Иллюстрация Лады Вдовиной
Баба на берегу доила корову, а в реке всё отражалось наоборот.
(избранные школьные сочинения).
Уйти д’ Артаньян соизволил только около пяти утра. Наспех одевшись, я проводила его до калитки хозяйственного двора, и на прощание вручила ему запасной ключ от чёрного хода. Заперев за ним, я вернулась в спальную. Шарлотта была уже там.
-Ты не спишь? - спросила я её.
-Ах, Катрин, - притворно пожаловалась мне она, - две мышки за стеной всю ночь шуршали и не давали мне спать!
-Прости, Шарлотта, я не нарочно. На господина д’ Артаньяна что-то нашло.
-Так ты добилась его любви?
-Добилась, хотя и не уверена, что это была любовь.
-Ты ожидала, что он сделает тебе предложение?
-Конечно, нет. Я ведь не первый день живу на свете. Но, то, что между нами было, трудно назвать любовью. Скорее, это была вербовка. Я хотела, чтобы такой человек как он, любил меня. Но, получила то же, что и всегда - телесную близость и лживые уверения в любви. У меня такое чувство, будто меня снова обманул торгаш на рынке, всучив вместо свежей рыбы, тухлую.
-Это нормально, - сказала она. – Значит, наш друг клюнул. Он заглотил наживку! Поздравляю тебя с почином. Твоя первая операция началась удачно. Теперь, главное – не испортить дело.
Вне всяких сомнений, он попытается использовать тебя как своего агента в моём доме. Через тебя он будет выведывать всё, что ему нужно. По его вопросам и просьбам мы и узнаем, что именно ему нужно.
-О, если бы ты видела, как он пытался прожечь взглядом дверь твоей спальни, - сказала я, - ты бы не сомневалась в его истинных намереньях! Разве трудно догадаться, о чём думает кот, глядя на сметану?
-Может быть, ты и права, Катрин, но время терпит, а потому не будем торопиться с выводами.
Вечером снова пришёл д’ Артаньян. Он незаметно проскользнул через чёрный ход.
-Как я соскучился по тебе, любимая! – воскликнул он, взяв мою ладонь своими сильными руками. Играл он бездарно. Будь это театр, его бы забросали гнилыми яблоками. Будь это монастырский приют, ему бы не миновать порки и карцера. Но я была не очень придирчивым зрителем и сделала вид, будто верю ему.
– С тобой всё в порядке? – спросил он.
-О, да! Я ждала вас, сударь.
-Твоя госпожа ни о чём не догадывается?
-Нет. Похоже, её мысли заняты только де Вардом.
Он как-то натянуто улыбнулся. Сам того не замечая, он так сильно сжал мою ладонь, что мне стало больно.
«Ревнует», - подумала я.
Мы болтали с ним довольно долго. Он старался избегать разговора о миледи, пытаясь изобразить равнодушие к этому вопросу. Но, потому, как его глаза сверлили дырки в двери её спальни, нетрудно было догадаться об его истинных чувствах. Удивительное дело. Казалось бы, после того, что он вчера услышал о себе из уст Шарлотты, он должен был ненавидеть её, но, увы, она одна по-прежнему царила в его душе.
Когда ему показалось, что он достаточно задурил мне мозги, он спросил:
-Не говорила ли тебе твоя госпожа чего либо, о моей квартирной хозяйке – госпоже Бонасье?
Из отчёта агента «Орфей» я знала, что это его любовница. Сами понимаете, вопрос не мог мне понравиться. Он обнимает меня, буравит глазами дверь Шарлотты, и спрашивает о третьей женщине! Не многовато ли? Но я продолжала притворяться дурочкой.
-А почему она должна была говорить со мной об этой особе?
-Дело в том, что она пропала. У меня есть основания предполагать, что её похищение не обошлось без участия твоей госпожи.
-Ну, допустим. А вам, сударь, какое до этого дело? – спросила я. - Почему вы заботитесь об этой женщине?
Он понял свою ошибку и сказал:
-Мой квартирный хозяин обещал заплатить мне, если я найду его жену.
Это опять была ложь, ведь я знала, что господин Бонасье был осведомителем кардинала. Но глупышка горничная, в образе которой я пребывала, знать этого не могла. Поэтому я ответила:
-Увы, сударь, моя госпожа не все свои тайны открывает мне. Может быть, вы хотите, чтобы я спросила её?
-Нет, нет! – торопливо ответил он. – Сама не спрашивай! Только если случайно узнаешь чего, сообщи мне.
-Но я могла бы сказать, что эта самая Бонасье – моя дальняя родственница.
-Ни в коем случае! Пойми, неосторожный вопрос может погубить тебя. Ты не должна подавать виду, будто это тебя интересует.
-Как скажете, сударь.
Мы провели с ним ещё одну ночь. Недостаток умения, он с лихвой компенсировал усердием и избытком энергии. И к утру я почти убедила себя, что он любит меня, но самая примитивная проверка быстро развеяла мои иллюзии.
-Не забыть бы, в десять нужно будет зайти к миледи в кабинет, - сказала я, как бы мысля вслух. – Она велела мне забрать ещё одно письмо для де Варда.
От этих слов гасконца подбросило, словно на пружинах.
-Отдай его мне!
-Что отдать? - удивлённо спросила я, сделав вид, будто забыла о чём идет речь.
-Письмо!
-Какое письмо, милый?
-Письмо к де Варду, которое даст тебе твоя госпожа.
-Но оно ещё не написано. И зачем оно тебе, ведь ты теперь любишь только меня! Какая теперь нам с тобой разница, кому и что она пишет?
Некоторое время он молчал, подыскивая ответ.
-Понимаешь, дорогая, это письмо, оно, видишь ли, может погубить тебя. Мы должны знать, что в нём написано. Вдруг там сказано, что миледи уже писала ему два письма. Де Вард может ответить, что никаких писем не получал. Тогда миледи спросит тебя, куда ты дела первые письма и почему обманывала её всё это время. Ведь ты уверяла её, что передала письма по назначению!
-Ты прав, милый. Я как-то об этом не подумала. Какой ты умный и предусмотрительный!
-Так ты обещаешь, что принесёшь мне её письмо?
- Да, если ты дашь мне свой адрес, – сказала я.
-Улица Могильщиков 12, - ответил он.
Он снова принялся меня целовать, но неодолимое чувство стыда и омерзения отравило всё моё существо. Как я могла принимать эти насквозь лживые ласки? Я с трудом поборола желание вырваться и ударить его. Стиснув зубы, я кое-как доиграла до конца роль влюблённой дурочки.
Когда он ушёл, я бухнулась на кровать и дала волю слезам. Я ненавидела его. Душа моя жаждала мести. Почему он считает меня столь глупой? Кто внушил ему, что дворяне якобы умнее нас простых людей, что мужчины, якобы умнее женщин? Он полагает, меня настолько легко провести, что даже не нужно убедительно притворяться! Сказал пару пошлых обросших плесенью комплиментов, поцеловал и теперь воображает, что может убедить меня в чём угодно, что сделал меня своей рабыней? Ну, что же, господин д’ Артаньян, ваша самоуверенность дорого вам обойдётся! Хотите видеть меня дурой? Извольте! Я с удовольствием вам подыграю. Но это я облапошу вас, а не вы меня! Я так сумею надеть на вас шутовской колпак, что вы мне ещё спасибо за это скажете!
Шарлотта бесшумной тенью возникла на пороге. Некоторое время она, молча, смотрела на меня, а потом спросила:
-Я пропустила что-то важное?
-Ничего не случилось, - ответила я, размазывая слёзы. – Всё идет по плану: господин д’ Артаньян притворяется, что влюблён. Я притворяюсь, что верю ему. Он взял с меня слово, что я передам ему твоё следующее письмо, адресованное де Варду.
-Ах, Катрин, бедная Катрин! Что же ты наделала, девочка моя! – печально сказала Шарлотта, присаживаясь на край кровати и обнимая меня. – Самое плохое, что может случиться с агентом, это влюбиться в агента противника! Мне очень жаль, но я вынуждена тебя отстранить от операции. Прости меня, дорогая, но у меня нет другого выхода.
-Что? – взвилась я. – Ты мне не доверяешь?
-А ты сама себе доверяешь? – спросила меня Шарлотта. – Ты уверена, что сможешь действовать хладнокровно и безжалостно? Ведь именно таким должен быть тайный агент – хладнокровным и безжалостным.
-Думаю, что смогу. По крайней мере, безжалостной я точно смогу быть. Мне будет даже приятно отомстить ему.
-Безжалостной надо быть, прежде всего, к себе, - мрачно сказала Шарлотта. – А мстить нам нельзя.
- Я справлюсь, прошу тебя, Шарлотта, не отстраняй меня. Умоляю, устрой мне проверку! Вот увидишь, я всё выдержу. Я обещаю быть безжалостной к себе. Ты же сама говорила – агент не должен отступать перед трудностями. И вот предо мной возникла пустяковая трудность. Неужели я настолько слаба, что даже с этим не справлюсь? Ещё была бы причина для тревоги, если бы он хоть капельку любил меня. Но он лжец и притворщик. Я презираю его!
