Сократ

I

- Как часто мы всерьез задумываемся об устройстве общества, в котором живем? Не чаще, чем муравей рефлексирует о своем муравейнике. А вот древнегреческие философы Аристотель и Платон задумывались. Видимо, потому что Интернета не было, и многие наши возможные мысли о политике, искусстве, физике они уже подумали еще задолго до нас. Один считал, что общество в своем развитии обязано «золотому веку», после которого что-то пошло не так. Другой, наоборот, радовался, что кому-то из предков пришла в его антропоморфный череп идея в буквальном смысле выйти из пещеры… Так, я вижу, есть вопрос, задавайте, пожалуйста, - худощавый молодой человек в сером свитере и темно-синих джинсах вышел из-за пошарканной кафедры.
- А автоматы будут? – раздался вопрос из правого угла.
По партам аудитории в форме древнегреческого амфитеатра пробежало одобрительное шуршание, затихнув ближе к послушным первым рядам.
- Я понимаю, что второкурсникам, изучающим сталеварение и матан, факультатив по философии особо не нужен. Это вообще серьезная тема современности – знать о том, какие знания пригодятся в жизни, а какие бесполезны. Я и так стараюсь говорить проще, и максимально сокращать Сократа. Другими словами, автоматы будут. Но все-таки отнеситесь к нашим встречам по-философски.
- А посещение обязательно? – подняв руку, спросила одна из девушек. Она одиноко сидела за крайней партой в длинном мешкообразном сером платье. Типичные русые волосы ничем не выделяли ее среди сверстниц, но по ней было видно, что ее постоянно подташнивает, и эта сессия станет для нее последней. Некоторые получают высшее образование, чтобы стать академиками, другие получают академ. И можно было только порадоваться за девушку – она приобрела нечто большее, чем просто диплом.
- Посещение желательно. Мне нужно будет сдать отчет в деканат, и указать, скольких людей я осчастливил позитивистской философией.
- Не очень позитивно-то здесь тухнуть. Отпустите нас, - привстав с места, буркнул бойкий парень с туннелями в ушах, и в толстовке с большими буквами ТПУ.
Аббревиатура политеха была созвучна с расположившимся через дорогу менее дорогим учебным заведением с просевшей до уровня корточек репутацией – ПТУ. Корпоративная студенческая одежда расходилась на ура по обе стороны улицы.
- Давайте еще пять минут посидите, потом отпущу, – уступчиво поставил условие лектор, – вопросы еще есть?
Аудитория на мгновение замерла, после чего быстро оживилась в предвкушении скорого высвобождения из замкнутого пространства, воздух в котором молодые жадные легкие выкачали, казалось, без остатка.
Преподавательская кафедра располагалась по-научному точно, словно тюремная вышка, в таком месте, откуда были сразу же видны малейшие попытки списать, поболтать или поспать. Под таким углом зрения, копошащийся котел студентов сливался в одну миниатюрную картину будущего страны. Инженеры будущего готовились не найти работу по специальности, или найти работу не по специальности, или просто специально ничего не искать.
Обещанный тайм уже приближался к своему ауту.
- Марк Сергеевич, а в чем смысл жизни?
По голосу было понятно, что вопрос долго зрел в голове задающего, долго не осмеливался быть заданным, и оттого раздался как крик новорожденного ребенка.
- Что-что? – неловко облокотившись на кафедру, переспросил Марк, пожалуй, впервые в жизни осознав себя Марком Сергеевичем.
- Вы нам на первом занятии представились, я записала, вот. Философия вроде знает ответы на все вопросы. Вы сами сказали, нам ваши лекции не пригодятся, но интересно все-таки знать, зачем мы живем, скажите, а мы законспектируем.
Марк не знал, серьезно ли его спрашивали, или это был сарказм. За время педагогической практики он привык к безразличию студенческих аудиторий к философским разговорам. Если они все-таки возникали, когда кому-нибудь хотелось поумничать от скуки, то, как правило, заканчивались банальностями или сводились к шуткам. Вот и сейчас, думал он, как в оставшуюся минуту, с одной стороны, оправдать ожидания, с другой – поскорее закрыть тему.
- Хороший вопрос. Как говорил Сократ, я знаю только то, что ничего не знаю. Напишите эссе на эту тему, и я поставлю вам зачет автоматом. Согласны? – ответил вопросом на вопрос Марк.
Оферта была принята без долгих раздумий и возражений.
- Теперь можете идти.
Студенты оживленно повставали со своих мест, и потоком поволоклись к двери. Самыми последними выходили староста, зазевавшийся парень в толстовке ТПУ, двое ботаников в хипстерских очках, беременная, и та самая девушка с татуировкой инь-янь на левом запястье.
- Извините, а как вас зовут? – спросил Марк.
- Лора.
- Необычное имя. Спасибо, Лора, за вопрос. Если Вам правда интересно, можем прогуляться после пар по кампусу. Философия не терпит спешки.
- По-вашему, только гуманитарии могут интересоваться такими глобальными вещами? Заблуждаетесь. Может быть, я больше вас знаю, о жизни-то - сказала Лора.
Марк глупо улыбнулся. Он всегда так улыбался, когда его подкалывали. Позднее, после сотни вымышленных дублей в голове, он, конечно, находил идеальный вариант интеракции. Но сейчас было лишь сокращение лицевых мышц, вместо тысячи слов.
- Давайте в шесть, у главного входа, - не дождавшись хоть какой-то реакции, сказала Лора, и ушла.

