, покачал головой:
– Остынь.
Брать себя в руки юноше пришлось с зубовным скрежетом и едва ли не видимым усилием воли.
– Приношу с-с-свои извинения, – выдавил он. Но отогнать дракона не дал, незаметно оттесняя его к стене, за спины быстро сообразивших, куда дует ветер, младших.
Понемногу провожатый перестал коситься на них, однако из загона быстро повел прочь, решив не искушать судьбу и рассказать все словами.
– Когда тварь подрастет, ее учат летать... И нести всадника.
О том, что в загоне осталось на одного дракончика меньше, кажется, никто из срединников не догадался. А Керан мучительно соображал, как же прятать малыша и чем его кормить. Потому что отдать его уже не мог. Дракончик прятался среди людей и быстро перебирал лапками. Жить хотелось. Чтобы били — нет.
Когда вернулись в отведенный для гостей дом, в комнату Керана сразу направились все старшие. Дракончик едва успел юркнуть под кровать и затихнуть там.
– Керан, что на тебя нашло?
Юноша стоял перед ними, упрямо не опуская глаз.
– Мы ничему не научимся у этих червей, дато. Ничему, что помогло бы нам выполнить наказ Владыки. Я признаю свою вину, был несдержан и груб, но... Так нельзя!
– И ты предлагаешь вернуться, так и не узнав, как они приручают...
– Пчих.
Узатары замолчали. Керан побледнел и набычился:
– Не отдам. Яснир мой дракон!
– Пчих, – дракончик выпустил еще одну струйку дыма.
Рамий внезапно расхохотался, хлопая себя по бедрам:
– Как приручают, говорите? А вот Керан нам и покажет по возвращении.
Юноша отошел к кровати, встал на колени и поманил малыша:
– Иди ко мне, не бойся. Ну же.
Дракон подумал и вылез, потыкался мордой в Керана, ища еду.
– Он голоден, – ощущение пустого желудка и желания погрызть чего-нибудь сочного, еще истекающего кровью, было странно-своим и чужим одновременно. Керан смахнул с морды дракончика пыльные тенета.
В дверь мощно постучали, Керан едва не поступил так, как в сопливом детстве, года в три, когда приволок домой раненого волчонка и спрятал его в сундуке. Отец тогда всыпал ему горячих так, что он неделю спал на животе и ел стоя. Рамий сообразил быстро, сунул дракона... в сундук, оставил крышку приоткрытой и встал около него. У Керана отлегло от сердца, он отпер дверь. На пороге стоял срединник, раза в два крупнее тех, что попадались до этого. Протянул Керану за уши двух зайцев, не проронив ни слова. Юноша принял подношение, посмотрел в лицо этому человеку, хотя и пришлось задрать голову. Хотелось бы знать, почему? Чем он отличается от остальных равнинных червей, кроме роста и крепости тела? И того, что от него не несло за десяток локтей вонью немытого этого самого тела.
– Ыыы, – пояснил срединник и ткнул в сторону дымящегося сундука.
Керан ахнул и кинулся вытаскивать Яснира из ненадежного и огнеопасного узилища. Дракон увидел зайцев и выскочил сам, тут же жадно вцепившись одному из них в шею.
– Ыыы, – заявил срединник, подумал и добавил. – Ммм?
– Мой. Не отдам, – Керан неплохо знал язык Далариты, но не знал, достаточно ли у этого верзилы разума. – Он мой. Я почувствовал его.
Срединник закивал, явно поняв, снова выдал свое «ыыы».
– Дурак, ты где? – заорали со двора. – А ну марш работать!
– Ыыы, – огорчился гость, потом посмотрел на Керана и приложил палец к губам. – Ы?
Юноша с явным облегчением кивнул:
– Ы. То есть, никто не должен знать.
Блаженный подумал, поманил его за собой. Всех остальных он почему-то игнорировал. Керан нашел взглядом Рамия, получил от него успокаивающий кивок и последовал за срединником. Тот привел его куда-то в подвал.
– Ы?
Прозвучало это с гордостью. В гнезде из тряпок лежало черное громадное яйцо.
– А оно не замерзнет? – Керан осторожно потрогал скорлупу.
Блаженный помотал головой, взял яйцо на руки, принялся баюкать.
– Тебе не позволят его оставить, – внезапно дошло до горца. – Отберут и искалечат, как остальных.
Срединник тоскливо заскулил, принялся баюкать яйцо еще нежнее.
– Забирай его и уезжай. Просто уезжай отсюда. Подальше. К нам.
Блаженный положил яйцо в сундук, укутал тряпками, как младенца и пошел к стене, налег плечом на шкаф, отодвигая тот в сторону. В выколупанной в стене нише лежали еще три яйца, сапфировое, изумрудное и рубиновое.
– Ыыы...
– Тем более. Ты умеешь обращаться с вылупками? Научишь? – Керан едва не принялся тормошить блаженного.
Тот утвердительно замычал.
– Дурак! – снова заорали во дворе. – Опять придурковатый за яйцами ушел.
– Да пускай его, снова отберем, новые драконы будут.
– Прячь в сундук. Сундук отнеси к нашим узатарам... ну, старшим. Собери вещи, только незаметно. Когда мы поедем назад, я предупрежу тебя, где-нибудь на выезде из Далана жди, понял?
– Ы! – подтвердил блаженный, бережно перенес яйца в сундук, переложил их тряпками.
– Еще десять достать сможешь? Нет, одиннадцать?
Блаженный нахмурился, стал считать пальцы. Керан показал – десять и еще один. Дурачок закивал, мол, смогу, чего ж не смочь-то? Юноша склонил перед ним голову в благодарном поклоне и быстро метнулся назад, к старшим, докладывать.
– Значит, говоришь, он может добыть для нас яйца драконов? – Рамий немного подумал. – Что ж, это меняет дело, если он отправится с нами и научит нас...
– Я так понял, что он нем, ну, и блаженный точно. Но яйца для здешних червей добывает именно он.
– Ну что ж, что блаженный, так это благословение богов. А что немой, тоже не беда, научится знаками изъясняться.
– Значит... Яснир! Нельзя есть мой сапог!
Дракон пугливо сжался, метнулся под кровать. Добывать его оттуда пришлось Керану самому, и долго доказывать, что он не собирался бить малыша за пожеванное голенище, гладя и почесывая его по шее и между крыльями.