Сказав это, я снова заревела.
-Даже не знаю, что тебе ответить…- медленно протянула Шарлотта. – Будь на твоём месте другой агент, я бы отстранила его без всяких разговоров. Но мы с тобой подруги, и я против тебя бессильна… Ладно, будь по-твоему, работай, но если поймёшь, что не способна контролировать свои чувства, ты должна будешь сразу сообщить мне об этом. Очень прошу тебя, не скрывай от меня ничего. Провал в таком деле может очень дорого обойтись и нам с тобой, и Франции.
-Господи! Франции-то что угрожает? – сказала я.
-Милочка, Франции угрожает переворот - замена Ришелье на какую-нибудь бездарность, или платного испанского агента! Для страны это была бы катастрофа, возможно, непоправимая.
Раз уж мы ввязались в это дело, от нас теперь зависит очень многое. Пойми, если ты допустишь ошибку, её не сможет исправить даже полк солдат. Сейчас ты ценнее, чем целый мушкетёрский полк. Смотри, не ударь в грязь лицом.
Вот ты говоришь, что тебе было бы приятно отомстить д’ Артаньяну. А знаешь ли ты, что твоя дурацкая месть может разрушить наши планы? Разве ты забыла? Это я – демон! Зло – моя привилегия. А ты – ангел. Твоя забота – добро! И мстить ему ты не имеешь права.
-Ты права, Шарлотта. Я вела себя, как капризный ребёнок. Дай мне возможность искупить свою вину!
-Что ты намерена делать?
-Я жду твоих приказов.
-Вот так-то лучше, агент «Скорпион».
-Почему «Скорпион»?
-Потому, что на небе есть такое созвездие.
-А нет там какого-нибудь созвездия с менее противным названием?
-Есть, но твой псевдоним уже утверждён его Преосвященством. Я ничего не могу изменить. Твоя судьба теперь навеки связана именно с этими звёздами.
-Но скорпион это не только созвездие, это ещё мелкая кусачая тварь!
-Мой псевдоним – Оса. Это тоже мелкая кусачая тварь. Что поделать, если мы с тобой, в самом деле, мелкие, но при необходимости можем укусить?
-Но, разве я похожа на скорпиона?
-Нет. Но агент и не должен походить на того, чьё имя носит. Так уж заведено, что агент с нежным именем Эвридика, может оказаться толстым лысым мужчиной. А агент с именем Слон – хрупкой девчонкой. Разведка – дело серьёзное. Тут не до кокетства. Так что, не привередничай.
-Ну, ладно, буду скорпионом. Без твоего одобрения, я ничего делать не буду. Но, могу я обратиться к тебе с личной просьбой? – спросила я.
-Конечно, Катрин, обращайся.
-Я тут подумала. Будучи ангелом, я не могу ему мстить. Но ты – демон. Если ты ему маленько напакостишь, нашему делу это пойдёт только на пользу.
-Опять ты за своё! – всплеснула руками Шарлотта. – Катрин, пойми, мы уже давно не в приюте, для юных сатанят!
-Неужели все его гадости сойдут ему с рук? Он лжёт, подслушивает, перехватывает твои письма. Он безжалостен по отношению ко мне. Ведь он не знает о наших истинных отношениях. Он ведь должен понимать, что горничная, обманывающая свою госпожу, рискует не только работой, но и головой. Скажи, как бы ты наказала горничную за все эти художества, если бы ты не была с ней в сговоре?
-О, если бы горничная без моего ведома носила другому мои любовные письма, - сказала Шарлотта с милой улыбкой, - я бы подсунула в её вещи, своё сапфировое колье, а потом вызвала полицию!
-Вот видишь! Шарлотта, ты моя самая близкая подруга, придумай что-нибудь. Давай отомстим ему, но, разумеется, так, чтобы не повредить нашему делу! Ведь ты мастерица на выдумки!
-Ну, вот, а тебе ещё не нравилось имя Скорпион! А тебя хлебом не корми, дай только покусаться. Выбрось эти глупости из головы! Д’ Артаньян нам нужен для дела. Это значит, что ссориться с ним нельзя. Во всяком случае, тебе. Я, будучи демоном, могу над ним слегка поиздеваться. Но ты должна его только спасать!
-Большего я и не прошу! Сыграй над ним какую-нибудь злую шутку. Одну! Совсем маленькую… В конце концов, от чего ангел будет спасать нашего гасконца, если демон не выполняет своих обязанностей?
-Что? Я не выполняю своих обязанностей?
-Но ты же обязана губить его! Пока ты была демоном только на словах.
-Ладно, я подумаю, но только потом, чур, на меня не обижаться!
-Даю слово!
-А теперь спи. Скоро рассвет, а у нас будет ответственный день.
-Слушаюсь, мой генерал! Я постараюсь уснуть.
Шарлотта прошла в кабинет и вернулась с бокалом. На донышке был всего один глоток вина.
-Выпей это!
-Что это?
-Лекарство.
Я глотнула. Вино отдавало горькими травами.
-Ты что-то подмешала туда?
-Что ты? Там чистое вино. Ну, может быть, ещё немного банджа.
-О, Господи, ты отравила меня!
-Совсем чуть-чуть! Мы - демоны коварный народ. И впредь не напоминай нам о наших демонических обязанностях. Дешевле обойдётся!
Очнулась я уже днём. Быстро одевшись, я бросилась в спальню, там никого не было. Я побежала в кабинет – и там никого. На секретере лежало запечатанное письмо с надписью: «Графу де Варду».
Рядом с письмом лежал неровный клочок бумаги. Там было написано:
«Кетти, душенька, прежде всего, отнеси это письмо нашему хитроумному гасконцу. Все остальные дела подождут. Я уехала по делам. Вернусь в пять.
Леди Винтер.
П. С. Некоторые идеи вертятся в голове. Тебе они должны понравиться».
Когда я принесла письмо д’ Артаньяну, он буквально вырвал его у меня из рук.
Нет, если бы это была простая предосторожность, у него не дрожали бы так руки. Как он впился глазами в текст!
Я глянула через его плечо и прочла:
«Вы не ответили на два моих письма. Смотрите, как бы в четвёртый раз я не написала, что ненавижу вас. Эта горничная сможет объяснить вам, как искупить вашу вину».
-Ну вот, - сказал он, - Я был прав! Это письмо нельзя отдавать де Варду. Однако и оставить его без ответа тоже нельзя. Если твоя госпожа найдет иной способ известить графа о своей любви, или ненависти, тогда наш обман раскроется.
Он взял лист бумаги и написал:
« Я не отвечал вам потому, что не верил своему счастью. Теперь я понимаю, что не ответить вам снова, означало бы оскорбить вас. Сегодня же в одиннадцать я буду у ваших ног молить о прощении. Вашей горничной нет необходимости объяснять мне, каким образом воспитанный человек может заслужить ваше прощение.
Целую ваши ручки. Счастливейший из смертных, граф де Вард».
Он свернул лист и подал его мне.
-Что всё это значит? – спросила я. – Вы, что собираетесь привести в её дом де Варда? Но граф не лошадь, чтобы взять под узцы, да и привести.
-Я задумал отомстить ей.
-Каким образом?
-Увидишь.
-Увижу? А заранее узнать нельзя? Или вы, сударь, готовите мне сюрприз? А что будет со мной после вашей мести? Меня просто уволят, или сначала убьют?
Он молчал.
-Как понимать ваше молчание? Вы не знаете, что произойдёт, или знаете, но не хотите огорчать меня в последние часы жизни?
-Не беспокойся крошка. Доверься мне. Я не сделаю ничего такого, что бы могло тебе повредить. Неси письмо и ни о чём не заботься.
-А может быть, не нужно никакой мести? Какое нам теперь дело до моей госпожи? Ведь у тебя теперь есть я, а у меня ты. Разве этого недостаточно?
-Я должен ей отомстить!
-Ничего ты никому не должен. Ты должен только мне! Скажи, тебе плохо со мной? Тебе чего-то не хватает? И за что ты собираешься ей мстить? За то, что она предпочла другого? Но ведь в этом нет вины! Сердцу не прикажешь. Если она не любит тебя, что она должна сделать? Она слепа! Она не видит, какой ты замечательный. Мы должны пожалеть её.
Ты – золото, де Вард – серебро. Она отвергает золото и требует серебра. Она и так в проигрыше. Зачем же ещё мстить?
-Милая Кетти, ты бы не стала уважать меня, если бы я позволил этой особе безнаказанно насмехаться надо мной. Ты только вспомни её слова: «Этот от меня не уйдёт! Я свою силу знаю!».
Какова наглость! Будь она мужчиной, я бы проткнул её! Поскольку она женщина, я не могу с ней драться, но это не значит, что она останется безнаказанной.
-Вот и уйди от неё. Этим ты лучше всего опровергнешь её слова.
-Я и уйду, но только после мести. Я таков, каков есть! Меня не переделать!
-Мне кажется, она всё ещё тебе не безразлична!