II

Студенческий кампус на удивление гармонично вписывался в городскую среду. Компактное расположение университетских корпусов создавало ощущение цельного универсума. К ним тянулись с разных сторон узенькие улочки, впадающие в засаженные липами бульвары. По любой из этих дорог можно было вырулить к общежитиям. Говорили, что в этом была заслуга одного настойчивого председателя райисполкома. Он, как полагалось по должности, грезил мечтами исполнить коммунистический рай. В годы хрущевских застроек под его контролем градостроители тщательно вычерчивали схемы тропинок, по которым удобно передвигаться студентам, постепенно облагораживая и заполняя их всеми урбанистическими удобствами.
Теперь в этом районе денно и нощно бродили одиночки, гуляли парочки, тусовались компании молодежи. В поисках эмпирических наблюдений Марк часто бродил по улицам. Люди его вдохновляли. Они напоминали ему книги на стеллажах в научной библиотеке. Как ему казалось, у него получалось читать людей, иногда даже видеть насквозь. Такова была его профессиональная деформация личности. При этом он не любил случайных прохожих. Не знал, чего от них ожидать. В любой момент они могли выйти из своей пассивной роли декораций, и нарушить его наблюдения и философствования. Вечером Марку нужно было выбрать подходящий маршрут прогулки со своей новой знакомой, чтобы по пути не попадались нежелательные социальные элементы. Желательно недалеко от дома, где он снимал квартиру.
До назначенного времени было еще далеко, поэтому надев плащ, он направился в ближайшее кафе.
- Карамельный капуччино для Мишеля Фуко. Спасибо, – громко произнес кассир за стойкой.
Марк всегда называл имена различных постмодернистов. Так он выбирал себе собеседника, и мог представить, о чем можно было с ними поспорить за чашечкой кофе. Работникам кофейни, судя по голосу, такие шуточки посетителей порядком надоели. Но они терпели, деваться было некуда.
В кармане плаща завибрировал телефон. Марк не сразу решился взять трубку, но звонившему не нравилось, когда скидывали, а тем более кидали, и об этих историях вызываемый абонент знал не понаслышке. Это был в буквальном смысле вызов.
- Алло, да Александр Владимирович, в интернетах пишут, отреагировать надо, хорошо, что-нибудь креативное, завтра пришлю, понял, есть – торопливо отвечал Марк.
Про Фуко можно было забыть. Кофе пришлось взять с собой. До офиса, где был рабочий ноутбук, пешком было минут двадцать ходьбы – как раз, чтобы спал первый кураж, и спокойно вычислить, в чем наебка.