– Яснир, если ты хочешь есть, просто подойди ко мне и скажи... То есть, ну, подумай?
Дракон явно не верил, что бить не будут, на каждый звук дергался и порывался свернуться в клубок. Наконец, нервно иззевался и уснул.
Посольство свернули через три дня, когда блаженный приволок Керана в свой подвал и показал сундук с одиннадцатью яйцами. Горд собой он был неимоверно. Яйца осторожно спрятали в сундуках, узатары наложили на них особые чары, чтобы по дороге не встряхнуть драгоценную добычу. Срединники недоумевали, отчего горские дикари так поспешно собрались прочь.
– Дикари же... тварей, наверное, жалко. У них же все — свобода, свобода.
На выезде, за воротами Далана, на Червя взгромоздился и блаженный. С баулом. В оном явно лежало что-то еще округлое. Керан схватился за голову, и еще три яйца – золотисто-зеленых – осторожно перепрятали в сундуки с чарами. Червей гнали без остановок. Младшие едва не лопались от распирающего их восторга и ощущения общей тайны. Яснир здоровяка явно не боялся, сидел с ним, что-то урчал на своем драконьем, блаженный отвечал своим ыканием. И оба были довольны. Керану же доверие дракончика пришлось завоевывать долго и упорно. Кусочками сочного мяса, почесушками. Яснир явно обиделся на громкий окрик.
– Ыыы, – объяснил блаженный. Звали его Рас, во всяком случае, именно это он сумел написать на земле веткой и потыкал в себя.
– Не понимаю. Я же не бил его, только окрикнул. Ну, что мне теперь делать?
Яснир сидел, нахохлившись, на голове Червя и посматривал на обоих янтарным глазом, изображая смертельно обиженное дитя, несправедливо сосланное в угол.
- Ыыы! - строго заявил дракону Рас. – Ы! Ммм? Ыыы!
Дракон чихнул и полез ластиться к Керану и требовать почесывания. Свое он получил тут же, заглаженный и заласканный до блаженного состояния. Но на сей раз Рас одернул Керана, принялся что-то объяснять мычанием.
– Не баловать? – каким-то чудом дошло до юноши.
Блаженный закивал. Потом нахмурился, тыча пальцем в небо. Там парила крылатая тень, устремляясь прямо на них с предупреждающим рычанием. Темно-зеленый дракон с узкой хищной мордой смотрел очень недобро, причем на Раса. Примерно также взирала на него и драконья всадница, поигрывающая плетью.
– Ты у нее яйца спер, что ли? – вздохнул Керан.
Всадница спрыгнула с дракона и двинулась прямо на Раса:
– Так-так, и куда это собрался мой блудный братец?
Девушка была красивая, несла себя гордо, гибкая, изящная: собранные на макушке в хвост выгоревшие светлые волосы, чуточку раскосые глаза, вздернутый носик. Керан тоскливо глянул в сторону Портала, уже мерцающего впереди.
– Доброго вечера благородной дато.
На него глянули, как на пыль под ногами:
– И тебе, чужестранец.
Рас что-то замычал, всадница насмешливо взглянула на него:
– Правда? В гости пригласили?
– В гости, – подтвердил вместе с закивавшим Расом Керан.
– А то, может, еще и нас с Дамирой пригласите? – сощурилась всадница.
Керан обогнул ее и бесстрашно направился к драконице. Ну, не совсем бесстрашно – страшно ему было весьма, но перед громадной крылатой бестией он остановился, не дрожа. Медленно склонил голову. Драконица внимательно осмотрела его, обнюхала, потом посмотрела на всадницу.
– Ну, если ты уверена, – хмыкнула та. – Золотой?
Яснир кинулся защищать Керана, бесстрашно укусил сапог девушки, принялся злобно дышать дымом.
– Тихо-тихо, малыш, – юноша схватил его в охапку, принимаясь чесать надбровья.
Драконица высунула язык, облизала мелкого прямо на руках у Керана. Он замер, не зная, что теперь делать.
– Я его не отдам. Яснир мой!
– Да никто и не забирает, – хмыкнула всадница.
Подошел Рамий, осмотрел обоих и принял единственное верное решение:
– Почтит ли благородная дато своим присутствием наши земли?
Рас засиял, замычал что-то. «Благородная дато» переглянулась с драконицей, гордо кивнула:
– Почтит. Тем более, вам все равно понадобится кто-то, кто сможет внятно объяснить, как ухаживать за мелкими, чем кормить, лечить и прочее.
– Ыыы?
– А ты вообще помалкивай, мелкий наглый воришка.
– Если все решено, вперед, – скомандовал Рамий. - Время не ждет.
Всадница взобралась на дракона, Черви снова двинулись вперед, к порталу.
Если Владыка и гневался на то, что результатом посольства стали полтора десятка яиц и всадница с драконом, то гнев его весь излился на старших узатаров. К младшим же, получившим в свое распоряжение яйца, Ратор пришел уже в добром расположении духа.
– Ну что ж, как теперь это все высиживать, чтобы у нас были свои драконы?
– Каата сказала, что они вылупятся через две недели, Владыка, – склонился Керан. – А когда это случится, мы будем их учить, но не так, как учат срединники. Они творят из драконов бессловесных рабов, подчиняющихся только силе. Наши же – станут нам друзьями и верными помощниками.
– А как растет тот дракон, которого привел ты?
Юноша расплылся в счастливой усмешке:
– Я покажу, Владыка. Яснир, иди сюда!
Золотой малыш притопал на зов, любопытно посмотрел на всех. Керан припал на колено, вытянул руку, безмолвно прося его раскрыть крылья. Яснир распахнул золотые полотнища.
«А теперь поднимись на задние лапы, обопрись на мою руку».
Дракон выполнил и это. Владыка гулко расхохотался:
– Хорош, чудо как хорош.
– Они разумны и все понимают, Яснир сейчас примерно так же развит, как пятилетний ребенок. Но ему всего четыре луны.
– Береги чудо. А как остальные вылупятся, позовите взглянуть.
За окном прошла крылатая тень, Каата с Дамирой летали, изумляя всех, кто еще не привык к такому зрелищу.
– Да, Владыка, непременно позовем, – Керан снова склонился, Яснир комично повторил за ним, ткнувшись носом в каменный пол.