-Вздор! Я люблю только тебя!
И тут он снова привлёк меня к себе и начал целовать. Видимо, таким образом, он пытался доказать мне свою любовь! Это было невыносимо! Сначала я была холодна, потом неожиданно вырвалась.
-В чём дело? - спросил он.
-У меня было две бессонных ночи. Я немного проспала сегодня, за что уже получила одну взбучку. Если я снова опоздаю, то вылечу из дома миледи лёгкой пташкой. И вслед мне полетит мой узелок с вещами! Сегодня так много дел. Прости, но мне нужно бежать, – сказала я, а про себя добавила: «Иуда тоже целовал Христа. О, как я тебя понимаю. Тебе отказала графиня! Ты так оскорблён! Ты в таком горе, что погубить горничную для тебя - сущий пустяк!».
И я вернулась в дом на Королевской площади. Весь остаток дня, я с остервенением гладила нижние юбки и воротнички, тёрла паркет в кабинете, вытирала пыль. Шарлотта мне хоть и подруга, но я не стану даром есть её хлеб.
Шарлотта вернулась в пять, как и обещала в своей записке. Она сама проверила все двери и люк, подошла ко мне и, распуская атласную ленту на шляпке, спросила:
-Ну, Катрин, что ты решила? Ты, наверное, уже передумала мстить?
-Вовсе нет! Кстати, де Вард прислал тебе ответ. Вот он.
Шарлотта взяла послание, которое написал д’ Артаньян от имени де Варда. Она долго читала его, видимо, перечитывала несколько раз.
-Однако! – сказала она. – Наш гасконец не только письма перехватывает, оказывается, он способен даже на подлог! Вот уж не ожидала! Удивил, так удивил! Это письмо надо сохранить. Оно может оказаться очень полезным! Теперь я понимаю, почему ты не передумала ему мстить.
-Ты писала, что у тебя появились кое-какие мысли, относительно мести ему, - сказала я, продолжая гладить.
-Да, как раз об этом я хотела с тобой поговорить. Но я так поняла, что он решил сам прийти ко мне, вместо де Варда, – сказала Шарлотта.
-Я тоже так поняла, - согласилась я. – Это будет его месть тебе.
-И в чём же она будет заключаться?
-Не знаю. Возможно, он наговорит тебе гадостей, возможно, он зарежет тебя. Словом, он готовит какой-то сюрприз!
Шарлотта рассмеялась.
-Ни черта у него не получится. Понимаешь, Катрин, в пороке есть некая притягательная сила. Одних людей сильнее привлекает добродетель, других порок. Наш друг принадлежит ко второй половине. Чем больше я буду изображать демона, чем больше буду над ним издеваться, тем больше д’ Артаньян будет тянуться ко мне.
-Вот и поступи с ним так, чтобы у него раз и навсегда отпала охота тянуться к демонам.
-Итак, сегодня в одиннадцать часов, он придёт мстить. Не будем ему мешать. Пусть придёт и убедится, что бессилен против меня. После этого, я заставлю его бежать. Мы сделаем это так, чтобы он понимал, что не бросил меня, а был изгнан. Это должно произойти как можно громче и как можно обиднее для него. Вот мой план.
А теперь подари мне его на две ночи. Хотя, нет, не подари – продай!
-Как это продай?
-Обыкновенно, как продают шлюх.
Я оторопело смотрела на Шарлотту.
-Насколько я понимаю ситуацию, - пояснила Шарлотта, - ты выполняешь поручения господина д’ Артаньяна. А он расплачивается с тобой своим телом. Я права?
-В общем, да, - пробормотала я.
-Это и называется продажная любовь. А раз его телом можно расплатиться, значит, его можно и перепродать. Раз господин д’ Артаньян взял на себя роль проститутки, я предлагаю пустить его по рукам. Если ты уже натешилась его ласками, продай его мне, потом сравним наши впечатления.
-Ты думаешь, его это заденет? Будь он женщиной, это был бы позор для него. Но он гвардеец, это для него вроде даже лестно. Вошёл в дом графини, переимел всех, кто не успел спрятаться, и гордо удалился. Возможно, он даже хвастаться этим начнёт.
-Не начнёт. Мы устроим ему такие проводы, что будет не до хвастовства. Я сделаю так, чтобы он убежал от меня голым и с большим шумом, чтобы собралось как можно больше зрителей! Так ты согласна?
-Но, почему на две ночи? Разве одной будет недостаточно?
-Совершенно недостаточно! В первую ночь он идёт мне мстить. Ему кажется, что это оправдывает его визит. Но во вторую ночь он придёт, как собачонка, по моему вызову. И вот тогда, я его прогоню.
Я молчала.
-А кто обещал быть хладнокровным и безжалостным? Пойми, ты либо должна принять его таким, каков он есть, либо отказаться от него. Такого человека, как д’ Артаньян, не переделать.
-Поверишь? – вздохнула я. - Он сам сказал мне сегодня то же самое: «Я таков, каков есть, меня не переделать»!
-Ты должна мне его продать. Это будет проверка для тебя – пригодна ли ты к нашему делу. Не будь слизняком. Решись на что-нибудь!
-Прости, Шарлотта, я конечно на твоей стороне. Д’ Артаньян тебе враг, значит, он враг и мне. Делай с ним всё, что нужно для дела. Если я должна отдать его тебе, бери! Я согласна!
-Не отдать, а продать на две ночи.
-Ладно, покупай! Сколько заплатишь?
-Я сегодня была в квартале красных фонарей и выяснила, что самая дешёвая шлюха стоит восемь су за ночь. Эту цену я и предлагаю взять за основу.
-Я согласна.
-Тогда, пиши расписку!
-Господи! Расписку то зачем?
-Так надо.
Мы прошли в кабинет. Я взяла лист бумаги и, под диктовку Шарлотты, написала расписку:
«Я, ниже подписавшаяся Катрин Лантье, уступаю своего любовника господина д’ Артаньяна, своей работодательнице графине Винтер, на две ночи. За это графиня заплатила мне шестнадцать су (из расчета по восемь су за каждую ночь). Оплата услуг господина д’ Артаньяна не входит в эту сумму. Графиня сама должна рассчитаться с ним из своих средств, по его расценкам.
Катрин Лантье».
-Шарлотта, растолкуй ты мне, зачем тебе эта расписка? – сказала я, подавая бумагу Шарлотте.
-Сейчас мы не можем ей воспользоваться, потому, что из этой расписки становится ясно, что мы с тобой находимся в сговоре. Но так будет не всегда. Наступит день, когда мы с тобой, с помощью этой расписки, сможем открыть глаза господину д’ Артаньяну, на то, какую роль он исполнял в нашем спектакле, и в качестве кого он посещал мой дом. Поэтому я спрячу расписку в надёжный тайник. До поры никто не должен знать о её существовании. А в этом мешочке твои шестнадцать су – цена продажной девки за две ночи.
Никогда ещё я не была в таком тягостном состоянии. Я чувствовала себя, как тяжело нагруженный мул, забытый хозяином перед входом в трактир. Надо бы разгрузить бедное животное. Но хозяин забыл о нём, напился и уснул. А несчастное четвероногое терпит бессмысленные муки.
Я не чувствовала ревности. Я как бы смотрела на казнь близкого человека. Мне было жаль его, но, вместе с тем, я хотела этой казни. Я хотела казни д’ Артаньяна, я жаждала его крови, но смотреть на неё было невозможно. Мне хотелось, чтобы всё это скорее кончилось.
Кошелёк с монетами, полученными за две его ночи, я не хотела держать в руках. Я швырнула его в угол. Я встала на колени перед распятием и молилась, чтобы д’ Артаньян отказался от своего низкого замысла. Хоть бы он не пришёл! Лучше бы его задержали на службе! Лучше бы он простудился и слёг в постель! Лучше бы он был ранен, только не опасно!
Однако он всё же пришёл. Он пришёл в гости к Шарлотте, как и раньше. Рассыпался в извинениях, что не приходил два дня. Он сказал, что у него были неотложные дела. Уж Шарлотта-то знала, что это были за дела!
-Ох уж эти срочные дела! – сказала она. - Как я вас понимаю, господин д’ Артаньян. Порою меня тоже мучают мысли о незавершённых делах. От этого плохо спится. Потом у меня припухают веки, вот как у вас сегодня. Ради сохранения здоровья, надо легче относиться к делам. А вам я бы посоветовала огуречную маску.
То же самое происходит с моей горничной Кетти. Вы помните её? Такая рыженькая! Она очень исполнительная и заботливая девушка. Она так серьёзно относится к моим поручениям, что из-за этого тоже не спит. Две последних ночи она почти не спала. И всё это потому, что боялась забыть отнести письмо. Вообразите себе: Просыпаюсь я среди ночи и слышу, как она ворочается, как скрипит её кровать. Иной раз она засыпает часов в пять. Потом весь день ходит сонная. Мне так жаль её.
А как вам спится, господин д’ Артаньян?
-Бывает по-разному, - уклончиво ответил он.
-Удивительное дело! Я полагала, что у вас железное здоровье, крепкие нервы и богатырский сон!
