Чужая война.
Заметки журналиста из Сибири о поездке на украинскую границу в мае 2014 года.
Накануне Дня Победы и референдума о независимости (11 мая 2014 года) я собрал рюкзак в дорогу и отбыл из Томска к границе Луганской области Украины, именуемой ныне Луганской народной республикой. Собирался второпях, потому что успевал приехать на поезде (из Новосибирска) в Ростов-на-Дону только к вечеру 8 мая. Зачем – это отдельная история, о которой я расскажу позже. Неделей-другой ранее я уже собирался было в дорогу, но дал себя отговорить своему давнему знакомому: там сейчас завязывается гражданская война, на стороне ополчения – вовсе не шахтёры, ты ещё пригодишься стране, но для начала постарайся остаться в живых. Тогда меня эти доводы остановили. Но случилась Одесса.
2 мая 2014 года произошла постановочная провокация в Одессе, которая унесла жизни примерно сотни человек. Во всяком случае, так утверждал представитель Луганского ополчения Антон (имя изменено), с которым мне удалось списаться в интернете. С его слов, людей не просто жгли, их добивали даже в больнице. Насмерть. Кроме того мне попался на глаза любопытный пост, из которого следовало, что сторонники федерализации не просто сгорели в весьма просторном Доме Профсоюзов – их жгли напалмом в область лица из приспособлений, напоминающих огнемёт. От этого часть тел оставалась нетронутой огнём – обгорали только лица и кисти рук. Это был вызов всем нам, воспитанным на идее братства народов, тем более - народов славянских, тем более - народов, имеющих такое зыбкое деление на русских и украинцев.
10 лет назад я прожил на одной из одесских строек незабываемый месяц своей жизни. Мне было тогда 20 с небольшим лет. Бригада шпаклёвщиков и штукатуров, в которой я работал, состояла из сверстников, приехавших в Одессу из центральной Украины – из Виницкой области. Конечно, тогда, за три месяца до Оранжевой революции 2004 года в наэлектроризованной политикой Украине мы спорили до хрипоты о будущем и прошлом. И теперь, уже в 2014 году, я отдавал себе отчёт, что мыслями они не с нами. Не со мной. Они, говорившие на русском, не дотягивающие даже до суржика, не говоря уже о ридной мове, смотрели своё телевидение и делились на них и нас. И всё чаще – на них. «Неужели будут стрелять в своих?» - вот что не давало мне покоя.
Одесса, стройка на ул. Грушевского, июнь 2004 года, 10 лет назад. Четверо из убывающей бригады, где я был 11-м, а уехал 6-м.
Ситуацию 10-летней давности, тянущуюся в эти дни и несколько далее, я попытался осмыслить в "Чужих городах"
http://www.youtube.com/watch?v=rmXPZ7fU ej4
Граница на замке.
До границы в посёлке Гуково Ростовской области (Россия) я добрался к вечеру 8 мая без особых приключений. Три дня в поезде были мучительно однообразны. Я перечитал все пометки на полях когда-то прочитанных книг, поставил 6 раз мат соседу по вагону, обнаружил, что забыл бритву и крем для бритья, и вышел из поезда с видом боевика, не доезжая до Ростова на станции Зверево. На маршрутке, которая стояла у вокзала, я доехал километров 20 до посёлка Гуково. Я был уверен, что язык до Киева доведёт, тем более - мой. Однако уже сразу за посёлком, где я наконец-то купил бритву, мужчина в годах за рулём иномарки вызвался было подвезти меня до границы. Вскоре выяснилось, что он таксует. Также выяснилось, что он неплохо владеет информацией о таможне. В обоих случаях ситуация складывалась не в мою пользу. Во-первых, он не стал подвозить меня из патриотических соображений. Во-вторых, поделился тем, что знал: 1) все лица с российским гражданством мужского пола в возрастном интервале 16-60 лет украинской стороной не запускаются в принципе, 2) основанием для отказа в пропуске на территорию Украины может послужить отсутствие 20 000 рублей, 3) если и первое и второе против тебя, то есть вариант со взяткой в размере 2 000 рублей.