Из комнат будущего драконьего всадника пришлось убрать все, что может гореть – ковры, лишнюю мебель, занавеси. Кровать теперь была окружена кованой решеточкой, поставец и подставка для книг - тоже кованые, а корзину с меховой подстилкой, в которой Яснир спит ночью, днем юноша убирал к своей постели. А все потому, что золотой малыш учился выдыхать не только дым, но и искры. Одного вспыхнувшего покрывала хватило, чтобы Керан уяснил новые правила. Правда, Каата, смеясь, сказала, что через пару лун можно будет вернуть все назад, когда Яснир научится контролировать свой внутренний жар. Дамира не выдыхала огонь, а выплевывала плавящую все вокруг слюну, так что у Кааты проблем с искрами не возникало.
– Ничего, то ли еще будет, когда он научится в цель плевать.
Каата же объяснила, что драконы на самом деле бывают разные, и тот, кто вылупится из сапфирового яйца, скорее всего, будет не огнем дышать, а льдом. А рубиновые – огнем, но не таким, как у Яснира. Разницу пояснить она не смогла.
– Ты сам все увидишь, – загадочно заявила она и отправилась дальше на облет гор.
Каата искала местных драконов, хотела узнать, разумны ли они. Керан был уверен, что разумны все драконы, иначе как объяснить, что у них до сих пор не случалось никакой вражды с этими прекрасными и могучими созданиями? Их мало, но охотничьи территории драконов обширны. А вот на людские стада они не нападают никогда, хотя что может быть проще для дракона, чем упасть с неба и убить сразу десяток овец или коз? Но они охотятся на иную добычу.
Однажды днем Яснир внезапно заволновался, затопал лапами. Раздались крики восторга, могучий рев – Дамира никогда так не кричала. Керан выскочил за дверь, слетел вниз по ступеням во двор. И остановился, задрав голову, словно зачарованный. Каата стояла на спине громадного антрацитового-черного дракона, обнимая один из шипов хребта. Дамира летела рядом, изящная и маленькая, время от времени игриво выдыхая на черного облако своей разъедающей кислоты, черный не менее ласково дышал на зеленую пламенем.
Позади, в подколенки Керану ткнулась маленькая золотая комета – Яснир, конечно же, не усидел на месте. Черный дракон приземлился, Каата спрыгнула наземь. И два дракона поднялись в небо.
– Кто он? Каата, это... Яснир говорит, это Старейший? Ты нашла драконов Дикоземья? – Керан, подхватив изрядно потяжелевшего за прошедшую луну золотого, наворачивал круги вокруг всадницы. Ту изрядно веселило внимание будущего всадника.
– Да. Они согласны дать несколько яиц, если убедятся, что вы станете им хорошими друзьями. А еще он сманил Дамиру.
– Она теперь будет с ним... эээ... – юноша покраснел, не зная, как назвать то, что будут делать драконы наедине.
– Ага, – Каата весело глянула на него. – Именно эээ. А потом отложит яйца.
– Смеешься надо мной, – Керан поднял голову, встречаясь взглядом с девушкой, с изумлением обнаружив, что он несколько выше нее. До сих пор это как-то проходило мимо сознания.
– Нет, я серьезна. У них будет семья, с детьми. Жаль, конечно, что Дамира меня покинула, я разучилась ходить своими ногами. Но она обещала мне первенца, – Каата поправила плеть на поясе.
– Значит, и Яснир меня когда-нибудь покинет? – юноша неосознанно крепче прижал блаженно висящего у него на руках дракончика. Золотой недовольно пискнул.
– Конечно, все драконы улетают, когда находят себе пару. Но это может случиться через много лет после твоей смерти.
Керан подумал, скривился в гримасе задавленной ненависти:
– Даланские живодеры говорили, что их драконы не живут дольше всадников.
Каата фыркнула:
– Не знаю, Дамира меня покинула по своей воле.
– Объясни, как вышло, что у вас с ней была связь, и она осталась разумной, а не забитой тупой тварью, как те, что мы видели?
– Когда драконы маленькие, они очень остро чувствуют, хороший человек или нет. И привязываются к тем, кому готовы довериться. Пойду, подберу себе нового дракона среди яиц.
– Погоди, Каата. А как же остальные? Я не понимаю...
– В городах они истязают драконов, которые вылупляются из яиц...
– Ты не из Далана, – наконец понял Керан.
Каата даже поаплодировала:
– Браво. Да, я не из Далана. Я родилась в горах, там же и жила. Брат жил в городе, потому что там о нем заботились.
– А зачем он таскал им яйца?
– Потому что дурачок, не мог без драконов. И даже не понимает, что натворил.
Рас подошел к ним:
– Ыыы?
– Ага, улетела.
– Не он – так это делали бы другие. Драконы у червей не первый год и не первый десяток зим, – вздохнул юноша. – Спасибо, что помогла.
– Обращайся, малыш, – усмехнулась Каата.
Керан вспыхнул и сердито посмотрел на нее прозрачными голубыми глазами. Развернулся на каблуках и зашагал назад, в комнаты. Он был младше нее всего-то на шесть зим, давно считался совершеннолетним, и его злило это обращение. И хорошо, что гранец ни разу не опустился до высказывания этой злости. Каату это несказанно веселило, она не уставала подчеркивать разницу в возрасте. Яснир догнал его, потопал рядом. Вот Керан, как обычно, опустил руку, Яснир тут же принялся тянуть шею, чтобы подставить под ладонь товарища голову. Каата смотрела, пока оба не скрылись в дверях. Ей уже сейчас было ясно, что эта пара будет до конца вместе.
Зима выдалась трудной, но Керан этого почти не заметил, поглощенный тренировками Яснира. Учиться бегать, прыгать, охотиться, плеваться сгустками яркого бело-золотистого пламени в цель – занятий у них было масса. А еще говорить-говорить-говорить, улегшись на теплый ковер и медвежью шкуру у очага, обо всем на свете: почему солнце всходит на востоке, почему нельзя склеить разбитую на сотни осколков чашку, зачем кошке шерсть и почему птичница так ругалась, когда Яснир хотел помочь ей опалить тушку гуся, но немного не рассчитал силу пламени.
Каата тосковала по Дамире, все чаще от скуки дразнила Керана намеками на возраст, помогала тренировать Яснира.
– Мне так ее не хватает… И этого ощущения полета…
– Ну, потерпи, сколько там яйца зреют? Год?
