Нечеловеческая драма
Незамеченная история, рассказанная в одном акте.
Действующие лица:
Потревоженный дух, пришедший вместо Есенина – сущность, не знавшая покоя и при жизни. На непропорциональном теле, мешковато, будто не по размеру, висит черный костюм. На спине две черных канцелярских прищепки. На ногах - фиолетовые домашние тапки с рисунком в виде оранжевого цветка. Наверное, женские….
Акт первый.
По краям большой комнаты, на тонких торшерах стоят две горящих черных свечи. Между ними – круглый деревянный стол, застеленный скатертью с шахматным принтом, где вместо белых квадратов – красные. Слегка початая бутылка вина, тарелка с дешевыми леденцами и ритуальная книга с орфографическими ошибками и, порой, досадными опечатками.
Потревоженный дух появляется слева. Облизнув пальцы, сущность тушит горящую свечу.
Потревоженный дух –
Неужели вы думаете, что к вам постоянно приходит Есенин или еще какая-нибудь попсовая ересь? Да они уже давно там, наверху. И до вас никому дела нет. Те, кто оставили след на земле, обретают покой. Даже Гитлеры, и те обретают. Умирая, они понимают – меня запомнили, я не пропал. А у меня следа не осталось, одно похмелье.
Натыкается на бутылку. Делает два глотка и внимательно изучает этикетку.
Потревоженный дух –
Ламбруско… Вы бы еще Ягуар за упокой поставили! Ненавижу это место. Каждые выходные в этой лачуге собираются шесть придурков, платят деньги одному дармоеду и устраивают спритический сеанс. Придурки всегда разные, но всегда шесть. Наверное, дармоед берет отдельную плату за каждый стул. Не, ну так то молодец парень – купил землю, 4 морских контейнера, соединил между собой. Нафотошопил изображений с призраками, сбросил в интернет – и на те, аномальная зона. Журналисты даже приезжали снимать, да так ничего и не засняли. А дармоед дальше в деле пошел – открыл здесь пункт переговоров с тем светом за маленькую абонентскую плату. Вот и приходят сюда придурки, которым с живыми нужно говорить, а они мертвяков мечтают увидеть. Да если бы вы меня хотя бы услышали, штаны б не отстирали.
Сущность залпом допивает глотки. Манерно морщится.
Потревоженный дух –
Я родился в очень маленьком городе, и розовой бормотухи в наших магазинах не продавали. Ну, при моей жизни, по крайней мере. А если и продавали, то мне нельзя было – запрещала маман. Да, рос с одной мамкой, у нее под крылышком. Но крыло это – как у летучей мыши. Никто не завидовал мне, хотя у меня было все. Мать моя в администрации работала, так что у меня и компьютер самый лучший был, и сладости самые лучшие, и одежка самая-самая. Только вот отца у меня не было…. И друзей. Это вина матери, отца же я себе во дворе не могу найти. Да и друзей я не мог найти, потому что в этот двор меня не пускали. Куча секций, кружков, репетиторов. Гуманитария во мне растила маман. Говорила: «Выучишься, все сладости жизни получать будешь»
Сущность берет из тарелки конфету, щурится, вглядываясь в название на фантике. Бросает обратно и резко сдергивает скатерть, роняя все со стола и обнажая под деревянным столом электропроводку.
Потревоженный дух –
А я ненавижу сладости!!! Тошнило всю жизнь от ее деликатесов, которые с работы она носила. Коньяки себе, шоколадки мне. Только вот не пила она, а хранила весь алкоголь, расписывая бутылки на каждый случай. Да случаи не наступали. И я был для нее четырехлитровой бутылкой семнадцатилетней выдержки. Добротный такой напиток, который так и не пригодился к торжественному поводу.
Сущность, стоя на сброшенной скатерти, ковыряется в проводке под столом.
Потревоженный дух –
А этот хитрый малый молодец. Мы же не такси, на вызовы просто так не отвечаем. Так он при помощи техники стол расшатывает и всех пугает. И так - 300 рублей с человека. За ночь он может до четырех команд придурков принять. А те потом рассказывают, как им страшно было. Со мной в классе училась такая же. Ленка СлУчкина. Что видела – то и за правду принимала. Велась на яркие понты, пусть они и оказывались в итоге дешевыми. С такой чертой характера, да и звонкой фамилией, одноклассница зажила половой жизнью в начале 10 класса. У меня на нее были большие планы. По моей просьбе для нее маман нашла где-то направление в академию госслужбы. За это Лена должна была меня отправить в университет международных отношений полноценным мужчиной. Только вот я не дожил до своего первого секса. Минут двадцать примерно.