Третий вариант я даже не рассматривал. Не только по причине отсутствия указанной суммы – взяли бы и полторы. Не хотел давать повод для задержания в случае, если возникнут сложности. Тем более, что в рюкзаке у меня было кое-что посерьёзней ружьишка. Да, те самые книги… Было чертовски обидно, что отдав последние деньги за билет (а я мог доехать автостопом, затратив на 3-4 дня больше, но оставшись при «деньгах»), ещё не дойдя до границы, я могу смело поворачивать обратно. Антон же уверял, что граница открыта…
Я поблагодарил таксиста за ценную информацию, вышел за посёлок и застопил легковушку. До границы я доехал на машине с украинскими номерами – водитель был из Луганска. Мы сразу условились, что он подвезёт меня только до шлагбаума. Он, как будто так и надо, ехал с георгиевской ленточкой на зеркале. Потом я понял, в чём заключается разница между ним и мной.
Последний гуковский поворот направо. Граница в 7 км по прямой.
Российская граница.
На российской границе – в последовательно один за другим идущих «киосках» - я прошёл регистрацию на выезд, но тут мной заинтересовался весьма накачанный паренёк лет 25 в штатском. В результате я провёл 5 часов в беседах о судьбах отечества с этим лейтенантом, у которого на лбу было написано «разведчик». Но для затравки разговора меня попросили пройти в здание, где вежливые люди прогнали мой рюкзак через рентген и попросили показать портативный радиоприёмник. Шмона не было, попросили только пройти через рамку металлоискателя. Для приличия могли бы порыться в книгах и распечатках на предмет экстремизма, но после первых выстрелов и пожарищ мода на экстремизм и разжигание, похоже, прошла. Во всяком случае, на границе.
«Собеседование» было организовано в кабинете на втором этаже «пятизвёздного» … пограничного комплекса. Я охотно рассказал пограничникам о своих намерениях. Они поняли, что я - свой. Но тут раздался звонок… «Люди в чёрной форме с георгиевскими ленточками» сожгли украинский пограничный пост Изварино, который находился в нескольких десятках километров севернее. Подъехали на автобусе с украинской стороны. Начальника поста то ли взяли в заложники, то ли «просто» избили. На украинских постах возникла суета, как в пчелином улье. Кто это был – переодетые провокаторы из «Правого сектора» или братва из луганского ополчения – для меня до сих пор остаётся загадкой. Форма, возраст, язык, манера обращения – не позволяют отличить одних от других. Лейтенант принёс два бронежилета – себе и коллеге. И пока мы с «коллегой» выясняли, кто из нас больше любит Родину, лейтенант не без азарта, застегнув на себе «броник», сгонял на нейтральную полосу, к мосту – метров 500. Вернулся: «С фонарями около моста диверсантов ищут. Так что подожди ещё час-другой, пока не успокоятся».
Истинная цель поездки – научный эксперимент.
Из новостей в интернете, распространяемых участниками информационной войны, нельзя было понять, что происходит на Украине и тем более - на Юго-востоке. И я решил «разобраться» с Юго-востоком на месте. Заодно – прямо в штабе у «луганцев» я планировал устроить информационный центр, выпуская видеоролики с ежедневными сводками событий, в разбивку с видеокадрами с «полей». Арсенал для этого был в полном сборе.
И всё же стремление узнать правду и сделать её достоянием других было не единственным мотивом, побудившим меня к этой поездке. Рост патриотических настроений в России и наклюнувшееся новое государство – Новороссия – всё это открывало новые возможности. Было ясно, что даже если такое старческое государство как «Новороссия» и возникнет, что маловероятно из-за пассивности населения, то его руководству, дабы привлечь народ на свою сторону, потребуется советник. В этом качестве я и ехал на Юго-восток, совершенно не отдавая себе отчёта, что волна народного энтузиазма уже давно сошла и остались только многочисленные орг. структуры, так и не сложившейся власти, часть которых занята переделом собственности.