Каата так и не выбрала себе дракона из тех трех яиц, которые Рас украл последними. Решила ждать обещанного первенца от любимой драконицы. Любимой в прямом смысле. Каата объяснила про знак доверия.
– Это... Это как бы единственный раз, когда дракон владеет всадником.
Керан удивленно распахнул глаза, не совсем понимая сказанное.
– То есть – владеет? Эээ... – и покраснел, когда, наконец, дошло, что Каата имеет ввиду.
– Овладевает.
– Но как? Твоя Дамира – она же огромная! И она самка...
– Язык... О, какой у нее язык.
Керан прижал ладони к просто полыхающим щекам и отвел взгляд. В Гране было не принято обсуждать такое, вообще. Хоть и постыдным не являлось, но как-то привычнее было услышать информацию о близости между мужчиной и женщиной от родителей, он ее, собственно, и услышал в свою четырнадцатую весну. Правда, до сих пор как-то не особенно интересовался ничем таким. Было много куда более интересных дел. А сейчас, когда Каата раз за разом намекала, а теперь еще и прямо рассказала... Сидеть Керану стало не очень удобно.
– А как же я с Ясниром?
– Ну, он не очень вырос. Это ж с подростками делают. Дамира была в три раза меньше, чем сейчас.
– Я не о том, – казалось, краснеть дальше некуда, но Керан уже сидел, весь словно облитый свекольным соком, от ушей и до груди. Едва не дымился.
– А о чем ты? – Кааата была спокойна как дракон. – Куда и чем?
– Н-ну, да...
Яснир обеспокоился и пришел к любимому будущему всаднику, вылизывать щеки и шею. Он стремительно рос и уже был размером не со среднюю собаку, а с упитанного такого жеребенка.
– Тебе про любовь между мужчинами ничего не рассказывали, как я понимаю?
– У нас такое не принято. И вообще про это только родители и супруги обычно говорят.
– Ну, пускай родители и расскажут. Ты вроде умный ребенок, сам поймешь, кто кому и что совать будет, – Каата поднялась, потянулась, сцепив пальцы в замок над головой и приподнимаясь на носках. Под натянувшейся тканью отчетливо обозначилась упругая грудь.
– Я не ребенок! – ожидаемо взвился Керан, хотел отвести взгляд и не смог. Каата была красива, хоть и слишком худая по меркам Граны, поварихи все пытались ее откормить.
– Драконьи всадницы должны быть стройными, – фыркала Каата, но ела, как не в себя. И при этом оставалась изящной и гибкой как драконица. Так что глазеть Керану было на что, а Каата ему нравилась. Можно было сказать, что с первого взгляда, но скорее, с первого разговора о драконах.
– Ладно, пойду я. Может, хоть поразвлечься найду.
– Вечер уже, сегодня во дворце Владыка прием устраивает, – Керан погладил свернувшегося вокруг него дракона. Ему тоже хотелось туда пойти, но как оставить Яснира?
– А тебя и не пригласили?
– Пригласили. Я ж наследник узатара Леноха. Мне там в принципе быть полагается. Но не бросать же Яснира?
– Оставь его с Расом, благо, им есть, о чем поговорить.
Керан потормошил своего золотого:
– Яснир, останешься с Расом?
Тот зевнул и фыркнул, передав, что он лучше поспит, и пусть Керан идет, куда ему так хочется, он, его дракон, не обидится. Каата ухмылялась, загадочно щурясь.
– Ладно, я сейчас, – юноша встал и пошел искать себе более-менее торжественный наряд, подобающий приему во дворце Владыки.
Каата всегда ходила в одном и том же, не считала нужным переодеваться в платья. Керан забрался в сундук, перебрал вышитые рубахи, морщась: матушка снова прислала что-то такое, что больше подошло бы девушке, чем ему. Ну вот зачем расшивать ворот рубинами? Она же знает, что он терпит из украшений только мелкий жемчуг.
– Каата, примерь, – юноша кинул всаднице темно-красную, тонкого полотна, сорочку, с плотно расшитыми золотой нитью и черным шелком воротом и рукавами.
Девушка повернулась к нему спиной, скинула свою простую рубаху, даже вышивкой не украшенную, натянула одежду Керана, развернулась обратно и сощурилась лукаво:
– Ну как?
– Красиво, – Керан успел полюбоваться ее спиной, почему-то представив, какая там должна быть гладкая, нежная кожа. Хотелось попробовать ее на вкус, казалось, что он должен быть похож на срединноземельный виноград, напоенный солнцем.
– Точно? – она заглянула в вырез. – А не слишком облегает?
– Она на меня шита, – юноша рассмеялся. Полотно было тонким, вырисовывало грудь всадницы, прижатое к ней тяжелой вышивкой. – Ты очень красивая, знаешь?
– Да брось, какая красота в сухостое?
Керан глубоко вздохнул, сделал три шага, что разделяли их, и все-таки провел ладонями по ее плечам, поправляя сорочку и оглаживая крепкие, совсем не по-женски сильные плечи и руки.
– Ты красивая. Мне нравится.
Каата блеснула глазами:
– Что, по сену поваляться предлагаешь?
– Зачем сено? У меня и кровать есть, чтоб валяться. Только я не то предлагаю.
– А что же ты предлагаешь? – голос Кааты чуть понизился.
Керан притянул ее поближе, почти обнимая.
– Невестой стать моей.
– А не торопишься ли? Ты ж меня и не знаешь, я же для вас горная дикарка.
– Ты не дикарка, а всадница. Кто поймет меня лучше? Поварихи говорили, ты умеешь стряпать, но это и не важно, ни здесь, ни дома моя жена не будет обязана возиться у очага.
– Я умею поймать дичь, приготовить ее, сшить из шкуры плащ. В горах многому учишься. Но лучше всего я умею разговаривать с драконами.
– Так ты согласна, или мне тебя, как принято, подарками уговаривать? Хочешь, барса снежного на шубу добуду? Ожерелье в три ряда самоцветное? Цветов горных?
Каата лишь расхохоталась:
– Не трожь барсов. Да и самоцветы мне ни к чему. Так забирай, только смотри, приданого у меня – одно драконье яйцо.
Керан был серьезен, как обвал. В светлых глазах словно тени пробегали.
– Тогда забираю. Сегодня же у Владыки благословения просить стану. Идем, – накинул на плечи девушке свой парадный плащ, тяжелый, подбитый волчьим мехом, схватил за руку и потянул из комнаты прочь.