А как дела на службе? Надеюсь, господин Дезесар доволен вами?
-Вполне. Я аккуратно несу караул.
-Я тоже очень довольна своей Кетти. Она - самый преданный мне человек. Она аккуратна, исполнительна, а главное - кристально честна со мной. Невозможно представить её в роли лгуньи!
-Да, слуга должен быть верен своему господину, - сказал д’ Артаньян.
-Из всех пороков, я почитаю самым тяжким - предательство и двуличие. А вы как полагаете, господин д’ Артаньян?
-Я совершенно с вами согласен!
- Я, как только вас увидела, сразу подумала: Вот человек прямой и благородный. Он ничего не боится. Помните, как вы заступились за меня перед моим деверем? Верно говорят, ложь родится в сердце труса. Смелому человеку нет необходимости лгать и притворяться.
Далее беседа протекала в том же духе. Шарлотта беспечно щебетала. Чем больше она восхищалась мнимым благородством и честностью д’ Артаньяна, тем больнее язвила его совесть. Я всё слышала, стоя в коридоре для слуг.
Ближе к десяти, Шарлотта стала зевать, поглядывать на часы. Этим она деликатно намекала д’ Артаньяну, что визит пора заканчивать.
Гасконец по-своему понял причину её зевоты. А как же! Она ждёт де Варда. Ревность закипала в его сердце. Не в силах терпеть эти муки, он довольно холодно попрощался с ней и ушёл. Напоследок, Шарлотта с такой искренней благодарностью заглянула в его глаза, так нежно сжала его руку, что гасконец чуть ли не бегом покинул её дом. Ведь это была радость по поводу его ухода.
Вернулся он не сразу. Видимо ему потребовалось несколько минут побродить по улицам, чтобы остыть, от перенесённого унижения. Я надеялась, что он одумается и не вернётся. Но он вернулся.
Он проник в дом через чёрный ход и вошёл в мою комнату.
-Добрый вечер, господин д’ Артаньян, - грустно сказала я, дюйм за дюймом проверяя воротничок - не отпоролось ли где кружево.
-Здравствуй, любовь моя, - сказал он, впившись глазами в дверь её спальни.
Тут пробило половину одиннадцатого.
Я отложила воротничок и задула свечу.
-Что это значит? – спросил он.
-Приказ миледи! В половине одиннадцатого все огни в доме должны быть потушены.
-Она хочет встретить де Варда в полной темноте?- как-то нерешительно спросил он.
-Да, сударь. Но темнота вам на руку. Верно, я полагаю?
-Я как-то не думал, что огни будут потушены. Я хотел войти, воспользоваться её замешательством, стыдом, сказать ей всё, что я о ней думаю.
-Но вы ведь и в темноте можете сделать то же самое.
-В общем, да.
-Только вот, я не понимаю, чем вы собираетесь пристыдить её? Ведь это не она, а вы подслушивали, сидя в гардеробной, ведь это не она, а вы читали чужие письма, это вы совершили подлог, а вовсе не она. Что вы поставите ей в вину?
Она не любит вас? Ну и что? Она назначила встречу де Варду? Ну и что? Она ведь не признавалась вам в любви и не клялась хранить вам верность до гроба! Вы ей не муж, не жених, не любовник. Кроме того, вы ведь тоже её теперь уже не любите. Я не понимаю, что вы собираетесь делать?
-Я разоблачу её двуличие! Ты ведь сама слышала, как она цинично желала смерти своему деверю.
-Ах, так вы за лорда переживаете! Если вы так сердобольны, тогда почему пытались убить его на дуэли? Она желала смерти, а вы пытались убить. Какой из этих двух грехов больше?
-Это была дуэль!
-То есть, вы убиваете людей не потому, что они заслуживают смерти, а потому, что хотите пустить даме пыль в глаза, покрасоваться своей силой и ловкостью? И вы полагаете, что это делает убийство менее отвратительным в глазах Господа? Потребность в хвастовстве оправдывает убийство! Так вы полагаете?
-Она льстит мне в глаза. Но наедине с вами, высказывает своё презрение. Она двулична. Я должен её разоблачить!
-Но вместе с тем, вы разоблачите и моё двуличие. Ведь тогда станет ясно, что без моей помощи вы бы не смогли подслушать.
Впрочем, делайте, что хотите. Вещи я уже собрала, на всякий случай. Скажите, нужна ли кому из ваших знакомых горничная?
Д’ Артаньян призадумался.
Вдруг, за дверью раздался звон колокольчика. Это Шарлотта звала меня. Я вошла в её спальню Единственная во всём доме свеча освещала эту комнату.
-Вы звали, миледи?
(Слово «миледи» означало, что д’ Артаньян уже пришёл и слышит нас). Более того, я не сомневалась, что он видит нас, ибо сидел в моей тёмной комнате, а мы с Шарлоттой были на свету. Дверь осталась приоткрытой.
-Душенька, помоги мне раздеться и принеси кружевной пеньюар, тот самый, который почти ничего не скрывает. Граф должен получить награду за своё мужество и страдания.
Он, несомненно, видел, как Шарлотта разделась, как она облачилась в кружевной, совершенно прозрачный пеньюар и задула свечу. Если уж он не мог оторваться от созерцания двери, то мог ли упустить такую возможность?
Едва Шарлотта закончила свой вечерний туалет, д’ Артаньян вихрем ворвался в её спальную. Было без четверти одиннадцать. Он не смог даже дождаться того времени, которое сам назначил.
Я вернулась к себе и села на край постели, закрыв глаза и зажав уши. Но предательски острый слух помимо моей воли доносил до меня каждое слово.
-Граф, это вы? – прошептала миледи. – Подойдите ближе, я хочу слышать ваше дыхание.
-Я здесь, моя королева, - сказал д’ Артаньян, тоже шёпотом, чтобы миледи не узнала его по голосу.
-Вы так милы. Но вы причинили мне немало страданий. Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что вас смертельно ранила эта гасконская образина! Никто, ни его преосвященство, ни врачи, лечившие вас, не верили, что вы выживете. Верила только я.
-Вы напрасно волновались, не так уж сильно я был ранен, но на излечение требовалось время. Потому я и не мог прийти раньше, - прошептал д’ Артаньян.
-Вы живы только потому, что я молилась за вас. Только две молитвы я знала все эти дни: Чтобы вы поправились, и чтобы д’ Артаньян сдох в ужасных мученьях.
-Напрасно вы, сударыня, приняли это близко к сердцу. Д’ Артаньян неплохой человек.
-Вздор! Вы, граф, слишком благородны и судите его по себе. Но вы совершенно не знаете д’ Артаньяна. А я с ним знакома не понаслышке. Он целую неделю посещает мой дом. Во-первых, он безобразен, как прокажённая обезьяна. Этот крысиный оскал вместо улыбки, эти волосатые конечности. Низкий лоб. Бегающие вороватые глазёнки. Кривые ноги. Кому он может понравиться? Разве только какой-нибудь горничной с дурным вкусом.
Он лжив! Я несколько раз ловила его на лжи. Он развратен, наверняка ухаживает за несколькими женщинами одновременно.
-Довольно! – взмолился д’ Артаньян. Он уже забыл о необходимости скрывать свой голос. – Хватит о нём, давайте лучше о нас с вами.
-Вы правы, не стоит тратить время на это ничтожество, - сказала Шарлотта, притворяясь, будто не заметила его оплошности. - Там на балу у де Гиз, я была сражена вашим ясным честным взглядом, вашей стройной античной фигурой. Я подумала: «Один раз обнять этого человека и умереть, вот смысл моей жизни».
Потом раздались такие звуки, которых я не хотела бы слышать, но слышала. Ах, почему я не оглохла в детстве?
-Боже, какие у вас мускулы! На ощупь, вы даже лучше, чем с виду. У вас так хорошо зажили раны, нанесённые этим вонючим мужланом, что я не чувствую даже рубцов!
-Миледи, я должен вам признаться… - начал, было, гасконец.
-Молчите, граф, не надо слов, докажите делом свою любовь.
-Но я вовсе не…
Дальнейшие его слова превратились в подобие приглушённого мычания, видимо Шарлота запечатала ему рот поцелуем.
Так Шарлотта, то осыпала его ядовитыми комплиментами, то исступлённо ласкала, то оскорбляла. И эта странная смесь, доводила гасконца до безумия. Я даже боялась, что он придушит её. На всякий случай, я нащупала в темноте тяжёлый утюг, чтобы успокоить д’ Артаньяна, если он выйдет за рамки дозволенного. Слёзы лились в три ручья. Я поняла, что всё ещё любила его и одновременно ненавидела. Одна часть моей души страдала и сочувствовала ему, а другая наслаждалась его унижением.
-Получай, лжец! – беззвучно шептала я, глотая слёзы.
Ночь тянулась бесконечно долго. Но всему бывает конец. Настал конец и моим мукам. Я поняла, что Шарлотта прощается с д’ Артаньяном.
-Дайте руку, граф, - сказала она.
-Что это? Вы надели мне на палец кольцо?
