«Что не написано — то неправда»
Рон Хаббард
В Москве
Осеннее солнце бессильно тухло в холодных стеклах недавно построенного офисного здания, по рекламным объявлениям представителей собственника (темных инвесторов, явно работающих на пенсию старика Батурина) - класс А, по ощущениям сидящих в нем сотрудников большой иностранной фирмы - класс Г с заметными недоделками при слабо ограниченном сроке на устранение. Кто-то из руководящего состава поимел откат при заключении договора на аренду: если не исполнительный директор, хваткий донельзя еще советской закалки хозяйственник, то сам генеральный - бельгиец по происхождению, юрист по образованию и колонизатор по призванию, готовый нести бремя белого человека что в Конго, что в России, менять стеклянные бусы и цветастые тряпки, брать сырые алмазы и покорных невольниц.
Алексей Лазарев - небольшой, стройный, немного слащавой, но весьма приятной внешности молодой человек в костюмчике среднего уровня стоимости сидел в средних характеристик рабочем кресле перед средней производительности ноутбуком и невесело смотрел на тоненькую, несокрушимо прочную решетку программы Excel, отгородившую его от настоящей, интересной и полной событий жизни. Увы, горек и черств московский офисный паек, если ты не директор и даже не начальник отдела, а простой менеджер без подчиненных. Ни разбогатеть, ни с голоду помереть, только что раз в месяц девушке не из самых искушенных пыль в глаза пустить. А девушки в Москве все больше искушенные, это вам не родная Тула, где достаточно быть душевным парнем и угостить бутылочкой-другой какого-нибудь пивка. Нужна зарплата. Нужно расти в должности. А карьерный рост как сдох уже три года назад, так и не ожил.
«Через неделю мне, черт подери, стукнет уже тридцать. И чего я добился?»
Алекс подошел к окну и стал всматриваться вдаль, как привык делать ради пользы зрения. Наблюдал привычный, изо дня в день повторяющийся вид престижного столичного района. Вдали зеленел парк Горького, среди домов еще досталинской постройки пряталась шарашка Солженицына, где-то рядом был прописан теперешний премьер-министр, за углом на прошлой неделе группа чеченских милиционеров-автоматчиков средь бела дня расстреляла соплеменника. В наскучившей картине появилось и свежее вкрапление - надменную гармонию застекленной громады соседнего офисного здания нарушала зыбкая платформа, легкая и хрупкая, словно первые самолетики времен братьев Райт. Фигурка пилота на леденящей высоте двигалась легко и неустрашимо, широкие мазки белой пены ложились на темное гладкое стекло.
«Вот, этот смелый человек делает настоящее дело. Хорошее, опасное.» Алекс меланхолично вздохнул и вернулся в свое кресло.
«Остается выбор: или беречь свои нервы, сидеть на своем месте и принять все как есть на четырнадцать лет вперед, до полной выплаты кредита за квартиру: эту вынужденную скромность, эти печальные самоограничения в девушках, пиве и сухариках к нему, нести все лучшие годы своей жизни последствия гамлетовского выбора между дискотекой и ипотекой (по существу - между веселой молодостью и уютной старостью), или рвануть отчаянно на поиски лучшей доли. Все собеседования в рабочее время, разумеется, дураков нет — согласно первому правилу карьериста поиск новой работы следует начинать сразу после очередного трудоустройства. Но что у него в CV? Инженер по ракетам, продавец по телевизорам, специалист по закупкам, старший специалист по закупкам, и, наконец, менеджер по закупкам. Не так и плохо? Да, но на первый же уточняющий вопрос собеседования «Сколько сотрудников было у Вас в подчинении?» он смог бы лишь замямлить нечто маловыразительное о важности проектов и обширности региона, чтобы окончательно сбиться под холодным взором многоопытной и суровой к мелким проходимцам стервы из HR.
С другой стороны, есть надежда: внутри фирмы имеется прелюбопытнейшая вакансия: Indirect Purchasing Manager, руководитель группы в две штатных единицы. Заняв ее и поработав с изрядной прибавкой к зарплате хотя бы годик, можно было бы ловко перепрыгнуть к конкурентам с уже более серьезным повышением, и пресловутая ведьма из HR уже не смогла бы его сглазить. Сначала ты работаешь на CV, затем CV работает на тебя. Добившись определенного уровня, можно уже не париться — Москва прокормит. Не зря из Тулы сюда приехал. Но теперь нужно было подсуетиться и ни в коем случае не влезать в неприятные склоки по работе.
«Кстати, о склоках: ждет неприятная встреча, уже пора.»
Прогоняя остатки меланхолии, Алекс энергично поднялся из кресла. Сообщил коллегам, сидящим за соседними компьютерами снабженцам - бравому отставному майору Петру и алчной во всех смыслах южанке Ирочке:
- Пойду отчетность обсуждать, нафиг...
- Удачи! - ободряюще-сочувственно ответили коллеги. Отчетность не любит ни один закупщик на свете, разве что какой-нибудь временно примкнувший к веселому сообществу игроков и переговорщиков латентный финансист.
Отношения в коллективе были хорошими. Нужно было только проявлять определенный такт при обсуждении ключевых вопросов современности.
Алекс с Петром, словно два пикейных жилета, могли враз и надолго сцепиться по любому что внутри-, что внешнеполитическому вопросу.
С Ирочкой Алекс должен был избегать всех тех рассуждений о высокой миссии снабженца, которыми подкреплял себя в своем должностном ничтожестве. Уроженка Кубани считала его морализаторские тезисы и пыльные ссылки на еще римских времен гражданские доблести всего лишь трепом неудачника, не только безнадежного в карьере, но и бестолкового до неспособности выстроить элементарную систему откатов даже в узкой сфере своей непосредственной ответственности.
Когда же пухленькая Ирочка начинала беспричинно хихикать и косить на статного красавца Петра горячими глазками, образцовый семьянин быстро включал тоскливый монолог о текущих проблемах воспитания своих подрастающих сыновей.
Как и всегда в лифте по пути на другой этаж, среди стекла, стали, элегантно скупых кнопок этажей, чопорных коллег, Алекс находил себя в зеркале и не без удовольствия разглядывал.
«А все-таки я красавчик!»
Самолюбование всегда придавало ему уверенности, лишь бы кто-нибудь высокий и крупный не заслонял ему вид.
В митинг-руме было по-деловому зябко, тихо и тоскливо.
Посреди стоял большой стол издевательски корректной овальной формы. На противоположных сторонах, между пустых кресел, почти напротив друг друга расположились два сотрудника большой иностранной фирмы. Обстановка способствовала сухой официальности и стремлению отжать висты в сложной и непрекращающейся внутрикорпоративной борьбе.
- Алексей, я прошу вас к этому четвергу предоставить отчет о затраченными подрядчиками человеко-часах в присланном мною формате, пообъектно. Это необходимо для репорта бизнес-офиса за август.
Говорившую можно было охарактеризовать как среднего возраста девушку на выданье. Судя по воспаленной коже, лицо Елены недавно подверглось недешевой косметической обработке, что в эпоху всеобщих ипотек и потребительских кредитов свидетельствовало и о ее рассудительности как инвестора. В отличие от большинства московских невест в ранге менеджера она все-таки сумела однажды сходить замуж, а это уже является серьезным жизненным достижением вне зависимости от продолжительности официально зарегистрированного брака и вызывает понятное любопытство окружающих. В общем, ее случай не был окончательно безнадежным. Увы, ни личные, ни деловые отношения между переговаривающимися сторонами не сложились. Проблема состояла не только в том, что Алекс не дотягивал до ее требований к статусу и доходу, если вообще не к росту, и не в том, что Елена не соответствовала его запросам во внешней привлекательности и обаянии, но в общем понимании обоюдного несоответствия. Речь Елены ничуть не напоминала воркование невесты перед симпатичным кавалером.
- Я мог бы постараться выслать данные до пятницы, в формате отчета перчезинг, - вяло ответил Алекс.
Так не должен был говорить не только мечтающий наконец остепениться московский холостяк с серьезными намерениями, но и плейбой с самыми несерьезными и, тем не менее, в суровых обстоятельствах офисного существования вполне простительными. Все звучало гораздо хуже – бормотанием ленивого равнодушного клерка.
Если посмотреть орг-чарт компании, а это основной документ перед каждой встречей коллег из разных подразделений, то ближе к руководству, как ни странно, была должность Алекса. Генеральный директор, директор по закупкам, менеджер по закупкам – это три ступени. Его визави, Елена, менеджер по проектам, была в четырех ступенях от вершины, но относилась к более крупному подразделению и, к зависти Алекса, гордо руководила группой сотрудников в три штатных единицы.
- Мне нужен отчет к четвергу и в утвержденном формате бизнес-офиса, - голос соломенной вдовы был холоден и требователен.
«Опять не сумел себя поставить. Если послать ее на хрен, она на сто процентов позвонит Марии. А нужны ли мне эти выяснения, пока должность менеджера по индирект закупкам вакантна? Совсем не нужны.»
Алекс кивнул и угукнул в знак согласия, по возможности стараясь не обращать лишнего внимания на претерпевшее жестокое обращение косметологического аппарата лицо победительницы.
- Итак, мы договорились, - Елена встала и, с подчеркнуто деловым видом, словно бы не желая терять ни минуты лишнего времени на общение с мелкими сошками уровня Алексея Лазарева, прошла к выходу.
Мария, директор по закупкам, была душевным человеком и мягким руководителем. Устроилась на работу в фирму позднее его, смогла проявить себя с лучшей стороны на должности простого специалиста. Делать карьеру, тем не менее, и ей было бы непросто, если бы тогдашний начальник отдела закупок не решил перейти на казавшуся в тот момент более перспективной новую должность начальника отдела Order Administration с многочисленной командой и широкими обязанностями. Мария была первым кандидатом на освободившуюся вакансию, Алекс - вторым и неудачливым. Решение принимал неблагосклонный к нему директором по операциям, совет ему давал уходящий менеджер, а никакой существенной поддержки извне так и не нашлось. Алекс был расстроен, но и оснований негодовать у него не было, чувство справедливости вынуждало его признать, что Мария более ответственна и трудолюбива, да и к людям относилась лучше.
Прежний начальник, без сомнения, допустил чудовищную карьерную ошибку. Он никогда не ушел бы по горизонтали, если бы только мог заранее узнать, что новая структура компании, отраженная в обновленном орг-чарте, выводила начальника отдела закупок из подчинения директору по операциям непосредственно под генерального директора и безо всяких на то усилий даровала неожиданное для скромной Марии переименование должности начальника, опаньки, в директора по закупкам.
Все в отделе радовались. Ушедший менеджер, ровесник Алекса, культивировал традиционные для иерархических структур отношения власти и зависимости, надоедал формальной передачей сверху докучных требований, дополнительных заданий, напрягал с отчетностью. В его исполнении классический принцип «я начальник, ты дурак» во взаимодействии с Алексом интерпретировался особенно издевательским образом «я начальник; ты умный, но все равно дурак». Понимать, что этот тип имеет вдвое большую зарплату, множество перспектив для дальнейшего роста и при этом на всякий случай не забывает перекрывать сверстнику все возможности продвинуться, было для Алекса ежедневной пыткой самолюбия.
Мария умела сохранять тепло и доверие к младшим по уровню коллегам, ее готовность хвалить отличившихся и сдержанность в разговорах с лентяями радовала и тех, и других. В общем, она была по-человечески слишком хороша для этой работы, и этим пользовались все, кто мог.
Фирма платила достаточно, чтобы поддерживать снабженцев в состоянии весьма высокой потребительской удовлетворенности и лишить потенциальных жуликов права возопить что-либо риторическое вроде: «И кто осудит голодного за кражу куска хлеба?!» Сидеть на хорошей зарплате и при этом воровать - это означало признать себя мелким подлецом, с моральной стороны ничем не лучше рулящего позорным тандемом Крошки Цахеса, но, в отличие от него, бедным и неудачливым - безо всякой надежды овладеть и хорошенько попользоваться милллиардами, дворцами и гимнастками.
Мария зарабатывала, естественно, раза в два больше подчиненных. Все сходились в убеждении, что ей и в голову не может прийти мысль о посягательстве на вверенные казенные ценности. Алекс имел собственные личные причины для честности. Ублажаясь ложным высокомерием и учитываясь историей Древнего Рима, он холодно отвергал все предложения об откатах и садистически мучил несчастных, зависимых от него подрядчиков требованиями новых скидок и бесплатных улучшений в работе. Переговоры он воспринимал как состязание двух самцов, ничуть не хуже оленьего боя на рогах или борьбы сумо на животах, а выигрыш для него, от природы некрупного и не одаренного избытками физической мощи, был способом удовлетворения самолюбия и вопросом престижа. Кто бы не твердил о каких-то там партнерствах и взаимном слиянии интересов, так или иначе, все боролись за право быть сильнее прямо здесь и сейчас, на ристалище переговорного стола. И если подрядчик, малого или среднего размера предприниматель, с ожидаемой вовлеченностью частного собственника отстаивал кровную прибыль, то в лице Алекса ему противостоял не скучающий равнодушный исполнитель, а мотивированный спортивным азартом и личной гордыней, тренированный и закаленный профессионал.
Новый статус отдела закупок позволял создать в нем новые менеджерские должности — по Direct и Indirect закупкам. Все задвигалось и зашевелилось. Какие-то инженеры из технических подразделений, менеджеры по проектам, честолюбцы самого разного пошиба начали свою игру. Пошли разговоры в курилке, обсуждение кандидатов, сравнение шансов и возможностей лоббирования... Кто-то из старых знакомых в коридоре на ходу поинтересовался с иронией успешного карьериста по отношению к несомненно перспективному, но все как-то незаслуженно обойденному коллеге, уж не собирается ли, наконец-то, Алексей на повышение?
«Пора, пора что-то делать!»
Уже пять лет в конторе без особенного прогресса, по сути, ему так и не дали никем поруководить, а протирать штаны на том же месте еще, черт возьми, несколько тоскливых лет, все это время наблюдая рост давних приятелей и новопринятых звезд, все большее число из которых будут моложе его, завидовать чужим успехам, мысленно заглядывать в зарплатную ведомость и чувствовать свое унижение на каждом совещании?
«Нет!!»
И, что немаловажно, если не наиболее важно - бабки! Год назад он имел смелость, что в данном случае есть разновидность глупости, залезть в пятнадцатилетнюю ипотеку и строить квартиренку в ближнем замкадье. Жилья еще не было, а денег уже не было, выплаты и аренда съедали все, что с гораздо большим удовольствием могло быть потрачено на пиво и девушек. Новая зарплата на четверть, а то и вполовину больше пришлась бы очень кстати.
Алекс вздохнул, отбросил на секунду присущий инженерам материализм, мысленно перекрестился и двинулся в кабинетик к прямому начальству. У Марии царила обстановка деловая и скромная, оживленная лишь россыпью забавных артефактов на рабочем столе, привезенных коллегами в подарок из дальних командировок, из которых лишь рулеточка для принятия решений и заточка для карандашей могли иметь практическое применение. Дарители регулярно заходят в кабинет и проводят инвентаризацию — без ухудшения отношений их барахло не выбросишь.
Мария оторвалась от бумаг и компьютера. Была как всегда искренне радушна.
- Леша! Хорошо, что зашел. Там Елена от тебя что-то хотела — ты с ней договорился?
«Эта дрянь все-таки Маше настучала! Если начальница извещена, то это может означать только одно — ее попросили обеспечить исполнение работы нерадивым и вздорным сотрудником!»
- Да, она попросила отчет переделать в ее формате.
- М-м. Ну ты уж вышли ей, что она хочет, - Мария никогда не ругала, она лишь уговаривала лентяев немного поработать и сделать всем хорошо.
- Да, конечно...
- Леша? Ты что-то хотел спросить? - Мария была чуткой женщиной.
- Да, Маша..., - Алекс сглотнул комок в горле и улыбнулся как мог обаятельно, помня о своей несомненной, особенно для немолодеющих интеллигентных дам, мужской привлекательности. - Тут должность открывается новая, интересная. Indirect. Я бы хотел. Участвовать в конкурсе.
Мария ответила так же участливо, но звенящие в ожидании ее реакции нервы Алекса почувствовали легкую заминку.
- Леша, я понимаю. Только будет ли это для тебя интересно, все эти сугубо локальные задачи, ты же сейчас большие проекты ведешь?
- Проекты да, большие, но хотелось бы и в чем-то другом себя попробовать. Indirect – очень хорошо, в этом есть разнообразие, и ритм такой, живенький, — кое-как аргументировал Алекс.
Мария кивнула головой. Не строго прямо вниз, но чуть склонившись набок. Алекс мысленно выругался.
- Что ж, Леша, оформляй СиВи, шли в отдел кадров заявку. И про Елену не забудь.
Алекс хотел спросить прямо, будет ли Мария поддерживать его кандидатуру — но решил, что не стоит.
«Видно, что в данную секунду она не готова. Провоцировать, что она зафиксирует отказ или даже сомнение вербально — ошибка. Нужно дать ей время поразмыслить как следует.»
Алекс улыбнулся, молодецки сверкнул глазами и повернулся к двери. Теряя выражение лица с каждым последующим шагом. В коридоре через десять метров он выглядел так, что его уже можно было бы по-дружески участливо спрашивать, не начал ли он ощущать после недавнего корпоратива странную резь при мочеиспускании.
«Кстати, пора уже как-то менять личную жизнь, хуже не будет. С Наташкой теперь только защищенный секс — не зря последние две пятницы отказалась от встречи под глупыми предлогами. Сестра к ней с Ростова приехала, нужно Москву ей показать! Чушь! Предъявила бы тогда уж и Алексу сестренку-то живьем, не все фотки с цветочками и купальничками, наверняка тоже давалка без особых комплексов, глядишь, и ее можно было бы! А раз не хочет, значит, двинули телки на развлечения, для девчонок двадцатилетних найти приключение в Москве - это вопрос одного дня, да что там, десяти минут. Наташку только погладь, за талию прихвати — уже и поплыла. Точно с кем-то крутятся.
А Оленька? Выглядит она лучше, чем дает, и то, когда накрасится. Придется с ней тогда почаще. Опять перед сексом на выставку потащит, любительница фотоискусства... Знает же, что не женюсь, или все-таки строит планы? Квартира — ну и что мне с нее? Грудь не очень — бесформенные соски неровно выделены коричнево-розовым — будто кляксы на воздушных шариках... Животик, однако, классный, плоский и ровный, причем это от природы, в спортзале ей лень мучиться. И, в отличие от Наташки, она москвичка. Ну почти - в Железнодорожном родилась. Манерничает, сука.
Не личная жизнь, а полный отстой.»
В Москве, городе греха, огромном кладбище разбитых надежд, стареющие искатели приключений, звереющие в давке и пробках, зло расставляют острые локти, с наглостью обреченных всовывают в тоскующую на законных основаниях очередь к жизненным благам колючие и острые, как у сбитого птеродактиля, обломанные крылья. Скромный успех приносит больше отчаяния, чем удовлетворения. И все еще по привычке бодрятся, делают вид, держат понт, но в глубине души понимают, что лучше уже не станет, и ничего хорошего с ними в этой столичной жизни уже не случится — ни красивой любви, ни крепкой семьи, ни крутого бабла.
«Как бы и мне не впасть в это общее уныние, быструю череду кризисов тридцатилетия, сорокалетия, пятидесяти... Студентом в родимой Туле гораздо веселее было. Эх, рвануть бы куда-нибудь отсюда!»
Рынок труда
На работе нельзя терять время зря. Алекс плотно сел за свое CV. В критические моменты судьбы его лень отступала под решительным напором воли, в этом состоянии мобилизации он чувствовал себя непобедимым. Через три часа работы над текстом самому злому HR стало бы трудно аргументировать, почему описываемый кандидат не подходит на должность Indirect Purchasing Manager... хотя слабое место все-таки оставалось, и какое — отсутствие пресловутого опыта руководящей деятельности! Но с этим уже ничего поделать было нельзя. С выдохом «Оп-па!» Алекс нажал кнопку Send и выслал CV в родной HR. Сбегал в коридор, победно выпил чашечку кофе с молоком без сахара, как всегда, охраняя фигуру от лишних калорий. Вернулся, сел на место. Скопировал CV под именем External. Почитал в интернете рекомендации знатоков. Включил творческие способности. Расширил описание деятельности. Расставил акценты. Проверил английскую лексику. Прошел текст второй и третий раз с небольшими правками. Удовлетворенно сохранил CV и попробовал прочитать его как будто увидел впервые.
Получившееся резюме описывало профессиональный путь его земляка, ровесника и однокурсника, работавшего в тех же организациях и на тех же должностях, но умудрявшегося при этом, подобно идеальному грузовику из учебника, в каждой точке маршрута загружать в кузов точно рассчитанную партию ценных знаний и навыков. И ехал этот бодрый деловитый грузовик явно на подъем, не иначе как в точку В — на должность начальника отдела.
Удовлетворенный автор открыл сайт HeadHunter и аккуратно внес данные. Последнее сохранение резюме Алекс сопроводил возгласом «Оп-па-па!», в нем были и радость, и ожидания — словно бы он прошел сложный уровень бродилки и переходил на новый.
Коллеги по отделу тоже не скучали. Ирочка явно сидела в чате — сериями поколачивала ноготками по клавишам и хихикала в перерывах, словно бы переписка содержала что-то не вполне приличное. Петр пользовался интернетом для чтения современных трудов по русской военной истории, точнее — альтернативной истории. Заглядывая в текст через широкую спину бравого штабиста, Алекс хмыкал с одним лишь вопросом: «Если все на самом деле было так круто, отчего же вдруг всегда становилось так тухло?» Ответ Петра был давно предопределен и сформулирован с армейской прямотой: «Вот видишь, что с нами сделали эти масоны (Петр прищуривался - понимай евреи) и америкосы (майор в отставке сжимал тяжелые желюсти - понимай богатые жидомасоны)!»
Отчет Елене Алекс сделал напоследок и из вредности выслал под самый конец четверга, после ее телефонного напоминания. И это был не самый блистательный отчет в истории фирмы.
«Держи, сучка!»
Москва – город больших возможностей. Еще даже и в курилке не знали о шансах всех кандидатов на пост Indirect Purchasing Manager, а Алекс уже бегал по собеседованиям. Везде было примерно одинаково.
Преодолев турникеты, охраняемые своими менее удачливыми земляками, он заходил в дорогой офис, уважительно кивал выполненному крупными латинскими буквами названию, с посторонним интересом улыбался девице с ресепшн, шел в специально изолированную для встреч с чужаками сдержанно и безлично оформленную переговорную, ждал там пять-десять минут в ожидании хозяев.
- Что именно вы закупали? - манерным нарочито столичным распевом вопрошала младшая стервочка из HR.
- Я закупал все: оборудование, материалы, услуги, софт, обеспечивал офисные нужды.
- С какими производителями вы работали, расскажите о своих самых больших достижениях, перечислите три своих главных достоинства, перечислите три своих главных недостатка, в чем причина поиска вами работы в настоящий момент, почему вы считаете, что подходите для данной вакансии, кем вы себя видите через три года, tell me something interesting about your hobbies... – бодро двигалась вниз по списку будущий директор по HR.
«Задал бы я тебе жару после пары коктейлей», - мысленно огрызался допрашиваемый. Это было печально и унизительно: недавно приехавшая в столицу и готовая ради карьеры на любые компромиссы двадцатилетняя с малостью пелотка считает его неудачником и снисходит до беседы лишь во имя необходимости закрыть вакансию.
А вакансии были.
На работу приглашала корейская фирма. Должность — планер производства. Завод располагался в московской области, на приличном отдалении от МКАД. Идея жить в деревне Алексу понравилась. Живенько так, можно кататься на машине туда-сюда, между домом, заводом и пивнушкой, - и никаких тебе пробок!
Собеседовал с HR мендежером - довольной жизнью дамой средних лет. Она не слишком мучила Алекса допросом и прокатила его от офиса до проходной на крутом BMW, слишком мало подержанным для ее скромной должности.
- Хорошая машина, - не удержался завистливый Алекс, погладив кожаное сиденье.
- А у меня муж в ГАИ работает, - призналась та.
Алекс мысленно сплюнул. Как и во всяком честном водителе, лишь иногда нарушающем правила — там, по мелочи, скорость девяносто в населенном пункте или, уж совсем редко, по встречке в сельской местности в обгон вонючего грузовика — дорожные грабители будили в нем святую ярость.
Говорил с HR директором — обаятельнейшим немолодым господином. Тот выслушал бодрый отчет Алекса о своих профессиональных успехах и задал ему лишь один вопрос:
- Расскажите о своих родителях.
Алекс такого не ожидал, но и не сбился, благо, ни скрывать, ни стыдиться было нечего:
- Отец у меня работал преподавателем истории в Тульском университете, мать ту же историю в школе преподавала.
Обаятельный ХР покивал головой, судя по всему, ответ его вполне удовлетворил.
Алекс встречался и с коллегой — планером из соседнего отдела, похожим на отставного боксера. Если его голова еще и могла делать что-то полезное, кроме участия в процессе питания, то исключительно благодаря носу, принявшему на себя немало хороших ударов и превратившемуся в мужественные руины. Боксер неплохо, однако, проэкзаменовал Алекса, обратил внимание, с одной стороны, на определенные пробелы в базовой подготовке — SKU (stock keeping unit), черт возьми, а, с другой стороны, отметил быстроту соображения и изворотливость спаррингуемого. Над техникой стоит поработать, удар держит, за темпом успевает, к противнику приноравливается, в ринге соображает: в общем, можно брать.
Затем был разговор с непосредственным начальником — корейцем. Факт присутствия менеджера титульной нации в орг-чарте сразу над Алексом был неоднозначен. С одной стороны, это означало, что должность предлагается важная и существенная. С другой стороны — никакого роста в пределах данного подразделения ждать не стоило, если начальником был кореец, значит, единственно кореец и может занимать эту должность до конца времен согласно корейскому же летоисчислению. Как намекнула ХР, в конторе есть ключевые должности, которые никогда не достанутся северным варварам, и это напрямую относится к главному планеру. Разговор шел по-английски и, в целом, стороны остались довольны: мистер Хван одобрил Алекса на должность.
ХР поздравила с успешным прохождением собеседований. Оставалось последнее.
В один из следующих дней Алекса пригласили на собеседование с самым главным корейцем, — начальником по России.
«Волнительно, большая шишка. Но ведь это простая формальность, верно?»
Кабинет высокого начальства располагался в стеклянной выгородке в углу большой общей комнаты, а в ней в немалом числе и ухоженном виде нежными птичками порхали на виду у начальства хорошенькие кореянки и милые славянки.
«Девок-то явно на свой вкус отбирал, и не дурак!»
Алекс в некотором волнении зашел в кабинет. В кресле за столом сидел старенький узкоглазый дедушка в рубашке с галстуком, по правую руку от него рядом со своим креслом стоял молодой парень в костюме, оба, разумеется, корейцы.
- Good afternoon, - подчеркнуто сдержанно произнес Алекс и чуть поклонился на входе.
- Hello, I'm …. ….., - не вставая приветствовал гостя почтенный дедушка с неразборчивым именем, а парень сразу вслед за ним успел и поздороваться, и пригласить Алекса сесть в кресло напротив.
«Дорогое кресло, однако. Кожа, дерево, небольшое, а тяжелое. И стол у них серьезный, тоже дерево какое-то неслабое.»
Собеседование началась вполне традиционно. Директор произнес несколько торжественных фраз о величии корпорации, Алекс учтиво кивал, далее следовали вопросы на аккуратном английском, Алекс столь же учтиво отвечал, аккуратный помощник фиксировал его ответы.
«Похоже, это формальность, и положительное решение уже принято...»
Алекс успокоился и принялся вольно рассказывать о своих важных обязанностях и принимавшимся им ответственных решениях...
Вдруг сдержанно доброжелательный до сей поры директор словно бы проснулся, и благость его как рукой сняло.
- What decisions!? - вопрос прозвучал резко, почти грубо.
- Sorry? - похолодел Алекс.
- What kind of decisions were you making? - глаза старого корейца превратились в узкие бойницы, словно он вспомнил свою далекую молодость, службу в зенитных войсках и пойманный в прицел крупнокалиберного пулемета истребитель МИГ-15 с русским пилотом в кабине.
- I was making decisions concerning material reordering point and replenishment schedule, - собрался с духом Алекс, закладывая резкий поворот.
«Да, немного чахло звучит, но, если уж на то пошло, и помидоры сортировать на первый-второй сорт уже есть ответственная работа с принятием решений. Чего он так разнервничался?»
Глаза-бойницы потухли. Беседа вежливо закруглилась, Алекса обещали поставить в известность.
И это был отказ. Позвонившая ему супруга гаишника была удивлена:
- Все так хорошо шло, все одобрили... Вы там ничего грубого директору не сказали? Жаль, очень жаль.
Алекс был несколько обескуражен.
«Быть может, многопочтенный директор корейской фирмы счел недопустимой дерзостью суждение молодого северного варвара о возможности принимать собственные решения в их древнем доме. Что ж, может, это и к лучшему. Все равно до конца ипотеки я бы у них не доработал. Окосел бы от тоски».
В фирме, тем временем, его карьерные шансы таяли. Должность Indirect Purchasing Manager оставалась вакантна. Но долго так продолжаться не могло. В курилке начали клубиться слухи, верить которым Алекс не хотел. Настолько это обидно. И унизительно. А к соотношениям в росте со своими конкурентами снабженец был особенно чувствителен.
Петр. Верзила отставной майор, в целом неплохой парень, немного зацикленный на серверных опциях, в которых ему не лень было разбираться и вникать в каждый их полугодовой апдейт. Похоже, начальником станет именно он, с его опытом штабной работы, умением одновременно следовать нескольким противоречащим друг другу процедурам, с его бдительным прищуром к масонским проискам, внешним, иже с ними и внутренним!
Алекс был взбешен. Нет логических оснований слухам не доверять, они всегда несут в себе ессенцию бюрократической офисной жизнедеятельности, как дым в курилке — наиболее эффективные канцерогены из таблицы известного жидомасона, выкреста Менделеева. Если бы Петр углубился в подробности биографии ставшего знаменитым под именем Дмитрия Ивановича, сперва был бы поражен и крайне раздосадован, но потом бы непременно собрался, перегруппировался и контратаковал: «Так и есть, кто бы сомневался, вот еще когда евреи придумали водку и начали русский народ спаивать!»
Теперь Алекс проводил уже все свободное рабочее время в поиске работы. Благо его должность подразумевала необходимость встреч с поставщиками, а добрая Мария, если и не считала нужным продвинуть Алекса по службе, но и не готова была мелочно следить за каждым его шагом.
Следующую вакансию предлагал банк, из хороших мировых брендов. Должность звучала неплохо, Indirect Purchasing Manager, и предполагала консолидацию всех затрат на ведение бизнеса в России. Все бы неплохо, но ключевым для Алекса оставался все тот же важнейший для его дальнейшей карьеры вопрос: сколько подчиненных?
- В настоящий момент штат не предусматривает других сотрудников, но это лишь самое начало деятельности службы закупок, и вопрос о увеличении численности будет решаться в дальнейшем, - уговаривала хитрая ХР-девица.
Алекс собрал весь свой здравый смысл.
«Ну да, вроде бы должность руководящая, но я и сейчас уже менеджер без подчиненных, и что толку?»
Зарплата в 130 000 не окупает предположительно адской работы по организации снабжения с нуля, при отсутствии подчиненных все, кому лень, а таких большинство, попытаются спихнуть на новенького дурацкую административную работу по организации доставки товаров, контролю за их поступлением, завалят рекламациями, замучают истериками. Перекредитование ипотеки под меньший процент у собственного работодателя, раз уж это банк — заманчивая перспектива, но про это никто не заикался и не факт, что это вообще осуществимо. Отброшенный от кормушки вороватый офис-менеджер обзаведется за казенный счет хронометром и начнет скандалить при каждом получасовом опоздании заказанных карандашей. Политики будет гораздо больше, чем собственно закупок, и после обеда уже не подремлешь, и книжек духоносных про суровых благородных консулов и развращенных удовольствиями императоров в рабочее время не почитаешь. И риск большой. Чтобы выбить штатную должность, нужно год воевать, проще самому на улицу вылететь.
«И главное — согласиться работать без подчиненных, когда Петр возглавит полностью укомплектованный отдел?! Нет!»
На работе с каждым днем становилось все мрачней. Вредная Елена из смежного подразделения не удовлетворилась малой победой и каждую неделю требовала обновления улучшенного согласно ее требованиям отчета. Начальница Мария виновато улыбалась. Соперник Петр улыбался отчасти так же виновато, но еще и чуть торжествующе и, хуже того, даже участливо; квадратные его скулы, эффектные на совещаниях и эффективные в столовой, широкие плечи, удобные для погон со звездочками, и светлая прядка на лбу для подтверждения чистоты происхождения говорили без слов еще яснее, чем мог бы сказать сам отставной майор: «Дружище! Боец ты хороший, смекалистый. Бываешь не прав по внешне- и особенно по внутриполитическим вопросам, ведь не дурак и должен понимать, что наш командир-разведчик страну от развала спас, от гражданской войны и масонских олигархов. Ну ничего, разберешься, служи и старайся. Я по службе вырасту, и тебя за собой подтяну». Невыносимо.
Следующая вакансия не заставила себя ждать: должность снабженца в огромную энергетическую контору. ХР девушка была мила и приветлива в разговоре. Должность рядовая (Buyer), но все же интересная — предприятие было настоящим монстром, одним из крупных осколков разделенной РАО ЕЭС.
«Пожалуй, стоит попробовать.»
Что Алексу сразу не понравилось — жесткий пропускной режим, годный и для режимного объекта. Хмурый охранник сличил его имя с журналом посещений и тщательно переписал данные паспорта.
Девушка ХР оказалась хорошенькой азиаткой, ловко говорящей по-английски. В суровом офисе за пропускным барьером казалась лучиком света в тюрьме. Рассказала, что в фирме происходит обновление с участием итальянских менеджеров, и подчиняться Алекс будет непосредственно Карло Синьори, директору по снабжению.
Карло пришел минут на пятнадцать позже назначенного времени, выглядел нервным и усталым. Несмотря на свое состояние, обязательную программу откатал со всем старанием: пафосно декламировал передовицу о величии их материнской корпорации, рассуждал о масштабной и ответственной работе, больших проектах и роскошных перспективах. Но истинная картина скрывалась между фраз красноречивого Карло. Итальянский энергетический концерн приобрел российские генерирующие мощности. Бедолаги рассчитывали поднять эффективность, установить новое оборудование и получать прибыль от инвестиций, но вместо нормальной инженерно-организационной работы оказались втянутыми в тяжелую и непривычную для законопослушных европейцев борьбу без правил за контроль над своим же собственным предприятием. Некие связанные с прежним владельцем темные силы не хотели выпускать ценный объект из своих цепких лап. Против новых инвестиций они ничего не имели, но возможности принимать решения по выбору поставщиков удерживали прочно. Бедняга Purchasing Director, несчастный синьор Синьори, кстати, Алекс уже прямо сейчас может называть его просто Карло, увяз в коварном болоте местных отсталых стандартов, идиотических норм и неписанных понятий. Ему срочно нужен местный помощник, способный разобраться в загадках русской души, отличить простительное буквоедство от злоумышленного крючкотворства и навести элементарный порядок в снабжении.
Алекс сказал, что должность представляет для него большой интерес, задал несколько подтверждающих этот интерес вопросов и тепло попрощался с обнадеженным Карло.
Вернувшись на рабочее место, с головой погрузился в интернет, что должен был бы сделать и раньше. Статьи в экономических газетах, немного желтой прессы, форумы спецов...
«А дело-то опасное. Бандиты? Да, и хуже».
Над всей российской энергетикой, стратегической в классическом советском понимании, и нисколько не потерявшей своего коммерческого значения для пытающихся по-прежнему ее контролировать, нависает грозная тень Дзержинского. Замшелые и коррумпированные управленцы, уполномоченные поставщики, службы безопасности с длинными руками... Сами будучи защищены иностранным гражданством, никаких гарантий личной безопасности своему русскому наемнику итальянцы предоставить не смогут.
На следующий же день Алексу пришло известие об успешном прохождении собеседования.
«Уже зовут на работу? Это после единственного интервью с итальянцем? Жидковато же у меня с союзниками...»
Алекс крепко подумал.
«А что? Была не была, или грудь в крестах, или голова в кустах! Глядишь, ипотеку повыплачиваю вперед, пока не уволят.»
Попросил от ХР зарплату 150 000 рублей (очень даже немало для рядового снабженца). Неожиданно быстро получил согласие.
«Еще хуже, других психов нет, что ли?»
Потребовал еще оплатить аренду квартиры в непосредственной близости от офиса (еще 30 000 — это, уже, знаете ли, дерзость)! Наконец получил отказ, испытал облегчение и, отчасти, сожаление.
«Хорошая была бы драчка!»
Петр целый день куда-то выходил, возвращался сияющий. Никому ничего не говорил. Ирочка восхищенно стреляла в него глазками, атакуемый выдвинул на линию огня фотографию семьи и глубже укрылся за 19-дюймовым, все еще маленьким для его мужественного телосложения монитором.
«В ХР, подписывал новый контракт? Этот сапог будет выше меня в должности!? Получать больше денег, поучать жизни и политике!? Нет, в рот **ать!! Искать, искать! За что можно быть благодарным нашей фирме — так это за громкое имя на латинице, делающее респектабельным любое, самое скромное CV. А мое CV все же не самое скромное! Хорошее место для поиска лучшего.»
Офисные планктонные рачки из иностранных корпораций, в некотором смысле, оказываются сродни чиновной номенклатуре. Не так важны фактические успехи в делах, сколько наличие опыта работы на должности и умение себя продать. Новичков осторожные ХР никуда не берут, и однажды затесавшийся в ряды сотрудников мирового бренда прохвост и бездельник навсегда обретает гарантированную востребованность на рынке высокооплачиваемых специалистов и менеджеров.
Следующее приглашение завлекало Алекса в большую американскую фирму по сбыту шоколадок. Точнее, так называемых шоколадок, в действительности натурального какао в них не было и в помине, но понять это мог лишь человек с острым зрением и большим терпением для чтения текста мелким шрифтом. Сахар для бодрости, усилитель для вкуса, карамель для хруста, обломки дешевейшего арахиса для формального повода для надписи о содержании натуральных орехов и создания влекущих миражей рекламных плакатов, краситель для придания коричневого шоколадного цвета, консервант для удобства долгого хранения, смесь растворителя для быстрого усвоения и закрепителя во избежание расстройства пищеварения, и, наконец, частичка прекрасного: немного клея для формирования аппетиных тяжей при смачном надкусе белоснежных рекламных челюстей.
В сущности, концерн торговал не шоколадом, что скучно и не приносит финансовых результатов, и даже не вкусом шоколада, что оставалось бы прибыльной, но приземленной обыденностью, а гораздо более высоким и одухотворенным продуктом: светлой иллюзией исполнения мечты о шоколаде.
Такой замечательной фирме и сотрудники требовались соответствующие.
Элегантный и напористый в разговоре парень тех же тридцати лет на должности старшего менеджера по HR был из числа преуспевающих и хорошо образованнх московских кавказцев, способных без проблем устроиться в не имеющие национальных предрассудков международные корпорации. Аслан столь бодро описывал Алексу блестящие перспективы («мы очень растем, новые проекты большие развиваются»), что тот все больше и больше сомневался в соответствии уровня собственных энергетических ресурсов требованиям псевдошоколадного гиганта. Тем не менее, стоило попробовать.
Алекс прошел мощные тесты на математические и аналитические способности. В течение получаса нужно было ответить на пространную компьютерную угадайку. Весьма коварную: вместо ценимых нерадивыми студентами наборов трех-четырех взаимоисключающих по общему смыслу ответов, из которых можно было бы интуитивно выбрать наиболее логичный, эта американская версия предлагала в качестве ответов семь-десять близких друг к другу чисел, все они лежали в наиболее вероятном диапазоне ожидаемого результата, и на везение можно было не рассчитывать.
Парадоксально, но этот способ испытаний оказался для Алекса наилучшим – твердо понимая, что, быть может, это самое трудная работа за все последующие годы его жизни, он собрал волю в кулак и в заданные полчаса выложился на все сто. Отчитавшись, с трудом нашел дорогу к выходу из чужого офиса. Целый вечер лежал в одиночестве и отпаивался пивом, бессильный, как сползающая по стеклу пена.
Спустя несколько дней Аслан горячо поздравил Алекса с результатами существенно выше среднего уровня и пригласил к личной беседе с прямым начальником. О какой именно должности идет речь, слов произнесено не было.
- Я не могу сказать точно; у нас все должности очень перспективные, кто себя хорошо проявит, тот сразу продвигается, - бодрой скороговоркой на чистом русском языке убеждал Аслан. – И зарплата у нас выше средней по рынку, и бонусы очень хорошие!
Разумеется, чем ниже должность, тем значительнее перспективы. Это только у бедняги генерального директора нет никакого карьерного будущего, за что и положены ему разные утешения: зарплата, скрытая от подчиненных ради их же собственного блага (во избежание массовой демотивации, повальной депрессии и случаев невротических самоубийств), трудновообразимых размеров бонусы (встань они у соседних писсуаров, размеру директорского квартального в евро позавидовал бы менеджерский единственный годовой в рублях), юные высокомерные секретарши, которых не мечтает изощренно трахнуть только конченный извращенец, вылизанная опытными подхалимами до блеска жирная безволосая задница, да золотой парашют в награду за многолетнюю успешную деятельность по уничтожению фирмы.
«Подозрительно. Если бы должность была начальственной, ХР бы и знал ее лучше, и смог бы назвать, и говорил бы помедленнее.»
Пару раз Аслану звонил мобильник, ХР темпераментно извинялся и принимался столь же бегло тараторить на уверенном английском, дескать, ”The search is on-going, I've got several promising candidates after the first selection”.
Закончив разговор, Аслан сразу предложил беседу с прямым начальством и решающее собеседование.
Звонок мобильника Алекса зазвучал едва ли не раньше, чем Аслан успел отправить СМС с его номером. Да, в этой фирме все делается быстро. Энергичный молодой по голосу мужчина назвался руководителем группы проектов.
- Давай сразу «на ты», чтобы проще разговор шел, - с тем же корпоративным напором предложил собеседник.
- Давай, - мягко ответил Алекс.
Руководитель что-то спрашивал, о чем-то рассказывал...
«Неужели вот так просто, без личной встречи, в беседе по телефону, обращаясь на «ты», не слишком интеллигентные по звучанию речи господа набирают менеджеров? Аслан не знает или не хочет говорить, но, очень похоже, речь идет о начальной позиции специалиста.»
- Спрашивай, у тебя есть вопросы, - подбодрил руководитель группы.
- Да... Это руководящая должность, предусматривает ли она подчиненных сотрудников?
- Менеджер по проекту? Нет, подчиненных тут нет, разве что проект будет сильно расти, тогда возьмем. Но ты помни главное — ты будешь вести проект, для тебя все сотрудники, кто в нем участвуют, кого ты будешь сам к нему привлекать, они в рамках проекта уже как бы твои подчиненные!
«Тут еще и действовать нужно будет и активно, давить и требовать, настойчиво, но и с оглядкой, как бы не пережать?! Нет, это совсем не годится, мне нужна твердая должность, неформальное лидерство из положения новичка в паучиной банке с заряженными карамелью пассионариями я никак не потяну. Да еще эта ипотека на шее висит.»
Алекс пояснил, что уже занимает должность менеджера без подчиненных, и в случае перехода рассчитывает на повышение. Руководитель заметно огорчился. Аслан вновь попробовал убедить в замечательных перспективах и карьерном росте.
«Если я за три года у себя не вырос, какие мне еще перспективы с нуля? Гордиться продажами набитых дерьмом батончиков? Нет, не пойдет.»
Алекс выразил благодарность, сожаление и отказался. На прощание Аслан сообщил, что данные его тестирования будут актуальны еще два года, и если он все же захочет устроиться в их замечательный концерн, то welcome.
«Что ж, всякое бывает — от сумы да от тюрьмы, кто знает, не пришлось бы и на табачников работать...»
Наконец, худшие ожидания Алекса оправдались. По мейлу от ХР всему личному составу был разослан Announcement - письмо на казенном английском с кратким жизнеописанием вновь назначенного. Петра официально утвердили Indirect Purchasing Manager. Алекс с особенным неудовольствием прочитал про ”substantial managerial experience”. Это так на английский переводится «опыт мотания портянок»?
У Марии хватило такта не устраивать общего чествования новоиспеченного руководителя, но избежать личного поздравления в пределах общей комнаты никак не удалось. Низенькая Ирочка обняла рослого гренадера-победителя чуть не за чресла с таким горячим восторгом, что Петр начал терять равновесие и в поисках опоры схватился за все тоже не раз выручавшее его настольное семейное фото в полном личном составе: он сам с бравой квадратной улыбкой, жена в свободном платье, старший сын школьник, младший сын дошкольник. Ай да молодцы! Ирочка нехотя выпустила добычу. Настала очередь уязвленного Алекса. Новоиспеченный руководитель понимающе и по-доброму щурился, пока тот со всем оставшимся у него самообладанием потискивал широкую ладонь преуспевшего кадрового карьериста и провозглашал немного казенную по содержанию, но торжественную и от искренней зависти полную эмоций, в целом вышедшую на славу здравицу.
«Скорей валить отсюда на ***» - матерился про себя взбешенный Алекс. Проигрывать он не умел и учиться не хотел.
За тридевять земель
В следующем агенстве позитивная девушка-рекрутер рассказывала о чудесной должности: в крупной международной компании, начальника отдела снабжения на заводе. Алекс даже не спрашивал, сколько там подчиненных — их явно было предостаточно. Что-то около десяти. ХР нимфа вежливо сообщила:
- Там требуется хороший язык, Вы не возражаете, если мы поговорим по-английски?
- You are welcome, - браво ответил Алекс. Чего ему терять?
К своему удивлению, он заболтал много лучше, чем мог от себя ожидать. Это не было тупое вызубренное описание своей тоскливой и не слишком блестящей офисной карьеры, он вдруг заговорил свободно и не о себе, а по делу, рассуждал о миссии снабженца, вспоминал драматические эпизоды тендеров, импровизировал и даже шутил, а слова будто сами выпрыгивали из памяти в нужный момент. Девушка радовалась все больше — судя по всему, она заканчивала что-то языковое, сама говорила отменно и была рада услышать связную речь. К концу английской беседы у нее горели глаза, словно она была готова выйти замуж без проверки условий ипотечного договора или провести горячую недельку в Турции.
- OK, that's fine... - ХР невеста успокоила взволнованное дыхание. - И сосредоточилась на деле: - Я должна Вам сообщить об одном важном обстоятельстве. Эта вакансия не в Москве.
- В области?
Да, в области, но не Московской. Чуть дальше... в N-ской.
Алекс был озадачен. Что, там тоже что-то бывает? Девушка забеспокоилась:
- Вы сразу не отказывайтесь, подумайте, вакансия очень интересная, фирма очень известная, условия хорошие. Когда потребуется съездить, от Москвы четыре часа езды на машине... если без пробок. Но жить нужно будет там. Компания будет оплачивать проживание — это еще один плюс.
- Что ж, все очень интересно, - поспешил успокоить девушку Алекс.
«Пора, пора, черт возьми.»
В Москве его ничто особенно не держит. Ипотеку можно выплачивать и оттуда — есть же у них, в конце концов, в этой N-ской области хотя бы какая-нибудь сберкасса.
Подружки? Никаких обязательств — у них все будет ОК, как у всех в Москве. Оленька больше любит холодные огурцы в суши, чем его горячий в себе, до тридцати ей еще целых три года, шансы остаются. А Наташка, если сперва и расстроится, то и быстро утешится.
Его квартиренка в ближнем замкадье еще только строится, и, судя даже не по скорости заливки монолита веселыми бестолковыми таджиками, а по кривой от бесстыдного вранья и красной от беспробудного пьянства роже генподрядчика, начать процесс ремонта можно будет не ранее, чем через полтора-два года.
Что ему нужно — это хорошая вакансия вне зависимости от географии. Потом всегда можно будет вернуться с повышением. Только бы взяли.
Вечером Наташка не отвечала на звонок. Позвал на встречу Оленьку, покормил ее суши, отвел в свою квартиренку и долго, с разнообразием использовал в постели. Ругательств она не переносила, в лучшем случае терпела сдавленные комментарии «вот, вот, так, так», а в дурном настроении вообще могла потребовать романтичного молчания.
«***дью ее не назови. Ханжа белобрысая. И запросы ее псевдокультурные обходится недешево. Трезвую оценку взаимоотношениям можно дать только после хорошей палочки.»
На следующий день англоговорливая девушка ХР пригласила его на главное собеседование на том самом заводе международной корпорации, название которой лучше сперва прочитать, чем пытаться воспроизвести с услышанного. По приезде на место ему надлежало связаться с некоей Марией.
Алекс позвонил по номеру. Телефон был занят. Набрал его снова и снова. Теперь раздавались длинные гудки.
«Что за хрень?»
Через несколько попыток, совершаемых через интервалы в десять минут, вполне достаточных для прогулки в туалет или употребления чашечки чая с булочкой, трубку взяли.
- Але?
Это звучало довольно неприветливо, словно бы Алекс разбудил тетку с опохмела.
- Здравствуйте, это Алексей Лазарев. Это корпорация хххх ххххх?
- А?
«Ни хрена себе А.»
- Это корпорация хххх ххххх?
- А, ну да.
«Ни хрена себе «Ну да».
- Я могу поговорить с Марией?
- Марии нету.
- Когда она будет на месте?
- Не знаю, она где-то тут, по делам. Перезвоните.
- Спасибо.
Дозвонившись в очередной раз, он услышал в трубке другой голос, и все то же неприветливое але. С заметной неохотой долгожданная Мария подтвердила день и время, когда его будут ждать, быть может, новые работодатели.
«Где культура общения по телефону? И что за отношение, вообще?»
Ради первой встречи Алекс взял отгул. Соврал, что ему нужно к застройщику на планерку, толкать исполнение стройки.
Завел три будильника и встал в четыре утра, что совершенно немыслимо для любого вменяемого офисно-планктонного рачка или микроводоросли, если только они не покидают второпях чужую постель, сгоряча помятую в результате глубокого сплочения коллектива при подведении итогов корпоратива.
Осеннее утро было тихим и прохладным. Алекс с удовольствием вдохнул свежий утренний воздух и сел в свой Хундай Акцент: машину надежную, простую, редко ломающуюся, купленную исходя из соотношения цена/качество без учета понтов, тоскливо непрестижную для Москвы. И двинулся в путь. Ехать долго.
«Там нужно быть к десяти, нужно поторапливаться, еще и место не знаю — было бы крайне глупо прямо сейчас попасть в дурацкую аварию, опоздать на час, произвести тем самым нежелательное впечатление, провалиться, упустить шанс, потерять возможность круто и к лучшему изменить свою жизнь...»
Аккуратно сбрасывал скорость до входа в повороты.
Первый взгляд
От Москвы дорога была ровной первые две сотни километров. Затем указатели повели куда-то вбок от главной магистрали, и новая на первый взгляд эстакада уже готовилась поймать Алекса в ловушку для чужаков: широкую и густую россыпь основательных по размеру ям. По счастью, обогнать фуру он еще не успел, и теперь мог на малой скорости повторять ее не раз проверенные слаломные маневры змейкой.
После такого объезда Алекс ждал от последнего участка дороги самого негостеприимного приема и вновь использовал тот же способ: прицепился к десятке с местным номером и ехал за ней. Дорога оказалась вполне достойной, проводник сбрасывал скорость лишь пару раз за пятьдесят километров, и то на железнодорожном переезде. Вокруг темнел лес, иногда открывался вид на деревенские поля и старые избы. Белая табличка с искомым названием торчала среди деревьев, город начинался прямо в лесу, там же стояли первые здания, на вид симпатичные и ухоженные. Лес быстро закончился, дорогу обступили небольшие частные домики, чаще из белого кирпича, стоящие тесно друг к другу на маленьких участочках, скорее всего, традиционных шести сотках. Дорога в две полосы в каждую сторону охранялась несколькими светофорами, для не слишком сильного движения это уже было удобно. Глубже в городе располагались здания в три-четыре этажа, чистенькие и старавшиеся выглядеть по-центральному солидно. Где-то рядом должен указывать путь Ленин, если его не снесли под горячую руку в девяностые. Никаких архитектурных излишеств. И вдруг прямо по ходу движения за деревьями небольшого сквера показался силуэт величественный и соразмерный в пропорциях — что это здесь, церковь? Но времени выяснить не оставалось, очередной поворот вывел Алекса на дорогу по унылой промышленно-жилой окраине, к традиционным панельным коробкам, хрущевкам, двухэтажным баракам, всем своим видом заявляющим о готовности в любой момент обвалиться, или тут же сгореть. Трубы водо- и газо-снабжения были протянуты по земле по всей длине, а для проезда автомобилей образующим прямоугольные створы. Прямая как стрела и разбитая как танками Сталинград улица шла все дальше и дальше, слева в удалении виднелись бетонные заборы брошенных предприятий. Наконец, после упомянутого неприветливой Марией знака 40 слева обнаружилась разбитая еще хуже главной дороги асфальтовая полоса, через сто метров упирающаяся в закрытые ворота. В отдалении громоздились серые промышленые корпуса. Заводские трубы оживляли дымом утренний пейзаж.
Автомобильная стоянка размером мест на тридцать была заполнена едва ли наполовину. Алекс пристрастно осмотрел автопарк. Новые и старые жигули с ладами, подержанные иномарки. Ничего лучше снятого с производства фольксвагена пассат не обнаружил.
«А что, здесь и мой Хундай Акцент совсем неплохо выглядит, а?»
Вышел из машины. Вдохнул воздух, принюхался. Запах был неожиданно сладок, будто здесь варили не стекло, а карамель для псевдошоколадных батончиков.
Заводская проходная выглядела как тысячи других по всей стране: домик с комнатой для охраны, в которой пахло ношенными ватниками и слегка едой, сквозной коридор с протертым заводчанами полом. Вертушка, однако, была новая, с карточным входом.
- Идешь до столовой, потом до ткацкого, и там уже администрация, - пояснил охранник в старой черной куртке, на которой с трудом читалась надпись с названием его организации.
«Совсем зачуханный, в столице в разы больше получают.»
На территории чужака встретила стайка мелких дворовых собачонок, настороженных, но вполне мирных. Поверхность асфальтовой дорожки сверкала мириадами блестков. Песчаная дорожка тоже искрилась — завод встречал кандидата в снабженцы торжественно. По левую руку тянулось длинное заброшенное производственное здание в четыре шестиметровых этажа высотой, его окна были разбиты, словно бы местный Давид в ожидании Голиафа тренировался в метании камней. Здание справа было пониже и поаккуратнее, не так много лет назад его даже красили. Производственные корпуса тянулись долго, Алекс любовался праздничным сверканием, пока не обнаружил, что блестит и трава — здесь все было покрыто мельчайшими искрящимися бусинками.
Административное здание выглядело не лучшим образом, его давно не ремонтировали. Хуже — у входной двери не оказалось не только приличествующей солидной фирме таблички, но и звонка.
Алекс искал способ открыть дверь несколько минут, пока она сама не распахнулась изнутри. Вышедший мужик в красной спецовке с любопытством зыркнул на гостя.
«Сильно отличаюсь? Пожалуй.»
Интерьер внутри здания соответствовал его внешней скромности. Вместо привычных глазу советского еще культурного периода скучных плакатов по технике безопасности здесь висели картинки смешные и яркие, символы эпохи победившего мультикультурализма и политкорректности. На ближайшем стенде гордо алел энергичный лозунг на чистом русском «Мы не делаем компромиссов в среде, здоровье и безопасности!» и выражали коллективную радость лощеный бритый негр, белая тетка в возрасте искательниц последних приключений и миленькая азиатка в деловом костюме.
Его ждали
ХР директор выглядела даже хуже, чем рекламная мадам с американского плаката о недопущении дискриминации по возрасту. Увядшее лицо, обильная и яркая косметика, черепашья шея. Одета элегантно, пиджачок с короткими рукавами, золотые часы и кольца отвлекают внимание от веснушчатой обвислой кожи. Улыбается, из-под нарисованных бровок зыркают колючие глазки, приветлива как настоящая ХР на должности.
- Здравствуйте, меня зовут Ирина Молодцова, я директор по персоналу, - низкий голос звучит уверенно. - Зовите меня просто Ирина. Как доехали? Быстро нас нашли?
Судя по вопросу, набор персонала шел полным ходом.
Молодцова провела Алекса в полупустую комнату с той же коридорно-зеленой краской на стенах, из мебели в ней была пара столов и стульев. На переговорную не похожа, но в ней никто и не работал. Зато шкаф заполняли книги и папки с документами. Стоило предположить, что хозяев совсем недавно уволили.
ХР директор бегло расспросила Алекса о его опыте работы и, слегка посмеявшись, вполне свободно призналась, что в снабжении не понимает ровно ничего, зато рассчитывает на его профессионализм. Сказала, что кандидатуру его одобряет и сейчас позовет для следующей беседы важного руководителя, который ведет проект.
В комнату бодро вошел среднего роста и комплекции мужчина лет пятидесяти. Очень похожий на Джека Николсона: всклоченно-лысый, улыбчивый и энергичный. Пожал руку, натянул в улыбке складки мужественного лица.
- Hello, I'm John ! How are you? Nice to meet you! - скорее всего, Джон не произнес ничего более сложного, но полной уверенности у Алекса уже после первой фразы не было.
Как у истинного англичанина, которых Алексу не приходилось часто встречать в своей практике общения, его речь оказалась сжевана до полной невнятицы. К счастью, Джон знал об этом и попросил спрашивать, если он будет увлекаться. Алекс ответил ОК, после чего принялся задавать вопросы где-то в одном случае из пяти, когда это было совершенно необходимо, чтобы хоть как-то оставаться в курсе общего понимания линии беседы. Иногда возникал легкий конфуз — Джон вроде бы задавал тактичный вопрос, не слишком выделял его интонацией и не слишком упрощал его форму, Алекс же вместо развернутого ответа уверенно произносил утвердительное ОК. Джон улыбался как Николсон, иногда переспрашивал, уже медленнее и разборчивее, чаще лишь продолжал свое повествование.