Каата спешила за ним, куталась в плащ, сама держала его за руку. Жених, значит. А что, по нраву вполне. Странные обычаи были в Гране: ни один узатарий без дозволения Владыки, как здесь говорили, «без благословения» жену взять не имел права. Другое дело, что Владыка особо и не ограничивал их, только на родословные смотрел, чтоб близкие родичи браком не сочетались. Но тут и вовсе препятствий не было, Каата даже не из Диких Земель. Вряд ли откажет, из всадницы хорошая жена получится. Вот и досмеялась, додразнила мальчишку. Мужем будет. Нецелованный, чистый - ей одной. Только с Ясниром и придется делить, да и то один раз. Странное чувство поднималось в Каате, росло, словно хрупкий росток, разворачивалось, заполняя ее дикую душу.
– А ну стой, – она не выдержала, прижала к стене и взяла поцелуй, словно поставила печать.
Любо-дорого было смотреть на то, как запылали его щеки, как еще сильнее потемнели глаза. И самой оказаться тут же прижатой к той же стене - тоже любо. Керан целовался неумело, зато напористо, жарко, зимний холод будто отступил от них вовсе. Каата распахнула плащ, прильнула к Керану. Жаль было, что невозможно прямо сейчас почувствовать прикосновение кожи к коже, потереться грудью о грудь, укусить за плечо. Мысли скользили отрывочные и яркие, как вспышки драконьего огня – надо укусить, оставить на нем метку. И сплестись крепко, руками и ногами, как драконы в брачном полете. Она даже не понимала, что мыслит больше как драконица, чем как человек.
– Помечу этой же ночью, – глаза горели, как у дракона.
– Сначала научи, – Керан задыхался, крепко прижимая ее к себе, облизывал губы, почти до крови искусанные, пунцовые, будто вишни здешние. – Ты первая у меня, единственная.
– Всему научу, – Каата несильно укусила его в шею над воротом, не оставив следа, словно примеривалась.
Керан негромко зарычал, будто предупреждая. Отстранился:
– Идем же. Нельзя так, без благословения. Идем, – и снова потянул ее куда-то вверх, по широкой лестнице, поднимающейся по краю горбатого моста, одного из тысяч здесь, в Ратойе.
Каата спешила за ним, на ходу успокаиваясь. Будет время. Будет ночь, не до утра же этот прием во дворце. Любопытно было: что там затевается? Во дворец Владыки ее пригласили один раз после перехода Порталом. Сразу с пути и повели. Владыка Ратор ее поразил своим видом: простая одежда, как у обычного горожанина, только цепь толстая, а на ней кулон - кайло, да не золотое и не серебряное даже, из простого железа выкованное. Будто обычный инструмент рабочий, только маленький. А сам Владыка - высоченный, жилистый, хоть и плечи не широкие. Голос звучный, не слишком приятный. Миловидное лицо, но взгляд черных глаз хищный, страшный. И все же этот человек ей понравился. Было в нем что-то такое, притягательное. Похож был на дракона чем-то. Спокойствием, наверное. Хотя Керан, услышав от нее это, смеялся долго и как-то невесело.
- Владыка... он порой жесток и скор на расправу. Но справедлив, этого не отнять. И не спокоен, отнюдь. В нем будто все время горит темное пламя недр, и оно не дает ему оставаться на месте. Это сейчас, когда он ждет вестей от послов, остается на месте, в Ратойе. А так скачет по всей Гране, всюду ему нужно лично побывать. Он и Срединные земли объездил мало не все.
– Хорошо иметь такого Владыку, земли будут процветать.
– Да. Это под его рукой Грана стала такой... Меняется все, приходит новое. Но все же он запрещает многое. Например, это ваше мерзостное зелье – табак, да? Раз попробовал и велел, ежели узнает, что кто-то тишком привез, пороть до смерти на площади. Сказал, что большей мерзости не видал еще.
– Я согласна. Ни к чему вам эту отраву сюда волочь.
Они пришли, наконец. Двор, где жили узатарии, был от дворца далековато, но Владыка решил, что маленьких дракончиков нечего волочь в самое нагромождение камня, так что жили они едва ли не на краю, рядом с рощей, где удобно тренироваться. Дворец нынче сверкал сотнями магических светильников, цветные витражи из драгоценных пластин настоящих самоцветов дробили свет, и казалось, что это не окна - граненые алмазы в стенах светло-серого камня. Широкая лестница вела к высоким дверям, покрытым золоченой медью. Они были распахнуты настежь, многие окна тоже. Керан подал Каате руку, как полагалось, повел ее наверх, в тепло.
Каата с любопытством оглядывалась. Каменные жилища ей были все еще непривычны. Но они хотя б были просторными, светлыми, это примиряло. Жить можно. Здесь, в Гране, вернее в Ратойе все было отлично от виденных в Далане домов, улиц, людей. Холодно, просторно, ярко. Мало зелени, даже та, что есть - не привычные буковые леса, а суровые ели и сосны или странные, изломанно-перекрученные мелколистные деревца, сейчас больше напоминающие сугробы. Но Керан вел ее не по лесу, а по залам, отделанным разноцветным мрамором, куда-то дальше. Залы сменялись: глубокая зелень малахита, нежная лазурь неизвестного ей камня, тяжеловесная роскошь агата. Но тот зал, где сейчас было больше всего народу, откуда слышалась музыка, поразил Каату в самое сердце. Словно она вступила в кусочек солнца. Перелом года Владыка праздновал в Янтарном зале.
– Как тут... – слов больше не было, охотница с восторгом взирала на стены, на потолок, на пол.
Янтарные мозаики зачарованы, она это чувствовала. Янтарь мягок, слишком мягок, чтоб топтаться по нему подкованными сапогами, которые так любит Владыка, и носят все узатары и узатарии. Потому и зачаровали. А вот на стенах чар не было, и они сияли живым огнем: черный, медовый, зеленоватый, красный янтарь. На возвышении, в украшенном тем же янтарем кресле сидел, закинув ногу на ногу, Владыка, потягивая вино из чаши. Керан снова ухватил Каату под руку и повлек туда, обходя танцующих посреди зала придворных. Девушка шла, больше разглядывая стены, нежели обращая внимание на окружающих. Но на Владыку посмотреть все же пришлось, потому что Керан остановился прямо напротив возвышения. Ратор поднял руку, музыка смолкла.