Целью научного эксперимента, которую я ставил перед собой, была выработка модели, пригодной для возрождения России. Дело в том, что согласно современным научным представления, разделяемым не всеми, демографический цикл с примерной продолжительностью 220 лет заканчивается кровавым фиаско – война, голод, эпидемии, и как итог – сокращение населения в 2 и более раз. Так было и в России в Смутное Время (1598-1613 гг.). Этот цикл – утверждают учёные - плотно завязан на обработку земли и долю городского населения страны. Чем в процентном отношении больше горожан, чем быстрее сокращается площадь обрабатываемых земель, тем менее устойчива социальная система, тем более она близка к катастрофе. В России по официальной статистике 74% населения живёт в городах (2012). На Украине – 68%, но распределено оно крайне неравномерно: супергородской восток и аграрный запад. В Донецкой области процент городского населения достигает 90%, в Луганской – 86% (2001). В соседних с ними областях процент городского населения не такой высокий, но при любом соединении 5-8 регионов в Новороссию, процент городского населения составит не менее 80%. Для достижения такого показателя России нужно гробить себя урбанизацией ещё лет 10-15. То есть в этом эксперименте была попытка заглянуть в завтрашний день. И изменить будущее. На практике это означало - организовать горожан в сельскохозяйственные коммуны.
Нашим пограничникам я доказывал, что наше дело правое, но мы не сможем победить, пока не заинтересуем молодёжь. Если украинские старшеклассники с невероятной энергией готовы прыгать под кричалку «Кто не скачет – тот москаль!», то российские школьники задвинуты учителями и родителями на … глубокую периферию политической жизни. Если на февральские протесты в Киеве вышла молодёжь, то на протесты в Крыму и Донецке вышли люди весьма нереволюционного возраста. Не имея такого идеологически мобилизованного резерва трудно рассчитывать на победу.
Единственный известный мне достоверный случай рукотворного выныривания из спада демографического цикла с последующим обвалом. 8-й век, Китай.
Коротаев А.В., Малков А.С., Халтурина Д.А. "Законы истории. Математическое моделирование исторических макропроцессов".
http://www.xrh.ru/e107_plugins/cont ent/content.php?content.34.5
Украинская граница.
Уже стемнело, когда я перешёл мост через железную дорогу и подошёл к украинскому посту, который находился в 5 минутах ходьбы от российского, за поворотом. После дождя пели птицы, даже при ветре. Было тепло. Показался красный огонёк. Это стоп-сигнал машины, стоящей последней в очереди. Пеший на границе имеет преимущество перед «конным». Я прошёл мимо вереницы из двух десятков автомобилей (в это же время на российском посту очереди вообще не было) ни в ту, ни в другую сторону. Видимо, украинских погранцов неплохо взбодрила вечерняя тревога в Изварино.
Я подошёл к будке возле шлагбаума.
- Пройти можно?
- Какое гражданство?
- Российское.
- Жди.
Около шлагбаума стоял солдат в каске и с автоматом Калашникова. Он курил. В темноте сиротливо светил одинокий фонарь – не то что на той стороне, откуда я шёл. В свете этого фонаря украинский пограничник выглядел американским солдатом времён войны во Вьетнаме – донельзя бывалым на фоне угрюмой неопытности остальных. Если по ту сторону моста близость войны будоражила умы сугубо мирных людей, беспечных и вальяжных, то на украинской стороне война была реальностью, если не здесь и сейчас, то - в головах. Война на украинской границе была не потенциальной возможностью, не интересной игрой, а социальной реальностью со всеми её страхами и перегибами. Этого никто и не пытался скрывать. Люди были собой.
Подошёл пограничник, интересовавшийся гражданством, сказал идти в будку. Просьба вооружённого человека равносильна приказу. Проверку начали с документов. Я изначально решил не скрывать, что я журналист и показал удостоверение. Иначе первый нормальный обыск рюкзака выявил бы несоответствие между образом путешественника и наличием, например, распечатки книги Лебона «Психология масс». И это несоответствие могло быть истолковано превратно.
Из будки мне предложили пройти в вагончик. Весьма захолустная бытовка с калорифером и компьютером.
- Выкладывайте вещи из рюкзака на стол.
Это был уже четвёртый пограничник, тоже с автоматом. Крупнее, моложе и выше по званию, чем трое предыдущих. Старший лейтенант – лет 30 с небольшим, с коротко остриженными волосами, немного в запарке. Я попросил его не наводить на меня ствол болтающегося у него на груди «калаша». Он удовлетворил мою просьбу. Его коллеге пришлось напомнить ещё один раз, что ствол должен смотреть или в потолок или в пол, но никогда – на человека, если ты не собираешься в него стрелять. Он тоже не возражал.
