99й год. Самое начало второй войны. Электричество отключили в первые же дни. Делать в Грозном категорически нечего и я безвылазно сижу в станице. Федералы идут с трех сторон. От Моздока, Кизляра и через степь. Самое непонятное движение - через степь. Там до станицы километров 70. По пути никаких сел. Редкие кошары. И никакой обороны. Ну какой дурак будет обороняться в голой песчанной степи против танков и авиации?
70 км, это бросок часа на три... Но идут они уже неделю. Мы следим за их движением, пытаясь угадать судьбу. Никаких телефонов конечно же нет. Слухи приносят чабаны. Слухи разные.... Каждый верит во свое... Жена было взялась пилить меня, требуя вывезти вещи. Куда? В какое такое безопасное место? И где оно? Люди вывозят? Вывел ее на трассу, благо рядом с домом. За пол часа наблюдений три машины с домашними пожитками прошли на запад, две на восток. Вообще же с ситуацией примерили жену знакомые, которые привезли свои вещи из Грозного к родственникам, неподалеку от нас...
Сосед-чабан приехал за семьей. Его кошара уже за линией фронта. Но он договорился с федералами и они пропустили его. С ним удается отправить жену с 6-ти месячным Димкой..
Стало поспокойней на душе. Можно и о себе подумать. Оборудовал подвал. Подвал,- эт громко сказано. В станице слишком высок уровень грунтовых вод. Мы в пойме Терека. Наши подвалы, эт по сути неглубокие погреба. У меня он под летней кухней. После шести часов переустройства расспологаюсь там с относительным комфортом. Есть даже лампочка и транзистор от двух больших щелочных акуумуляторов. Ну и конечно лом с кувалдой. Вдруг завалит!?
Все заканчивается. Вечером федералы вышли к станице. Редкая цепочка ополченцев встретила их километрах в трех от села. Их смели огнем. Бесперспективность обороны стала понятна даже дуракам, и ополчение ночью отошло на правый берег. Но правобережные чеченские села вовсе не желали становится опорными пунктами. Боевикам велели уйти. Не желая воевать еще и с селом, боевики откатились на хребет.
Наше же положение оказалось фиговым. Натолкнувшись на огонь, пусть даже жиденький, федералы дальше не пойдут, пока основательно не проутяжат пространство перед собой. А пространство, эт мы...
Все сбылось. С утра нас начали задавливать огнем.
Скажу вам, эт тяжко, сидеть в неглубоком погребке и слушать разрывы рядом. Всякие, знаете ли, дурацкие мысли в голову лезут, о бренности сущего...
Но среди мыслей дурацких, мне вдруг пришла мысль здравая! А что если, после обстрела, федералы сразу войдут в станицу?!
Тут надо сказать, что тактика федералов хоть и неказиста, но проста. Они перманентно, из орудий ли, гранатами ли, подавляют возможные очаги сопротивления. Т.е увидев подвал, в него не задумываясь бросят гранату. Ток потом будут выяснять, был там кто, или нет. Эт если будут...
Значит надо не просто сидеть. А еще и слушать! И услышав малейшее движение немедленно кричать, что я свой! Буржуинский!!! Желательно мгновенно сунуть документы.
Собираю документы. Паспорт, еще СССР-овское служебное удостоверение, удостоверение офицера-запаса СА. Кладу в карман. Жду дальше. Мысли продолжают лезть. А вдруг не все боевики ушли? Вдруг федералов опять встретят засадой? Понятно, они опять отойдут. Но зачистку будут делать уже чеченские оплченцы. Ну и вот картина, входят они во двор, а тут я, как чертик из коробочки, машущий российскими документами и кричащий, что я свой?! Вот че они сделают? Отгадывать не хочется. Надо исправлять ситуацию. Готовлю второй пакет документов. Крутое Ичкерийское удостоверение, не менее крутое разрешение на передвижение в особых зонах и во время комендантского часа и кладу в другой карман. Осматриваю куртку запоминая:- в правом российские в левом чеченские. Сижу дальше, время от времени это право-лево повторяя, что б не забыть...
Обошлось. Никто в станицу не входил. Вечером огонь стих. Делимся впечатлениями с соседями. Услышав мой рассказ про документы, сосед просит показать чеченские корочки.Лезу в левый карман и достаю .... Российские.... Оказывается, свое право-лево я запоминал разглядывая лежащую перед собой куртку. Что то заклинило в голове под огнем, и простая мысль, что если куртку надеть, право-лево местами поменяется, эту голову не посетила.