– Слушаю тебя, узатарий Керан.
– Благословения, Владыка, для меня и дато Кааты, – прозвучало совсем по-мальчишечьи звонко, Керан явно волновался.
Каата уставилась на Ратора и закивала. Владыка хмурился, черные глаза оглядывали так, будто даже не раздевали - раздирали ребра, добираясь до сердца или души, как говорили гранцы. Странное чувство. Каата стиснула руку жениха. Неужели Владыка откажет?
Ратор жестом подозвал слугу, что-то сказал ему так тихо, что даже она не услышала. Тот поклонился и исчез мигом, словно по велению магии.
– Благословения просишь? Что ж, - Владыка встал, медленно спустился. Рядом снова возник слуга, передал ему шкатулку. - Да будет так. Слушайте все! Сим благословляю узатария Керана и дато Каату на брак, да зрят Боги Грозы! Что застыли? Руки давайте.
Каата моргнула, протянула Владыке руку. Не кольца – браслеты, широкие, изукрашенные чеканкой и настоящими, сияющими скрытой силой чар сапфирами, да не какими-то там, а звездчатыми, редкостными. Владыка с чего-то благоволил им, и это нынче видели все, кто собрался в зале. Тяжелое золото приятно обхватило запястье Кааты, переливчато зазвенело, становясь цельным, без возможности снять. Керан бестрепетно протянул и свою руку, светлея взором.
– Ступайте.
А пока шли к дверям, под ноги сыпалось полновесное золото и серебро. Слуги соберут – подарок от всех, кто был на празднике. Каата растерянно улыбалась.
– А мы уже обручены?
– Теперь – да, и свадебная церемония особо не нужна, только родители ж настоят, – Керан остановился в каком-то зале, крепко обнял, успокаивая. Будто ей было нужно успокоение!
– Ну, с этим подождем, – Каата хищно облизнулась. Чего ей действительно хотелось, так это немедленно остаться с юным узатарием наедине и начать, наконец, то, что он так нейтрально назвал обучением. Впрочем, он должен стать отличным учеником.
– Веди к этой твоей кровати, супр-р-руг.
Керан почему-то рассмеялся, схватил ее за руку и рванул бегом сначала по коридорам и залам дворца, потом по улицам и мостам города, словно за ними гнались. Каата летела рядом, косилась лукаво на мужа. Этот пробег по городу, освещенному сотнями магических светильников и обычных факелов, под черно-бархатным небом, усеянным мириадами звезд, словно алмазной вышивкой, был чем-то нереальным, в какой-то момент даже показалось, что она не слышит стука подкованных каблуков по мостовой. Они словно летели над землей, как две стремительные тени. Каата дышала полной грудью, наслаждаясь ночным воздухом, его свежестью. Не сравнить с затхлым и наполненным миазмами воздухом городов Среднеземелья.
– Вот мы и дома, – выдохнул Керан, остановившись у высокого крыльца, и поднял ее на руки. Еще один непонятный, но трогательный обычай Граны. Каата обняла его за шею, распределяя вес. То, что ему с такой ношей предстояло подняться на три пролета вверх, заставляло поверить в достаточную силу юноши. Впрочем, хилым он и не выглядел. И даже почти не замедлился, преодолевая лестницу. Дверь открывать пришлось пинком, чтобы все же внести жену через порог, пусть и временного жилища.
– Ну что, теперь добро пожаловать?
– Теперь всем, чем владею я, владеешь и ты. Жена для узатара - это подруга и помощница, это его левая рука, в которой щит, потому и браслет венчальный носят именно там. Это значит, что я буду защищать тебя всегда, даже ценой своей жизни. Иди сюда, – он подтолкнул ее к занавешенной пологом кровати. Оградку вокруг нее уже убрали, ведь Яснир больше не рассыпал искры где попало. Керан принялся раздевать Каату сосредоточенно и медленно, будто это тоже было частью ритуала. Она изгибалась, помогая. Судя по участившемуся дыханию юноши, да и по оттопырившимся штанам, процесс раздевания вызвал у него вполне закономерные желания. Особенно, когда вместо того, чтобы просто снять ее сорочку, Керан провел по гладкому полотну ладонями, словно желая разгладить его на груди девушки.
Каата улыбалась, прижималась к нему грудью, терлась. Наконец, сорочка тоже отправилась в полет на сундук у изголовья, как и рубаха Керана. И первое ничем не прикрытое прикосновение кожи к коже заставило Каату почти застонать: юноша был горячим, словно и в его жилах текло драконье пламя. А ладони у него были твердыми и слегка шершавыми. И их прикосновение было осторожным и властным одновременно, хотелось и покориться, и взбунтоваться, Каата пока не могла решить, чего больше. Сейчас она как никогда напоминала неприрученную драконицу, тянущуюся к человеку. А инстинкт всадника подсказывал, как укротить это существо, завоевать его доверие. Керан касался ее тела, разжигая желание сильнее: гладил, чуть нажимая, по спине до ягодиц, сжимал их ладонями, поглаживал по бокам, приподнимал в ладонях крепкие, как половинки яблока, груди, легко касаясь сосков подушечками пальцев.
Взор Кааты постепенно туманился пеленой желания. Она уже совсем бесстыдно выгибалась, предлагала себя. Керан опустил ее на покрывало, подбитое мехом, раздернул ремень и сбросил сапоги и штаны следом. Все, что он делал сейчас, было наитием, инстинктами, памятью о рассказанном отцом. «Чтобы не отвратить жену от супружеской постели, в первый раз стоит быть осторожным и очень ласковым, сынок», – говорил узатар. Керан старался, целуя выгибающееся навстречу тело, пробовал его на вкус. Сомкнул губы, втянув в рот небольшой темный сосок. Каата простонала что-то, действия супруга ей явно нравились. Керан был у нее не первым, но торопить его она не стала. Так было даже лучше, можно было насладиться ласками. Юноша продолжил изучать ее губами, приласкал и вторую грудь. Первый раз должен стать запоминающимся, самым приятным. Чтобы потом супруг, вкусив и распробовав это удовольствие, жаждал его еще.
