-Присаживайте, товарищ Иванов, -следователь кивнул мне на пустующий стул и открыл папку с делом. –Изложите мне мотивы вашего поступка.
-Мой подзащитный два дня не посещал Собраний, а потому в момент совершения этой мерзости был не в себе, -вступил адвокат. –Коллектив третьей автобазы готов взять товарища Иванова на поруки, а сам товарищ…
-Я отказываюсь от адвоката, -оборвал я. –И действовал я сознательно. А жалею только о том, что не успел выстрелить.
-Вот видите, товарищ следователь. Мой подзащитный невменяем, -развёл руками адвокат. –А значит не может отвечать за свои поступки. Судите сами—жена красавица, солидный доход, положение в обществе. С чего бы ему стрелять в…?
-Выставите эту сволочь за дверь!—перебил я, ударив кулаком по столу. –Я же вправе защищать себя сам, так?!
-Так, -кивнул следователь и протянул мне листок бумаги и ручку. –Пишите отказ. Так будет даже проще.
-Будет проще расстрелять товарища Иванова?!—вскочил с места адвокат. –Ни пригласить ли нам сюда врача, товарищ следователь?! Психиатра, а?!
-Не вижу причин, -пожал плечами следователь. –Иванов, вам нужен психиатр?
-Не нужен. Написал, -я протянул следователю заявление. –Теперь мы можем спокойно поговорить один на один, хотя в этом нет никакого смысла. Ваше заключение всё равно будет обвинительным.
-Вы спрашиваете у больного, нужен ли ему врач? Но это же верх некомпетентности!—горячился адвокат. –Мой подзащитный не в себе, и я требую вызвать сюда психиатра!
-Заявление составлено и вступает в законную силу, -следователь поставил подпись на моём обращении. –Покиньте кабинет, товарищ Митрохин.
-Я-то уйду, Кашеваров, но буду вынужден обо всём доложить Комитету. И вылетите вы из прокуратуры, как пробка из бутылки!—адвокат погрозил следователю кулаком. –А вас, Иванов, я предупреждаю, что резолюция этого зверя будет утверждена Комитетом автоматически, и второго шанса на защиту у вас не будет!
-Ступайте, тут всё очевидно, -бросил я адвокату. –Иной резолюции и не будет.
-Вас надо не расстреливать, вас надо лечить, Иванов!—упорствовал адвокат. Он достал из папки какую-то бумагу и протянул следователю. –Посмотрите статистику. Все, кто…
-Клиентом подписан отказ от адвоката, -морщась, оборвал следователь. –Покиньте кабинет, Митрохин.
-Вы ещё обо мне вспомните, Кашеваров!—адвокат вышел вон.
-О Комитете товарищ правильно заметил. Им там некогда рассматривать дела повторно, и моя резолюция будет решающей. Дел много, и в Комитете всецело доверяют следователю. А мы порой ошибаемся. Издержки производства, -вздохнул следователь. –Но не в вашем случае, Иванов. Где вы были вчера в два часа дня?
-В кабинете председателя Комитета.
-Как вы туда проникли?
-Хитростью. Под видом сотрудника службы доставки.
-Но никаких отправлений для председателя не было?
-Не было.
-И вы пришли туда с оружием?
-Да, с малым бластером из пластика, -кивнул я. –Так, что у охраны на проходной не было ни единого шанса разоблачить меня. Всё испортил личный телохранитель председателя.
-Ваша супруга заявила, что все два дня до покушения вы вели себя как-то странно. На вас оказывали воздействия посторонние лица или токсические вещества, Иванов?
-Да, спиртное. Я крепко выпивал, разрабатывая детальный план нападения, -признался я. –Всё ясно, как белый день. Это месть.
-У вас личная неприязнь к председателю?
-Нет. У меня ненависть к серокожим из-за того, что они отобрали у меня детей. А этот Рылов был в первых рядах приспешников. Он жертва обстоятельств. До губернатора мне в жизни не добраться.
-Но детей забирают из всех семей. Для их же блага, чтобы воспитать из них достойных членов высокого общества. Таковы условия нашей капитуляции, -морщась, напомнил следователь. –В обмен серокожие обеспечивают нас изысканным питанием, дорогими машинами и дешёвыми кредитами. Вы видели нищих на улицах, Иванов? А преступников видели? Нет ни тех, ни других. Все удовольствия мира у наших ног. Нам только и недоступны, что Космос и воспитание детей. Это же мелочи.
-Никто из нас не видел ни одного ребёнка. Быть может, их уничтожают. Всех до единого, -прошептал я. –А если они живы, то не помнят своих родителей. Я же хочу, чтобы меня помнили!
-Довольно лирики, Иванов, -нахмурился следователь, -Специальный человек из Комитета каждый год посещает наших детей. За пять лет всего три смертельных случая. А остальные дети здоровы и счастливы.
-Верните мне их, -прошептал я. –Мы с Машей будем очень стараться и воспитаем, как надо. Хотите, они будут лизать сапоги серокожим и распевать Серый гимн?