III

Офис молодежной организации, где Марк проводил свое свободное время, располагался недалеко от центра, на улице Баклушина. Трехэтажное здание принадлежало мясокомбинату, но в настоящее время было передано на баланс города под дом молодежи.
Возле входа в дом курила группа молодых активистов, и о чем-то спорила.
- Да не буду я флаги таскать, идите в жопу – возмущался парень с толстым брюхом, на вид лет двадцати пяти, с печаткой на среднем пальце.
- Валера, пойми, сегодня ты носишь флаги, а завтра фотографируешься на фоне белого мишки. Ты ведь этого хочешь? – уговаривал его другой, среднего роста мужчина с русыми волосами и в синем пиджаке.
- Вы, Николай Сергеевич, не лечите мне тут, я калач тертый, - не уговаривался Валера.
- А зачем ты тогда пришел в молодежную политику? – спросил Николай Сергеевич.
- Ну, уж точно не для того, чтобы флаги носить! – парировал Валера.
- Я вообще чисто случайно попал, - потакая Валере, вдруг выпалил молодой парниша с жиденькими усами.
- В принципе, молодежной политики нет, ее не существует, - включился в разговор третий курильщик, стоявший до этого чуть позади с мобильником в руках.
В это время Марк уже прошел через проходную, и поднимался по лестнице, так и не узнав, чем закончился этот спор.
В офисе его ждал однокурсник Василий Пестрецов, с которым они вместе снимали квартиру. Любой, кто пытался шутить насчет его имени, наталкивался на  непроходимые тезисы из религиозного учения Василия Розанова. Он был достаточно незаурядным студентом, искренне любившим политическую философию. Вокруг этого общего интереса они и сдружились до сожительства. Кухонные разговоры в этой съемной квартире случались чаще, чем приготовление домашней пищи.
- О, Штоблин, привет. Ты когда побреешься? Давай, выкладывай, что там у тебя, – с нетерпением сказал Вася.
- Короче, тема есть. Только из наших никому не рассказывай. Сольют. Предложили на выборах поработать. Интернет-штаб надо организовать, - сказал Марк.
- Так, выборы у нас в декабре. Почти два месяца. Сколько траншей будет?
- Два или три. Но могут и кинуть. Зависит от того, как отчеты будем писать, наверное - улыбнувшись, сказал Марк.
- Это понятно, - понимающе кивнул Вася, - а что делать нужно?
- Медведева пиарить. Будем отчитываться количеством упоминаний. Фотки, комментарии, посты. Забить сайты и блоги медведом.
-  Пойдем по дискурс-анализу?
- Конечно, а как еще?! За сегодня надо написать концепцию для согласования. И это, вечером, домой приди, пожалуйста, поздно, я буду не один.
Штоблин сел за стол, включил, вбив свой неизменный пароль «шалтай-болтай», ноутбук. До встречи с Лорой оставалось несколько часов, поэтому он с головой погрузился в работу, чтобы все успеть.