Вот чего Каата не ожидала от юного супруга, так это того, что он решится приласкать ее так, запомнив фразу о драконьем языке. Конкуренции Дамире он не мог составить, но сам факт этого заставил Каату почти закричать от желания. На грани сознания мелькнула мысль, что потом стоит мужа приласкать тоже, ведь о таком наверняка не рассказывали родители... А пока что приходилось вцепляться руками в длинный мех покрывала, чтобы не запустить руки в длинные волосы Керана. Впрочем, направлять его почти не требовалось, он и сам каким-то чудом понимал, что требуется жене. Но этого становилось мало, ей хотелось, наконец, ощутить его в себе, почувствовать, как вторгнется в ее тело красивый, с крупной головкой, рельефный член.
– Керан... Давай же... Ну...
Он поднял голову, глянул на нее потемневшими от желания глазами, облизал с губ соки ее лона. И, наконец, накрыл ее собой, входя медленно, словно опасался не выдержать всего наслаждения и слишком быстро завершить соитие. Впрочем, так и было, Керану пришлось до крови прикусить губу, чтобы сдержаться. Каата вцепилась ему в плечи, отвлекая краткой вспышкой боли. Коготки у нее были острые, это помогло. А вот ей сдерживаться нужды не было, и ощущение того, что они подходят друг другу, словно две части одного целого, заставило Каату обхватить его бедра ногами и выгнуться, прижимаясь еще сильнее. Керан все-таки начал двигаться, заставив исторгнуться из груди Кааты чистый долгий стон.
Распаленная ласками девушка дошла до пика быстрее, чем могла ожидать, забилась под супругом, стискивая его руками и ногами. И Керан, коротко простонав, выплеснулся в обжигающую тесноту ее тела, от избытка чувств крепко прикусывая ее плечо. Каата еще несколько мгновений крепко обнимала его, затем разом обмякла, распласталась, блаженно улыбаясь. В тумане, наполнявшем сознание, мелькнула мысль, что юный супруг пометил ее первой, и это так хорошо, что кажется сном. А потом ее укутали в меха, и она в самом деле уснула.
Пришел Яснир, долго принюхивался. От Керана пахло странно, да и вообще весь воздух в спальне пропитался каким-то животным запахом. Дракон осторожно подобрался к постели и приподнялся, опираясь передними лапами на край кровати. Высунутый язык трепетал, словно у принюхивающейся ящерицы. Запах Ясниру нравился, будил что-то такое. Наверное, как сказал Рас, «поймешь, когда почувствуешь». Пока что он просто забрался на кровать в ногах у обнявшихся супругов, хотя и был уже слишком крупным, лапы свисали. Каата во сне уперлась ему в бок ногами, видимо, хотела согреться, засмеялась. Яснир фыркнул, но не стал сдвигаться – было некуда. Да и всадница, наверное, видела во сне свою Дамиру. Дракон чувствовал, что она скучает.
– Дамира... ммм, такая теплая.
Яснир проказливо прикрыл глаза и пощекотал языком ее пятку, извернувшись. Каата зафыркала, подогнула ногу. Керан крепче обнял ее, уткнувшись в пахнущие травами волосы. Ему ничего не снилось, просто было хорошо и спокойно.
Минула зима, пронеслась с ветром и метелями.
– Солнце пригревает, пора выгуливать дракончиков.
Дамира принесла всаднице яйцо, черное, узорчатое. Пока что Каата хранила его в сундуке – в ее положении дракона толком не оседлать. Приходилось рассказывать на словах, что и как. Каата, хоть временами и фыркала на Керана за его «слишком уж сильную мужскую силу», но растущий живот несла гордо, как положено супруге узатария и наследника сильного узата. Керан только ласково улыбался жене и обнимал ее за плечи.
Выгуливать малышей, вылупившихся на исходе лета и еще не доросших до Яснира, ходили на узкие луговины, расположенные недалеко от Ратойи. Владыка приказал особо не тревожить будущих всадников, не глазеть на их драконов, но все равно находились любопытные, в основном, дети, пробиравшиеся к луговинам и восторженно подсматривающие за тем, как учатся летать разноцветные крылатые красавцы.
– Вот так, подпрыгивай и крыльями-крыльями, – подбадривала Каата.
Яснир, уже освоивший это искусство, гордо наворачивал круги над поляной, сверкая чистым золотом крыльев и чешуи. И драл глотку, вопя что-то неразборчивое, но похожее на весенние вопли котов на крышах. Каата хохотала, манила его к себе. Ясниру нравилось тыкаться в ее живот носом, он делал это осторожно. Всадница, которой волей-неволей пришлось носить платья, немного стеснялась этого, ей все казалось, что она похожа на шитую из лоскутков игрушку-грелку, которую местные хозяйки садили на заварник, чтоб травяной настой крепче вышел.
– Я глупо выгляжу, – утверждала она.
– Ты прекраснее всех. В жизни не встречал еще женщину, что затмила бы твою красоту, особенно сейчас.
Керан был совершенно серьезен, приходилось верить его словам. Яснир тоже был в восторге – у его всадника будет яйцо. И детеныш.
– Не яйцо, – хохотал уяснивший мысли дракона Керан, – ребенок. Сразу родится.
«А это как? Он сразу живой? У нее внутри не яйцо?» – удивился Яснир.
Юный всадник попытался объяснить, но сам запутался.
– Наверное, сейчас яйцо, но вылупится сразу живой малыш.
– О чем спорите? – Каата подошла, почесала дракону переносицу.
– Пытаюсь пояснить, что люди рождаются не из яйца, – улыбнулся Керан, поцеловал жену.
– Ага, он сейчас растет внутри, свернувшись. А потом появится на свет. Яснир, а ну лети, скоро совсем крылья отсохнут.
Яснир, оскорбившись за такое предположение, принялся снова показывать, что летает он, словно в воздухе родился.
– А ведь уже совсем скоро... – пробормотала Каата.
– Что – скоро? – Керан ласково погладил ее живот, снова поцеловал. Ему не хватало почти целомудренных ласк, которыми приходилось ограничиваться сейчас, хотя Каата и старалась разнообразить их, как могла.
– Скоро он придет к тебе.
Керан вздохнул: он пока так и не смог представить, как это все будет.
– Думаю, мы справимся, милая.
– Просто помни, что это не постыдно.
Напоминание было важным, Керану действительно казалось неправильным то, что должно было произойти между ним и драконом. Но, в основном, оттого, что он считал, будто это будет изменой по отношению к Каате. Та угадала чутьем, о чем думает муж, поцеловала:
– Ты должен доверять своему дракону. И самому себе, сердце мое. Ни о чем не думай, будете только вы двое. И ваша связь.
