Прошлое настигло умчавшуюся за сотни километров и уже подъезжающую к музею машину внезапным телефонным звонком. Разговаривать с Викой не хотелось, тем более сейчас, когда душа и сердце оставили всё, что было, далеко позади. Но рука сама нажала кнопку ответа, повинуясь нежеланию откладывать решение проблем на потом.
-- Георгий, ты дома?
-- Нет...
-- Ты в городе?
-- Нет...
-- Можешь сказать мне, где ты находишься?
-- Зачем?
-- Я всю ночь не спала... Мне надо встретиться с тобой...
-- Зачем?
-- Я... Я хотела попросить прощения за вчерашнее...
-- Зачем?
-- Георгий, я не знаю, что на меня нашло вчера... Но ты должен меня понять...
-- Я ничего тебе не должен...
-- Ответь, где ты? Пожалуйста... Я очень прошу тебя...
-- Мы в Поленово...
-- С этой девочкой?
-- Да...
-- Хм... Случайная дочь ищет богатого папу с Ленд-ровером? Или у тебя с ней всё серьёзно?
-- Какая тебе разница?
-- Ты прав, никакой, только...
-- Вика, не звони мне больше...
-- Георгий, я хотела...
Красная кнопка тихо и спокойно оборвала неожиданно оставивший абсолютно равнодушным ко всем её терзаниям разговор. Поняв с первых слов, что звонит Вика, Анна демонстративно отвернулась к окну и углубилась в нажимание кнопок на телефоне. К счастью, мы въехали на довольно плотно заставленную машинами стоянку, и всё случившееся само собой отодвинулось в ненужную сейчас и здесь даль.
Мы неторопливо бродили по большому Поленовскому дому, молча, почти не разговаривая, не обращая ни на кого вокруг ни малейшего внимания, лишь останавливаясь и задерживались у многочисленных картин. Анна подолгу замирала у Окских пейзажей, и мне казалось, что её глаза жадно впитывают настроение старых, наполненных спокойствием и величием, полотен. Она тихо улыбалась реке, грустно, словно сама не замечая, склоняла голову у золотых осенних лесов, лишь изредка возвращаясь в реальность, выискивая меня взглядом и стараясь не уходить слишком далеко.
-- Ань, тебе нравится здесь?
-- Очень...
Мы вышли на улицу, под залитое золотым солнцем, пронзительно синее небо, пошли к лесу. Деревья ещё только начинали желтеть, вокруг буйствовала почти летняя, хоть уже и сильно потемневшая зелень.
-- Пойдём к реке спустимся?
-- Пойдёмте...
В чистом, ярком и чуть прохладном воздухе вода казалась чёрной, очень холодной, почти безжизненной, хоть и переливалась бесконечно катящимися вдаль маленькими волнами. Анна долго стояла на берегу, засунув руки в карманы курточки и не сводя глаз с мерцающей на солнце глади.
-- Какая вода странная, как из стекла...
-- Ты не замёрзла?
-- Нет... Так хорошо здесь...
Мы побрели вдоль берега, медленно, рядом, не глядя друг на друга, тихо растворяясь в зелени, золоте солнца, бесконечной синеве, черноте бегущей воды. Река неторопливо разогнала долгое и неожиданно приятное молчание. Разговор пошёл сам по себе, такой же ровный, спокойный и неторопливый, как замершая в предчувствии скорой осени, окружающая природа.
-- Ань, что дальше думаешь делать?
-- На квартиру уйду... У нас многие девчонки на несколько человек снимают... Я уже спрашивала... Пойду подрабатывать... Говорят, в кафе можно устроиться посуду вечером мыть. И на жильё денег хватает... Как стипендию дадут, получу санитарную книжку и пойду...
-- А домой вернуться?
-- Нет. Пока не могу... Вы же сами видите...
-- Ань, я могу тебе номер в гостинице снять, поживёшь там, сколько захочешь.
-- Нет, Вы что? Не надо... Я и так Вам стольким обязана...
-- Ты мне ничем не обязана... Не мучай себя и не забивай этим голову. Поняла?
-- Да... Только я сама... Ладно?
Сердце, замерев, осторожно спросило о главном, что не давало покоя с самого утра.
-- Хорошо, Ань... Может, останешься у меня, пока дома не утрясётся?
-- Я не знаю... Я не могу так, понимаете?
-- Понимаю... Я не прошу ни о чём и не требую... Ты взрослый человек, неглупый и проницательный… Хочется, чтобы ты поняла… Одному очень плохо в четырёх стенах, Аня... Не в постели, нет... Просто, коротать изо дня в день никому не нужную и никчёмную жизнь...
-- А Вы сами жену бросили или она ушла?
-- Мы абсолютно разные люди... Прожили полжизни, честно и преданно, но души так не приняли друг друга... Она встретила, наконец, того, кто пришёлся ей по душе. Так оказалось легче нам обоим...
Молчание снова оказалось долгим, но под ясным солнцем и пронзительно синим небом совсем не тяжёлым. Анна вдруг остановилась, улыбнувшись с ослепительным лукавством.
-- Георгий, Вы ещё не проголодались?
-- Да, есть немножко. А ты?