IV

Был пасмурный осенний день. Солнце изредка пробивалось сквозь тучи, чтобы на мгновение озарить землю своим ярким, но холодным светом, из-за чего оно напоминало большую лампочку. Воздух был наполнен какой-то особенной свежестью и меланхолией. Остатки листьев безжизненно свисали с веток. Намокший после вчерашнего дождя асфальт до сих пор не просох.
В назначенное время Марк Штоблин стоял на крыльце университета, и внимательно смотрел на поток выходящих после окончания занятий студентов. Наверное, так себя ощущают детективы на наблюдении. Монотонная толпа, и в ней нужно разглядеть подходящую под описание внешность возможной жертвы, которой угрожает опасность.
Марк неторопливо расхаживал взад-вперед, засунув руки в плащ.  Незаметно прошли полчаса, Лоры все не было.
Сомнение и усталость подточили уверенность в том, что она вообще  придет. Марк успел изрядно замерзнуть, и раздосадованный уже собирался уходить, как вдруг услышал за спиной:
- А я думала, не дождетесь.
Лора стояла перед ним в джинсовой куртке, с огромной тряпичной сумкой, одетой через плечо. В руках она держала папку с какими-то чертежами, несколько толстых исписанных тетрадей и большой словарь английских технических терминов. Ее длинные черные волосы, собранные в пучок, скреплялись фольклорной заколкой из дерева. Несмотря на загруженный учебой день, она выглядела полной сил и энергии, хотя в покрасневших глазах читалась усталость и определенная хандра.
- И я так думал.
- Так что, прогуляемся? – сказала Лора.
- Давайте. Разрешите помочь?
Марк забрал у Лоры тяжелую ношу, и с трудом запихнул ее в свой рюкзак.
- Итак, Лора, почему вы спросили про смысл жизни?
- Не знаю, на самом деле. Скучно стало. Не подумайте, вы нормальный, просто на два курса старше. Трудно воспринимать всерьез вас как преподавателя, тем более философа. Только не обижайтесь…
- Ни в коем случае. Когда я работал в старших классах вожатым, у нас была песня «Философы в тринадцать с половиной». Забавно, не правда ли? Хотя, иногда кажется, что чем старше мы становимся, тем меньше мы знаем об этом мире. Перестаем мечтать, становимся неискренними и забываем о главном. 
- Мне нравятся умные парни.
- Да? Спасибо, - сказал Марк.
- А почему вы подумали, что я говорю о Вас?
Лора засмеялась, а ее глаза заблестели. Штоблин как обычно глупо улыбнулся.
- Да-да, ох уж эти стереотипы. Раз учится на философском факультете, значит думает, что умник, - раздосадовался на себя Марк.
Чтобы устранить досадное недоразумение, и не показаться занудой, ему пришлось рассказать несколько баек из своей студенческой жизни, когда он по глупости попадал впросак. Он знал, что эти сведения выигрышно оттеняли его образ молодого интеллектуала. И при этом снимали между ними барьеры. На всякого гения довольно простоты.
Пока Штоблин травил байки, а Лора одобрительно усмехалась, они успели перейти на ты, и пройти всю липовую аллею. Остановились возле светофора. Машин не было видно, но красный человечек еще горел, однако Лора вместе с еще несколькими людьми без оглядки стала переходить дорогу. Марк долго озирался по сторонам, и затем трусцой побежал догонять.
- Вот тебе мой первый закон жизни – это самосохранение, - немного запыхавшись, сказал Марк.
- Правила придумали, чтобы их нарушать, - сказала Лора.
- Ты знаешь, статистика смертности среди молодых людей до 35 лет ужасна! – сказал Марк.
- От судьбы не уйдешь. Если будешь всего бояться, то возможно ты и проживешь долго, но это будет однообразная и серая жизнь. На могиле тебе напишут: умер в двадцать, похоронен в пятьдесят.
- Да, лучше когда напишут – умер в двадцать, мог прожить до пятидесяти.
- Тебе бы надписи на пачках сигарет сочинять.
- Просто я поражаюсь, насколько люди не дорожат своей жизнью, а на смертном одре стонут о том, сколько всего упустили.
- А как же герои? Им есть чем гордиться, и о чем рассказать внукам.
- Наоборот, герои – это те, кто умирают молодыми.
- Ты хочешь быть героем?
- А вот здесь второй закон жизни, - Марк показал знак виктори, - это быть собой. Люди самые настоящие пылесборники. Мы хотим быть кем-то другими, кем не являемся, бежим от собственного Я.
По коже Марка пробежали мурашки. То ли из-за воспоминания о любимой книге Эриха Фромма, но скорее потому, что он прозяб.
- Подожди, как я могу не быть собой? Вообще, я – это кто? – задумчиво спросила Лора.
- Ого, как глубоко копнула! Слушай, ты не замерзла?
Солнце окончательно потускнело, и вечерняя прохлада опустилась на город. Марк и Лора прошли аллею, затем быстрым шагом прошлись по набережной, на которой было многолюдно и вперемешку пахло то семечками, то пивом, и теперь шли по тихой старинной улочке мимо невысоких жилых домов. Фонари неспешно загорались.
- Есть немного, - Лора спрятала руки в рукава и попыталась их согреть своим дыханием.
- Я здесь неподалеку живу, если хочешь, давай зайдем ко мне, выпьем чего-нибудь горячего, посмотрим что-нибудь.
Лора молча кивнула головой.