«Удивительно: эти иностранцы готовы тратить щедро оплаченное компанией рабочее время на декламирование высокопарных сентенций о важности их бизнеса и величии их компании. Впрочем, действительно, если у них есть время на такие разговорчики, эта компания по крайней мере не испытывает недостатка в ресурсах и, скорее всего, в ней можно будет особенно не надрываться.»
Алекс не знал, что все обстоит в точности наоборот. Американцы, улыбаясь и шутя, умеют отжимать из своих наемников больше, чем надзиратели выдавливали из зеков в сталинских лагерях; что ты будешь директор, что менеджер, что простой работяга.
Американский босс-трудоголик даст тебе задание от души, как себе самому, и будет нещадно контролировать исполнение, а ты - работать. И проберет тебя первый жарок, от которого мокреет под красивой спецовкой или дорогой рубашкой, а затем второй, от которого пот высыхает, но за ним и третий (о котором Солженицын не ведал, поскольку писал всего лишь о сталинских зэках в ГУЛАГе, а не о сотрудниках американских корпораций) - уже не жарок, а heat, от которого телесное время ужимается и мчится быстрее рабочего, пот сохнет раньше, чем выступает, а продуктивность employee возрастает еще на N целых M десятых процента).
Устройся в американскую корпорацию, и ты поймешь, что твои прежние начальники, немцы и французы, не говоря о русских, были милыми лентяями. А в азиатскую лучше вообще не ходи.
По итогам беседы Джон, вероятно, удостоверился, что при всех трудностях перевода Алекс способен воспринимать минимально необходимые для общения 20% информации из всего им сказанного, пожал руку и пожелал успехов.
Затем Алекса встретили большие боссы из ХР.
Это были лучезарные американцы: двухметровый, прямой и стройный дедушка лет семидесяти, начавший с Хелло и попросивший звать его просто Джеймс, с ним высокая, очень старая и очень моложавая блондинка по имени Энн с мощным по-мужски рукопожатием.
Большие боссы улыбались, рассказывали о производстве, и чем больше они затрагивали подробности технологии и организации, тем лучше Алекс понимал, насколько они далеки от этих низменных материй.
Шишки из ХР отвечают за многие вопросы: поиск кадров, система бонусов и поощрений, компенсации и развитие талантов, и это все не главное.
Первой наивысшей обязанностью американского ХР является контроль за созданием выспренных и юридически выверенных текстов, слащавых плакатов, тоскливых презентаций и видео о равных возможностях ленивых негров, склочных инвалидов, молодых дебилов и выживших из ума стариков... и одновременном запрещении всего того, что делает работу приятной: мимолетных ущемлений хорошеньких попок юных секретарш заботливыми пальцами их благородных высокооплачиваемых руководителей, полном запрете для тех же несчастных джентльменов залезать на порнографические сайты даже в поисках ценной маркетинговой информации, недопустимости соленых анекдотов в исполнении любого из самцов-неудачников, если при рассказе присутствует коллега альтернативного пола... и всяческом поощрении сотрудника любого из равноправных полов, даже не пострадавшего ввиду своей физической отвратности от заигрывания начальства, в его готовности сообщать в ХР во всех деликатных подробностях о своих подозрениях относительно предполагаемых эротических намерений кого бы то ни было из своих коллег в отношении любого движущегося, и, тем более, неподвижного в рабочее время объекта.
И второй, никем не декларируемой, но самой важной и самой волнующей для всякого настоящего профессионала ХР уже не столь обязанностью, сколь усладой была оптимизация кадрового состава, совершенствование организационной структуры предприятия, иным словом, увольнение, а в редких и особенно торжественных случаях - массовое сокращение персонала.
Эти сияющие новыми зубами улыбки, эти крепкие рукопожатия, эти вдохновляющие речи скрывали их истинную роль, ибо, по существу, настоящий ХР — политически корректная трансформация профессии палача.
Так или иначе, чтобы кого-либо казнить, сперва нужно его помиловать, в нашем случае — трудоустроить.
Переговоры по зарплате вела Молодцова. В ответ на вопрос, сколько он хотел бы получать, Алекс был осторожен и точен. Назвал свою зарплату в Москве, 4 000 долларов грязными, и сообщил, что имеет резонное желание получать несколько больше.
- Хорошо, - улыбнулась Молодцова. - Подождите еще полчаса, я попрошу напечатать для вас Job Offer.
Судя по скорости принятия решений, человек им был нужен срочно. Оставленный наедине Алекс метался в комнате, как свежепойманный тигр в клетке. Его лучшие ботинки мяли дешевый грязноватый линолеум и выдавливали жалкий скрип из дрянных досок под ним. За этот только этот звук стоило требовать надбавку.
«Не зря ли я поскромничал? Может быть, стоило рявкнуть: «Двести тыщ хочу! Чистыми!» И пролететь? Должность отличная, блин, я готов и на ту же зарплату сюда ехать, затраты меньше, потом через годик обратно в Москву за большими бабками! У меня сейчас 120 т.р. gross, адекватная московская зарплата, намного больше уже не попросишь, и так дорого... Ладно, пусть сами дадут, сколько смогут, главное должность взять!»
Прошло время, в комнате снова появилась Молодцова. Перед собой густо окольцованными пальцами торжественно несла за уголок две бумажки А4.
- Наша фирма делает вам предложение, - ХР директор улыбнулась с обаянием профессиональной кокетки, освобожденной от прямых обязанностей в связи с повышением по службе. - Я вас оставлю, подумайте как следует, если все устраивает, подпишите оба экземпляра, один вам, один мне.
Алекс сдержался. Не вырвал, а аккуратно принял бумажки из морщинистых рук ХР директрисы. Вежливо проводил Молодцову взглядом. Как только дверь за ней закрылась, жадно вчитался.
«Sourcing Leader... хреново звучит, замысловато, лучше обычное Purchasing Manager... ладно, зато Leader... зарплата 140 000 рублей! Увы, все-таки gross... Это... это и есть «несколько больше», блин! Не что-то безумное, но вполне, вполне неплохо, а? А? Что ниже? Так, еще квартиру снимут, что ж, 10 000, это копейки, но, блин, все деньги к деньгам... так, телефон, страховка, понятно, разовая компенсация на переезд 15 000 — это на одну тусовку в Москве, тоже хорошо!
Великолепно — рост в карьере, рост в деньгах — чего еще можно желать?! Да!!!»
- Подписали, - обрадованно встретила довольного Алекса ХР Молодцова.
- Да, все хорошо.
- Вот и чудесно. Осталось еще познакомиться с директором. Нужно же представиться самому главному человеку на заводе! - в этой фразе, вполне излишней, если бы она точно отражала состояние вещей, Алекс почувствовал некий затаенный смысл. Внимательная Молодцова продолжила: - Анатолий Григорьевич через все кризисы предприятие провел. Эти заслуги и менеджмент новых владельцев за ним признает. Конечно, сейчас времена другие настали, все понимают, что вести бизнес как десять лет назад уже нельзя, нужны новые люди, технологии, нужны профессионалы, кто понимает бизнес по современному.
Сам генеральный
Встреча с директором завода декларировалась ХР Молодцовой как весьма формальная. Нетрудно догадаться — Job Offer уже подписан и в кармане! По сути, она высказалась четко: на заводе происходят серьезные изменения, и Алекс должен воспринимать себя как члена новой команды, способного принести в заскорузлое советское предприятие опыт и нравы передовой международной корпорации.
Соответственно, Алекс и волновался сравнительно меньше, чем перед встречей с жуткими иностранными ХР, охотниками за головами, с боевыми татуировками в виде графиков KPI и ожерельями из черепов.
Молодцова провела его по зеленым коридорам, вверх по серой заводской лестнице, через более аккуратно покрашенную часть офисного здания, открыла тяжелую железную дверь в аккуратный секретарский предбанник. Ремонт в нем был сделан существенно лучше прочих виденных Алексом мест.
Сидевшая в директорской приемной дама лет пятидесяти со следами былой красоты обратила свой взор на вошедших, и Алекс понял, что здесь не все и не всегда друг другу бывают рады. Секретарша глядела на вошедших как низвергнутая королева на победивших участников дворцового переворота.
В ответ ХР директор скупо и холодно, без выражения, как высший по рангу, не считающий нужным тратить эмоции на общение, спросила у хозяйки предбанника:
- Анатолий Григорьевич у себя?
- Да, я сообщу, - со смешанным выражением формального чинопочитания и личной неприязни ответила престарелая секретарша.
- Я сама, - остановила ее ХР.
Открыла следующую дверь и, с подчеркнутым уважением, но и со свойской теплотой в голосе, характерной для успешно сотрудничающих друг с другом коллег, спросила:
- Анатолий Григорьевич, разрешите войти?
- Да, заходите, пожалуйста, - быстро ответил высокий по тембру, чуть надтреснутый голос.
Кабинет директора был велик, в таком поместился бы зал для массовых презентаций или большая переговорная, meeting room. Да, собственно, он и являлся переговорной, по крайней мере, наполовину: если левую часть кабинета украшал классический директорский стол из какого-то дорогого дерева с чужеродно смотрящимся на нем ноутбуком, к столу примыкал, как ножка от буквы Т, стол для собеседующих с директором посетителей и по паре сиротских стульчиков с каждой из сторон, причем до них еще нужно было пройти едва ли не десяток метров под пристальным взглядом из высокоспинного хозяйкского кресла, то справа во всю длину вытягивался мирно закругленный с торцов стол для собраний, каковой можно было бы встретить и в офисе международной компании, с беструбочным телефоном для громкой связи и вынесенными микрофонами для удаленных участников, посреди стола торчали окончания сетевых проводов для подключения ноутбуков.
Неэффективность, совершенно немыслимая в иностранной компании. Получалось, что вне зависимости от своих текущих потребностей директор всегда занимал переговорную комнату. Иностранцы поселили бы его в значительно меньший кабинет, вполне достаточный для встреч с ограниченным числом участников, а для больших заседаний он всегда смог бы резервировать для себя общие помещения.
Из высокого кресла на Алекса маленькими цепкими глазками смотрел тучный человек лет пятидесяти, с неаккуратными остатками волос на потной лысине, одутловатым и нездоровым лицом.
- Алексей Лазарев, - бодро отрекомендовался Алекс.
- Наш начальник отдела снабжения, - подхватила Молодцова и ободряюще прикоснулась к его плечу.
И тут же оказалась на другой стороне.
- Анатолий Григорьевич Лобов, генеральный директор нашего предприятия, - со значением произнесла Молодцова, как заслуженный конферансье представляет еще более знаменитого артиста классического, уважаемого жанра.
Для приветствия Лобов сделал немало: улыбнулся, встал, перевел свое тучное тело в устойчиво горизонтальное положение, протянул руку, уверенно и спокойно, легонько, без какого бы то ни было напряжения пожал и чуть-чуть даже потряс. В директорском пожатии чувстовалась неторопливость власти немалого уровня. Алекс подумал, что с такими большими шишками в своей короткой жизни еще не здоровался и тут же ругнул себя за это подленькую радость от возможности общения с сильными мира сего.
- Надеюсь, вы поладите. Я вас оставляю, Алексей, потом зайдите ко мне, - источала доброжелательность ХР.
- Ну, расскажите, кем работали, чем занимались, - тяжело усевшись назад в кресло, предложил директор.
Алекс любил производить на людей хорошее впечатление. Тем более стоило постараться здесь.
- Учился я на инженера, затем работал в закрытом НИИ — искали способ обнаруживать американские подлодки. Они шумят меньше наших, поэтому нужно что-то кроме акустических методов.
- И что, нашли? - с живым интересом спросил Лобов.
- Нет, к сожалению.
- Вот так, вот..., - круглая голова директора в огорчении дернулась, словно бы от нервного тика.
И это непроизвольное движение с неопровержимой ясностью демонстрировало, что Лобов не очень-то любит страну, в которой их с Алексом общий (да, уже общий!) работодатель имеет головной офис, где на бирже города Нью-Йорка, на главной жидомасонской улице Вол-стрит торгуются акции, чьи протестантские сиречь сектантские моральные устои императивны для туземцев всех стран, и чье законодательство имеет безусловное значение для подразделений корпорации во всем мире. И вместо того, чтобы в одной команде с лощеным негром, старой шваброй и, хм, сексапильной азиаткой разделять этические принципы толерантности, мультикультурности, равных возможностей и прочей злокозненной пропаганды, запущенной пиндосовыми сионистами на погибель России, красный директор верит в особый духовный путь родины и был бы только рад придушить какого-нибудь американского шпиона своими ухватистыми руками, а заветная и несбывшаяся его мечта была сродни мечте истинных патриотов — вот бы покрепче долбануть по Манхэттену, логову мировой жидовни, хорошей советской ракетой РС-20 по прозвищу Сатана.
Алекс не мог бы сказать про себя, что он, в отличие от директора, очень уж любит ту далекую страну, в которой никогда не был... Но еще из глубокого детства ему помнилось, с какой опаской и с каким вниманием папа на маленьком приемнике сквозь треск и завывание слушал вражеские голоса — один прямо той самой Америки и еще другую радиостанцию с малопонятным, но явно издевательским названием «Свобода». Нависающая угроза воспринималась не как далекая и внешняя, но очень близкая, ее символизировали произносимые по радио вслух и шепотом в комнате три буквы, по-отдельности безобидные и милые, с них начинались «Картошка», «Гамак», «Бабушка», в этом же зловещем сочетании — КГБ - приобретавшие злую волчью силу и желание ворваться в дом темной ночью и проглотить всех провинившихся сразу: папу, Лешу, радиоприемник. Еще страшнее было от того, что папа не просто боялся, но и боялся показать, что он боится, и от этой трусливой увертливости большого сильного человека Леша замирал и, как маленький, хотел спрятаться под одеяло... Немного успокаивало, что мама была рядом на кухне и конечно успела бы прибежать и спасти их от злого серого волка. И все же это было так странно и нехорошо, словно бы СССР, четыре могучие буквы, на одну больше, чем США, и не был великой страной добрых и честных людей, готовых сражаться за свободу и счастье всего человечества. Словно бы яд тех непонятных слов, что внимательно, сквозь треск помех и рычание глушилок, папа ловил почти прижатым к динамику ухом, мог отравить жизнь их семьи, если бы Алеша стал рассказывать об этом где-нибудь ребятам во дворе. И если те слова были неправдой, то зачем папа их слушал? Чем дольше Алеша об этом думал, тем больше запутывался, а папа ничего не хотел объяснять и только показывал ему пальцем: «Тсс, молчи!».
Оставалось думать, что директор завода имел иной жизненный опыт и пользовался другими источниками данных. Вести разговор стоило предельно аккуратно.
Лобов удовлетворился близкими ему фактами из несложной биографии Алекса и сам с увлечением принялся рассказывать:
- Ты должен понимать, что пришел на очень серьезное производство. В советское время мы подчинялись министерству химической промышленности, заметь, не легкой, а химической! Вот то-то и оно! Бутылки тоже из стекла делают, но у них там стенка в несколько миллиметров — сыпь себе в шихту что хочешь, и нет вопросов. А у нас, ты подумай, волокно в двенадцать микрон! Это меньше волоса! А удельная прочность у него выше, чем у стали!
Алекс кивал, реагируя на эмоции директора даже больше, чем на факты. Оба были довольны. Алекс чувстовал, что Лобов уже согласен шлепнуть свой формальный «одобрям» в отношении его приема на работу, опять же, если он и имеет какое-либо значение в очевидно непростой внутриполитической обстановке, - особенно, когда Job Offer у него уже в кармане, с логотипом корпорации, на фирменном бланке, с эффектной подписью Джона Иствуда и Молодцовой.
Где обитает Печь
Лобов говорил быстро и с воодушевлением, однако вскоре остановился.
- Чего я тут тебе все рассказываю? Это нужно руками потрогать, глазами посмотреть. Сейчас я Гуляева вызову, экскурсию тебе устрою.
Лобов взял трубку мобильника, потыкал в клавиши:
- Анатоль Михалыч? Зайди ко мне прямо сейчас, нужно новому начальнику отдела поставок производство показать. Одностадийку. Знаю, знаю, как ты занят, можешь мне не свистеть. Иди скорее, заодно вводные ему дашь.
Скоро в дверь постучали. Сдержанный голос произнес:
- Разрешите войти?
- Заходи скорее! - выкрикнул через кабинет Лобов.
Вошел рослый статный мужчина лет пятидесяти в смешно обтягивающей форменной красной курточке. Лицо его выражало крайнюю озабоченность. Лобов же, напротив, был весел.
- Вот, познакомьтесь: Алексей, начальник отдела поставок, а это Анатолий Гуляев, наш начальник по технике безопасности и охране труда, да, Михалыч, как это теперь по-англицки-то называется?
- Энваромент, хелф, энд сэйфти, Анатоль Григорич, - без малейшей попытки придать словам английское звучание, но бойко ответил тот. - Очень приятно.
Рука Алекса оказалась в большой осторожной ручище нового знакомого, оба приветственно заулыбались, после чего начальник по охране труда мгновенно вернул лицу прежнее страдальчески-ответственное выражение.
- И не выговоришь сразу, а? Но учиться нужно, всегда нужно учиться, - не без иронии заметил Лобов. - Иди, покажи ему одностадийку, человеку разобраться нужно, для чего он будет работать. Ткацкий тоже покажи, чтобы впечатление полное было. Только производство, склады свои он сам потом посмотрит.
Анатолий Михайлович степенно провел Алекса в закрытую на ключ комнату со спецодеждой. Попросил надеть пластмассовые защитные очки, плотную красную куртку, жесткие ботинки с одноразовыми стельками.
- Алексей, я прошу обратить особенное внимание на технику безопасности, - и без того озабоченное лицо начальника EH&S стало мрачно торжественным. Алексей начал понимать, что тот старается испонить отведенную ему формальную роль со всем положенным старанием. - Очки эти защитные, специальные для производства, нельзя снимать никогда (Гуляев сделал паузу и воздел к потолку длинный указательный палец), ни при каких обстоятельствах. В воздухе летает стекло, при попадании в глаз человека ждут очень и очень серьезные проблемы вплоть до потери зрения.
Гуляев говорил негромко, но очень внушительно, тщательно проговаривая слова. Акцента не было, так же, или практически так же говорили и в Москве, а разницу мог бы уловить разве что профессиональный филолог. Это был уже не первый абориген со вполне столичным произношением.
Гуляев повел Алекса по заводу. Унылые коридоры, мрачные этажи. Лесенки вполне подходили для приема самых высоких делегаций, даже высочайших: крошка Цахес лысинкой не дотянется, пусть и на каблуках, а громилам ФСОшникам что в лоб, что по лбу - служба. Для заботы о гостях рангом пониже свод проема был раскрашен косой черно-желтой зеброй, не только рослому Гуляеву, но и Алексу пришлось нагибаться. «Так вот для чего здесь каски нужны. Весело, но что это там гудит?»
Теперь оба стояли перед закрытой дверью. В нее бился тяжкий гул, вой могучей промышленной стихии. Начальник по ТБ внушительно сообщил:
- Алексей. Вот теперь прошу соблюдать особенную осторожность, двигаться только по проходу, ограниченному желтой линией, только прямо за мной.
Алекс только и кивнул, звук ему совсем не нравился. Гуляев открыл дверь и шагнул вперед в налетевший оглушительный рев.
- Осторожно, держись за поручни, - угадал его предостережение экскурсант.
Узкая железная лесенка свивалась вниз. По сторонам в неудобной для экскурсии и обзора тесноте грудились железные фермы. Под ними тянулись бетонные прямоугольные конструкции, подсвеченные изнутри чем-то невообразимо жарким. Эти простые и мощные формы могли бы стать основанием храма огнепоклонников.
Лесенка оборвалась, теперь оба шли вдоль оберегающей от травм и злых духов желтой линии. Горячий воздух грохотал и трясся каждой молекулой. По пути Гуляев не раз вдруг останавливался, поворачивался к Алексу и, приблизив озабоченное лицо, с угрозой кричал что-то неразборчивое про страшные опасности для здоровья и самой жизни потерявшего осторожность чужака, попавшего на свою беду не знамо куда.
Идя за проводником, Алекс увидел выступающий вверх словно бы над недостроенным фундаментом бетонный куб размером с офисную тумбу, а в нем - зияющую огненную прореху шириной с лоток для бумаг, ослепительно яркую, жгущую адским пламенем! Из нее рвался невыносимый жар!
«Эй, как же это — вот, огонь прожег камень насквозь! Он вот-вот вырвется наружу!»
Но проводник равнодушно прошел мимо, и Алексу осталось лишь следовать за ним.
Еще фермы, вентиляторы, горячий бетон, вознесенный палец и неслышный в реве стихии крик экскурсовода. Наконец дверь, а за ней прохлада и тишина.
В следующем зале действительно было не так жарко и шумно, зато много грязнее. В густом воздухе смешались химические испарения, вероятно полезные для совершавшихся коррозиостойкими механизмами производственных циклов, но уж точно не для человеческих легких. Обвешанный железными фермами коридор расширяли нишевые углубления, в них блестящие как нити паутины тончайшие волокна тянулись из под-потолка на шустро снующие взад-вперед ролики, сбегали и наматывались в белые катушки. Какая-то жидкость капала на нити, часть ее стекала, на полу от сохнущих лужиц оставался черный осадок. Худые промасленные мужики, сильно напоминавшие чертей, сновали между плавно двигающимихся подставок транспортной гусеницы, ловко подхватывали белые катушки, единственные предметы из всего окружающего, выглядевшие аккуратно. Гуляев подвел Алекса поближе к одной из ниш.
- Там, вверху, видишь? Там питатели, там формируется волокно.
- Угу, - кивнул Алекс, вглядываясь в темный, горячий свод.
- Да нет, не видишь, это там, на верхнем уровне. Но нам туда нельзя.
Долго в этом аду не задерживаться не пришлось. И хорошо.
- Теперь мы посмотрим ткацкий цех, - с каким-то особенным удовольствием сообщил проводник.
Новый цех встретил своим особым шумом — частым клацаньем множества жадных и стремительных железных челюстей. Ткацкие станки подобны воде и огню — на них можно смотреть очень долго. Есть что-то магическое в этом действе усложнения формы, от простой нити к переплетенному холсту. Деятельный грохочущий станок окружен, словно несущими обильный урожай деревьями, стеллажами с белыми цилиндрами намотанного в катушки стекловолокна — вот куда шлют плоды своего труда работяги-черти из жаркого цеха. Мелкими рывками, сливающимися в быстрый, подобный норовистому ручью поток, волокно сдергивается с насаженных на стержни катушек. Их множество, нити собираются в неподвластные пониманию сплетения, железные челюсти станка тянут их к себе и, схватив, по-крокодильи ловко и стремительно делают переворот, меняясь местами в сложном пируэте.
В темные века человеческой истории неизвестный гений был озарен идеей сплетать нити в полотно, мудрый египтянин создал ручное устройство для ткачества, столетия прошли в утомительном монотонном труде, о сложности задачи дальнейшей механизации свидетельствует безуспешность усилий самого Леонардо да Винчи, но пришел восемнадцатый век, и пытливые британцы внедрили первый механический челнок. Все новые умы вступали в эту гонку изобретателей, одолевая прошлое и дразня будущее, все меньше оставалось места открытиям, новые модели становились все сложнее и эффективнее, зритель поражен совершенством машин уже двадцатилетней давности. Что нас ждет уже скоро? Неусыпный компьютер, управляющий натяжением каждой нити, следящий за усилием и скоростью рывка, сильные механические руки, подающие новые катушки на смену иссякнувшим, ловкие сенсорные пальцы с крючками, молниеносно вяжущие обрывки в аккуратный узел. Пока все это делают женщины — сноровистые и внимательные.
Как выяснилось, Гуляев прекрасно ориентировался в производстве и знал, где работает каждая симпатичная бабенка. С начальственной солидностью хмурил брови, подходил к рабочему месту, здоровался и грозил пальцем, вполне, как выяснилось, приспособленным не только для обращения к горним высям таинства охраны труда, но и для понятных земных дел:
- А где очки защитные? Вот сейчас я тебя накажу!
В ответ на смущение и замешательство провинившейся Гуляев аккуратно входил в рабочую зону, говорил что-то на ушко. Бабенки хихикали, словно длинный палец строгого менеджера по технике безопасности уже щекотал их укромные места.
Если иной жертвы не оказывалось на месте, отставной армейский финансист бдительно выяснял у младших по званию:
- Почему отсутствует на рабочем месте? Технику безопасности не соблюдала? Причина отсутствия? В другую смену работает? Добро, приду и проверю.
Эта часть путешествия не вызвала у Алекса сильных эмоций — ни страха перед мощью заговоренной стихии, ни интереса к прелестям заводских дам.
«Ну, может быть, вот эту под настроение сделал бы... Под пивко, туда-сюда».
Наконец, круг посвящения был замкнут. С облегчением сняв защитную одежду и поблагодарив навязчивого проводника, Алекс долго остывал и приходил в себя.
«Да, круто. Это тебе не офис класса A. Или B. Как они работают там, вообще? Жуть. Как это удачно сложилось в жизни, что я не работяга! Стоп, а Печь? Я ее видел, вообще? Фиг поймешь. Если и видел, то не признал. Ничего, переживу как-нибудь, глядишь, еще встретимся.»
Подполковник Князев
В числе первых лиц, кому Алексу надлежало представиться, был технический директор Князев. По словам Молодцовой, руководитель отдела снабжения до сих пор подчинялся именно ему. В ближайшее время это будет изменено в соответствии с новым штатным расписанием, согласно которому отдел поставок будет относится к ведению финансового директора, и, тем не менее, уважение Князеву стоит выразить.
Кабинет прямого, но недолговременного начальника располагался дверь в дверь к лобовскому. Та же надменная дама встретила Алекса в их общем предбаннике, но теперь, в отсутствие Молодцовой, она была заметно доброжелательнее.
- Вы к Игорю Дмитриевичу? - по ее тону Алекс понял, что от союзников здесь так просто не отказываются. - Меня зовут Людмила Николаевна.
- Алексей, - неотразимо улыбнулся столичный флибустьер. Дамы старше сорока, особенно от пятидесяти и свыше, не могли устоять перед его мужским обаянием.
«Эх, если бы девки таяли так же! Ростом не вышел, да и щупловат, девки же любят больших, здоровых.»
- Игорь Дмитриевич?! - заглянула в кабинет Людмила Николаевна.
- Да? - отозвался уверенный баритон.
- К Вам тут новый начальник отдела поставок.
- Пусть заходит!
Кабинет технического директора был поменьше хоромов генерального, но все равно внушал почтение — квадратов двадцать. По периметру стояло множество стульев и столов. Хозяин шел к Алексу со своего места за дальним председательским столом. Высокий, ширококостный и здоровый, темноволосый, узкоглазый и смуглый, как сильно замешанный на половцах с печенегами славянин из южно-российских областей, с примятым носом.
Алекс пожал его большую руку. Новый-старый босс казался начальственно приветлив:
- Начальник отдела поставок? Новый? Добро пожаловать к нам на завод! Присаживайся, рассказывай.
В отличие от Лобова он прилагал заметные усилия, чтобы продемонстрировать свою особую значимость.
- Значит, ракеты учил, - выслушал Алекса Князев. - А вот скажи мне, каким топливом ракету заправляют?
- Мм... Твердотопливную — твердым, а на жидком топливе — кислородом и спиртом.
- Спиртом? Хе-хе, скажешь тоже... Спиртом ракетчики себя заправляют, а ракету они заправляют гептилом! На полигоне ракетном!
Алекс выразил уважение осведомленностью Князева учтивым наклоном головы.
- Вы хорошо информированы.
- Хорошо информирован... А как ты думаешь, если я пятнадцать лет в ракетных войсках служил?
- М-м-м..., - Алекс выразил еще больше уважения.
С одной стороны, против ракетчиков он ничего не имел, и считал, что в отличие от бессмысленных в военном смысле орд строительной пехоты и пожирающих экономику танковых табунов эти войска не играли в бирюльки, а реально держали ядерный щит, готовили ответный удар... С другой стороны, этот удар мог быть и упреждающим... на потеху маразмирующим кащеям из Политбюро, вдруг пожелавшим бы после очередного живительного укола взгреть шарик и посмотреть, как у Дяди Сэма борода со шляпой задымятся...
Князев получил необходимую для его самолюбия одобрительно-уважительную реакцию собеседника и перешел к речам заботливого начальника. В общих чертах рассказал о производстве — и уже первыми фразами произвел впечатление напыщенного профана.
- Стекловолокно — знаешь, что это такое?! Прочитал в интернете? Я тебе прямо скажу, в интернетах такого не пишут! Это производство, и очень серьезное производство!
Если в устах Лобова все это звучало как-то очень естественно, словно бы знаток и мастер прилаживал свое объяснение к уровню слушателя, то Князев, повторяя директорские речи в общих местах, явно не был готов к ответам на сколько-нибудь пытливые вопросы. Махал рукой, отметая всю мишуру:
- Это ты потом узнаешь, тебе это технологи объяснят! Ты в корень смотри! Я тебе вот что скажу...
Алекс невольно забеспокоился. Если подобный балабол и неуч сидит на такой важной должности, значит, он тем более силен в неких пока сокрытых от новичка областях.
Князев перешел к ценным советам, и к ним стоило отнестись со всем вниманием:
- Тебе нужно будет найти в отделе человека, на кого стоит опереться. Я тебе советую, это должна быть Веселовская — она баба крикливая, но знающая. Я сам ее всему научил.
Последнее несколько настораживало.
Откланиваясь, Алекс еще раз обратил внимание на стол руководителя — документов там практически не было, провел взглядом по шкафам — похоже, Князев не слишком любил коллекционировать бумажки.
Французское начальство
Алекса представили прямому начальнику — финансовому директору.
Мишель Симон, маленький щуплый французик хорошо за пятьдесят, с густыми черными усами, лысеньким морщинистым лобиком и карикатурно всклоченными кудрями на дальней от собеседника части черепа. Носил теплый свитер и элегантный шарф вокруг шеи, очочки на конце длинного носа и пару золотых колец на длинных не по росту пальцах. Посмеялся хриплым кашляющим смехом злостного курильщика. «Кхе-кхе-кхе».
Алексу он понравился. Старенький, вежливый, лишних вопросов не задает. На такого можно рассчитывать.
Прощание с Москвой
Алекс ехал назад, прощаться с Москвой. В нагрудном кармане рубашки лежала сложенная бумажка из тех, что составила бы гордость его собственной коллекции: Job Offer с красивым логотипом, руководящей должностью и зарплатой 140 000 рублей, пусть и грязными. Достаточно, чтобы прокормить и прожорливую ипотеку, и скромного менеджера.
Увольнение прошло гладко. Мария искренне сокрушалась:
- Да, что ж, очень жаль, понимаю, хочется расти. Успехов тебе, Леша! Не пропадай, звони, пиши!
Ирочка живо интересовалась будущей должностью уходящего неудачника — или уже и победителя? Для пересмотра ранее действовавшей оценки девушке явно требовались новые данные. Получила стандартный мстительный ответ:
- Пока не время еще. Испытательный срок, не сглазить бы.
Петр от души желал всего наилучшего. Оба глядели друг на друга с веселым вызовом, как новоиспеченные лейтенанты после выпуска из училища, из тех простых ребят, у кого нет ни дедушки-генерала, ни дядюшки-прокурора, зато в избытке азарт и здоровое честолюбие. И в этом соревновании уже не имело значения, что Петр выше на целую голову и гораздо крупнее.
«Как-нибудь увидимся, званиями померяемся!»
Перепихнуться с Наташкой на прощание так и не удалось, она была вновь чем-то занята:
- Но ты звони, приезжай!
- Безусловно!
«Вряд ли, через год я тебя и не узнаю: такие горячие девки в столице очень быстро стынут».
Оленька прощалась сухо и разочарованно. Затянуть ее в постель в этом настроении у Алекса не хватило наглости.
«Замуж хотела. Ей же лучше, что я уезжаю».
Во всей этой суматохе ему удалось зажать банкет по случаю своего тридцатилетия. Старые друзья звонили, выражали огорчение и требовали скорее возвращаться в столицу с успехом.
Вырвавшишь из тягучей пробки на шоссе, с наслаждением повел свой Хундай Акцент на 120-ти. Нечастый кайф для обитателя столицы.
«До свидания, Москва! Я тебя еще трахну!»
Испытательный срок
Первый рабочий день Алекс начал с оформления бумажек у Марии, той самой неприветливой тетки. По типажу она сильно походила на секретаря Лобова Людмилу Михайловну. Нет сомнения, что их большие круглые глаза и большие круглые груди с давних времен тревожили воображение заводских мужиков. По всему видать, какой-то старый директор-жизнелюб оставил о себе добрую память в коллективе эстетически безупречной кадровой политикой.
Затем Алекс переместился в кабинет к Князеву. Тот вызвал упоминавшуюся им Веселовскую. Ей тоже было несколько за пятьдесят, но, в отличие от благообразных и в этом возрасте секретарш, выглядела она жутковато: худая и костлявая, вылупленные глаза под толстыми очками, подглазники, морщины на давно увядшем желтоватом лице. Ко всему еще от нее сильно воняло дешевым куревом. Двигалась Веселовская резко, отвечала быстро, говорила громко, улыбалась желтыми огрызками зубов, смеялась будто кашляла и кашляла без всякого повода. Более всего она напоминала старую и нервную, мудрую черепаху.
Дослушав Князева с подчеркнутым уважением, что выражалось в потрясывании давно не крашенными остатками седоватых волосенок и поджимании тонких выцветших губ, Веселовская повела знакомить нового начальника с коллективом.
От избытка впечатлений Алекс ничего и не понял. События восстанавливались по памяти: кашляющая тетка вела его по темной грязноватой лестнице, открывала тяжелую железную дверь в мрачноватый предбанник с голой лампочкой и двумя выходами, показывала налево на дешевую и кривовато висящую белую створку(«вот Ваш кабинет, Алексей Георгиевич»), вела прямо, где никакой преграды не было, а сразу открывалась средних размеров комната с сидящими в ней людьми — незнакомыми, внимательными, обеспокоенно приветливыми.
- Здравствуйте, товарищи снабженцы! - хрипловато-торжественно возгласила Веселовская. - Знакомьтесь с нашим новым начальником — Алексей Георгиевич!
- Здравствуйте, - осторожно и вразнобой приветствовали его незнакомые голоса.
Мужчины встали и принялись за ритуал приветствий.
«Вот какой-то толсторожий дядька, полтинник, руку жмет сильно, падла. Вот еще один, тоже коренастый, но улыбчивый, жмет осторожнее, хотя явно может и сильнее. Вот парень лет двадцати пяти-тридцати, хорошо одет, выше ростом и плечист, руку жмет аккуратно. Девица белобрысая, хм, неплохо сложена. Тетка круглая, улыбается, лицо неглупое.
Народ-то есть и возрастной! Не зря Молодцова спрашивала, что я думаю о руководстве старшими! Что я там ответил-то ей? Главное — взаимное уважение? ОК, если она приняла мой ответ, в этом духе и буду».
- Что ж, очень приятно познакомиться. Будем ближе знакомиться в процессе совместной работы. Нас ждут большие дела!
- Алексей Георгиевич, пойдемте, я покажу вам ваш кабинет! - не упускала инициативу старая, но энергичная черепаха.
«Свой кабинет! Неужели я это заслужил?»
Но уже первый скрип открываемой двери привел размечтавшегося гостя в чувство. Кабинетик был так себе. Небольшой, максимум три на три, у окна едва помещался белесый дешевый стол с приставкой — там пылился жуткий древний факс — вероятно, любимое средство коммуникации его предшественника. Компьютер был тоже не очень.
К основному столу примыкал другой, низенький, в отличие от всей остальной мебели — темный, впрочем, несколько выше классом. Все было завалено разной дрянью.
Веселовская помогала разбираться в хламе.
Как обычно для всякого отдела закупок, в паре белых шкафов не то хранились, не то валялись папки с какими-то замшелыми архивами за 2004...5...6...7 годы, никому никогда не нужные рекламные буклеты со лживой похвальбой темных фирмочек-перекупщиков. В разных местах кабинета валялись и мелкие, и громоздкие запыленные образцы разной дряни: от сильно пострадавшей при изготовлении железной скобы до большого одинокого валенка.
Алекс взял предмет обуви на вытянутую руку и посмотрел с на него с неудовольствием.
- А с этим что?
- Он занимался спецодеждой, это его образцы. Можете оставить, потом сами решите.
- М-м.
«Приехал, блин, валенки закупать! Впрочем, за эту зарплату...»
- Обживайтесь, Алексей Георгиевич, я здесь, только дайте знать, я вам все покажу и расскажу. А через час у нас обед, не опаздывайте — у нас столовая хорошая, с пирожками.
- Спасибо, Вероника Алексеевна, - от души поблагодарил Алекс.
Наличие столовой вернуло его к приятным мыслям.
«Офисное кафе в Москве было не так уж плохо, хотя и дорого — посмотрим как тут насчет пожрать».
Алекс как мог старался жить по старому холостяцкому правилу - «Жорево и порево — это очень здорево!», благо, факторы взаимно компенсировали свое воздействие на стройность его фигуры. С поревом тоже предстояло как следует разобраться.
Личный состав
Алекс постарался собрать воедино свое первое впечатление плюс чужие мнения и сплетни после личного переосмысления.
«С удовольствием все это записал бы, но, не дай бог, кто-нибудь прочтет. Тем более, что отношения имеют динамику. Итак, тем не менее:
Веселовская Вероника Алексеевна. Дерганая черепаха. Старший специалист. Достоинства: умная, многое знает, похоже, можно доверять.
Недостатки: нервная, лезет в свару с коллегами и внутренними заказчиками, не очень хорошо видит — щурится в комп. Английского не знает.
Попова Анна Семеновна. Улыбчивая тетя-колобок. Старший специалист по таможенному оформлению.
Достоинства: на ней держится весь импорт — она и документы готовит, и декларирует — никакой брокер не нужен. Приносит слухи.
Недостатки: может быть, слухи еще и разносит? Сходу настучала на помощницу. Английский очень слабый.
Круглов Александр Олегович. Старший специалист. Коренастый, добродушный. Достоинства: работал с французами, боролся с местной коррупцией. Энергичен, лезет с новыми идеями. Единственный, кто кое-как говорит по-английски — коряво, но смело.
Недостатки: суетлив, непоседлив.
Фомин Андрей. Молодой, высокий, элегантный. Просто специалист. Достоинства: рост и молодость. Недостатки: английского не знает, хоть и пытался учить.
Корягин Николай Валентинович. Наетый, напитый краснорожий хмырь. Старший специалист. Достоинства: знает, где что достать. Недостатки: не пользуется компом вообще, об английском можно не упоминать. Ходит совещаться к Князеву.
Иванова Светлана. Молоденькая, стройненькая, белобрысая. Специалист по таможенному оформлению. Помогает Поповой в таможне. Достоинства: телка. Недостатки: по словам Поповой, изрядно невнимательна (память девичья?).
Что ж, поработаем!»
Задачи отдела
Многое в этом мире определяется названием. ОПСиМ — отдел поставок сырья и материалов. Функции сведены к планированию и обеспечению производства сырьем, запчастями и авральным поискам того, что никто не может найти. Важно, что в эти функции не входит. К ведению прежнего начальника не относилось приобретение дорогостоящего оборудования (Князев, Попков), компьютерной техники (менеджер по IT), товаров для офиса (неприветливая Мария), продуктов для столовой (приветливая начальница столовой), услуг по ремонту и обслуживанию производственных систем (опять же Князев), услуг по ремонту зданий и помещений (тот же Князев и некто Рожнов). Что говорить, если даже закупками сырья тоже руководил вездесущий технический директор, прежний начальник отдела не занимался главным вопросом — коммерческими переговорами.
«Как тут все запущено... Что ж, поборемся!»
Городские новости
Первая неделя прошла в гостинице. Вечерами Алекс осторожно выбирался на прогулку. Посреди городка обнаружилось небольшое симпатичное озеро, в это прохладное время года по-осеннему печальное. Возле набережной — магазин, и это сочетание очень радовало всех местных любителей пива и природы, а таких в городке большинство.
Ленина не снесли, он по-прежнему стоял немного в глубине, в кустах. Молодежь назначала свидания и вечеринки с пивом — «под кепкой».
Было бы интересно чуть задержаться в гостинице не только из соображений поддерживаемого внешними усилиями комфорта и близости центральных городских достопримечательностей, но и неясных и все же заманчивых перспектив романа с одной из симпатичных администраторш... Алекс не мог определить, была ли ее приветливость следствием исполнения профессионального долга или проявлением личной заинтересованности, и никак не решался перейти от улыбочек к откровенным предложениям типа сходить в ресторан. Тем не менее, торчать за счет завода в номере слишком долго означало нарушать договоренность с работодателем. Алексу доплачивали 10 000 в месяц к зарплате за съем квартиры, и у любого финансиста всегда мог возникнуть вопрос, почему за него нужно платить еще 2 000 за ночь.
Нужно было искать место для проживания. Для расширения кругозора Алекс решил почитать местную газету. Нужно отдать должное смелому редактору. Первая полоса начиналась с беспощадной критики неких местных казнокрадов и, хотя ни одного имени не было названо, становилось понятно, что эти негодяи видят свою наипервейшую цель в быстрейшем и полном освоении оказавшегося под их контролем городского бюджета, прилагают к ее достижению все усилия и несут полную ответственность за бедственное положение ЖКХ и раздолбанные дороги.
На другой странице перечислялись события городской криминальной хроники. В основном — бытовуха. Кроме семейных ссор наибольшей популярностью пользовались грабежи мобильников у подростков неустановленными лицами с причинением легкого телесного вреда или угрозой причинения такового, иногда с использованием холодного оружия. Про торговлю наркотиками, напротив, не было ни слова, из всего этого следовало, что она была хорошо организована и пользовалась непосредственной поддержкой силовых структур.
Подробного описания заслужил один примечательный случай.
Некто Владимир (имя в статье изменено), отдыхая в кафе, присоединился к группе молодежи и проявил свой интерес к одной из девиц. Вечер был тих, кавалер хорош собой и решителен. Девица оставила друзей и пошла с ним прогуляться. Шаг за шагом завела его в тихий закоулок, как раз туда, где ждали парни из той же компании. Ухажера избили и начисто ограбили, заодно отняв и удостоверение сотрудника милиции. Злопамятный силовик не захотел оставаться безответной жертвой, мобилизовал остатки здоровья и пополз к своим. Менты, разумеется, немедленно поднялись на защиту своих корпоративных интересов, объявили по городу план «Перехват», подняли по тревоге весь личный состав и задержали грабителей в тот же вечер, тепленькими — если бы нападения на простых граждан расследовались столь же эффективно! По словам арестованных, отдыхающий сотрудник органов навлек на себя беду не столько галантностью, сколько щедростью и зримым воочию богатством – оказалось, что в кафе он расплачивался сторублевками.
Алекс представил, какой интерес могут вызвать у гопников его собственные сторублевки, а там и пятисотки, а уж тысячные! Стало не по себе. Но уезжать было еще рано. Карьера требовала как минимум год отсидки в этом суровом городе. Ни один рекрутер не удержится от подозрений и вопроса: «В чем причина того, что Вы оставили эту должность в первый же месяц работы?» Что ж, московский рекрутер, охотник за умными головами, слушайте: осенние холода выстудили этот город разбитых дорог, щелястых стен, дырявых труб, и бродят по скользким от грязи улицам наркоманы с глазами рыб, мчатся промеж уличных ям джипы с веселыми братками, тяжко переваливают через ухабы дымящие автобусы с усталыми работягами, и скоро каждый получит свое — иглу короткого забытья, баньку с веселыми шлюхами и деловыми партнерами в синих наколках, мерзавчик дешевой водочки с бутылочкой пивка.
Пачку карманных денег, среди которых, к его беспокойству, преобладали тысячные, Алекс тщательно отсортировал по возрастанию номинала, и теперь, вынужденный к трате в каком-нибудь магазинчике, с жалким видом ловил и выуживал из кармана сперва десятку, потом полтинник, а под конец и мятую, невзрачную соточку, провожая ее грустным взглядом, словно последнюю.
Следовало блюсти осторожность. Его холеная, не худая и не толстая, ровно лоснящаяся неправедным благополучием смазливая московская рожа заметно отличалась от суровых выразительных ликов местных джентльменов.
Американские ХР
Высокие ХР гости уезжать не торопились. Кого-то искали или собирались уволить? Скорее последнее.
Осматривавший близлежащие помещения Алекс в одной непримечательной комнатушке застал Энн сидящей за ноутбуком в теплом поясе вокруг талии. Бежать прочь было поздно, она его заметила. Растянула акулью улыбку:
- Hi, how are you?
- Fine, thank you. Are you OK? - проявил участие Алекс.
- Oh, this? Thank you, I'm fine, it's after gym, - Энн не боялась улыбаться и морщины не особенно прятала, все равно ее возраст угадать было невозможно, он был надежно развеян во временном пространстве между 45 и 70.
«Перестаралась, когда спину со штангой качала? Судя по хватке, так оно и было.»
Аренда жилья
Снять в городке квартиру было непросто. Цены на аренду однушки колебались от 3.5 до 5 тысяч рублей в месяц, от пяти раз дешевле, чем в Москве. Но и предложений было мало. Когда Алекс звонил по объявлениям о сдаче жилья из местной газеты, все отвечали, что квартира только что сдана.
Коллеги подсказали хороший способ: нужно было пойти в редакцию, дать приемщице заявок сто рублей и получить от нее самую свежую, еще не опубликованную информацию.
Все заводские варяги сняли квартиры именно таким способом. Алексу взялся помочь ловкий Круглов — у него как раз были знакомые с квартирой.
Дом находился в хорошем районе — поблизости от единственного в городе настоящего элитного дома, по прозвищу «Титаник». При его проектировании соблюдались немысливо высокие для городка, едва ли не европейские стандарты, и прежний финансовый директор, пришлый француз, решительно даже не снял, а купил себе квартиру. Видимо, он рассчитывал проработать подольше. Снять что-нибудь в самом Титанике было невозможно — обеспеченные люди не рассматривали жилье как источник дохода, к тому же спрос на аренду элитного жилья полностью отсутствовал. Даже начальник снабжения с московской зарплатой и доплатой за аренду жилья в 10 000 рублей в месяц не был готов платить сразу всю сумму за что-то невообразимо роскошное, поскольку и половины хватило бы на нечто вполне приличное. Дамоклов меч ипотеки внушает должнику благоразумие.
Дом выглядел неплохо: девятиэтажный, из серенького немаркого кирпича, с застекленными вразнобой балконами. Похожий по типу на кооперативные дома советского периода, что строил в складчину не доросший до номенклатурного уровня, но все еще относительно обеспеченный средний класс, понимающий разницу между продуваемыми сырыми панельными и толстенькими уютными кирпичными. Окрестности вполне ухожены, битого стекла и окурков не так уж и много, а дорожки все еще по уровню выше газонов, и в осенне-весенние распутицы еще можно будет пробраться через грязь наполовину чистым. Безопасность тоже на высоте: вход в подъезд защищает кодовый замок с таблеточным доступом.
Приветливая хозяйка весом в центнер показала Алексу жилье. Захламлено обычным скарбом небогатой семьи: в комнате неизбежный диван с возможностью раскладывания, который не стоит раскладывать, еще одна кроватка, маленькая даже для него, пара письменных столов с тех времен, когда в доме кто-то учился, приобретенные в разное время куски циновок на линолеуме, настенный ковер с ярким симметричным рисунком, подобным отпугивающей окраске насекомого, пустые шкафы из-под стеклянной посуды и одежды. Все свободные поверхности заняты цветочными горшками разной величины, от хрупких стаканов с тихими пыльными кактусами до огромных ведер с буйными пыльными кустами. По счастью, на полу еще остается место для надувного походного матраса, предусмотрительно купленного им еще в Москве.
Кухня встретила редкой техникой: гигантской неработающей микроволновкой из тех, что могли быть созданы инженерами оборонного завода радиоантенн в рамках конверсии как товара народного потребления, старым и шумным, но работающим холодильником, скромным столиком для завтраков и, опять, жутким количеством горшков с растениями.
- Хм, - вежливо уточнил Алекс, - я, вообще говоря, за цветами не очень хорошо слежу, поливать забываю... Было бы неплохо вам их забрать себе...
- Ой, да ничего-ничего, - махнула руками хозяйка, - вы не беспокойтесь, иногда если польете, много им не надо...
Хозяйка убеждала, что накипь из посуды легко удаляется обычными средствами из ближайшего хозяйственного магазина, но Алекс решил вот прямо сейчас же пойти в магазин и купить себе электрический чайник и бутылку воды. И никогда не пользоваться водопроводом для питья, хватит и той ржавчины, что будет литься на него снаружи.
Единственным поводом беспокойства хозяйки было отсутствие телевизора.
- Ой, мы это... у бабушки совсем плохой телевизор был, мы туда свой взяли, а тут ничего и не осталось...
- Очень хорошо, - успокоил Алекс. - Я телик не смотрю.
- Как не смотрите? - не поняла хозяйка. - Вы скажите, если что, мы у знакомых поспрашиваем, может есть у кого какой-нибудь...
Как можно жить без телевизора, она не представляла, и, вероятно, предполагала, что вежливый съемщик просто стесняется потребовать законное развлечение. Неотъемлемую часть ежевечернего досуга всякого нормального человека. Скромный очень... либо с ним что-то не то!? Псих, а то и наркоман, как же это — телевизор не смотреть?
Алекс почувствовал ее растущую обеспокоенность и во избежание осложнений объявил, что воспользуется телефонной линией, поставит модем, подключит интернет и вот тогда уже получит возможность смотреть телевидение через компьютер.
Хозяйка успокоилась. Хорошо, что не обратила внимание на слабое место предложенного хитрым жильцом плана: скорость передачи данных по телефонной линии могла оказаться слишком скромной для просмотра зомбирующих программ в более-менее приемлемом качестве. Впрочем, ей еще оставалась возможность рассудить, что качество изображения в новостях первого канала не так важно, как несущий заветы Старшего Брата строгий голос дикторов, а само намерение предпринять такие немалые усилия для подключения к телевизионному вещанию уже достаточно свидетельствует о благонадежности съемщика.
Алекс не дал ей долго думать:
- Что ж, квартира хорошая.
- Нравится? Да, хорошая. Это у нас престижный район, люди приличные, напротив Титаник, там квартиры большие, все тузы там живут, кто не хочет свой дом строить.
- Угу, хорошо. Вопрос последний, но немаловажный, - Алекс по-доброму улыбнулся, чтобы не вносить лишней напряженности, - Сколько вы хотели бы за квартиру?
Хозяйка едва ли не растерялась.
- Ой, я даже не знаю, там где-нибудь три с половиной — четыре тысячи.
После такого опрометчивого заявления в торгах с профессиональным переговорщиком она должна была получить никак не более озвученных трех с половиной, скорее всего, несколько меньше. Но Алекс подумал о выделяемых ему 10 000, о средней стоимости аренды однушек в городе именно в заданном диапазоне 3500...4000, о трудностях поиска нормальной квартиры и не меньших трудностях поиска взаимопонимания с хозяевами. Ответил улыбкой и широким жестом:
- Хорошо, четыре тысячи.
Было бы неплохо еще запросить и услуги по уборке квартиры за эти же деньги или небольшую дополнительную плату, но эти небогатые люди могут иметь особую гордость — и оскорбиться таким предложением. Ничего, раз в месяц помахать веником от него не убудет.
Жизнь в отделе
Отдел закрывался и ставился на сигнализацию. Веселовская сказала сразу:
- У нас тут народ такой, что увидят - все утянут.
Алекс даже не представлял, насколько это опасение соответствует действительности, и насколько широко оно применимо.
Заводского обеда не хватало. Алекс взял за привычку хранить в верхнем ящике стола пачки орешков, шоколадки, яблочки — и радоваться по ходу работы.
Outlook и смена традиций
Местные боссы, начиная с Лобова и заканчивая последним из линейных менеджеров в возрасте от сорока, категорически не хотели пользоваться электронной почтой. Этот продвинутый метод коммуникаций позволял им действовать по-старинке: передавать бумажки через секретаря и не париться необходимостью оперативно обмениваться информацией.
В таком же средневековье жил и отдел поставок. Алекс решил начать с улучшения коммуникаций как первого условия всех других проектов. Выступил перед внимательной аудиторией с убедительной речью.
- Outlook... Это не просто информация. Это еще и архив. Приучайте поставщиков работать с мейлами. Им же самим удобнее иметь все в электронном виде. По телефону возможны ошибки, недопонимание. Факс может не пройти, или качество окажется плохим, или его на том конце оборвет кто-нибудь, и мы будем ждать, а они и ответить не планируют, звонить придется. Если даже все прошло удачно, им потом все нужно читать и еще раз руками набирать в своей системе. С мейлом же все очень просто и удобно: послал заказ что в экселе, что просто текстом — а они скопировали себе и приняли сразу к исполнению.
- Мейл — это не документ, - с недоверием проскрипела Веселовская. - Юридической силы не имеет.
- Что ж, это верно. С другой стороны, нужно приучить поставщиков доверять нашим мейлам. Для них этого должно быть достаточно. Нам нужна эффективность, а то теряем много времени на формальности. Поставщики — это одна история. И внутри организации нужно писать по электронке. Чтобы потом не было разговоров, что мы кого-то не поставили в известность.
- Не будет Князев электронку читать. А уж Гуляев! - покачала головой Веселовская.
- А Попков! - прибавил Круглов, и все засмеялись, - он вообще по слогам читает, трудно это ему!
- Что ж, - рассудительно подытожил Алекс, - дело это не быстрое, но постепенно, шаг за шагом, всех нужно приучать. Только так мы сможем работать по-настоящему.
Следующий раз, входя в отдел, Алекс услышал обрывок телефонного разговора.
- А мы теперь все по е мейлу пишем, - хохотнул Андрей Фомин. - Да, пишите-пишите.
«Изменения в культуре организации происходят медленно и даются трудно», - вспомнил Алекс казавшиеся ранее весьма далекими от реальности премудрости из курса бизнес-школы.
Банки
А вот и первая зарплата. Алекс с нетерпением шел в Сбербанк. Здание было новенькое и симпатичное. А вот банкомат располагался неудачно: рядом со входом, но все равно на улице, равно открытый холодным рыбьим взорам наркоманов и быстрым чуть скошенным к переносице глазам боксеров. Хуже того, за один раз он выдавал смешной для зарплаты Алекса максимум в двадцать тысяч, а заправлять карту эдак раза три-четыре подряд было бы сумасшедшим риском. Осторожный снабженец решил не дразнить публику своим благополучием и каждый раз после доения банкомата заходить в отделение сберкассы.
Оно впечатляло размерами и выглядело гораздо круче аналогичного по функциям московского, хотя вряд ли то же самое можно было сказать о его оборотах. Но и здесь можно было сделать немало: открыть сберкнижечку в рублях, другую, внешне похожую, с меньшими цифрами и уже в долларах, и, главное — заплатить очередной ипотечный взнос.
В медленно текущих очередях Алекс развлекался наблюдением за перемещениями банковских девиц, среди которых были и весьма достойные всяческого употребления. Скорее всего, шансы у них он имел неплохие, даже если и не соответствовал принятому в городке стилю мачо-плейбоя. Регулярные обращения для пополнения вкладов сразу на тридцать тысяч рублей или штучку баксов могли составить ему репутацию достойного кавалера. От активного заигрывания Алекс все же воздерживался — знание его финансовых возможностей могло повысить запросы ухаживаемых до нерыночного уровня. Да и беспокойно как-то клеить телок, информированность которых оставит им возможность спустя полгода после короткого романа заявиться в его нововыстроенную и свежеотремонтированную подмосковную квартиру с животом неподтвержденного происхождения и абсурдными требованиями.
Помимо Сбера в городке был еще только один банк — с упоминанием москвы в названии. Впрочем, он мог зваться хоть «женевский», хоть «нью-йоркский», это никак не меняло яркой истории происхождения капитала решительных семитов-цеховиков, коммунистов-приватизаторов или горцев-разбойников, что перешли от прямых экспроприаций жирных котов к солидному, в рамках закона ограблению бедной части населения. Алекс свои деньги такому банку ни за что бы не доверил, тем более, не стал бы брать кредит в соответствии с отпечатанными мелким до нечитаемости шрифтом кабальными условиями. А у местных выбора не было.
История завода
Сперва завод принадлежал государству и делал важные штуки на благо всей страны, то есть все для войны, кое-что для мирного атома и чуть-чуть на космос. Трудилось там не то пять, не то десять тысяч человек, и всем хватало: директор ездил на Волге, старший инженерный состав — на Москвичах и Жигулях, работяги — на новеньких львовских автобусах. Затем, когда с роспуском Политбюро ЦК КПСС и переходом власти от гневных в маразме старичков к рационально мыслящим жуликам война стала неактуальна, разгоряченные наступлением мирного атома головы были на долгое время остужены Чернобылем, а о покорении космоса в азарте первичного накопления никто не вспоминал, завод был ловко и по-капиталистически деловито приватизирован ухвативших самую суть идеи Чубайса организованной группой товарищей: генеральным директором в компании с парторгом и начальником первого отдела. Рвущийся вверх по карьерной лестнице Лобов к тому моменту стал уже главным технологом, но к разделу все же не успел, многотысячному трудовому коллективу по справедливости достался шиш. Вместе с госсобственностью ушли в прошлое и большие государственные заказы, оборонные и космические, на оставшейся мелочи прожить оказалось непросто, работяг и ИТР увольняли тысячами. Денег ни у кого не было, Гайдара проклинали даже малые дети, не способные прочитать милую сказку про хорошего мальчика Тимура. Директор поберег остатки своего здоровья и ушел на пенсию, его место занял прежний главный инженер, Рожнов.