-Исключено. Возьмите себя в руки, Иванов. Мне рекомендовали сохранить вам жизнь. Нас разговор не прослушивается, и поэтому это вполне реально, -следователь глотнул воды. –Вы отличный воспроизводитель. Вот пишите, -он протянул мне ручку и листок бумаги. –Мол, седьмого числа вечером к вам заходил сослуживец Кузьмин, опоил вас каким-то веществом, и дальнейшие свои действия вы уже не контролировали.
-Я всё напишу. Вот как вы мне говорите, так и напишу, -заверил я. –Они все там гнилые, все в Комитет доносить побегут, если кто недоброе слово о серокожих скажет. Все они там твари трусливые, никого не жалко. Только вы разрешите деток моих одним глазком увидеть!—по щекам текли слёзы. Ответ был очевиден. –Разве вам никогда не хотелось обнять своих ребятишек, товарищ следователь?
-Исключено, Иванов. Не имею полномочий, и торговаться с вами не намерен, -следователь стукнул ладонью по столу. –Пишите, как всё было, и делу конец.
-Я вам сейчас напишу!—я схватил бумагу и стал лихорадочно писать. Изложение заняло минут десять. –Вот, читайте!—швырнул я листок следователю.
-Что, под пулю себя подставить хотите, Иванов?—прочитав моё заявление, спросил следователь. –Так не получится под пулю. О Третьем Блоке слышали?
Я отрицательно замотал головой.
-Отвратительное местечко, Иванов. Похлещи расстрела будет. Если туда попадёшь, то не человек больше. Ближе к скотине. Туда мне вас и рекомендовали направить, если будете упорствовать, что стреляли сознательно. А из Третьего Блока назад пути нет. Перепишите?!
-Нет. Как было, так и написал.
-Зря, Иванов. Вы просто не оставили мне выбора, -следователь написал пару строчек в моём деле и громко позвал. –Товарищ Ерофеев!
Дверь открылась, и в кабинет вошёл очень толстый человек в сером мундире генерал-майора Службы Безопасности.
-Это товарищ из Комитета, -кивнул следователь на вошедшего. –Предъявите удостоверение, товарищ Ерофеев.
Толстяк небрежно сунул под нос следователю серые корочки.
-Слава Серости!—как мне показалось, с иронией воскликнул следователь и уступил своё место толстяку. –Вот здесь обстоятельства дела, показания свидетелей и обвиняемого, а также моя резолюция, -постучал он по папке. –Дальше вы сами, хорошо?
-Почему трансляции допроса не было?—хмурясь, спросил Ерофеев.
-Ах, это. Решение Первого заместителя по вашей линии. Постановление в деле имеется, -заверил следователь. –У меня сейчас перерыв…
-Отставить перерыв, -перебил толстяк и открыл папку. –Я об этого руки марать буду, что ли?—он кивнул в мою сторону. –Расследование неполное. Не хватает двух звеньев. Где эта сволочь взяла алкоголь, и откуда у него бластер. Выговор вам, Кашеваров.
-Бластер я купил на толкучке близ площади Смирения у какого-то очкарика-пьяницы. Приторговывают там запрещённым товаром между рейдами Стражей Правопорядка, знаете ли. А то и во время рейдов. А что? Сбросят Стражам товар за бесценок, и торгуют дальше. Вино купил там же у толстой старушки. Да, и ваш коллега из Комитета при мне у неё отоварился, -с иронией заметил я. –Этакий худой, смуглолицый весельчак лет сорока. Его мне и надо было положить прямо там, на толкучке. А потом и ещё с два десятка сволочей в серых…
-Довольно! Мы примем меры, -оборвал меня комитетчик. –Все будут наказаны по всей строгости закона. Почему такая резолюция, Кашеваров?
-Вот, -следователь полистал дело и ткнул пальцем в какую-то страницу. –Как я мог иначе?
-М-да, наивные товарищи. Но высокопоставленные, -Ерофеев что-то написал на листке бумаги. –Охрана, увести!
В кабинет ввалились двое здоровяков.
-Отведите приговорённого в Третий Блок. Вот постановление Комитета, -Ерофеев протянул верзиле листок из дела. Тот кивнул и убрал листок в карман своего серого мундира. –И чтобы без происшествий. Ни как в прошлый раз, ясно?
-Двор под усиленной охраной, -чуть склонив голову, заметил здоровяк.
-Да хоть по открытому полю под лучами противника, но приговорённого доставить целым и невредимым!—рявкнул толстяк.
Верзила кивнул. Мне сковали руки за спиной и вывели из кабинета. Один из здоровяков шёл позади меня, второй—впереди. О бегстве я и не помышлял. Это было и невозможно, и бессмысленно.
-Осталось что-нибудь ценное у супруги? Драгоценности, деньги?—деловито спросил один из верзил, когда мы вошли в лифт. –Паршивое это местечко Третий Блок, не находишь?—подмигнул он.
-Нахожу, -кивнул я. –Я скопил тысяч десять, но у меня супруга. Она не войдёт в положение.
-Напиши, где хранишь и адрес, -верзила остановил лифт, освободил мне руки и сунул ручку с бумагой. –Дальше мы сами.
-Только супругу не трогайте, -тихо попросил я и протянул лист с координатами.
-Слово Лейтенанта, -кивнул верзила и что-то вколол мне в вену. –Не всё Серым в радость.
Тотчас же голова у меня закружилась, и я рухнул на пол…
Алексей Беляев. 2014-10-28