Наличие в этой галерее такой, в общем-то, незначительной, в масштабах Присоединения, фигуры, как Семён Дежнёв – и случайность; и нет. Семёна Дежнёва в советское время постигла судьба атамана Ермака во время царское – из него попытались сделать икону. Иконы со всех первопроходцев писались плохо, люди они, выражаясь словами Марка Алданова, были, некруглые, но в ситуации с Дежнёвым советские историки, вроде бы, попали пальцем в небо Семён Дежнёв, похоже, был весьма уравновешенным и бесконфликтным человеком (насколько мог быть бесконфликтным конкистадор, конечно).
Но самое главное – в процессе иконописи именно о Дежнёве был собран весьма обширный документальный материал – чего, без соцзаказа, не удостаивалась ни одна другая сопоставимая с ним по масштабу фигура того времени.
Исследования историков, вроде как, выводят родословную Дежнёва с той же Пинеги, откуда был родом Михайло Стадухин (и в том, и в этом случае я бы старался употребляить слово «якобы»). Именно со Стадухиным Дежнёв отправился на Оймякон, а затем на Индигирку, где и попал впервые в письменные источники царской администрации.
Первое документальное известие о Дежневе относится к зиме 1637-1638 года, в книге Посника Иванова, где указывалось, что по результатам промысла взят десятинный сбор «С Енисейского казака Семейки Иванова с 20 сороков 20 соболей – 10 соболей».
Судя по всему, в этот год на Индигирке Дежнёв помимо (а может – вместо) основной службы усиленно занимался промыслом и достиг в этом промысле неплохих результатов.
Известны некоторые подробности личной жизни Дежнева. Перед самым отъездом на Оймякон он подал царю Михаилу Федоровичу челобитную, из которой мы узнаем о его семейном положении. У Дежнева была жена родом якутка по имени Абакаяда Сичю. От этого брака Дежнев имел сына Любима. Эти факты расходятся с традиционным представлением о личной жизни Дежнева, якобы одинокой. Перед отъездом из острога Дежнев позаботился о переходе своей жены в православную веру. В «выписке», как «их женок крестить», сделанной якутским подьячим для памяти, читаем: «Семейки Дежнева жонку крестить (именем – Михаил Белов) Абакан».
В челобитной Дежнев просил разрешения передать его корову с теленком для корма якуту Ворогонской волости Манякую. Судя по ней, он рассчитывал вернуться в Якутский острог на следующий год. Носило же его по восточносибирским просторам около двадцати лет…
В Колымском остроге Дежнев примыкает к отряду приказчика царского гостя Василия Усова Федоту Алексееву Попову Холмогорцу, который, по справедливости, и должен бы называться первооткрывателем Берингова пролива.
«В нынешнем во 155 (1647) году, июня в ... день, – писал приказчик Нижнеколымска Втор Гаврилов, – пошли на море москвитина гостиной сотни торгового человека Алексея Усова приказчик Федотко Алексиев колмогорец с покрученниками двенатцать человек, а иные збирались промышленные люди своиуженники, а сверх их собралось пятьдесят человек, пошли на четырех кочах той кости рыбья зуба и соболиных промыслов разведывати. И тот Федотко Алексиев с товарищи к нам в съезжую избу словесно прошали с собой служилого человека. И бил челом государю Якуцково острогу служилой человек Семейка Дежнев ис прибыли, а челобитную подал в съезжей избе, а в челобитной явил государю прибыли на новой реке на Анандыре сорок семь соболей. И мы его, Семейку Дежнева, отпустили для тое пробыли с торговым человеком с Федотом Алексиевым и для иных новых рек проведовать и где бы государю мошно прибыль учинити. И дали им наказную память...».
Первое путешествие Попова на реку Анадырь летом 1647 года оказалось неудачным - «был в тое поры на море лед непроходимой".
В 1646-1648 годах Дежнев предпринял ряд удачных промысловых поездок по Колыме и добыл не один десяток соболей. Так, в 1646 году он предъявил Нижнеколымской таможне 40 соболей. Через день он продал 45 соболей за 45 рублей приказчику гостя Надея Светешникова Федору Федорову. Тогда же он продал еще 14 соболей. Перед второй поездкой на Анадырь Дежнев подал исковую челобитную на колымского целовальника Третьяка Заборца, в которой требовал уплаты за 70 соболей. Из документов видно, что Дежнев пускал свои сбережения в рост.