– Ты говорила, что в жизни дракона и в жизни его всадника есть три вечных привязанности, – Керан легко поднял ее на руки, неся по высоким травам к недавно вырубленной из цельного бревна скамье. На ней лежала медвежья шкура и теплое одеяло из козьей шерсти, в горах было еще холодно, а Каате не стоило простужаться сейчас ни в коем разе. – Небо, их пары и они друг у друга. Я люблю тебя, наверняка полюблю полет, но пока не понимаю, люблю ли Яснира, как ты Дамиру, или пока лишь как ребенка.
– Полюбишь, как самого себя. Вы станете... Не знаю, как это объяснить, когда в небе вы единое целое, вы сливаетесь воедино, и ты видишь глазами дракона, а он – твоими, – Каата явно тосковала по полетам.
– Подрастет мой золотой, и мы сможем летать на нем вместе, пока будет расти твой дракончик, – пообещал Керан.
– Хорошо, – Каата завернулась в одеяло, затем высунула руку, сорвала какой-то листок, растерла меж пальцев. – Да, запах весны. Думаю, этой ночью я буду спать одна. Отправляйтесь в пещеру, разведите там огонь, напейся воды из горных источников... И все случится само.
Керан кивнул. И вечером, устроив любимую жену в спальне со всеми удобствами, ушел с Ясниром за город, к Хрустальным гротам, выточенным в скалах говорливыми ручьями. Дракон полез в небольшое озерцо у подножия водопада, вода там мгновенно нагрелась, и Керан воспользовался этим, чтобы искупаться не в ледяном потоке. Сбросил одежду на камни и с диким кличем «Хойя!» сиганул в озеро. Голова сразу закружилась, в ушах зазвенело, словно столкнулись где-то хрустальные палочки. Пришлось схватиться за шею Яснира, чтобы не утопиться. Чешуя, остуженная водой, все равно была горячей, но приятно. Дракон шумно засопел, потопал к берегу, вытаскивая Керана. Всадник рассмеялся, он чувствовал себя так, словно напился молодого хмельного меда. Яснир потоптался, улегся рядом, лизнул Керана в плечо. Юноша раскинулся на прогретом за день плоском камне, погладил дракона по нежному носу.
Яснир чувствовал себя тоже странно, хотелось чего-то... В эту ночь. От Керана. Всадник продолжал оглаживать его, проходя ладонями по шее, там, где броня была еще совсем тонкой, и дракон мог чувствовать прикосновения. Яснир ощутил, как где-то между задних лап стало очень тепло. Захотелось вылизать своего человека с ног до головы. А еще очень хотелось укусить его. Так, как это делала Каата. Только перебивать метку пары всадника он не хотел, а потому острые клыки сомкнулись на правом плече юноши. Керан глухо застонал, боль смешалась с какой-то животной страстью, мгновенно затопившей сознание. Может, все дело было в запахе, исходившем от дракона?
Он не знал, да и не получалось сейчас связно мыслить. Керан снова застонал, когда горячий язык принялся зализывать раны, а потом и исследовать его тело.
«Ничего не бойся», – вспомнились слова Кааты. Он и не боялся, он доверял Ясниру так же, как тот доверял ему. За все время, что они были вместе, юноша ничем не обидел дракона и верил, что тот тоже не причинит ему вреда.
Яснир подтолкнул его носом, понуждая перевернуться. Керан поднялся на четвереньки, оказавшись под драконом, неосознанно потерся спиной о чешую на брюхе Яснира, мягкую и чуточку шершавую. Дракон примерился, было слегка страшновато сделать что-то не так.
– Ну же, малыш, – Керан выгнул спину, прижимаясь грудью к камню. У него больше не было ни страха, ни сомнений. Его уже повело от резковатого, острого аромата дракона-подростка, от чего-то, попавшего в кровь с его укусом.
Яснир отринул сомнения, толкнулся в тело человека, заскулил сразу же, выдохнул язык пламени. Керан замер – было больно и горячо. Будто он сдуру на раскаленную кочергу насадился. Не заорал он только потому, что перехватило горло. Но Яснир не шевелился, чувствуя боль своего всадника, и та постепенно становилась все терпимее. А потом схлынула, словно слизанная накатившей волной удовольствия. Яснир, выгнув шею, вылизывал ему спину и сжимал бока передними лапами, пока еще медленно двигаясь. Керан заскулил от переполняющих его чувств, без слов умоляя дракона о чем-то, чего не понимал и сам. Иногда казалось, что еще движение – и его разорвет на клочки, когда Яснир, хлеща хвостом по камням, вбивался в его тело, заполняя его до сладкой боли. А потом Керан окунулся в чувства дракона, как в солнечный свет, в расплавленный янтарь и золотое пламя, унесшие куда-то в бесконечное небо.
Драконье семя бесследно впиталось в тело всадника, по сути, делая его принадлежащим к драконьему роду. Керан пошевелился, с удивлением осознавая, что у него нигде и ничего не болит. Потрогал плечо, обнаружив на нем лишь четыре глубоких треугольных отметины - драконью метку. Развернулся к Ясниру, обнимая его за шею и согреваясь от тепла его тела.
– Спасибо, мой крылатый.
Яснир нежно заурчал что-то, снова выдохнул пламя. Оно облекало человека, как нежный шелк, и не обжигало вовсе. Наверное, это и было то, о чем говорила Каата. Керану было так хорошо, как не было даже с любимой женой. Но подумав, он понял: нет, это были совсем разные ощущения. С Каатой они были одно целое на земле и для людей. С Ясниром – будут единым существом в небе и для них двоих. Дракон о таком вообще не думал, просто урчал. Все же, он был еще очень юн.
Каата сказала, что после единения дракона и всадника Яснир станет расти очень быстро, и она оказалась права. Когда по всей Гране и Дикоземью праздновали Урожаины, у Керана родилась дочь, а Яснир впервые поднял своего всадника в небо.
Владыка Ратор, стоя на высокой лестнице ратойского дворца, следил за тем, как кружится в небе дракон, приставив руку ко лбу козырьком, и думал, что именно сейчас началась новая веха в истории Граны.
– Мы еще станем державой, покорившей небеса! – Владыка расхохотался, вскидывая руку к высокому и кристально-чистому осеннему небу.