Сергей Львович, отец Александра Пушкина, был пятым сыном Льва Александровича Пушкина и второй его жены Ольги Васильевны. Он часто вспоминал свою Божедомку, так как казалось, что только там он был безоблачно счастлив. Их полузагородная-полугородская усадьба, хоть далека от центра города – на севере Москвы – была привольной и богатой. Раскинувшись у берегов речки Неглинной, она выходила одним концом к переулку, который следовал к урочищу, на Мещанские слободы, и охватывала не менее шести гектаров.
За их деревянным одноэтажным домом, окруженным двумя деревянными флигелями, над обрывом, был расположен огромный сад, где они с Базилем любили пропадать. В его конце отец построил несколько оранжерей с плодовыми деревьями. Внизу под ним разлился большой пруд, образованный речкой Неглинной. И тут водилась всякая рыба.
Серж с Базилем никогда не расставался, хотя старшие братья от первой жены отца - Николай, Петр и Александр - тоже жили с ними. Лев Александрович записал всех с малолетства в военную службу и, когда пришел черед старшим и они ушли осваивать ее, они с Базилем учились у гувернеров, гуляли да гоняли голубей.
А когда повзрослели, стали пропадать в салонах московского великосветского общества: обоих всегда ждали с нетерпением! Ведь Базиль хорошо писал стихи, серьезно занимался языками и литературой. И он, хоть и не отставал от него, тоже учил языки, очень хорошо знал французскую литературу; изучал и нарождающуюся русскую словесность, особенно – авторов-друзей. Но, в отличие от брата, писал только мадригалы и элегии – в альбомы дам. Ну и эпиграммы на обидчиков: пылкий и впечатлительный, был остер на язык и насмешлив.
С братом он был одинакового роста, хоть Базиль был старше его на три года. Оба невысокие, но хорошего сложения, они всегда одевались по моде. Серж предпочитал ходить пешком, тогда, как Базиль любил ездить в экипажах.
Из всех братьев Серж был более похож на отца: с бровями с изломом над немного припухшими веками, прямым носом с еле заметной горбинкой, с нижней губой, немного выпячивающейся вперед, которая придавала ему капризный вид. Хоть и считалось, что это признак своеволия и упрямства, глянув в его веселые голубые глаза, все сразу же потом отвергали эту мысль. На лице Базиля, тоже похожего на отца, но чуть меньше, светилась доброта.
Давно пришла пора им отбыть на военную службу, но они пользовались тем, что Лев Александрович не торопился надевать на них, любимых сыновей, гвардейские мундиры, хотя старшие братья уже находились в службе и имели разные звания и чины.
А их беспечная жизнь продолжалась до самой смерти отца. Но когда, в 1790 году, они осиротели, поняли, что им пора определиться и уже в конце осени этого же года отправились в Петербург, чтобы явиться на действительную военную службу. Зная, что дорога из Москвы до Петербурга занимает восемь суток, в повозке ли, карете ли, мать наложила им целый воз домашнего приготовления, и они ехали, сытые и довольные, весело озирая деревянные строения встречных деревень, дорожные кусты и верстовые столбы да пустынные дороги. Ко времени их прибытия в лейб-гвардию Измайловского полка оба были уже сержантами, поэтому, уже к январю 1791 года, их произвели в прапорщики.
До того, как отправиться в путь, они долго сидели над журналами, выясняя все про будущее место службы. Измайловский полк, как и другие гвардейские полки, был привилегированным: гвардейцы всегда охраняли государей и государынь, участвовали в дворцовых церемониалах, присутствовали на коронационных торжествах и, как правило, в них служили знатные и богатые дворяне. Поэтому, удивительно ли, что гвардейцы сознавали свою силу и знали: цари и царицы многим им обязаны — ведь их штыки не только защищают трон, но и прокладывают дорогу к нему…
К моменту их с Базилем прибытия в полк его шефом была Екатерина II, историю восшествия которой на престол они слышали еще от отца. Именно командир Измайловского полка, граф Кирилл Григорьевич Разумовский, состоящий в заговоре против Петра III, её мужа, привел Екатерину в казармы 28 июня 1762 года, чтобы измайловцы первыми присягнули ей. Все так и произошло, как они задумали и потом она всех, кто содействовал ее восшествию на престол, щедро оделила: и повышением в чинах; и пожалованием деревень с крепостными душами; и крупными денежными вознаграждениями… Они с Базилем немного свысока смотрели на новоявленных дворян, ведь у самих было пятисотлетнее дворянство!..