-Это маленькая безделушка. Она будет напоминать вам обо мне. При свете дня, вы увидите, что цвет этого сапфира удивительно совпадает с цветом моих глаз.
-Такой крупный камень! Я не могу принять столь щедрый дар!
-Не привередничайте, граф. Я требую, чтоб вы его приняли. Вы должны запомнить эту ночь на всю жизнь! Вы достойны этого дара. Этот перстень - знак вашей верности мне. Носите его всегда! И знайте, это мой третий глаз. Потому-то он имеет тот же цвет, что и остальные два. Я буду наблюдать за вами из этого камня. И, кроме того, приняв этот перстень, вы окажете мне неоценимую услугу. Яснее сказать пока не могу. Поймёте позже.
-Если вы настаиваете, я возьму, хотя и не чувствую, что достоин этого дара.
-У вас ещё будет возможность почувствовать это. И обещайте, что не доставите радости этой мерзкой гасконской обезьяне, убить вас!
Немного поворковав, голубки расстались.
Шарлотта бесшумно вошла ко мне в комнату.
-Ревнуешь? – спросила она.
-Нет, просто мне гадко и стыдно! Но стыдно не за себя и не за тебя. Мне стыдно за него. Как он мог?! Ведь ты его смешала с грязью, а он всё равно лип к тебе. Он целовал губы, оскорбляющие его!
-Таковы повадки демонов. Если бы я вела себя иначе, он бы почувствовал фальшь. Но, никто не заставлял его это терпеть. Мог бы уйти! Вот видишь? Вся его месть улетучилась, весь пар задом вышел!
-А перстень? Что за перстень ты ему дала?
-Тот самый! Этот перстень подарил мне граф де Ла Фер, после первой нашей ночи. Помнишь, я рассказывала тебе о нём?
-Ты подарила его д’ Артаньяну, но зачем?
-На то было несколько причин: Во-первых, я обязана была заплатить. Согласись, было бы несправедливо оставить его тяжкий труд без оплаты. Ведь он старался, как мог.
-Но этот перстень такой дорогой!
-Если бы я предложила ему восемь су, он бы не взял. А отказавшись от оплаты, он бы вышел за рамки той роли, которую мы ему отвели.
Во-вторых, этот перстень я всё рано не могу носить. Слишком уж тяжёлые воспоминания связаны с ним. Отдать его в уплату за ночь – вот самое подходящее для него применение.
В-третьих, будучи на руке д’ Артаньяна, этот перстень неминуемо попадётся на глаза его другу – графу де Ла Фер, который скрывается ныне под именем Атос. Граф, конечно, не сможет обойти вниманием это украшение. Он непременно спросит д’ Артаньяна, откуда у него этот перстень. Как же он будет поражён, узнав, что тот самый перстень подарила женщина, по всем приметам похожая на ту кого он повесил. Каково ему будет узнать, что я вернулась с того света?
-Ты хочешь помучить его?
-Хочу, но не ради мучений. Искупление приходит через страдание.
-Ты говоришь, как сестра Марго.
-Сестра Марго была абсолютно права. А мы с тобой – нет! Просто она перестаралась, и немного перегнула палку. Любую верную идею можно довести до абсурда, если не знать меры!
-А ты не боишься, что он снова захочет повесить тебя?
-Возможен и такой вариант.
-Тогда, зачем тебе это нужно? Не буди лиха, пока оно тихо.
-Может быть, я допускаю ошибку, но всё дело в его прощальных словах. Когда я висела в петле, он сказал: «Жанна, любимая, прости меня». Тогда я, конечно, не могла ему ответить. Но теперь я хочу дать ответ. Я хочу дать ему шанс заслужить моё прощение. Похоже, совершённое им злодейство не даёт ему покоя. Я слышала, что он никогда не смотрится в зеркало. У него дома нет зеркал. И даже цирюльник, побрив его, не подаёт ему зеркала. Он уже знает, что граф может разбить это зеркало об его голову.
А эти его бесконечные дуэли! Он обнажает шпагу по поводу и без.
-Ты хочешь сказать, что он ищет смерти?
-Вот именно!
-Ну, а как же его друзья - д’ Артаньян и прочие? Они ведь тоже отчаянно храбры.
-Они ещё мальчишки! Они просто играют в войну. А граф – другое дело. Ему уже тридцать два. Период юношеского самоутверждения остался далеко позади.
-Неужели злодейство может целых восемь лет не давать ему покоя? Ведь время лечит!
-Ах, Катрин, дело не только в злодействе! Заклятие, наложенное мной, тоже действует - он избегает женщин. Любых, даже платных! Согласись, ведь у мужчины есть определённые потребности. Допустим, он не может жениться. Это понятно. Он не может открыть своего истинного имени. Ведь тогда ему не миновать насмешек. Он беден и не может одарить молодую жену шелками и бриллиантами. Графини ему недоступны, а мещанки его не привлекают. Но найти немного серебра для посещения дома терпимости он всегда может. Он красив и силён. Почему бы ему не завести любовницу, как это сделали все его друзья? Тем не менее, он бегает от женщин, как чёрт от ладана! ПОЧЕМУ?
-Ты хочешь сказать, что твои слова… Твоё проклятие…
-Да, оно действует!
-Постой, Шарлотта, как может действовать заклятие? Ведь ты же не ведьма!
-Ведьма, это от слова ведать, то есть обладать знаниями. Согласись, Катрин, что кое-какими тайными знаниями я обладаю.
Это заклятие из рода самосбывающихся пророчеств. Как только граф остаётся наедине с обнажённой женщиной, его охватывает страх, что плоть не восстанет. Он начинает думать совсем не о том. Настрой на ласки пропадает, и плоть не поднимается. И каждая новая неудача усиливает этот страх, превращая его в панику. Круг замкнулся!
-Ты хочешь сказать, что если я скажу какому-нибудь мужчине…
-Нет, Катрин, у тебя ничего не получится. Важно не просто сказать, а сказать так, чтобы он поверил, или, хотя бы, засомневался. Кроме того надо сделать нечто такое, чтобы он на всю жизнь запомнил твои слова, чтобы они не давали ему покоя. Ты же помнишь, в КАКОЙ момент это было сказано?
-Но кто тебя этому научил? Ты в книгах начиталась?
-Книги полезная вещь, но нужно и самой думать. Это тоже полезно.
Так вот, накладывая на графа заклятие, я не знала точно, сработает оно, или нет. Ведь я делала это впервые. Я и представить себе не могла, что столь легкомысленно лишила его мужской силы на восемь долгих лет. Мне просто жаль его. Пойми, я не желала наказывать его. Я просто хотела озадачить его, чтобы он не заметил подвоха в моём фокусе с повешеньем. Теперь я чувствую некоторую вину перед ним.
-Вину? Он тебя повесил, и ты чувствуешь вину?
-Он погорячился, я тоже. В конце концов, он пострадал больше, чем я. Теперь с этим пора покончить. Я хочу испытать, кто победит в его душе: дикий зверь, который повесил меня, или благородный человек, который любил меня и просил прощения. С графом нужно что-то решать. Заклятие следует либо оставить, либо снять.
-А что ты сделаешь, если победит зверь?
-Одно из трёх! Зверя можно пристрелить. От зверя можно убежать, И, наконец, зверя можно взнуздать и возить на нём воду.
-Но ты сама говорила, повторись всё снова, и он снова повесит тебя!
-Ну, мало ли каких глупостей я в своей жизни наговорила! В людей надо верить.
-Шарлотта, ты затеяла опасную игру.
-Я с детства обожала опасные игры. Ты должна была это понять ещё в монастырском приюте.
-Ты неисправима!
-Никто неисправим! Если господь сотворил волка волком, то не в человеческих силах сделать его коровой. Но ты лукавишь. Ты ведь тоже любишь опасные игры. Именно по этой причине мы сейчас вместе.
-То, что ты говоришь мне, Шарлотта, и умно и глупо.
-Скорее глупо! – усмехнулась она. – Как тебе наш общий друг? Ты всё ещё влюблена?
-Я ненавижу его.
-А теперь, давай вместе подумаем, как использовать нашего гасконского друга на благо Франции.
-Ты предлагаешь его использовать?
-А почему бы нет. Не пропадать же добру!
-Но он итак служит в гвардии! Чего же ещё может требовать от него Франция.
-Если овца даёт шерсть, это вовсе не значит, что от неё нельзя взять ещё и молоко! Ты ведь любишь овечий сыр?
-Ты предлагаешь подоить д’ Артаньяна?
-Образно говоря, мы его уже подоили! Теперь нужно его оседлать и прокатиться. Причём кататься будешь ты. Он связан с Арамисом. А Арамис связан с герцогиней де Шеврез. Вот я и предлагаю использовать эту связь.
-Но ты говорила, что де Шеврез – наш враг!
-Разведка и заключается в поисках связей с врагами и использовании их. Связь мы нашли, теперь нужно её использовать.
-И как это сделать?
-Ах, Катрин, вся штука в том, чтобы враг считал, будто это он использует тебя!