Я знал, что их будут интересовать берцы, камуфляж, бронежилет, а в идеале – оружие. Моя «кухня» их интересовала постольку поскольку. Все распечатки статей и книги они аккуратно разложили на столе и запечатлели общим планом (долго искали батарейки к штатному фотоаппарату-«мыльнице»).
- Что на компьютере?
- Музыка, фильмы.
У старшего лейтенанта на лице было написано: я тебе не верю, и дать бы тебе по хитрой рыжей морде, но кто его знает…
- Куда Вы планировали ехать?
- Сначала в Луганск, затем – в Киев.
- А запрошенье у Вас есть?
- Запрошенье? Это что-что вроде запроса?
- Вас кто-нибудь вызывал со стороны Украины?
- Нет.
- Что было целью Вашей поездки?
- Рассказать людям правду. По интернету ничего не разобрать что происходит. Одни говорят одно, другие – другое. А почему Вы говорите в прошедшем времени?
- Потому что у Вас недостаточно денег и нет приглашения. Я отказываю во въезде. И даже не пытайтесь пройти через другие пограничные посты. Распишитесь вот здесь и вот здесь. Если всё же попытаетесь пройти снова, то получите три года невъезда на территорию Украины.
Тут старлей связался по рации с другим пограничным пунктом, предупреждая его о моём возможном повторном нашествии. На русском. Они все говорили на русском. И что мне было делать?
Десять лет назад за то, что я на месяц дольше был на Украине, чем положено, лейтенант украинской погранслужбы, рявкнув на развалившегося на диване прапора, предложил мне на выбор штраф или год невъезда. Теперь украинские законы ушли в прорыв – три года невъезда за повторную попытку законного пересечения границы. Может, стоило идти полями?
Молчание бывает громче слов, а жесты и мимика – выразительней молчания. Невооружённым глазом было видно, что украинская граница колеблется, что между пограничниками нет единства: большая часть хочет жить, меньшая – остаться в составе Украины любой ценой. И ведь это были не «западэнцы», а пограничники с восточной Украины (а «западники» сами, говорят, просились домой, так как они были ещё менее склонны умирать за Великую Украину). Но события, вынуждающего сделать окончательный выбор, так и не последовало. С другой стороны – невзятие границы под свой контроль было непростительной ошибкой народных республик.
Российский пограничный пункт я прошёл минут за 15, без лишних затяжек, переговорив с накаченным лейтенантом. Палатку поставил в поле, километрах в 2 от границы. Вторым провалом дня было то, что я так и не смог дозвониться до Антона.
Встреча в Ростове.
Утро Дня Победы. В Мариуполе (город в Донецкой области у самого Чёрного моря) – расстрел мирных граждан, вышедших на парад, но я об этом ещё не знаю. Новым планом стало – вырваться в интернет и списаться с другими луганскими активистами. Для этого надо было ехать в Шахты или Ростов. Я вышел на трассу.
Россия. Российский пограничный пост - впереди, до него около 3 км.
Как и вчера вечером, подавляющее число машин ехало из России в сторону Украины. Остановилась молодая женщина, жительница Ростовской области, но уроженка Луганской. Она рассказала мне о взаимоотношениях украинских пограничников: «Все хотят жить. Но работать они будут на того, кто платит им зарплату. Что им может заплатить Луганск? Вот они и подчиняются Киеву до поры до времени. Конечно, большинство людей хочет не в Россию, а отделиться от Украины, создать своё государство. А пограничники – тоже люди. У них – семьи, которые надо кормить. Доходит даже до того, что одни уже готовы подчиниться России, если та введёт свои войска. Там дальше есть пограничный пост, где большинство так и считает, а есть один упёртый. Мой знакомый рассказывал: если этот придурок начнёт стрелять, нас всех тут и положат, а он - патриот Украины на всю голову - начнёт, может, его где-то заранее по-тихой…?». Эта девушка подвезла меня даже немного дальше, чем ехала сама. Это к вопросу о патриотизме показном и деятельном.
Уже на Ростовской трассе мне позвонил … Антон: «Это я. Ты звонил на украинскую симку, а я теперь в России. Этой мой новый номер». Я сказал ему, что еду в сторону Ростова. «А я как раз сейчас в Ростове. Давай здесь и встретимся».