V

Они поднялись по лестнице на третий этаж. В коридоре было темно, и Марк долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Лора достала телефон и включила подсветку. На экране красовался стилизованный портрет Че Гевары.
- А ты у нас революционерка – мимоходом вырвалось у Марка, когда они вошли в квартиру и начали разуваться.
- Давай, я тебе кое-что покажу. Только мне нужно сесть за компьютер.
От алкоголя Лора отказалась, чем раздосадовала гостеприимного хозяина. Зато дилемма чай/кофе была решена в пользу пуэра. Пока Марк на кухне грел чайник, и рыскал по шкафам в поисках чего-нибудь съедобного, Лора прошла в гостиную.
Дверь в одну из двух комнат, в которой жил Пестрецов, была закрыта. На ней висел постер с Зигмундом Фрейдом.
Гостиная была преимущественно обставлена мебелью из IKEA, за исключением большого черного кресла в стиле ампир с деревянными подлокотниками.
- Крутое кресло, - громко сказала Лора, чтобы перекричать кипящий на кухне чайник.
На полке возле компьютера стояло собрание сочинений Виктора Пелевина.
- А вот и чай, - сказал Марк, лавируя подносом с чашками и заварником.
- Сейчас, один момент.
Лора, сделав пару кликов, зашла в неприметную группу Вконтакте «Свобода внутри», все с тем же Че на аватарке.
Марк не верил своим глазам. Хрупкая и застенчивая Лора оказалась участницей радикальной молодежной организации, в которую входили местные ультрас и разного толка оппозиционеры.
- Ого. И чем вы занимаетесь? – изобразив удивление, спросил Марк, хотя  прекрасно знал, что организация вела активную деятельность партизанского маркетинга – расклеивала стикеры по городу, вывешивала баннеры на домах, проводила акции прямого действия в виде закидывания яйцами. Он также слышал, что перед выборами они приготовили какую-то бомбу.
- Разным. Хотела тебе картинку смешную про Че показать, не могу найти...
В прихожей зазвонил телефон Лоры, она подскочила со стула, чтобы успеть ответить. Звонила подруга, узнать расписание.
Марк сидел немного опешивший, смотрел в одну точку и о чем-то думал. Спустя несколько секунд он открыл недавно скачанный фильм, и устроился поудобнее в кресле. Когда Лора вернулась, на заставке появилось название фильма.
- Фонтан?
- Да, Дарен Аранофски, про смысл жизни, кажется. Бери плед, печенье, - сказал Марк.
Он протянул Лоре наполненную пуэром кружку с изображением щенков, которая вызывала у всех гостей примерно одинаковую реакцию умиления. Чуть сместившись вбок, он освободил место на кресле. Лора аккуратно присела с краю, но из-за мягкой обивки сползла к середине, прямиком навалившись на Марка. Вот в чем была истинная ценность этого кресла.
Два с половиной часа пролетели незаметно. После Марк и Лора долго беседовали, обмениваясь впечатлениями. Эмоциональное сопереживание плюс продолжительный тесный физический контакт сделали свое дело.
Несмотря на всю свою внутреннюю противоположность, и даже несовместимость, о чем Марку теперь стало доподлинно известно, их молодые тела стали притягиваться друг к другу, словно магниты. Он медленно снял с нее одежду, сам же быстро разделся, и они предались страстным объятиям, жарким поцелуям, упоительному танцу секса в лучших традициях свободолюбивого студенчества. Они упивались познанием друг друга. Время остановилось.
- Так вот как ты объясняешь студенткам, что такое смысл жизни? – после того, как оба отдышались и оделись, спросила Лора.
- По сути, мы максимально глубоко подобрались к ответу на этот сложный философский вопрос, – с улыбкой произнес Марк.
- Шутник, блин. Мне пора. Общага закроется, не успею.
- Как скажешь, я сейчас вызову такси.
Марк с трудом в полумраке отыскал свой телефон, на котором был один пропущенный и несколько СМС от Пестрецова, в основном, научно-нецензурного содержания.