И тут мало-помалу стало выясняться, что стекловолокно — замечательный полезный материал для любой отрасли экономики — строительства, автомобилестроения, химии, а Госплан с Минхимпромом не особенно для чего-то и нужны. Когда товар хороший — покупатель найдется. На завод повалили заказы: оплата деньгами, по бартеру, взаимозачетами, тугриками — что у кого есть.
Новые хозяева завода еще продолжали клеймить Чубайса с Гайдаром, теперь несколько задумчиво, но с большим старанием. Их золотой сон был прерван скверным происшествием: какой-то бестолковый работяга свалился с высоты. Несчастный случай со смертельным исходом остановил удачно начавшуюся карьеру Рожнова, уголовное дело закрыло для него пост генерального. Его перевели на неплохо оплачиваемую, хотя и лишенную властных полномочий должность консультанта.
Два ближайших претендента на директорство схватились в борьбе под ковром. Ее накал был таков, что акционеры отказались от личного решения — им здесь жить, в конце концов — благословили обоих кандидатов и вынесли вопрос на обсуждение в коллективе.
Завод выбирал себе директора. В актовом зале каждому штатному сотруднику, от ведущего инженера до грузчика, раздали по бумажке. Лобов или Фирсов? Главный технолог или главный инженер? Лобов казался мягче и человечнее, и, по результатам подсчета, за вычетом некоторой доли попачканных бумажек с корявыми малограмотными ругательствами, он и собрал уверенное большинство голосов.
Лобов взял завод под свое управление. По воспитанию и убеждениям он был ничуть не менее красным, чем любой из директоров с партбилетом, а следовательно — ловким в делах и торгово-взаимозачетных операциях. Соперник его, главный инженер Фирсов, очень скоро уволился как бы по собственному желанию, с ним на улицу отправились и верные члены его команды. Продажи шли совсем неплохо, хотя прежнего изобилия нахлебников завод бы уже не потянул. Сокращения продолжались, Лобов железной рукой вел наследие социализма к заветной капиталистической прибыльности, его начальницу отдела кадров ненавидел весь город. Наконец, число работающих сократилось до полутысячи, явных алкоголиков и бездельников убрали, остались работящие или особо ушлые — самый внимательный руководитель не смог бы отделить полезную составляющую их пребывания на заводе от паразитной.
Все пришло в динамическое равновесие: заказчики платили, предприятие работало, продукция отгружалась, зарплата выплачивалась. Люди менялись и внешне: директорат кушал филе в ресторанах и наливался чистым прозрачным жирком, руководство среднего уровня лопало магазинную колбаску и тяжелело от дурного сала, только жилистые работяги оставались прежними и с тем же социалистическим задором продолжали молоть хрящи и шкуру из порций заводской столовки.
Дела шли настолько хорошо, что это едва не привело к большой беде. Успешное предприятие оказалось под прицелом безжалостной оптики самого Менатепа - рейдера великого и ужасного, друга Семьи, олицетворения всепоглощающей жадности. Но худшего не случилось. Поднаторевший в захвате предприятий Менатеп быстро провел свой рейдерский аудит и сделал верные выводы. С одной стороны, актив несомненно прибылен и в короткой, и в долгой перспективе. С другой стороны, любому собственнику необходимо учитывать значительные трудности с его оперативным управлением — соблюдением тонкостей известной только узким профессионалам технологии производства и поддержанием в рабочем состоянии сложного оборудования. Захватчик мягко и даже не очень уж и дешево выкупил акции завода у бывшего директора, бывшего парторга, бывшего начальника первого отдела и нескольких мелких акционеров. Десятипроцентный пакет, согласно лучшим традициям корпоративного управления, был передан генеральному директору — Лобову — чтобы работал на совесть и вдолгую. В оперативное управление Менатеп решил не вмешиваться: разобраться в хозяйстве сторонним людям было непросто, а дивиденды были регулярными и весьма солидными.
Все были довольны - и осуществивший захват новый хозяин, и уже бывалый, потяжелевший директор Лобов, разом получивший могучую крышу, десятую часть предприятия и свободу действий. Все цвело и колосилось, нефть была дорогая, двадцать долларов за баррель, Ельцин дирижировал оркестром и работал с документами, Черномырдин не афишировал свою долю в Газпроме, государственный бюджет наполняли печатанием ГКО, министры принимали участие в покупках и раздавали государственную собственность на закрытых конкурсах и залоговых аукционах, Менатеп безостановочно глотал кусок за куском, Лобов рулил заводом.
Наконец, жахнул кризис 1998 года. Все грохнулось разом, даже имевшие первичную информацию министры и замы министров сами едва успели скинуть ГКО и купить доллары. Все потребители оказались под тяжелым ударом: строительство, автомобилестроение, химия. Менатеп ничем не мог помочь, ему нужно было разбираться со своими вкладчиками. Лобов вертелся как волчок, в скорости обретая устойчивость. Снова начались расчеты бартером, тугриками, долгами и векселями рухнувших банков, завод пыхтел еле-еле, работяг выгоняли, малопьющих отправляли в отпуска за обещания потом оставить в штате. Снова все ругали Чубайса и Гайдара, а работяги добавляли к паре реформаторов еще несколько матюгов и начальницу заводского отдела кадров.
Но вот пришел 1999-й. Остолбенелое невмешательство в экономику правительства Примакова оказалось великой мудростью и начало приносить плоды. Зашевелилось строительство, жигули наконец-то стали продаваться по справедливой цене - четыре штуки баксов, и заждавшиеся автомечтатели не могли не оценить этой милости. Менатеп снова получил отчисляемые Лобовым дивиденды, все росло, малопьющих работяг снова ввели в штат, затем дошло до пьющих умеренно и, если бы так и продолжалось, шанс поработать смогли бы получить и убедительно пообещавшие завязать. Директорат понастроил коттеджей и прикупил джипов, дошло и до вложений в коммерческую недвижимость. Средний менеджмент обновлял жигули, мебель и бытовую технику. Работяги тоже не тужили, порции в заводской столовке стали побольше и наваристей, а среди хрящей все чаще попадались обрезки настоящего мяса.
Вдруг грянуло дело ЮКОСа. Хищный рейдер встал на искупительный путь страдальца и мученика, и, чтобы не потерять все нажитое непосильным трудом, бегом избавлялся от всех российских активов. Пока до них еще не успели добраться еще более ретивые захватчики — реальные пацаны в штатском. Совершившие казавшееся невозможным духовное восхождение - превозможение иудейских олигархов в их главной мистической силе, алчности.
Подвисшие в суровой неопределенности избирательного законоприменения акции завода были выкуплены у Менатепа большой европейской фирмой, производителем стекловолокна. Основную долю руководства составляли французы. В отличие от российского олигарха они не удовлетворились дивидендами, но, будучи компетенты именно в данном производстве, решили установить полный контроль над предприятием и сделать его одним из подразделений корпорации.
Немало посолидневшие за времена полновластия директорские лица выражали осторожный скепсис. Менеджеры среднего звена тревожились и вели интриги, в основном друг против друга. Только работяги уже ничего не боялись, наоборот, в самых мрачных уголках цехов судачили о грядущей прибавке зарплаты иностранцами.
Для начала на заводе высадился небольшой французский десант. Финансовый директор объявил о разделении функций: снабжения как процесса текущего планирования и администрирования поставок - от снабжения как задачи выбора поставщиков и ценовых переговоров. Себя же назначил ответственным за последнюю. В себе в помощники взял энергичного Круглова. Рулить производством от французов был поставлен опытный стекловар из Чехии, индустриальный директор пан Горак.
Реформы пошли тяжко. Для начала французы потребовали убрать из штата обслуживающий и ремонтирующий оборудование персонал. Ведь ясно же любому как дважды два, что держать свой штат нерационально и дорого, в обычное время они простаивают, в авральных ситуациях их сил не хватает, высокого профессионализма от этих узких специалистов не дождешься, а внешняя специализированная фирма по ремонту и технической поддержке способна эффективно обслуживать сразу несколько предприятий в округе. Лобов про все это послушал, наверное, мысленно покрутил толстым пальцем у виска, и, как ему и было велено новыми акционерами, вывел все сервисные подразделения из завода. И целиком, как были - механический цех, службу энергетика, автотранспортный цех - перевел их в три новых маленьких компании, принадлежавших лично ему, Князеву и Рожнову. Бывшие начальники цехов, а теперь как бы самостоятельные бизнесмены, продолжали участвовать даже в ежедневных планерках. Ничего, в сущности, и не поменялось, только работяг стали гонять активнее — уволить их стало легче.
Переговоры с поставщиками у французов тоже не клеились. На требование привести цены хотя бы к уровню мировых те только разводили руками, жаловались на климат, бездорожье и разгильдяйство.
Финансовый директор, почувствовав глухое и вязкое сопротивление прежних ответственных за организацию снабжения, в частности, Князева и, еще более скрытое, но несомненное — Лобова, прокатился по городку и сфотографировал коттеджи непуганного директората, после чего отправил их в штаб-квартиру. Совсем не комильфо.
Бестактная выходка чужака имела неожиданные последствия лично для него. Его казенную машину, скромный Рено Клио, остановили не владеющие французским языком патрульные местного ГИБДД, внимательно и в четыре глаза проверили все документы, от водительских прав, техпаспорта и доверенности на управление до валявшейся в бардачке страховки КАСКО, после чего быстро попрощались и скрылись из виду. Зря потревоженный иностранец, разбирая груду дурацких бумажек с непонятными цивилизованному человечеству кириллическими буквенками, вдруг не обнаружил среди возвращенных документов водительского удостоверения, самого главного и необходимого ему не только в этой холодной стране неожиданных ям и всегда ожидаемых жуликов, но и на милой родине, где узкие и ровно застеленные настоящим асфальтом сельские дороги огибают поля наливающегося солнцем винограда:
- Oh, mon Dieu, o; est mon permis de conduire!?
Последующее обращение в ГИБДД результатов не дало. Нет прав и не брали, какие права? Француз, чего он в России понимает — сам выронил где-нибудь по пьяни или вообще все перепутал. Закусывать надо, ну, извиняйте, лягушек у нас не подают.
То ли по причине общей солидарности всех носящих погоны вне зависимости от способа добычи пропитания, то ли ввиду особенно высокой степени понимания между жуликами в погонах Князев имел в ГИБДД неплохие связи. Здесь, в этом маленьком городе, у всех были какие-то связи, люди обеспеченные и статусные поддерживали друг друга. В основе своем разделение общества было классовым — знать грабила народ и держала его в узде. Общей чертой принадлежности к элите была криминальная история происхождения их богатства, в чем нет ничего удивительного за неимением иных социальных лифтов. Все прочие, кто не успел ограбить, отжать, откатить, и не располагал в настоящий момент достаточными служебными полномочиями для ускоренного восстановления справедливости, оказывались в позиции лохов.
Наконец, французы поняли, что культурные различия оказались слишком разительны для налаживания эффективного управления заводом, и при первой возможности продали его американцам, давно мечтавшим обосноваться на растущем и важном рынке. В придачу к материальным активам новым хозяевам достался неплохо перенявший местные обычаи индустриальный директор пан Горак, за все время неудачного нашествия последователей Наполеона умудрившегося ни с кем не поссориться и ничего не поменять.
А новые хозяева с присущим им заокеанским высокомерием победителей и миссионеров не восприняли неудачу французов как неизбежную и взялись за дело всерьез. На высшем управленческом уровне, в выступлении CEO Россия была объявлена приоритетным местом для инвестиций — сразу после Китая. Сто миллионов долларов планировались на строительство новой печи, втрое более мощной, на два десятка лет более современной и эффективной. Городок замер в ожидании золотого дождя инвестиций.
Заводчане
Сперва новые коллеги сливались в настороженно-враждебную красную массу, словно болельщики Спартака перед попавшим в их сектор поклонником Динамо — хотя со спартаковцами местных роднил лишь цвет спецодежды, а личные убеждения диктовали многим из них болеть ровно наоборот — за любимый клуб Лаврентия Павловича. Затем в толпе стали прорисовываться отдельные персонажи, что, впрочем, не уменьшало общую сумму враждебности, зато позволило оценить персональную степень ее интенсивности. Размер зарплаты позволял ему ощущать себя выше этой недовольной толпы. Алекс улыбался коллегам издевательски мило, они ему — завистливо криво.
Свергнутый с Олимпа
Алекса представили тому самому Рожнову, что влиял на строительные проекты. Личности исторической - бывшему генеральному директору, ныне техническому консультанту генерального директора.
Давний несчастный случай погубил его карьеру. Рабочий сорвался с вышки насмерть. Лихие девяностые еще как следует не раскрутились: ни спрятать труп, ни замять происшествие, ни ловко назначить виноватого ему не удалось — скорее всего, повлиял кто-то из ближайших претендентов на его место. Рожнова настигло уголовное дело, суд и поражение в правах: занимать свою должность он более не мог. Победивший в борьбе Лобов верно рассудил, что лишенный шансов на возвращение бесправный отставник может стать его надежным союзником. Ценность Рожнова как профессионала была еще и в том, что он лично руководил строительством значительной части производственных цехов и оборудования, никто лучше него не знал особенностей технического оснащения завода, от детских болезней оборудования до местоположения траншей с коммуникациями.
Алексу совсем не понравился этот брюзгливый грузный старик с властными складками вокруг рта. Рожнов был способен изрекать с великой важностью довольно простые и очевидные соображения. Услышав малейшие возражения, или, хуже того, уловив в них оттенок иронии, разом осекался и прекращал дискуссию. В полном соответствии с биографией, вел себя как всесильный в прошлом диктатор, теперь занимающий скромное место и крайне обидчивый.
Швейк на должности
Если уровень практически любого сотрудника было нетрудно определить по его телосложению, то к индустриальному директору пану Гораку это относилось в первую очередь. Он был не только высок, но и несдержанно тучен. Выше и толще самого Лобова, отчего при встречах с ним чех был вынужден почтительно оседать.
По-английски он говорил несколько лучше, чем по-русски, на слух Алекса, при этом использовал простую лексику и вообще был вполне адекватен.
В прошлом он был директором завода в Чехии, большим политиком и мудрецом, настоящим Швейком от производства, текучим и неуловимым, но и вязким, как густая стекломасса, готовым принять любую форму, удобную начальству.
Формально он считался вторым человеком на заводе, титул его был «индустриальный директор», ему как бы подчинялось производство, а техническому директору — все прочие непроизводственные службы: механика, энергетика, метролога и самый интересный по богатству открывающихся возможностей отдел - снабжения. На самом деле технологией напрямую рулил Лобов, а индустриальный директор выполнял функцию чешской мебели — выглядел солидно, иностранно и всегда услужливо поддерживал начальственную задницу. Привели его на завод французы, вероятно, с расчетом воспользоваться его руководящим опытом и перехватить управление производством. В ходе длительной и убедительной имитации борьбы с Лобовым мудрейший Горак сумел наладить с ним прекрасные отношения и стать верным членом его команды. Синекура заслуженного чеха прекрасно оплачивалась, ему стоило лишь позавидовать. Как знатоку корпоративного этикета ему доверялось принимать делегации важных персон из американского и европейского руководства, и лучший ресторан городка был всегда к его услугам. Пан Горак в своем темном безразмерном костюме за торжественным столом выглядел прекрасно, по крайней мере, до тех пор, пока не начинал жрать, забрасывая пищу кусками в огромное, обрамленное сразу несколькими подбородками хлебало. Впрочем, и тогда он не переставал смотреться по-бегемотски внушительно. Словно напоминал менее опытным коллегам, что настоящие стекловары и кушать должны подобно Печи — быстро, вперемешку и помногу.
Наследный принц
Главный технолог. Ему чуть за тридцать, лишь парой лет старше Алекса. Среднего роста, пухлый блондин, аккуратный и чистенький, даже смазливый, обладающий позорным для серьезного мужика сходством с Коленькой Басковым. По ним обоим видно, что они никогда не работали в цехе, и если золотой петушок не нуждается в подобном факте биографии, то побыть на должности простого работяги для инженера и технолога было бы всегда полезно.
Богданов пестовал свою белорукость, даже рукопожатие его было демонстративно слабым. Алекс не привык к такой манере, как правило, любой обладатель лопатистой длани старался как следует прессануть как такую же ухватистую клешню бывалого заводчанина, так и, тем более, нежную ручонку труженика умственного труда. Лишь после нескольких утренних встреч с Богдановым до Алекса дошло главное значение его пожатия: оно было слабым, но ни в коем случае не уступчивым, а подчеркнуто безразличным, тот словно бы не считал необходимым вкладывать усилия в приветствие. Так мог подавать руку высокий сановник мелкому клерку, и физическая беззащитность перед грубой силой оппонента лишь подчеркивала социальное различие: вельможа и в мыслях не мог бы допустить, что осчастливленный его прикосновением вдруг решится отнестись к нему без должного уважения и стиснуть в пожатии.
Веселовская объяснила Алексу, что Богданов — родной внук давнего, еще славных брежневских времен, генерального директора завода — наследный представитель аристократии. Просто внучек, посаженный по блату на хорошее место? О нет, совсем не так. Связи, безусловно, поддерживали Ильина в карьере, но и сам он имел отличные способности и подготовку: закончил институт по профессии, все знал, все помнил, соображал быстро, действовал методично. Был в свои годы уже сильным политиком: всегда подчеркивал свою особенную близость к сердцу завода, Печи, и, что особенно важно — мог одновременно демонстрировать абсолютную лояльность и отстаивать собственное мнение по технологическим вопросам, даже если оно противоречило желаниям Лобова.
Родственно-деловые связи укрепляли местную элиту. Жена Андрея, весьма миловидная, хотя и немного в теле, приветливая дама с круглыми задумчивыми глазками, была родной дочерью личной секретарши Лобова, Людмилы Николаевны. В общем, целая тайна для экспертизы ДНК.
Печь
К ней относились со всем должным почтением. Словно язычники к божеству. Она и была таковым — сводная сестра Вулкана, дочь человеческого разума и огненной стихии.
Никто не знает наверняка, спит она или дремлет. Кипящее стекло жаром в тысячу триста градусов Цельсия бурлит в ее керамической утробе днем и ночью, летом и зимой. Прожорливые газовые сопла греют факелами огня ее подбрюшье, не давая замерзнуть. Мощные вентиляторы со всех сторон обдувают ее спину, не давая перегреться. Точные термометры ловят каждый градус на ее поверхности, особо жаропрочные устройства неусыпно бдят внутри, в самой огненной буре. Чувствительные датчики следят, не поменяла ли она свое положение, не вздохнула ли в забытьи тяжелой дремы. Балдахин воздушного рекуператора ловит тепло ее горячего дыхания, от которого и зимой греется весь завод. Чувствительная компьютерная система отмеренными порциями и по четкому расписанию кормит ее тщательно проверенной на соответствие требованиям ее здоровья пищей. Из чрева по длинным раскаленным трубам движется наружу текучее неуловимое стекло, остывая и твердея на своем пути к драгоценным платиново-родиевым оконечностям. Подобно соскам кормящей женщины, каждый бушинг пронизан мельчайшими, ювелирной работы отверстиями. Пройдя через них и переняв у металлов их благородство и силу, остывающая стекольная масса превращается в тончайшие, зябнущие от холода, прочнейшие нити.
Случись любому зловредному подставщику напакостить с любым из ингредиентов, Печь начинает болеть. Не случайно все сырье проходит обязательный химический анализ, и дотошный Богданов ни за что не пропустит случая возгласить об опасности:
- В каолине содержание железа на две десятых процента выше уровня!
Вездесущее железо — главный враг стекла. Все проявят озабоченность, полуграмотный главный энергетик Попков крякнет:
- Раньше такого не было.
Богданов нажмет, что с поставщиками нужно работать, Князев укоризненно и по-свойски упрекнет бедолагу начальника снабжения, ведь это его вотчина, его хлеб, это он должен привозить качественное сырье, дерьмовый воришка, брать откаты все умеют, при его-то зарплате вдобавок, вот пусть теперь получит. Наконец, бывалый Лобов спросит, как с уровнем железа в песке.
- Нормальный уровень, - объявит Богданов и выдаст цифру — 1.8%.
- Вот, - скажет Лобов, - уже имеем две десятых, а что с мелом?
- Нормально по железу, - порадует Богданов, - 1.3%.
- Еще две десятых, - уверенно подытожит Лобов, - все, Андрюша, проходим?
- Проходим, Анатоль Григорич, но поставщику каолина нужно поставить на вид, чтобы не было такого, нам такое сырье не нужно.
- Верно говоришь. Так, Алексей — письмо направь в Заполье с претензией. Андрей — передавайте каолин на замес, но анализ шихты каждый час.
- Сделаем, Анатоль Григорич, - с видом избавителя молвит Богданов.
Алексу все время казалось, что по крайней мере отчасти это спектакль и нужен, чтобы попугать его, московского флибустьера, заводскими трудностями. Но, когда находилось техническое решение и проблема уходила, чувствовал искреннее облегчение. Поставщики не могли не ошибаться. Только один из шести компонентов, песок из карьера в центральном регионе, производился на современном западном оборудовании. Благо отчаянные бельгийцы в свое время изрядно вложились в машины. Их очищенный от железа, измельченный и высушенный песок обладал великолепным серым цветом, будто надежный автомобиль среднего класса. И другие российские продавцы на голубом глазу обещали песок с железом до 3%, но действительно обеспечить и стабильно поддерживать этот уровень качества могли только бельгийцы. Поэтому и цены они могли диктовать свои собственные. Благо, концерн поставщика был связан с покупателем серьезными обязательствами и значительными объемами для Европы и, случись им прижать российское предприятие высокой ценой, они немедленно получили бы достойный ответ где-нибудь во Франции — где таких производителей песка было сколько угодно.
Когда Алекс понял, что Россия испытывает недостаток инвестиций даже в добычу полезных ископаемых, что, казалось бы, является естественной сферой вложения свободных капиталов, ему стало не по себе. Бизнес вел себя крайне осторожно: сделал шахер-махер, получил бабло — тут же вывел в оффшор.
Днем и ночью
Печь требует в непрерывной заботы. Ее нужно не только кормить, но и обогревать, бесперебойно подавая газа и электричество. С газом проблема была в некоторой степени решена: в хранилище постоянно держат до полусотни тонн сжиженного газа. С энергией все сложнее, и весь завод по старой памяти молится злому демону Чубайсу, словно бы энергетика еще зависила от него.
Проблемы с сырьем критичны для качества продукции, но не угрожают здоровью Печи в долгой перспективе, словно расстройство желудка — ей придется поплеваться, выбросить из себя съеденную дрянь, но с хорошим питанием все восстановится.
А если отключат энергию... Становится темно, глаза привыкают к тусклому аварийному освещению. Дежурный оператор смотрит на погасшую лампу, на соседнюю — назад, на горящий экран, батареи работают, их хватит на время, на экране бьется красный аларм — нет сети... Старший по смене вцепляется в спинку кресла... Газ убавлять? - Х-х... Да! Все по инструкции - снижай на 40! Трясущиеся пальцы тыкают по кнопкам... газ 90... красный аларм бьет по глазам... газ 80... все по инструкции, тренировались... газ 70... газ 60... убавили по инструкции, 40... Старший рвет из кобуры мобильный. Первый натиск ужаса, что хватает за сердце директора, перебивает дыхание технолога, сверлит печень верного работяги — охлаждение хлопнулось! Тучный энергетик с крошками печенья на красной морде задышливо ломит бегом две сотни метров к последней и единственной надежде - аварийному дизель-генератору, по-носорожьи распихивает с тропинки встречных, проклинает свою лень и обжорство во все последние годы, клянет и Чубайса, и мать его, и его бога душу мать... если дизель не включится через тридцать секунд, Печь нагреется на пятьдесят градусов, операторы козлы могли заснуть, хотя и не спали никогда, но вдруг... Дрожат ухватистые до взяток, скользкие от пота толстые пальцы, осторожно тянут рубильник... С радостным шумом запускается мотор дизеля, красивой и дорогой игрушки, бесполезной во все времена, кроме этих кошмарных минут... Энергетик потирает сердце и только тут слышит звонок мобильника, жмет кнопку, слышит надсадную ругань генерального, что сразу прерывается в ожидании его ответа, улыбается облегченно... есть энергия... Драгоценное электричество идет к немногим, самым важным потребителям — управляющему компьютеру, аварийному освещению главного поста управления, питателям, системе охлаждения печи. Все не задействованные в аварии три-четыре сотни человек из бесполезного офиса и вспомогательных цехов тихонько выйдут на улицу и потянутся к выходу с завода, тревожно переговариваясь и поминутно оглядываясь в сторону главного здания с Печью.
Это если на заводе есть генератор. Если нет — остается молиться Чубайсу и матери его, и душе его бога матери, и перенабирать занятый мобильник директора энергосетей, и ждать, и ждать, пусть же поскорее включат, тогда все будет плохо, но может быть, еще не совсем плохо... если же Чубайс, злой демон, не внемлет мольбам и проклятиям, людям завода придется гасить Печь, сливать стекло и прощаться. Всем, хотя и по-разному. Двум-трем придется расстаться со славой и влиянием членов местного олигархата, с расчетами в процентах от еще не освоенных бюджетов, солидным кабинетом, обедами в ресторане и попойками с лучшими людьми города. Другим, немногим - с удачно повернувшейся карьерой, московской зарплатой, ужинами в ресторане, боулингом и пивом; Прочему большинству — с любимой плюшкой в заводской столовой, почти новой спецовкой, премией 15% к окладу за выполнение месячного плана выпуска, бутылочкой водки на троих после смены. Все надежды и мечты развеятся, как последний дымок из заводской трубы.
Печь нуждается в тепле. Свечи мощных газовых горелок непрестанно греют ее подбрюшье. Для этих мощных свечей во славу кормилицы на завод проведен специальный газопровод, и его бесперебойная работа необходима. Раз в год после заблаговременнейшего предупреждения от единственного газового поставщика-монополиста его перекрывают для обслуживания и ремонта, для выживания Печи на заводе всегда есть аварийный запас сжиженного газа на пару суток.
На снабжении лежит ответственность. При всех окружающих опасностях уж совсем будет глупо, если планировщик обсчитается, поставщик упустит, и нужное для шихты сырье попросту кончится, хотя бы одна из шести составляющих. Печь не остановят, ее будут кормить оставшимися пятью, но от неподобающего рациона матушку проберет несварение, и вместо прочнейшей нити она станет недовольно плеваться рвущимися от сквозняка вязкими соплями.
Жрецы печи забыли, что такое безмятежный сон. Веселовская ворочается и, потеряв сон, курит по ночам: ей мнится, что проклятая железная дорога в этот раз обязательно задержит на безвестной сортировке долгожданные вагоны с каолином, и думает, не перехватить ли на всякий случай грузовичок борки у московского перекупщика по большей цене, но вовремя, и беспокоится, что не сможет объяснить затраты начальству.
Начальнику команды операторов Панину, главному технологу Богданову, самому генеральному Лобову не впервой подпрыгивать в кровати от ночного звонка мобильного, гадая, пока рука ловит кнопку, что ж такое случилось, истекла ли Печь вовсе, или еще можно ее спасти, хрипло говорить «але», слушать быструю речь дежурного оператора, успокаиваться пониманием, что происходит, без всякого сомнения, неприятность и дрянь, но главное — Печь жива, тут же тревожиться вновь, уже по существу происшествия, семенить еще нетвердой со сна походкой в ночную сырость, заводить машину и, прикидывая на ходу способы и последствия, с мобильником в руке, ведя торопливые консультации, давая первые распоряжения, ехать по пустому городку на помощь к захворавшей кормилице.
Рождение Печи
Стеклоплавильная печь — сложная конструкция, требовательная к замыслу, материалу и исполнению.
Огнеупорные кирпичи сложены по заветам еще древних мастеров ( верхний клиновидный замковый камень удерживает всю конструкцию) и располагаются в готовой к первому разогреву печи не вплотную друг к другу, а на точно выверенном расстоянии с учетом запланированного теплового расширения. Щели между ними замазывают высокотемпературной глиной. Внешне все как раньше. Но не нужно думать, что искусство печников застыло на века. Проекты и технологии непрестанно улучшаются, а в последние годы инженеры стали все шире использовать компьютерное моделирование, зажигать виртуальные печи.
Сборка — долгий, кропотливый труд по воплощению высокотехнологичного замысла проектировщиков. Завершается же все, как и в старину, полным напряжения ритуалом выведения печи в рабочий режим, поселением духов огня в их новой обители.
Рукотворная пещера из неказистых кирпичей должна стать вулканом с тысячей тонн бурлящей лавы.
В Печь заливают первичную смесь, несколько отличную от производственной тем, что она легче плавится и с меньшей вероятностью обращается в Козла — позорный для стекловара труднорастворимый комок в утробе Печи.
И, произнеся все молитвы и заклинания, исполнив обряды и ритуалы, призвав Перуна, Христа и, на крайний случай, черта на помощь, начинают медленно и равномерно прибавлять газ в горелках. Все внимание на датчики температуры, датчики расстояния. Каждый час температура должна вырастать на двадцать градусов, и здесь нельзя торопиться. Кирпичи расширяются, высокотемпературная глина выдавливается наружу. Самые опытные мастера, одетые в пожарные костюмы, ручными инструментами подмазывают слабые места. Все начальство здесь. Все лучшие сотрудники задействованы. Свободные от дежурства спят в соседних помещениях. Несущие вахту внимательно следят за поведением кирпичей. Через трое суток исходная стекломасса в печи будет раскалена до тысячи трехсот градусов, слабые места заделаны глиной, датчики проверены и настроены, их показания зафиксированы и сохранены в документах. Теперь можно добавлять шихту в приемный бункер, открывать заслонки каналов формирования стекловолокна, вытягивать первые нити, еще никуда не годные, и, уже без прежнего напряжения, приводить состав шихты к нормальному производственному. Печь начинает варку.
С заводской Печью в ее первые часы случилось непоправимое несчастье — родовая травма. Лобов не виноват, или виноват лишь отчасти. Технолог-стекловар за всю свою долгую профессиональную, но короткую человеческую жизнь успевает послужить трем-четырем печам. Даже и многодетный отец не становится опытным акушером. Выведение — не дело технолога.
Новые печи на западе выводят летучие бригады суперпрофессионалов. Они работают на свои маленькие фирмы, чьи названия совпадают с простыми английскими, немецкими, иногда французскими фамилиями и безо всякой рекламы известны всем суперкорпорациям в отрасли. Эти дядьки в джинсах ездят по всему миру на отдельные заказы — Штаты — Китай — Бразилия — Китай... Стоят их услуги больших денег, к их рабочему расписанию приноравливают дату запуска многомиллионных проектов, их риски покрывают крупные страховщики, их репутация стоит очень много, их опыт велик и уникален, они просты в общении, улыбчивы и никогда не носят галстуков.
В России не так много печей, и еще меньше доверия. Никто не пустит к рождению нового божества черт знает кого – бродяг, шаромыжников, хлыстов-сектантов. И не хочется тратить большие деньги на иностранных звезд-гастролеров. Дело-то, в общем, нехитрое — знай себе газку тихонечко поддавай. Вот и выводят новые печи все больше их хозяева и местные таланты-самородки. Кто-то из этих левшей бывал где-то как-то на подхвате в старое время, ездил аж в Чехословакию за опытом, что-то понимал в смежной металлургии, наконец, будучи допущен к руководству, пару раз удачливо провел выведение, и есть надежда, что милостью Богородицы или сделкой с нечистым везение не оставит его и в третий.
Могло и в этот раз повезти, но не вымолился косорукий левша.
Разжег Печеньку то ли слишком быстро, то ли слишком сильно, камням свода стало тесно, они недовольно зашевелились - пошел свод заметной волной — ниже — выше — ниже... Это останется с ней на всю жизнь, и заботы потребует она немалой, как ребеночек болезненный у несчастных родителей.
- Не уследили... Печенька у нас горбатенькая, болеет она, - тосковала Веселовская.
Теперь Печь нужно было оберегать от любых напастей. Ее могло погубить все: любой перегрев, любая простуда. Очень страшно, когда из печного бока ударит в зал огненная струя тысячитрехсотградусной лавы, но не бывает ничего хуже, чем обвал кирпичей внутрь печи — она превращается в открытый громокипящий вулкан. Сгорит весь завод.
Горбатенький свод заводской Печи стерегут внимательные лазерные датчики — не шевельнулась бы лишнего. Каждая смена операторов контролирует их показания, и каждый раз при сдаче-приемке дежурства старшие успокоенно перекликаются: «свод в норме» - «в норме свод».
Предшественник
Алекса приняли на работу как раз в тот момент, когда прежний начальник отдела был в отпуске. Впрочем, тот обо всем догадывался, а если даже и нет, то ему быстро рассказали заводчане.
Через неделю он появился в своем теперь уже бывшем кабинете - тихий, благополучный и сдержанный мужчина уже лет под шестьдесят, седенький и флегматичный, однако с крепким рукопожатием.
Он не говорил по-английски, куда уж там. Редко включал компьютер и вряд ли когда-либо открывал 1С. К Алексу он отнесся по-доброму и передал ему самое главное, заветное:
- Я тебе вот что посоветую: займись спецодеждой. Это очень важный вопрос, тебе нужно в нем как следует разобраться.
Выяснилось, что бедняга предшественник лично вел все закупки средств защиты и спецодежды.
Разумеется, ни один уважающий свое время менеджер не станет заниматься чисто исполнительской работой без серьезной в том личной заинтересованности. В случае Алекса никакой заинтересованности возникнуть не могло, поэтому он предложил Веселовской разобраться в вопросе.
Та сперва была против и целую неделю ломалась как девушка на выданье. В какой-то момент вдруг и решительно взяла все на себя. С того дня Алекс понял, что может рассчитывать на ее поддержку и в дальнейшем.
Спецодежда, как рассказывали едва ли не хором все сотрудники отдела, в доамериканские времена - при французах, была лакомым куском лично Анатолия Гуляева, менеджера по охране труда и технике безопасности, или, по-ихнему, EH&S: Environment, Health & Safety. Бравый отставник имел такие круглые откаты, что французы не могли не заметить неприкрытого безобразия принимаемых им решений и не передать дело в руки отдела поставок. Вопросом стал ведать лично его начальник.
- А он как, нормально работал? - прямо спросил Алекс.
То ли из корпоративной солидарности, то ли от нежелания делиться непроверенными фактами снабженцы ничего определенного не отвечали. Только Круглов, работавший отдельно от всех под прямым началом французского директора, ответил сквозь усы с ехидством:
- Нормально работал, только под себя.
- Да у тебя, Круглов, все воруют! Ты один не воруешь! - оглушила хриплым прокуренным криком Веселовская.
- Чего ты орешь-то опять, вот слова ей не скажи, - Круглов шутливо втягивал голову в здоровенные плечи. - А то скажи не воровал?
Желание защитить честь отдела, уже неоднократно поруганную, не могло заслонить от Веселовской очевидную истину:
- Ну было, наверное, я не знаю, я свечку не держала..., - произнесла она тихо и печально.
Приключение в столице области
Параллельные отношения с двумя столичными невестами приучили Алекса к некоторой регулярности, по крайней мере, два-три раза в неделю он употреблял нерожавшее женское тело во всех даруемых естеством удобствах. Прелесть трудно выстроенных долговременных отношений состояла в дразнящей разнице темпераментов горячей на случку Наташки и ленивой задумчивой Оленьки. Необходимого ему физиологического минимума снабженец достигал с помощью рукоблудия, и, в целом, чувствовал себя прекрасно. Теперь же без нормального перепихона Алекс ощущал себя обделенным.
«Я сюда телок приехал пялить или как? С такой зарплатой скучать просто смешно! Лучший парень на деревне вконец обдрочился — не абсурдно ли?!»
Рыскать по городку казалось ему весьма неосторожным. По незнанию местных традиций он мог повести себя неверно, а последствия неаккуратного знакомства с дочкой коллеги могли сказаться и на прохождении испытательного срока. Работу и личную жизнь стоило разделить территориально.
В субботу Алекс как следует выспался, хорошо позавтракал бутербродиками, поспал еще, отобедал в местном ресторане за какие-то двести пятьдесят рублей, купил в холодильник бухла, в карман — презервативы, сел в свой Хундай и рванул в большой город — в NN, столицу области.
Было уже прохладно, осень брала свое. Гаишники ежились на ветру, привыкали к работе в трудных условиях. Девушки вынужденно расстались с миниюбками и облачились в джинсы. Конкуренты по съему были немногочисленны — кто-то по лени и пристрастию к телевизору и пивку, кто-то — ввиду более серьезной зависимости. Наркоконтролю и полиции нужно на что-то жить, и не бывает так, чтобы наркоманы и крысы полностью отсутствовали. Но если не бродят по всем закоулкам чужие человеческой душе тени мутноглазых эмпирических ницшеанцев, химическим путем преодолевших моральный закон и давно забывших про звездное небо, если не шуршат в траве голые хвосты и не копошатся в мусорных бачках серые спины, значит, в городке еще более-менее неплохо. Врачевать одержимых демонами — удел святых. Алекс не чувствовал себя мизантропом, но был эгоистичен и не тратил досуг на иные занятия, кроме подготовки к совершению малых, хотя и смертных грешков, а именно двух: блуда и прелюбодейства.
Алекс хаотично перемещался по центру NN и приставал к девушкам. Перемещался из бара в кафе и дальше в соседний бар, расточал долгие взгляды и улыбки. Нужно было почувствовать нерв города, угадать его эротический код. Бывалый снабженец не ждал немедленного успеха в переговорах и хорошо понимал, что занимается не приобретением, а совсем наоборот — продажей сколь эксклюзивного, столь же и сомнительного товара — собственных сексуальных услуг, и достижение соглашения возможно лишь в ситуации пересечения областей ожиданий обеих сторон и готовности менять начальную позицию в ходе обсуждения. Наконец, после долгих блужданий и множественных огорчений Алекс оказался на рекомендованной местными дискотеке.
Музыка оглушала, и в этих условиях блеснуть красноречием не было возможности. Большинство девиц принадлежало к местной тусовке и было полностью захвачено обсуждением своих перекрестных личных отношений. Судя по их увлеченности, данный предмет был неисчерпаем. Местные плейбои небрежно обходили танцпол и с победными улыбками по очереди целовали и обнимали каждую девку.
«Они тут раз в неделю партнерами меняются». Те же из посетительниц, кто не имел в этой нисколько не виртуальной социальной сети необходимого для высокого статуса количества френдов, казалось, только и думали, как бы сняться на ночь в пользу какого-нибудь из популярных ловеласов. Для успеха Алексу не хватало ни роста, ни, главное, уверенности. Все, чего он добился — нескольких кокетливо-разведывательных бесед у стойки бара. Выяснив, что претендент не отсюда, девки теряли к нему всякий интерес еще раньше, чем заканчивалось купленное им угощение.
«Это теперь везде Москва вокруг меня? Неужели и областная столица под тлетворным влиянием федеральной обратилась в ярмарку тщеславия, публичный дом, каменные джунгли, город греха? И девицы, и даже молодые жены уехавших в командировку ослов потеряли душевность и сострадание, и не готовы подарить загадочному незнакомцу чудо скоротечной любви с первого взгляда? Безвозмездно, то есть дадом? Или я ношу Москву в себе как поражение, как унижение, к которому привык?»
Правило настоящего воина в любом сражении: биться до конца. Вряд ли Алекс был на это способен всегда и везде, особенно после трудной недели. Хорошо зная, что где-то около двух часов ночи его начнет валить в сон, он покинул неприветливое место (и, кстати, весьма дорогое — безвозмездное угощение коктейлями трех телок обошлось ему уже тыщи в полторы, и, увы, произведенные инвестиции целиком подежали списанию на убытки) и поехал к себе. Не особенно спешил, все еще чего-то ждал, смотрел по сторонам.
«Две телки ловят тачку — сто-оп! Одной лет тридцать, жирная, а вот другая наоборот, свежак и ничего такая. Хм.»
- До Ленина подбросите?
- Хоть до Ленина хоть до Крупской!
Старшая лезет на переднее сиденье, младшая — назад. Стоит завязать беседу.
- Позвольте представиться, Алексей!
- Вика, а это Ирка сзади там трясется, - ответила старшая. Младшая что-то пробурчала.
- Как вечер складывается?
- Так себе. У подружки посидели, а потом муж пришел и выгнал. Никак не складывается, а у вас?
- Так как-то... Впрочем, можно придумать что-нибудь для нашего общего веселья!
- У вас есть предложения? - сразу оживилась старшая.
- Безусловно! Для начала — стоит чем-нибудь подкрепиться! Что употребляете?
- Что употребляем, хи-хи! Что нальют, да, Ирка?
Младшая не разделяет энтузиазма подруги. Не попросила бы высадить, а без нее вечеринка потеряет смысл.
Алекс остановился у ночной палатки и угостил девиц пивом.
- А ты за рулем..., - побеспокоилась старшая.
М-да. Ну, в общем, чтобы я уже не был за рулем, можно немного покататься и махнуть ко мне. У меня там есть неплохой выбор, - снабженец изобразил нетерпение любителя выпить, хотя единственное, что он сейчас испытывал, это нетерпение любителя трахнуть.
В его домашнем холодильнике гостей ожидал неплохой набор алкоголя: водка, коньяк, вино красное, шампанское c волшебными пузырьками. И, разумеется, в шкафу хранилась пачка презервативов — уже не на три штуки в карман, а на двенадцать, чтоб всегда хватало.
- Чего кататься — поехали сразу! - обрадовалась старшая.
- А далеко? - без энтузиазма спросила младшая. Не факт, что родители уж очень ждали ее дома, но и особенных перспектив для себя в этой компании она не видела.
- Бешеной собаке пять верст не крюк! Минут сорок! - объявил Алекс и погнал в N.
По дороге младшая закончила пиво, выбросила пустую бутылку в окно и попросилась на прогулку. Старшая объявила ей недоверие:
- Вот шалава, у дороги ссать! Ирка, смотри, волк за жопу укусит!
Алекс с трудом удержал желание выпрыгнуть из машины и поотгонять волков от ее молодой, сияющей в ночной темноте попки. На колено ему легла тяжелая рука Вики.
«Что ж, в составе набора и толстушка сгодится.»
Алекс улыбнулся и подмигнул ей.
В квартире гостеприимного хозяина девки сняли верхнюю одежду. Вика ничего обнадеживающего не продемонстрировала. Как и было заметно ранее, весила она кило на десять больше того, что могло бы понравиться Алексу. А вот Ирка выглядела очень даже симпатично, хорошей формы джинсы обтягивали ее несъеденную попку. Дамы весело продолжили бухать и курить. Изрядно набравшись, старшая рассказывала про своего парня, который, вот дурак, очень ее любит. Алекс предложил определить, что значит «очень», в таком важном деле нужен объективный критерий. Например, сколько раз он с ней может за одну ночь. Вика заверила, что раз десять, не меньше, что вызвало обоснованные подозрения в реалистичности персонажа.
Ирка интересную беседу не поддерживала, успехами на личном фронте не хвасталась. Уцепилась за бесплатный для нее стационарный телефон и долго с кем-то болтала. Судя по ее репликам, она хотела бы оказаться где-то совсем в другом месте.
Вика почувствовала интерес Алекса к молоденькой подружке и объявила прямо:
- Она еще ребенок. Я тебе не дам ее трахнуть!
Неприятность эту снабженец пропустил мимо ушей и принялся стягивать с толстушки свитер, потребовал:
- Ничего не делай, все сделаю сам. Нет-нет, не суетись — можешь притвориться мертвой, хы...
Глазом он косил в приоткрытую дверь на болтавшую по телефону Ирку. Младшая должна была увидеть возню и заинтересоваться, а там, глядишь, и принять участие. Но вместо тайного подглядывания она решительно дверь закрыла.
«Облом.»
А жирная Вика своими тяжелыми руками зачем-то начала его наглаживать.
- Лежи спокойно! - осадил снабженец чересчур суетливую партнершу.
Та обиделась. В качестве утешения Алекс поставил ее раком и начал заправлять. Не лезло. Эрекция слабела. Последним усилием положил ее на спину, забрался сам, но, едва ее увесистая грудь развалилась перед носом героя, остатки желания ушли.
«Все, так и не смог сосредоточиться. Полное фиаско.»
Жирная обиженно прикрылась одеялом и заснула.
Обескураженный неудачей Алекс натянул штаны и двинул на кухню к молоденькой. За вечер она уже хорошо нажралась – пива, водки. Стал налаживать контакт.
- Ну че, как ты тут?
Сперва фыркает с высокомерием, которое так естественно присуще молоденькой сучке в отношении кавалера преклонных тридцати годов с невыясненным, но уж точно не слишком впечатляющим уровнем материального и общественного преуспевания. Она так и весь вечер фыркала.
Алекс решил давить на жалось.
- А у меня проблемы. Не вышло ни хрена у меня с твоей подругой.
Заинтересованный взгляд. Проблемы с исполнением ей в новинку. Разговор вокруг трагической неудачи Алекса кое-как завязался.
- Представляешь? Ни хрена.
- Не представляю.
- Чо то вообще никак — не стоит — и все.
- Во блин.
- У тебя такого и не было никогда, верно?
- Чтобы у меня не стоял? Нет, никогда! Хи-хи!
- Гы-гы! Ну да, типа у тебя все нормально...
«Черт, а если попробовать, вдруг у нее материальные трудности!? А чего терять?»
Преодолевая ком в горле, холодея от собственной наглости, спросил:
- А грудь у тебя стоит?
Ответила презрительной ухмылкой. Это может означать и то, что ему не светит в этом убедиться, и что да, разумеется, еще как стоит.
Сглотнул, уточнил:
- Это проверяется банкнотой — ее, это, под грудь подкладывают, если не падает, значит — не стоит, ты проиграла, а если падает, то стоит, ты выиграла, деньги твои.
Презрительная ухмылка сменилась заинтересованной гримасой. Она пьяная, стыда в ней и в трезвой никакого.
Снабженец нервно полез в карман за деньгами.
«Всего там после сегодняшней беготни из начальных пяти остались тысячи три, не больше, готов отдать все и еще в банкомат сбегать, но это будет ей многовато, рынок здесь вряд ли такой суровый, если переплачу, то, как профессионал, буду потом жалеть.»
Прикрывшись столом, быстро проверил наличность.
«Какая банкнота пойдет под грудь? Пятьсот будет многовато, тогда за еблю запросит и пять тысяч. Ладно, рискнем».
Алекс вытащил стольник.
«Соглашается! Это тебе не Москва!»
С презрительной улыбочкой девица решительно и деловито сняла кофточку и тут же, без промедления, лифчик. Грудь небольшая и, разумеется, стоит уверенно. Алекс с миной замешательства так и сяк прилаживал под нее стольник, но он раз за разом падал, зато рука снабженца за девичью грудь держалась отменно.
- Ну да, ты выиграла. - Стольник падает вниз осенним листом, Алекс еще продолжает тискать упрямые сиськи.
Победительница тут же цапнула банкноту, высвободилась из рук снабженца и надела лифчик назад.
«Черт, неужели это все?»
- Можно проверить, сходятся ли у тебя ноги. Тут... вверху бедер. Если бумажка падает, значит, выиграла.
«Если согласится, я прямо тут и кончу. Нет, не соглашается.»
Как бы и не услышав предложение, Ирка достает телефон и начинает кому-то дозваниваться. Благо, глубокой ночью ей отвечать не собираются.
«Ладно, вперед.»
- А ты всегда кончаешь?
Мотает головой, продолжая давить кнопки.
- Что, не всегда?
С гримаской презрения то ли к представителю снабжения, то ли ко всей мужской половине человечества:
- Никогда!
Алекс тут же достает тысячу рублей, и, держа ее в воздухе, говорит:
- Можно поспорить, ставлю штуку — если не кончишь, твоя.
И в этот самый момент ее телефон отвечает, и она, не обращая внимание на болтающуюся в воздухе бумажку, начинает болтать:
- Привет. Я где? Так, с подружкой сидели. Да, решила позвонить. Ну ты сам как?
Глядя на ее развязную улыбочку и заблестевшие глазки, Алекс расстроился.
«Вот и вся игра, блин. Кто-то ее дерет, а мне, значит, фигушки, даже за деньги.»
Рука снабженца уныло потянула штуку назад в карман. Но взгляд тут же уловил движение глаз девушки вслед исчезающей штуке.
«Что-что?!»
- Ладно, пока, спи там! - по-кошачьи улыбнулась она невидимому собеседнику. - Я тебе позвоню еще.
«Обрывает разговор? Опа!»
Девица нажала кнопку отбоя и теперь в упор смотрела на Алекса.
- А если я стобой пересплю, ты мне эту денежку подаришь?
- Ага! - только и мог кивнуть в ответ.
- Давай, - протягивает руку.
«Никогда не делать уступок без обмена на ответные уступки!»
- А ты раздевайся.
- Я разденусь, ты денежку давай, - улыбается.
- Ты разденешься, и я сразу тебе дам, вот она, - заветная штука порхает в воздухе перед ней.
Ирка спускает джинсы до колен, Алекс пускает слюни. Бедра стройные и крепкие на вид, спор на их сходимость она бы выиграла. В трусиках или без.
Девушка оглядывается.
- А где будем сексом заниматься?
- А вот здесь, ты повернешься и руками в стул.
Она подхватывает штуку.
- Раком?
- Ага.
С довольным видом прячет штуку в свой лифчик.
«А снять? Ворчит. Ну ладно.»
Алекс взял ее за бедра холодными пальцами. И медленно повернул к себе задком. И очень быстро порвал упаковку презерватива, и еще быстрее накатил его на дрожащий от неуверенного возбуждения, претерпевший недавнее фиаско член.
Она взялась руками за сиденье и повернула голову вбок, сморгнув, когда член входил в ее тесное влагалище.
Стул скрипел, лобок Алекса бился о свежую попку, восставший до полного объема инструмент чувствовал каждое движение вперед и назад, и недешевый гондон нисколько не мешал ощущать торжество победы каждым нервным окончанием.
- Вот так, вот, вот так, бл*дь, вот... - бормотал удачливый переговорщик.
Когда снабженец опростался, девица повернулась к нему, хмельному, устало довольному, села на колени и обняла за шею.
«Вот как! Бабло побеждает зло! Money can't buy me love?! Я согласен, дайте мне этот миг купленного у задешево оскверненной девушки наслаждения, эту стыдную радость греха и развращения, и я готов страдать в аду, теперь в этом мире стало на одну бл*дь больше, темная страсть, как сама природа, не нуждается в этике. Мою вину отчасти искупает вполне рациональное поведение жертвы, и еще вопрос, кто в этой ситуации потерпел моральный урон — скорее всего, никто.»
Девица выразила благодарность дарителю и, отзвонившись своему сонному визави, быстро собралась и исчезла в ночи. Снабженцу очень хотелось спать и, признаться, ее отсутствию в своей постели он был скорее рад.
Утром Алекс проснулся в отличном настроении. На диване заворочалась Вика. С вечера она ничуть не похудела, воняла перегаром и была ничуть не привлекательнее любой помятой излишествами пожившей тридцатилетней бабы. Но утро вечера мудренее, и, после расспросов Алекса и нелицеприятных рассказов Вики о том, какая в сущности бл*дь ее юная подружка Ирка, что водится с какими-то сомнительными ребятами и трахается черт знает с кем, как и где, слушатель почувствовал несомненное возбуждение.
- Хм. А чего мы тут собственно делаем?
Воспламенившийся от обличений безнравственной девицы снабженец полез на гостью. Помня о неудаче, не рисковал, не вертел — просто налег сверху и вставил. Долбил, радовался. Когда все же решил сменить положение, то, исключая варианты «девочка сверху», оставались лишь «мальчик сзади». На что Вика ответила отказом, раком не стала. Алекс сделал вывод, что особенности ее анатомии облегчают атаку спереди и затрудняют маневр с тыла. В свое извинение толстушка проявляла опыт и умение в необычной игре: пощипывала Алекса за соски.
«Прикольно, стимулирует эякуляцию.»
Отымев даму, снабженец произвел запоздалый входной контроль продукции - приемку по количеству, и, как гостья ни отнекивалась, поставил ее на свои электронные весы. Восемьдесят пять, десятые опускаем. Алекс, переживший за ночь трагедию неудачи и торжество победы, окончательно восстановил свою мужскую уверенность:
«Есть, есть у тульского молодца еще порох в пороховницах!»
Тяжелая доля снабженца
Казалось бы, все просто — снабжать предприятие. Где-то, наверное, с этим нет проблем, особенно если там стригут газончики, пропускают пешеходов и улыбаются незнакомым людям, а фирма с историей менее десяти лет считается новичком на рынке.
Наш снабженец отвечает за все, что вокруг завода: за бескрайние просторы, за дураков и дороги, за жуликов, за тайну великой русской души, за пьянство чужих работяг, за воровство чужих менеджеров, за тупость и корысть чиновников.
И, что немаловажно, за хитрожопость местных поставщиков. Стоит ли ему запросить что-нибудь нестандартное, требующее малой толики инженерного труда, как предложенные цены будут отличаться десятикратно. И очень много будет умников, желающих слизнуть крем легкой прибыли с незнающего заказчика, и большинство будет еще лезть с непристойными предложениями по дележу этого крема.
И спустя неделю, после того как Алекс выберет одно из дешевых и адекватных предложений, обычно, самое дешевое, вежливо откажет прочим разумных людям и оставит без ответа явных авантюристов, зазвонит его телефон (Лазарев слушает!), и скрипучий голос старого мудака-неудачника прозвучит требовательно:
- Это СоюзСельМашПромИнструмент звОнит, Сергей Палыч.
- Добрый день (кто это еще такой?).
- Мы Вам высылали коммерческое предложение на зубчатые колеса, хотим получить ответ.
Алекс начинал вспоминать, и, после быстрого поиска, убеждался, что цена колес вылезала за тридцать тысяч каждое, в семь раз дороже цены победителя, и не помнит он о СельМаше лишь потому, что сразу исключил его из списка рассмотрения, как предложение людей несерьезных, ушлых, лихоимных.
- К сожалению, Сергей Павлович, у нас есть цена лучше, ответ — нет.
- Что же Вы не написали? Мы ждем, а вы не отвечаете? - зло скрипит звонящий.
«Чего ему, жулику, нужно?»
- А какой вы хотели ответ при такой цене? - в ответ злится Алекс. - Это же несерьезное предложение, я на него и не ответил — это просто было смешно!
С поставщиками не следует разговаривать в таких терминах. Не так то уж много осталось профессионалов мехобработки. С несомненным ростом числа торгующих чем угодно деляг и спецов по распилу бюджетов всех уровней круг способных что-то изготовить, а не привезти из Китая, сузился чрезвычайно. Кто знает, не придется ли однажды Алексу лично ехать на поклон к Сергею Павловичу и упрашивать выточить переходник-соединитель по чертежу в течение трех дней, и сумма работы будет уже в любом случае маленькой, а нужность — огромной... И будет сморчок этот кривиться и тыкать пальцем в чертежик, и объяснять нудно, что деталь эта сложная, обычно для таких они меньше месяца не берут, хотя и делать-то их всего-то недолго, зато сколько над ними думать нужно, квалификация требуется инженерная... И скажет, что за такой срок все равно взяться не сможет, да и сумма мизерная, на такой работе накладные расходы не покроешь... А увеличить сумму он, конечно, мог бы, но не будет, потому что все равно много не получится, а за мало делать этот переходник невыгодно.
- С поставщиками нужно работать! - напирал на каждое слово въедливый Богданов, защищенный от внешнего мира своей химической лабораторией, технологическими процедурами и личными связями.
Усыновить и воспитывать? - мысленно иронизировал Алекс. Вслух так шутить не стоило, коллеги тут же обвинили бы его в легкомыслии.
По счастью, есть у нашего снабженца один помощник, что выручает его в тяжелых обстоятельствах - русский Авось.
Спецодежда
Поставки спецодежды продолжали интересовать Анатолия Гуляева. Не прошло и пары недель с появления Алекса в N, как он лично привел в кабинет Алекса неплохо одетого молодого человека и, поднимая брови ввиду особой важности предмета беседы, отрекомендовал его как представителя надежнейшей фирмы, готовой поставить все необходимое в наилучшем виде. Алекс не мог не относиться с подозрением к таким рекомендациям да еще и от таких рекомендующих. Но тут все было просто до откровенности, стоило прочитать визитку гостя.
- О, да вы однофамильцы!
Алекс мог и не гордиться своей наблюдательностью.
- Сын это мой, - тихо и просто ответил Гуляев. Его аккуратно выбритые щеки явно в упрек недогадливому снабженцу прочертили благородные вертикальные складки. Заслужить подобные можно было лишь долгими годами безупречной службы отечеству и предприятию.
Алекс не любил играть в игры, особенно в деликатнейших вопросах снабжения.
- Что ж, родственные связи в нашем деле значения не имеют, а вот хорошие поставщики нам нужны. Будем приглашать вас к участию в тендерах на поставку, смотреть на цены — у нас все открыто и просто. Вот, ваш мейл вижу, ждите запросов, будем сравнивать цены.
Молодой человек что-то хмыкнул. Его заслуженный отец покачал головой:
- Алексей, я на что хотел бы обратить внимание, - брови Гуляева едва не доставали до грязноватой лампы дневного света, что кое-как обеспечивала в кабинете начальника ОПСиМ общее освещение, слова звучали тихо и значительно. - Это надежная фирма, и поставляют они са-мые ка-чественные вещи.
Алекс наблюдал за движениями указательного пальца Владимира Ивановича, что устремлялся опять же в сторону грязноватой лампы при каждом ударении.
- Понимаю, - ответил Алекс. - Это очень хорошо. Мы будем проводить тендеры исключительно среди таких фирм, которые поставляют самые качественные вещи. Как говорится, нужно сравнивать яблоки с яблоками, запрашивать вещи одного и того же качества и уже тогда сравнивать цены поставщиков.
Гуляев и сын покинули кабинет в полном разочаровании. Некоторая сложность возникала в том, что модели, например, защитных очков или ботинок с защищающей подъем стопы от падения тяжелых предметов стальной пластиной утверждал лично начальник EH&S. Теперь, когда требовалось согласовать что-то новое, Алексу было не так легко: Гуляев тянул, откладывал, и, наверняка, слал информацию сыну, чтобы тот подготовился с предложением раньше всех прочих конкурентов.
