Из раздела «Авиаучилище».
Комэска рассказывает:
«Цель над Горным Алтаем засекла наша П-20. Дело было на исходе ночи. Как умудрились сержанты локаторщики не проспать засветку на экране, да ещё рассчитать скорость её передвижения, мне непонятно до сих пор. Но тревогу подняли. Прибывший на П-20 штурман полка определил цель как воздушный шар и доложил в штаб училища. А оттуда приказ: «Готовиться к перехвату».
Не знаю, принимали решение в штабе училища или согласовывали с ВВС округа, но приказ на вылет поступил из штаба ранним утром, часа через два после обнаружения цели.
Приказ не был неожиданностью – полк нацелен на такие задачи. На стоянке в полной готовности всегда были две машины с ПТБ и полным боекомплектом. Личные машины комполка и его зама по «огню и дыму», т.е. по ВСП, другие лётчики и курсанты на них не летали.
А кому лететь? Командир – в отпуске, зам по ВСП – в отъезде, штурману полка приказано лично наводить на цель с нашего локатора. Наведение – это задача посложней, чем сам полёт.
Кого назначат лететь? Дело тут не в поисках цели – наведут по локатору, и не в поражении её – стрелять умеют все инструктора, даже молодежь. Дело в том, что надо ещё вернуться. Если сожжёшь всю горючку, то можно и не вернуться. А запасных площадок, я уже не говорю о ВПП, южней Топчихи нет, там даже поляны не подберешь, чтобы на брюхо шлёпнуться. Тайга, предгорье Алтая. Останется один выход – катапультироваться.
А если горючки и хватит, но подойдет облачность и закроет полосу? У нас ведь от ОСП-48 только радиооборудование: дальний и ближний привод, да маяки на них, а световой части нет. А кто в полку умеет заходить и садится по системе ОСП? Второй класс имеет только командир и его замы, я, как и другие комэски обучался слепой посадке, но на класс пока не сдал.
Решение принимал штаб в Толмачах. Позвонили: летит замполит и я, ведомым.
Короткий инструктаж штурмана и мы взлетаем. Задача ведущего – четко выполнять все команды пункта наведения, ведомого – болтаться в пеленге и заносить в наколенник все изменения режима: курс, скорость, высота и время (до секунд) на каждом отрезке маршрута. Это самое главное: по этим записям по возвращению надо будет на карте начертить пройденный путь и место встречи с целью.
Надо сказать, что пока наводили, десяток раз меняли и курс, и скорость и высоту. Шар ведь тоже перемещался и попадал в разные струи воздушных течений.
Наконец штурман сообщает: «Цель впереди и выше вас!» – «Цель вижу» – отвечает ведущий. Мы действительно видим на фоне тусклого неба светлый объект. – « Атакуйте!»
Какой же это шар? Видим блестящую на солнце утолщённую в верхней части сосиску аэростата. Он впереди по курсу и выше горизонта. И как атаковать, если он выше? Мы и так идём на практическом потолке. И какие габариты у этой штуковины, какую базу вводить в прицел?
Выполняем спираль вокруг «шарика» с набором 2 – 3 метра в секунду, больше не получается, скорость упала до предела.
Решение принимает ведущий: «Сброс баков!». По моим расчётам там оставалось горючки ещё на три минуты. Как бы она нам пригодилась на обратном пути! Но с ПТБ нам до шара не подняться.
Ещё пять минут крутим спираль, по крохам набираем высоту, и вот уже шар смотрится на фоне размытого горизонта.
«База 30, обрамляем боковыми, марку на верхнюю треть – уточняет ведущий – атака!»
Атакуем, как договаривались, поочерёдно. Ведущий доворачивает на цель, я начинаю этот маневр чуть позже – надо же увеличить дистанцию.
Режим взлётный, а скорость минимальная. Цель всё же чуть выше и чтобы взять её в прицел надо делать горку, пусть и пологую. Но запаса скорости для этого нет.
Ведущий исчез из поля зрения. Слышу: «Отстрелялся, захожу на вторую». В это время верхняя треть аэростата вписывается в боковые ромбики дальномера, марка на месте, давлю на все кнопки.