Что-то давненько я не писала писем де Варду. После обеда напишу ему пару строк. Д’ Артаньян уже, наверное, соскучился без моих записок. А теперь спать. У нас есть ещё часа три-четыре, чтобы отдохнуть.
После обеда Шарлотта вручила мне новое послание к де Варду. Отнести его следовало опять-таки д’ Артаньяну. В послании говорилось:
«Милый друг, я вся сгораю от нетерпения встретиться с вами снова. Мы условились встретиться через неделю, но ждать так долго я не в силах. Приходите нынче же ночью. Я буду вас ждать».
Я вошла в знакомый дом вечером, когда д Артаньян ещё не вернулся со службы. Его слуга, которого звали Планше, сказал, что господин должен прийти с минуты на минуту. Он предложил мне подождать.
Я присела на край сундучка в передней.
-Как служится у господина д’ Артаньяна? – спросила я его.
-О, это великий человек. Когда-нибудь он станет генералом, Если его не убьют.
-Он не слишком строг?
-О, нет, уверяю вас, он – сама доброта.
-А жалование он платит аккуратно?
Судя по глубокому вздоху, прозвучавшему в ответ, это была кровавая мозоль в душе лакея.
-Тогда я не завидую тем солдатам, которые будут служить под его началом! – сказала я.
-А как вам служится? – спросил он.
-Ах, сударь, до сих пор мне служилось хорошо. Мне аккуратно платили, у меня была своя комната, работы было ровно столько, чтобы отдых приносил наслаждение. Но я по своей глупости всё испортила. Мне следовало просто гладить воротнички и не совать свой нос в господские дела! Если вы хотите увидеть глупую гусыню, то посмотрите на меня.
-Что же вы такого натворили?
-Позвольте оставить ваш вопрос без ответа. Во-первых, мне стыдно говорить об этом, во-вторых, каждое моё слово только ухудшает положение.
Так мы просидели с ним около получаса. Я прощупала его и пришла к выводу, что он любит своего господина за то, что тот не заставляет его много трудиться. Как человек ленивый он очень даже рад этому. Даже нерегулярная выдача жалования не может заставить его уйти. Ещё я поняла, что Планше - человек скрытный и непредсказуемый. И никаких тайн ему лучше не доверять.
Наконец, пришёл д’ Артаньян.
-Кетти! – воскликнул он. – Ты здесь?
-Вот письмо, - сказала я, глядя в пустоту, и протянула сложенный лист.
-Снова ему! - воскликнул гасконец, ломая печать.
Я подождала, пока он прочёл, и спросила:
-Будут какие-либо распоряжения, ваша милость?
Он почувствовал холод в моём голосе.
-Кетти, ты не в духе?
-Я плохо спала сегодня. Две мышки за стеной скреблись и мешали мне.
-Глупышка, разве ты не поняла? Она приняла меня за де Варда.
-И вы рады были воспользоваться её ошибкой!
-Уж не собираешься ли ты закатить мне сцену?
-Что вы сударь! И в мыслях не было! Я получила то, что заслужила. Грех роптать. Моё дело гладить бельё и тереть полы. А сцены закатывать и посуду бить, это дело господское, тут требуется утончённая натура.
-Пойми, это была месть.
-Слышала я, будто месть сладка. Но не думала, что до такой степени! Позвольте узнать, кому вы мстили столь экстравагантным способом, мне, или моей госпоже?
-Разумеется, твоей госпоже.
-Тогда почему больно было мне? А миледи, судя по содержанию письма, не против, чтобы вы снова отомстили ей разок-другой.
Лицо д’ Артаньяна слегка порозовело.
-А вот гляди, как я ей отомщу, - сказал он, решительно подходя к столу.
Он широким жестом сдвинул на край стола пустые бутылки, взял лист бумаги и написал от имени де Варда грубое оскорбительное письмо. В нём говорилось:
«Сударыня, за время моей болезни у меня накопилось немало дел, подобного рода. Я вынужден навести в них некоторый порядок. Когда придёт ваша очередь, я вам сообщу
Целую ваши ручки. Граф де Вард».
-Вот, отнеси это своей госпоже. Пусть уймёт свой зуд.
С этими словами он протянул мне сложенную бумагу.
Я схватила протянутый мне лист, чмокнула его в щёку и выбежала из комнаты. Я надеялась, что мне удалось изобразить радость. Но выбежала я вовсе не от того, что мне не терпелось отнести эту гадость Шарлотте. Я сделала это потому, что находиться в одной комнате с этим человеком было выше моих сил. И я боялась, что не смогу убедительно скрывать своё омерзение.
Если всё, что он делал до сих пор – подслушивал, читал чужие письма, лгал, торговал своим телом, наполняло моё сердце горечью, то это письмо было венцом его убожества. Теперь я уже не просто разлюбила его. Я его ненавидела. Так трусливо оскорбить женщину, да ещё не от своего имени, а от имени другого человека! От имени инвалида, который не может вызвать его на дуэль за эту гнусность. Перенаправить на него возможную месть Шарлотты!
Шарлотта, конечно, наговорила ему неприятных вещей. Но всё это он заслужил. В образе д’ Артаньяна, он выслушал много незаслуженных комплиментов, которые были обиднее любых оскорблений. Потом, в образе де Варда, она оскорбляла его, но она делала это в лицо. А он терпел, не смея возразить. Почему? Потому, что для его самолюбия было важнее добиться её тела, чем сохранить своё достоинство. А как сохранить достоинство, если для этого нужно признаться в подслушивании, перехвате писем, подлоге, проституции. Поистине, покаяния он боялся больше, чем греха! И вот, теперь он мстит! Мстит за то, что сам себя унизил, прибегнув к низким средствам. Мстит так мелко и подло, что сам себя оскорбляет своей местью! О, он не знает Шарлотты! Она сумеет все его грехи обратить против него.
В таких размышлениях я добралась до дома и отдала письмо.
-Вот вам, сударыня, ответ де Варда. – сказала я, почтительно присев и склонив голову.
Шарлотта прочла письмо и сказала:
-Господин д’ Артаньян решил дать волю своим нервам. Он вообразил, что может противиться мне! Ладно. Не стоит слишком сильно натягивать поводок, а то моя гасконская болонка, и в самом деле, оборвёт его! Оставим его в покое, пусть остынет. Дадим ему два дня. Пусть проголодается. Тогда и позовём его на ужин. Вот увидишь, через два дня он снова начнёт вилять хвостом. А пока, займёмся делом. Я уже передала Рошфору, через связного, чтобы он освободил для тебя вакансию в доме герцогини де Шеврез в Туре.
-Как это, освободил вакансию? - не поняла я, - Чтобы освободить для меня место горничной, несчастную девушку убьют?
-Разумеется, нет. Так бы сделали люди де Шеврез. Но люди кардинала умнее. Зачем убивать того, кто может принести большую пользу? Горничную просто похитят. Некоторое время её продержат в заточении на конспиративной квартире. А потом, один из охранников «влюбится» в неё и устроит ей «побег». Она вернётся к своей госпоже. А вместе с ней придёт и наш человек. Таким образом, в окружении де Шеврез появятся два наших агента: один из них – ты, другой - спаситель горничной.
Следующие два дня я посвятила изучению паролей и явок в Туре. Шарлотта беспощадно заставляла меня повторять всё, что мне требовалось знать. Я должна была поступить к опальной герцогине в услужение. Если её горничная пропадёт без вести, то она должна будет взять другую. Разумеется, она не может взять с улицы кого попало. Ведь она знает, что кардинал попытается подсунуть ей своего человека. Она может взять только ту девушку, за которую поручится надёжный человек. И Шарлотта обещала, что некто очень надёжный поручится за меня! Тогда я не представляла, как она это может устроить. Теперь-то мне смешно, до чего я была недогадлива.
Через два дня Шарлотта снова вручила мне письмо. На этот раз послание было адресовано д’ Артаньяну. Прежде чем запечатать конверт, она дала мне его прочесть. Там говорилось:
« Любезный д’ Артаньян, что-то вы стали нас забывать. Приходите сегодня вечером. Очень хочется увидеть вас до вашего отъезда на войну.
Леди Винтер».
Я принесла это письмо в знакомый дом, на улицу Могильщиков. Гасконец прочёл.
-Что там говорится? – спросила я его.
-Твоя госпожа приглашает меня в гости.
-Вы, конечно, придёте?
-Если я откажусь, могут возникнуть подозрения.
-Вам виднее! Будете ли писать ответ?
-Глупышка, если она увидит мой почерк, то всё поймёт.
-Прикажете передать что-нибудь на словах?
-Передай, что я приду сегодня вечером.
-Могу я идти?
Он обнял меня.
-Поберегите порох, сударь! – сказала я равнодушным тоном. – Если вы растратите всё на меня, то вечером, ваш пистолет может дать осечку. Тогда вы сильно упадёте в её глазах.
-Ну, не дуйся, глупышка. Я люблю только тебя.
-Надеюсь, когда-нибудь вы мне это докажете. А сейчас я должна идти. Мне не велено задерживаться.