Пару раз многоопытный кабинетный вояка организовывал ситуации искусственной спешки и легкого решения: Алексу сообщалось, что ввиду приезда какого-нибудь американского руководства ткацкий цех было небоходимо срочно переобуть. А дамы были весьма придирчивы к обуви. Раз уж вы, американцы двуличные, вместо повышения зарплаты все об охране труда мелете, вот и будьте добры нам ботиночки удобные обеспечить. Разумеется, у конторки Гуляева-сына все было уже готово, либо еще не готово, но вот-вот поступит, именно то, что нужно.
- Вот-вот поступит? А если ткачихи с Ворониной выступать начнут?
- Не начнут, - сурово успокоил Гуляев. Было заметно, что он готов оказать всяческую поддержку.
Все вышло немного не так, как рассчитывал военный финансист. Хоть и понимавший непосредственную причинно-следственную связь между сроком поставки и уровнем конкуренции. Алекс вместе с Веселовской нашли еще с пяток таких же фирм, идентифицировали обувь, собрали цены. После чего вооруженный и подготовленный начальник отдела поставок пригласил старшего Гуляева и охотно продемонстрировал богатство возможностей по выбору. Тот молча выслушал, еще пару раз попытался выдавить что-то бессильно-многозначительное про качество и ушел в печали. Алекс дал ему полчаса для семейного обсуждения, после чего связался с младшим и предложил ему снизить цену на четверть. Тот сказал, что ему нужно подумать — и следующим звонком передал, что соглашение достигнуто.
Заводские четырех-пятипудовые модницы примеряли себе тужурки как в магазине. Очки тоже были проблемой, за восьмичасовую смену неудобная оправа становилась орудием пытки. Легче было снять очки, чем таскать их на себе.
Поскольку этап согласования с Гуляевым стал труден и отнимал много времени, Алекс начал все больше общаться с его помощником Валерием Сенчиным, высоким и худым парнем лет тридцати, обладателем роскошно сломанного носа и стесанных бровей. Позднее, однако, выяснилось, что классическую внешность бойца тот получил не благодаря многолетним тренировкам и показательным выступлениям на дискотеках, а в результате случайного падения лицом вниз во время катания на лодке по городскому озеру. Несмотря на склонность к потере устойчивости по выходным, в рабочее время Сенчин был вполне адекватен. Носил костюм, пусть дешевенький и не очень новый, но означавший наличие серьезных карьерных амбиций. Кроме того, в отличии от Гуляева, неглупый Сенчин с определенным успехом занимался английским и был способен хоть и вкривь-вкось, через пень-колоду, но донести до иностранных коллег нужную мысль. Его преимуществом был и возраст. Несмотря на декларации равных возможностей все прекрасно знали, что старикам здесь не место. Следовало ожидать яростной борьбы Гуляева и Сенчина не на жизнь, а на смерть — за должность менеджера EH&S. Проигравший неминуемо отправлялся вон, победитель укреплялся на ключевой позиции наблюдающего и проверяющего всего и вся. Была в их работе и тягостная сторона: для европейского руководства требовалось постоянно лепить какие-то отчеты, сводки, планы и прожекты, а потом бродить по заводу и требовать от всех участвующих менеджеров их непременного исполнения или хотя бы видимости грандиозных усилий по их продвижению. Алексу бы это совсем не понравилось, но, с другой стороны, менеджер по охране труда — птица совсем другой породы и, в отличие от снабженца, работает во многом «на процесс», чем «на результат».
А результат у Гуляева всегда был великолепный, на зависть всем заводам в мире. День изо дня на каждой планерке он торжественно возглашал:
- За прошедшие сутки несчастных случаев не зарегистрировано.
В этом вопросе он ни разу не соврал. Ключевыми здесь были слова «не зарегистрировано». Если где-нибудь в Штатах чуть уколовший, не то порезавший свой коричневый палец мексиканец сразу бросает работу и прется как есть к начальнику смены, обеспечивается первой помощью и отмечается в журнале, то здесь русский работяга десять раз подумает, стоит ли ему выпендриваться со своей травмой, портить важнейшую статистику любимому начальству и всему заводу, или лучше будет перетерпеть боль, по-тихому замотать свой черный палец чем придется и оставаться на месте давать выработку.
Болек
В кабинет начальника отдела поставок зашел энергичный парень в чистенькой красной тужурке. Улыбнулся c чуждым для этих суровых мест добродушием, постучал в уже открытую дверь со словами ”knock-knock” и подошел к встающему навстречу Алексу, протянул руку.
- Hi ! I'm Bolek, Boleslaw Kowalsky.
- Hi, I'm Alex.
- Congratulation! You are the new Sourcing Leader here! - Болек бодро приветствовал Алекса.
- Yes, that's right.
- I'm Forming Leader, you may not know what it is, someday you'll see. Good luck in your tough job. Someday I'll come to you with my requests, so we'll be in touch. Take care!
Алексу показалось, что с ним можно подружиться.
Болек выглядел необычно юным и ухоженным для завода. Его зоной ответственности на производстве, как потом более-менее начал представлять Алекс, было стекло в его самом нижнем течении: там, где оно превращается в волокно.
Вопросы о зарплате в цивилизованных странах расцениваются как неприличные. Можно было только предполагать, сколько Болек имеет — скорее всего, не меньше зарплаты самого Лобова — тысяч шесть-семь евро просто обязательно.
Планерка
Каждое утро в девять часов в кабинете индустриального директора Горака (или в его отсутствие ввиду очередной поездки за счет фирмы в Чехию - в комнате технического директора Князева) проводилось совещание всех руководителей среднего звена. Председательствовал хозяин, часто на нем присутствовал и Лобов. Особенно когда требовалось обсудить что-то важное либо просто лишний раз показать свою власть.
Директоры усаживались во главе начальствующей перекладины Т-образного сочленения столов, руководители среднего состава занимали свои персональные, четко определенные места.
Здесь поддерживали статус кво, мерились усами, сводили счеты с противниками, выносили на свет давно подготовленные решения, для воплощения которых не хватало лишь их публичного оглашения. В общем, мероприятие было важнейшее.
На заводе при встрече было принято здороваться за руку, по крайней мере, относительной физической чистоплотности среднего менеджмента следовало доверять существенно больше, чем моральной. Сперва все приветствовали друг друга с видом либо добродушным не без ехидства, либо подчеркнуто озабоченным, оба варианта не исключали внезапного нападения в ходе планерки.
Князев был бодр и энергичен, особенно в хорошем настроении.
- Здравствуйте товарищи! Или правильнее господа? Начинаем очередную планерку. - Кого нет? Господа еще не подошли? А, Александр Николаевич! Задерживаетесь?
- Хозяйство осматривал, Игорь Дмитрич, - утробно прогудел запоздавший энергетик, - приношу свои извинения.
- Молодцом, и как, хозяйство не жмет, а? - блеснул остроумием подполковник.
Садившийся на свой стул между подвинувшихся с его появлением соседей массивный Попков махнул рукой и крякнул что-то под общий смешок участников.
Князев становился официальным.
- Так, переходим к делу, - сухо говорил он. - Охрана труда, доложите обстановку.
- Обстановку докладываю, - со значением начинал Анатолий Гуляев, кадровый военный с редкой специальностью «финансист». Его статная фигура и в положении сидя выглядела импозантно, а тревожные нотки в звучном голосе напоминали о важности произносимого. - За прошествие суток нарушений случаев нарушения техники безопасности, повлекших за собой несчастные случаи, не зафиксировано. Обращаю внимание присутствующих руководителей на необходимость поддерживать меры противопожарной безопасности на вверенных им территориях. Я был сегодня на территории, есть ряд замечаний по складу ОПСиМ: наличествуют мусор и пустые бочки возле склада материалов, что может привести к самопроизвольному возгоранию.
- Начальник ОПСиМ, поясните.
- Нужно разобраться, посмотреть.
- Разберитесь и на следующей планерке доложите. Все у охраны труда?
- Все, Игорь Дмитрич.
- Вопросы есть к охране труда? Нет вопросов. Отдел продаж, доложите.
- За последний день отгрузили семьдесят две тонны готовой продукции, - торопливо начинал Владимир Белов, начальник отдела отгрузки. Подчинялся он директору по продажам, но, поскольку тот гораздо чаще бывал в своем московском офисе, ему было важно сохранять отношения с местным руководством. Ранее Вова служил в милиции, но не преуспел и уволился, хотя что-то неуловимо ментовское в нем засело накрепко, быть может, испытующе-ироничная манера общаться. Красная тужурка сидела на упитанном теле начальника отгрузки в обтяжку. Ударение в слове отгрУзили он ставил на второй слог, но это не был милицейский жаргон, точно так же произносили этот важнейший в логистике глагол все местные. Алекс подумал, что подобное произношение вполне логично и уместно, когда речь идет о грузе серьезного веса и объема.
- Оплата как идет?
- Получено заказов на три миллиона пятьсот двадцать четыре тысячи рублей, поступило семь миллионов двести четырнадцать тысяч.
- Семь двести? Хорошо, это кто нас так порадовал?
- Стекломат, Игорь Дмитрич.
- Хорошо. Одностадийка.
Федулов, меланхоличный начальник самого важного цеха – производства стекловолокна, затянул монотонно ежедневную тираду, меняющуюся только в цифрах:
- Выпущено 68 тонн готовой продукции, в том числе тонкого ассортимента 20 тонн. Обрывность за смену составила один и пять. Замечаний по процессу отмечено не было.
Как впоследствии узнал Алекс, обрывность рассчитывалось как среднее количество обрывов нити стекловолокна за час и была наиглавнейшим интегральным показателем работы одностадийки.
После чего докладывали обстановку все средние менеджеры по очереди. Алексу понемногу доставалось то от одного, то от другого — здесь привыкли валить на отдел поставок вину за отсутствие чего бы то ни было, а о необходимости заблаговременного планирования никто то ли не задумывался, то ли не считал нужным упоминать.
В октябре на планерку стал приходить освоившийся на заводе Болек. Парень он был самоуверенный - брал стул и садился едва ли не в проходе нога на ногу безо всякого пиетета к уважаемому собранию.
Князев приветствовал его особенно радушно:
- О, Болек пришел. Гуд монин.
- Hello, - отвечал Болек с ответным сарказмом, чувствуя иронию полковника.
У него были свои основания иронизировать. На западе таких ежедневных директорских планерок не бывает. Совещание с участием линейного менеджмента проводится раз в неделю, и обсуждаются на нем не повседневные вопросы, а итоги и уточнения планов на будущее. Зато в каждом подразделении ежедневно с утра собираются возле стены с графиками выполнения KPI в демократический кружок рабочие, собрание ведет начальник смены, тут и говорят о вчерашнем и сегодняшнем.
Преимущества западного подхода видны сразу: всякий сотрудник принимает личное участие в управлении заводом и может высказаться в пределах своей компетенции. Линейный менеджер может и не знать, что последний раз ножи для резки были не слишком хорошо заточены, а химия из старой емкости для замасливателей незаметно сочится в канализацию. А весь менеджмент во главе с директорами не теряет по десять, а то и более процентов своего рабочего времени на обзорное, информативное совещание. Не случайно для выработки хоть сколько-нибудь сложных решений Лобову от раза к разу приходилось собирать новое совещание сразу после планерки, в узком кругу участников.
Название должности
Князев читал принесенную лично просителем служебную записку Алекса. Тот выражал просьбу спилить несколько деревьев, возросших возле одного из его складов и, по мнению Гуляева, создающих угрозу пожарной безопасности. Полковник с неудовольствием смотрел в бумажку.
- Ты как называешься, что это такое, «менеджер»?
- Должность такая, менеджер отдела закупок.
- Ерунда это, а не должность. Что это такое «ме-не-джер»? - последнее слово технический директор презрительно проблеял. - У нас тут не америка, тудыть ее, у нас мальчики на побегушках все поголовно менеджеры, жопа голая из штанов драных торчит, а сам ме-е-енеджер! и по уборке помещений тоже менеджер, то есть уборщица! Ты начальник, начальник отдела, и это все должны понимать, кому ты пишешь! А то «ме-е-енеджер»! - уничижительно протянул бравый воин. - Иди к Молодцовой, проси, чтобы переписали нормально в штатном расписании: начальник отдела материально-технического снабжения.
И он был прав на 100%, как всегда бывает прав кадровый военный во всем, что касается внешних атрибутов статуса руководителя.
Молодцова тоже не возражала, и вскоре Алекс был формальным приказом генерального переведен на должность с четким названием: «начальник ОМТС».
Забота Князева распространялась и на внешний вид подопечного - он предложил Алексу поскорее обзавестись спецодеждой. Тот попробовал ответить, что она ему и не особенно нужна, тем более, в обход очереди производственников. Подполковник категорически перебил его застенчивые оправдания:
- Нужна. Ты должен выглядеть, как начальник — а не как пиджачок московский, видали мы тут таких в пиджачках — иди к себе на склад, говори, чтобы выдали тебе и куртку, и пиджак, и ботинки получше!
Алекс так и сделал. В красной спецодежде из дешевой ткани он перестал казаться белой столичной вороной с галстуком. Лишь внимательный взгляд нашел бы странности в его облике. Молодой человек с лоснящейся, как и положено начальству, мордой, но стройный и подтянутый, без приличествующего руководству брюха; довольный собой, но без надменности; с неглаженным воротником дорогой рубашки и небрежно почищенными по случаю рабочего дня хорошими ботинками выглядел как-то не так.
В любом случае, Князев сделал немало для комфортного вхождения новичка в коллектив. Но Алекс гнал прочь всякое чувство личной благодарности, которое могло бы помешать ему исполнять свой долг.
«Матерый жулик, хитрый! Заботится, отношения налаживает. Нет, это он все не просто так. Что ж, посмотрим.»
Болезнь
Октябрь набирал сырость и холод. На заводе не включали отопление. Каждый день обсуждали на планерке, не пора ли, но рачительный Лобов, по старой привычке экономить, решение все откладывал. И не напрасно. Отопление на заводе было рассчитано с размахом ударных социалистических строек и в лучшие годы со всей своей мощью согревало пять тысяч ленивых работяг и многие сотни мерзливых инженерно-технических работников, пару десятков промышленнных коробок основного и всмопогательных технологических процессов. Здоровенные трубы с обветшалой изоляцией щедро раздавали тепло от заводской котельной во все стороны. Сама котельная тоже была не очень — и по конструкции, и по состоянию. Ее давно уже стоило демонтировать и установить современное оборудование, но никто из хозяев до сих пор не мог решиться на этот дорогостоящий проект. Пуск отопления наносил тяжкий удар по финансам предприятия.
Дома тоже было холодно, рачительные хозяева города экономили на коммуналке не хуже красного директора. Алекс простудился.
Сперва заболело горло. Старался не замечать, затем убеждал себя в скором улучшении и сосал таблеточки, потом стало хуже. Лоб горел, в теле появилась ломота, даже надев обе рабочие куртки, он не мог согреться. Не хотелось даже есть. Обычный путь в столовую превратился в испытание. Увлекательный в любое другое время рассказ Круглова о его морских путешествиях и антарктических зимовках терял сюжет, волны бились в борт промерзшей палатки, радист выстукивал SOS, полярник молча брел сквозь бурю, ледяные брызги кололи глаза.
На планерке, с трудом держась на стуле, пробормотал Лобову о возникшей необходимости полежать денек дома. Сквозь туман почувствовал животную радость заводских. Казачок-то засланный дохляк дохляком, сам скоро ноги протянет! Лобов, тоже развеселившись, выразил официальное сочувствие:
- Ты завтра полежи, но послезавтра чтоб как штык! Директор по снабжению приезжает из Европы, ты завод должен представить достойно!
Алекс с трудом доехал до своего одинокого жилища, трудными глотками напился воды и, дрожа в ознобе, лег под одеяло. Мерить температуру было бы страшно, хорошо, что градусника не было.
«Худо мне, худо... Позвонить маме в Тулу? Расстроится зря, давление подскочит. Нет, будь что будет.»
Один, в холодной арендованной квартирке, без родных, без друзей, без помощи.
«А вот прямо здесь и сдохну... Как же хреново...»
Тяжелые мысли таяли в мучительной дреме и сгущались в дурных снах.
«О телках даже не мечтаю... я очень, очень болен.»
Жара и сырость, и холод... Еще одеяло сверху, еще стакан теплой воды...
Рядом с Печью сейчас жарко, она греет, от нее исходит тепло и милость...
На следующее утро Алекс встал, держась за стеночку сходил в ванную побриться... кое-как оделся и зашагал ловить такси на нетвердых ногах. Благо идти недалеко, и такси дешево — семьдесят рублей по городу и восемьдесят — до завода.
Там его уже ждал Виктор Вельткамп — директор по закупкам ЕМЕА.
Виктор Вельткамп
По своей должности Алекс имел двух боссов: Мишеля Симона финансового директора российского юрлица, прямое подчинение, толстая линия в оргчарте; Виктора Вельткампа, директора по закупкам ЕМЕА, функциональное подчинение прерывистая линия в оргчарте.
Виктор встретил ослабевшего Алекса улыбкой и энергичным рукопожатием. Среднего телосложения, в очках, ярый курильщик. Следуя корпоративным правилам, выходил с сигаретами за проходную. Мишель, например, курил где придется, и однажды Гуляев поймал его с сигаретой возле газовой трубы. Рослый майор навис над плюгавым французиком и отчаянно жестикулировал, показывал то на сигарету, то на трубу - пытался объяснить всю опасность его действий. Мишель либо не понимал, либо делал вид.
В отличие от замкнутого и прижимистого финансового директора Вельткамп стремился наладить с подчиненными личный контакт. Пригласил Алекса, Круглова и Веселовскую в ресторан. Все неплохо выпили. Виктор рассказал свою фирменную историю.
В аэропорту Дэнвера, а в американских аэропортах в ожидании рейсов очень легко заговаривают друг с другом совершенно незнакомые люди, он завел беседу с некоей привлекательной блондинкой о своей работе:
- Я занимаюсь тем, что обеспечиваю поставки сырья для производства стекла. Вы же знаете, из чего делают стекло?
- Сейчас угадаю! Из песка?!
Совершенно верно! Так вот я и езжу по разным пляжам в поисках хорошего песка – Майями-Бич, Акапулько, Мальдивы, Лазурный берег...
- Вау! Это лучшая работа на свете!
Как тут не радоваться жизни! Правда, настоящее сырье не берут с пляжей. Алекс не спросил, что было дальше с блондинкой — придавленные эмансипацией мужчины богатейших стран мира смелеют разве что на отдыхе в Таиланде, Доминикане или Украине.
Во всем прочем, что не касалось профессиональных отношений с блондинками, Вельткамп проявлял азарт и шел на риск. Говорил, что раньше занимался переговорами с софтверными компаниями. Для них продажа еще одной лицензии пользователя ничуть не увеличивает себестоимость деятельности, для техподдержки и обслуживания у них уже набран штат сотрудников. В общем, каждый новый клиент приносит чистую прибыль. Торговаться можно до посинения.
Однажды на переговорах дело шло особенно туго, пока Виктор не догадался, что от скорости заключения контракта зависит квартальная премия его противника. В борьбе наступил перелом. Виктор стоял на своем, продажник отступал все дальше и дальше, наконец, в предпоследний день он попросил немного времени на согласования, в последний день снова и снова звонил Виктору — квартал заканчивался через пару часов — Виктор был непреклонен — наконец, в последние минуты квартала продажник согласился на условия Виктора с оговоркой, что они укажут местом подписания договора не Антверпен, а Нью-Йорк (что давало корыстному сейлзу возможность успеть отчитаться в этом квартале, пусть и по американскому времени). Бинго!
- Prove who is the best negotiator! - подначивал директор, поднимая очередной бокал вина. Для Веселовской и Круглова этот выход в ресторан, лучший ресторан города, был настоящим праздником.
- How? - с готовностью откликались восторженные подчиненные.
- Agree the discount in that hotel where I stay. How much can you get?
Было очевидно, что для Виктора приятна любая возможность завязать схватку. Это был настоящий воин, из тех немногих снабженцев, кто не прячется за лукавыми формулировками Vendor Partnership Development, Win-Win Solution, Supplier Assessment and Evaluation, Risk Mitigation и прочей псевдосистемной эквилибристикой, что в лучшем, европейском случае прикрывают личную трусость и лень, а в худшем, российском или нигерийском варианте, становятся ширмой для прикрытия грязных коррупционных сделок.
Даже не напоенные в ресторане смотрели на отважного голладнца с восхищением.
Вельткамп завоевал сердца тружеников отдела поставок и уже на следующий день улетел к себе в мирную старушку Европу.
Статус
Ради чего все эти неглупые и, в сущности, незлые люди запирают себя в закрытых помещениях и изводят друг друга в нешуточных взаимных кознях и интригах? Возможно, из присущего всякой биологической особи инстинкта соперничества, третьего уровня пирамиды Маслоу, желания занять если уж и не полностью доминирующее, то хотя бы уважаемое положение в своей нише обитания. Власть? Да, конечно. Это право распоряжаться ресурсами, ограниченными во всякой замкнутой структуре. Чем большей частью ресурсов ты распоряжаешься, тем ты круче, абсолютный их объем ничуть не важен. Гораздо приятнее быть первым парнем на деревне, председателем нищего колхоза, чем вице-президентом одного из подразделений глобальной корпорации с невообразимым для короля колхозников доходом, но сильно ограниченным влиянием. Власть скрыта от глаз, она скорее угадывается, она незрима — как можно сравнить влияние ХР менеджера по компенсациям и льготам и начальника ткацкого цеха? Власть может тихо дремать, таиться до времени в области возможного, и вдруг пробудиться огромной и сокрушительной, как гром разбуженного гневного Зевса, такой силой обладает докладная тишайшего финансиста, раз в десять лет обнаружившего серьезные злоупотребления, или жалоба любовницы директора, получившей внушение от пребывающего в идиотическом неведении мелкого начальничка.
К радости всех социальных животных в каждом сообществе, биологической нише, корпорации любой из них имеет так называемый «статус», в отличии от власти — ясный, намеренно демонстрируемый показатель крутости.
Статус, безусловно, зависит от должности. Наипервейший критерий статуса — оргчарт. Чем выше в нем, тем круче.
Название должности в целом соответствует месту в оргчарте. В принципе, все живое в организации делится на три группы: директоры, менеджеры, специалисты. Ясно, что директор службы технической поддержки в общем случае будет круче, чем менеджер по продажам, хотя последний может получать роскошные бонусы и хамить любому встречному в коридоре, пусть даже и раздувшемуся от важности титулованному сопернику. Директор по бизнес-развитию — расстрельная должность со звучным названием, удобным для исполнения прямых обязанностей — втюхивать какое-нибудь безнадежное дерьмо, но, в отличие от обычных сейлзов, оптовыми партиями и особенно неприступным клиентам. Или менеджер по проектам — задрюченный параноик без прямых подчиненных, способный однако устроить любому вовлеченному менеджеру, а в отдельных случаях и директору, неприятности от серьезных до фатальных, в зависимости от последствий обсуждаемого срыва ведомого проекта и собственного таланта наводить жуть и сеять панику с умелым переводом стрелок на выбранную жертву. В большой компании, где и первое лицо в отдельной стране есть всего лишь мелкая безымянная фигурка на мировой шахматной доске, эскалировать проблему можно до самого верха, и гнев не имеющих времени разобраться в сути проблемы небожителей может испепелить любую карьеру. Влияние менеджера по проектам зависит от умения пользоваться скрытой угрозой, пользоваться своим правом воззвать к небесам будет слишком опасно — мольбы могут и не быть услышаны, мейл — не прочитан, гнев — пасть на него самого, и, уж если так случилось, мстительная расправа местного начальства не заставит себя ждать.
В больших корпорациях все должности распределены по различным уровням. Президент — Band 1; прочие члены высшего менеджмента — Band 2; крупные европейские руководители — Band 2 или 3; директоры заводов — Band 3 или 4, в зависимости от величины предприятия, то же актуально для ХР и финансовых директоров. Алекс имел неплохой Band 5, его прямые подчиненные — Band 6, работники склада и рабочие относились к самому многочисленному Band 7. Это все достаточно удобно, но, увы, не всякий сотрудник носит табличку с номером. Да, хороший показатель, но ввиду отсутствия наглядности и непосредственности его восприятия соседями по ареалу обитания для формирования статуса он не подходит, это не армия с погонами.
Разумеется, величина зарплаты, если не учитывать возможности получать неучтенные доходы от должности - самая болезненная тема для большинства. Какого хрена этот баран, ни фига не делая, разве что только гадя изо всех сил во все стороны, получает столько бабла? В любой фирме зарплата должна быть тайной за семью печатями. Если конфиденциальность вполне сохранена, зарплата теряет свое влияние на статус — в туалете мерятся очевидными фактами, а не туманными догадками. Но в N внедрили 1С.
С первых дней своей работы Алекс начал встречать исполненные сильных чувств взгляды еще даже незнакомых ему лично коллег. Что замученный худой работяга, что кругленькая тетенька то ли из бухгалтерии, то ли из архива — все они смотрели так, будто он брал откаты новыми стобаксовыми банкнотами (когда брал старыми, морщился), пил коктейль Long Island Ice Tea (наиболее возмутительным компонентом которого был даже не ликер Cointreau, а издевательски безалкогольный сок лайма) и проверял их дочерей-старшеклассниц украденным из местного ателье портновским метром на соответствие параметрам 90-60-90, причем и самые грустные результаты измерений никак не избавляли униженных бедняжек от грязных столичных извращений.
«Чего это они?»
- Добрый день, - непонимающе здоровался новоиспеченный.
- Добрый, - с горьким пониманием отвечали местные (дескать кому добрый, а кому и как).
«Что за мать твою так?»
Причина выяснилась очень скоро.
Зарплата
Айтишник Сергей Будник, из таких же пришлых москвичей, тоже чувствовал себя под давлением. Задумчивый, он сидел за ноутбуком в своей большой комнате. Совсем плохой во всех отношениях — проходной, по ней перемещалась вся бухгалтерия и финансовый отдел, человек десять-пятнадцать, шли валом ходоки за одобрениями на оплату и разными бумажками, старушечий мелкий топоток сменяла тяжелая поступь эффективного менеджера-коррупционера. Шума прибавлял и сам Будник — парень громкоголосый и говорливый. Помимо него, в комнате IT поместились еще двое.
На скромного размера креслице сурово горбился аудитор СОКС Антон Никитин, высокий плечистый парень с ломаным носом и холодными глазами. Его внешность соответствовала лучшим неписанным стандартам местных бойцов, но и занятие было, в сущности, не менее воинственным: он должен был вламываться в давно привычные сотрудникам процессы и менять их под американские стандарты.
В стороне от него, ближе к проходу, гнулся к экрану компьютера внешний эксперт по 1С Серега, маленький язвительный программист из тех узко заточенных специалистов, что считают себя умнее всех своих преуспевающих заказчиков. Вероятно, что и небезосновательно, но проверить это никто не может. Доступ же к системе позволял ему видеть стоимость оказываемых их конторой услуг, и сравнение было, разумеется, далеко не в пользу его зарплаты. Сереге оставалось только лишь ненавидеть этот несправедливый мир, где процветают идиоты.
Речистый Будник, веско звучащий Никитин и неспокойный Серега к шуму вполне адаптировались. Как они могли сосредоточиться в этой обстановке, никто не знал. При этом в конторе еще работал прежний IT менеджер, он-то и сидел в уютном помещении рядом с серверной, а в большую проходную бухгалтеров Андрюху посадили явно с дурным умыслом.
Алекс и Будник поздоровались как два солдата-наемника на чужой войне. Им нужно было дружить, шансов спастись по-одиночке не было. Никитин пользовался особым доверием начальства, обеспокоенный неуправляемостью предприятия менеджмент требовал немедленно установить контроль над всеми процессами, связанными с управлением и учетом материальных ценностей, и, ввиду полного отсутствия исполнительских функций в его работе, мог бояться только одного — что СОКС не будет внедрен согласно планам.
- Андрей, как дела? Что-то народ просто зверем смотрит.
- На тебя тоже? Понятно! - Будник желчно захохотал и обернулся к эксперту по 1С, тот криво усмехнулся. - Алексей, все просто. Они зарплату нашу знают.
- Как это? Кто им сказал?
- Никто, для этого у них есть 1С. Я скоро им доступ позакрываю.
- Да, и ты сделаешь это в соответствии с требованиями SOX, - веско добавил Никитин. Его рост чувствовался даже в сидячем положении, светлые глаза выражали непреклонную волю. Было заметно, что он с Будником приятели и часто подкалывают друг друга.
Закрывай — не закрывай, но полсотни сотрудников уже достаточно долгое время имели вполне достаточные права доступа и были способны видеть зарплату всего личного состава, от директора до подсобного рабочего.
"Могут-то могут, а будет ли им это интересно?" - спросил сам себя Алекс.
И сразу же полез в 1С, пока Будник действительно ее не закрыл. Там было много любопытного. Генеральный Лобов получал 260 000, индустриальный директор Горак 240 000, ХР Молодцова те же 240 000, а вот уже четвертым шел лично Алекс со своими весомыми 141 000, айтишник Будник 110 000, технический директор Князев 80 000, начальник по технике безопасности и охране труда Анатолий Гуляев 80 000, главный технолог Андрей Богданов — каких-то 52 000, недавно приглашенная администратор со знанием английского языка Елена Березкина получала неплохие 30 000, юрист Ирина Мясницкая — всего 15 000. Зарплаты Мишеля и Болека оставались тайной, вероятно, они получали свое бабло на какие-нибудь европейские счета от корпорации.
Лучшие из работяг с переработками и доплатами за «вредные» (более точно стоило именовать их «адские») условия работы получали едва ли 20 000 рублей, и рожи у них от такой прорвы денег почему-то не светились довольством.
Алекс успел вовремя. Когда через день он попытался войти в тот же отчет и посмотреть упущенную информацию о зарплате сейлзов, вход был уже закрыт — Будник был настоящим москвичом и времени зря не терял.
Но уж завидовать сейлзовским деньгам — глупость и грех: в отличие от всех прочих функций, чей результат гарантирован простым соблюдением процедур и рецептур, продажи всегда требуют чего-то большего. Управление даже и простейшей системой заносов или бонусов сжигает нервы дающего, а необходимость дружить и, зачастую, квасить с негодяями-снабженцами губит печень.
Рабы статуса
О статусе нужно думать всегда. И о соответствии личного поведения общественному положению, и о складывающейся в процессе беспощадной ежеминутной борьбы динамической социальной гармонии. Коммерческая организация в этом смысле мало отличается от стаи каких-нибудь злобных мартышек.
Даже проход по узкому коридору может сказать очень немало о социальном положении шествующего, и субтильный Алекс, скользя вдоль стеночки, невольно завидовал фактурным, солидно вышагивающим толстякам Гораку, Баранову, Попкову, Лобову, мощно продвигающемуся Князеву.
Во многом о статусе говорит уровень предоставляемого сотруднику комфорта.
Медицинская страховка разительно отличается для разных уровней. Директорская, менеджерская, обычная. Особенно ценные сотрудники выторговывают себе индивидуальные условия: прикрепление к ближайшему от дома медицинскому учреждению и расширенные услуги по массажу. Ушлый Князев не реже раза в год ездил в Москву на проверку своего здоровья. У коллег были серьезные основания полагать, что здоров он был как жеребец, и поездки носили в основном увеселительный характер. И тем не менее, этим правом стоило пользоваться в любом случае.
В Москве признаком власти является еще и владение коропоративной кредиткой, возможность бухать в ресторане за счет компании. Завистливые финансисты старались испортить удовольствие и требовали предоставлять кипу бумаг по отчетности, и даже под самый конец попойки угощавшему нельзя было расслабляться, пока ушлый официант не выдаст заветный счет. А в городке N данная опция практически бесполезна — корпорацию обслуживает American Express, здесь же только в паре магазинов что-то слышали о кредитках и даже могли найти в углу рядом с кассой запылившийся терминальчик, но, увы, речь шла только о Visa.
Зато в маленьком городе на статус работает собственная недвижимость. Ее не спрячешь в элитной новостройке или коттеджном поселке, все навиду. Особняки Князева и Рожнова достойно украшают свои окрестности. Иными словами, являются архитекурной доминантой.
Лишь единицам удается пребывать в социальных эмпиреях таких заоблачных высот, что привычные для простых смертных признаки статуса перестают играть роль и становятся лишь условиями житейского комфорта. Поэтому и особняк Лобова не представляет из себя ничего выдающегося, по размерам он вполне сравним с постройками младших членов его команды и не отяжелен архитектурными излишествами. Видимо, в городке существует некий определенный стандарт жилья для богатого человека: кирпичный дом в два основных этажа с небольшим чердаком, с шириной примерно равной высоте, так, ничего особенного, метров двести пятьдесят общей площади (чердак в расчет не входит, разумеется), на небольшом участке в черте города, среди подобных ему соседских. Лобов был владельцем нескольких объектов городской недвижимости, активно сдавал их в аренду и, как всякий истинный предприниматель, жадность в котором побеждает все прочие желания, в том числе и стремление к комфорту, вероятно, не считал целесообразным выделять на собственное потребление слишком большую часть своего капитала.
Кабинет руководителя играет важнейшую роль в определении статуса. Его влияние значительно и в Москве, и здесь. Это именно тот случай, где размер имеет значение. Жаль, что и все прекрасное имеет свои пределы. В дорогом столичном офисе кабинет директора все же не может занимать целый этаж, скорее всего, он будет умерен по величине и максимально функционален по наполнению. Размеры директорских палат в провинции ограничены бюджетом на их ремонт и оформление. Московский топ повесит на стенку хвалебные грамоты от крупнейших заказчиков и обязательные рекламные постеры о глобальном величии корпорации — его замкадный визави заговорит свой тайный страх перед рейдерским захватом водружением на самом видном месте, чаще прямо над своей лысой головой, большого портрета с умело облагороженной придворным художником торжествующей харей; в последние годы харя раздвоилась, не приобретя, впрочем, никакого нового толкования. Торжественное присутствие сладкой парочки на одной стене не допускало никакого иного соседства, плакат с бритым веселым негром и слащавым девизом о всеобщем равенстве возможностей показался бы крайне неуместным и даже оскорбительным для отфотошопленных миллиардеров на службе.
Влияние кабинета на статус владельца определяется и его расположением. Здесь все более тонко, в частности, уже одно лишь близкое присутствие директорского кабинета повышает престиж данного места, и сидеть рядом с ним, быть может, не всегда удобно, но почетно.
Кабинет у Алекса был небольшой, размером с хрущевскую кухоньку. Дверь имела собственный засовчик — удобно для проведения воспитательной беседы с молоденькой секретаршей (которой, увы, не полагалось). Ремонт как таковой отсутствовал, полный минимализм: мышиного цвета стены, облупившийся потолок и, что хуже всего — кривые рассохшиеся деревянные рамы. Мебелишка тоже оставляла желать лушчего, большинство предметов выполнены из позорного серого ДСП: стол начальника, приставной столик для телефонов, пара шкафов с папками. Оживление вносил стол для образцов и хлама: он был и ниже по высоте, и по цвету отличался от прочей обстановки. Это мог быть трофей прежнего начальника по результатам удачной схватки с каким-нибудь соседним отделом, или, учитывая мирный характер предшественника, дарованная ему за умеренность и талант соблюдать положенную субординацию ненужная вещь от его покровителя, технического директора Князева. Сидел прежний начальник на раздолбанном дешевом офисном креслице, и Алекс первым делом выбрал среди гостевых стульев отдела самое для себя удобное.
Несмотря на убогое по столичным меркам оформление, в целом кабинет представлял начальника ОПСиМ весьма серьезной фигурой. Главный энергетик, механик, метролог сидели в общих комнатах своих отделов, главный технолог и главбух ютились в крохотных каморках. Бывший директор, а ныне консультант Рожнов и ХР директор Молодцова имели кабинеты раза в полтора больше, владения Лобова, Князева, Горака, Симона и Иствуда соответствовали их привилегированному статусу — это был уже другой уровень комфорта. Немного было странно, что Молодцова не занималась выбиванием себе большего места или хотя бы вложениями в ремонт, но, скорее всего, это была тонкая политика. Мест в административном здании не хватало, кабинеты здесь были наперечет, за них шла суровая борьба.
Где-то на производстве были случаи обладания впечатляющими залами — например, возглавлявший цех приготовления шихты Андрей Горбачев, годами не старше 27-ми, в своем кабинете мог бы играть не только в полномерный русский биллиард, но и в настольный теннис, притом нисколько не отказывая себе ни в размашистых перестрелках с дальней дистанции, ни в высоких свечках — и площадь, и высота зала позволяли исполнять любые тактические приемы. Но все это находилось в производственном здании, вдали от полей бюрократических сражений, никто на место Горбачева не претендовал, и редкие гости, забредавшие к нему, могли лишь дивиться и выражать чистое изумление, никак не соотносимое с завистью. Такое чувство могли испытывать владельцы двухкомнатной квартиры в корабле на Северо-Западе Москвы при посещении бревенчатого дома в частной застройке городка Лесосибирска — ух, какое тут у вас все большое!
Машина заявляет о статусе пользователя немедленно и убедительно. Если она корпоративная, важны малейшие различия, ибо выдается не просто так, а кому следует.
Крайне важно, где машина паркуется.
В теории, если недешевый автомобиль вообще не будет использоваться для передвижения, а врастет всеми колесами в землю стоянки, то это лишь способствует подтверждению высокого статуса, главное — чтобы парковочное место было поближе к въезду, и расположение машины сильнее затрудняло маневры всех прочих.
Особо важным сотрудникам завода даровано милостивой директорской волей ценнейшее номенклатурное право въезжать на внутреннюю, охраняемую территорию. Узок круг этих лиц. Это сам Лобов, Князев, Богданов, энергетик Попков, начальник одностадийки Федулов, руководитель службы операторов Панин. Последний имеет это неоспоримое право не по месту на карьерному лестнице, а ввиду сверхвысокой ответственности его работы, над пустой людской суетой есть и высшие ценности. Если сама Печь требует немедленного услужения — повеять над левым боком, подуть возле правого, поправить состав угощения или просто вознести к ней полную заботы и надежды горячую молитву посвященного - он мчится к ней, не жалея движка, не зная чинов.
Все остальные паркуются на стоянке у проходной. Своя иерархия есть и там: старожилы застолбили места поближе. Новички вроде Алекса ставят машину подальше, на свободное место. Припозднившимся остается парковаться рядом со стоянкой, но это худший вариант.
У такси свое право — доставлять обжору Горака непосредственно до административного корпуса, собственными силами от проходной ему не добраться. Экстерриториальность такси хороша и для специалиста по таможне Анны Поповой, она, будучи приятной во всех отношениях, весит, бедняжка, под центнер, и ее нужно возить.
На такси сперва ездила и ХР Молодцова, потом ей купили казенную машину, и она принялась с лихостью гонять на ней по колдобинам. Разумеется, директор по персоналу мог парковаться непосредственно у самой двери, на золотом парковочном четырехугольнике, рядом с новым джипом Князева и старым огромным джипом Рожнова.
Помимо недвижимости и движимости, о статусе говорят и другие атрибуты должности.
Оргтехника — ноутбук круче дестопа, цена мобильника значит.
Секретарша — это уже очень круто. Шофер — это даже круче, чем секретарша, личный есть только у Лобова.
Место обеда — Лобов ездит домой или кушает в отдельном, директорском зальчике заводской столовой, там же Горак, а Князев ездит в ресторан. Да, многие втихомолку бормочат что-то про «зажрались», но и само бурчание, и паузы в нем можно засчитать в плюс к статусу порицаемых лидеров.
Место за столом во время совещаний тоже значит очень много. Ведущий сидит за отдельным столом, лицом к собравшимся, как учитель к ученикам, как Сталин в президиуме к съезду делегатов, готовый поиметь каждого в отдельности или всех сразу.
И наконец, last but not the least, о статусе говорит даже цвет каски. Белый - у начальства, красный — у рабочих.
Интерьеры кабинетов
В интерьерах офисных помещений, наряду с минималистским советско-производственным, т.е. бедным неудобным, и существующим параллельно ему, а, точнее, вертикально над ним - красно-директорским, т.е. богатым и неудобным, присутствовал и третий стиль оформления, созданный уже не для экономиии расходов или подчеркуто нерационального статусного транжирства. Он принадлежал уже новому времени и новым людям. Наряду с хорошего качества тяжелым столом темного дерева и неслабой стоимости тяжелыми кожаными сиденьями с
прочными, редкого удобства выгнутыми подлокотниками, здесь в изобилии присутствовали несложные и крайне полезные вещи: доска для рисования мелом, планшеты для рисования фломастером, видеопроектор, телефон для конференций с громкой связью, сетевые шнуры для подключения ноутбуков. Комнаты Иствуда и Симона были в чистом виде образцами третьего, солидно-практичного стиля, комната Князева — в чистом виде второго, пышно-советского, а кабинет Лобова — странным смешением их обоих. Получалось, что красный директор в целом не чужд веяниям прогресса и готов перенимать у врага его хитрости, не теряя, однако, своей гордости великоросса.
Стенку Князевского кабинета украшали портреты обоих акробатов из тандема: и обаятельно ухмыляющегося Крошки Цахеса, и по-детски надувшегося младшего крошки, выбранного, судя по всему, не только ввиду его эффектного роста (ниже крестного отца аж на пару сантиметров!), но и выгодного отсутствия каких-либо иных опасных для Цахеса талантов. Алекс задумался, существуют ли где-либо обязательные для использования номенклатурной знатью письменные нормативы размещения досточтимых портретов: кто слева/справа, на какой высоте, при каком освещении, но сразу решил, что истинные номенклатурщики не нуждаются в таких детских подсказках. Ясно, что Цахес не может висеть ниже, ведь он же Пахан. Ясно и то, что младший крошка не может висеть ниже ввиду своей должности, на его аккуратно причесанную головенку, Прости Господи нас грешных, незримо водружена шапка Владимира Мономаха. Сыну греческой принцессы, смелого воина и мудрого политика благодаря капризу истории наследовал, пусть и на краткий миг, сын интеллигентной хазарки, умеренный и аккуратный жополиз.
"Тьфу ты, .. вашу", - мысленно сплевывал культурный Алекс при виде сиятельных ликов.
Путь в свой отдел не был так длинен, чтобы гримаса отвращения покинула его лицо.
- Что, Алексей Георгиевич, случилось что у Князева? - забеспокоилась Веселовская.
- Да нет, все нормально... Если может быть в стране нормально, когда эти двое... портретами в кабинетах висят.
Коллеги такой откровенности не ждали.
- Так Вы, значит, Алексей Георгиевич, президента не любите? - за всех уточнила Веселовская.
- Не люблю, - прямо рубанул Алекс. И пояснил: — Вообще не люблю богатых. Даже пословица есть такая: «Стыдно быть бедным в богатой стране, и стыдно быть богатым в бедной».
Реакция коллег на такое признание, как ему показалась, была положительной. Было бы странно, если бы и они испытывали нежную любовь к богатым жуликам.
Осень золотая
Осень в городке красива и печальна. Деревья с разноцветными листьями украшали скудный пейзаж хрущевских дворов. Утренний туман прятал лохмотья бедности и шрамы разрухи.
На заводе времени не теряли. Лобов назначил Князева главным по подготовке завода к зиме. Не раз и не два Алекс, входя в кабинет технического директора, слушал обсуждения затратной части.
- Эта программа сколько будет стоить? Тысяч сто тридцать? - с интересом вопрошал Князев.
- Да поменьше, пожалуй, - осторожничал многоопытный, познавший взлеты и падения Рожнов, бывший генеральный, а ныне консультант.
- Да нет, пожалуй, и побольше, - уверенно поправлял неустрашимый Князев.
На Алекса внимания особенно не обращали. Что этот пришлый юноша может тут понимать?
Все богатство химии
- Запах интересный здесь, химия какая-то? - спросил Алекс Круглова по дороге в столовую.
- Это стекло, - как ни в чем не бывало ответил бывалый путешественник.
- Очень странно, как будто что-то сладкое. Вредно?
Ничего, люди живут. Когда уходят с завода, из людей начинает стекло выходить.
- Как это? - задержал дыхание Алекс.
- Из тела прямо. Помылся, смотрит — а вот и стекло из руки торчит.
Алекс задумался. Если идти и не дышать, до столовой все равно не успеть, а после задержки поневоле придеться вдыхать глубоко. Лучше похватывать невидимые летучие сопли мелкими частыми глотками.
- Не так это страшно, - засмеялся Круглов. - Это операторы на производстве могут все стеклом пропитаться, а нам уже после них мало остается.
- Угу, - ответил Алекс с тихим коротким выдохом, помня, что он определяет и характер последующего вдоха.
Заметка из общемировой газеты по EH&S:
Один рабочий где-то в Штатах нарушал технику безопасности и носил защитные очки в кармане. Разумеется, ему в глаз прилетела стеклянная стрела.
Алекс удивился и стал расспрашивать. Выяснилось, что, действительно, в зоне выхода стекловолокна в воздухе летает немало таких стрел, и некоторые он может видеть на своей собственной одежде. Алекс внимательно осмотрел куртку: там были длиной с ноготь тонкие, прозрачные, но совершенно явственно различимые стрелы, более похожие на сопли. Отделяться от куртки они не хотели.
Тот американский бедолага нарушил технику безопасности еще раз. Вместо визита к мастеру, и неизбежной отправки к врачу, он, моргая и страдая, продолжил работу. После окончания дня пытался сам вытащить стекло, это ему не удалось — и неудивительно, остывающее стекло прикипает к самой гладкой поверхности, в итоге, к врачу он попал уже с серьезным воспалением глаза — и лечиться ему пришлось изрядно.
Стекло с его вездесущим запахом и непредсказуемым полетом — это лишь одна опасность. Другая история - замасливатели, или, как их называют штатовцы - ”Bindings”.
Стекловолокно, исходящее из печи, готово ко всему. Оно может принять разные свойства, стать более прочным или более гибким, легким или тяжелым. Все зависит от того, чем его пропитать. Это простор для творческого поиска химиков, в результате производственник может получить множество разных сортов продукции.
Это и беда для снабжения. Замасливатели часто бывают многокомпоненты, часть идет по импорту из Италии. Сроки поставки могут быть до двух месяцев, на складе всего хранить не будешь, а нетерпеливый сейлз может прибежать вдруг на планерку и потребовать выпуска некоего эксклюзива в кратчайший срок. Виноват всегда отдел поставок.
Комбинации стекла и замасливателей дают массу разновидностей продукции.
Однопроцессный ровинг и двухпроцессных ровинг. В одном случае стекловолокно определенной толщины скручивается в бобинки по 10-20 кг непосредственно из печи. Двухпроцессный — когда из нескольких бобинок крутят нить.
Можно и ткать из стекловолокна ткань — здоровенный зеленоватый станок обвешан со всех сторон бобинами со стекловолокном, со страшным шумом он передвигает своими челюстями, сотни нитей переходят в упорядоченную структуру.
Кризис
Конец 2008г. был объявлен осенью. Ничего особенного не ощущалось — да, тревожные сообщения, болтанка с валютой — но при этом заказчики более-менее исправно платили деньги, шустро вывозили фурами паллеты с готовой продукцией. Возможно, работали бюджетные деньги и годовые финансовые планы.
Еврейский вопрос
В очередной воспитательно-нравоучительной беседе с новым начальником снабжения технический директор Князев с быстро промелькнувшей тенью на лице упомянул прежнего владельца завода. Алекс не мог отказать себе в удовольствии затронуть самую главную тему, и его вопрос прозвучал как сам собой разумеющийся:
- Игорь Дмитриевич, вот как вы считаете, Ходорковский — еврей?
В американской компании такие разговорчики могли привести болтуна как минимум в HR, на обстоятельную и нешуточную беседу; в худшем же случае быть языкастому антисемиту брошенным на съедение к ужасному заокеанскому чудовищу — обмундсмену, которого никто никогда не видел, но все очень боялись. Верилось, что именно жуткий омбудсмен пожирал карьерное будущее всех облажавшихся по этической линии — неловких коррупционеров, неудачливых приставал, расистов, гомофобов и, the last but not the least, зарвавшихся шутников. Но Алекс почему-то был уверен в собеседнике. Князев ни на секунду не удивился.
- Я вот что тебе скажу: Ходорковский — не еврей. Ходорковский - махровый жид.
- Возникает любопытная коллизия, - еще больше оживился Алекс. - У Ходорковского отец — еврей, а мать — русская. Выходит, что для русских он еврей, а для евреев — русский.
- Жид он, - утвердил полковник. На такую важную тему он был готов беседовать и в рабочее время.
- А теперь посмотрим на стеночку, где вот эти два господина расположились. - Алекс со сдержанным отвращением показал на висящий рядышком тандем. - Вот, говорят, у того, младшенького, очень интеллигентная мама. Для русской будет даже слишком интеллигентная, а вот для ее национальности как раз.
- Да ты что? Не может быть! - поразился Князев.
- Я и сам не поверил сперва, но, впрочем, он и внешне соответствует... Вот и кто у нас теперь еврей, когда у них родство по матери?
Собеседник только качал головой, но сильной реакции Алекс не увидел. Значит, антисемитом Князев был вполне умеренным и бытовым, и, как и многие хозяйственные господа с военной закалкой, готовым к общению и сотрудничеству с контрагентом любой национальности, даже обсуждаемой.
Портрет временного президента остался на стене рядом с его этнически безупречным старшим товарищем.
Обычный День
Алекс просыпался в 7 часов. От пятнадцати до тридцати минут валялся в постели для мобилизации силы воли, в чем ему помогал поставленный с пятиминутным повтором будильник. Наконец поднимался, быстро умывался, оперативно ел бутерброд из ржаного хлеба и сыра с пониженным содержанием жира, запивал стаканом прохладной чистой воды из магазина. Торопливо одевался, с неудовольствием обнаруживал на брюках вчерашние засохшие пятна от брызг из нечистых луж и кое-как маскировал их быстрым помахиванием сухой тряпкой. Выходил из двери и вызывал лифт в тайней надежде встретить какую-нибудь симпатичную соседку, увы, каждый раз безрезультатно. Перепрыгивал через камни и обходил лужи, шагал по треснувшему асфальту, по недокраденной щебенке, по честной русской грязи, пробирался к машине на стоянку. Держать тачку у дома он не рисковал, здесь это было не принято. По пути встречал знакомый гейзер, местную достопримечательность. Коммунальщики все никак не могли найти дырку в большой трубе с горячей водой, честно раскопали яму на полную глубину, но дырка коварно пряталась от проницательных глаз опытных профессионалов. Сдвинув набекрень каски и почесав затылки, они пораскинули умом и, так и оставшись в некотором недоумении, разошлись по другим делам. Яма и гейзер так и остались — большое удобство для бомжей, теперь им всегда было место сварить пойманных котов. Впрочем, бездомных в городке почти не было, наверное, забредали иногда странники на своем призрачном пути к граду Китежу, да, не найдя здесь ни пропитания, ни утешения, шли дальше.
Алекс здоровался с охранником стоянки: что-то подсказывало ему о большей степени близости между людьми в этом городке в сравнении с резиновой Москвой. Машины стояли на грунтовой поверхности сложного рельефа, промоины чередовались с песчаными горбылями, подземные воды бугрили грунт так, что его не имело смысла и асфальтировать. Раз Алекс помогал выталкивать соседский джип — за ночь тот плотно увяз в грязи. Свой Хундай он старался располагать повыше, на бугорках.
Затем он ехал по свободным от трафика улицам, что всегда приводило его в хорошее настроение. Главным было не попасть под зад вонючему автобусу, от смрада дряхлого дизеля было не спастить и отстав за сто метров, а закрывать доступ свежего воздуха Алекс не любил.
Обогнать же автобус можно было только по встречке либо на его следующей остановке.
Вскоре Алекс останавливался в очереди у железнодорожного переезда и в очередной раз констатировал факт своей позорной слабости: будь он способен встать хотя бы на пятнадцать минут раньше, успевал бы проехать до перекрытия шлагбаумом. Здесь он ждал другие пятнадцать минут, и проводил их в самоаналитическом размышлении: не является ли его непунктуальность следствием подсознательного стремления оттянуть момент своего вынужденного прибытия на завод?
Медленно протягивался старенький поезд, и машины торопливо бросались через разбитый переезд. Дальше тянулась долгая унылая окраина, настроение Алекса быстро падало - завод был все ближе и ближе, неотвратимо приближался и рос в размерах со всеми своими проблемами и напрягами...
Поутру Алекс чувствовал себя особенно незащищенным, духовно и физически слабым, начинал поднывать живот, ожидание неприятностей давило тяжелым грузом. Возникала предательская мыслишка, не стоит ли обзавестись в Москве какими-нибудь успокаивающими таблеточками, после которых все равно, в какой форме тебя имеют, а если эти таблеточки угнетают умственную деятельность, то, вероятно, стоит изыскать и другие таблеточки, уже для взбодрения. Но химическую помощь стоило отложить на потом, обходиться же пока ресурсами собственного организма. Нужно было вставать и идти... Алекс входил в боеспособное состояние, шлепая себя по щекам с приглушенным рычанием: «Да! Да! Я их сделаю!» Бодро входил в общую комнату закупщиков, улыбаясь, каких бы усилий это ни стоило, и ловил поддержку в ответных приветствиях коллег — они понимали, что согласно добрым заводским традициям на каждой утренней планерке начальник снабжения получает за весь отдел... Веселовская иногда крестила его мелким крестиком и говорила: «С богом, Алексей Георгиевич!» Это придавало его боевому порыву немного сентиментальности и, энергично двигая крепкими ляжками, Алекс бодро прыгал через ступеньку со своего второго на четвертый этаж. По пути обгонял тяжелого на подъем энергетика или флегматичного метролога, каждый раз тепло здороваясь с ними:
- Здравствуйте, Александр Николаевич (не лопнул еще, жирный ворюга?)
- Здравствуй, Алексей (не много ли на себя тянешь, хлыщ московский?)
Наверху, в Князевском предбаннике идущих на планерку встречала лично сама Людмила Николаевна, давний секретарь Лобова и Князева, она же теща Богданова. Совала бумажку с косой решительной визой в верхнем углу, тыкала в амбарную книгу перед собой:
- Алексей, вот здесь пожалуйста распишитесь!
Так осуществлялась рассылка документов. В бумажке часто содержалась мерзкая тайная или наглая явная подстава, а те случаи, когда ее не было, служили для маскировки и создания информационного шума, ослабления его бдительности. В принципе, с точки зрения уведомления о предстоящем событии передача документов не принципиально отличалась от рассылки по электронной почте, но для информирования такой документик никуда не годился, к этой бумажонке не было возможности прицепить файл, картинку, правильно обозначить предмет... так что, увы, после анализа бумажки приходилось искать сопутствующую информацию дополнительно и самостоятельно, а у Алекса, в условиях тайной войны, найти что-нибудь достоверное шансов было меньше, и усилий ему требовалось больше. Верно оценивая некоторую его леность, слабую организованность и известную склонность к риску, мудрый оппонет мог бы сделать вывод, что именно данным способом организованная раздача бумажных документиков могла быть полезной во многих смыслах, и менять ее на переписку по электронке никакого резона нет.
Выходило, что предприятие имеет две параллельные системы внутреннего документооборота, отдельно для западно ориентированных и для старожилов. Мишель или Иствуд, пожелай они войти в курс повседневной жизни завода, были бы вынуждены брать копии этих листочков и заказывать перевод. Результат мог бы обескуражить любого.
Фыркая на дурацкие листочки, Алекс проходил на свое место. Начиналась планерка. Алексу доставалось на орехи в большей или меньшей степени. Похоже, добрая традиция в подкалывании начальника отдела поставок неудобными вопросами предусматривала негласное соревнование всех прочих служб в изобретательности и риторике, словно бы в КВН. Аудитория благодарно слушала задающего вопрос и с интересом наблюдала, как выкручивается из неудобного положения снабженец. Делалось это вполне добродушно, как бы на пользу дела, но и с намеком: «Смотри, веди себя примерно, мы знаем как тебя достать.»
Мишель Симон
Первый месяц Алекс с Мишелем не общались, если не считать Good Morning и Bonjour, который с удовольствием говорил вежливый Алекс.
Вежливый Мишель улыбался, а когда Алекс шел вместе с Веселовской, что пыталась сказать ему несколько слов из давно забытого школьного французского, Мишель говорил ей кроме ответного Bonjour еще и удивленное «О-хо-хо!», словно был в зоопарке и с ним заговорила обезьяна.
Довольно скоро Попова доложила коллективу подробности его биографии. Ранее был директором завода в Мексике, откуда привез жену-мексиканку. За что его сослали в холодную Россию, можно только догадываться. Говорили о его дружбе с прямым начальником, финдиректором по Европе Филиппом Бонне, молодом и обаятельном знатоке истории восточных стран, в особенности Польши.
У Алекса возникло дело, по которому стоило поговорить с Мишелем. На заводской территории гнила потихоньку синенькая Рено Символ, 2004 года выпуска, 1.4 литра, кондиционер — не бог весть что. Алекс решил, что его можно неплохо припахать для своих нужд — чего машине зря стоять, у нее уже и камера спустила.
Алекс пришел к Мишелю, вежливо постучался и спросил его разрешение на использование машины отделом снабжения.
Мишель поднял на Алекса круглые светлые глаза и коротко сухо ответил, шевеля усами:
- I'm busy.
- ОК..., - дальнейших вопросов совсем не возникало.
Ступая неверными шагами к выходу из кабинета, Алекс пытался осознать, в чем именно состояла его ошибка, в том же, что он сделал что-то очень неправильное, сомневаться не приходилось.
«Просто хуже не придумаешь. Идиот! Так облажаться в отношениях с прямым начальником! В кольце врагов!»
Стараясь успокоить самого себя, Алекс рационализировал тревогу. «Очевидно, сильно занятый своими финансовыми проблемами Мишель хочет и дальше пребывать в своих денежных эмпиреях, не вникая ни в какую жизнь завода. Что ж, затаюсь и подожду ближайшего случая проявить себя молодцом.»