Во время второй экспедиции Федота Алексеева Попова Семён Дежнёв в полной мере проявил свои лучшие человеческие качества. Выброшенный на берег в совершенно «незнаемом» месте, вдали от каких бы то ни было русских укреплений, окружённые враждебными и воинственными дикарями, Дежнёв, похоже, не паниковал и получаса, сумел организовать спасшихся людей в единый отряд, который пережил зимовку, а потом двинулся по Анадырю, попутно собирая людей под государеву руку, ну и ясак – буде отдадут…
В среднем течении Анадыря Дежнёв поставил острог и начал обживаться, собирая дань с окрестных анаулов. Эта идиллия продолжалась недолго – с запада пришли Стадухин с Моторой и на некоторое время среди небольшого русского общества посреди враждебной земли правила бал склока – бессмысленная и беспощадная, пока Стадухин не навострил лыжи в сторону Пенжины.
Ранней весной 1652 года во время похода на анаулов случилось несчастье – погиб Семен Мотора. Люди его отряда выбрали приказным Дежнева.
В этот же год Дежнёв и выбранный беглыми казаками ему в товарищи Никита Семёнов, отправились на промысел на морскую косу в приустьевой части анадыря – моржовую коргу, где добыли изрядное количество «рыбьего зуба», который с лихвой оправдывал любые потери их экспедиции. Да вот только была закавыка… Все собранные на Анадыре богатства – и соболей, и «рыбий зуб» нужно было переправить как минимум, в Колымск, а лучше всего – в Якутск. Однако, морское путешествие вокруг «носа» после всех перенесённых передряг казалось Дежнёву весьма неверным, горные же проходы стерегли воинственные инородцы…
В начале 1654 года Дежнев отправил в Якутск пробную партию - пуд моржовой кости и дежневскую челобитную о службах на Колыме и Анадыре. В челобитной Дежнёв писал, что он обнищал и «одолжал великим долгом», и в заключение просит уплатить хлебное и денежное жалованье, которое не получал добрый десяток лет, а также прислать в зимовье нового приказчика, «чтоб я, холоп твой, – с отчаянием просит Дежнев, – вконец не погиб».
Воевода Михаил Лодыженский немедленно отослал моржовую кость, присланную Дежневым, в Москву. В следующем году Якутская съезжая изба получила царский наказ – всеми мерами развивать Анадырский моржовый промысел.
Вскоре после этого небольшую анадырскую коммуну постигло ещё одно несчастье социального характера – из Якутска прибыл приятель Михайлы Стадухина, торговый человек Юрий Селиверстов. Он сперва оспорил права «самозваных приказчиков» Дежнёва и Семёнова, а затем, когда натолкнулся на уверенное противостояние находившихся на Анадыре казаков, принялся строчить доносы во все возможные инстанции.
Я не буду вдаваться здесь в тяготы моржового промысла и суть свары, скажу же про другое.
Перед своим отъездом в Якутский острог, весной 1655 года Селиверстов неожиданно объявил на Анадыре воеводский наказ о высылке в Якутск для производства следствия беглых казаков: Федота Ветошки, Никиты Семенова, Артемия Федотова Солдата, Василия Бугра, торгового человека Анисима Костромина. Так вот, служилый человек Дежнев решительно отказался выслать своих соратников. Воеводе он писал, что «от государевой казны тех людей не отпустил, потому что служили мы государю службу с ними вместе».
В 1658 году Дежнёв снова отослал в Якутск большую «костяную казну», сопровождать которую поехал его товарищ Никита Семенов, тоже находившийся в розыске, кстати.
Тем временем Дежнев готовился встретить едущего на Анадырь нового приказного человека, казачьего сотника Курбата Иванова. Сдача и прием зимовья со всеми его людьми, с постройками и имуществом произошла 29 мая 1659 года.
«В годы своего правлении, - пишет М.Белов, - благодаря мягкому, но волевому характеру, вдали от опеки якутской администрации Дежневу удалось ладить с юкагирами. Конечно, идеализировать его отношение к местному населению ни в коем случае нельзя, но что оно, несмотря на присущую той эпохе суровость, являлось благожелательным, представляется бесспорным. При этих условиях Дежневу не очень-то нужен был острог. По существу он был скорее промышленник, чем ясачный сборщик».