VI

Василию пришлось больше часа проторчать во дворе дома. У них с Марком был уговор – если в окне стоит комсомольское знамя, значит в квартире девушка, и, вероятнее всего, творится экзальтация. За это время, успев изрядно замерзнуть, он сбегал в ближайший магазин за бутылкой виски и пачкой «парламента». Была пятница, впереди выходные, и можно было никуда не спешить.
Марк с порога одобрил инициативу Пестрецова, и они полночи просидели за кухонным столом с бутылкой виски. Потоки сознания разлились за берега, и унесли их в неизвестных направлениях.
- Приплыли... Пойми, ты хочешь не то, что делаешь. А делаешь не то, что хочешь. Но пока ты это делаешь, тебе есть что хотеть. А не будешь хотеть, то и делать будет нечего. Когнитивный диссонанс, мать его – слегка заплетающимся языком произнес Пестрецов.
- Давно хотел это сделать – после выборов ухожу из молодежной политики, надоело все, - сказал Штоблин.
-  Послушай. С философской точки зрения, молодежная политика это миф. Пока веришь, тебя вставляет. Но это вымышленный мир, сурковская, сука, пропаганда. Тебе говорят, что основная масса молодежи пассивная, а ты – пассионарный, бля. Пока не наступишь себе на горло, не засунешь свои амбиции куда подальше, так и будешь пешкой – Пестрецов многозначительно затянулся сигаретой. Он был сегодня в ударе.
- Ты прав, нахер это все, пойду на завод. Я недавно узнал, в городе есть небольшое предприятие, которое производит колючую проволоку и скрепки. Представляешь, насколько там аутентично работать? 
- С дубу рухнул? Какой завод?! Ты же ничего не умеешь делать, кроме как языком чесать и яйца молоть.., тьфу, то есть наоборот!
Они рассмеялись. Хмельной угар делал их посиделки не такими убогими, как они себе их представляли. Такая самокритика была элементом коммуникативной игры. В самые эмоциональные моменты игра граничила с исповедью, катарсисом. По правилам, нужно было максимально полно раскрыть свое мироощущение, избавиться от штампов и подделок, добраться до самого дна внутреннего мира, и вытащить из него самые драгоценные мысли и слова. Иногда казалось, что они могли заниматься самокопанием бесконечно, но всему приходит конец, и бутылка алкоголя не исключение.

VII

А поутру они проснулись... В квартире стоял ни с чем несравнимый запах перегоревших нейронных связей, сигаретного дыма, и еле уловимый флёр от духов Лоры.
Штоблин заварил себе кофе, и вышел подышать на балкон. Там ему вспомнился в деталях вчерашний вечер, как оказалось, с латентной экстремисткой, и обрывками всего того, что было после прихода славянофила Пестрецова.
- Вась, а ты вчера концепцию отправил?
- Я, в отличие от тебя, к работе подхожу ответственно, - послышалось из ванной комнаты.
Не успел Марк придумать, как бы ответить на дружеский подкол, как тот уже начал петь: «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди, и Путин такой молодой…».
Такое нельзя было оставлять безнаказанным. Штоблин открыл на кухне кран с горячей водой, и под вопли и матюки Васи направился к компьютеру, проверить, не пришло ли на почту письмо от А.В по предвыборному штабу.
Спустя годы, именно этот момент он будет вспоминать как отправную точку в череде непредсказуемых событий, которые по странному стечению обстоятельств так круто изменили его жизнь.
Открыв браузер, он увидел, что Лора забыла выйти из своего аккаунта, и все с этим, по сути, спалила сетку законспирированных оппозиционеров. Они досаждали властям и полиции своими перформансами и акциями протеста почти два года. Некоторых из них под разными предлогами посадили в тюрьму, большая часть из участников группы была под постоянным наблюдением отдела Э, но это все равно не мешало им вербовать новых сторонников. Видимо, Лора была одной из таких.
«Сама виновата» - подумал Штоблин, уже решивший, что сольет эту информацию.
Однако сюрпризы на этом не закончились. На почте было письмо от А.В., состоявшее всего из короткого «ОК» под таймингом интернет-кампании и сметой, но и этого было достаточно.


26 августа – 9 сентября 2014