Разговор с таксистом.
После хороших пивных вечерков с бильярдом в компании с Болеком, Ваней, Никитиным и Будником начальник отдела снабжения не искушал гаишников и ездил на работу на такси.
Алекс старался не отвлекать водителей от дороги, но вскоре убедился, что любой местный знает каждую выбоину наизусть и траекторию выработал оптимальную, машину трясло умеренно. Среди трещин и выбоин разной величины попадались и серьезные ловушки, круглые и глубокие. Тыча пальцем в сторону очередной, Алекс вопросил:
- Ямы эти. Когда их заделают?
- Там колодцы.
Дороги ремонтировали эффективным бюджетоосвоительным способом — валили новый асфальт поверх старого. Заделали бы и люки, но на ремонт местной канализации тоже полагался бюджет. В результате некоторые ямы достигали устрашающей глубины в половину колеса. Алекс представил, как его личный Хундай влетает в колодец, и поежился.
- Поставили бы вешки.
- Бруски ставили деревянные. Сразу их посшибали – обгонял кто-то.
- Здесь и медленно ехать трудно, кто же еще обгонять-то будет?
- А чего? Праздник если у кого, отметили пацаны как следует, и покататься захотелось.
Ни дороги, ни менталитет не способствовали безопасности вождения.
- И долго вы терпеть все это будете — такие дороги?
- Откуда ж им другим-то быть? Бандиты в мэрии сидят, все у них схвачено.
- Да, и тут демократии нет.
- Нет.
- Ничего, и в Москве ее нет. Вообще в России ее нет, как ни хотели.
Таксист, вполне спокойный при разговоре о битых дорогах, вдруг разволновался:
- Кому эта демократия была нужна? Горстке людей, Солженицыну там, еще кому-то... А народу она на хрена?
Неожиданно и некстати услышав про Солженицына, ценимого им совсем не за демократичность, а за могучую веру в свою великую миссию, Алекс тоже разволновался, но еще более его задело упоминание о народе:
- Триста тысяч человек выходили в Москве на Манежную площадь, пока Лужок ее не застроил! Полмосквы, огромное количество! - Алекс охватил руками тесный салон Жигулей, показал масштаб события. В те славные дни сам он по малолетству еще ходил в свою тульскую среднюю школу №14 и в происходящих событиях ничего не понимал. Но если бы все повторилось, конечно, он был бы там среди сотен тысяч! - Никто никогда у нас такого не видел – вся площадь! Всем нужна была демократия. Другое дело, что потом из этого получилось...
Таксист не стал обсуждать давнее прошлое:
- Сейчас лучше стало, спокойнее. Жизнь налаживается. Бандиты вот только во власть вошли. Но ничего, Путину спасибо, жестко всех держит.
Алекс был бы рад услышать что-нибудь другое, кроме наивной поддержки народом своего пахана, и, крайне опечаленный, разговор прекратил.
«Что в Москве коты жирные про спасение от развала вопят, что здесь мыши тощие пищат — хорошо же зомбоящик быдлу мозги промывает! Достал народ-богоносец!»
Проставка
Алекс собрал всех коллег, менеджеров своего уровня: Ивана Камбурова, Сергея Будника, Антона Никитина, Надежду Милову (ХР по компенсациям и бенефитам) и как раз пребывавшего там Джона Иствуда.
Пригласил их в Максим — хороший, маленький и весьма недорогой по сравнению с Парижем и, тем более, с Москвой ресторанчик.
Официантки иностранных языков не знали, но все понимали. Хорошо сидели, пили умеренно, толстенькую щекастенькую Милову не обижали, по-английски говорили с трудом, но весело.
Местной кухне свойственна одна проблема — неумеренное использование майонеза. Он везде. В первую очередь, в салатах.
На сваленные грудой кубики холодной картошки, сектора соленых огурцов и сегменты вареной колбасы, словно бы придавая незамысловатой снеди многозначительность, шлепали вязкую желтовато-белую субстанцию, сверху торжественно втыкали окороченную веточку укропа. Греческий салат популярностью здесь не пользовался, хотя и значился в меню. Но и в эту благородную, тысячелетиями проверенную гармонию сыра, помидоров, лука, маслин, не испорченную новопринесенными перцем и свежими огурцами, Алексею бухнули опять же майонез, да со всей щедростью.
В супе - майонез. В пюре - майонез. Алекс, получив свое пиво, начал проверять, нет ли и там майонеза, но уж к алкогольным напиткам в городе отношение было самое что ни на есть правильное.
Все праздненство обошлось в какие-то жалкие 2 000 рублей — при этом Иствуд рвался заплатить — он же был старшим за столом — но Алекс уже подсуетился раньше, официантка сказала Иствуду, что все уже уплачено. Иствуд закашлялся, завертелся — это было не по правилам корпорации, но Алекс только развел руками. Местные традиции, понимаешь.
Развлечения
Алекс приятельствовал с Ваней Камбуровым, флегматичным аналитиком. Обоим хотелось кого-нибудь завалить, а между делом они катались смотреть достопримечательности. Зимняя дорога требовала внимательности. Один раз, снижая скорость перед поворотом, Алекс увидел, как встречная Лада десятка без каких-либо попыток вписаться в поворот, как и шла, на большой скорости по прямой линии пересекла его путь метрах в пятидесяти перед его бампером и улетела на обочину. Приезжие матернулись и остановились посмотреть. Неповоротливая, но скоростная Лада зарылась капотом в сугробе и задрала задние колеса. Из нее, поругиваясь, вылезли молодые парни, вполне живые и на вид даже целые. Только один из них, водитель, пошатываясь, уселся на корточки, похоже, он все-таки чем-то стукнулся. От помощи и поездки в больницу пацаны отказались. Туристы и не настаивали особенно, могло ведь оказаться, что машина-то была и угнанная.
Был случай, что встречная легковушка метров за триста вдруг поехала по чужой полосе, в лоб. Нужно было что-то делать — либо самому выходить на встречку, либо вылетать направо, либо аккуратно прижиматься к краю дороги, все еще надеясь на лучшее. Алекс выбрал последнее, решительность была совсем не в его характере, и в моменты истины это проявлялось особенно явно. Встречный хмырь подождал сближения и отвернул на свою полосу.
Однажды какая-то женщина на небольшой иномарке при обгоне автобуса не успела завершить маневр и погибла вместе с маленьким сыном под встречной фурой.
Проект Сапфир
Россия — стратегический рынок. Всякий производитель, кто всерьез планирует завладеть его солидной частью, должен строить завод. Это особенно важно, если продукция в расчете на вес или объем стоит мало, слать дешевую продукцию издалека всегда накладно. Стоимость килограмма стекловолокна колеблется вокруг одного евро. Грузовик с двадцатью тоннами обойдется в 3000 евро и, соответственно, вся европейская продукция в России вздорожает на 15%. В принципе, есть еще и таможенная пошлина на ввоз: еще 15%. Ясное дело, что с нашей таможней всегда можно договориться, но, в общем, завезти товар с надбавкой менее 20% к себестоимости не получится даже у знаменитого импортера сигарет и бухла Кирилла Гундяева. Европа не конкурирует. Зато наседает могучий Китай: у них гигантские запасы готовой продукции, безумные миллионы тонн на складах, колоссальные производственные мощности, построенные еще для проекта строительства автострад в Саудовской Аравии. Шейхи требовали долговечности, и под дорожное полотно индийские рабочие укладывали полноценный слой прочной и не подверженной ни гниению, ни коррозии плетеной сетки из стекловолокна. Теперь, когда проект успешно завершен, и все дороги через пустыни уже построены, громада китайских заводов нависает над рынком. Им нужно продавать или закрываться — и уж закрываться раньше других они ничуть не торопятся.
В Россию стекловолокно из Китая везут по демпинговым ценам: дешевле доллара с учетом транспорта. Нашим продавцам остается лишь ссылаться на низкое качество, впрочем, если это уже не относится даже к компьютерам, что уж можно плохого выдумать про китайское стекловолокно? Хотя нет, эта технология высока и, более того, обладает своей магией — это не ящичек микросхемами набить.
Но даже китайское давление ничего принципиально не меняет: строить нужно сейчас. Иначе, не приведи Господь, старая печь может дрогнуть, заплакать огненной слезой и пролиться — и все, рынок будет потерян не только на время строительства новой печи — а это не меньше года, а там и полутора-двух фактически. Заказчики перейдут на других производителей, и возвращать их будет трудно.
Инвестиции оцениваются в сто миллионов долларов. Сказочное богатство для городка. И пусть основная часть уйдет поставщикам огнеупорных кирпичей, оборудования, драгоценных металлов, но и здесь что-то непременно останется... Да упади на местную почву хотя бы десятая часть инвестиций — строителям, перевозчикам, гостиницам, ресторанам, временно нанятым работягам... Городок оживет. Хороший коттедж при наличии связей и землицы можно построить за и 50 штук баксов, очень хороший — за сто.
Вот и терпят местные воротилы пиндосовы выкрутасы: и нанятых фраерков московских, и порядочки их пидорские. Вы нас учите, а мы потерпим, мы вас не дурее, нас вы все равно не объедете, будет дело - мы от вашего пирога свой кусок отломим.
У их терпения есть полезнейшая для Алекса сторона. Похоже, и за пределами завода он находится в относительной безопасности. Его не встретят в темном подъезде железным прутом по бедовой голове. Слишком уж это будет очевидно даже для американцев, и никто не сможет поручиться в сохранении их инвестиционных планов неизменными. Пока вред от Алекса не слишком велик, трогать его нет смысла. К тому же, с ним можно справиться и вполне легальными методами: ловить на ошибках, ставить на вид, громко обсуждать проблемы, в итоге доказать его профессиональную слабость и выгнать.
Продажи
Алекс искренне уважал продавцов. Снабженец всегда может быть уверен, что заключит сделку, дешевле или дороже — за ним последнее слово. Продавец знает о конкурентах и никогда не может расслабиться, ему нужно объяснять, почему именно его предложение самое лучшее. Успешно продавать что-нибудь в России может лишь человек удачливый и тороватый. Возможно, Алекс многое преувеличивал и судил по себе — с ним продавцам действительно было не очень легко. Многие же снабженцы, взять хотя бы Князева, с готовностью вступали в интимные финансовые отношения при любом удобном случае, для надежности предпочитая старых испытанных партнеров.
Сейлзов было четверо: один прямо на заводе, директор по продажам, менеджер по продажам и девица по маркетингу располагались в специально арендуемом подмосковном офисе, еще один менеджер присутствовал прямо на заводе — в большом кабинете на первом этаже, по соседству со службой отгрузки готовой продукции. К удивлению однажды зашедшего Алекса господин Баранов, очкастый дядечка возрастом лет в тридцать пять и весом едва ли не в полтора центнера, на случайный звонок ответил тоном зря потревоженного уважаемого человека:
- Да, смотрите в прайсе. Скидку? Нет, мы не даем. Подумаете? Ваше право. Да, обращайтесь. Всего доброго.
Как оказалось, со сбытом на заводе все было не так уж сложно. Едва ли не три четверти общего объема продавались трем крупнейшим заказчикам, цены они получали самые низкие из возможных, и реализация мелким или случайным клиентам по ценам прайс-листа оставшейся четверти товара приносила сопоставимую прибыль.
Рынок был поделен между несколькими отечественными заводами и китайским импортом. При этом завод был одним из двух крупнейших и, следовательно, имел меньшую удельную себестоимость продукции. Размер имел значение для всего. Даже маленькая Печь требует столько же внимания и поклонения, как и большая. И строительство ее почти так же затратно, и коммуникации, и здания. Амортизационные расходы на единицу продукции для маленькой Печи существенно выше. И прямые расходы: используется пропроционально больше рабочих, им, увы, нужно платить зарплату, а то сдохнут — ХР директор будет недоволен, с трудовыми ресурсами сейчас в России напряженка, зря надеялся планировавший решительные наступательные сражения маршал Жуков - бабы новых не нарожали. Газ и электричество: разумеется, большая печь имеет и высокий КПД, меньший процент тепла греет русскую зиму. И, что немаловажно, снабженцы могут требовать значительных скидок ввиду объема закупаемого сырья, другое дело, как этим распоряжаются принимающие решение лица.
Телекоммуникации
У Алекса теперь был собственный прямой телефонный номер – если бы он сообщил об этом факте кому-нибудь из прежних московских коллег без прочих ненужных подробностей, те были бы сражены его карьерным ростом. Объяснение же было простым: на предприятии не было общей телефонной станции! Абсурд, поразительная неэффективность. Телефонов в отделе была куча: два у снабженцев, один на факс, один для кладовщиков, один для таможни.
Любой начавший разговор с позвонившим не по адресу никак не мог перевести разговор на нужного ему сотрудника, и его ответ зависел лишь от личной вежливости и заинтересованности.
- Это не сюда. Это звоните последние цифры 324. Не за что.
Или по-другому:
- Чо? Не, не он. В справочнике поглядите. Во мудило звОнит! Заебали.
Музей художественного стекла
По выходным Алекс с Ваней решили полазить по местным достопримечательностям. Флегматичный Ваня был легок на подъем, любил пиво и тоже хотел с кем-нибудь как следует познакомиться. Финансист Антон Никитин и айтишник Сергей Будник предпочитали возвращаться в Москву - у них там были прочные личные связи которыми стоило дорожить более, чем предоставившейся свободой, либо их предприимчивость не касалась ничего другого, кроме карьеры, и тотальное покрытие женской части местного населения представлялось им невоплотимой мечтой.
- Добрый день, - вежливо приветствовал Алекс юную красотку.
- Здрасьте, - слегка растерянно, слегка настороженно ответила та, не слишком привычная к такому обороту.
- Мы здесь не местные, - уточнил снабженец. И, не давая замешательству перейти в надменность, поторопился добавить: - Но и не туристы. Мы устроились работать на местый завод, по контракту, и хотим посмотреть все самое лучшее, что здесь есть. Что бы Вы посоветовали?
Девица расцвела в улыбке:
- Вам нужно в музей стекла сходить! Это здесь недалеко, на автобусе две остановки. На двойке доедете, она часто ходит.
- Мы, в общем на машине, - ненавязчиво уточнил Алекс. - Музей стекла, здорово! А у Вас какие планы? Хотите, мы вместе сходим?
Девица заулыбалась еще ярче.
- Я с парнем своим сейчас встречаюсь. А музей тут недалеко.
- М-м. Может быть, телефончик? - увял Алекс. Мог бы и не спрашивать.
Две остановки соратники проделали пешком, клеясь к каждой юбке примерно с одним и тем же вопросом:
- Скажите, мы верно идем к музею стекла, красивый город, мы здесь недавно работаем, нас пригласили по контракту, идем пешком, машину оставили, как у вас настроение, хотите с нами в музей?
Или эта фраза не проходила отсев по каким-то вряд ли особенно усложненным, но еще не изученным критериям, или все готовые на проявление чувств местные девки просто спали в это предобеденное субботнее время после трудной пятничной ночи, но собрать себе эскорт ловцам не удалось. Алекс предложил было гулять и дальше, пока кто-нибудь не поведется, до победного конца, не может же такого быть, чтобы никто, но Ваня успокоительным жестом показал вперед, по ходу их движения. Снабженец не был тонко выхолощенным эстетом, но открывшееся глазам впечатлило и его грубоватую натуру. Сквозь деревья парка уже виднелись очертания храма, и чем ближе, тем яснее становилось, что перед ними не очередной гладко оштукатуренный корпус от лентяев, в очередной раз дурно повторяющий известные образцы, но вполне приличествующий и северо-итальянскому городку элегантный собор из красного кирпича. Он был настолько хорош, что построенные по всей округе еще в славное дореволюционное время одноэтажные домики тоже начинали радовать глаз аккуратно выдержанной стилистикой: избыточными элементами внешнего оформления и тем же кирпичным, приятным гостю из замученной панельным домостроением столицы, теплым красным цветом. Их называли по имени местного богача-стекловара, который так преуспел в искусстве покорения стихии, что для строительства церкви пригласил именитого итальянского архитектора.
Внутри музей поражал не меньше. Глазам не верилось, что стекло может быть таким разным. Вазы, сосуды, графины, императорская и постмодернистская посуда. И самый простой из бокалов был круче любого возможного наполнения, вкушать шабли редкого урожая никак не интереснее, чем наблюдать преломление световых лучей в его филигранно выстроенных поверхностях и гранях. И скульптуры, и формы, для которых не существовало названий, вещественные доказательства и материальное воплощение священного права художника на творческое безумие. Среди всех чудес радиофобствующий Алексей выделил причудливые вазы из уранового стекла, красивые и зловещие, таких жутковатых нейтронно-зеленистых оттенков, словно мастер творил их на крыше ядерного реактора или в плутониевой лаборатории.
Пожалуй, эксурсия в музее стекла была одним из тех редких и запоминающихся эпизодов в жизни снабженца, когда он не думал о сексе. Не факт, что созерцание магии могло бы привлечь его больше, чем иные виды, будь в музее посетители женского пола от шестнадцати до сорока, но стекольная красота мало кого интересовала. Ваня тоже был впечатлен, хотя при его флегматичности о степени потрясения увиденным судить было непросто.
Алекс размышлял над увиденным. Ему было приятно чувствовать свою сопричастность к колдовскому делу стекловарения. Да, искусство требует глубокого постижения сокровенных тайн и могучего творческого порыва, демонстрации изменчивости многоликой стихии в художественных артефактах, но есть и другое занятие, при всей его прозаичности не менее подвижническое — усмирить текучее стекло и добиться его послушания изо дня в день, от смены к смене, выстроить хаос раскаленного вихря согласно требованиям технологической документации в действующей редакции.
Князев
Алекс с интересом присматривался к техническому директору Князеву. Как-никак, до французов и американцев тот отвечал за снабжение завода и, тем самым, был в известном смысле его коллегой по профессии.
Высокий и крупный, слегка отяжелевший, но еще полный сил, черноволосый без седины дядька слегка за пятьдесят, громкоголосый. самоуверенный до наивности. Любовь к боксу оставила следы на мужественном лице: от природы довольно крупный и выступающий нос приплюснут, брови местами посечены. Женитьба его славного предка, героя русско-турецкой войны на плененной турчанке из эмирского гарема снабдила их законных наследников потомственной отвагой и горячей кровью. Почему-то гордился фамилией. Алекса подмывало намекнуть, что славный предок в лучшем случае был княжеским холопом. Но, если продумать дальше, положение гарантировало ему определенное статусное преимущество над холопом боярским, и гордость подполковника была вполне уместна.
Директор ЕМЕА по закупкам Виктор Вельткамп тоже внимательно изучал князескую физиономистику. Сидел напротив за столом и поблескивал очечками. Весил он, как и Алекс, килограммов на тридцать меньше объекта исследования. Князев относился к наблюдателю не слишком серьезно. Иностранца в России отличаешь по выражению лица, по глазам, по манерам, они даже на расстрельных должностях почему-то немного милые и смешные - ни понтов, ни прямой агрессии. Эта забавная непохожесть позволяет надеяться, что мы кажемся им такими же загадочными — но это заблуждение, внимательный чужеземец способен на многое.
По итогам осмотра Вельткамп сделал выводы и объявил Алексу, что, по его мнению, Князев не слишком умен; по крайней мере, он не может скрыть проявления свих чувств, и это тем более плохо, что о его чувствах нельзя сказать ровно ничего хорошего.
И это было так, князевская простота одолела даже культурные барьеры.
Не лишен плотоядного обаяния, при этом темен и жаден. Отсутствие знаний и умений скрывается за формулой «сильный руководитель», непомерным самомнением и уверенностью в своем праве жить на роскошную ногу. Не то гоголевский, не то салтыковский тип, эдакий прыщ на носу, роскошный цветистый карбункул. В отличие от другого известного персонажа в том же звании подполковника, Князев не имеет отношения к чекистам и, при всех его недостатках, в общем-то, вполне добродушен.
Бывает и по-черномырдински афористичен:
- Я тебе прямо скажу: такого не бывает! Хотя, конечно, есть.
Некоторые пробелы в образовании не помешали его благоденствию. По слухам, во время его деятельности в должности коммерческого директора стекольного завода бесследно растворились, утекли между рельс и шпал два полнехоньких вагона готовой продукции. Стекло — это магия. И Князев ею по-своему владел.
Благополучия не прятал, наоборот, хвалился.
Алекс прокатился по городку в подсказанном направлении и легко нашел коттедж технического директора. В Подмосковье он был бы как раз, а здесь торчал вызывающей роскошью среди окрестной скромности.
Позор отдела.
Все сотрудники имели свои плюсы и минусы, но уж Корягина нужно было убирать. Он и внешне смотрелся как первейший кандидат на вылет: пузатый мужик чуть за пятьдесят с тяжелым лицом пьяницы. Грубый с просителями и подобстрастный с начальством, искательно заискивающий что перед Князевым, что перед Алексом. Мог заснуть после обеда прямо на стуле. Боялся пользоваться компьютером, хотя знал несколько сайтов, где читал всякую дрянь (самые интересные странички с порнухой и развлечениями удаленно перекрыли лицемерные американские айтишники, осталась разная чушь про погоду, футбол и тачки). Олицетворение коррупции в самой примитивной форме, классический ворюга-снабженец еще советского типажа. Все достоинства этого ценного кадра сводились к одному: он знал, где достать. Корягин носил в левом потайном кармане старенького пиджачка особую записную книжечку, исписанную мелким корявым почерком. В ней-то он и мог найти поставщика любой редкой запчасти — и пару раз наглядно демонстрировал Алексу свой фокус. Как ни удивительно, этот архаизм работал и в эпоху Интернета. До избушки на курьих ножках, откуда баба-яга вела свой темный бизнес, оптический кабель еще не протянули.
Корягин считался экспертом по поставкам электрики: принимал участие в совещаниях у Князева и представлял ОПСиМ в соответствующих комиссиях, поскольку крупные и интересные сделки для пущего размывания ответственности проделывались коллективно.
Три колоритных персонажа: Князев (Бывалый), Попков (Балбес) и Корягин (Трус) собирались на совещание, к примеру, по разделке кабеля. Иногда, если сумма приобретаемого была значительнее обычной, к ним присоединялся Рожнов, в самых важных случаях — еще и Горак, вряд ли имеющий свой личный откатной интерес, но связанный непомерной и никакой его деятельностью не оправданной зарплатой и обреченный во всем потакать аппетитам лучших домовладельцев городка. Подельники садились вместе в кабинете технического директора и стряпали мерзостную писулю: решение тендерной комиссии по закупке материалов для энергетики. В менее значимых случаях Корягин действовал, похоже, на основании устного распоряжения Князева — что, у кого и почем купить. Слушался его неукоснительно. И жил припеваючи.
В небольшом городке далеко не только за МКАДом, но и за границей московской области, этот рядовой по званию специалист отдела снабжения разъезжал не на чем-нибудь, а на новенькой Рено Лагуна.
Железное эмпирическое правило, усвоенное Алексом еще с Москвы, гласило: всяк автолюбитель покупает машину стоимостью в половину своего годового дохода. То есть, разъезжающий на Хундае Акценте стоимостью в $12 000 ($12K) долларов должен был иметь годовой доход $24K. В действительности Алекс в последний год работы в Москве получал больше и тачку мог позволить себе покруче, но это отличие можно было списать на его профессиональную прижимистость и отягощенные ипотекой инвестиции в строящуюся недвижимость. В большинстве же случаев формула выдавала поразительно точные результаты. С поправкой на склонность к понтам и доступ к получению банковских кредитов какой-нибудь спятивший московский клерк мог бы рассекать и на нестаром Порше, но втиснуть в формулу Корягина с даже с очень неплохой для этого места годовой зарплатой 25К руб * 12 * грубо 30 = $9K на Рено Лагуне стоимостью порядка $20K долларов не получалось никак. Зато Лагуна неплохо вписывалась под параметры московской зарплаты самого Алекса. Словно бы искушая его невинность дьявольским соблазном: «Вот, и ты же можешь так вертеть и крутить, да что там Лагуна, бери побольше...». Алекс с привычной легкостью прогнал демона. Гордыня не позволяла ему унижаться до мелкого воровства. Тем меньше расположения он чувствовал к жулику Корягину.
«Уволю, черт подери! Нужно с Мишелем согласовать.»
Мишель шел в столовую, резво передвигая коротенькие ножки. Алекс нагнал его, вежливо поздоровался и стал говорить, что одного старого и коррумпированного члена местной бригады можно заменить на интересного, хотя и не слишком опытного, но многообещающего юношу, и предложил Мишелю тоже встретиться с ним для беседы... тот бросил прямо перед собой короткое:
- Ноу.
От французика дохнуло таким холодом, что порхавшие в воздухе капельки стекла застыли и звездочками осыпались на блестящий треснутый асфальт.
Это могло означать только одно: в напряженных условиях борьбы за контроль над предприятием Алекс не смог найти общий язык с непосредственным руководителем.
Все, что мог Алекс, это повторять самому себе: «Держись, держись, hold on! В конце концов, это не последний случай поговорить с боссом и выработать общие планы. У него, в конце концов, лишь свои финансовые задачи, так или иначе, он должен будет одобрять все логичные действия Алекса по оздоровлению процесса снабжения.»
Князев и поставщик
Возникла заминка с поставками борной кислоты, не критичная, но беспокоящая. Лобов на планерке распорядился Князеву решить вопрос и заодно передать Алексу тайны мастерства общения с поставщиками.
Алекс сидел рядышком на стуле и слушал, а технический директор вальяжно и неторопливо вел беседу, нисколько не смущаясь присутствующего.
- Мироныч, - говорил полковник с плотоядной улыбкой, - в Москве все хорошо, девушки только дорогие, но ведь нам, женатым мужикам, это ведь не интересно, верно, Мироныч?
…..
- Вы в Москве там все вперед видите, а мы тут в деревне, у нас тополя, лошади ездят, цыгане.
…...
- Как дела? Так как дела... Тяжела участь производственника. Вот соберусь однажды, и брошу все. Возьму лоток, едрена копоть, буду яйцами торговать.
…...
- Вы пока отгрузите нам две сотни тонн, а я к вам приеду в начале следующего года, поговорим по поводу дальнейших перспектив.
…..
- Мироныч, давай поговорим по-взрослому. График отгрузки мне шли. А то смотри, приеду в Москву, перчатки с собой возьму, живым не уйдешь от меня.
…...
- Ну вот и договорились.
…...
- И вы к нам заезжайте, на охоту сходим, в баньке попаримся. У нас в деревне с этим просто, чем богаты, тем и рады. Так точно. Будь здоров.
Safety first
Для иностранцев главное — Environment, Health, and Safety. По крайней мере, они так всегда говорят.
Анатолий Гуляев — главный по охране труда. Ходил по заводу, искал неприбранный мусор, примечал подросшие деревья и доносил на утренних планерках. Убирать мусор своими силами Алекс не мог, он должен был заказывать этот сервис у принадлежавших местному директорату фирмочек-имплантов, они охотно помогали — но нужно было писать служебную записку на имя Князева, искать удобное для того время и идти к нему на поклон, чтобы тот подписал.
Бывший военный (красивый здоровенный) Анатолий Михайлович Гуляев любил не только баб, но и охоту. Последнее развлечение не сводилось лишь к прогулкам по заводу и пощипыванием нестарых работниц за нежные места под угрозой санкций за нарушение требований безопасности. Говорили, что он любитель пострелять и регулярно попадает чуть ли не в глаз что зайцу, что белке. Как и всякий охотник, Гуляев безжалостен: однажды перед заседанием беспощадно скомкал в кулаке залетевшую в зал красивую бабочку:
- Что ты так? — поразился живодерству сидевший перед ним на руководящем стуле Князев.
- Да надоела, бьется тут, - мужественное лицо отставника еще выражало неодобрение беспомощному трепыханию радужных крыльев маленького существа.
Были у него и трудные минуты. Однажды Гуляев озабоченно и пространно вещал на планерке нечто важное, когда сидящий к нему прямо спиной Князев, не оборачиваясь, прервал его выступление раздраженной тирадой:
- Что ты людям рассказываешь, когда тут трех слов достаточно, здесь тридцать человек собралось, а ты тут все говоришь, говоришь – короче нужно, что тебя тут все будут слушать? Расскажешь после планерки, кому будет интересно.
Оборванный на полуслове Гуляев застыл как подстрелянный. Обиженно посмотрел на тяжелую спину Князева. Махнул в отчаянии рукой с зажатыми в ней очками и пробормотал:
- Тогда все.
Толстому чеху Гораку, занимавшему место председателя, пришлось вмешаться. Деваться ему было некуда, ведь Safety First. Очень корректно и сдержанно, как только и может формально второй человек на заводе обращаться к фактически второму, не огребая себе реальных проблем за наглость и нисколько не подвергая сомнению превосходящий статус Князева, мудрый политик проговорил:
- Но, Игор, извинитэ, это безопасност есть очен важный в корпораций.
- Важный, кто спорит, - ухмыльнулся подполковник, - а докладывать надо ясно и по делу.
Начальник по ТБ, хорошо понимая соотношение сил и влияния, продолжать и не пытался. Надел трагическую мину незаслуженно обиженного за свое дело патриота и долго сидел, не снимая. Если б Алекс не ведал о горячем личном интересе Гуляева к закупке средств личной защиты, непременно пожалел бы его, страдальца.
Парковка
Пожалуй, место для парковки машины — один из самых очевидных и бросающихся в глаза самому широкому кругу заводчан, оттого и приобретающий большое значение показатель статуса. Прямой доступ на завод имело лишь ограниченное количество водителей: Лобов, Князев, Рожнов, Богданов, Гуляев. Право въезда получила и наконец-то согласованная с Мишелем и реанимированная от годовой спячки рабочая машина ОПСиМ, синяя задастая четырехлетняя Рено Символ, но лишь потому, что она считалась закрепленной за целым отделом. Никто никогда не позволил бы Алексу въезжать в ворота на собственной машине — не по чину.
А это было еще и удобно. Чтобы пропустить через охрану посетителя, требовалось письменно готовить прошение Князеву с указанием фирмы посетителя, его ФИО и цели посещения, нести прошение в его кабинет, лично подсовывать на подпись и слушать уточняющие вопросы, а если хозяина нет, оставлять секретарше с неясным исходом. Если по классической русской традиции мерить власть количеством создаваемых ею неудобств, выписывание пропуска было способом продемонстрировать статус технического директора.
Если же машина имела пропуск на завод, то любого гостя можно было привезти в ней самой. Это было и вежливее, и быстрее, чем идти за ним к проходной едва ли не километр, а потом столько же назад.
И если Лобов, в принципе, не имел возражений против заезда Алекса, то Князев был исключительно точен в политических вопросах. Разумеется, как и все душители свободы, подполковник ссылался на безопасность. Трудности обосновывались повышенным интересом криминального мира к заводским драгметаллам.
- Знаешь, сколько вокруг завода разной шушеры вертится?
Князев очень держался за пропускную систему.
В заявке непременно требовалось писать названия фирм и ФИО гостей, простым чтением бумажки подполковник сразу входил в курс текущих дел Алекса и мог, по крайней мере, если не прямо воспрепятствовать, то принять собственные меры по данному снабженческому вопросу.
Внимательный гость мог и сам понять расклад сил на заводе, сделав четкий вывод: начальник снабжения должен ходить на поклон к техническому директору по элементарной и формальной надобности. Оставалось догадаться с трех раз, кто из них принимает гораздо более значимые и волнующие решения - по выбору поставщика.
В отсутствии Князева, к счастью, Алекс мог решить вопрос и звонком директору охранной фирмочки, здоровому мужику с высокой, стройной, длинноволосой блондинкой-секретаршей. Тот был всем доволен и, видимо на всякий случай не желая ссориться с потенциально опасным американским стукачом, шел Алексу навстречу и, в отсутствие Князева, пропускал его гостей без излишних формальностей.
Товар и его НДС.
На очередной планерке выступил главный энергетик Попков. Ему срочно нужен кабель. Безотлагательно, именно такой, какой ему нужен.
- Я хочу обратить внимание начальника отдела снабжения на заявку отдела энергетики. Срочно нужен кабель, ВВГ на 120 квадратов. Вопрос стоит о энергобезопасности предприятия. Зима на носу. Только кабель нужен именно ВВГ, чтобы Круглов снова не купил что-нибудь не то.
- Хорошо, - ответил Алекс, - давайте встретимся после планерки и уточним, что и сколько нужно. Заявка в финплане, одобрена?
- Нет ее в финплане, будет одобрена сверх плана, я сам сегодня подпишу, - неожиданно вступил Князев. - Вопрос очень срочный и непростой, сразу сам не разберешься, ты ко мне подойди после планерки, я тебе все расскажу, и Александр Николаич, ты тоже подходи. И Корягина позови.
- Не нужно Корягина, - быстро среагировал Алекс. - Разберемся.
- Без Корягина? - удивленно и неодобрительно вопросил Князев. - Ну, подходи, попробуем.
После планерки трое встретились.
Князев протянул Алексу бумагу, обычное по форме коммерческое предложение.
- Вот, смотри. Мы тут за тебя уже поработали. У этой фирмы есть кабель на складе, уже готовый. Столько, сколько нам надо. Свяжись с ними, запроси счет и скорее, пока не продали, оплату двигай.
Князев был энергичен и непривычно участлив. Попков сидел за столом напротив Алекса по обыкновению набыченный, необычно скованный в движениях. Оба выглядели как никогда подозрительно. Алекс кивнул головой и быстро пробежал документ.
«Ого. Двести пятьдесят тысяч с копейками — это сумма, блин. Все равно сейчас ничего не скажу.»
- О кей, спасибо. Пойду посмотрю, - Алекс взял бумагу и энергично поднялся с места.
- Да, поработай, и не затягивай, а то кабель уйдет, времени нет! - поторопил вдогонку Князев. Энергетик тоже крякнул что-то соответствующее, но звучало все это неуверенно.
Уже на лестнице Алекс обнаружил, что в коммерческом предложении ни слова не было сказано про НДС. Дело пахло керосином. В отделе сразу пошел в общую комнату и вкратце рассказал всем.
- Дай-ка взглянуть, что он тебе подпихнул, - Круглов протянул короткую мощную руку, взял бумагу, сощурился... и аж подпрыгнул. - Мать его, это же Петренко А.В., Сашка-прощелыга!
- Что? Какой Сашка? - еще сильнее напрягся Алекс.
- Да это же Князева старый дружок, жулик, через которого они всякую херню нам совали по тройной цене! Конторку новую открыл, думает, что забыли про него!
И не случайно, что в коммерческом предложении не было и следа упоминания об НДС. Цена могла быть или такой, или на 18% больше, понимай как знаешь.
Если предположить, что весь НДС хотели попилить, то при сумме 250 т.р. откатик составлял бы 45 т.р. По местным меркам — неплохо, это ползарплаты Князева или целая - Попкова.
Как ни удивительно, у г-на Петренко кабель был в наличии. Именно этот, и ровно столько, сколько нужно. Потребность срочная.
Круглов рассказал, что в одном подобном случае он купил кабель у другого поставщика и за меньшие деньги. В ответ Князев устроил испытания приобретенного кабеля, дал на него повышенное напряжение, подержал под ним как следует — в результате сжег ценную вещь до полной непригодности. Немедленно стал обвинять Круглова в покупке некачественного товара, но тот вовремя догадался и поставил встречный вопрос: «По какой такой методике провели испытания?» Здесь служба технического директора предпочла отмолчаться, вероятно, методики никакой и не было, а кабель энергетику Попкову задали сжечь. В результате причиненный вред оставили без виноватого. Эта двусмысленность в конечном итоге сыграла в пользу технического директора: Князев впоследствии не раз поминал случай с кабелем как пример вредоносной самодеятельности злонамеренных снабженцев.
Что ж, суровый опыт Алекс с Кругловым решили учесть. Отвергать предложенного поставщика было рискованно. Стоило поработать с его ценой.
Поискали в интернете альтернативу, сравнили предложенное с рынком. Она отличалась как раз на величину НДС, разумеется, вверх. Алекс позвонил хмырю и вежливо, но совершенно безапелляционно сообщил, что готов взять кабель, если указанная в предложении цена включает НДС.
Хмырь попросил времени на обдумывание. Алекс согласился и уточнил, что обсуждать детали не будет и просит в течение дня ответить согласием или отказом.
Хмырь вскоре перезвонил и согласился. Видимо, лучших вариантов решения у него тоже не было, кабель был уже куплен либо зарезервирован, а умеренная прибыль все же лучше, чем ничего.
На следующей планерке Алекс выступил с эмоциональной речью. Объявил, что некие аферисты хотели обвести контору вокруг пальца, но отдел поставок их махинацию успешно пресек к выгоде предприятия. Председательствующий Лобов результат действий снабженцев в целом как бы одобрил, но очень спокойно. Князев сделал вид, что к нему рассказ не относится. Попков взирал на выступающего с недовольной миной. Прочие коллеги с интересом прислушивались, однако старались не показывать своего отношения.
Через несколько дней, совсем по другому вопросу, без видимой связи с отсечением от кабельной сделки призового куска в 45 000 полномерных рублей, Князев, сказал Алексу грустно и задумчиво, без угрозы:
- Да, Алексей, неверную ты занял позицию. Неверную.
Алекс только пожал плечами. Принять удобную для Князева позицию означало тут же расстаться с волнующим удовольствием щекотания собственной гордости.
«Делай, что должно, и будь, что будет.»
Давление
Это началось не сразу. Но проходил день за днем, планерка за планеркой, и чем дальше, тем все более и более озабоченные повествования Гуляева, безграмотные претензии Попкова, разящие формулировки Богданова, сдержанные жалобы Шашкина, мрачные вопрошания Князева, коверканные резюме Горака, и главное, ироничные подбадривания Лобова стали складываться в один враждебный хор. Алекса стали гнобить, и уже не в шутку, для острастки, а вполне систематически.
Задачу недругов сильно облегчали многочисленные возможности, которые предоставляла им повседневная рутина отдела поставок.
«Умри ты сегодня, а я завтра», - рассуждает преуспевающий российский предприниматель, вчерашний бандит или чиновник, сегодняшний жулик. Его отношение к лохам с девяностых годов не слишком изменилось.
И если заказанные поддоны и были сколочены из хорошо высушенного дерева, и гвозди не были ржавые, и мастер не был слишком пьян, и даже доставка прошла удачно, и ни одно ответственное упаковочное изделие не намокло под дождем и не попало в грязную лужу, то это означало лишь одно — что с поддонами Алексу в этот раз повезло, так что въедливый Богданов обратит внимание на повышенное содержание железа в каолине:
- Более полутора процентов. Начальнику отдела снабжения необходимо обратить внимание. С поставщиками нужно работать.
На эти риторические обвинения можно было отвечать, например, так:
- Поставщики перешли мне в наследство от прежнего руководства отделом поставок. Работаем, но результаты не могут проявиться немедленно.
Или так:
- Мы действуем строго по принятым процедурам выбора и оценки поставщиков. То, что мы имеем — это объективная картина состояния рынка на данный момент.
Но это ничего не меняло. Использованные пару-тройку раз однообразные аргументы Алекса вскоре стали осмеиваться как всем надоевшие. Любой из присутствующих, не обязательно Лобов или Князев, но и кто-нибудь из участвующих всегда мог в сердцах высказаться о наболевшем:
- В наследство? Уже сколько времени прошло, нужно когда-то и работать начинать! Мы у себя на производстве за прошлые дела не говорим, мы работаем, волокно даем!
По процедурам? И поддоны гнилые, и сверла тупые у вас по процедурам — хороши у вас процедуры, как предприятию вред наносить!
Менять же аргументы не стоило: это было бы слабой позицией, и вызвало бы лишь обвинения в подлой изворотливости, отчасти заслуженные.
И теперь каждое утро к 9 часам Алекс шел на планерку как на экзекуцию. Вцепившись в свой ноутбук, отбивал наседавших ворогов по мере сил. Когда становилось тяжко, снабженец вспоминал о своей высокой миссии борца за справедливость и о вполне соответствующей этой миссии зарплате. После чего снисходительно улыбался злому ворюге и отвечал как только мог вежливо.
А по вечерам в барах пил с Болеком пиво и, облизывая сверху донизу жадными глазами всех появляющихся в поле зрения телок, ругал fucking thieves and assholes.
Совещания с Мишелем.
Мишель недолго оставался тихим человечком из закрытого кабинета.
Месяца через полтора с момента своего приезда в N, так и не встретившись с Алексом на предмет обсуждения рабочих планов, Мишель объявил, что раз в неделю он будет собирать финансовый отдел на совещание по выполнению поставленных им задач.
Собирались впятером: Мишель, два финансовых аналитика, Антон Никитин и Ваня Камбуров, айтишник Будник и снабженец Алекс. За круглым столом.
Как и на планерки, Алекс брал на встречу свой ноутбук. Он служил щитом от прямых атак французика и даже конечным адресатом его обвинений. Угрозы переводились из устной речи в письменный текст, становилось относительно безобидными и не требующим непосредственного восприятия. К тому же Мишелю нравилось, что его слова материализуются, пусть даже и Алексом.
Когда финансисту приходилось по душе что-то из сделанного его подчиненными, чаще всего это было очередное сокращение возможностей пользователей 1С, не позволяющего им более насладждаться возможностями полного доступа ко всем документам и отчетам программы, он говорил коротко:
- Gut.
Это напоминало Алексу, что родом Мишель был из восточной Франции, возможно, его мать стала жертвой насилия в годы немецкой оккупации, для сына эсэсовца он слишком молод, но повлиять оно могло и опосредованно. Например, так: Мишелева мать пережила в нежной юности серию жестоких допросов в гестаповских застенках, была изнасилована взводом солдат-штрафников и по окончанию войны в поисках избавления от мучивших ее страхов вышла замуж за двоюродного брата-кретина. Забеременев после алкогольных возлияний на празднике сбора винограда, продолжала вести прежний образ жизни, часто ее можно было увидеть с сигаретой за стаканом вина в местном баре в компании разных собутыльников. Преждевременные роды с осложнениями серьезно повредили малышу. Деревенский акушер раздумывал, что делать с посиневшим новорожденным лягушонком, и не отправить ли его сразу в ведро с отрезанными аппендицитами, сиськами и гландами, когда тот издал мерзкий требовательный писк, сразу обнаружив дурной характер. Отец-кретин и мать, патологическая нимфоманка с мазохистическими наклонностями, не могли и не старались воспитывать маленького Мишеля — духовно ущербного и физически слабого засранца, жадного, скрытного и эгоистичного, застрявшего на анальной стадии развития личности, стремящегося компенсировать свое убожество непомерными амбициями и немецким смягчением последнего звука в good, словно бы снижающим значение похвалы для своих несчастных российских подчиненных.
Итого, суммарно Алекса имели каждый день на утренней планерке плюс один раз в неделю на совещании у Мишеля. И если в первом случае прессинг был несколько простодушен и не слишком высококвалифицирован, то в наездах финансового директора чувствовался опыт и серьезный профессионализм. Неплохое сочетание для закалки характера.
«Зарплата, карьера, ипотека», - читал свою мантру бичуемый на планерках. На англоязычных совещаниях у Мишеля Алекс старался и думать по-английски: “Salary, career, and... credit? That was some specific word... oh, right: the mortgage, the mortgage loan, my flat, my fucking property... Hold on, buddy!”
В город пришла зима
О зиме напомнил ветер. Радостно спеша к проходной в конце рабочего дня, Алекс спрятал шею в воротник осенней куртки и пожалел, что не взял с собой шапку.
Вечером пошел снег. Стало не только сыро, но холодно.
Утром стало лучше. Грязь замерзла и покрылась снегом. А выбоины и промоины выровнялись. Черная скользкая грязь сохнущих луж прикрылась чистым снегом. Его слой был тонок и непрочен, но перед тем как белая упруго-податливая опора проседала в грязную жижу, Алекс успевал перескакивать с места на место.
«Символично. Так и с работой. Снабженец должен быть чист как хрусталь. Раз поскользнешься, освинячишься — и пипец, уже никогда не отмоешься.»
Поездка в NNN
Зима становилась крепче. Снежные тропинки уже не продавливались в грязь под нажимом быстрых ног энергичного снабженца, укрепились морозом и бодро позванивали. По утрам так ломило холодом, что даже надежный корейский Хундай запускался с некоторым сомнением. Теперь Алекс деликатно отворачивался от проезжаемых автобусных остановок, где коченели в ожидании заводские тучные бабы и прокуренные мужики.
«Тормозни я возле телки, так она не сядет, зато кто-нибудь заводской напросится».
Пеший путь от заводской автомобильной стоянки до офисного здания мог стать испытанием, за десять минут ходьбы при минус двадцати встречный ветерок обжигал нос и щеки так, что их приходилось отогревать замерзшей ладонью.
А вот Печи-матушке зимой самое оно. Не жарко, перепад температур большой, естественная вытяжка тянет со всей силой, меньше расход электроэнергии на охлаждение. И вокруг нее операторам полегче — все же не сорок цельсия с химическими испарениями, а сухие комфортные тридцать, работай себе в удовольствие, мужичина.
Дорожные выбоины засыпало снежком, утрамбовало грузовиками и подморозило ледком. При должном умении хороший водитель мог ездить с большим комфортом. Алекс с Ваней Камбуровым решили поехать в NN и NNN (симпатичный старый городок с большой историей).
- Если уж мы торчим в этой глуши, нужно хотя бы с достопримечательностями ознакомиться.
Дорога в NNN местами очень даже и ничего. А местами такая, что ее нужно объезжать по обочине — по хорошему гладкому зимнику. Городок туристам понравился.
«Тихо здесь как-то. Зато и ехать можно медленно. Телки какие-то ходят: крикнуть им из машины?»
- Вань, давай, скажи им что-нибудь...
- Чего сказать?
- Ну, спроси, есть ли у них здесь боулинг...
Боулинга в городке не оказалось. Что ж, стали интересоваться хорошими кафе. Телки реагировали негативно либо сдержанно.
«Ничего, это лишь до удачного случая.»
На остановке стояла девица - небольшая, аккуратная, волосы падают на плечи из-под шапочки. Алекс мигом развернулся и подъехал.
- Ваня, щас...
Вышел из машины. Неторопливо приблизился на расстояние беседы.
- Добрый вечер. Мы туристы — любуемся достопримечательностями. Нам говорили, здесь есть знаменитый монастырь, но мы так и не поняли, где именно.
У нее приятное личико с мелкими чертами. Улыбается.
Благовещенский монастырь, да?
- Да, наверное...
Вам нужно туда проехать, - машет рукой в варежке. - И повернуть потом налево, там уже рядом.
Говорила без акцента, что удивляло Алекса и в N — люди гораздо меньше зарабатывали, имели худшее образование, условия жизни — но говорили очень похоже на Москву.
«А эта девочка еще и одета неплохо. Дочь местного чиновника или барыги? Впрочем, стоит рискнуть и предложить ей что-нибудь, а то подойдет ее маршрутка — и все. Хотя на остановке других людей нет, похоже, недавно уехала.»
- О, я не представился, - Алексей.
- Настя, очень приятно, - она ничуть не стесняется.
- Мне тоже очень приятно, - подумал, насколько было бы приятнее придавить ее в койке. - А в машине Иван сидит, гордость нашего финансового департамента, Иван, покажись... Вот. Мы из N, работаем там по контракту — хорошая возможность объехать лучшие места во NNN-ской области. - А вы здесь родились и живете?
- Я здесь родилась, а учусь я в Москве.
- В Москве? Конечно, где же еще нужно учиться способным девушкам! Может, вы и отличница?
- Отличница, - ведет себя уверенно, воспитанию такого чувства способствует хорошая учеба или удачный сексуальный опыт.
- Круто! Когда я учился, мы шутили «красная рожа — синий диплом, синяя рожа — красный диплом», но к вам это никак не относится... На кого учитесь?
- На юриста.
- Круто! Мы, инженеры, очень юристов уважаем — когда в наших железяках кто-нибудь застревает, очень юристы бывают нужны — объяснить, что не железяка виновата, а нос был слишком длинный.
«Юмор черноватый, но принят, смеется.»
- Не сочтите за нескромность, с учетом трудностей ориентирования в этом замечательном городе, может быть, вы могли бы нам показать этот монастырь — а я бы вас домой подвез. Это не долго, нам нужно сделать пару исторических фото — запечатлеть, что Леха и Ванюха здесь были — и можно ехать.
- Я и сама бы с удовольстием посмотрела. Только мне нужно домой заехать на пятнадцать минут — и я составлю вам компанию. Вы меня подвезете?
- О да, конечно! Иван, уступи, пожалуйста, даме лучшее место... Поехали!
Ей 22 года, отличница юридического институа, специалист по криминологии, собирается писать диссертацию по административному ресурсу в избирательном праве. Была сценаристом сурковской – циковской развивающей игры про выборы. Никаких шуток в игре не допускалось. Член ЦИК чего-то не знает? Невозможно, он знает все.
Ждет вызова в московскую аспирантуру, пока делает дипломы и курсовые для разных двоечников. Не может сидеть без дела. Подруги на это вечер не найдет.
Показала монастырь. Сделали фотки, Леха и Ваня увековечили себя на фото с малоприметным культовым сооружением с давней историей и скромной отделкой. На обратном пути заехали в кафе, поели салат, Ваня и Настя выпили вина. Алекс ограничился соком, зато рассказал про викингов и князя Святослава, об их благородстве и воинской доблести, о том, что их слову могли доверять и друзья, и враги.
Чтобы перейти на «ты», с подчеркнуто официальным видом пожал даме руку. Шутка была оценена. Ваня вел себя сдержанно и лишним красноречием не блистал — молодец.
Отвезли ее до дома. Перед выходом из машины Настя сделала паузу.
«Но это как-то... Ваня сидит сзади...».
Вышла. Мгновенно проследовал за ней. Заметила его движение и приостановилась. Обнял за талию. Прижался губами к ее, дргонувшим в волнении. Сзади ждала проезда какая-то машина, видом похуже.
- Я сейчас, не исчезай!
Отъехал, чтобы пропустить машину. Вернулся. Набил продиктованный телефон. Властно обнял и поцеловал как следует, по-французски, с языком и влагой.
- Очень приятно познакомиться.
- Мне тоже.
Ваня тактично скучал в машине.
- Хочу поцеловать тебя тысячу раз, прежде чем мы расстанемся.
Следуя к подъезду, оглянулась раза три.
«Хорошее начало!»
С Ваней еще поездили по городку, больше телок не нашли.
На обратном пути едва не слетели с дороги на не отмеченном ни единым знаком крутом повороте. Взмокший за пару секунд выруливания Алекс глубоко дышал, правая стопа, что замешкалась в первое мгновение над педалью тормоза, но все же решилась тронуть газ, дрожала вместе со всем телом. Ваня мотал головой и приговаривал:
- Ну блин, ну да! Леха, ты крутой водила!
- Крутой водила должен скорость правильно выбирать, - пробормотал Алекс. - И где здесь знак, бл*дь?!
Верно говорят, что правила написаны кровью — заранее ГАИ не пошевелится. Машина в заносе, в беспомощном торможении слетит с узенькой, скользкой полосы асфальта, войдет левым бампером в придорожную канаву, легко, как игрушечная, кувыркнется через крышу, загремит сминаемый металл, захлебнется в крике пассажир, хрустнет ребрами об руль и войдет головой в дверную стойку водитель, еще оборот и удар в дерево, скорость швырнет тела как попало, отбросит как тряпичные куклы. Часа через три, когда пузатый гаишник, матерясь, начнет составлять протокол, один из недавних весельчаков, чьи губы еще пахнут женской помадой, тихим и прохладным будет лежать в искореженной машине в неудобной для живого позе, а другой и того хуже — с перебитым позвоночником трястись в местной полуживой скорой по неблизкой дороге в разоренную больничку... Вот тогда, по результатам ежемесячного совещания в ГИБДД по итогам аварийности знак-то и появится.
Чтобы снять стресс, путешественники остановились на обочине и вышли погулять по малой нужде.
Огромный лес, от которого их больше не прятала уютная скорлупка кабины, окружал двух затихших горожан. Черный, молчаливый. Зимний ветер обдал холодом. Многие версты одиночества, снега, бурелома, оврагов без единой живой души. Лешие, ведьмы, кикиморы. Здесь и Соловей-разбойник в черном клобуке не чувствовал себя дома, тоскливо насвистывал под завывания вьюги. Так велика эта земля, и так мало согрета человеком.
Местный выговор.
Столичный сноб Алекс, аккуратно приспособивший особенности родной тульской фонетики к офисно-клубным требованиям манерного Третьего Рима, искренне удивлялся без усилий чистому произношению местных аборигенов. И делился в обеденном заводском застолье своими наблюдениями с Кругловым, знатным путешественником, объездившим весь мир на судах торгового флота.
- Удивительно, я не улавливаю никакой разницы в произношении местных жителей и тем, как говорят в Москве.
- Так мы всего-то в нескольких сотнях километров, - отвечал Круглов. - Когда заводы строились, народ сюда ехал и из Москвы тоже, вот говор здесь такой и остался.
Помимо сведений о местных обычаях, словоохотливый коллега щедро делился личными воспоминаниями. В должности радиста он поработал не только на кораблях, но даже на антарктической станции и в посольстве СССР в Белграде.
- У меня биография как у сотрудника, но я никогда в органах не служил. Честно! - смеялся в усы веселый Круглов.
Из его историй одна поразила даже бывалого Алекса.
Когда судно возвращается ненадолго в родной порт, радист шлет коллеге телеграмму: «Звони женам вон котов стоянка два часа». Речь не идет об издевательстве над животными, котиком называют друга жены, в отсутствии супруга временно исполняющего ряд его обязанностей. Жизнь сурова, море глубоко, и роли в эффектных мизансценах с общим сюжетом «муж неожиданно вернулся из командировки» опытным морякам не интересны.
На вошедшего в дверь папку тут же бросается заждавшийся его сынок. Тот подмигивает взволнованной жене и спрашивает невинное дитя, сунув ему дивную конфету в яркой обертке:
- Что, герой, в паровозики поиграем?
- В паговозики, в паговозики! - радуется малыш.
Моряк сажает его на плечи и, приговаривая «чух-чух», начинает движение. Дитя в восторге.
- О, что-то не едет наш паровозик. Почему, не знаешь?
- Не-а..., - теряется сын.
- Угольку нужно добавить! Бункер прицепить! Мама, нук, присоединяйся! Давай-давай угольку!
Жена покорно встает раком на диване. Ребенок на плечах не видит, как долгожданный папка мигом приподнимает ей праздничную юбочку, спускает новые трусики, вынимает дрожащую от напряжения, просоленную и загрубевшую в крепких руках антенну:
- Вот и славно! - торжествует смекалистый моряк. - Вот теперь поехал наш паровозик! Чух-чух! Чух-чух! Ту-ту! Чух! Чух! Чу! Чу! Чу! Ч-ч...у, у, о-о-о! Ух, приехал наш паровозик, ух, хорошо покатался!
Князев-автолюбитель
Все покачивали головй, любуясь припаркованным возле административного знадия новым Рено Колеос. Название не очень хорошее, прямо скажем. В нем ясно звучит неприятная и в грунте, и в асфальте «колея», слышится какой-то не то деревенский, не то вампирский «кол», и, в значительном отдалении, но несомненным позором для всякого авторитетного господина отзвуком угадывается еще более мерзкий от ироничного искажения «кал». В остальном это роскошный автомобиль: большие колеса, мощный движок, модный дизайн, круть, чистейший понт.
Лобов пользовался казенным стареньким Пежо представительского класса, с кожаным салоном. Очень даже хорошая машина, если бы не ее возраст. Новую он не покупал, заводские деньги экономил.
Рожнов ездил на собственном джипе, большом, но тоже далеко не новом. Выходило, что из первой тройки руководства Князев был самым главным автолюбителем.
Настя
«С ней пора что-то делать, и чем скорее, тем лучше.»
Алекс позвонил Насте в выходной:
- Хочешь, я приеду?
- Когда?
- Часа через три.
- Давай.
Бродили по городку. Центр NNN малоэтажен и тих. Достопримечательности имеются, но в тот момент интереса не представляли. Можно было рассчитывать, что девушка озябнет и будет согласна уединиться в теплом месте. Но она терпела. Алекс вел Настю за талию, вольно поглаживал по плечикам и спинке, поминутно останавливал для морозных поцелуев и уговаривал, уговаривал:
- Подари мне три часа полного счастья.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты знаешь.
- Нет.
Объятия.
- Я увлечен. А ты.
- Наверное, тоже.
Поцелуи.
- Пригласить тебя в кино?
- В кино ничего нет.
Осмотр достопримечательностей продолжается. Руки гуляют по ее одежде. В рамках приличий, разумеется. Попа и грудь — табу.
- Есть у вас тут гостиница Москва, пойдем, я расскажу тебе о многом.
- Обманываешь. А нет такой гостиницы.
- Есть! Я в интернете видел.
Объятия и поцелуи.
- Мне нравится, что ты умненькая.
- А ведешь себя как дурочка?
- Это правильно.
«Голова ничего уже не соображает. Очень хочется!»
- Мы можем расстаться, и я.. во мне много внутренней тревожности... может произойти очень разное... я знаю только один способ стать ближе... бывает, люди на это подсаживаются...
Улыбается.
- А так между нами остается знак вопроса. Да, вроде все хорошо, но знак вопроса... Подумай пока, хотя лучше ни о чем не думай.
Улыбается.
- Я беру на себя всю ответственность, весь грех, не думай ни о чем, я обо всем позабочусь.
Возражений не имеет.
- Хорошо. Давай поспорим: если нет гостиницы Москва, то мы туда не идем. А если есть – идем!
- Ты хитрый. Договорились.
По-деловому пожали руки, поулыбались, поглядели в глаза.
Гостиницы не оказалось. Точнее та гостиница, про которую Алекс думал, что она «Москва», имела совсем другое название!
- Ты выиграла...
- Я знала, что я выиграю!
Да, но чисто теоретически в этом споре у нее была и возможность проиграть, не очень понятно как, но все же... И оба уже были в гостинице... В двух шагах от того, чтобы остаться наедине...