От мощи залпа машина, кажется, остановилась и тут же проваливается. Только бы не штопор!
Отпускаю ручку и, набрав скорость, перехожу в горизонт. Вижу на высотомере что провалился после залпа на 1000 метров. Перевожу в пологую спираль с набором высоты. Снова потихоньку лезем вверх, на второй заход.
Выполняем вторую атаку, за ней третью. На сколько заходов хватит боезапаса? Наше грозное оружие делает в оболочке крохотные дырочки – плёнка прошивается, она слаба, чтобы инициировать взрыв снаряда.
Этих дырочек видимо достаточно: на четвёртом или пятом заходе замечаю, что шар опустился почти на полторы тысячи.
Достреливаем боезапас и снижаемся спиралью вместе с шаром. Вот тут и замечаем по вариометру: скорость снижения 5-6 метров в секунду. Сосиска заметно похудела. Сколько времени она будет падать до земли? Сколько бы ни снижалась, у нас приказ: «Отметить место падения». Значит нужно привязаться к местности.
В четыре глаза запоминаем подстилающий пейзаж: заснеженная тайга, серые проплешины горельника, голые южные склоны невысоких хребтов. А вот и лесосека, и дорога от неё в восточном направлении. А АЧХО неудержимо отсчитывает секунды и минуты, время пожирает керосин.
Шар падает недалеко от вырубок. Но на карте этих деталей может и не быть, даже наверняка их нет. Запоминаю направление распадка какой-то речушки, лесная дорога пересекает её очевидно по мостику. Уж в лесничестве это место точно покажут.
Всё, пора на точку. Курс по АРК на привод, на Топчиху. На самом экономном режиме набираем 5000. Идём на крейсерской – надо экономить горючку. Красная лампочка загорается ещё над коленом Оби. Но отсюда я дотяну даже без горючки. Облачности нет, заход будет визуальный, сяду с планирования.
Планировать не пришлось – горючего хватило и на заход и на посадку. Рулить не стали: пусть тянут на стоянку тягачом».
Добавлю ещё, как пересказчик и свидетель.
Прочерченный по записям на наколеннике маршрут был настолько точен, что с поправкой на тридцатиминутное кружение вокруг цели, перемещающейся в воздушном потоке, место падения шара с гондолой было определено с ошибкой всего полтора километра. Уровень штурманских расчётов высочайший. Шар упал чуть южнее Горно-Алтайска (30-32 км).
Через неделю вернётся поисковая группа из БАТО. Шар и гондолу поместят под охрану, позже фотоаппаратура будет перевезена в Москву и выставлена рядом с такой же с других сбитых шаров на пресс конференции, на которой Хрущёв будет распекать агрессоров-империалистов, – шпионов и диверсантов.
Тончайшая плёнка от оболочки негласными путями попадёт в руки курсантов и будет использоваться как покрытие белых матерчатых подворотничков. Подшивать подворотнички станем не ежевечерне, а раз в неделю. А наиболее ленивые курсачи не меняли подворотнички и месяц.
Ленивцы были наказаны: прокатилась целая эпидемия шейного фурункулёза. Врач объяснил: империалисты здесь ни при чём, матерчатые воротнички – это средство санитарии – убирают с шеи пыль и впитывают пот. А плёнка этому препятствует, и неважно, чья она, своя советская или империалистическая. Медик заодно запретил и военторговские подворотнички из белого целлулоида – вред от них тот же.
Март 1956г.
Следует ещё пояснить. Дело в том, что в те времена в районе Алтая и Саян не было авиации ПВО и локационной системы дальнего обнаружения. О зенитной артиллерии не знаю, но ракет «земля-воздух» уж точно не было. Поэтому старший офицерский состав нашего УИАП изредка привлекался к выполнению перехвата. Конкретный результат таких вылетов был единожды – вот этот шар-шпион. Одно время ходили слухи о вводе боевого дежурства, но они так и остались слухами – среди инструкторов очень мало было летчиков, обученных перехвату, – и подготовка не соответствовала и задачи военного училища совсем другие.