Но офицер гвардии считался лицом, заметным в столице. Так, он имел свободный вход во дворец, к вельможам, послам; его приглашали на балы, рауты и всякие вечеринки; мало этого, разрешали жить не в казармах, а на съемных квартирах. Но в любом случае, проснувшись утром под барабанную дробь утренней побудки, он надевал зеленый мундир без лацканов с зеленым воротником, украшенном красной выпушкой по краю, белый парик, и отправлялся на службу. Так делали и они с Базилем, снимая на двоих квартиру.
Командовал ими Иосаф Иевлевич Арбенев. И в его гостеприимном доме на Малой Морской, как и в Москве, они стали частыми гостями. И в других домах их всегда ждали: остроумие, начитанность, умение в лицах изображать любое явление, каламбуры и эпиграммы привлекали к ним всех. Братья прославились так, что зная, где они будут проводить время, знатные люди ездили туда посмеяться и повеселиться...
Такая свободная жизнь у них продолжалась долго. Гвардейцы безнаказанно пьянствовали в кабаках, дебоширили в борделях, рубились на саблях, самозабвенно предавались картежной игре, и дрались везде, распугивая мирных жителей.Братья не отставали, хотя выражали радость молодости не так бурно...
Вступивший в командование Измайловским полком в 1793 году князь Репнин, озабоченный таким положением, провел смотр и ужаснулся. Вот почему Николай Васильевич приказал составить образцовую команду из лучших гвардейцев, к которым и братья были причислены. К следующему, 1794 году, Базиль получил патент на чин гвардии подпоручика, подписанный «собственною Ея Императорского Величества рукою», а сам Серж – чин маиора. Наряду с военными, они могли бы получить и придворные чины и сделать блестящую военную или дипломатическую карьеру, и даже занять важные государственные посты, если бы дальше оставались в полку, но после смерти Екатерины служить в гвардии стало тяжко.
Новый царь Павел стал проводить смотры войскам, и делал это ежедневно. А если солдаты при прохождении перед государем плохо держали строй и плохо маршировали, с офицеров строго взыскивали. Вот почему они всегда имели с собой смену белья: знали – если императору что-либо придется не по вкусу, по его повелению, прямо с плаца, их могут направить в действующую армию, а то и в Сибирь.
Смерть Екатерины II привела к тому, что поменялся и шеф Измайловского полка. Полковником сюда император Павел назначил своего семнадцатилетнего сына, великого князя Константина Павловича. Случилось это I7 ноября 1796 года, а уже через десять дней оба брата Пушкины ушли в отставку.
До всех этих преобразований, живя в Петербурге, где стоял их полк, и не обремененные военной службой, Базиль и Серж часто посещали дом троюродной сестры своего отца, Марии Алексеевны Ганнибал. Увидев её дочь Надин, внучку Абрама Петровича Ганнибала и Алексея Федоровича Пушкина, Серж влюбился и женился на ней. А уже в 1798 году у них родилась дочь Ольга. Когда он покинул полк, уже имея чин маиора, семья тоже вернулась в Москву, к его матери. Базиль тоже был женат и он, после возвращения, поселился от них отдельно.
Прожив некоторое время с Ольгой Васильевной, Серж понял, что надо искать отдельное жилье: властной матери не понравилась жена, любящая светские развлечения больше, чем домашний очаг. И вскоре они зажили отдельно, часто меняя квартиры. Надин любила домашние театры, приемы, выезды, а сам он развлекал общество прекрасным чтением Мольера и других французских модных авторов. Боясь оторваться от светского общества, не ездил в свою вотчину и не следил за управляющим…
Но когда почувствовал, что без службы не прожить,средств не хватало, в 1802 году вернулся комиссионером 8 класса в Московское Комиссариатское депо, где получил чин 7-го класса – «за рачительное исполнение должности». В семье родилось шестеро детей, из которых выжили трое: дочь Ольга, сыновья Александр, которого в семье называли Сашка, и любимец всех - Лёлька. В 1811 году, с помощью друга Тургенева Александра Ивановича, ему удалось устроить Сашку в привилегированное учебное заведение, учрежденном государем, в Царском Селе.