За кружкой чая мы обсудили ситуацию с ним и ещё одним его знакомым. Напрашивался вывод, что момент для образования Новороссии упущен. Это потом, по возвращении в Томск, обитатели томских форумов будут мне «шить» клевету на ополченцев. Но в тот момент, за столиком в кафе, никому и в голову не приходило водить друг друга за нос. Ведь от этого зависела жизнь. Поэтому говорили максимально откровенно и даже о том, о чём я написать не рискну. И фактом, который никогда и никем из участников событий не оспаривался, было то, что ополченцы представлены преимущественно организованными криминальными структурами с вкраплением военных специалистов и разного рода романтиков. Народ в своей массе издалека сочувствовал ополченцам, но вступать в ряды вооружённый сил самопровозглашённой Луганской – и только по названию – народной республики не спешил. Не его это война. Олигархи делили влияние. Частные армии решали вопросы собственности. Криминальные структуры занимались своими интересами. Городское население – заведомо апатичное – не услышало ни одного социального лозунга. Политический же передел мало интересовал простых людей, шахтёров и торговцев. Единственное, под чем подписался бы каждый – против варварства, организованного в Одессе предположительно украинским олигархом. И насколько я понял, народ поддерживал ополченцев не потому, что у тех была программа «За», а потому что люди были против убийств, против отморозков из «Правого сектора».
Антон предложил не уезжать. Сняли квартиру. Через 2 дня подтянулись ещё два человека. Полным составом мы приняли казачьего есаула, который нам рассказал, как обращаться с оружием. Да, предполагалось, что мы успеем «помочь нашим» до того, как события окончательно утратят гибкость и застынут в принятых формах.
Если события в юго-восточных республиках пробуксовывали на месте, не вовлекая в орбиту своего вращения окрестных территорий (референдум – не в счёт), то жизнь в ростовской съёмной квартире набирала обороты. Кандидаты в ополченцы ехали один за другим. И честно говоря, цель по мере приближения момента реализации становилась всё более далёкой.
9 мая 2014 года в Ростове было солнечно и тепло. Для сибиряка - даже слишком тепло. 12 мая с неба обрушился ливень.
Рассказ Антона.
- Сначала в коробочке – так мы называем Луганское СБУ – нас было несколько сот человек, когда её захватили. В какой-то момент число защитников достигло 2 000. Неслись дежурства. Всё как положено. Но однажды караул устал… Люди тупо стали расходиться по домам. Причины назывались разные.
- Про Болотова говорят, что он парень честный, но нерешительный и боится брать на себя ответственность. Когда ты мне звонил первый раз, в коробочке уже назревал бунт. И если бы Валера не объявил мобилизацию, то его сместили бы. Сейчас он окружён в два круга своими сторонниками, почти каждый из которых за его спиной проворачивает свои дела. Теперь до Валеры не достучишься. Почти как президент стал.
- Помимо прочего занимались поиском провокаторов. Некоторых не по разу под арест садили. Нет, никого не убили, но ты сам-то подумай. Вот ты сейчас бы туда приехал ролики снимать. Тебя бы сразу «приняли». Посидел бы в подвале пару дней, а там, глядишь бы, и разобрались. А так, конечно, люди-то нужны.
- В том-то всё и дело, что не украинская армия заминировала склады с оружием. Это сделали сами ополченцы. Там началась какая-то мутная игра непонятно кого непонятно с кем. Оружие народу так и не выдали. Хотя там и с народом не очень ясно… Дошло до того, что стволы стали у бойцов на ночь забирать. А потом просто отказались выдавать обратно.
- В руководстве дробления нет. В руководстве просто сидят люди, которые работают от олигархов и сами - долларовые миллионеры. Это наши украинские олигархи, которые связаны с вашими русскими, которые не вовины. Но работающие от олигархов не сидят прямо в штабе, они рулят людьми, которые в штабе. Поэтому отсюда вся наша нерешительность, бездействие… Сам командир, десятник от любого города, который хочет что-то делать, его объявляют или провокатором или сажают на подвал. Ну, так вот, пацаны тихонечко и выдвигаются с оружием к себе на города. Кто с проблемами выходит на КПП, кто обманом, кто ещё как-то. Берут инструменты и разъезжаются по домам.
Казачий есаул из Ростова Владимир Говорухин поделился своим опытом с российскими и украинскими добровольцами.
