Садоводство было на границе березовой рощи. Земля – так себе, недалеко – старое болото. Лет тридцать назад между кочками блестела вода. Детям строго-настрого запрещалось подходить к болоту, но мальчишки порой бегали: запретный плод сладок. Перед дождем небо чернело от комариных полчищ, зимой снегу наваливало вровень с заборами. Хотя, и то сказать, заборы тогда ставили почти декоративные, не выше метра.
Красота в тех местах – неописуемая. А воздух такой, наверное, только в раю. Маленьким я был уверен, что рай именно тут: ничего и представлять не надо, додумывать - смотри вокруг и дыши полной грудью. Тому, кто не дышал тем воздухом, вряд ли объяснишь, какой он.
Люди в садах жили тоже замечательные, добрые и даже чувствительные. Так, например, одна соседка каждую осень плакала. То есть, может быть, она и летом плакала, и даже иногда весной и зимой, но про это мало, кто знал. А вот осенью плакала почти официально: было ей очень жалко – ни чего-то конкретно, а вообще. Летел желтый лист с берез, шелестела высыхающая трава, плакала тетя Валя. Она, скорее всего, и не подозревала, что уподоблялась в своей сезонной печали древним египтянкам, оплакивающим смерть Озириса. Мы не то, чтобы дружили с тетей Валей и ее мужем, но родители почти двадцать лет вздыхали сочувственно, видя всхлипывающую соседку.
В девяностые годы решили нарезать дополнительные земельные участки на свободных местах, в так называемой зоне отдыха. Тетя Валя с мужем проявили активность, получили разрешение и пригородили еще несколько соток, смежных со своим садом. Во время оно в зоне отдыха запрещено было разжигать костры, мусорить, рубить березы. Роща стояла там нетронутая, почти заповедная. Но времена наступали сложные, призрак голода витал над страной, тут не до заповедников. За один день спилила тетя Валя с мужем восемь берез на своем новом участке. И, похоже, характер она имела все же твердый, не видели мы тогда у нее слез.
Прахом пошли планы наших соседей. Те, кто прирезал тогда себе дополнительные участки, вскоре побросали их, некоторые умерли, кто-то уехал. Нет уже и тети Вали с мужем, гниет их дом, опасно покосилась крыша над крыльцом. На дополнительном участке разросся вишенник вперемежку с черемухой, поднимаются кое-где молоденькие березки – от старых и пней не осталось, все выкорчевали тогда наши чувствительные соседи ради картошки. Через двадцать лет вернулся я в те места. Давно нет моих родителей, но, проходя мимо бывшего участка плакавшей соседки, невольно воспоминаю, как за один день пропала у них вера в те слезы, и сочувствие пропало.
фото автора