Приближалась вторая ночь, на которую этот гордый дворянин был продан мной за восемь су. В своём воображении я представляла, как отомщу ему. Я мысленно писала письмо, которое будет сопровождать договор, когда я пришлю его д’ Артаньяну. Обидно было, что я не смогу сделать это до конца моей миссии в Туре. И в то же время, я понимала, что всё прощу ему, если он устыдится изменить мне во второй раз. Тогда я не буду мстить и верну Шарлотте восемь су. Но, что-то шептало мне, что эти деньги останутся у меня.
Вечером д’ Артаньян снова был в доме Шарлотты. Я по обыкновению подслушивала их, стоя в коридоре для прислуги. Шарлотта на этот раз говорила с ним игриво - то капризно, то ласково, то повелительно, то заискивающе, словно бы пыталась вскружить ему голову. Но ведь он знал, что это притворство! Ведь он своими ушами слышал от неё совсем другие речи. И что же? Он с упоением играл в поддавки.
Шарлотта всё больше распаляла его. Я уже опасалась, как бы не случилось чего прямо в гостиной на ковре. И вот, когда гасконец уже осмелел, вдруг Шарлотта с холодной сталью в голосе сказала:
-Один человек смертельно оскорбил меня. Вы должны за меня отомстить!
-Скажите, кто этот негодяй. Он умрёт.
-Это граф де Вард!
На секунду мне показалось, что д’ Артаньян откажется убивать человека, которого сам же оклеветал. Тем более что де Вард был очень слаб после ранения. И победа над больным могла бы принести только насмешки, но не славу. Это была иезуитская пытка: Сначала Шарлотта распалила его, а теперь круто осадила, поставив условие, которое никакой порядочный человек принять не может.
Теперь, если д’ Артаньян откажется, то уйдёт несолоно хлебавши. А если согласится, то получит насквозь фальшивую ночь любви в обмен на подлость. Не очень приятный выбор!
Можно, правда, пойти на обман – обещать убить де Варда, а потом, получив желаемое, отказаться. Но, это - тоже подлость, а какой смысл менять одну подлость на другую?
Что же он выберет?
И он, после секундного колебания, сказал:
-Считайте, что он уже мёртв, моя госпожа!
Это и была коварная ловушка, в которую его завлекала Шарлотта.
-Не желаете осмотреть мою спальную? Я сделала там очень милый ремонт! – был ответ.
Они поднялись наверх по парадной лестнице. Я вошла в гостиную, убрала со стола, сильно приложилась к горлышку графина с вином, хотя раньше так никогда не делала и поплелась к себе по винтовой лестнице. Как ни противно мне было слушать те звуки, которые доносились из спальни миледи, но я должна была быть на посту. Как всякий порядочный ангел, я, по сценарию тщательно согласованному с демоном, должна была обеспечить спасение своему подопечному.
Но кое-что я приготовила для своего бывшего возлюбленного от себя лично, без согласования с Шарлоттой. Шарлотта планировала найти повод для ссоры и выгнать его голым. Но я, будучи «ангелом», не могла этого допустить. Поэтому я вынула из сундука своё старое платье и капор, и надушила всё это самыми резкими и приторными духами, которыми пользуются портовые шлюхи, чтобы отбить вонь грязи и тухлой рыбы.
-Надеюсь, всё придется вам впору, господин д’ Артаньян! – мстительно прошептала я. – Не идти же вам домой голым! А этот запах вы будете отмывать неделю. Раз вы поступаете, как шлюха, то и одеваться должны соответственно, и пахнуть должным образом.
Ответом мне были стоны и скрип кровати.
Ночь я провела без сна. «Мышки» за стеной то шуршали, то затихали. В шесть часов пополуночи, я услышала звон опрокинутого подноса. Это был условный сигнал, который подавала мне Шарлотта, чтобы я была начеку. Ночь лжи вступала в фазу расплаты. Я припала ухом к двери.
-Итак, мой друг, - сказала Шарлотта деловым тоном, - расскажите мне, что вы придумали. Под каким предлогом вы вызовете де Варда на дуэль?
-Душа моя, - заюлил д’ Артаньян, - может быть, не нужно его наказывать, больше, чем он уже наказан, лишившись вашей любви?
Но Шарлотта была беспощадной.
-Вы, что, боитесь? – спросила она, соединив в этом вопросе сильное удивление и лёгкое презрение. В её вопросе читалось разочарование: «Ну, вот, опять хвастун попался»!
Разумеется, д’ Артаньян не мог ответить: «Да, боюсь»! Хотя это был бы наилучший выход из той щекотливой ситуации, в которую он сам себя загнал. Этот человек панически боялся прослыть трусом. И такого ответа он дать не мог. Поэтому, он сказал:
-Нет, душа моя, но, может быть, он не так уж сильно виноват перед вами.
«Вот гад!» - подумала я. – «Он же обещал, что не выдаст меня! Любить – не любить дело, конечно, его. Ну ладно врёт, использует меня как шпионку. Но он же меня сейчас сдаст. Сдаст глупую, доверившуюся ему девчонку. Разве какой-нибудь хозяин станет терпеть в своём доме служанку, которая помогает постороннему перехватывать хозяйские письма»!
-Что это значит? Объяснитесь! – голос Шарлотты стал отдавать сталью.
-Скажите, граф де Вард был у вас позапрошлой ночью?
-Конечно, нет. С чего вы взяли? – сказала Шарлотта с таким простодушным удивлением, что я позавидовала её искусству.
-Душа моя, не надо хитрить. Вы подарили ему вот это.
Видимо, д’ Артаньян показал Шарлотте перстень с сапфиром.
-Откуда это у вас? Он что продал вам его? – в голосе Шарлотты звучало неподдельное негодование.
-Нет. Теперь, когда мы любим друг друга, я готов вам признаться, что граф не был у вас в ту ночь. Вместо него был я. И письма от его имени тоже писал я.
Повисла тяжёлая пауза. «Всё-таки продал Иуда»! – пронеслось в моей голове. Мелькнула даже глупая мысль - оставить дверь закрытой, чтобы ему некуда было отступать. Но я сразу же отбросила её. Ведь по нашему сценарию, Шарлотта должна только пугать и гнать его, а не убивать. Нельзя загонять его в тупик.
Вдруг я услышала звук удара. Это Шарлотта влепила ему кулаком в нос. Она сделала то, что я сама давно мечтала сделать. Потом раздался треск разрываемой ткани и рёв раненой тигрицы:
-Негодяй, ты оскорбил меня, и ты проник в мою тайну! Я убью тебя.
Затем, до моих ушей донёсся топот ног, грохот опрокинутого столика.
Я отодвинула задвижку со своей стороны и приоткрыла дверь. Глазам моим представилась великолепная батальная сцена:
В предутренних сумерках, по комнате, чуть освещенной розоватым светом зари, метался голый д’ Артаньян. Рой перьев из распоротой подушки клубился, словно пороховой дым. Шарлотта в разорванном пеньюаре, вооружённая кинжалом, яростно гоняла его вокруг кровати, постепенно тесня к моей двери.
В руках д’ Артаньяна была шпага, но толку от неё не было никакого, ибо он не мог ударить ею Шарлотту. Ведь убийство столь знатной дамы неизбежно привело бы его на виселицу. Скрыть это было бы не возможно. Ведь все слуги в доме знали, что он ночевал у нас. Да и в соседних домах начинали открываться окна. Яростные вопли Шарлотты не могли не перебудить всю округу. Он вынужден был только отражать удары Шарлотты и пятиться к моей двери. Именно туда теснила его она.
-Сюда, сударь! – крикнула я.
Он влетел в мою комнату и запер дверь на задвижку. Он тяжело дышал. Его бледное лицо было отмечено удивлением и испугом.
-Она сумасшедшая! – твердил он. – Истеричка!
В ответ раздался страшный удар по двери. Кинжал Шарлотты пробил тонкую филёнку.
-Скорее, сударь, вам нужно бежать, пока слуги не перекрыли выход! Вот наденьте!
Я быстро нарядила ничего не понимавшего д’ Артаньяна в заранее приготовленное для него женское платье, нахлобучила капор и вытолкала в коридор. Он загрохотал по винтовой лестнице, путаясь в подоле.
Я отодвинула задвижку и сказала:
-Шарлотта, скорее выгляни в окно! Ты должна это видеть!
Шарлотта бросилась к окну. Через двор бежал д’ Артаньян в женском платье. Особенно комично при этом выглядели усы и шпага. Бедный привратник Сэм оторопело выронил метлу из рук, не понимая, что происходит.
-Не выпускать! – закричала Шарлотта во всё горло. Услышав это, Сэм подобрал метлу и преградил д’ Артаньяну путь.
Если кто и спал ещё в нашем квартале, то, после этого крика, все были уже на ногах!
Далее состоялся эпический поединок метлы против шпаги. Гасконец был отличным фехтовальщиком, но Сэма я до сих пор чту непревзойдённым мастером боевых искусств. Его тактика состояла в том, чтобы уклоняясь от сближения и пользуясь преимуществом длинного оружия, изредка наносить неопасные, но обидные шлепки грязной метлой по различным местам, или неожиданным ударом метлы отправлять в противника конские яблоки и брызги из луж.