Как воевать, попадать в цель и остаться живым. http://www.youtube.com/watch?v=ex0IgUyCA eA
Как создать отряд ополченцев прямо на митинге. http://www.youtube.com/watch?v=v38P4LJny AU
Зачем нужны бирки живым солдатам? Обратная сторона " романтики". http://www.youtube.com/watch?v=09E4YWzM7 cs
007 – любимая тема организаций, не занятых делом.
Пока ребята вместе веселились и ходили в курилку – на балкон – я вёл в соседней комнате привычную для себя жизнь отшельника. Смотрел новости по телевизору. После ударной порции спиртного наш друг из Азербайджана, которого я мысленно привыкал видеть в качестве командира из-за его боевого опыта, постучался в дверь и ввалился в комнату с частью будущего отряда, где выложил напрямки всё, что он обо мне думает: «Сидишь тут один, закрылся. Задаёшь странные вопросы. Ты не агент «Правого сектора»? Нет? А похож». Выпад носил чисто эмоциональный характер, не содержал псевдологического обоснования и по этой причине был легко отбит. Однако осадок остался.
К слову сказать, все межэтнические вопросы в России как-то заглохли на фоне невиданного патриотического подъёма, когда братские народы, точнее их страны, решили выяснить отношения между собой. Поднакопилось за последнюю сотню лет, бывает.
И эта встряска с поиском предателя была весьма кстати. Пока «ударники» из новоявленной контрразведки давили кто диван, кто спальник, а «передовики» прорабатывали на выезде тему с лагерем почти у границы, из присутствующих остались только трое. И начался разговор, который перешёл в неформальное заседание. Нам удалось выработать стратегию взаимоотношений, которые можно было начинать строить с правительством Донецкой, а вовсе не Луганской (там правительством и не пахло) республики. Эти наработки было решено предложить общему собранию, а заодно и самим организоваться в совет, что на днях и советовал сделать казак.
Вечернее полусобрание.
Линия фронта проходила между двумя стратегиями – либо сетевое устройство, либо принцип единоначалия. Но серьёзного разговора так и не получилось. К сожалению, вернувшаяся вечером группа пришла не полным составом, а находившиеся в квартире были не в полном сборе. Новости бессистемно перессказывались по несколько раз: нашли место для лагеря, установили добрососедские отношения, договорились с телевидением (мол, теперь-то к нам люди попрут!). Так и не возникла возможность ни провести нормальное собрание, ни озвучить план, ни выбрать руководителя группы, у которого был бы мандат доверия от каждого. На роль руководителя могли претендовать Антон (за опытность и за то, что он всех и собрал) и ещё один парень с украинским гражданством (за эрудицию и навыки, полученные в Крыму).
Камнем преткновения стал вопрос о фильтрации новых людей для лагеря.
- Мы ещё будем выбирать тех, кто нам подходит.
- По каким критериям?
- Составим и критерии. Например, сухой закон (!!!).
- Это само собой, а нельзя ли считать людей, которые проехали тысячи километров, заведомо
принятыми в лагерь? Ведь у нас нет права проводить этот отбор.
- Я затратил свой финансовый ресурс, как и многие из здесь присутствующих, а ещё задействовал свою машину и считаю, что у меня есть право ставить свои условия.
- А я бы сделал так… Кто приехал – те и наши. Не сошлись – в соседний лагерь. Построим сеть лагерей, если народа будет много. А из-за разницы характеров и, наоборот, симпатий люди, скажем, 100 человек, не смогут нормально жить вместе и вести подготовку.
- Гораздо лучше, когда всё централизовано. Так что пока мы будем строить один лагерь. А кандидатов – тщательно отбирать, с учётом их прошлого.
Начало конца.