Сущность, наковырявшись в проводке, садится на сброшенную скатерть. Накрывается ей, как пледом.
Потревоженный дух –
Мы решили отметить наш последний звонок на одной из квартир. Ну как мы. Ребята решили, что отмечать будут там. Меня и звать не планировали, всех Случкина уговорила. Не знаю, что она им наплела. Но ситуация такая. Долг платежом красен, а у нас – места даже подходящего не было. Вот и решили – как в американских фильмах с ней сделаем мои дела на финальной вечеринке.
Скинулись все символично – по три сотни – пиво тогда еще стоило по 25 рублей за бутылку. При помощи простых исчислений я понял, что выпить должен литров 6 – жалко, как-никак. Маман же обычно натуральным оброком все домой приносила. Так что деньги в моих карманах появлялись реже, чем у семейно неблагополучных одноклассников. До этого дня пиво я никогда не пил. Горький вкус уходил на задний план, когда я вспоминал, что сижу со сверстниками, и через несколько часов со мной случится то, чего ждет всю свою неопытную жизнь каждый мужчина.
Я выпил 4 литра и перестал понимать происходящее. Мне хотелось одного – отключить это головокружение и умереть. Я ушел в соседнюю комнату и лег прямо на сумки одноклассниц. Провинциально модные клатчи, огромные баулы с широкими кожаными лямками и пара тинейджерских почтальонских рюкзачков – все это стало моим предсмертным одром. Врачи потом скажут, что я захлебнулся в собственной рвоте.
Потревоженная сущность, не вылезая из скатерти, еле дотягивается до книги, бесцеремонно уроненной на пол. Раскрывает, и громко читает вслух: «смерть – это только начало».
Потревоженный дух –
В моем случае, к сожалению, так оно и есть. То, что пошло дальше – я видел, но ничего сделать не мог. Всем было до фонаря, где я, а когда меня нашли – всем стало до фонаря еще больше. Одна за другой, ближе к утру, заходили в комнату одноклассницы и вытаскивали из-под бездыханного тела сумки, не переставая ржать надо мной. Они не знали, что мое сердце не билось. В комнату заходила и Случкина, убедиться, что я не проснулся. Случайный секс в ту ночь у нее был, и как бывает у некоторых женщин – было и то самое разочарование, которое давило комом в горле и будто пудовой гирей, томно оседало под ребрами. Скорую помощь вызвали родители одноклассника, рано вернувшиеся с дачи. Тот спал как убитый, а я уже был мертвым – и никогда с тех пор не засыпал.
Я не спал, и стоял за спиной маман, когда ей позвонили, и сказали, что ее сына постигла глупая смерть перебравшего на вечеринке подростка. «Это не мой сын» - гордо произнесла она. Какая сила воли, какой характер. Только вот маман поверила в историю врачей сразу, а ее клич – это отказ от своего ребенка. Да-да. Она от меня отказалась. Мое тело из морга забрала на четвертый день соседка – тетя Жанна. Клевая такая тёха. Всегда сталкивались с ней на лестничной площадке, здоровалась. Муж у нее лет десять назад спился. Еще сын у нее был, Мишка, мы с ним мало общались – три года назад в Чечне погиб. Маман в тот день ей сама принесла письмо от мэра и бутылку. Выслушала. Что-то лепетала ей про патриотизм, долг Родине, а тетя Жанна плакала навзрыд, так как никто еще с ней об этом не разговаривал. А я стоял из-за входной двери на пороге босиком и смотрел. Смотрел, как маман долг служебный выполняет, а тетя Жанна душу на изнанку выворачивает. В этом было что-то мерзкое – вот как будто скрепку канцелярскую вдруг освятить бы решили. А тетя Жанна этого не понимала, и всей своей светлой душой и чистыми помыслами скользила по существу в деловом костюме и обязанностями чиновника. Делала маман святой.