- Раз уж мы все равно здесь, пойдем, посмотрим, что там?
- Ты невозможен.
Пока администраторша гостиницы оформляла какие-то свои бумажки (вероятно, отчет в ментуру о пребывавших лицах), Алекс и Настя обменивались долгими и нарочито серьезными взглядами. Обоим было и весело, и чуть тревожно. Алекс торопился.
«Хочу сказать ей шнелле зи битте. Чего она возится?»
Тетка спросила и паспорт заселяющейся, на что Алекс предложил ей 100 руб. К его удивлению она и денег не взяла, и от требований своих отказалась.
Тетка ворочала бумажки. Алекс тяжело смотрел на девушку. «Сейчас я тебя отымею, уже сейчас, и отымею жестко».
Настя не отводила глаза и улыбалась.
В лифте жадно обнимались. Номер нашли сразу. Замок открыли быстро.
- Холодно! - она медленно высвобождалась из джинсов.
- Раздевайся скорее! - Алекс ловко выпрыгнул из брюк.
Схватил ее, еще полураздетую, в объятия и поднял.
- Буду носить тебя на руках. Тебе нравится?
- Конечно.
- И ты для этого все делаешь, чтобы было удобно носить?
Опустил на постель, спряталась под одеяло.
- Холодно!
- Ничего, сейчас будет жарко!
- Ты обещаешь?
- Да!
Ловко накатил резинку. «В моем безумии есть метода»...
- Подожди, я не готова.
Не снимал с нее свитер, молча лег сверху, между узких бедер, помял холодную крепкую попку и начал вводить.
- Ой.
- Ты давно не была с мужчиной?
- Да.
- Сейчас.
Природная миниатюрность девчонки сперва немного мешала, но благосклонная природа даровала млекопитающим большие способности к адаптации, особенно при спаривании. И понеслось.
Сперва просто драл сверху, затем, когда уловил ее чувственные предпочтения, сжал ее ноги своими, усилил давление на клитор. Долго стонала, мучилась, будто жаловалась – наконец, кончила. Отдолбил, шумно опростался.
Совокуплявшиеся только теперь обнаружили, что свитера на девушке уже нет — сорвали между делом. Лежали под одеялом в обнимку, сохраняли трудно заработанное тепло.
Алексу пришлось сделать перерыв и отдохнуть необходимые четверть часа, прежде чем Настя услышала о себе все.
- Я тебя вы*бал. Сука бл*дь.
- Вы такой грубиян.
- Ты будешь мне покорна. Поцелуй меня в губы. Медленно. Так. Теперь в подбородок, где щетинка. Хорошо. Теперь в шейку. Так. Теперь между ключиц... ... ... ты мое солнышко... ты моя... меньше зубов... умничка... у тебя отличная грудка и волосики... меньше зубов... ты у меня будещь тренироваться... вообще не нужно зубов, язык и губы... ты прелесть, Настенька... сперва видишь твои красивые глаза, а не видно, что у тебя грудка, талия, жопа... я тебя вы*бу... ты поняла, что попалась?
- Да.
- Ты чувствуешь мой х*й внутри?
- Да.
- Какой он?
- Словами не скажешь.
- Он твердый.
- Да. Он упругий.
- Ты ему нравишься. Ему нравится тебя еб*ть.
- М-м...
…...
- Ты можешь делать, что хочешь, пока я разрешаю.
- А потом?
- Потом я поставлю тебя раком и вы*бу.
- Ой, боюсь.
…...
- Теперь в жопу. Ты раньше это делала?
- Нет. Уй, боль-но.
- Щас, щас привыкнешь.
- Уй, тише...
…...
- Хочешь, я отдрочу тебе в рожу и кончу?
- Да.
Смелые обещания часто оканчиваются ничем — в итоге Алекс извергнулся на ее худенькую спинку.
Расставались нежно и задумчиво.
Князев и поставщик
С приехавшим в гости директором компании-поставщика Князев принялся обниматься. Они долго трясли друг другу руки и глядели в глаза.
«Видать, не раз в баньке с девками парились. Откаты делили».
Но в этот раз дело не решалось, Вельткамп и Мишель прижали неуемное дружелюбие полковника рогатками в виде инструкций и процедур по оценке и выбору поставщика, главные решения принимались теперь исключительно за бугром.
- Возможности сужаются, - большой и указательный пальцы подполковника образовали подобие раскрытых пассатижей. – Вот так. – Толстопалый инструмент постепенно сомкнулся, так ничего и не ухватив.
Красные тужурки
В свое время французы надеялись привести завод к единому корпоративному стандарту и в одежде. Заказали для всех сотрудников, и менеджеров, и работяг темно-синие элегантные ватники и куртки. Всем очень понравилось, особенно ватники - зимняя одежда на халяву. В остальном ничего у них толком не вышло, курточки никто из уважающих себя жуликов не носил.
Американцы еще более трепетно относились к форме одежды. И в соответствии с утвержденными расцветками заказали новые ватники и куртки, более того, строго обязали всех к их ношению. Проблема состояла в том, что в отличие от благородного французского темно-синего корпоративным цветом злых пиндосов был сомнительный ярко-красный, с заметным уходом в бордо. Явное противоречие с национальными трацициями, то есть уголовными понятиями: красный цвет носить — западло, а еще и нашивку с американскими буквами — западло вдвойне. Но заокеанские хозяева оказались строги и последовательны, и спуску не давали.
Местные носили свою позорную форму как наказание и подсмеивались друг над другом. Солидно отъевшиеся коррупционеры в ярко-красных тужурках и впрямь смотрелись презабавно.
- Что ж ты, Петрович, вырядился как на праздник — в красное? С первого мая переодеться забыл или, чем черт не шутит, американцы зарплату тебе подняли?
- А у нас, Сергеич, теперь каждый день праздник, что работать пока дают. Только зарплату вот пока не подняли, сказали подождать немного — вот как только тебя сократят, сразу аж на десять рублей больше начислят.
- Ну, молодец, старайся, может еще месяц после меня поработаешь, за двоих. А буквы-то американские шарфом чего закрыл, что, стесняешься, а прочитать не можешь, вдруг похабное что-то?
- Да я уж попросил знающих людей, прочитали, разъяснили — самая настоящая похабень-то и есть!
Самооправдание
Негодяй нуждается в самооправдании, как ни странно, не меньше, чем любой в целом порядочный человек. В сущности, нет абсолютных негодяев и нет святых, грешная душа любого тоскует о прощении. Кто-то проехал безбилетником на автобусе, кто-то управляет заводом и, одновременно, владеет бизнесом по ремонту и техподдержке оборудования этого же самого, по странному совпадению, завода. И оба они будут говорить себе примерно одно и то же:
- Это мой город, это мой завод, я здесь родился, я давно уже сюда переехал, здесь моя жизнь, это типа мой автобус, если я не возьму то, что и так по совести принадлежит мне, то сюда зайдут москвичи с шальным баблом, понаедут черные с ценами на фрукты, налетят евреи с носами и жадностью, влезут охочие до нашей нефти американцы, вот тогда они уже возьмут все, и наступит полный конец – и так уже в городе все разворовано!
Железо без скидок
До прихода Алекса все железо — компьютеры, оргтехнику, расходники успешно закупал местный айтишник. На поверку оказался скрытен и очень жирен. Судя по размерам, его коррупционный аппетит ничуть не уступал жадности любого из начальников служб.
Канал передачи данных, где была и корпоративная сетка, и тщательно ограниченный от мирских радостей Интернет, шел на завод по непростому и интересному маршруту. Сперва заходил в принадлежавшее лично Лобову здание, некогда бывшее в ведении предприятия, но уже давно откушенное в личную собственность заботливым руководством — убитое, но великолепно расположенное — в самом центре, метрах в пятистах от статуи Ильича, прямо на берегу озера. Лучшее место для постройки отеля. Из этой перспективной развалюхи канал шел на завод, при этом некая посредническая конторка брала какую-то денежку за предоставление услуг.
Новый IT менеджер, Сергей Будник, сразу отрубил эту петлю и стал получать данные прямо от провайдера. Затем он уволил своего предшественника. Все это заняло не более месяца, но весь этот месяц Алекс едва ли не каждый день заходил к жирному IT и вежливо спрашивал, где же его ноутбук и мобильник. Тот не менее вежливо говорил:
- Да, конечно, я им звонил, они обещали, я им напомню, они скоро привезут.
Так мог действовать только вконец коррумпированный зажравшийся хряк, уже не способный ни на какие действия, если они не приносят ему непосредственную выгоду. Откат за ноутбук и мобильник он уже, вероятно, получил, т.к. сделал предоплату — и торопить поставщика смысла не видел.
«Пшел вон, скотина!»
Алекс мог только предполагать, что думают о нем заждавшиеся внутренние заказчики без понимания его объективных трудностей. Снабженца, как и артиста, легко обидеть.
При полном взаимопонимании с Будником Алекс добился от местного поставщика твердой скидки с розничных цен, и было это отнюдь не трудно. Поставщик убрал традиционные 10% после одного лишь разговора. Если прибыль осталась примерно той же, ему не нужно было возиться с обналичкой для выдачи отката.
Настя
Когда отношения переходят определенную черту, от девушки могут потребоваться большие усилия по их поддержанию. Настя ездила к Алексу из N в NNN на автобусе. Почти сотня километров.
- Ты устала, милая? - еще не раздев, мял в прихожей.
- Нет, не от чего уставать, я сижу, меня везут.
После двух энергичных палок ее ждало возвращение домой — еще сотня километров обратно.
Скоро ей предстояло ехать в Москву, работать юристом на крупного, вызывающе наглого жулика. Хозяин ставил вопрос ребром «тварь я дрожащая или право имею?», друзья-чиновники помогали воровать, сынок учился в Англии, услужливые знатоки истории вывели его род к Рюрику. Легендарный князь может сколько угодно греметь у костра в Валгалле, клясться перед дружиной и призывать в свидетели Одина, что сроду не блудил ни со свиньями, ни с крысами, но это нисколько не помешает становлению новой российской аристократии.
Квадратный километр Князева
С Алексеем Князев вступил в любопытную дискуссию. По мнению подполковника, в квадратном километре было не больше и не меньше, а в точности одна тысяча квадратных метров.
Алекс не мог желать полковнику успехов в его замыслах, и, тем более, помогать их реализации, но такую явную ошибку он не мог не исправить. Победа добра над злом включает и торжество правды над ложью, а знания - над невежеством. Трагическим шепотом, чтобы почтенный собеседник мог еще как-то сохранить лицо и быстро сослаться на усталость под конец многотрудного дня во благо завода, сообщил:
- Миллион, Игорь Дмитриевич — миллион квадратных метров!
Князев уставился на Алекса с подозрением:
- Эх ты, а еще из Москвы... В километре сколько метров?
- Тысяча, а в квадратном — миллион.
Подполковник осклабился, так и не поверив.
- Миллион?! Ну ты даешь, москвич!
- А в кубическом — миллиард, стороны перемножаются, - не мог удержаться Алекс, хотя и вряд ли его оппоненту мог бы потребоваться кубический километр чего-либо, на его должности столько не украсть, это масштаб крупных государственных деятелей.
- Миллиард, хо-хо, - уже совсем развеселился Князев. - Во нам ученых шлют!
Новенький сиротливый ноутбук на его столе, если судить по неловкой возне мышью и затяжным прицеливанием указательного пальца в область клавиши Enter, вряд ли использовался для чего-то иного, кроме чтения в интернете.
Финансисты vs. Снабженцы
Раз умнейшая Веселовская застала Мишеля во время звонка начальства. Вернувшись в отдел, встревоженно рассказала:
- Трудно нам с ним будет, ох, трудно... Он же, когда ему шеф звонит, прямо с места подпрыгивает.
По слухам, в начале своей карьеры Мишель служил финансистом в армии.
Вероятно, имеено там он и почерпнул эту крайне неприятную особенность резко менять поведение в зависимости от ранга собеседника. Если кто-то звонил на его незаглушенный мобильник посреди заранее назначенного собрания всех его подчиненных, Мишель сперва ругался «Merde», затем быстро смотрел на номер и тут же говорил «Ouff», если это был кто-то важный. Например, сам Филипп Бонне, финансовый директор по EMEA, его непосредственный босс.
Тут же вскакивал, отбегал в сторонку, приветливо распускал усы и совсем другим тоном, отнюдь не тем раздраженно-властным, которым он только что выговаривал подчиненным, а с радостью не только верного исполнителя, но и хорошего знакомого приветствовал досточтимого соотечественника:
- Bonjour Philippe, vie...
Завязывался разговор по-французски. Все ждали, переглядываясь или шаря в компьютере. В эти секунды никого из собравшихся для Мишеля не существовало, был только голос Philippe в трубке и его ценнейшие указания.
Эти звонки не раз меняли ход действий: выслушав Филиппа, Мишель мог вновь перейти к обычному начальственному раздражению и тут же поменять местами приоритеты или внести новое задание к недостижимому сроку.
Алексу было трудно наладить с шефом хороший контакт. Мешали профессиональные различия.
Снабженец для финансиста — первейший объект для проверки и управления, источник поспешных и неподготовленных решений с серьезнейшими последствиями для месячных, квартальных и годовых отчетов о прибылях и убытках, движения денежных средств, для внимательно анализируемых начальством любого уровня запасов сырья, не внушающий доверия бонвиван с подозрительно гипертрофированными навыками общения, небрежным обращением с цифрами и несвоевременными отчетами. Лишь четкая постановка задач и тотальный контроль помогут оградить фирму от его безудержного воровства и, что еще хуже, отрицательной динамики в показателях.
Финансист для снабженца — никчемный въедливый зануда, прячущий за громоздкими экселевскими таблицами свое фактическое безделье, хуже того, надоедливый тормоз, лишнее звено в процессе утверждения очевидных либо выстраданных длительной подготовкой решений, фактор неоправданного бюрократического риска и потерь времени, застрявший на анальной стадии злобный мудак. Если от него невозможно избавиться, нужно стараться минимизировать причиняемый им вред.
Кроме различия в опыте, подготовке и методах, были и личные причины их неважных отношений.
Алексу не требовалось большой проницательности, чтобы осознать недоверие Мишеля. Однажды шеф презрительно свесил очки на кончик длинного и прямого, словно хороший график снижения товарных запасов, носа и заявил прямо:
- I know you are tricky, don't try to play with me, I see you through!
В принципе, на оскорбительные и неуважительные заявления рекомендовалось жаловаться в ХР, но обстоятельства были не в пользу Алекса. Поэтому он жаловался Вельткампу — тот понимал его хорошо. И в отсутствие иных возможностей лишь советовал больше прислушиваться к Мишелю.
Болек тоже твердил Алексу за вечерними кружками пива:
- You want him to help you, right? But he's your boss, and he depends on you more than you do, you understand? Think how YOU can help HIM, this is the key !
Мишель не доверял никому, возможно, кроме некоторых своих подчиненных финансистов — они, понятное дело, ничего не могли украсть просто по своей профессии и, согласно ей же, были его естественными союзниками в ловле жуликов, главным образом – снабженцев, конкретно – их начальника Алекса.
Алекс не был так силен и упорен, чтобы противостоять ему лицом к лицу. Чтобы убедить подозрительного иностранца одобрить неизбежные траты, просителю требовалась не только внутренняя уверенность, но и готовность пожертвовать собой ради Печи. У Веселовской такая сила была, к тому же она вела планирование и сердцем чувствовала, зачем нужна та или иная трата именно сейчас. Чтобы не бегать взад вперед к Мишелю и обратно в отдел за дополнительной информацией и эмоциональной поддержкой, Алекс просил зайти за одобрением ее. Вероника Алексеевна крайне не любила этих встреч с начальством. Мешал языковой барьер. Мешало его прямое следствие — ввиду неспособности изучить хотя бы письменный русский язык присланный француз никак не мог пользоваться отчетами из 1С. Но при всех этих трудностях у нее все получалось. Припертый к стенке Мишель не столько вникал в суть предмета, сколько пробовал посетителя «на слабо». И, убеждаясь в решительности ее требования, ставил на протянутой бумаге заветный ОК и похожую на ядовитое насекомое подпись-закорючку.
Старая поклеванная черепаха устало вползала в отдел и стонала:
- Всю душу вынул, кровопийца, все объяснений требовал, а что я ему там объясню?
Поскольку речь шла об утверждении закупки необходимого для кормления Печи дополнительного рациона на период очевидных для любого русского и абсурдных для любого цивилизованного иностранца сбоев, вызванных непредвиденным началом зимы, Алекс не мог долго выяснять глубину душевных ран сотрудницы, а торопливо уточнял:
- Так утвердил?
- Утвердил, куда бы делся! - резала победоносная Веселовская, тараща глаза сквозь толстые стекла очков. И добавляла, тихо и серьезно: - Я бы его там на месте прибила, начни он против Печеньки нашей дурь свою показывать.
Алекс перед Симоном робел, и не мог спорить, даже когда это действительно требовалось. Стуча пальцем в стол, Мишель с мерзким в его исполнении франкозвучным лягушачьим английским и темпераментом, явно избыточным для финансиста в любой должности, тем более в директорской, раздраженно квакал из-под усов:
- I want you till the end of this week to make a plan how to decrease inventories to 50% in 3 months!
Когда вследствие кризиса выпуск стекловолкна был уменьшен на треть, до технологически возможного минимума, стало возможным и снизить запасы. Но Алекс радовался недолго. Вскоре он слушал очередную выволочку:
- You are tricky, and I don't accept this! I want to see the decrease in days of consumption, not in value!
Глядя на сидящего Алекса сверху вниз, стоящий Мишель, изглагал свою волю требовательным кваканьем:
- I want you till the next Thursday to prepare the numbers of decrease for every category!
Алекс глядел на него снизу вверх, сперва пробовал немного поспорить, а затем с внешней покорностью и с тайной ненавистью утвердительно кивал.
Увидев женщину, Мишель оглядывал ее сверху вниз и обратно, как шлюху с окраины Мехико, улыбался, раздувал усы, но никогда не предпринимал никаких активных действий. Осторожность никому не мешала в американской компании, помешанной на sexual harrassment.
В конце второго месяца работы Мишель велел Алексу остаться после совещания. Подрагивающие усы финансового директора таили угрозу. И она не замедлила реализоваться.
- I want you to cut one man.
Это вполне согласовывалось с намерением Алекса избавиться от Корягина.
- Well, I know the man to cut, I was telling you before. It will not be very easy to distribute his workload, well, it's realistic...
Но Мишель прервал Алекса в некотором раздражении.
- Don't tell me what's realistic! Then I want you to make a plan to cut another 1 man after the next month and 1 man for the later month!
Алекс не желал верить в услышанное. Кошмар стал явью. Это был тот самый жесткий метод оптимизации численности персонала, о котором он слышал в офисных байках-страшилках!
Как правило, начальник отдела не может достоверно знать минимально необходимое для работы количество сотрудников. Высшему руководству не требуется вникать в мелочи, но следует отыметь начальника и велеть сократить одного бездельника. Сперва всем плохо, отдел трясет, начальника ругают со всех сторон, и внутренние заказчики, и высшее руководство — он что же, не мог правильно выбрать кого сокращать? Затем выжившие самоорганизуются, налаживают процессы, все входит в ритм. Тут начальника нужно похвалить и велеть сократить еще одного. И так, повторяя цикл усечения и адаптации вновь и вновь, благодаря за четкую работу гильотину ХР, складывая отсеченные головы в достойную Тамерлана отчетную пирамидку, голова за головой дойти до того момента, когда тряска в отделе не прекращается, отставание в делах не устраняется, а опасно растет. На этом этапе сокращение нужно приостановить, начальника отыметь и велеть привести, в конце-то концов, дела в порядок. Отдел продолжает работать в состоянии перманентной гонки, и, если измученный переменами начальник уже не способен ее выдерживать, самое время подыскать ему замену.
Но... это было бы уместно в отношении любого отдела, хоть отдела кадров, хоть финансовой службы и бухгалтерии, хоть даже и производственников — но трогать отдел снабжения, рисковать бесперебойными поставками сырья?! Алекс был уверен в исключительной важности своей профессиональной миссии.
- How many people should be in the team after all?
- Three.
- Three and I, that's all?! It's really tough... Well, three and I...
- No! Not three and you, Alexy! I said three, three with you! Or without you, if you can't!
Алексей остолбенело смотрел на бешено прыгающие усы своего непосредственного начальника.
«Это же пи**ец...»
- Look carefully! I give you 3 more months! You should make a new chart of your department! If not, you are out!
Длинный мерзкий палец Мишеля развернулся в сторону двери.
Алекс был убит. С утра его имели на планерке, какие-то листы железные не вовремя завезли... И тут ему ставят как условие такую степень уменьшения численности, при которой уже точно отдел свою работу завалит.
Целый час он сидел у себя за столом, тупо соображая. Наконец, понемногу успокоился.
«Ладно, это не сегодня... А завтра уже многое сможет измениться. Что же говорить о далеких месяцах в будущем? Все остается в силе: карьера, зарплата, ипотека!»
Алекс позвал Корягина в кабинет для объявления его судьбы.
По счастью, тот недавно прокололся с закупкой какого-то измерительного датчика. Алекс нашел такой же датчик, вполне стандартный, у другого поставщика на 20% дешевле. Пойманный с поличным Корягин не нашел ничего лучше как признаться и сдать организатора:
- Это не я! Это все метролог, это Соловьев мне велел у своего поставщика купить!
Так что для построения разговора имелась прекрасная база. Алекс принял озабоченный вид, подошел к столу насторожившегося снабженца и очень официально проговорил:
- Николай Валентинович, зайдите ко мне.
Похоже, Корягин уже все понял и по этой фразе. Перевел дух, пробормотал в сторону тоже почувствовавшего напряжение момента и глядевшего во все глаза Фомина:
- Вот и мой черед пришел...
Сделав каменную морду, Алекс провел экзекуцируемого в свой кабинет.
- Присаживайтесь.
Это советовала опытная в сокращении голов Молодцова. Увольняемый в момент объявления его судьбы должен сидеть — тогда меньше вероятность, что он упадет в обморок или набросится на своего оптимизатора. Палачу в средние века тоже создавали условия для работы, сокращаемого укладывали в нужное положение. Алекс еще раз напомнил себе, какой мерзавец и негодяй сидит перед ним, и взмахнул топором:
- Должен Вам сообщить неприятное известие. Наш отдел сокращается.
- Да...
- И, к сожалению, принято решение сократить вашу должность. Очень жаль.
- Алексей Георгиевич, а почему я? - Корягин все же еще на что-то надеялся.
«Эта крыса жирная еще причинами интересуется! А машину лучше моей нравится водить?»
- Ну как же, Николай Валентинович, тут как раз ясно. И с компьютером есть проблемы, и с английским. И тот случай с датчиком. Вы понимаете.
Корягин вздохнул.
- Понимаю. Неправильно себя повел.
«Что это он под этим понимает, рожа подлая? Что меня в долю по ошибке забыл включить?»
- Хм. В общем, Николай Валентинович, как говорится, очень жаль. Идите в отдел персонала, там все оформят.
Корягин еще раз вздохнул и с остатками надежды вопросительно посмотрел на своего палача. Алекс воспроизвел жест беспомощного сожаления «развести руками» в минимизированной форме, приемлемой для руководителей среднего звена: кисти рук, из которых на левой блестят часы Tissot, двести пятьдесят баксов, без наворотов, но все же Швейцария, дизайн прост и благороден... итак, кисти рук выражающего умеренное сожаление менеджера приподнимаются над столом, отводятся в стороны и немного разворачиваются кверху, углом градусов под сорок пять. Это удобно исполнять в дорогом кожаном кресле с высокой спинкой, но сойдет и такое, как есть — матерчатое, серенькое — ибо у простого люда стулья еще хуже. Окончательно сраженный этим элегантным жестом Корягин тяжело поднялся и грустно пошел к двери. Алекс со злой радостью смотрел на его не по зарплате жирный загривок. Он чувствовал удовлетворение от принятия справедливого решения, гордость от успешного выполнения непростой и необычной задачи, веселье от того, какой он сам по себе молодца, крутой и суровый линейный менеджер. Это был первый на его личном счету уволенный мздоимец.
Мишель обещал поднять Фомину зарплату.
Радость освобождения длилась недолго. Нужно было еще распределить дела сокращенного.
Алекс уговаривал Фомина принять на себя, кроме своих замасливателей, еще и упаковку от Корягина. Последний управлял ею крайне бездарно, похоже, что он просто не знал, сколько упаковки оставалось и заказывал ее впрок. Либо прекрасно знал, просто хотел получить очередную порцию отката, например, ко дню рождения тещиной сестры. Фомин не возражал, но у него была своя беда.
- Алексей, у меня зарплата такая, что стыдно, - мужественное лицо первого парня на отделе горестно кривилось. - Я работать могу, вот обидно только, что у Корягина 25 было, а у меня в два раза меньше.
Алекс пошел к Мишелю. Предложил дать Фомину корягинские 25. Финансист чуть не взвился. Испуганный Алекс съехал немного. Мишель не хотел слушать аргументы вроде «это будет 22 против общих 38 ранее, дело ответственное, объем большой». Торговаться с прямым боссом было трудно. В конце концов, остановились на 17 т.р. Грязными. Но не теперь, а после очередного пересмотра зарплат, что произойдет лишь через несколько месяцев.
И это за двойной объем работы вместо полновесной двадцатипятитысячной зарплаты бездельника, пьяницы и ворюги Корягина.
И еще. Договоренность с Мишелем по зарплате Фомину Алекс не зафиксировал письменно. Мог бы послать мейл, что-нибудь подобное:
Michel,
As you defined, Andrey Fomin is informed today about his salary increase from 13K rub to 17K rub gross coming in force since the next salaries review.
Best Regards,
Alexey.
Иными словами, начальник отдела счел излишней подобную формализацию и решил не обострять своих и без того напряженных взаимоотношений с прямым начальником.
Разочарованному незначительной, да еще и отложенной на будущее надбавкой, Алекс говорил примерно то же, что и всегда:
- Андрей, понимаю. Да, зарплата могла быть и побольше. Но карьера у тебя началась прекрасно: ты снабженец в большой иностранной корпорации, и это дает великолепные возможности. Набирай опыт. Если здесь будут с зарплатой прижимать, а на местах это всегда так, в конце концов, переедешь в Москву и будешь ездить на БМВ.
- Ну не хочу я в Москву, - грустил специалист по закупкам, достойно представлявший мужскую часть отдела перед женским населением городка.
- Не хочешь? Хм. Что ж, деньги идут и в другие регионы, иностранцы строятся повсюду, снабженцы везде нужны. Главное - учи английский.
- Да, английский нужно учить, - тяжело вздыхал Фомин, почесывая широкую импозантную челюсть.
Молодцова борется с Лобовской ХР
Высокооплачиваемые, не занятые ни в одном производственном процессе, распространяющие благостную и лишенную практического смысла корпоративную ерунду, ответственные за то внезапные, то давно ожидаемые, но всегда болезненные чистки директора ХР естественным образом будят в сотрудниках искреннюю ненависть. Чем они, вообще говоря, занимаются? Только и думают, как бы людей сократить, на завод им наплевать. Одного уволят, второй за двоих пашет.
Прежняя ХР, еще лобовская, была крайне непопулярна и в силу своих личных качеств. Все не раз могли убедиться, что она баба злая, подлая, во всем послушная Лобову. Внешность репутации соответствовала. Возрастом за пятьдесят, по-змеиному худая, по- учительски осанистая, надменное увядшее лицо обвисает к земле под тяжестью косметики. Местные дамы из преуспевающих имели обыкновение мазаться густо как ведьмы, и, скорее всего, уже не ради красоты, а для демонстрации стоимости штукатурных работ. ХР Лобова к тому же таскала на ушах, шее, запястьях, пальцах крупные золотые цацки. На людей она глядела царицей, грозною, как из сказки про разбитое корыто. Даже независимый от ее воли Алекс чувствовал в животе неприятный холодок, когда встречал в коридоре и слышал равнодушное, слегка разочарованное отсутствием властных возможностей «здравствуйте». Сотрудник же рангом пониже да из местных, попавшись неудачно на глаза, спешил пискнуть свое приветствие да шмыгнуть вдоль стеночки серой мышкой.
Лобовскую суку ХР ненавидели люто. Такие люди нужны директору, как доброму царю - плохие бояре. Похоже, генеральный осознанно пользовался ее дурной славой и некоторые особенно непопулярные решения проводил как бы по ее инициативе. Казалось, ей ничего не стоило уволить по сокращению штатов еще одного заслуженного, всему заводу известного работягу, что отпахал уже лет тридцать подряд на вредном производстве и превратился в морщинистый кожаный мешок, от выдубленных пяток до серой лысины прошитый стеклом и пропитанный химией; мужика без возраста и особых радостей помимо стопарика после смены и посыпанной сахаром плюшки за обедом в столовке по пятницам, изношенного, с дрожащими узловатыми пальцами, уже совсем вымотанного. Такому уже не найти себе хорошее место, и его семье останется пировать картошкой с огорода.
Для своего единственного сына мудрая ХР делала иную судьбу. Благо, он и соответствовал запросам честолюбивой матери, обладал всеми способностями и трудолюбием: получил образование в Москве, неплохо выучил английский и немецкий, нашел работу в Германии и за недолгие пару лет труда и жизни в Баварии стал вполне обычным европейцем, не хуже любого турка. Мать не слишком распространялась о его достижениях, разве что на ушко начальству, но такие громкие истории успеха сами облетают дворы и предместья. Все горожане знали обо всем: и о работе с компутером в фирме с фашистким названием ГМБХ, и о зарплате в пять тыщ евров, о квартире в двухэтажном доме не хуже как у Князева и целой грядкой разбросанных по миру подчиненных по службе: старательных индусов, хитроватых румынов и даже одного настоящего, хотя и ленивого немца. Каждый добавлял к этой уже вполне сказочной истории еще что-нибудь от себя:
- ...Пива немецкого свежего две кружки пьет каждый вечер, а когда пятница — то и три бывает кружечки пивка скушает какого хошь. Хошь — светлого, хошь — темного, а не хошь — так шнапса немецкого в пивко добавит, бродяга, я такой в армии, помню, в увольнении раз попробовал...
И, причмокивая в напрасной тоске, покашливая остатками сожженных на производстве легких и глядя на собственного неприкаянного оболтуса, что после очередной пьянки в который раз обещал устроиться, наконец, охранником в Москве, заводчане ненавидели лобовскую ХР еще сильнее.
Однажды новоиспеченный баварец приехал в родной городок повидать маму, родных и друзей. Не отказался от празднований в широком и в узком кругу. Возможно, повел себя несколько вызывающе, хотя уже само его явление произвело остервенелый фурор как среди близко знакомых, так и ранее не знакомых с ним близко девчонок. Число последних стремительно сокращалось, перешедшие в первую категорию шушукались в восхищении и в тайной надежде, девичьи мечты о принце на белом коне приобрели живое воплощение.
- Он со мной только с презервативом, прикинь, да?
- Блин, дура, удивила! Он со всеми так! Это его там в Германии научили!
- У него часы настоящие из Швейцарии! Со стрелками маленькими!
- У него одеколон такой прикольный!
Местые кавалеры вполне толерантны к личным и профессиональным успехам своих земляков, к примеру, трудящихся охранниками в Москве, или даже арендующих ларек на рынке хрусталя, но это был тот случай, когда им оставалось только признать себя неудачниками. И у каждого разочарованного была только одна возможность показать себя реальным пацаном. Так и случилось.
После недолгой перепалки у выхода с дискотеки после четкого удара в челюсть немецкий гость пал затылком навзничь. Вряд ли бивший желал чего-то иного, чем при стечении веселой публики отпраздновать победу чистым нокаутом. Но в месте падения попался единственный в городе целехонький бетонный бордюр! Мюнхенский программист умер раньше, чем N-ская больница смогла ему в этом помочь.
Лобовская ХР никогда не была милой и добродушной, после гибели сына почернела как ведьма.
Поскольку же не только добрые, но и злые дела (кто вот только сможет их разграничить, не сам же свершающий с его национально изощренным византийским искусством переформулирования и самооправдания) требуют в своем сочетании определенной гармонии, симфонии ноток веселья и грусти, а уж корпоративная война в первую очередь, убитая горем лобовская ХР стала легкой добычей для Молодцовой.
Все было организовано по высшему классу в течение какого-нибудь месяца. Не надеявшиеся пересидеть свою давнюю напасть ИТР и работяги еще опасливо и уже сочувственно провожали ее взглядами, когда она, каменно отрешенная от всех и вся, последний раз шла по заводу к проходной на выход.
Любовь к боксу — важнейший элемент городской культуры. Она-то и сформировала идеальный образ представителя местной спортивной молодежи. Крутой пацан должен быть худ, жилист, носить боевые регалии в виде битого носа и посеченных бровей, передвигаться развалистой походочкой и, главное, всегда осаживать и являть лишь намеком, началом шага и жеста свою тренированную пружинистую резкость, способность к опасной быстроте перемещения, готовность прыжком сорвать дистанцию, поднырнуть трудной для попадания, небольшой в размерах головой и пробить костистыми кулаками серию жестких ударов, ни с одним из которых Алекс и близко встречаться не хотел.
Жан Марэ
Людмила Николаевна позвонила Алексу:
- Алексей, вас просит зайти Игорь Дмитриевич.
- Алекс терпеть не мог эти «просит зайти» от Князева. Мог бы позвонить и сам по телефону или мейл написать, как приличные люди. Но нет, тому легче приглашать через секретаршу, тем самым напомнить о разнице в положении.
- М-м. А по какому вопросу?
А эти уточнения не любила и сама Людмила Николаевна.
- Ой, я не знаю, вы зайдите, спросите сами, он ждет.
Алекс нехотя поднялся и, намеренно не спеша, пошел к техническому директору.
Князев сообщил важное известие.
Некая дама, представитель международного горно-добывающего монстра, позвонила ему с предложением встретить ее для переговоров. Готова приехать в глушь. Ничего удивительного, как-никак годовое потребление ее сырья преприятием составляло несколько миллионов долларов. На своем месте она была новичком, ее предшественник ранее вел обсуждение с техническим директором и передал ей контакты. Галантный Князев ответил ей согласием и, тем самым, застолбил свое участие в обсуждении. Приглашает Алекса вторым номером, поучиться мастерству.
- ОК, - несколько удрученно ответил тот. - Я сообщу начальству и согласую цели.
- Окей-хоккей! - съязвил Князев. - Сообщи, чего ж не сообщить. Только ты, Алексей, помни одну важную вещь: это наш завод, американцы его закроют и глазом не моргнут. А нам тут работать. Тут наш, русский хоккей, а не ихнее, это блин, бе-е-нди или б-е-ейсбол ихний ****ый. Лапта по-нашему.
Алекс побежал звонить Вельткампу. Тот не возражал против беседы с ней на месте. Хочет приехать — нет проблем. Стоит выяснить ценовые ориентиры и дать понять гостье, что отныне решения принимаются не техническим директором завода и вообще не в России, а в Европе.
Менеджером по продажам оказалась горячая, чуть склонная к полноте еврейская девушка родом из Питера и местом жительства в Лондоне.
Князев встретил ее бодро. Сообщил, что стол в ресторане уже накрыт. Сели, поговорили о дороге и о погоде. Князев взял инициативу в свои руки:
- Ну что, по 25?
- К сожалению, мы не можем предложить эту цену. На сегодняшний момент наше предложение 30, - со сдержанным разочарованием ответила гостья.
Князев только разулыбался. Стал угощать всех коньяком. Лондонская невеста пила мало, Алекс — чуть побольше, Князев — вдвое больше их обоих.
После каждого тоста за успех бизнеса и всеобщее процветание боевой директор весело переспрашивал:
- Так что, все-таки 25?
Девица все грустнела.
- К сожалению, этот уровень невозможен. Мы могли бы обсудить некоторое снижение цены с 30, если мы договоримся о гарантированном объеме... консампции.
Алекс ей улыбался и подумывал, что, судя по возникшей между ними определенной симпатии, при удачных обстоятельствах у него были бы неплохие шансы, телка с огоньком...
Приняв изрядную дозу коньяка, бывший ракетчик вдруг начал рассуждать о сокровенном:
- Вот эта Европа, да? Что у них вообще? Французы у них уже все эти, гомосеки, лягушек жрут. Вот был у них только один нормальный мужик, Жан Марэ.
Мало привыкшая к столь утонченному общению лондонская невеста поджала губки, явно чувствовала себя несколько embarrassed и хранила молчание.
Но начальник снабжения не мог смолчать, настолько розовые иллюзии собеседника вошли в противоречие с суровой правдой жизни. Растревоженное коньяком чувство справедливости требовало объявить правду во всей ее неприглядности. Алекс политкорректно кашлянул, подмигнул сконфуженной девице и заговорил прямым текстом:
- Жан Марэ, к большому сожалению, самый что ни на есть отъявленный гомосек и есть. Уж на что в Париже там их много, и такие, и сякие, так он даже среди них всех там самый наипервейший, увы.
- Не может быть! - Князев не мог поверить в слухи о позорной измене отважного мушкетера внаклонку под наспех наброшенной на его спину полой сутаны могущественного кардинала.
- Чистая правда, - с плохо деланным сочувствием подтвердил Алекс. - Я лично про него статью читал. Его с самой юности дружок влиятельный опекал, личную заботу проявлял, с карьерой помогал. Серьезные у них были отношения. Романтические.
- Точно? - с остатками надежды переспросил бравый подполковник.
- Точнее не бывает, - безжалостно отсек надежду лихой флибустьер. - Стихи ему тот дружок посвящал, на чистом французском. Про любовь. Весь Париж учитывался и плакал.
Уроженка Питера неполиткорректно хихикала.
- Ну вот..., - развел руками Князев, - приехали. О чем я и говорю: один нормальный мужик во всем Париже, и тот — гомосек!
Были ли у Князева цели договориться с горно-добывающим концерном — вопрос. Действительно, по 25 было бы прекрасно, если текущая цена друзей технического директора была 28. Но было ли это реалистично? Скорее нет, без отступления от жесткой позиции переговоры были обречены на срыв. При этом лично хитрый Князев уходил от всех обвинений — да, старался, требовал, но поставщик не согласился.
Алекс улучил момент тактично выполнить указание Вельткампа и сообщил гостье, что данный этап переговоров можно считать хорошим началом, и их стоит продолжить вместе со специально на то уполномоченным менеджером-французом и, в дальнейшем, возможно, с директором-голландцем.
Алекс и лондонская невеста долго прощались, обещая друг другу звонить и писать. Увы, дальнейшее развитие отношений представлялось маловероятным — все же оба занимали ответственные должности и должны были избегать личных мотивов при переговорах.
«Вдул бы ей только так, блин! И спереди, и сзади! Не хуже, чем тот самый Кокто своему милому Жано! Эх!»
Обращение о переходе
Постоянный участник планерки, высокий хмурый парень, менеджер по логистике готовой продукции, однажды подошел к Алексу и сказал:
- Я слыхал, у вас в снабжении хорошо платят. Может быть есть у вас место, я хотел бы перейти.
Алекс немного удивился. Товарищ был готов продать должность какого-никакого руководителя, место за начальственным столом за чечевичную похлебку.
- Я бы не сказал, что у нас так уж хорошо платят.
- Разве?
Разумеется, он был в курсе относительно зарплаты своего собеседника.
- На рядовой должности там не золотые горы. Рабочие могут больше получать.
- Да? Вот я сейчас получаю 15 тысяч, это же мало совсем.
- В снабжении у специалиста больше этого не будет.
- Понятно, - разочарованно прогудел верзила.
«На фига мне такой здоровый в отделе? Да и в любом случае Мишель никого принять не даст.»
Столовая
Главный ингредиент любого местного блюда — майонез. Чаще всего, классический Провансаль.
Раз уж его валят куда ни попадя и в лучшем ресторане городка, Максиме, то и все прочие, менее успешные повара городка не стесняются проявлять к нему настояющую любовь. Он везде — в щах, в борще, в рассольнике, в салате капустном, свекольном, мясном (по названию, мяса там не очень много, основную питательную ценность несет майонез). Главное, что нужно успеть сказать, прежде чем коротенькая пухлая раздатчика механическим движением ухнет ложку желтоватой массы в твое блюдо: «Без майонеза, пожалуйста».
В Максиме блюда позатейливей, но правило не меняется: «Греческий салат, лангет с картошкой фри, пива ловенбрау — только все без майонеза!» - и официантка округлит глазки, сдерживая изумление: «Как же так, совсем без майонеза? С чем тогда?».
Однако все быстро образовывались и вскоре перемещения ложки с майонезом в очерезную порцию совершались уже не автоматически, а после узнавания клиента:
- А, здрасьте, знаю-знаю, вам без майонеза!
Но то был ресторан, где Алекс оставлял пятьдесят, а то и целую сотню рублей чаевых.
В столовке все было проще и суровее. Вместо улыбчивых и, вероятно, легко доступных официанточек в коротких халатиках, для раздачи пищи в ней организован процесс самообслужвания с рельсами для подносов. Салатик с обязательным майонезом нужно извлечь из-под стекла. Затем важная полная тетка в сером халате, о доступности которой и думать не хотелось, бывалым черпаком плеснет из бачка первое блюдо, плюхнет ложку майонеза. Другая тетка шлепнет из корытца гарнир и аккуратно положит в щербатую тарелку строго отмеренный кусок жилистой куриной ноги, и, чтобы третьим отработанным движением она не плюхнула в свой через положенную ложку майонеза, ее нужно останавливать маханием рук и криками «майонеза не надо!». Это производит сбой в технологическом процессе раздачи, тетка замирает с полной ложкой майонеза в руке и думает, что с ней делать, прежде чем вернуть в тарелку. Последней остановкой на рельсовом пути оказывается поднос с купленными в городской пекарне сахарными булочками. Прочие лакомства готовились здесь, в смежных помещениях, из которых воняло дешевой стряпней. Главной задачей было накормить народ, и фуагра с фондю здесь не подавали.
Зимой в столовой было сыро, влага от готовки и человеческого дыхания никуда не уходила, нужно было беречь тепло.
Работяги ходили разные: чистенькие операторы и ювелиры, довольно аккуратные тетеньки из ткацкого цеха, грязные от пятен замасливателей мужики из цеха первичной выработки и уже совершенно полубомжового вида работяги из сервисных компаний, на них не распространялась выдача красных американских курток, и, в лучем случае, они носили старые синие, французские.
Лобов кушал отдельно, в кабинетике. Там ему и готовили особо, и комфорт был специальный. По случаю приема важных гостей Алекс несколько раз пользовался услугами директороского спецотдела. Улыбчивая официантка средних лет лично принимала заказ, приносила отдельно приготовленные блюда, размером и качеством существенно превосходившие столовский стандарт: закуска, первое, второе, и, в завершение, кофе с пирожным.
Были и те, кто не пользовался своим правом кушать в отдельном кабинетике: гурман Князев ездил кушать в ресторан, а пожилой семьянин Рожнов — к себе домой.
Столовая висела над бюджетом предприятия неслабой статьей расходов. Ею руководила не кто-нибудь, а родная дочь старенького, потихоньку выживающего из ума директора рожденной из транспортного цеха частной компании с Лобовым, Князевым и Рожновым в акционерах и замечательным договором о передаче им в аренду принадлежащих заводу автомобилей. По этому договору конторка платила 1000 рублей в месяц за каждую единицу транспорта, а были там и сравнительно неплохие, вполне на ходу КАМАЗы, МАЗы и ЗИЛы, дизельные и электрические автопогрузчики, итого 17 единиц. Конторка предоставляла тому же заводу услуги по перевозкам по вполне рыночным ценам, даже чуть ниже рыночной цены — и могла выиграть тем самым любой тендер — аудиторы СОКС были бы счастливы. Дополнительным условием договора было обеспечение техники запчастями за счет, разумеется, завода. Для этого в 1С существовали любопытные материалы, например «запчасти для автомобильной техники», единица измерения — рубли. Понять, что именно закупалось и для которого из автомобилей, мог только дедушка, а он при всей своей возрастной задумчивости был настоящий выжига старой советской закваски, мастер сдать грузовичок налево и отремонтировать его за чужой счет хоть и пять раз подряд.
Что творилось в столовой под руководством его умной дочери, можно было только себе представить. Продукты закупались у частных фирмочек, мясо — у фермера, фрукты — у азербайджанцев. Что там было заложено в цене, знала лишь дочь старого жуликоватого транспортника. Вела себя она с Алексом доброжелательно и участливо, быстро оформляла бумажки, сама вносила данные в 1С, и ее крайне нетипичная для заводчан готовность помогать и сотрудничать вызывала крайне тяжелые подозрения.
Продукты в 1С тоже оформлялись презабавно: материал «Продукты для столовой», единица измерения: «руб». Алекс отрубил эту функцию при первой же возможности, равно как и запчасти для автомобилей. Теперь картофель и рулевая рейка для КАМАЗа имели свои названия в системе, и, если там и могла таиться коррупция, то, по крайней мере, ее размер можно было бы оценить. Теперь заказывать продукты для столовой было гораздо сложнее, при отсутствии какого-либо наименования приходилось срочно его вносить, «сгущеное молоко в банках по 0.25 л», «хлебобулочное изделие рогалик, 300г», зато появилась возможность проанализировать количество съеденных рогаликов, динамику изменения цены на сгущенку и, в особенности, на майонез.
Аудиторы и СОКС
Одним из важнейших преобразований Мишель считал внедрение требований СОКС.
Банкротство газового концерна Энрон в далекой Америке наглядно продемонстрировало, насколько обычные методы финансового контроля и аудита недостаточны для создания ясной картины о состоянии предприятия. Если потери учитывать как инвестиции, безнадежные долги клиентов — как вполне актуальные, сгнившие запасы — как целехонькие, то истинная стоимость активов будет оставаться тайной для всех, кроме неэффективного в управлении, но искусного в отчетности руководства. Если, к тому же, узкий круг руководителей обладает достаточными полномочиями для эффективного манипулирования денежными средствами, будущее предприятия вырисовывается с полной ясностью, как бездна под обрывом колорадского каньона.
В итоге, когда показывавший на протяжении всего времени солидные на бумаге результаты Энрон вдруг оказался банкротом, а его финансовая отчетность — плодом злодейских фантазий, в Штатах был разработан и принят закон Sarbane&Oxley, аббревиатура SOX, или, в переводе на русский - СОКС.
В нем содержались принципы управления предприятием и методы создания всевозможных препятствий для любителей жульничества. Все прописывалось четко.
Разделение полномочий — один из базовых принципов СОКС. Вопрос, который должен ежечасно задавать себе руководитель или аудитор: «Есть ли возможность у кого-либо из сотрудников за счет предприятия купить себе новый Мерседес?» Полностью исключить такой вероятности нелзья, но в хорошем случае для покупки искомого Мерседеса ни у одного предприимчивого сотрудника не было достаточно полномочий, а требовалась целая шайка лиц с разными функциями.
Один должен делать заявку на закупку.
Второй должен одобрять затраты на нее.
Третий должен заключать сделку с поставщиком.
Четвертый должен одобрять платеж.
Пятый должен проводить платеж.
Шестой должен приходовать на складе.
Американцы предполагали, что создание подобных цепочек делает воровство практически невозможнынм, ведь, окажись в ней хотя бы один честный исполнитель, совместный замысел всех остальных будет сорван. В американских условиях, где высоки зарплаты, суровы и неизбежны наказания, дело вряд ли и близко подойдет к хищению, ворюга-инициатор скорее откажется от своих планов, чем рискнет вовлекать коллег — они сдадут его внутреннему контролю через минуту, как осознают, в какую криминальную аферу их осмеливаются тянуть.
Россия — другое дело. Здесь правит не закон, а кооператив «Озеро», жулики безнаказанные украшают властную пирамиду снизу доверху, чем выше — тем захапистей. Да и в бизнесе нашем этика зачастую хромает, через день слышишь вполне достоверные истории с обстоятельствами и подробностями, как лихо и весело на российских заводах готовая продукция расхищается организованными шайками с участием менеджеров по продажам, начальников склада, бухгалтеров и сотрудников охраны всех уровней, а для воровства сырья менеджера по продажам заменяет снабженец. И все же, с многочисленными оговорками и с меньшей вероятностью, но даже и у нас заокеанский СОКС будет серьезной профилактикой коррупции.
Требовательный Никитин вел здоровенный excel файл со множеством строк и столбцов. В строках обозначались виды деятельности сотрудников. В столбцах — требования и правила соответствия им, которые он почтительно называл «контроли». Среди них были действительно мерзкие. Например:
«Существует ли и применяется ли в действительности процедура регулярной проверки актуальности открытых заказов поставщику?» Смысл прост: обязательства учитываются не по факту поступления товаров и перечислений денежных средств, а по факту их юридического возникновения. Договор подписан, заказ выслан — значит обязательство появляется. Как бы это ни было противно, отдел поставок должен проверять старые заказы и отмечать их либо как частично выполненные, либо как полностью отмененные. Иначе над предприятием повиснет дамоклов меч неконтролируемой массы финансовых обязательств: что будет, если вдруг все старые заказы будут исполнены поставщиками одновременно?
Чтобы вытащить завод из его нынешнего запущенного состояния и внедрить все положенные контроли, вместе с Никитиным работала и второй аудитор СОКС - миленькая брюнетка лет двадцати пяти, высокая и стройная.
Появление аудиторов в столовой всегда было событием.
Хмурые от невозможности выпить мужики сумрачно и быстро пожирали дешевенькую пищу, жирные тетки успевали и кушать, и отчаянно сплетничать обо всем и вся. Но открывалась дверь и во влажный, тяжелый воздух столовки врывался свежий ветер. Заходили невиданные в этих стенах люди: молодые, красивые, хорошо одетые. Аудиторы Леночка и Антон выглядели как пара главных героев из фильма: изящная девица с накрашенными глазками и призывно тонкой талией, в темном недешевом платьице, и высокий статный парень с жесткими умными глазами и битым носом, в пиджаке поверх бадлона — спортивность и деловитость в гармонии. Было в них и что-то нестерпимо московское, при всем том, что родились оба в глубоких провинциях, в далеких городках. Что же делало их такими похожими друг на друга и такими отличными от местных? Алекс мог найти только один ответ: парочка красивых столичных умниц отделилась от заводских бедолаг холодным барьером сдержанного, глубокого, безусловного презрения. Но как их можно за это осудить? Учиться на пятерки в школе, сменить родной медвежий угол на столицу, закончить институт с хорошими оценками, а то и с красным дипломом, начать карьеру с нуля, без блата и протекции, скорее всего, и без постели, несмотря на яркую внешность и столичное изобилие возможностей заработать телом, сидеть на мизерной зарплате, жить в арендуемой на несколько человек однокомнатной квартирке, работать не просто сверхурочно, но и по выходным, учиться и набирать опыт, ездить в командировки, соображать головой, постоянно узнавать новое и стараться изо всех сил — что, кроме презрения, они могут чувствовать при виде равнодушных к своему настоящему и будущему неучей и лодырей?
Если кто-то, не зная об их скромном происхождении, в попытке вызвать жалость нанчет плакать о трудностях жизни и карьеры для жителей провинции, они будут убийственно ироничны и безжалостны, они были и в худших ситуациях и вышли из них, став сильнее.
Алекс ничуть не сомневался, что в какой-то из вечеров длительной командировки не только трудности, но и волнующие возможности стали явью для сладкой парочки аудиторов.
При каждой встрече с миленькой Леночкой он делал ей глазки, особенно, если Антон глядел в сторону. Но ответной реакции не встречал.
«Ростом не вышел, наверное. Или это что-то профессиональное, типа, аудиторы не должны давать проверяемым.»
Наступил момент испытания: корпоративный аудит приехал проверять состояние российского предприятия на соответствие требованиям SOX. Пухленькая веселая Sonja из Испании, темнокожий индус черт знает откуда, пара белых очкастых американцев — парень и девушка.
Въедливые аудиторы вынули всем душу. В непростой их жизни самое трудное — частые и длительные командировки, где требуется в сжатые сроки показать результат. На приеме в компанию из «большой четверки» ХР негласно плюют на законы и фактически прямо требуют от девиц обещаний не выходить замуж.
У них есть определенный бонус. В конторе они никого не боятся, зато их опасаются все — быть продранным по линии внутреннего аудита не хотел бы никто. Их притворную вежливость нельзя путать с искренней доброжелательностью. Да, в общем-то, задачей внутреннего аудита является выявление и анализ слабых мест существующих процессов, выработка рекомендаций по их устранению — corrective actions plan, казалось бы, ничего страшного. Но никто почему-то не стремится раскрывать перед ними все карты: менеджеры знают, что каждое слово, каждый документ может быть использован против них, а результаты аудита скажутся на их карьере. Двигаться от хорошего к лучшему менеджеру позволено, но оставят ли его на своем месте с плохим результатом?
В личном общении аудиторы бывают веселы и развязны.
За корпоративным ужином Sonja из Испании демонстративно кокетничала с приехавшим ненадолго вице-президентом корпорации месье Моро, называла его Laurent, по-французски эротично грассируя. Высокопоставленный босс не мог ни явно принять, ни бестактно отвергнуть эти провокации без определенного риска для своей карьеры.
- Laurent... It sound's so gentle... Laurent? - вновь и вновь обращалась к нему посреди общей беседы игривая пухляшка.
- Yes, Sonja? - мягко улыбался ей в ответ вице-президент по EMEA.
- Oh, you hear me... Laurent...
Собравшиеся от души веселились.
У аудиторов не слишком развито чувство субординации. Во всяком случае, проверяемых на должности они не делят. Индус с непроизносимым именем, не получив от Алекса с первой попытки какой-то документ, вместо дальнейших поисков написал письмо тому же Лорану, не много ни мало одному из пяти высших боссов восьмидесятитысячной корпорации, тот поручил вопрос Филиппу Бонне, тот передал его Мишелю, тот в истерике потребовал к себе Алекса, отымел его по-жесткому и велел через три минуты из под земли достать и передать документ аудитору. Алекс, хотя и уже мало чувствительный к выволочкам, решил все-таки поспешить и был у аудитора уже через полчаса. Индус вежливо поблагодарил и сказал, что, вообще-то, Алекс мог бы подождать с этим не очень обязательным документом еще недельку.
Внедрявший контроли Никитин защищал результаты своей работы, отстаивал каждый пункт и каждое замечание. Алекс несколько раз слышал от него явное вранье в надежде, что проверяющие не заметят. Те копали, шли по системе и смотрели связанные документы. Один раз Sonja поймала блефовавшего Антона, но, поскольку время их командировки подоходило к концу, последствий это не повлекло.
Результат был отменно высоким: 84 балла из 100. Система СОКС признавалась успешно внедренной. Хитрый Антон торжествовал. Мишель принимал поздравления из-за рубежа.
У финансистов, в особенности после внедрения СОКС, возникает ложное ощущение всевидения и всезнания. Их обычная подозрительность вооружается отчетами из множества данных, и скрипучие голоса становятся еще неблагозвучнее, а взгляды из-под бериевских очочков — еще более пронизывающими.
Мишель при встречах с Алексом приобрел торжествующий вид, как будто говорил: «Смотри, каналья снабженец, теперь ты не сможешь протащить свои темные сделки через мою последовательную систему контролей, и даже если такое случится, дважды каналья русский снабженец, ты уж никуда не спрячешь причиненные тобой убытки от моей разветвленной системы отчетов, я выведу тебя на чистую воду.»
Алекс чувствовал этот подтекст и сильно обижался. Будь его злость на Мишеля сильнее привычки к честности, он бы хватанул жирный откат хотя бы из чувства противоречия, в отместку.
С местными коррупционерами французик пересекаться не собирался, разумно берег время и нервы.
Увы, никакой СОКС не способен пресечь основной способ извлечения личной выгоды: договоренности с поставщиками об откатах. Сырье будет куплено с тайной наценкой, оборудование — втридорога, услуги вообще невозможно контролировать, если принимающий решение о закупке и контролирующий приемку работают в команде. Да, СОКС может потребовать разделения функций, один и тот же хмырь не сможет одной рукой подписывать договор о покупке, а другой — акт о приемке, но в маленьком городке настоящие производственники всегда могут договориться. Разбухшая от заложенных взяток цена сырья обратится в производственную себестоимость, тройная против рыночной стоимость оборудования попадет в отчеты полезной инвестицией и будет регулярно списываться в соответствии с правилами амортизации, вымышленные услуги обретут единственную форму существования — в актах приемки и бухгалтерских проводках. Веселые коррупционеры будут обмывать удачные откаты в ресторанах и смеяться над глупыми американцами.
Но те американцы совсем не так наивны, особенно разбирающиеся в тонкостях нигерийского бизнеса немцы и подозрительные ко всем дикарям французы. Они готовы удовлетвориться частичным контролем и делать вид, что не замечают всего остального. Все равно с этими особенностями африканского или российского менталитета приходится мириться, прибыль с лихвой закрывает коррупционные потери, и, главное, все внутренние процедуры по борьбе с коррупцией формально соблюдены, личная карьера плантаторов вне угрозы.
Машина на встречке
Алекс съездил в Подмосковье, посмотреть ход строительства будущего жилья. Все двигалось отнюдь не так же быстро, как перечислялись его взносы за ипотеку. Но в целом приметы были хорошие: над монолитным скелетом бодро торчал кран со сливной воронкой, у заезда чернела свежая грязь от колес грузовиков, несколько восточных людей в ватниках шли с пакетами явно из магазина — значит, финансирование в той или иной степени продолжалось. И можно было надеяться, что достроить дом будет уже не так дорого, как его бросить — оставалось каких-то девять — восемь этажей монолита, да двенадцать кирпича, с этим можно долго тянуть, но это все же не котлован с водой. Ура, ему и тут повезло, его все-таки не кинули, как многих других несчастных соинвесторов Подмосковья. Страшно даже представить, что означает для честного труженика, отца семейства, подарить каким-то наглым жуликам полновесный десяток лет жизни своих близких, вынужденно скудной в ожидании заслуженного ими жилья.