Но началась Отечественная война и, когда французы подошли к стенам Московского Кремля, вместе с Комиссией он сумел эвакуировать семью в Нижний Новгород, где ее оставил на Базиля, а сам поехал с армией дальше. В Варшаве он стал начальником Комиссариатской комиссии резервной армии. В июле 1814 года, все еще находясь там, вступил в Орден свободных каменщиков, в ложу «Северный Щит». Но и там тоже себе не изменял – развлекал общество в ожидании приема в Орден.
Он уже выехал оттуда, а оставшиеся долго вспоминали его острую шутку. Одна дама, спросив его: «Правда ли, господин Пушкин, что вы, русские, – антропофаги: вы едите медведей?» – получила от него молниеносный ответ: «Нет, сударыня, мы едим коров, вроде вас». – Дама, говорят, была очень дородной.
Война для Сергея Львовича закончилась 12 января 1817 года – он был уволен от службы с чином 5 класса и поселился с семьей в Петербурге, ближе к сыновьям: пока он находился в войсках, Надежда Осиповна определила подросшего Лёвушку в Пансион при Царскосельском лицее, где Сашка учился. Сергей Львович, узнав, что жена стала навещать старшего сына только с этой поры, ужаснулся: «Как? Сашку она не посещала почти целых два года? Бедный мой сын!..»
Теперь он ездил в Царское Село каждые две недели и замечал, что с каждым его приездом сын будто оттаивает, больше не отмалчивается, рассказывает о друзьях, как и тогда, когда жил дома…
Когда появилось стихотворение Сашки «К другу-стихотворцу», вызвавшее широкие отклики в литературных кругах, он почувствовал, как гордость затопила сердце. И чаще интересовался его поэтическими делами. А когда на переводном экзамене присутствующий там первый одописец Державин восхитился «Воспоминаниями в Царском Селе», окончательно уверился, что Сашка станет настоящим поэтом. Даже лучшим, чем Базиль. И с гордостью рассказал брату, как его с таким талантливым сыном поздравлял министр просвещения Разумовский. А то, что к Сашке часто ездят известные поэты Жуковский, Вяземский, Батюшков Базиль и сам знает - не раз он их туда сопровождал... Даже Карамзин, главный историк страны, приглашал его сына к себе!
Сергей Львович гордился Сашкой, но когда тот попросил содержать его в конной армии после окончания учебы в лицее, отказал – таких средств у него не было. Заметил, что сын встретил его после отказа прохладно, но надо же рассчитывать, как можно прожить с такими мизерными доходами, как у него!.. А тут еще Ольга, единственная дочь, не пристроена... У Надин, после многочисленных смертей детей, их умерло четверо! совсем характер испортился… Сашка после окончания, конечно, будет куда-то направлен и ему будут платить жалованье. Однако, сколько такому юнцу установят, неизвестно…
Глава семейства был расстроен: скоро наступал выпуск из лицея, но им приходилось на лето, как обычно, уезжать в Михайловское. Жаль, конечно, что они не были у Сашки на таком торжественном акте, но Базиль писал, что все арзамасцы, из литературного кружка, были там - поддержали его. А у них денег, как всегда, на дорогу не оказалось…
Когда Сашка, приняв присягу в Коллегии иностранных дел, приехал к ним в деревню, Сергею Львовичу не понравилось, как он кочевал по деревням из одной семьи Ганнибалов в другую – все они любят выпивать. Но не стал чинить препятствия – мало он находился взаперти в лицее, откуда не давали уезжать никуда целых шесть лет! Пусть наслаждается свободой!
Но недолго сын смог пробыть здесь: заявил, что не может без Петербурга, без общества, и в скором времени уехал обратно, даже не догуляв свой отпуск до конца.
Сергей Львович его понимал и не стал препятствовать. Хотя в деревне меньше было бы затрат... Что там его 700 рублей, установленных в год? Разделить на двенадцать месяцев и останется – пшик!
(Продолжение следует)