-- А я ужасно проголодалась. Давайте обедать?
-- Давай...
Мы сидели на утоптанном берегу и, разложив вместо скатерти пластиковый пакет, в котором носили запасы еды, дружно уплетали невероятно вкусные на свежем речном воздухе бутерброды, запивая их почти чёрным, дымящимся чаем.
Анна, торопливо жуя и глотая душистые ломтики хлеба, принялась вдруг по-детски воодушевлённо рассказывать, как они всем классом ходили в поход перед самым выпускным, как попали под дождь, жутко проголодались, а потом делили на всех промокшие хлебные корки.
Душа унеслась в свой десятый класс. Вспомнилось, как мы также ездили все вместе за город в лес, и тоже попали под дождь. Как было весело, легко, хорошо, совершенно беззаботно после жутко волнительных выпускных экзаменов.
Я слушал Анну и ловил себя на мысли, что с тех пор ничего, ведь, не изменилось, совсем ничего, словно всё это было только вчера, как всё было вчера у этой, совсем ещё юной девочки.
Мимо нас проходили люди, приехавшие, как и мы, отдохнуть погожим воскресным днём в заповедном уголке, приветливо улыбались и шли дальше, наслаждаясь удивительно ласковым теплом Бабьего лета. Просто, два весёлых, симпатичных человека - взрослый отец и молодая дочь, проголодавшись, уселись на берегу, так аппетитно и заразительно поглощая свои семейные запасы еды.
Мы упали в машину, словно нехотя вернувшись из другого мира. От долгого гуляния чуть гудели ноги и горели прихваченные жарким солнцем щёки. Щёчки Анны тоже раскраснелись на солнышке и свежем ветру, зелёно-карие глаза устало поблёскивали, губы то и дело растягивались в обычную, беспечно девичью улыбку.
Вдали показался город. Анна отвернулась к окну, словно погрузившись в трудные сомнения, и сердце уже томительно ёкало, ожидая, что сейчас решит её сердечко. Наконец, она несмело повернулась..
-- Георгий, а можно мне домой заехать на минутку? Там надо кое-что взять.
-- Конечно...
От сердца приятно отлегло - всё-таки, решилась.
Въезжая в уже знакомый двор, сердце охватило неприятное волнение. Я остановился у дальней стены дома.
-- Ань, я тебя здесь подожду, хорошо?
-- Да, я сейчас, на одну минутку...
Она волновалась, очевидно, также, как и я, вспоминая всё, что произошло здесь вчера утром. Но, наверное, ещё больше от того, что после всего случившегося ей вновь предстояла встреча с матерью.
Время тянулось мучительно и долго. Семь минут показались вечностью. Анна вышла из подъезда с пластиковым пакетом в руках и, будто нехотя, опустив голову в асфальт, плелась к машине.
-- Ань, что случилось?
Она прикусила нижнюю губу и совсем опустила глаза.
-- Они подрались вчера, после того, как мы уехали. Мать его выгнала... Говорит, насовсем...
Я понимающе кивнул, но тревожный вздох вылетел уже сам собой.
-- Останешься?
Она тут же затрясла головой, словно решительно отгоняя от себя мучительное желание.
-- Нет... Поедемте скорее...
-- Ань, может, лучше остаться?
-- Нет... Увезите меня отсюда... Я прошу Вас… Ну, пожалуйста...
Не задавая больше никаких вопросов, я решительно надавил на газ.
После субботних свадеб и юбилеев, воскресным вечером в "Лайме" было тихо и не многолюдно. Душевно играл маленький живой оркестрик из ноутбука, мужчины-синтезатора и молодой женщины со скрипкой. Вкусная, ароматная еда была лишь приятным поводом отключиться от всего, забыться, снова вернуться в долгожданное ощущение оторванности от навалившейся тяжким грузом действительности.
Я улыбнулся чуть повеселевшей Анне.
-- Ань, пойдём, потанцуем?
Мы неторопливо кружились на тесном пятачке в углу зала рядом с такими же парочками, легко и приятно касаясь друг друга робкими руками. Тихо оттаивало сердце и душа, улетали прочь все нужные и ненужные сомнения. Здесь, в вечернем кафе, никому не было никакого дела до пожилого мужчины и молоденькой девушки, сидящих за одним столиком, танцующих и с искренней нежностью обнимающих друг друга на виду у всех. Здесь было хорошо, спасительно хорошо. Это чувствовала моя душа, с радостью ощущая, что душа Анны чувствует точно также.
День закончился быстро, легко и молчаливо. Кормление голодных кошек, торопливое разбирание постелей, вечерний туалет, простое и непринуждённое "Спокойной ночи", плотно прикрытые двери комнаты, чтобы ничем не смущать и не мешать Анне заняться собой и своим приготовлением ко сну. Я ждал, лёжа в темноте, когда снова распахнётся ярким светом дверь ванной, Анна выйдет и отправится к себе наверх, но сон сразил немолодое тело сразу, едва оно накрылось одеялом и с наслаждением вытянуло уставшие от долгой ходьбы на свежем воздухе ноги.
===========================================================
Анна. Осенний романс... часть 3: http://www.proza.ru/2014/10/24/956