На обратном пути, уже сонным вечером, в десятке километров от городка ехал по знакомой двухполосной дороге, такой узкой, что, бывает, и телегу с лошадью обогнать нелегко. Встречная легковушка приближалась, метров за триста взяла левее, слишком влево, пошла на встречку...
«Он уснул? пьян? что делать? Брать на встречку самому? если шутит, это способ убиться! Я в канаву, а ты проедешь? Xу* тебе!»
Тормозя, ближе к краю, на обочину колесом...
«Отвернул! Уф-ф... Слава Богу... Что же это было? Водитель проснулся в последний момент? Скорее, он таким образом веселился, и теперь в машине ржет со своими бухими друзьями-подонками и визгливыми девками! Идиоты ****ые! Это у вас нет будущего, а у меня оно есть — я построю квартиру, сделаю карьеру, выплачу ипотеку, отымею кучу телок, буду ездить на крутых тачках и даже когда-нибудь женюсь и заведу хороших деток! Мне, в отличие от вас, нужна и голова, и спина!»
Карьеристы съели экспертов
В прежние, еще доамериканские годы как-то так случилось, что борьба между профессионалами и карьеристами на заводе окончилась решительной викторией последних. Малограмотный энергетик Попков подмазался к Князеву и выдавил умную тетку, свою начальницу. Метролог Соловьев выпер своего ближайшего помощника и явного конкурента, ибо тот лучше его разбирался в предмете. Начальник снабжения Козлов сидел на месте лишь потому, что был гибок и не мешал начальству устраивать дела.
А Князев рулил на должности технического директора, будучи совершенно безграмотным во всех областях, кроме барыжничества и коррупционного сговора. В сложную науку переговоров Князев не вникал, говорил с поставщиками с теплой иронией, по-дружески. Обсуждал не относящиеся к делам планирования и ценообразования обстоятельства личной жизни и отдыха. Между слов угадывалось вполне определенное:
"Мы с тобой деловые ребята, своего не упустим, это точно. Бизнес нужно вести с умом - о предприятии нужно думать, и о себе не забывать! Умеешь вертеться - и жизнь веселей!"
Да и сам Лобов был по опыту своему лишь технологом. Об эффективности управления заводом говорить не приходилось.
Некоторый технический багаж еще тащил в своей седой голове Рожнов, только вряд ли он как-то обновлял его последние лет двадцать. Исключением среди замшелых ворюг были, пожалуй, только двое. Технолог Ильин — парень способный, знающий и по своей сугубо технологической деятельности не имевший коррупционных возможностей. И знаток ювелирного дела, начальник секретного цеха кандидат технических наук Ривкин – неприметный, но пользующийся большим уважением печальный толстячок предпенсионного возраста.
Тотальное воровство
Идеи подполковника о тонком компромиссе между отстаиванием личных интересов и труде во благо предприятия разделялись и широкими трудовыми массами. Скорее всего, они и не покидали людей еще с со времен социализма, когда все было общее. «Ты здесь хозяин, а не гость — тащи с завода каждый гвоздь».
Уважать частную собственность что красного директора, что хваткого олигарха или мелочных иностранцев никто не собирался.
Работяги прут все подряд. Особым спросом пользуется легко реализуемый в пунктах заготовки лом цветных металлов. При зарплате подсобных рабочих меньше стоимости центнера алюминиевого лома они только и смотрят, как бы чего стырить. Увидят цветмет — оглянутся по сторонам и тут же утянут. Спрячут в мусоре. Договорятся с водилами из прежнего транспортного цеха, ныне независимого, принадлежащего троице Лобов-Князев-Рожнов коммерческого предприятия, с зарплатами чуть побольше, до полутора центнеров лома. Те замаскируют металл среди легального груза и деловито повезут через проходную. И если вдруг охранник с зарплатой не больше, чем у ворюг, кого-нибудь от чистой вредности поймает, концов не найдешь — жулик будет уволен, но подельников не сдаст.
Вот почему на складе отдела поставок есть специально выгороженный загон для ценных металлов под тремя замками: там и медные пластины, и алюминиевые прутки.
Хранить черный металл с той же степенью безопасности было уже невозможно — объем не позволял. Стальные стержни разных размеров лежали горками на улице. Однажды бдительная Веселовская шла мимо покурить и обнаружила недостачу:
- Иду, гляжу - еб твою мать! Извините, Алексей Георгиевич, за мой французский. А куча-то не как вчера, а ниже!
Воровство железа имело размах более обычного, стоило предполагать участие и кого-то из руководителей. Побежала докладывать Князеву. Тот вызвал начальника охраны. Стали проверять камеры: определили момент кражи — посреди белого дня две не по-рабочему деятельные фигурки споро забрасывали тяжелые стержни в кузов грузовика сервисной службы. К моменту просмотра записей железо уже успели вывезти с завода, что еще в большей степени говорило о покровительстве кого-то более влиятельного, чем простые работяги. Улики были налицо. По автомобилю нашли его водителя, по водителю — его грузчика. Но допрос ничего не дал. Оба стояли на своем: да, вывезли, но это не украли, просто думали, что валяется бесхозное; придумали это сами, никакого заказчика не было. Все сказанное - чистое вранье, но объясняется просто: им здесь жить. Уволят их — не так страшно, никаких золотых гор им здесь не светило, зато репутация их пацанская останется безукоризненной — своих не сдали, а это по нашим временам будет получше благодарности в личном деле.
Особенно сложной проблемой было наладить поставки воды для питья. Возвратные бутыли по 19 литров высоко ценились в подсобном хозяйстве и залоговую стоимость имели в двести рублей — большие деньги. Ситуация порождала множество интересных коммерческих идей и проектов, в том числе взаимовыгодные договоренности с персоналом фирмы-поставщика воды.
Дело осложнялось тем, что бутыли не было возможности хранить и выдавать из единого места. Возить их в полном объеме на дальний склад, чтобы разгружать, хранить, потом снова загружать в грузовик и снова везти по заводу — верх расточительности. Поэтому их передавали напрямую потребителям, те возвращали какое-то число бутылей, другое число перебрасывали через борт и вывозили под прикрытием мусора.
Веселовская предложила выдавать полные бутыли не иначе как в обмен на возвращаемые пустые. Но это требовало как минимум личного присутствия ответственного сотрудника в процессе обмена. Терять пол человеко-дня в ущерб основной работе отдела Алекс не мог.
Проблема осталась нерешенной. Бутыли таяли медленно, но верно.
Многие камеры на заводе не работали, это было страшной тайной, особенно скрываемой от пролетариата. Организацией системы наблюдения занималось охранное агентство, принадлежащее, как ни удивительно, лично директору Лобову. Когда Алекс по указанию американцев запросил местные охранные фирмы о стоимости их услуг, они сильно удивлялись, с чего бы это Лобовское предприятие интересуетя чужой охраной. Рынок был четко поделен, все знали всех. Да, были в городе еще пара-тройка подозрительных контор с руководством в лице бывших ментов, и уж совсем не хотелось доверять этим людям драгоценные в любом смысле платиново-родиевые питатели.
Герой
О местном герое Алекс впервые услышал от Веселовской. Та с особым чувством жалости сказала:
- Панин опять сидел ночью у Печи. Когда встречаю, вижу — плакать хочется. Худой, выморенный, себя не жалеет.
- А кто он?
- Он мастер над операторами пульта управления. Он нашу Печку спас.
- Печку спас?
- Как есть спас. В огонь полез, чуть не погиб. Сгорел бы вмиг, как спичка. Фух — и нет. Если б не он, никого бы нас на заводе не было, ни меня, ни вас.
В тот день, когда из печного бока ударила огненная струя, Панин принял решение первым. Запрыгнул в огнеупорный костюм, схватил пожарный шланг, облился водой, приблизился к лаве. Как в рассказах бывалых, морозил кипящее стекло от пола, давая ему схватиться и подрасти горкой. Подоспевшие рабочие с относительно безопасного расстояния поливали его дымящуюся фигуру. Панин довел застывающий сталагмит стеклянной массы до тела Печи, крепко заткнув течь.
Подвиг. Быть может, именно и только он делает жизнь русского человека осмысленной. Рискнуть своей жизнью ради высокой цели, ради других и спасти всех — счастливо уцелеть самому и до конца своих дней, что бы ни случилось с героем впоследствии, быть предметом зависти остальных, кому не выпало на долю ни столь яркого момента истины, ни чистого блеска заслуженной прижизненной славы... Эх, офисному клерку о таком можно лишь мечтать.
О теперешней жизни Панина много говорил вид его жены - когда-то красивой, теперь поплывшей и издерганной. Маленькая зарплата, очень много работы, слабый начальник, безумная нагрузка.
Потом Алекс увидел героя воочию.
Панин оказался небольшой, худой и чистый. Это сочетание говорило, что он начальник, чья зарплата не позволяет ему набрать солидный вес, но положение освобождает от бултыхания в грязи. Впрочем, Панину свойственна еще и особая рабочая элегантность, способность быть опрятным в любых обстоятельствах, в этом чувствуется и опыт, и ловкость, и особая организованность. Алексей невольно чувствует себя грязнулей, да и на самом деле его одежда, особенно рукава форменной куртки в месте соприкосновения со столами, что рабочими, что обеденными, уже порядком засалилась — где-нибудь в манерном московском офисе от него бы уже стали шарахаться, здесь же, пожалуй, офисной крысе даже лучше быть чуть испачканной — это, по крайней мере говорит о том, что она иногда высовывает свою усатую морду из уютного кабинета и идет интересоваться настоящей жизнью, производством.
И еще что-то явное отличало Панина от многих, если не большинства, при виде снабженца расплывавшихся в кривой приветственной ухмылке. Дескать, понимаем, как вы там работаете и на какие шиши водку квасите, нечего сказать, повезло вам с работкой, жаль, что нам в снабжение не повезло попасть, уж мы бы тоже своего не упустили... Панин улыбался простовато и открыто, как честный малый при встрече с не очень знакомым, но, наверное, тоже хорошим мужиком.
Когда Панин спас печку, все стали просить начальство выдать ему премию, но Горак отказал:
- Это такой работа, он это так должен делать.
Что там 50 тр для предприятия с оборотом в 50 млн в месяц? И это тот самый Горак, который на деньги фирмы каждый месяц летал в Прагу, и каждый вечер жрал в кабаке, а как жрет Горак, стоило посмотреть — настоящая свинья, дорвавшаяся до корыта с халявой.
Скорее всего, решение принимал сам Лобов, спрятавшись за чехом.
Ювелирный цех — работа и уход
О существовании ювелирного цеха новичок узнавал по рассказам. Сперва понимал, что в производстве стекловолокна необходимы драгоценные металлы. Затем начинал выделять среди рабочих особую породу опрятных сутулых очкариков, гораздо больше похожих на часовщиков, чем на жилистых, замасленных, высушенных от жара Печи операторов, ворочающих пудовые катушки стекловолокна. Видел на планерке загадочного Ривкина, понимал, что тот пользуется уважением как руководитель важного подразделения. Начинал спрашивать коллег. История завода богата событиями.
В лихие девяностые, когда Лобов работал на Ходорковского, драгметаллами живо интересовались многочисленные преступные группировки. Банда лихих джигитов с Кавказа замыслила налет на завод. У них был и свой наводчик на предприятии: разобраться в системе охраны, точном расположении платиново-родиевых питателей, особенностями технологии их удаления. Планы горцев каким-то образом вскрыло местное ФСБ, может, что и наводчик оказался подставным агентом. В те годы силовики помимо собственного бизнеса иногда еще занимались кое-чем общественно полезным, и это оказался как раз тот случай: когда десяток вооруженных автоматами бандитов верхом на трех джипах прибыли на дело, в ста метрах от завода их ждала хорошо подготовленная засада. В результате недолгой стрельбы с удобных позиций спецотряду удалось взять большинство хаотично палящих во все стороны разбойников мертвыми и ранеными. Успех был не полный, кому-то из джигитов повезло уйти от загонщиков отчаянным бегством через секущие шкуру призаводские рощицы в дикий волчий лес.
Был и другой случай, более страшный. Свои заводские, вконец оголодавшие и потерявшие остатки разума работяги совершили немыслимое: живьем, с мясом сорвали венчающий собой канал формирования стекла действующий питатель — горячий, подающий нить, драгоценный. Вынести или вывезти через проходную не успели, кто-то почувствовал дыхание близкого пламени, увидел дым, вовремя поднял тревогу. Сбежались едва не всем заводом: канал перекрыли, течь заделали, нашли спрятанный впопыхах питатель и неудавшихся похитителей. Едва не забили до смерти в жарком полутемном коридоре — в итоге, как и всегда в подобных случаях, просто уволили по собственному желанию.
Драгметаллы — великая тайна и забота предприятия. Их наличие делает коллектив еще более сплоченным и закрытым. Жрецы Печи украшают божество драгоценностями и охраняют их от посягательств.
У них особый учет, спецслужбы по старой привычке все контролируют. Купить новое количество платины и родия и продать излишки можно лишь через уполномоченного поставщика с четко указанными ценами сдачи и приемки. Никакого рынка здесь и близко нет. Доставка тоже происходит черт знает как: с вооруженным спецотрядом. Трудно даже сказать, хорошо это или плохо. Если бы покупки и продажи случались чаще, завод терял бы кучу денег. Но так, поскольку драгметаллы торчали в основных средствах по многу лет, отсутствие рынка не беспокоило.
В стилистике военных ящиков секретный ювелирный цех прячется за скромным названием «Участок №15».
Стоило увидеть начальника этого «участка» на планерке, занимающего самое удобное место среди начальников цехов, чтобы понять его истинную важность и значение. Ривкин Дмитрий Семенович, кандидат технических наук, со знанием дела руководит заводскими ювелирами. Их потребности в снабжении достаточно скромны по объему. Иногда им нужны хорошие сверла, очень редко — хорошие инструменты. Здесь экономить нельзя, что Алекс быстро понял в результате приобретения отечественных сверел и немедленно последовавших жалоб Ривкина.
Целый этаж производственного здания был отгорожен со всеми предосторожностями так, что казался недоступным. Проходившие по общей лестнице видели только глухую перегородку из заваренных решеток и стальных листов. Нужно было догадаться проследовать за стайкой очкариков, подняться за ними на последний, самый верхний этаж и заметить невзрачную дверь, куда все они и заходили. Но дальше путь чужаку закрыт, внутренний пост охраны никого не пустит.
Там и был вход в таинственный номерной участок, где Алекс не рассчитывал побывать даже на экскурсии.
Собственный цех обработки драгметаллов — исключительно российская практика. На западе внутри завода этим никто не занимается, вокруг полно разных специалистов по сервису.
В основе аутсорсинга лежит простая идея: «Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник...». В условиях сильнешей конкуренции имеет смысл управлять лишь тем, что умеешь делать профессионально, на высшем международном уровне, только тем, что составляет основной смысл твоего бизнеса. В случае корпорации — это производство стекловолокна, и ничего более. В принципе, даже ткачество можно было бы отдавать насторону по хорошей цене, концентрируя все усилия исключительно на получении качественной нити.
В России аутсорсинг не работает, что совсем не удивительно — слово-то иностранное. Если мы не умеем качественно мыть завод, то это не значит, что кто-то сумеет вымыть его лучше, скорее всего, он станет еще грязнее, но уж денег-то сторонняя контора захочет выжать по максимуму. В отличие же от проклятого запада, да и востока, если уж на то пошло, и стран БРИКС, и азиатских тигров, и разумно определившихся стран СНГ, да и среди прочих стран СНГ, которые никак не могут побороть вековые традиции бакшиша-макшиша, да, глядишь, что Африки, какой-нибудь Верхней Вольты без ракет, у нас на Руси Великой малый бизнес имеет столько же шансов развиться в эффективный и высокопрофессиональный, сколько шихта для бутылочного стекла - превратиться в тончайшее стекловолокно.
Ни ремонт станков, ни охрану, ни столовую, ни мытье полов, ни что бы то ни было еще нельзя никому доверять — лучше иметь своего переводчика, своих ювелиров, своих уборщиц.
Начальник цеха Ривкин был знатоком своего дела, кандидатом наук, инженером-экспериментатором с тридцатилетним стажем работы с драгметаллами. Его ценили американцы, и не так деланно-политкорректно, как прочих российских менеджеров и специалистов. Он не просто делал свои питатели на высоком профессиональном уровне, но и обладал существенными даже на международном уровне know-how. Все, чего он хотел — чтобы снабжение поставляло ему качественные сверла, да чтобы его зарплата хотя бы отчасти соответствовала размеру его вклада в общее дело. При встречах с Алексом он заметно грустил. Похоже, был разочарован по обоим пунктам.
Попробовал бы он гарантировать поставку качественных сверл! Проверенные, давние поставщики лажаются — вот вышел у них запас хороших сверл — и все, понеслось говно по кочкам. Лучший способ — заказывать сверла Adolf Wuerth GmbH & Co, но такое решение с точки зрения снабженца равносильно беспомощной капитуляции перед неблагоприятными обстоятельствами — ведь это самый наидорогой вариант, да, по качеству претензий не будет, но что, неужели у нас в России больше нет своих хороших сверл?
Пожалуй, Ривкин был единственным на заводе, кто имел реальные основания проявлять национальную гордость великороссов. Любой местный специалист, ежедневными повторениями не требующих особого интеллекта проверенных временем телодвижений протерший до дыр три десятка спецовок, почитал себя Левшой, создателем мелкоскопа, инженером Кулибиным. Вежливо-уклончивые гримасы посещавших завод иностранцев принимались за подтверждение высочайшего уровня собственных технологических достижений.
- Bolek, look, all those people think they are very clever... Is there very much different in Europe?
Алекс четко понимал различие между географическим и ментальным понятиями «Европа», собственно говоря, Евросоюз вполне заслужил это исключительное звание, а если кто-то из россиян считает, например, город Дзержинск похожим на европейские, то стоит лишь позавидовать его всепобеждающему скифскому оптимизму.
Болек не питал никаких географических иллюзий. Делал очередной глоток местного пива, с которым давно нашел общий язык, и веско заявлял:
- There must be at least a half people less in such a plant. They are dramatically inefficient. I'd kick out every second bastard, starting from fucking Horak, and that tricky Shashkin!
- Well, what about Bogdanov? - не мог пройти мимо опасного противника Алекс.
Bogdanov? I don't think he should be kicked out first, at least he seems to know what to do.
Это было высокой оценкой, тем более в устах Болека, тем более в контрасте с тем непролазным бардаком, за который он считал их скромный завод.
Склады ОПСиМ
- А что, Алексей Георгиевич, не посмотреть ли вам склады? - предложила однажды Веселовская. Обычный аврал немного отпустил ее, теперь она думала о перспективах своего руководства.
Утром больше всего хотелось спать, а не переться куда-то месить грязь. Алекс через силу поднялся с кресла, надел тяжелые сапоги, теплую куртку, глупую красную каску и пошел за Веселовской.
Едва завернув за угол администрации, она мгновенно запалила вонючую дешевую сигарету.
- Заодно и покурю, - с наслаждением затянулась похожая на старую умную обезьяну помученная жизнью тетка.
В ней были и обаяние, и харизма, отвага и склонность к авантюризму. Веселовская была способна на поступок и для забавной шалости, и, что особенно нравилось в ней Алексу — во имя торжества общей справедливости.
Это Россия — и нет здесь другого хобби для отчаянных правдолюбцев, столь же опасного и захватывающего дух, как борьба с коррупцией.
В прежние годы Вероника Алексеевна была заместителем генерального на одном из местных заводов, руководила безопасностью и охраной, предотвращала хищения, заимела предостаточно недоброжелателей и ушла с гордо поднятой головой, нисколько не улучшив своего материального положения.
Великая проблема в неправовом государстве: честный человек на влиятельной должности никак не защищен от интриг и подстав, тем более, что в его уходе заинтересованы очень многие, влиятельные и хитрые, ждущие лишь удобных обстоятельств для стремительного хапка или регулярного погрызывания казенной собственности. Бретер-правдолюбец рискует всем: жулики сожрут его, как крысы стенку, что отделяет их от запасов зерна. Нужно быть красавцем-авантюристом или могучей валькирией, чтобы не жалеть об упущенных возможностях и погубленной карьере, досиживая до пенсии в нищете на унизительной и бесперспективной должности без надежды на достойную старость. Веселовская и была такой валькирией: задерганной, полуслепой и, разумеется, бедной.
Асфальтовые дорожки были не везде, и лишь немногие оставались ровными. Чувствовалось, что территория значительно превышает разумно необходимую для производства.
- Когда-то на нашем заводе работали тысячи людей..., - рассказывала проводница. - А сейчас что — слезы!
Масштабы предприятия не способствовали эффективности его внутренней логистики. Складов было много, и разбросаны они были по всей территории. Уютный складик неликвидных запчастей для списанных ткацких станков, желтые стопки пахнущих свежим деревом поддонов для готовой продукции, в стороне — поддоны для местных перемещений и хозяйственных нужд, серые и постаревшие от работы. Минималистское хранилище бочонков с химикатами — все на бетонном полу, сгруппированы по артикулам, вот и нехорошая лужица — одна емкость чуть подтекает, не ясно какая. Задержать дыхание и скоее прочь.
Склад спецодежды по величине соперничал с хозяйственным магазином, притом все жаловались на отсутствие нужных артикулов. Склад запасных частей был еще больше. Гордость кладовщицы, в возрасте «баба ягодка опять»: развешанные по всей шестиметровой высоты стене ожерелья приводных ремней. Раз или два в год производству все-таки оказывается нужен один из них, и она совершает торжественное восхождение по приставной лестнице под присмотром гонца из цеха. В свое время эти ремни обошлись в круглую сумму, а теперь на них начислен 100% резерв, по бухгалтерии стоимость равна нулю, и не выкидывают их лишь из природной российской бережливости — авось когда-нибудь пригодятся. Часть склада отгорожена решеткой, за ней прячут мечту вороватых работяг: цветмет. Рыжие медные плиты и трубы, серые алюминиевые стержни — решетки и замки, но в большей степени камера на стене охраняли заводское богатство от вороватых лап.
Множество ламп самых разных наименований хранилось тут же. Завод был выстроен давно, светильники напоминали о былой индустриальной мощи державы, способной поддерживать свои нормы и стандарты.
Кладовщицы устроились неплохо. На рабочем месте создавали уют принадлежности для чайный церемоний, за занавесочкой был упрятан предел мечтаний о комфорте: лежанка с пледом, даже не раскладушка, а настоящая стационарная кровать. Алекс посмотрел на не старую еще бабенку и вспомнил, что бравый полковник Князев любил наведываться на этот склад для инспекций с инструктажами.
- Пойдемте, Алексей Георгиевич, - радостно продолжала Веселовская. - Покажу вам склад шихты.
Обычно она звала его просто Алексей, видимо, сейчас речь шла о чем-то особенно важном.
Цель их экскурсии казалась близкой, но оба долго месили скользкую грязь приятного светло-серого цвета и явно искусственного происхождения - за долгие годы работы завода часть сырья неизбежно терялась.
Склад шихты поражал воображение любого офисного клерка. Здоровенный корпус в четыре шестиметровых этажа высотой, с железнодорожной веткой, где по длине помещались несколько вагонов да маневровый тепловоз. Под крышей здания медленно передвигался кран-балка с машинистом в кабине. Кроме железнодорожного заезда, были и ворота для машин, грузовики в этом впечатляющем объеме казались игрушечными.
Сырье хранилось в массивных биг-бэгах из прочного светлого полипропилена. Если в день приходилось расходовать тридцать тонн каолина, это означало, что каждый из тридцати здоровенных мешков нужно было подцепить краном, приподнять над приемным местом, взрезать снизу и выпотрошить.
Веселовская ловко залезла по маленькой железной лесенке.
- Люблю сюда ходить. Здесь покурить можно, никто не заметит, да и дела никому нет. Гуляев сюда не суется, все по удобным местам шарит.
- А зачем сюда ходить? - озирался Алекс.
Главным предметом удивления было не то, что бросалось в глаза. Оказывается, между рельсами находились приямки для ссыпания песка, и непростая система воздуховодов насосами затягивала ссыпанный песок наверх, к бункерам, где он смешивался с другим сырьем для кормления Печи. Их тоже не было видно, они прятались в ограждающем их металле.
Бункера были такие здоровые, что даже количество сырья в них не подлежало точному учету.
Плюс-минус тридцать тонн — не великая разница. Большие бункера были по восемьсот тонн, были и маленькие по двести. Раз в месяц при инвентаризации на крыше бункера открывали люк и опускали вниз грузик на измерительной веревке. По настоянию Веселовской Алекс заглянул внутрь, в темное замкнутое пространство, где не было ничего, кроме мелко измельченного серого песка и пустоты.
«Если туда свалиться, то никто и не найдет, кричи не кричи».
Только здесь Алекс впервые осознал, насколько прожорлива кормилица-Печь. И почувствовал гордость: кто еще из знакомых коллег-снабженцев руководит поставками по сотне тонн в день? Разве что кто-нибудь из ритейла, с их веселенькими этикетками и откатами.
N-ские магазины
Алекс любил прогуляться по магазинам, кроме романтического знакомства они предоставляли возможность и что-нибудь купить. Цены были не ниже, а где-то и выше московских. В маленьких частных лавочках на помидорах, апельсинах и яблоках желтели маленькие наклейки с цифрами от руки: 9.80, 11.40 — ценники. В отказе от килограммов и персональном внимании к каждому будущему огрызку был свой коммерческий смысл, клиент шел небогатый.
На одном таком магазине потертая вывеска с намеком на дешевизну звала посетителей большими облупившимися буквами: ПРОДУКТЫ. В ряду ниже, буквами помельче, шло пояснение: ХЛЕБ, ВОДКА, ПИВО, ВИНО, ТАБАК.
Недобро пьяный мужик встретил его у дверей:
- Э, заккурить есь?
- Нет, - со сдержанной ненавистью ответил Алекс.
Его худосочность довольно часто вводила в заблуждение искателей легких побед. В студенчестве он немало времени посвятил карате, да и на досуге любил вспомнить прежние тренировки. Выученные и повторенные тысячи раз удары тело воспроизводило как автомат. Подшагнуть чуть ближе опорной ногой, махнуть рукой для отвлечения внимания, напрячь и развернуть стопу, колено к груди, толкнуть с бедра с разворотом, с отводом туловища, с добавлением корпуса всю послушную стремительную массу сразу в цель — тысячи раз ею служила груша, отлетавшая с глухим стоном, десятки раз — туловище зазевавшегося спарринг-партнера, отскакивавшего с кряхтением и поднимавшего руку для паузы, а теперь под угрозой оказался беззащитный пивной живот забулдыги. Алекс обошел сердитого курильщика и не спеша двинулся своим путем. Алкаш провожал его агрессивным бухтением:
- Чо ты, бля? Пи**уй сюда, еб твою... Куда бля? Стоять на х*й...
Алекс медленно шел прочь, зверел от классовой ненависти и с нетерпением ждал погони, чтобы уж ни в чем себе не отказывать. Пьяница, как и бывает в большинстве подобных случаев, удовлетворился моральной победой. Либо разделяемые местным люмпенством уголовные традиции и не требовали более строгого обращения с фраерами, кроме четкого базара, либо неширокая спина оскорбляемого все же не казалась достаточно испуганной.
Переписка
Поиск в интернете местных девиц с активной жизненной позицией вывел на миленькую блондинку. Завязалась переписка. Алекс поинтересовался родом занятий потенциальной подруги.
«Медсестрой, в больнице... Но это ведь тяжелая работа, да?»
«Нет, это легко и прикольно. Я работаю в туберкулёзном отделении. Каждый день к 8.00 я прихожу на работу. В сестринской мы начинаем прикалываться над больными. (Основной контингент лежачих: бомжи и алкаши). Посмеявшись, мы расходимся по рабочим местам. Делаем все процедуры, пьём чай, завтракаем. Можем сходить в магазин, купить шампанского, когда мало работы. потом снова собираемся на пост, раздаём дуракам таблетки, и начинаем стебаться над ними. Дело близиться к обеду. В 13.00 я заканчиваю. Я обожаю свою работу. Именно туда я каждый день иду как на праздник.»
Алекс непременно встретился бы с веселой сестричкой с прицелом на секс в профессиональном белом халатике на голое тело. Но туберкулезное отделение пугало - не черпануть бы палочки Коха на свою головку.
Автомобиль Болека
Кроме зарплаты и возможности проживать в гостинице за казенный счет Болеку, согласно его персональному контракту, полагался и служебный автомобиль. Поляк воспользовался этим пунктом и ездил на белом форде-фокус, причем взятом в аренду. То ли Болек обладал талантом ездить между луж, то ли посещал мойку каждый вечер, но его машинка прямо-таки сияла, раздражая гопников и волнуя девиц.
У автомобильной радости европейского флибустьера была одна проблемная сторона: с учетом местных рисков стоимость аренды за год приближалась к цене нового авто. Алекс был рад, что не ему пришлось договариваться по данному поводу, подобные сделки на ультимативных условиях поставщика оставляли долгое и неприятное воспоминание. Если продавец может профессионально сгореть в результате продолжительно безуспешных попыток сбыть какое-нибудь бестолковое дерьмо, теряя необходимую уверенность даже безо всякой собственной вины в постоянных неудачах, равно и снабженцу, пусть и в меньшей степени, психологически трудно сражаться с монополистами и крупными поставщиками при ничтожном объеме закупаемого.
Наконец, чудовищная стоимость аренды Фокуса привлекла внимание кого-то влиятельного. Скорее всего, Лобова. Вероятно, красный директор углядел возмутительную цифру в платежной ведомости и как рачительный хозяин велел прекратить разорительное для фирмы увеселение пришлого менеджера с неясными функциями и сомнительной для него полезностью. Может быть, и Князев пришел к генеральному после того, как кто-нибудь из среднего звена, например, Шашкин или Попков заявил техническому директору с обидой:
- Игорь Дмитрич, а вы видали, на чем Болек наш раскатывает?
- На чем? - поднимал брови полковник. Он следил за статусом очень внимательно. Неужто пропустил что-то?
- На Форде белом! - надсадно хрипел завистник. У каждого были причины. Шашкин ездил на старом неубиваемом Пассате, а Попков — на относительно свежей Ладе-десятке. За свой счет.
- Да ты что?! И кто за этот Форд плотит?
- Так завод и плотит! У него ж зарплата маленькая, наверное, тыщ всего-то чуть-чуть... только не наших рублей, а евро, - саркастически добавлял Шашкин (отрывисто брякал Попков).
- Вот те на! Из гостиницы ему до завода без Форда не доехать?! Большой, знать, человек!
Дальше Князев отправлялся на личную беседу к Лобову, тот, мотнув головой, звонил казначею Воронину, велел прекращать платежи, сажал секретаршу писать жадным прокатчикам, что в их золотой тачке больше завод не нуждается.
А Болек не нашел в себе достаточной уверенности для отстаивания своих личных интересов — в конце концов, фирма должна была предоставить ему гарантированное контрактом вне зависимости от запоздавшей бережливости любого из руководителей — соблюдение юридических обязательств в американской компании не может оспаривать ни один безумец. А кто чего-то не понимает, тому в трех быстрых строчках на английском объяснят ситуацию ХР из города Безансон, Франция да юристы из города Луисвилл, штат Кентукки, ему и языка знать не надо, как испариной прошибет со страху.
Так или иначе, Болек простился с белым Фокусом. Теперь его катали местные таксисты на разбитых жигулях с продавленными сиденьями. Забавнее всего в них были ремни безопасности с полностью отказавшими вытяжными механизмами, призванные защищать не всего пассажира, а лишь его кошелек. Когда пассажир начинал пристегиваться, обычной реакцией таксиста были слова:
- Не нужно, они так рано не стоят.
Так что у Болека с Алексом появились новые основания ругать начальство и коллег.
- Fucking plant, stupid bastards... - говорил Болек, - When I tell him you do it wrong, you have to do in a different way, look, I'll show you – he says, oh, yeah, but you know, I'm just an operator, and my boss is the shift leader, so, you should better talk to him. I'm not his fucking boss!
- Yeah, shit..., - Алекс делал хороший глоток и всматривался в остаток пива. В нем тоже была своя магия, от нее приходило понимание, что мир велик и сложен, и трудно изменить его даже в малой части, но можно смотреть на него, действовать в меру сил и радоваться своему присутствию в нем.
У Болека были серьезные проблемы. Уговорившие его прибыть в Россию высокопоставленные европейцы рассчитывали, что он сможет передать на местный завод современную производственную культуру. Разумеется, культуртрегер должен обладать серьезным влиянием, иначе его никто не будет слушать. Болека поставили в прямое подчинение к Гораку, предполагая, что тот, второй человек на заводе, и сам будучи носителем передовой культуры, поддержит молодого коллегу в его преобразовательской миссии. Но чех отнюдь не был так глуп, чтобы противопоставлять себя обладателям реальной власти и даже их приспешникам. Болек оказался предоставлен самому себе.
- Fucking Horak... He doesn't support me at all! I don't care, give me a team and I don't need any fucking support from this fat pig. Fucking Shashkin is only smiling! I'm telling him, look, we can improve this process by using cut-protected knives, and he is laughing and saying: “Well, Bolek, that's good what you say, but I need to follow my working standards, so sorry, you know, I'm very busy”.
Горак
Да, Горак был формально вторым. В силу своих размеров кабинет чеха служил основным местом для планерок, Князев принимал менеджеров у себя лишь в дни отсутствия чеха, когда тот отдыхал или летал к себе на родину. Тогда и выяснялось, что кабинет Горака чуть-чуть побольше, в нем не ощущалось тесноты и стульев хватало ровно на обычное число участников, а к техническому директору так или иначе приходилось втаскивать дополнительные стулья из секретарской. И все же, при оценке недвижимости следует принимать в расчет все три основных фактора: 1) location 2) location 3) location. Кабинет чеха находился в немалых двадцати-тридцати шагах от дверей генерального, а князевский — дверь в дверь, с общим секретарем. Стоит ли сравнивать 70 кв.м. в Марьино и 55 кв.м на Остоженке?
Чех попал в Россию в результате обмена активами двух крупных стекловаренных корпораций, он руководил заводом в Богемии и в качестве ценного трофея достался новому хозяину. Достойного места для него в новой структуре не было, карьерными преимуществами обладают сотрудники фирмы-захватчика. С другой стороны, обижать сверхзаслуженного ветерана было верхом неприличия, да и условия обмена активами наверняка предусматривали существенные ограничения для любителей активных кадровых решений, и увольнение его могло стоить очень дорого. Чеху стали искать приличную синекуру, и нашлась она как раз в России. Все понимали, что он не очень-то и нужен, с другой стороны, формальное обоснование для его дорогостоящего пребывания в длительной зарубежной командировке было вполне убедительное: европейский директор передает современный опыт коллегам из развивающейся страны.
Князев проявлял к чеху внешнее уважение. Именно Горак вел планерку, когда они оба присутствовали там. Но все это ничего не значило. Горак не мог принять самостоятельно ни одного решения. У него не было команды, в сущности, ему лишь формально подчинялись руководимые непосредственно Лобовым производственники Федулов, Шашкин и Горбачев, а также главный технолог Богданов и даже менеджер EH&S Гуляев. Тем более далеки от Горака были подчиненные Князеву технические службы, Попков, механик Григорьев и Соловьев. И в этой непростой ситуации многоопытный бюрократ действовал безошибочно. Не слишком часто, но всегда к месту Горак разевал свой большой ухватистый рот и с важным видом изрекал:
- Слушайт, что говорить генерал директор!
Это было все, что мог сказать высокопоставленный управленец без власти. И этого оказывалось вполне достаточно. Безоговорочная преданность линии прямого руководства давала ему несомненное влияние, как близость Меркурия к огнедышащему светилу делает его опасно жарким для путешественников. Лобов охотно делегировал Гораку контроль над всякими мелкими проектами, за исключением закупок — их вел, разумеется, Князев.
Все понимали, что Горак не может ничем никому помочь, зато довольно сильно может навредить — что-нибудь не согласовать или отложить. Зная его ум и политическое чутье, с ним поневоле приходилось считаться.
Болек на заводе
Если Федулов фактически подчинялся напрямую Лобову, то англоговорящий Болек - Гораку. Это тем более отдаляло его от производственной рутины. Чех мог лишь ссылаться на свой давний опыт, умел поговорить на производственные темы и достойно представить завод делегации важных заказчиков, но к технологии и процессам его не пускали. Та же участь ждала и Болека.
Ему выделили заброшенную комнатку невдалеке от производства, и поляк стал обустраивать ее по своему вкусу.
На стене каждого американского цеха должен быть уголок с визуальными материалами: производственными показателями, статистикой, планами, предложениями по улучшению. Это не мертворожденные плакаты и диаграммы из советских времен, а живой текущий результат совместной работы по улучшению. По утрам смена должна собираться на этом месте и обсуждать как выполнение текущих заданий, так и подавать идеи. Стоять кружком, обсуждать дружелюбно и спорить по существу. Ведущим бывает начальник смены, но, если у кого-то есть хорошая мысль, слово передается ему.
У наших работяг все это толерантное благообразие и социальная гармония вызывает лишь кривые ухмылки. Никто не знает Болекову зарплату, ему как-то там в евро за бугром перечисляют. Весьма вероятно, что на круг выходит и побольше Алексовой — оклад, проживание, компенсация за пребывание среди варваров. За такие бабки можно дурака повалять, картинки порисовать. Надежды сотрудников на повышение зарплаты с приходом американцев никак не оправдались, напротив, многих посокращали, а оставшиеся впряглись за двоих. Благо, что харкать на пол под ноги начальства работяги и в избытке чувств все же остерегаются.
Болек любит стекло. С воодушевлением даже большим, чем он мог бы говорить о девушках, говорит о сокровенном:
- Glass is hot. Really.
- Sure it's hot.
- No, I mean... Have you ever hold it in your hand?
- What do you mean?
- You have to touch the glass. Come to bushing area, I'll show you. Then you will - feel it, then you'll became the professional.
- What do you mean “to touch”?
- Simply touch, by your thumb!
- But it's hot!?
- Of course it's hot! Well, not too much, you still can touch it, simply touch. You should feel the heat, and strength. It's amazing, the fiberglass is so thin, you hardly see it, but it's so strong, amazing!
- Would Гуляев or Сенчин mind?
- Fuck them both. Just come and I'll show you.
Потрогать стекло было не просто интересно. Это был и обряд посвящения. Алекс решил непременно это сделать. При первой оказии.
Эксперимент Лобова
Доломит — естественное сырье для стекловарения, в нем сразу три полезных компонента – кальций, магний, основание угольной кислоты. Добывается открытым способом из огромной грязной ямы. Стоит недорого. И месторождения его находятся близко. Лобов давно лелеял мечту внедрить новый дешевый компонент в состав шихты, как это делают бутылочники. Делегации представителей завода, однажды и сама Веселовская, по колено в полужидкой грязи посещали месторождение, тыкали палкой, терли с многозначительным видом серенький песок между пальцев. Лаборатория брала сырье на анализ, и оценка ее была сдержанно-негативной. Но Князев вел коммерческие переговоры, а Лобов требовал более тщательных исследований. Резюме лаборатории после очередного исследования приобретало все менее негативный и все более нейтральный характер. И, после многих совещаний без участия Алекса, куда тот особенно и не рвался, поскольку все необходимое количество доломита в качестве пробной партии было согласовано Князевым и приобретено еще до его прихода, генеральный решил: вперед! Состав шихты пересчитали, дорогие компоненты подсократили, доломит составил едва ли не треть.
Ежедневно Печку угощают сотней тонн шихты. В ее чреве варится тысяча тонн стекла, что в десять раз больше дневного рациона. Если сыпать в нее даже не очень чистый компонент, первые несколько дней его доля в общей массе будет незначительна, и качество волокна практически не изменится, нить останется прочной.
Лобов радовался все первые дни. Все шло прекрасно: обрывность держалась менее двух, выпускался тонкий, особенно чувствительный к качеству сырья ассортимент, двенадцать микрон шли так же хорошо, как и шестнадцать.
На пятый день внедрения на очередной планерке устало выглядевший Лобов не смог дослушать первую же речь Гуляева по охране труда и спросил быстро и не в очередь начальника цеха одностадийки, не глядя на него:
- Саш! Сколько там обрывность?
- С утра три и четыре, Анатоль Григорич.
Лобов тряхнул подбородками. Маленькие его глазки-щелочки смотрели сквозь отвечающего, скорее всего, он уже все понимал.
- И не падает, а, Саш?
- Не падает, держится выше трех.
Повисла долгая пауза. Все молчали, осторожно поглядывая то на перебирающего тонкими губами Лобова, то на озабоченного Федулова, то на серьезного Богданова.
- Печь прирабатывается к новому составу, - будто стараясь убедить самого себя, с нажимом, с пронзительными нотками в голосе продолжил в тишине Лобов, - скоро должно войти в норму. - Да, Андрюш?
- Будем смотреть, Анатоль Григорич, - в привычно форсированной речи Богданова не было ровно никакой уверенности.
Лобов помолчал. Дернул шеей, словно его хватил нервный тик, заработанный еще в девяностых.
- Следи, Саш, каждый час мне докладывай.
- Хорошо, Анатоль Григорич.
На следующей планерке Богданов был мрачен:
- ПенА в печи поднялась. Со вчерашнего дня стоит уже сантиметров десять. Не падает.
- Не падает, Андрюш? - с остатками надежды переспросил нервный невыспавшийся Лобов. - Но не растет ведь, а?
- Куда ж ей еще-то расти, Анатоль Григорич, - тяжело давил слова Богданов. - Стоит пенА. Вот такая вот.
Все посмотрели на разведенные штангенциркулем белесые аккуратные пальцы главного технолога. Было понятно, что обозначенный размер сильно не нравится самому Богданову, да и руку он держит отчужденно, как бы немного в стороне от себя — нет, не берет он такой ответственности.
В течение нескольких секунд все молчали и рассматривали богдановскую изнеженную, но уверенную ручонку, смело отмерившую всю немалую толщину пенЫ. Затем осторожно, вполглаза, но с напряженным ожиданием принялись следить за Лобовым. Тот еще не сдавался:
- Саша, с обрывностью что?
Три и девять, - просипел в стол перед собой начальник цеха.
Лобов тряс головой, похоже, он хотел выматериться, и едва удерживал единственно верные слова тонкими подрагивающими губами. Встал, пошел к выходу, по пути бросил Федулову:
- Смотри, докладывай сразу.
- Да, Анатоль Григорич, - просипел Федулов, чувствуя, что гнев начальства готов излиться на любого подвернувшегося.
Планерку быстро закончили.
На следующий день обрывность уверенно перевалила за четыре. Это уже была совсем не работа. Вместо частых и бодрых перемещений готовых увесистых катушек с приемной тройной вертушки худые мускулистые руки операторов тяготились вязанием узелков часто рвущейся нити. При таких показателях обрыв случался одновременно в нескольких секциях под ответственностью одного рабочего, и все время, пока он затягивал узелок в одной и обнаруживал сбой в другой, бушинг выплевывал потерявшую ориентир нить прямо на черный от замасливателей цеховой пол. Хуже того, некоторые виды ассортимента не допускали узелков посреди катушки, и вместо аккуратных пухлых упаковок теперь шел брак, тощие недовески. Искать причину не стоило - все сырье шло качественное, без изменений. Кроме доломита.
Лобов все понимал. Отчего был сер как хорошо высушенный песок с низким содержанием железа — его можно было ссыпать в шихту и варить.
- Все, Андрей, пи**ец... Убирай на, доломит... сыпь борку.
- Есть, Анатоль Григорич, - с видимым облегчением и быстро, словно отсекая возможные колебания директора, ответил Богданов.
Дорогое проверенное сырье вернулось в рацион Печи. Она все еще негодовала, пенилась, но уже через три дня обрывность перешла на устойчивое снижение, а через неделю можно было возобновлять борьбу за повышение производительности труда. Эксперимент был завершен.
Впоследствии, когда образцы доломита были переданы в стороннюю лабораторию, уже по другому поводу, вдруг обнаружилось, что причина неудачи проста и банальна до обидного: в нем оказалось чересчур много железа. Только и всего! Это мог и должен был обнаружить и Богданов, но были ли его результаты искажены в соответствии с желаниями Лобова, никто так и не узнал.
Может быть, всем и повезло. Локальный успех Лобова мог обернуться неожиданными и масштабными неприятностями. Исследования по снижению веса бора в стекле ведутся во всем мире, разработчики мгновенно патентуют удачные рецепты. Начиная с 5% бора и далее в сторону уменьшения таких патентов очень много, отличаются они в каких-то деталях. Сделать что-то принципиально новое очень трудно, в любом случае, результат требует основательной юридической проверки. Случись российскому подразделению корпорации получить состав, близкий к уже существующему и защищенному патентом, как у законного правообладателя возникали законные претензии по нарушению его права.
Дальнейшая судьба продукта решалась бы на переговорах с искушенными и дорогостоящими вражескими юристами. В худшем случае дело могло бы дойти до судебного процесса, многомиллионного штрафа и еще более неприятной публичной огласки. Затем бы следовало неизбежное ввиду потери деловой репутации падение стоимости акций на бирже, негодование акционеров, позорная отставка высшего менеджмента, хотя и ни в чем не повинного, но должного отвечать за порядок во всей организации, включая и неведомую большинству хозяев Россию.
Лобов мог об этом не знать или плевать хотел. А вот Богданов оказывался в двусмысленном положении. По технологической линии он был подчинен строгому американскому начальнику — обаятельной французской дамочке Жюстин Дюрок. Именно по причине опасного сближения с чужими рецептурами все эксперименты по снижению бора, да и любые прочие, должны были согласовываться с ней.
Богданов хранил тайну все время, пока они крутились с доломитом, а когда Жюстин позвонила ему и спросила прямо, менял ли Лобов состав шихты, с ходу ответил ей отрицательно.
С учетом того, что главный технолог всегда мог спрятаться за проблемы с коммуникацией, непонимание специфического английского с сильным французским акцентом и всякие другие причины, Жюстин ему и письменно написала свой запрос, на что получила ответ слегка другого содержания: «что, дескать, лично Богданову об изменении утвержденного состава шихты ничего не известно». Что могло означать и то, что новая смесь, хотя и существовала, и использовалась, все же не была еще должным образом документирована в качестве основной, например, генеральным директором еще не был подписан соответствующий приказ.
Кто настучал Жюстин про лобовские эксперименты? Весьма возможно, Болек. Алекс лишь подтвердил ей, что местные варят нечто странное. Он четко принимал верную сторону. Жюстин не имела карьеристских понтов и была влюблена в таинства стекловарения от первых стадий — поиска хороших месторождений — до последних — игре с пойманным в каменную ловушку вулканом. Ей, казалось, было все равно, на какой должности работать, лишь бы быть поближе к магической стихии. Алекс испытывал к ней большое расположение. Не то что к Богданову.
Главный технолог отделался подробнейшей разъяснительной беседой. Хуже для него было другое — Жюстин перестала ему доверять. Впрочем, другого столь же толкового и знающего кандидата на его должность все равно не было.
Девушки из областного центра.
Алекс с Ваней Камбуровым рыскали по областному центру в поисках девушек. Это было как-то легче, чем в Москве, не давил тяжкий столичный прессинг гламура и пафоса.
Три веселые подружки выходили из Макдональдса, вернее, той жуткой тошниловки, которая заменяет собой мировой бренд в городе под властью упертых коммунистов-капиталистов. Самих американцев в область не пускают, нет ни одного фирменного ресторана, зато вовсю работает сеть из принадлежащих то ли губернатору, то ли его сыну-брату-соседу по даче симулякров с похожим интерьером и планировкой помещений. Внешне и губернаторский биг-мак не отличим от настоящего, можно подумать, его готовили по фотографии. Различие становится явным немедленно после первого укуса. Даже с учетом того обстоятельства, что зайти в быстрое питание может лишь перманентно оголодавший и неприхотливый едок, мерзкая котлетина вызывает прилив тошноты и воспоминаний о трудном советском детстве. Этот фальшивый биг-мак и есть символ того коммунизма, в котором сосуществуют городское население и его предприимчивый губернатор – член партии Зюганова, пламенный патриот-ленинец. Лучшего способа защитить трудящихся от тлетворного влияния Запада и не существует, наивные провинциалы вряд ли могут позволить себе часто ездить в Москву, да и вывеска Макдональдса теперь будет вызывать у них стойкие ассоциаци с недоваренным хрящеватым фаршем. Коммунист сэкономил на электроэнергии, ну, и по старым, еще советским традициям мяса немного украл.
- Добрый вечер!
- Привет.
- Вы отсюда?
- Ага.
- О, вам повезло, вы ели гамбургер! Ну, не гамбургер, но по цвету очень похоже! И по размеру! А размер — это главное! Если не откусывать, то вообще от настоящего не отличить! - веселился Алекс.
Девушки посмеивались, хотя москвичкам на их месте следовало бы уже давно наморщить презрением носики. Сразу ли они прониклись особым доверим к новым знакомым, или мало что уже могло их в этой жизни напугать, но сели в предложенную машину и позволили подвезти их домой в глухой пригород. Толстая активно поддерживала беседу, остальные следовали за ней. Алекс проявил настойчивость и вытребовал номер телефона Тани, самой симпатичной. По дороге рассуждал о том, что он с друзьями уже озверели в долгой командировке в N, отчего было бы неплохо всем вместе напиться. Девушки хихикали.
Через пару дней снабженец позвонил Тане и предложил вместе выпить. Посовещавшись с подругами, та неожиданно заявила, что в N они не поедут. Алекс был удивлен.
«Что это значит? Презрение жительниц областного центра к обитателям районного?»
Пришлось устроить встречу в столице области в самом дурацком составе – двое мальчиков, четверо девочек. Ваня переглядывался с Таней, хотя ему предназначалась Даша (тоже девица ничего, третья была никакая, а четвертая – безобразно жирная). В N девицы по-прежнему не соглашались. Мероприятие ограничилось совместным распитием пивка, и, что хуже — Алекс был за рулем и пил апельсиновый сок, в результате из общения несколько выпадал. Расстались без договоренностей, хотя в разговоре телки намекали на желание всячески развлекаться.
На другой раз Алекс решительно предложил Тане сауну вчетвером: он, она, Ваня, Даша. Неожиданно та поддержала, решили согласовать удобную для всех дату в другой день.
В очередном разговоре Таня заявила, что Даша не может, а у нее самой менструация. Спросила, то ли всерьез, то ли в шутку, устроит ли Алекса с Ваней встреча с ней одной и с менструацией. Алекс скромно отказался.
Пару недель телефонные переговоры шли впустую. Наконец, доведенный до белого каления Алекс решил брать быка за рога и пригласил Таню проехаться на экскурсию в Суздаль вдвоем, раз уже четверка не может никак собраться вместе. Вечером туда, следующий день там, и обратно. Предложение было принято.
При встрече обнялись, поцеловались в губы быстро и деловито, как бывшие любовники. По дороге весело болтали. Остановились в уютной частной гостинице. По Суздалю гуляли за ручку, пока не стемнело. В номере Алекс первый залез в ванную. Но именно ванной там и не было, только стоячий душ. Чертыхнулся, но все равно позвал Таню. Не шла. Вылез, обернув бедра полотенцем, стал уговаривать. Целовались, мялись. Таня в ванную не шла, Алекс уговаривал.
- Пойдем! Чистота — залог здоровья. М-м?
- Ты меня совсем застеснял... Мне нужно приготовиться.
После долгих уговоров Таня наконец зашла в душ. Голая, обмотанная полотенцем. Не снимая, и стараясь не глядеть на урчащего под струями душа снабженца, тихонько пробормотала:
- А двое тут не поместятся.
- Ничего, это без секса.
Не поверила. Еле снял с нее полотенце. Неплохо сложена, небольшая крепкая попка и сиськи. 20 лет, как-никак. Поставив ее в душ, мыл и целовал в разные места. Встал на колени, расположив нос на расстоянии вдоха от ее штучки, и скромно помыл ее упругие ножки снизу доверху, никуда, однако, не залезая даже первой фалангой мизинчика. Не знала, как себя вести, и молча все это терпела. Наконец, убедившись, что секс в ванной действительно не прописан в сценарии, произнесла:
- Ну, все.
И потом в постели, когда распаленный воплощением своей давней эротической фантазии мытья в душе Алекс набросился на нее, Таня вдруг стала возражать и не дала. Будучи уже голая, снова завернулась в полотенце, стиснула заботливо вымытые им коленки, принялась меланхолично пить шампанское и требовать, чтобы он тоже пил, пробовала убежать покурить. Наконец, Алекс воззвал к ее состраданию:
- Танечка... сколько же можно пытать меня... воздержанием?
Она словно ждала подобной смены ролей. Не сочтя нужным ответить, пронесла упругую ляжку над его истомленной плотью, утвердилась обеими коленками, нависла сверху, взялась за член в уже подсыхающем гондоне и как следует им заправилась. Стала жестко долбить. Очень энергично. Он рычал, ибо вчера не дрочил и держался на высоком уровне наслаждения, впрочем, снизу кончить шансов не было. Говорил «сука бл*», но тихонько и вежливо. Прыгала долго, пока не устала. Перевернул ее на спину и отодрал. Под конец стонал:
- Танька я счас кончу.
В ответ услышал ровно то, что говорит большинство женщин в этой непростой ситуации:
- Да, да, кончай!
После долгой скачки она валялась рядом и слушала по радио ужасную музыку, готовая спать с включенным звуком. Отвратительный депресняк, начитываемый непритворно хамским голосом процветающего в столице юного провинциального невежды.
Ночью проснулся бодрый и полез к ней снова. Спросонья грубо отталкивала его жадную руку. Окончательно придя в себя, потребовала сделать массаж.
- Я массаж, а ты мне что за это? Дашь мне за это? Дашь, м-м? Ну, ладно, я тебе сделаю массаж, вот... вот...
Долго гладил, наконец, добрался пальцем до письки, уже мокрой, стал трогать пальцем, а она делала вид, что сопротивляется, пришлось рвать упаковку зубами и надевать гондон одной рукой. Вставил сзади, долбил на боку, ставил раком – она очень активно насаживалась, снова долбил на боку, пока не понял, что оргазм у нее клиторный. Стал тереть ее пальцем, долго тер, х*й выпал из пи**ы, но пальцем по клитору ей нравилось больше. Очень долго наслаждалась по возрастающей, пока не ослабела. Тут же пошла курить в ванную. И больше не дала. Крайний эгоизм.
В непристойной беседе, что Алекс так любил вести с девками, Таня поведала ему личное: якобы с сентября у нее было пять парней.
- Считая меня?
- Тебя? Считая или не считая... Не считая!
«Либо она разовую еблю вообще не имела в виду, а пять парней — это с кем она трахалась регулярно?»
- Ты стеснялась...
- Да, ты меня смутил совсем. Это потому, что я сама немного другое запланировала. Если бы планов не было, а меня просто потянуло к парню, которого я больше никогда в жизни не увижу, все было бы гораздо проще.
Ночью ей кто-то слал СМС-ки, она отвечала. Звонков не было, видимо, воздыхатель экономил.
У нее есть какой-то друг, который всегда приедет ее забрать откуда бы то ни было, она может всегда приехать к нему переночевать.
- Друг... а секс у вас был?
- Ну конечно.
На обратной дороге из Суздаля разговор с Таней не был оживленным, но, то поглядывая на обтянутые джинсами молодые ляжки, то прихватывая рукой колено или плечико, Алекс ощущал приятное послевкусие.
Молотый мрамор
Искусственный мел - один из необходимых элементов шихты. Стоил недорого, являясь побочным продуктом при производстве удобрений. Был он слегка грязноват и заслуженно презираем технологами. Зато при каждом разговоре о его природном аналоге, молотом мраморе — благородном и чистом сырье с уральских выработок, изо рта Богданова звучали сбивчивые речи восторга, текли пенные слюни восхищения.
Да, этот продукт был великолепен — благороднейшее, чистейшее сырье с уральских выработок. Ни малейшего упрека к его составу не могла высказать даже французская лаборатория.
Алекс провел в беседах с хозяевами горных каменоломен немало часов. Увы. Последняя цена на далекий белоснежный товар, на которую они могли пойти еще не в убыток себе, раза в два превышала цену привычно грязноватой химической крошки. Но счастье технологов не было целью корпорации, напротив, они должны не требовать идеального сырья, а учиться хорошо работать с грязным и дешевым.
Жюстин Дюрок ездила на Урал в прежние годы. От поездки у ней осталось неизгладимое впечатление — пандусы и плиты в местах погрузки были сделаны из мрамора. Это выглядело как безумная расточительность — самая дорогая бетонная плита стоит в несколько раз дешевле, выдерживает нагрузки, перепады температур и служит гораздо дольше. Все же, принимая во внимание удаленное расположение каменоломен, использование мрамора диктовалось ни чем иным, как соображениями экономии — взамен изношенной или треснувшей мраморной плиты горняки тут же на месте сами себе немедленно и бесплатно вырубают новую, а не везут издалека стоящие каких-никаких, но денег строительные материалы. Зрелище, по словам Жюстин, представлялось сюрреалистическое: работяги в пыльных ватниках стучали кирзачами, старые грузовики терли потертыми покрышками достойный императорского дворца мраморный пол.
Внутренние коммуникации
Местные не любили Outlook. Возможно, им было трудно начать им пользоваться, да и зачем — разве в их цели входило повышение эффективности и прозрачности внутренних коммуникаций?
Там ведь и читать нужно уметь, даже и писать иногда. А тут у кого-то пальцы вообще в кнопки не помещаются, а кто-то в грамоте не силен. Бедолага Попков, набивая свой поклеп на Алекса, выражался просто и решительно:
Алексей!!!
Заявки энергобезопастности, опять не выполняються во время ОПСИМ. прошу своивременно обесечить выполнение!!!
С ув. Главный энергетик
Попков В.Н.