В сентябре 1664 года Дежнев с «костяной казной» уже был в Москве. Первую челобитную царю Алексею Михайловичу он подал сразу же по прибытии.
В челобитной Дежнев просит царя о выдаче «заслуженного денежного и хлебного жалованья» за 1643-1661 годы. Кратко рассказав о своей службе на Яне, Индигирке, Алазее и Колыме совместно с Дмитрием Зыряном и Михаилом Стадухиным, он утверждал, что «в ясачном сборе в вашей великого государя казне принес великую прибыль». «С Колымы реки, – писал Дежнев, – поднялся я, холоп твой, морем – проведывать новых рек, и приискал вновь, сверх тех прежних рек, новую реку Анандырь, и на той новой на Анандыре-реке, будучи на твоей, великого государя, службе, зимовье и острог поставил и аманатов поймал, и ясаку тебе, великому государю, и десятые собрал на той новой реке шесть сороков тритцать девять соболей и пластин собольих, семь сороков четыре пупка собольих, пятнатцать пуд тритцать шесть фунт кости рыбьи моржевого зубу». «Подымался я холоп твой, на ту твою, великого государя, службу на те новые реки своими деньгами и своими подъемы... – писал он далее, – и будучи на той вашей, великого государя, службе, поднимаючись собою, и служил тебе, великому государю, много времени без твоего, великого государя, жалованья, имал иноземцев и аманаты, голову свою складывал, раны великие принимал и кровь свою проливал, холод и голод великие терпел и помирал голодною смертию, и на той службе будучи и от морского розбою обнищал и одолжал великими неокупными долги и в тех долгах вконец погибаю».
Надо сказать, что царская администрация разобралась с казаком по справедливости, выплатив всё обещанное ему жалованье, в результате чего он, даже после уплаты всех долгов остался весьма состоятельным человеком. Кроме того, удовлетворяя ходатайство, царь Алексей Михайлович пожаловал его в атаманы.
В архиве Сибирского приказа сохранилось дело по службам Семена Дежнева, в котором есть упоминание о том, что за 31 пуд 39 фунтов, «ево, Сенькиной, кости» царь распорядился выдать «против его челобитья собольми на 500 рублев».
Зимой 1666/67 года Семен Дежнев женился вторично, очевидно, после смерти первой жены. «В прошлом, великие государи, во 174 году служилой человек и кузнец Иван Арбутов умер, а остался сынишко его Оська, а женишко ево Капку взял за себя, я, холоп ваш»- рассказывал он в очередной челобитной. Имя второй жены Дежнева писалось различно: муж ее называл Капкой, в официальных документах встречается имя Кантеминка Архипова.
От брака с ней Дежнев имел сына Афанасия, который в 90-е годы XVII века служил на Анадыре.
На Чечуйском волоке в 1667 году встретились вновь дороги Дежнёва и Курбата Иванова… Дело в том, что при возвращении с Анадыря с Ивановым приключилась едва ли не крупнейшая по тем временам неприятность – во время вынужденной зимовки недалеко от Нижнеколымского острога у него сгорела ясачная казна. Естественно, были назначены следствие и суд. И когда к Дежнёву для ареста Иванова прибыли пятидесятник Игнатий Бутаков и десятник Ларион Смирнов – Дежнёв отказал им в выдаче.
В историю вмешался старший по званию Иван Ерастов, который всё-таки отдал Курбата Иванова (судя по всему, тяжело больного) конвоирам. В дороге конкистадор-картограф скончался…
После этого эпизода мы встречаем Дежнёва на Оленёке (1667 – 1670 гг.), потом – в на Вилюе. В 1671 году он возглавил отряд, сопровождавший соболиную казну из Якутска до Москвы. Как минимум. Тридцать восемь лет тяжелейшей службы, раны, кораблекрушения и зимовки сделали своё дело. Трудяга-землепроходец заболел и в начале 1673 года скончался в Москве. Запись подьячего гласит: «Семен Дежнев во 181 году на Москве умре, а оклад его в выбылых».
Судя по всему вышесказанному – хорошим человеком был Семён Дежнёв… Своих не сдавал, и другим давал жить.