Разумно было бы этот вопрос отодвинуть в дальний угол. Но я продолжал упорствовать без учёта сложившейся ситуации. А ситуация складывалась для общего дела как нельзя более погано. Российское телевидение дало предварительное согласие на освещение деятельности патриотического лагеря (большинство молчаливо поддержало идею сделать лагерь информационным, а не искать на одно место приключений, тренируясь с автоматами на российской территории). Потенциальная аудитория репортажа – 70 млн. человек. Было от чего заблестеть глазам. И ещё. Журналисты планировали пригласить в одну из передач 4-х участников лагеря. Не секрет, что телевидение даёт власть. (Однако мой 8-летний опыт общения с журналистами говорит в пользу синицы в руках: договорённости с местными репортёрами куда надёжней.) Свой отъезд я связываю именно с этим моментом, когда даже в неполном десятке людей нашлись новые цезари и наполеоны, которые усомнились в моей лояльности, и, учитывая, мои критические высказывания, решили, что будет лучше, если я уеду сейчас, чем потом, когда на руках у меня будет видео лагеря. Это, якобы, даст мне в дальнейшем возможность «более обоснованно» внести раскол в дружные ряды и отколоть от многотысячного лагеря несколько отрядов. Я согласился с итоговой частью их решения, но по другим причинам. Усвоение информации требует времени. А идти под пули или пусть даже играться в партизан в информационном лагере на российской территории с ненадёжными людьми – неоправданный риск.
Утром я собрался, сдал квартиру хозяйке (платил Антон, но квартира была «оформлена» на меня) и уехал на трассу. Как выяснилось впоследствии (я позвонил Антону по возвращении в Томск), через пару дней после моего отъезда произошёл раскол на почве личных амбиций – уже в лагере. И эта идея с привлечением молодёжи со всей России и Украины так и не была реализована. А жаль. В процессе спортивной подготовки мог состояться и мозговой штурм содержательной части пока ещё воздушного проекта «Новороссия». И что-то мне подсказывает, что люди в братской Украине и на её востоке ждали и продолжают ждать не лозунгов о размежевании, а лозунгов о справедливом мироустройстве без олигархов. И не просто лозунгов…
«Мы разберёмся сами!»
Если посмотреть правде в глаза, то нас – добровольцев из России и СНГ- никто в Луганск не звал. И в Донецк – тоже. И здесь каждому своему действию надо давать чёткие формулировки, как в суде. Часть жителей Луганской и Донецкой республик может воспринять такой «дружеский десант» как интервенцию. Гуманитарной катастрофы ещё не случилось, и люди склонны полагаться на свои собственные силы в своих каждодневных делах. В конце концов, они имеют право на ошибку, если готовы взять ответственность за последствия. Люди должны созреть для понимания некоторых вещей, прочувствовать их на себе. К ноябрю 2014 года, думаю, уже позовут.
Совсем хорошей новостью лично для меня стало то, что командующий ополченцами в Славянске Игорь Стрелков отлично обошёлся без моих советов и сам догадался ввести трибунал. Пока для своих. Но лиха беда начало. Вместо поклонов руководству России самопровозглашённые Донецкие власти стали обращаться к русскому народу. Это не может не радовать. Ещё немного – и Игорь Стрелков удосужится завести пресс-секретаря для распространения информации, обратной связи и информационного сопровождения добровольцев, едущих в Славянск. А может быть недалёк тот час, когда командующий военными силами Донецкой республики, косо посмотрит в сторону границы с Россией, всё ещё подконтрольной Киеву. А такая малость, как выдвижение понятных народу идей и обход старших классов школ и техникумов на предмет добровольной мобилизации - станет новым откровением. Ведь даже листовки на улицах Славянска расклеить догадались. А там и для достоверных видеороликов с места событий от Стрелков-инфо недалеко. А если это всё сделать, то, того и гляди, люди потянутся. И прежде всего – из самого теперь уже ста тысячного Славянска. Поверят.
Финиш.
Благодаря отзывчивости водителей, за 6 дней на 39 машинах я преодолел автостопом 4000 км от Ростова-на-Дону до Томска с тысячей рублей в кармане. В среднем останавливалась каждая двухсотая машина. Лучше – уж пусть каждая 200-я, чем лежать в кузове какой-нибудь тарантайки вместе с грузом «200» - в качестве жертвы чьих бы то ни было амбиций. Некоторые водители на моё сожаление, что не перешёл границу, качали головой: «А может, это и к лучшему?» и - чего греха таить - по собственной инициативе подбрасывали стольник-другой, угощали в кафешке, делились своей снедью. Я так и не потратил этой тысячи, даже делясь продуктами и покупной (на трассе другой не бывает) водой с другими автостопщиками. Вот тогда я и понял, что все мы – вышедшие в путь - живём в одной стране. Просто некоторые проехали мимо.
27.05.2014 г.
06.06.2014 (дата публикации)
Вадим Тюменцев
http://vadim1980.livejournal.com/25 6097.html