Вскоре гасконец осознал, что чем дольше продолжается эта комедия, тем больше собирается зрителей, привлекаемых шумом и криками. Поняв это он бросился наутёк под злорадные улюлюканья графини.
Два раза он упал, наступив на подол. Потом догадался подобрать подол, как это делают женщины во время бега, и задал стрекоча.
Шарлотта повалилась на ковёр и принялась хохотать. Я заперла дверь своей комнаты, чтобы не вошёл кто-либо из слуг и сказала:
-Шарлотта, у тебя пеньюар разорван и видно клеймо.
-Так принеси другой!
-Вот, - сказала я, протягивая ей новый пеньюар. – Как ты думаешь, он заметил клеймо?
-Разумеется, заметил. Для того я и надрезала каждый третий стежок на шве, чтобы заметил, – ответила она.
-Боже! – воскликнула я. - Неужели ты нарочно подстроила это? Но зачем? Ведь теперь он расскажет об этом всем!
-Во-первых, обстоятельства таковы, что рассказывать об этом – только людей смешить! Во-вторых, ему никто не поверит, кроме самых близких друзей. В-третьих, кто дерзнёт приказать мне обнажить плечо? Моё клеймо видел только он один и ничем не может этого доказать. А его в женском наряде видело, по меньшей мере, человек двадцать. Теперь пойдут слухи, что какой-то дворянин с чёрными усами спасался бегством из моего дома в женском наряде. И стоит д’ Артаньяну заикнуться о клейме, как все сразу поймут, кто это был. И слава от этого происшествия затмит славу от победы над Бернажу! После этого, уже никто не поверит в его рассказ о клейме! Все сочтут это клеветой, мелкой недостойной местью!
-Но ты сама сказала, что близкие друзья поверят ему.
-Для них я и показала клеймо. Вернее, для одного близкого друга.
-Ты имеешь в виду графа де Ла Фер?
-Разумеется.
-Но зачем?
-Несомненно, наш гасконский друг уже показывал ему кольцо, полученное от меня. Граф, надо полагать, вздрогнул, когда узнал, что его кольцо подарено д’ Артаньяну женщиной, по всем приметам похожей на повешенную им жену.
Но он, несомненно, убедил себя, что всё это простое совпадение. Вероятно, он рассудил так: «Кольцо подобрал первый бродяга, который обыскал труп. Потом он продал кольцо. Оно переходило из рук в руки, пока не попало к графине Винтер. Она потому и оставила кольцо у себя, что имела голубые глаза. Случайно она оказалась блондинкой, случайно волосы у неё оказались вьющимися, или она их завивает». Так он убедил и успокоил себя.
Теперь же, когда д’ Артаньян расскажет ему о клейме, граф поймет, что это вовсе не совпадение, что графиня Винтер и графиня де Ла Фер – одно и то же лицо. Мне интересно посмотреть на его реакцию. Что он будет делать? Придёт меня убивать? Бросится бежать, объятый суеверным страхом? Попросит прощения? Уйдёт в запой? Уйдёт в монастырь? Сделает вид, будто ничего не случилось? От того, как он поступит, будет зависеть моё отношение к нему. Я либо дам ему желанное прощение, либо подолью масла в огонь.
-Шарлотта, по-моему, ты неоправданно рискуешь. Я бы на твоём месте не дарила кольцо, не показывала бы клеймо, а жила бы себе спокойно и не искала бы неприятностей.
-Ела бы, пила бы и тихо толстела! – продолжила она за меня.
Мы обе рассмеялись.
-Ну, что же, милая подруга, - сказала она, - вот и настал час прощания. Теперь ты должна начинать самостоятельную игру. Желаю удачи!
-Я буду скучать по тебе!
-Я тоже. Но мы непременно увидимся.
-Вряд ли новая хозяйка будет поить меня по вечерам анжуйским, - жалобно протянула я.
-Пьянство – грех! – ответила Шарлотта голосом сестры Марго.
-Вот ты опять шутишь, - сказала я, - а я почти уверена, что она не станет делать мне причёску по утрам в карете!
-Когда ты разбогатеешь, посмотрим, будешь ли ты сама делать причёски своим горничным!
Мы крепко обнялись.
-Не забудь написать, как только устроишься. Связь через парфюмера.
Я кивнула.
Уже через два часа, я сидела в передней у д’ Артаньяна, и, размазывая слёзы, жаловалась на страшный гнев, который обрушила на меня миледи. Я говорила, что сбежала от неё, в чём была, и боюсь вернуться за вещами. Говорила, что не могу оставаться в Париже, ибо опасаюсь её мести.
Д’ Артаньян сочувственно кивал, жалел меня, обнимал. Но я была безутешна.
-Куда я теперь пойду? – выла я. – Без денег, без вещей, без рекомендательных писем! Ведь всё осталось у миледи. Она, наверное, в ярости в клочья разорвала мои рекомендации. А одежда? Она, наверное, изрезала её кинжалом! Вы же видели, она просто обезумела! Помогите, господин д’ Артаньян. Зачем? Зачем вы сказали ей о моей измене? Вы ведь обещали, что не скажете ей о моих проделках. Ведь всё это я делала из любви к вам! Вы говорили, что благодарны мне! И что же теперь? Можете вы хотя бы вернуть мне то платье, которое я вам одолжила? Ведь оно вам теперь уже не нужно!
-Ну, ну, успокойся, - отвечал он. - Выпей воды. Оставайся пока здесь. Планше позаботится о тебе. Мне пора на службу. К вечеру обещаю что-нибудь придумать.
Но, что он мог придумать?! Мы с Шарлоттой раньше него просчитали все его ходы. Сам он помочь мне не в силах. Денег у него нет. Работу он предоставить мне не может. Стало быть, единственный выход – обратиться к друзьям. С Атоса и Портоса взять нечего. У них тоже нет ни денег, ни связей. Другое дело - Арамис. Он то и написал мне рекомендательное письмо в Тур, к госпоже де Буа Траси.
Та внимательно прочла письмо, осмотрела меня с ног до головы, потом учинила мне длительный, очень подробный допрос. Наконец, убедившись в том, что я совершенная дура, она сделала маленькую приписку в письме Арамиса, и отправила меня к некой модистке Мари Мишон, которая на самом деле была ни кем иным, как герцогиней де Шеврез. Там как раз освободилась вакансия горничной.
При первой же возможности я послала Шарлотте короткую записку:
«Тур. Дом белошвейки Мари Мишон. Горничная.
Жду дальнейших указаний.
Скорпион»
Скорпион – это моя новая кличка в честь одноимённого созвездия.
Так я стала работать на кардинала, присматривая за мятежной герцогиней. Именно мне выпала честь расстроить все её интриги и вычислить всех её сторонников.
Когда заговор был раскрыт, кардинал провёл блестящую череду арестов и упрятал в Бастилию все ключевые фигуры заговора. Не удалось арестовать только саму герцогиню. Королева Анна предупредила её, подав условный сигнал. Это был молитвенник в зелёном переплёте, который прислала ей королева. Получив молитвенник, герцогиня поняла, что надо спасаться. Она переоделась в мужскую одежду и бежала из Тура.
С собой она взяла только одну служанку - ту, которой больше всего доверяла. Этой служанкой была я. У меня не было возможности предупредить гвардейцев о её побеге. Поэтому я проследовала с ней в Испанию. Я полагала, что раз уж не удаётся её задержать, так пусть она будет под моим присмотром.
Спасибо господам д’ Артаньяну и Арамису. Они, сами того не понимая, спасли Францию, продлив власть Ришелье, позволив ему завершить многие его начинания.
Ну, а дальше уже не так интересно. На смену Ришелье пришёл Мазарини. Следуя своей крысиной природе, он рассудил: «Зачем отдавать деньги агентам, когда их можно присвоить»?
Без денег наша секретная служба развалилась. А без секретной службы начала разваливаться Франция. Своим бессовестным воровством Мазарини довёл страну до голодного бунта. Да что я говорю! Вы и сами не с луны свалились. Вы своими глазами видели всю дрянь, что вылезла на поверхность. Фронда, баррикады, бегство короля из Парижа, алчные принцы, рвущие страну на куски. Будь жив Ришелье с его секретной службой, всех смутьянов тихо придушили бы ещё в постели. Обыватель был бы сыт и не имел поводов для бунта.
Когда Людовик Справедливый умер, мы с моей герцогиней вернулись во Францию. Вскоре, её дом посетил наш старый знакомый - граф де Ла Фер, муженёк-убийца. С ним был симпатичный молодой человек, которого звали виконт де Бражелон. Я не удержалась от соблазна проследить за ними. Так вот, он посетил гробницу Ришелье! Он даже пролил над его могилой слезу. Представляете? Только после смерти этого великого человека, до графа, наконец, дошло, что вся их мушкетёрская шайка боролась не против кардинала, а против собственной Родины!
http://www.proza.ru/2014/10/26/990