Когда в администрацию позвонили, чтобы забрать мое тело, маман сказала, что не может – у нее работа. Слухи поползли по городу, быстрее, чем вода бежит в кране. Сошла сума, пытается заменить сына работой, жалко бабу. На четвертый день слухи докатились и до тети Жанны. Она приехала в морг и попросила отдать тело. Его с радостью и отдали в выпускном костюме – дозваниваться до чиновника с поехавшей крышей устали там все. Только как вести домой меня она не знала. Маман не брала трубку, а катафалк в морге стоит как зарплата санитарки Жанны Витальевны в городской больнице. Эта женщина взяла мое тело, загрузила на заднее сидение такси. Лицо водилы надо было видеть. Это самое смешное, что я видел после смерти. Они два раза чуть в аварию не попали – он даже денег не взял. А после того, как меня из машины вытащили – достал иконку из бардачка и повесил на зеркало заднего вида. Хороший мужик, только пугливый. Сердце ведь так и не выдержит когда-нибудь.
Потревоженный дух перелистывает страницы и громко читает: «не покупайте много похоронной атрибутики, если останется что-то лишнее – положите это в гроб, иначе придется хоронить в доме кого-то еще»
Потревоженный дух –
Эта примета мою соседку не пугала, а наоборот – успокаивала. Она не страшилась того света – главный ее страх – доставить кому-то хлопоты. Именно поэтому в квартире лежало небольшое, даже не завещание, а скорее пожелание – где что взять, как упокоить, ее, Жанны Витальевны, тело. Деньги хранила в коробке из-под обуви – в шкафу. Там же – ладан, лампадку и молитвенник, оставшийся после похорон сына. Она занесла меня в дом и положила прямо на стол. Раздела. Мне было не стыдно, но она положила на пах чистое полотенце. Начала что-то причитать. В ванной набрала тазик воды, и поставила под столом. Взяла плед со своей кровати и постелила его на пол. Переложила меня. Сильная женщина. К ногам поставила табурет и иконки. Мою голову положила себе на колени. Тем самым полотенцем, что прикрывало меня, она начала растирать мне голову и лицо. Шея, грудь, спина – женщина меня омывала и причитала. Я первый раз в жизни почувствовал, что со мной происходит что-то правильное, как со всеми должно происходить.
Она оставила меня лежать влажного и обсыхать. В этот момент на площадке послышался скрип двери. Маман пришла с работы. Жанна побежала к ней, остановила у входа и рассказала. Искренне соболезновала женщине, которой никогда и никого не было жалко. Даже собственного сына. И сейчас она прямо заявила соседке: «дебил, захлебнувшийся в рвоте – не мой сын!» Жанна Витальевна не поверила. Не поверила, что она всерьез отказалась от дитя. Ушла обратно – и достала деньги на свои собственные похороны. Позвонила в ритуальную службу и заказала гроб. Диспетчер местного ритуала задавала сухие вопросы, а соседка слышала, как за стеной разрывают динамики телевизора голоса из телешоу.
Потревоженный дух обратно погружается в книгу. Встает и садится на стол, по-ребячьи раскачивая ногами. Громко смеясь, сущность читает: «Чтобы покойник не приходил по ночам в кошмарах, до похорон его нужно подержать за ступни»
Потревоженный дух –
Никто не хочет подержаться? Тапки, между прочим, тети Жанны. Маман ей ничего не дала. Костюм из морга ей пришлось перестирывать. Италия, купленная в столичном бутике, растянулась. Чтобы сидел как влитой, соседка стянула ткань канцелярскими прищепками на спине.
На следующий день я был похоронен - рядом с Мишкой. На месте тети Жанны. С тех пор мать так и ни разу не пришла, хотя знала, где покоится мое тело. Она продолжила работать в администрации как женщина, потерявшая ребенка, а не существо с превышающими весь мир амбициями. Как вы поняли, соседка все оставила в секрете. Похороненный в чужой могиле и не оставивший в этой жизни след, я могу только устраивать бардак, притворяясь, что меня потревожили. На самом деле у меня никогда не было покоя и теперь – никогда уже не будет. Новые придурки идут…
Потревоженная сущность застилает скатерть, прикрывая провода. И кладет на стол тарелку с книгой. Подходит к горящей свече. Облизывая пальцы, дух шепотом произносит «Сеанс окончен», одним щипком гасит пламя и уходит отсюда навсегда, оставив след.