За Лобова перепиской на английском занималась Елена Иванькова, менеджер по маркетингу, профессиональная переводчица и экскурсовод. В юные годы она, вероятно, была назначена присматривать за иностранными туристами. В маркетинге она ничего не понимала, но и переводами занималась не так уж часто: местные решительно отвергали принятый в иностранной фирме способ внутрикорпоративного документирования, когда любой мейл считается полноценным исходящим и входящим, фактом и доказательством. Красные жулики предпочитали распространять внутризаводские приказы на листочках и собирать подписи в ведомости рассылки. Это уберегало их от необходимости читать по-английски, а переводчицу — от круглосуточной работы. Было бы забавно слишком часто видеть ответы от Лобова и Князева, написанные на аккуратном школьном английском одной авторшей, и уж тем более, оживленную переписку между двумя ее псевдонимами, как раздвоение личности тоскующей в глухомани интеллигентной дамы.
Финплан
Раз в месяц Князев приглашал к себе отдел снабжения для выработки финансового плана. Технический директор не шибко разбирался в технике, а вот деньги считать любил.
Предстояло определиться с расходами на следующий месяц, урезать их как только можно.
Самыми большими статьями были электроэнергия и газ — но это было обязательно в полном объеме и платилось 100% авансом местным монополистам. Аргумент в духе «а не то отключим газ» во избежание инфарктов заводских начальников никем из них не озвучивался, но всегда подразумевался.
Шихта, замасливатели, упаковка — здесь можно было немного сманеврировать, и Князев, затаивший живые огоньки личного интереса глубоко в своих темных глазах, тяжело нависал над заголовком принесенной ему из снабжения трехметровой длины распечатки со старого матричного принтера. Веселовская напряженно притуливалась сбоку на стульчике. Искусственно отделенные друг от друга власть и ответственность встречались в силу общей необходимости. Одна сторона принимала решения, другая — несла всю тяжесть последствий. Власть олицетворял откормленный, вальяжный подполковник в оставке. Ответственность представляла мелко дрожавшая от нетерпения и почтительно сдерживаемой злобы тощая очкастая старушка-плановик. Власть думала о деньгах, ответственность — о деле.
Князев экономил, точнее, создавал видимость экономии обязательных затрат предприятия, которые не мог использовать в своих интересах. Тем самым увеличивал свободу маневра для создания затрат невынужденных. Речь не шла ни о какой действительной экономии — Князев вносил сумятицу в движение денежных средств, а не пытался разобраться с тем, что составляло его обязанность - себестоимостью операционной деятельности. Его успехи вели, как ни парадоксально, к двум результатам, которые вполне одобрялись бы и любым иностранным финансистом, включая и Мишеля: уменьшению складских запасов и задержке платежей поставщикам. Другое дело, что первое следствие увеличивало риск перебоя поставок для непрерывного производства, а второе напрягало плановиков и вводило в сомнение поставщиков. Веселовской все это крайне не нравилось, даже если она и старалась не думать о причинах князевского интереса к свободным остаткам денежных средств.
Сейчас бы ей поскорее все одобрить и пойти себе быстренько в отдел, работать, дел полно — по железке не все ясно, про запчасти бы не забыть. А этот сидит, не торопится, власть свою показывает. Ничего, она крепкая. Хватило терпения прожить с алкоголиком двадцать лет, хватит и с дураком пообщаться двадцать минут. Печь нужно кормить.
Самая дорогая позиция – борная кислота. Потребление — сотни тонн в месяц.
- Так, борная кислота...сколько у нас цена? - уточнял технический директор, только что вернувшийся из ресторана. Причмокивал и порыгивал чем-то вкусным.
- 28500, с 1 сентября 28900, - скороговоркой отвечала ведущий специалист по снабжению. С клекотом покашливала разрушенными дешевым едким куревом легкими.
- Уверена?
- Уверена, без НДС с доставкой?
Пауза. Веселовскую цены интересовали в последнюю очередь. Для нее главным было наличие — запас плюс заказанное в пути минус потребление в планируемый период.
- С НДС и доставкой.
- А меня интересует без НДС и доставки.
- Я не вычленяю НДС и доставку. Мы на заводе ее получаем, НДС и доставку не вычленить. Я мысль вашу не понимаю.
- Я просто цену хочу узнать. Это какая цена?
- С НДС.
- Вот, так сразу и говори. А остаток?
- У меня остаток колеблется от 5 до 20 дней.
Князев ставил крохотную птичку напротив суммы на борную кислоту.
- Тебе сколько борки нужно будет? - важно спрашивал Князев.
- Пятнадцать контейнеров, Игорь Дмитриевич, - громко и слека нервно отвечала Веселовская.
- Пятнадцать? - проверял ее уверенность Князев.
- Да, пятнадцать, с прошлого месяца должно еще три подойти, мне как раз хватит.
- Хорошо, оставим пятнадцать. Так, каолин.
Веселовская немного расслаблялась. Борка ехала через всю страну, а каолин был поближе. Хотя, кто его знает — это ведь железка, а она непредсказуема. Да еще таможня. Две засады на пути.
- Пять вагонов, Игорь Дмитриевич.
- По каолину годится... Сколько мела потребляют?
- 60 тонн.
- Давай по шпату поговорим. 78 т остатки – плавиковый шпат – ты еще хочешь заплатить?
- Да, у нас предоплата. Я им должна сейчас заплатить, а товар будет в следующем месяце.
- У тебя же 78 тонн, зачем тебе еще?
У нас сейчас 24 тонны брака и еще вагон – продать не можем. Монголы очень ненадежные поставщики, я закладываю 40 дней. Саша забыл доллары купить, еще день пропал. У меня есть на 26 дней чистого шпата. А срок поставки – минимум 40 дней.
Полковник (точнее, подполковник) звонит главному технологу:
- Андрей, плав шпат у нас какой месячный расход? Суточный? 1540 тонн, примерно 2 тысячи тонн, значит... По Лебедеву подойди после обеда, я дам команду.
78 тонн – из них 20 тонн брака, 7 тонн от москвичей-перекупщиков, дорогой, чистого остается 51 тонна. Из Монголии приходит проволока, тряпки.
Плавиковый шпат ехал издалека. Нужно его было немного, но крови он пил изрядно. Монголы требвали предоплату, не очень хорошо понимали по-русски, были по-дурному заорганизованны, мейлы читали не всегда, а на факсы отвечали через несколько дней и тоже факсами. В результате недели две к сроку поставки приходилось добавлять, а срок и так был немаленький.
Алекс узнал, что, оказывается, у монголов нет фамилий, а только отчество, и оно указывается перед именем. То есть сам он, случись ему быть монголом, назывался бы Георгиевич Алексей. А поскольку таких в стране многие тысячи, к его имени добавлялось бы еще что-нибудь, выходило бы в итоге Георгиевич Алексей из Тулы.
Не только Князев, но и Лобов не слишком уделяли внимание смысловой разнице между движением денежных средств и прибыльностью. И это было даже хорошо: в кризис выживает не тот, у кого есть прибыль, а тот, у кого есть деньги. Опыт девяностых помогал Лобову.
С другой стороны, оплата полученного в предыдущем месяце товара не подразумевалась в финплане текущего. И Князев из месяца в месяц каждый раз недоумевал, почему это он должен платить за то, что он не получит. Алекс вновь и вновь отмечал, насколько душевно близок Игорь Дмитриевич к выраженному в чистых рублях заводскому денежному потоку, и как он, напротив, чужд его грубому материальному овеществлению в форме товарных запасов. Разумеется, помнить о давних поставках высокое начальство не обязано.
По счастью, все трудности утверждения финансового плана компенсировались одним хорошим качеством: его необязательностью. Помимо утвержденных статей были возможны и сверхплановые, дополнительные расходы — для них требовалось пробежать с бумажкой Князева, Горака и Лобова. Первые два из них сильно кряхтели, третий — просто одобрял, если видел одобряющую подпись одного из первых. Отказать же в действительно необходимой трате никто не мог.
В целом ежемесячный финплан не приносил существенного вреда, кроме дополнительной беготни и нервотрепки, особенно для сотрудников отдела поставок. С этим стоило поработать.
Алекс улучил момент и завел с Мишелем разговор насчет полной отмены финплана и переходу на утверджение расходов по заявкам, каждой в отдельности, но тот, сверля подчиненного снабженца острыми глазками и топорща колючие усы, внезапно ответил, что дополнительный контроль в виде финплана очень даже полезен.
Алекс в оченедной раз почувствовал холодок под ложечкой и даже не вспомнил о главном аргументе: присутствие Князева, Яроша и Лобова в процессе управления денежными потоками никак не соответствовало задаче перехвата власти над предприятием. Отношения с прямым начальником были очень плохи.
«Подавись ты лягушкой, обожрись гусиной печенкой, задохнись под коричневой жопой жены-мексиканки».
Видео-Обращение CEO
ХР уведомил все отделы, что они должны просмотреть ежегодное обращение СЕО — главного управленца всей мировой корпорации.
Видео было крепко сжатое, но и в маленьком окошке было видно, насколько уверенно чувствует себя перед многотысячной аудиторией этот средней упитанности холеный господин лет пятидесяти пяти. В расстегнутом пиджаке без галстука, рон рубашечки чуть светлее фона декораций. Говорит очень свободно, простыми и ясными выражениями, с улыбкой и открытой жестикуляцией, ничуть не скован микрофоном. Именно таким - демократичным, энергичным, позитивным он должен быть для сотрудников. Акционеры наверняка видали и другого CEO, с галстуком и более чопорного. Алекс еще не терял надежды хотя бы в старости позаседать в каком-нибудь крутом совете директоров.
СЕО был прекрасен.
- There is a tendency in the businesses, we pushed hard in the first quarter, then...
«А во втором квартале засрались.»
- Let me tell you what our strategy is...
«А то мы не знаем! Твоя стратегия — побольше бабла срубить и языком трепать, наша — на работе не надорваться.»
- We've got to do every month, we've got to do every week, this is what the company should do...
«Ага - работать, работать!»
Иногда CEO победоносно тряс чуть приподняты микрофоном, словно бы праздновал выдающийся бейсбольный шот:
- It's incredible what happened, we loved that !
«Там наверху, ясное дело, бонусы не слабые получили.»
Время от времени CEO выражал умеренную озабоченность:
- Sales are declining but we are investing because we believe in the future.
«Видать, совсем хреново с продажами.»
- You can't manage 100 plants, 20 000 people, 1000 products without being tight, - принялся прищелкивать пальцами, словно давил ленивых клопов.
«Да уж, на зарплате не разорятся.»
- Our mission, our vision, our passion!
«У доктора Геббельса мыслишку дернули? На каких идиотов это рассчитано?»
- If we did it two years ago it doesn't mean we can do the same to do it this year. We must be adaptive, it's a world of competition!
«Сожрут нас китайцы. Разве ж мы как они работать сможем?»
CEO не рассыпался в пустой агитации, а с удовольствием комментировал удачные события последнего года:
- Extraordinary customer experience! Highly engaged people! No matter what, either we are growing or we are shrinking we don't blame, we take responsibility we see the process, let's step back and think: can we do it better? I personally believe that we reach 17% growth in coming year! Ouuuh! Think big! Challenge! People are challenging the status-quo, and it brings results! We are right in a heart of it! We've done great, great work!
Алекс пытался представить себя на месте выступающего. Получалось не очень.
«Да, мой путь к совету директоров еще очень длинен. Сумею ли? У этого пижона, наверняка, все удачно совпало: и родители, и способности, и воспитание, и образование, и воля, и отвага, и энергия, и вера в свои силы, и работоспособность, и пахал он долгие годы, пахал как черт, да еще и повезло не раз и не два, когда подставлял начальника или выжимал конкурента... А что есть у меня, кроме честолюбия, не соответствующего возможностям? Ладно, буду лезть потихоньку, а там уж как выйдет.»
Директорский сортир
Туалет у Лобова тоже был отдельный, почти напротив его кабинета. В привилегированное место были вхожи Князев и Горак. В отношении прочих действовал неформальный, но исполняемый всеми запрет. Алекс решил не обращать внимание на неписанные правила и несколько раз дерзко воспользовался господским сортиром, да не по малой, а по самой что ни на есть большой нужде. В директорском сортире царила красота. Метраж, зеркала, чистота, и, главное — наличие бумаги для подтирания — все было на достойном уровне. Это был дворец в сравнении с толчком для простого офисного люда, тесного закутка с перегоревшей лампочкой и сорванной защелкой, разумеется, без клочка для подтирки. Увидев выходящего Алекса, заждавшийся Князев был настолько поражен, что даже не нашел слов выразить свои чувства. Однако в последующем дверь к чудесам комфорта и санитарии неизменно оказывалась заперта на ключ.
Исполнение заявок
В отдел снабжения вваливалась тучная тетка в аккуратной красной курточке.
- Здра-а-а-вствуйте, товарищи снабженцы! - громко, напористо и со всей возможной иронией объявляла она. - Когда мои заявки исполните? Алексеевна, а?
- Здравствуйте, Наталья Ивановна, - в тон ей, но с теплотой в голосе тянула Веселовская. - Проходи, дорогая. Что там у тебя?
- Как чего? Будто не знаешь, сколько лет уже... Ремни мои.
- Ремни? Это к Андрюше, - тихо и быстро завершала разговор Вероника Алексеевна, подслеповато утыкаясь в свой компьютер. Толстенные очки не очень ей помогали.
Андрей был мрачноват, как и положено уважающему себя пацану.
- Ремни я ж тебе купил недавно?
- Так это другие ремни, Андрюша! - возопила пришедшая.
- Другие? Какие другие?
- Дру-г-и-и-е! Посмотри мою заявку!
- Заявку..., - Фомин нехотя залезал в 1С, начинал искать... - Ну вот, делал я ее....
- А не та эта! Ты после, после смотри! - Наталья Ивановна грузно, но впол-оборота к Андрею, как бы ненадолго, присаживалась на стул.
- После... Ну... Ну да, есть тут что-то. Что, опять ремни нужны?
- Что опять? Так то было от Дорнье, а это от Малимо, Андрей, ты ж понимать должен.
- А где тут что это Малимо?
- А вон там дописано — все как есть, Малимо, S1430*12.
- А-а-а... Дописано... Попрятали... Ну, опять буду заказывать...
- Заказывай, Андрюш, мы ждем, не дай бог случись чего, программа у нас на месяц большая..., - произносила Ивановна уже на пути к двери, но перед самым выходом остановилась. - Когда привезешь?
- Ну, через месяц, - нехотя обозначал Фомин, понимая, что через месяц не привезет.
- Что ж так долго-то?! - цеплялась за дверной косяк Ивановна. - Чего там столько времени возить-то? - скорее всего, месяц ее вполне устраивал, но на всякий случай она обозначала недовольство.
- Как чего? Контракт нужно делать, паспорт сделки, деньги платить, а привезти, а растаможить! - раздраженно отзывался снабженец.
- А ты делай, плати, вези скорее, - уговаривала Ивановна, - а я к тебе еще зайду.
- Ага, - тускло соглашался Фомин, подавляя матерок после ухода настырной гостьи.
- У нее там на месяц всякого добра припрятано в кладовке, - сварливо каркала многоопытная Веселовская. - А все ходит, все быстрее ей надо.
- Что они, жопой эти ремни едят, - злился Андрей. - Сколько им не покупай, все мало!
Ивановна была не худшим вариантом. Она, по крайней мере, всегда ходила и выясняла судьбу своих заявок, и, в общем, старалась делать их наиболее корректно.
Многие прочие, не утруждаясь поиском в справочнике номенклатуры точно соответствующей их потребности, тыкали в более-менее близкую, а точное описание впечатывали в комментариях. Порой результат выглядел адской подставой: элемент номенклатуры «Винт М10*20» в заявке мог быть снабжен лихим комментарием: «Винт М12 с шайбой».
И, если впоследствии Веселовская или Фомин, не залезая в комментарий или забывая его впоследствии, делали заказ на М10, Алекса ждали разборки на планерке, тем более неприятные, что и готов он к ним не был, и, при формальной ошибке снабжения было бы невозможно требовать от своих чтения любого дурацкого комментария.
Справочник номенклатуры представлял собой адскую кучу мусора: общих названий (просто «винт» или даже «крепеж»), дублированных позиций («винт М10» и «винты на М10»), всякого устаревшего дерьма.
Отдел не мог работать эффективно, как бы этого не хотелось. Дефицит информации сменялся ее избытком, внутренние заказчики приходили, звонили по телефону и ругались как и принято у большинства соотечественников — опустошающе бестолково.
Нужно было что-то с этим делать.
Столица области
Ездить в областную столицу казалось накладно, прежде всего, по времени — познакомившись с девицей, приходилось бы гонять туда как на работу, терять час туда, час обратно, по будням уже тяжко, по выходным — уныло. Да и благоприятных ситуаций для знакомства было гораздо меньше. Флер романтической случайности отсутствовал полностью, когда Алекс настырно рыскал в поисках свежего мяса. Несколько последовавших один за другим обломов убедили его в необходимости менять свои методы поиска ресурсов. Особенно печальным был последний из них: ему удалось не только познакомиться с девицей, но и привезти ее к себе в N, в свою берлогу, и, когда он, после добрых пары часов прогулки и часа пути в волнующем предвкушении, уже казалось бы в полных правах, с учащенным дыханием и твердым членом, приобнял было гостью в прихожей, вежливо, мимолетно, как бы между прочим - талия выскользнула прочь, плечо оказалось деревянно-равнодушным, а девица, вместо того, чтобы начать дразнящее отступление на заранее проигрышную позицию, вдруг объявила с неподдельным возмущением, что она, как оказывается, «не для того сюда пришла». Хотелось бы понять, для чего, если ее не заинтересовала ни выпивка, ни коллекция забавных фильмов с классической порнухой «Deep Throat» и незабвенной Линдой Лавлейс в главной роли. Скорое расставание без надежд на встречу и какой бы то ни было секс оставило Алекса в состоянии крайнего неудовлетворения.
«Нужно переходить на местных девок. В конце концов, терять нечего.»
Ресторан Максим и центр Топаз
- Неплохо пожрать бы чего бог послал, - сообщил Алекс коллегам Ване Камбурову, Антону Никитину и Сергею Буднику.
- Пошли с нами в Топаз.
- Тогда уж поехали.
- А ты пиво не будешь?
- Пожалуй, нет.
Алекс любил вождение больше, чем пивную эйфорию.
В самом центре города, рядом с набережной, в трех сотнях метров от ленинской кепки темнело чисто вымытыми стеклами трехэтажное здание, при одном взгляде на которое Алекса охватило теплое чувство возвращения домой — таких стекляшек в Москве да и в Туле не перечесть. Но Топаз был круче: без толкотни рекламных надписей «парикмахерская»/ «распродажа модной одежды»/ «горячие туры», большинство стекол благородно отражали пустоту. Лишь первый этаж завлекал афишами на просмотр фильмов - тех же, что и в столице, ничуть не хуже! Дополнительное обаяние Топазу придавали архитектурные излишества: лесенки, скамеечки. Освещение во многих его частях было намеренно слабое, и фланирующие с первого этажа на третий и обратно девицы казались загадочными и еще более привлекательными. Подрагивающие ноздри Алекса ловили их запах, челюсти сжимались. Личная жизнь нуждалась в переменах, жаль только, что так легко девки в Топазе не снимались — место было престижное, ярмарка тщеславия. Сюда ходили выпендриваться. И все же каким-то скрытым от непосвященного образом съем несомненно происходил. Город спит под одним одеялом, и, ввиду знакомства большинства тусовщиков и равной их приветливости друг к другу чужаку непонятно, кто уже кого попробовал, а кто еще только строит планы и лелеет надежду.
Приезжие флибустьеры, обладатели столичных зарплат, ужинали и развлекались в дорогом для горожан месте практически каждый вечер.
В предбаннике гостей встречал банкомат. Дурное предзнаменование для бережливых, но, если смотреть на другую сторону проявления тотального консьюмеризма, явное удобство для людей с хорошей картой.
После входа следовало идти сперва в подвал. Там был гадрероб с вежливой администраторшей, но даже и он был отделан весьма недешево: хороший гладкий пол, зеркала на всех стенах и даже потолке. Алекс невольно любовался собственным отражением в разных ракурсах— вечерняя усталость лишь прибавляла ему загадочного мужского обаяния.
Гардероб переходил в туалет. Здесь гостя ожидало разочарование. Толчок явно был рассчитан на местный культурный уровень, в частности, для борьбы с любителями внутривенных инъекций лампы были грубо закрашены красным, и, что существенно хуже, сидячие места были полностью лишены дверей и не предоставляли ни гнусному торчку, ни праведно страждущему ровно никакой приватности. В целом нагажено и нассано здесь было никак не меньше, чем в любом хорошо посещаемом толчке для невзыскательной публики.
В нижнем зале располагалась пиццерия. Хорошо вечерком после работы пожрать чего-нибудь сытного и, если не разбираться второпях, довольно вкусного. Пиццы стоили немалых денег, пиво тоже было не слишком дешево. Кроме пицц можно было заказать симпатичный набор: большую порцию жареного филе кур и сложным образом запеченную в фольге картошку. Даже при отсутствии любимого греческого салата это был роскошный ужин для занятого на тяжелом производстве офисного трудяги, скромного шефа отдела поставок! Никого из местных коллег в зале не было. У рабочих просто не хватило бы денег: пицца стоила рублей двести, пиво — пятьдесят, набор Алекса из филе и картофеля — под те же двести. Менеджеры как люди семейные и хозяйственные тоже не особенно могли здесь разгуляться. Посетителей в будни было немного. Романтические парочки из представителей местной золотой молодежи ворковали, склонившись над одинокими посреди пустого стола литровыми кружками пива. По счастью, курение в пиццерии запрещалось.
Половину первого этажа занимали два зала кинотеатра. Новые, еще не изломанные кресла, раструбы стереозвука — все так, как и полагается.
По соседству был выгороженный легкой стенкой небольшой зальчик для суши. Обычный интерьер, симпатичное оформление, столики с травяными подстилками и разноцветными меню. Японское развлечение особенной популярностью не пользовалось, и не случайно — если почувствовать сытость от пиццы можно было без особенных материальных затрат, а кружечка пивка приносила неплохое настроение за умеренную плату, то эффективно нажраться сакэ мог бы себе позволить лишь уже хорошо подготовленный водочкой и банкоматом ценитель восточных колоритов. О суши вообще и речи не было — сколько ни сьешь, все будет мало. Здесь тоже не курили.
На втором этаже в полумраке светились экраны игровых автоматах со стрелялками, гоночками и прочей дребеденью. За 70 рублей при желании можно было неплохо порубиться. Воздух был чист и тут.
Зато на третьем этаже, в боулинге и бильярде, смолили изрядно. Здесь была еще и стойка кафе, так что игру можно было гармонично совмещать с выпивкой и жратвой.
В биллиардном зале из шести столов лишь один оказывается приятной для любителя «американкой». Все остальные предоставляли услаждение национальной гордостью, «русским бильярдом», приспособлением для долгой и разочаровывающей долбежки о стенки и углы в надежде на авось, редкую удачу попадания в лузу. Да, в русском бильярде есть приятная тактическая возможность класть «свояков», в американке приходится бить лишь по белому шару. В остальном американка гораздо веселее, стремительнее, а ее счастливые рикошеты забавляют и пьяного, и неумелого.
Боулинг имел четыре дорожки, одна из которых не работала. В зоне для бросков заботливо укреплены столики для удобства расположения пивных кружек.
Публика сюда шла вполне ожидаемая — успешные пузатые мужики со своими надменными располневшими женами. Молодежь в боулинг играла не часто. Для девиц и юношей Топаз был не местом для пиршеств и азартных поединков, а для необязательной болтовни за легким угощением, в общем, для выхода в свет.
Рядом со столиком, где Болек и Алекс весело хватали горячие сектора пиццы, сидел в одиночестве поддатый мужлан лет тридцати пяти. Вероятно, его свидание не состоялось, и теперь ему не давали спокойно бухать воспоминания о его славном армейском прошлом. Такое случалось со многими: из серых буден восемнадцатилетнего парня выдергивали в мир новых впечатлений, моральных и физических испытаний, ставили перед необходимостью вживаться в новую социальную среду. Все эти сложные перемещения объясняли высокими идеями служения Родине, и память о трудных годах службы приобретала героический флер тем более густой, чем глубже вытеснялись в подсознание издевательства дедов и некрасивые подробности собственного социального реванша на следующий год. Бравый дембель снова нырял в родное болото провинциальной жизни. Все бы неплохо, но десантную форму можно носить только по большим праздникам. А к тридцати пяти годам, если удача в бизнесе ему не улыбнулась, а вот уже и девки не приходят даже выпить на халяву, он чувствует себя незаслуженно проигравшим. И как тут не поставить на место пару незнакомых фраерков?
- Че, пацаны? С парашутом как десантироваться, сидите тут, пиццу вон хомячите, и не знаете ни хрена!
Алекс с неудовольствием пришел к выводу, что достойный ответ в стиле «Ты все попутал, пацан! Тебе товарищ младший сержант объяснял, а чем ты его слушал? В десантировании главное - на голову не приземляться!» может привести к непредсказуемым последствиям. Драка в общественном месте и, тем более, за его пределами никак ему не нужна, тем более, что противник больше и тяжелее, Болек не вполне ориентируется в местных традициях, а бравый десантник сможет быстро призвать на подмогу своих друзей-жлобов. Выходит, ему придется вести с приставалой успокоительную беседу. Чтобы снять напряжение ситуации и скорей отделаться, осторожный снабженец признает крутизну господина сержанта в отставке.
- С парашютом? Ну да, круто.
- Че круто? Да че ты знаешь, че такое круто?
- М-м..., - сделал миролюбиво-уступчивый жест Алекс, которому только и хотелось заехать сержанту ногой в пьяную морду, не жалея чистоты дорогого ботинка.
- Вот и знаешь ты ни хрена..., - махнул в завершение беседы экс-десантировавшийся, отвернулся к своему заслуженному пиву и погрузился в героические воспоминания.
Взглянув на Алекса, Болек сделал вывод:
- He pissed you off.
- Fucking asshole, - подтвердил Алекс. Помотал головой. Посмотрел на незадействованные в беседе дорогие ботинки, вспомил о своей зарплате и добавил: - Fucking loser.
Хозяин лучшего в городе развлекательно-культурного заведения, призванным удовлетворить высокие потребности местных пьяниц, игроков, чревоугодников, тихих эротоманов и явных развратников обоих полов, и сам был колоритным субъектом: задумчивым длинноволосым сорокалетним хипарем, похожим чем-то на художника. Но к богеме Стаф, чье погоняло повелось от сочетания его фамилии Астафьев и боевой породы собак, отношения не имел, более того, нынешний облик был всего лишь удачной маскировкой и легализацией. В девяностые он стригся и базарил коротко и ясно, ходил в качалку и весил сто двадцать кило. Делал бизнес с нуля: мутил интересные темы, решал вопросы. Иногда решение не устраивало обе стороны, раз вышло и так, что Стаф отлеживался в больнице с пулевыми ранениями. Теперь он был мирным предпринимателем с хорошим чувством стиля. Цены в Топазе если и уступали московским, то не слишком, и, тем не менее, идти было особенно некуда. И здесь был боулинг, а что ее нужно для отдыха ностальгирующему по столице приезжему? Где еще так хорошо пьется пиво, как в зале для игры, в неспешных паузах между бросками шаров? И где еще телки так загадочно и призывно щебечут в полумраке?
Разноэтажность заведения шла ему на пользу. У каждого посетителя был повод сделать променад между пиццерией и суши-баром на первом этаже, залом с игровыми автоматами на втором, боулингом и бильярдом на третьем. Девки цокали каблучками по ступенькам вверх и вниз, перебирали стройными бедрами, а навстречу им бодро двигался невысокий, но энергичный и хваткий кавалер из самой Москвы. Встречал задумчивым взглядом странника, провожал внимательным прищуром развратника.
Реформа 1С
Реформа требовалась. Начинать было нужно с отдела поставок.
Алекс настаивал: любой материал, не существующий в базе, должен быть туда внесен. Примечания к заявке не учитываются при выборе позиции. Вполне лояльные к нему снабженцы загрустили. Работы прибавлялось, а ее и так было много.
- Коллеги, поверьте — чем лучше будет наша база данных, тем легче нам будет работать. Когда я сидел в САПе, не было еще ни одного случая, чтобы я пожалел о своем труде по внесению нового материала.
- И что, каждую фиговинку теперь заводить? - стонала Веселовская.
- Именно так! Первый вопрос, который стоит себе задать, когда вы видите новый материал для покупки: «Есть ли у меня уверенность, что эта штука никогда более приобретаться не будет? С какой стати я так в этом уверен? Нет и нет! Если эта штука потребовалась однажды, никто не сможет поручиться, что ее не захотят еще раз! А если штука в системе, то каждый следующий раз вы будете радоваться и праздновать, что однажды ее создали, избавили от хлопот и себя, и, кстати, наших внутренних заказчиков.
- Да они сами не знают, куда тыкать! Что их, заставишь правильно заказы делать? Да никогда!
- Заставим, куда денутся. Заявки с кривой номенклатурой не будем пропускать — вот и подтянутся.
На ежедневных планерках аудитория была гораздо менее доброжелательна, но Алекс бодрился и выступал со всем доступным ему красноречием:
- Идея проста: каждый заказываемый материал должен был быть четко идентифицирован его названием. Никаких примечаний в заявке, писем в Outlook, служебных записок на бумаге с визой, разговоров по телефону, болтовни в коридоре. Увидев материал в 1С, закупщик должен сразу его заказывать.
- А если там этого нет? - вопрошал кто-нибудь недовольный. Своей зарплатой, американцами, машиной, женой, и, разумеется, работой отдела поставок.
- Тогда мы это немедленно внесем. Как только чего-то нет, мы это сразу вносим, в течение одного рабочего дня. Один раз корректно внесенное в систему означает сэкономленное время во всех подобных случаях в будущем!
Убеждая кого бы то ни было - от ленивого снабженца до крепкого по хозяйственной части руководителя - в важной роли любимого детища, справочника материалов, Алекс испытывал душевный подъем, начинал говорить быстро и вдохновенно. Чем, вероятно, немало раздражал слушателей. Тараторит чего-то, фраерок московский, старается, а сам в производстве не понимает ни шиша. Приехал зарплату получать, шибко умного строит, по-английски болтать умеет. Без него обходились — своих троих таких с переводчиком нанять можно было бы на его деньги, блин.
- Мы создаем полную базу используемых на заводе материалов, обязательно вносите их в заявки аккуратно. Если материала нет, сообщайте его характеристики, мы вносим в тот же рабочий день. У снабжения не должно возникать никаких вопросов по поводу заказанного, любое сомнение приводит к ошибке.
- Не поняли, что заказано, позвонить нельзя, телефон не поднять? - встревал энергетик.
И Алекс охотно повторял все сказанное еще раз.
Все были недовольны, им действительно приходилось согласовывать каждый отсутствовавший в системе болт. И тем не менее, дело двигалось. А кривые заявки, где примечание противоречило названию, Алекс отвергал в системе без выяснения причин.
Следующим улучшением стала коммуникация.
На обычный для планерки вопрос, когда будет та или иная штуковина, Алекс вежливо просил уточнить номер заявки.
Попков пару раз вякал, что 1С — это инструмент закупок. Алекс веско возражал:
- 1С — это информационная система управления предприятием. Нужно уметь ею пользоваться.
Лобов неожиданно поддержал Алекса:
- Александр Николаевич, ты слушай, тебе начальник снабжения дело говорит, учи матчасть.
С учением Попкову было очень трудно.
Правда, наиболее въедливые заказчики вскоре приспособились: они выписывали номер неисполненной заявки и торжественно, по-богдановски издевательски-четко или по-шашкински страдальчески-тревожно объявляли его на планерке.
Алекс держал удар, спокойно фиксировал номер и обещал выяснить и ответить.
В удачных случаях отвечал сразу. Благо в кабинете Горака были провода от корпоративной сети, и первое, что Алекс делал при появлении, это подключал к ней свой ноутбук. С ним было как-никак повеселее, он создавал дополнительную защиту от вредного воздействия окружающей среды, защищал грудь Алекса от пинков и душу от плевков. В конце концов, можно было прямо в ходе планерки поглядывать в интернет и прикидывать, сколько же баксов составляет его зарплата по текущему курсу, грязными, и потом еще раз, чистыми. Затем поглядывать по сторонам и думать, что только Лобов и Горак получают больше, а остальные, даже Князев, официальный доход имеют существенно меньший.
Ловко выискав в 1С в считанные после вопроса секунды номер заявки, Алекс возвращал удар:
- Эта заявка не утверждена.
- Как не утверждена? А куда вы смотрели? - разевал рот смятенный Попков.
- Снабжение не утверждает заявки и не следит за их утверждением. Мы их только исполняем. В конце концов, руководство должно решать, нужно ли это, и есть ли на это деньги, а мы купим.
- Купите вы... знаем, как вы покупаете..., - злился энергетик.
- Ну ладно, хватит, - досадливо махал рукой Князев. - Разберись со своей заявкой, Александр Николаич.
Прохождение заявки — тоже целая история. Создание внутренним заказчиком. Одобрение отделом поставок на предмет правильности номенклатуры, указание цен. Одобрение индустриальным директором на предмет нужности. Одобрение финансовым директором по затратам.
На каждом этапе все могло быть завернуто назад, к началу. Это было хорошо, правильно, и по СОКс.
СОКс вообще здорово помогал, и не только тем, что служил мощным тормозом любой внутренней деятельности. Главным образом тем, что его принципы были объявлены как приоритетные для всех сторон деятельности компании. Заводчане были недовольны, но внаглую ссать против ветра перемен не решались.
The Sarbanes–Oxley Act of 2002 (Pub.L. 107-204, 116 Stat. 745, enacted July 29, 2002), also known as the 'Public Company Accounting Reform and Investor Protection Act'. Если послушать внедренцев СОКС, становилось вообще непонятно, как предприниматели всех времен и народов вообще могли организовывать бизнес и чего-то достигать до того самого дня. Июля, 29-го, 2002 года - в косолапом как гризли американском формате даты согласно принятому на Нью-Йоркской бирже воротилами Волл-стрит, то бишь жидомасонами, летоисчислению.
И теперь весь бизнес-процесс выстраивался правильно и четко.
В частности, многоэтапное одобрение заявки было как ничто другое в духе принципов СОКс.
Оставались, тем не менее, и местные проблемы — одна из главных — местная система управления предприятием. В любой системе, и в изначально дорогой немецкой SAP, и дешевой поначалу 1С документы с разных стадий процесса закупки связаны в единую цепочку. Внутренний заказ — заказ поставщику — платежное поручение — приходный ордер на товары.
Отличие, тем не менее, существует, и оно принципиально. Если в САПе каждая строка заказа является самостоятельным объектом, то 1С тупо учитывает только целые заказы и не опускается до таких мелочей, как строки в них. Этот генетический порок рождает множество последствий.
САП требует четкого соответствия исходной строки Purchase Requisition строке Purchase Order (при этом строки из одной заявки на закупку могут разлететься по разным заказам поставщику, а строки из разных заявок могут собраться в одном), а затем и Goods Receipt, сумма же платежа сравнивается с суммой Purchase Order и при определенных настройках блокирует платеж при превышении суммы, невозможно оприходовать большее количество товара, чем было заказано, умные отчеты показывают все незаказанное и недополученное.
1С никак за всем этим не следит. Да это и увидеть нельзя, если не нырять в глубь внутреннего заказа. Получается, что 1С даже не учитывает по-нормальному и целые заказы, занимается лишь их нумерацией и хранением. Все, что не доделывает система, приходится дорабатывать людям. Хлюп-хлюп: закупщик проваливается в глубь очередного заказа, изучает его, бывает, что записывает, выходит в общий список, ищет другой заказ, в котором, как ему вроде бы помнится, есть похожий ассортимент, подходящий для формирования общего заказа поставщику. Либо упрощает себе жизнь и делает по заказу поставщику на каждую строчку внутреннего заказа.
Алекс получил письмо с новыми требованиями от финансового аналитика - аудитора SOX Антона. Тот пользовался всяческими привилегиями и мог потребовать от доработчиков 1С сделать ему в кратчайший срок какой-нибудь дополнительный отчет. Последний содержал все материалы, которые имели размерность «руб». Что для SAP, что для SOX это что-то невероятное, невыносимое, невообразимое: «Крепеж, руб.», «Продукты питания, руб.», «Пиломатериалы, руб.».
Раньше их использовали под что угодно, приходовали и успешно списывали. Учету это никак не поддавалось — «пиломатериалы» в количестве 120 000 рублей могли оказаться и горкой свежих поддонов для готовой продукции, и стропилами для новой князевской баньки.
Универсальные материалы имели и другой недостаток. В тех случаях, когда внутренний заказчик хотел употребить их в интересах предприятия, сделать это без дополнительной коммуникации было невозможно, а писем и тем более звонков Алекс старался избегать — отдел должен работать эффективно, к тому же любая недосказанность или недопонимание трактовались против снабженцев.
Он с радостью навесил на эти дырки в защите казенных ценностей красные запретительные крестики «помечено на удаление». И привыкшие к легким путям внутренние заказчики, матерясь, тыкались в них беспомощно, потом звонили в снабжение и бухтели, получали решительный отказ и требование выслать по мейлу, да-да, по мейлу, четкое описание их потребности, чтобы внести новый материал с ясными свойствами.
- Андрюха! - зычно гудел в трубку внутренний заказчик. - Да ты чего блин, как неродной, это самое, ну доски это, туды их, что ж ты так, всегда ж закупали, это самое!
- Иваныч, не могу я, - грубо ухмылялся снабженец Фомин. - Сокс требует. Слыхал такое? Вот-вот. Теперь, говорят, давай заводи все чтобы как есть было. Мэйл пиши мне, значит.
Против страшного американского Сокса никто выступать не мог. Действительно необходимые вещи приобрели ясные очертания — «Доска обрезная 25*100*6000, куб м». И если кто-нибудь в иной раз желал доску шириной не сто, а двести миллиметров, это неумолимо вело к созданию новой номенклатурной позиции: «Доска обрезная 25*200*6000, куб м».
Финансист Антон поставил отметку о выполнении в одной из клеточек своего здоровенного файла. Снабженцы вздохнули свободнее, жизнь налаживалась.
Часть заявок попросту не воплотились в расходы — туман слегка рассеялся.
1С и его особенности
1С - флагман отечественной ай-ти индустрии, достойный ответ Чемберлену с его САПом и Ораклом. Как у них там — знают не все, впрочем, разбираться недосуг, у них даже буквы дурацкие. А у нас — привычная кириллица, что на заборе, что в заголовках программного обеспечения. Уже в названии системы звучит то ли непочтительный разворот, то ли мрачное предсказание для пользователя: «один эс» - одна жопа. В общении с иностранными хозяевами русские коллаборационисты избегают прямолинейного «уан эс» и тактично произносят его название «уан си».
1С - замечательное творение российского ума: вроде бы, есть, работает, только как-то кривовато, если хочешь по уму - нужно дописывать. Создатели, безусловно, знакомились с иностранными образцами, но, видимо, поленились разобраться. Коррупция заложена уже в системе: если в САПе для каждого материала можно создавать неограниченное количество связей с его поставщиками, т.н. Info Records, где будет и цена, и срок поставки, то в 1С основной и единственный поставщик прописывается прямо в описании материала, места для другого там нет, а Info Record как тип документа просто не существует.
Для понимания того, что нужно закупать, необходимо влезать в каждый внутренний заказ и смотреть, что в нем, обрабатывать не полный список нужного, а действовать позаказно. В результате количество заказов поставщику превышает количество внутренних заказов многократно. В САПе же полный перечень запрошенных для закупки позиций виден сразу, не нужно где-либо рыться, сразу идешь по всему списку и валишь все в заказы поставщикам, при этом их количество точно равняется числу задействованных поставщиков – и, если выработать еженедельный цикл заказов, то поставщики будут получать крупные, сформированные заказы еженедельно – идеальный ритм и для отдела снабжения, и для работы поставщиков.
Врожденные недостатки 1С - это неумение видеть даты по разным позициям, отсутствие железного САПовского принципа деления по строкам, по материалам, а не по документам, их объединяющим. Чтобы как-то с ней уживаться, 1С нуждалась в доработке, ей всегда требуются светлые головы. В этом ее большая польза для развития местного IT. Ребятам есть над чем поработать, и все новые и новые, простые и сложные приблуды здесь и там пишутся. Лучшие умы российского программирования заняты изобретением отечественных велосипедов.
Сергей Будник и Антон Никитин
Сергей Будник в запутанных кодах внутренностей 1С не разбирался. На него работали сразу два внешних программиста. Был он самоуверен, громогласен, неспокоен, зад начальству не лизал. Судя по загнутому носу и левантийским глазкам, был он подпольный иудей, но эту страшную тайну от косого прищура кадрового офицера не укроешь, народ таких нюхом чует. Воможно, в настройке сетей он шарил неплохо, с другой стороны, проверить его знания 1С при приеме на работу никто не смог: ни ограниченная представлениями юзера русская ХР директор, ни дизлексически беспомощный перед строем кириллических знаков американский IT менеджер. Приняли его на работу непсредственно перед Алексом.
Прочим радостям жизни Андрюха предпочитал биллиард и пиво в их традиционном любительском сочетании. И, если западник Алекс брал в напарники Болека и играл большей частью в американский пул с большими лузами и множеством счастливых возможностей для не слишком умелых, но везучих парней, то Будник с Никитиным и Ваней патриотично рубились в биллиард русский, где падение в лузу случайного шара становится событием. Играли сразу втроем на одном столе. Шутки-прибаутки, пивко ничего такое, долгий принципиальный спор, кому начинать, молодецкая разбивка, Андрюха технично закатывает свояка и делает хороший глоток, Антоха атлетично вколачивает чужака и делает глоток не хуже, еще партия, еще по кружечке, розыгрыши становятся дольше, Ваня пьяно срезает два крученых шара с подскоком в разные лузы — удар вечера, такое не сделал бы и профи. Заговорили о бабах.
- Главное — тело, - со значением объявил Антоха и полез в свой мобильный. - Хочешь ленкину попку посмотреть?
- Ну, покажи, - с неподдельным интересом согласился Алекс.
Попка девушки выглядела так, словно никогда не использовалась в качестве надежной опоры в трудовых бдениях за горой отчетности честной труженицы-аудитора, знатока бухгалтерского и финансового учета, а служила рабочим инструментом дорогой любительнице легкого заработка. Казалось, эту попку с чуть расставленными для пущей непристойности бедрами долго вылизывали фотошопом перед публикацией в эротическом журнале для мужской аудитории аудиторов. Снабженец проглотил слюну и представил Лену в ее обычном ревизорском наряде, со строгим выражением лица.
«Жизнь устроена несправедливо. Будь я от природы высок и силен, а Антоха мал и субтилен, я бы ее раком ставил.»
Шары погоняли, баб обсудили, пиво выпили. Можно идти по домам. Завтра новый рабочий день.
Буднику на заводе не нравилось. Главным образом, ввиду удаленности от главного рынка труда. Если московский айтишник может сходить хоть на три собеседования за день, то, сидя в N, по телефону обо всем не договоришься. А ехать — нужно отпрашиваться, поездка требует времени. Однажды Будник свалил с работы явно с целью встречи, а для алиби предоставил больничный лист. Въедливая Мария-администратор обнаружила в документе явные признаки фальшивки и, поскольку московского айтишника на дух не выносила, тут же донесла в ХР Молодцовой.
- Где тут господин Будник? - входя, спросил Алекс.
Аудитор Никитин тут же ответил своим обычным небрежным тоном:
- Уволили его.
- За что так вдруг? - Алекс вроде бы и чувствовал подвох, но дела Андрюхи на самом деле были не очень.
Небрежный тон шел Никитину. Впрочем, трудно найти манеру речи, которая может не пойти двадцатипятилетнему парню метр девяносто три ростом, девяносто кило весом, широкому в плечах, ловкому в движениях, с небольшими и битыми носом и бровями. Местные пацаны-боксеры легко могли принять Антона за своего и по виду, и произносимое им было не в меньшей степени насыщено понтами. Но это было лишь первое впечатление. При обсуждении по существу выяснялось, что он сильно шарит в российском бухучете, свободно оперируя номерами счетов — терра инкогнита для непосвященных. И в американском GAAP. И в своем непосредственном деле — внедрении СОКС, бегая по неохватному перечню требований и методов, уважительно называемых им «контроли». И свободно, гораздо лучше Алекса, говорит и понимает по-английски. И обладает несомненной волей, разумением и выдержкой. В свое время самостоятельно, без поддержки родственников, выучился в столице. Немало оснований верить в хорошую карьеру уроженца некогда славного городка К-щенска.
Будник, в отличие от Никитина и Алекса, был настоящий москвич и всегда имел возможность вернуться под родительский кров. И эта возможность была ему немедленно предоставлена безжалостной ХР Молодцовой, следует думать, принимавшей решение не без участие айтишного и финансового начальства. И фальшивый бюллетень с ОРЗ был прекрасным инструментом для решения кадрового вопроса на условиях администрации.
За пару дней до увольнения, после окончательного разговора и с Мишелем, и формального с ХР, Будник негодовал:
- Я же говорил с Джимми, он мне сказал, что все ОК!
Американские менеджеры не могут обманывать. Это нарушение не только личной, но и корпоративной этики. Понятно, что Джимми не полный идиот и ничего конкретного своему подчиненному не писал. Но вот что он ему сказал в действительности? Насколько Будник в его убитом состоянии мог вспомнить, разговор состоялся примерно такой:
- Jimmy, I got some issues here, I'm under pressure from both Michel and HR... It seems they want to fire me...
Джимми внимательно послушал и сказал:
- Sergey, I see. Just do your job, and don't worry.
Хм. Тогда, до кадрового решения, это могло быть знаком одобрения и поддержки. Теперь, после объявления об увольнения, благо что по собственному желанию, но и без всякого выходного пособия, та же самая фраза выражала лишь заботу о бесперебойном выполнени задач IT. Работай, и не парься, а мы, когда будем готовы и замену подберем, тебя в один день уволим.
Американцы не обманывают.
Нравы девиц города N
Оценив все трудности знакомства и поддержания отношений с иногородними, Алекс решился перейти на местных девиц. Да, на заводе скоро узнают об этом, но репутация плейбоя ничуть не навредит его карьере, покуда он воздерживается от связей с коллегами. Чего стоило опасаться — получить клеймо приставалы-неудачника. Если бы дочери заводчан услышали от родителей и разнесли подругам забавную историю, что по городу бродит сексуально озабоченный москвич, придурок с немеряной зарплатой, но такой бестолковый, что ни гвозди для завода купить, ни бабу склеить не может, лучшим выходом для него стало бы увольнение по собственному желанию. Скоро его заметят чьи-нибудь знакомые. Оттого первый успех нельзя откладывать, все решает блицкриг. Нужно действовать активно и решительно. Знакомиться повсюду: во время прогулок в магазины за продуктами, субботнего шопинга, на сайте знакомств с отбором девок по месту их общего проживания, на дискотеках по субботам, в ресторане по вечерам — при любой, нафиг, возможности.
Первые заходы ничего хорошего не приносили.
- Привет!
Ответом было либо презрительное игнорирование, либо уничижительное фырканье, либо незаинтересованно-формальное «здрасьте», и, вслед за следующим, деланно бодрым вопросом Алекса:
- Как настроение?
Немедленно следовало безапелляционное:
- Я не знакомлюсь.
Преследовать жертву со всем своим профессиональным упорством бывалый снабженец не решался: девица могла просто оглянутся по сторонам и тут же призвать на помощь любого оказавшегося поблизости знакомого боксера среднего, а то и тяжелого веса, увы, их тренированные битые рожи угнетали мирный пейзаж на каждом углу.
Что же шло не так? Алекс напряженно размышлял и анализировал, забывая иногда о начале перерыва на обед.
Наконец, он пришел к выводу, что демократичный «привет», в резиновой Москве служивший одновременно и намеком на легкие отношения, и желание быстрого сближения, и шуткой — ну в самом деле, кто же может всерьез надеяться вот так просто встретить знакомого человека в десятимиллионном городе — здесь тот же самый «привет» никак не прокатывал. Хуже того, производил впечатление злонамеренного обмана. С чего бы этот чужак притворяется знакомым?
Итак, необходимо быть отменно вежливым и не суетиться. Формулируем пошаговый алгоритм.
Шаг первый:
- Добрый день / вечер, - со сдержанной улыбкой, тепло и уважительно, с поправкой на время суток.
- Добрый, - ответ последует непременно, неважно - подчеркнуто скупой или кокетливо-заинтересованный. Хочет она или не хочет, ей приходится отвечать в силу требований ее собственной системы ценностей, поскольку крутая девчонка, пусть даже и из небольшого городка, не должна в ответ на культурные речи фыркать подобно лошади деревенской.
Навязываться стоило аккуратно.
Шаг второй, и участливый, и обозначающий желание вторгнуться своей горячей несгибаемой волей в нежную эмоциональную сферу девичьих грез, и позволяющий мечтательнице немного свыкнуться с присутствием желающего:
- Как настроение?
- Так, нормально, - она точно не сплюнет, переспросив «тебе-то чо?»
После двух вступительных, ни к чему не обязывающих реплик нужно было искать верное продолжение - шаг третий. Требовался решительный креатив.
Алекс подбирал пароль методом проб и ошибок:
- Хорошо здесь, - воодушевленно оглядывая соседний дом, аллею, интерьер ресторана, полки магазина, искоса ухватывая жадными глазами попку и ножки.
- Обычно, - не проявляя ответного энтузиазма.
На первых порах охочий до девок снабженец рубил прямо:
- Вы здесь родились? А я вот из Москвы приехал!
И это был путь в никуда, а не туда, куда ему хотелось. После упоминания о столице девицы каждый раз с искренним возмущением начинали горячо защищать престиж родного захолустья или сразу прекращали разговор. Что-то уязвляло их гордость, возможно, они защищались от фрустрации незамысловатой псевдологической конструкцией «из столицы приезжают только неудачники и туристы, а дают им только дуры и шлюхи.»
Чужаки вызывают настороженность. Здесь их слишком мало.
Если Круглов не приукрашивает реальность ради красного словца, и город действительно активно спит под одним одеялом в разных комбинациях, здесь нужно быть своим.
Следовало указать на свою принадлежность местному сообществу, наличие связей. И это не Москва, не нужно понты гнать со всей дури, всей силой воображения надувать свой образ неимоверным пафосом в те считанные мгновения, пока тебя еще не послали. Спросит — ответим. Не нужно раздражать, у них собственная гордость. Понятно, собственный высокий социальный уровень должен быть упомянут, но очень вскользь, как бы между прочим.
Итак, начало попроще:
- Добрый день / вечер,
- Добрый,
- Как настроение?
- Нормально / ничего / так себе / отлично,
И, поскольку «я не знакомлюсь» не прозвучало, грубить «а, уже со всеми перезнакомились» нет резона, то продолжать стоит так:
- У меня тоже. Хотя становится лучше / еще лучше... Одному только удивляюсь...
Здесь нужно сделать паузу и держать ее со всей многозначительностью.
- Чему же? - спросит любопытная. А строгая лишь взглянет искоса - с интересом.
В любом случае, продолжение одно:
- Как же это так выходило, что я столько времени уже здесь живу, а мы до сих пор не встречались?
- Не знаю, я тут часто бываю. - Если Алекс казался ей симпатичным, уже здесь могла начаться игра в поддавки: - А я вас где-то видела. Вы же сюда с друзьями ходите?
- Вы украшаете собой этот замечательный город. Мне он нравится все больше и больше. Вы здесь родились?
- Да. А вы сами откуда?
Теперь нужно собраться с силами и произнести ключевую фразу очень просто и скромно:
- Я, вообще-то, сам родом из Тулы, успел в Москве немного потрудиться, куда ж от нее денешься, и вот, пригласили меня сюда, на заводе работать.
Если произнесено это без лишнего надувания щек, то девица не будет расстроена осознанием своей безнадежной провинциальности, и любопытство в ней разыграется вовсю:
- Вы прямо из Москвы сюда приехали? Все наши хотят туда, а вы оттуда!
- Имело смысл, - тонко улыбается Алекс. Крайне тактично, но о статусе все равно упомянуть необходимо, вдруг его воспримут как хорошо отмывшегося рабочего. - Хорошее место предложили.
- В Москве таких нет? - при всем старании придать себе гламурный вид красотка может быть дочерью одного из самых несчастных, замученных жаром и химией работяг.
- В Москве нет. Там все будто бы игрушечное, кроме зарплат — еще раз тонко улыбается Алекс, - офисы, бумажки, галстучки и презентации, а здесь — настоящее производство. И вообще — мне здесь нравится.
Это начало оказалось беспроигрышным. Немедленного отказа не следовало, стороны втягивались в нормальные деловые переговоры на предмет удовлетворения личных интересов. Печальный результат «у меня есть парень» или «у меня очень мало свободного времени», а также вежливый отказ в форме «телефон лучше свой оставьте» снова и снова огорчал закупщика, но, по крайней мере, он уже получал допуск на участие в тендере и действовал в его рамках наравне со всеми прочими местными участниками, и у принимающей решение все-таки возникал повод задуматься, не приподнять ли свой краешек общего одеяла, и не позволить ли этому вежливому и преуспевающему молодому человеку проникнуть в заветное местечко.
Переход с борной кислоты на борат кальция.
Вникать в расчеты потребностей сырья было весьма любопытно. Например, соотношение компонентов в шихте немного, но все же заметно отличалось от их соотношения в Печи. Почему?
Выяснилось, что причиной тому был сугубо технологический унос сырья при загрузке шихты в распахнутый зев Печи — раскаленное дыхание кормилицы уносит частички сырья в трубу рекуператора и, далее, в воздух. Притом теряются они неравномерно. Казалось бы, шесть компонентов шихты (борка, мел, песок, каолин, плавиковый шпат, сульфат натрия), высушенные, измельченные и перемешанные в однородный порошок, имеют равные возможности для полета — но нет. Пропадает самое дорогое — до семи процентов борной кислоты изчезают в небе.
Словно бы за праздничным столом, употребляя хорошо перемешанный салат, некто беспрекословно уважаемый исхитрился бы чиханием выбить из ложки кусочек дорогой колбасы, а всю прочую дребедень тут же заглотить, да и с легкостью повторял этот фокус раз за разом.
Не оттого ли запах вблизи завода так сладок? Пахнет ведь деньгами!
- Семь процентов! - поражался Алекс.
- А ты как думал? - веско отвечал Богданов. - Думаешь, воруем? Сходи к Горбачеву, посмотри, мешков лишних у нас нигде не припрятано.
Мысль о возможности хищений, разумеется, сразу пришла в голову бдительному снабженцу. В этом случае, как ни удивительно, проблема вряд ли была связана с коррупцией. Технология, однако.
С некоторых пор, где-то в декабре, на планерках начали обсуждать переход на новое сырье: борат кальция. Все говорили, какая это хорошая штука и как она полезна для Печи. Затем единоличным решением Лобова быстро купили первую партию и погнали ее в шихту. И действительно, варка пошла лучше. Намного лучше. Нужно было продолжать поставки.
Алекс беспокоился о цене.
Первичное предложение, засланное поставщиком через Князева по-старинке, факсом на воспоминание о девяностых, рулонный настольный аппарат, то самое, что было сразу принято местным директоратом без уведомления и местного начальника отдела поставок и Европы, не делало различий между борной кислотой и боратом кальция. Цена была ровно такая же. А любые предложения через технического директора вызывали даже не сомнения, а обоснованные подозрения.
Алекс взял паузу, изучил вопрос, посоветовался с французами. Минуя Князева, вышел напрямую на поставщика и предложил вести расчет цены исходя из содержания оксида бора B2O3. Понятно, что в борате кальция его было существенно меньше, чем в борной кислоте, значит, и стоить он должен меньше. Логика в этом была. Другое дело, что борат имел ряд важнейших технологических преимуществ, но об этом поставщику знать не стоило.
Князев то ли по недопониманию, то ли по корыстолюбию по-прежнему расуждал о борате и борной кислоте в соотношении 1:1. В ответ на поправку Алекса относительно содержания B2O3 технический директор начинал выдвигать аргументы в пользу поставщика.
- Так ведь там еще и кальций есть, это еще польза, ты ж понимать должен, это технология!
- Кальций-то да, но это лишь второстепенное сырье, и не такое дорогое.
- И по процессу борат гораздо лучше, нагрев уменьшаем на сто градусов, для печи это лучше!
- Нагрев-то уменьшаем, да, все хорошо с боратом, только им это знать не обязательно, - многозначительно обозначал Алекс.
- И не забывай, Алексей, что у нас до семи процентов борки в трубу улетает, - назидательно пояснял Богданов. - А борат весь в стекле остается. Сам считай, какая экономия!
- Прекрасно, я в курсе - отвечал Алекс. - И очень надеюсь, что поставщик этого не знает.
- Я с поставщиками переговоров не веду, - ядовито отвечал Богданов, - это не задача отдела главного технолога. У нас своих задач достаточно, и мы их выполняем как следует. От тебя они могут узнать, больше некому.
- Если только от меня, значит, все хорошо, информация будет сохранена втайне, - поглядывал Алекс на примолкнувшего Князева.
- Ну-ну, - не дождавшись завершающей обсуждение реплики от технического директора, Богданов от имени всей дружной команды защитников интересов российского завода американской корпорации выражал сдержанное недоверие пришлому снабженцу.
После телефонных обсуждений с хозяином борного месторождения и нескольких писем уже по электронной почте без каких-либо копий Князеву цена бората приблизилась к требуемым величинам. Теперь работать на новом сырье оказывалось во всех отношениях выгодно.
Дополнительное соглашение было тщательно выверено Алексом, согласовано с Вельткампом и подписано Лобовым. Начались плановые отгрузки.
Лобов гордился переходом на борат кальция:
- Перешли на новое эффективное сырье. Годовая экономия большая, спасибо производству, технологам. Вот бы у нас и снабжение так работало.
Алекс в лишние дискусии с неравным весом участников старался не лезть.
«Я тоже себя неплохо показал, но и технологи молодцы — идея-то блестящая! Выходит, что и у нас есть еще в стране светлые головы».
Спустя уже месяц после удачного внедрения нового сырья Вельткамп в ответ на слова Алекса о заслугах Лобова, в частности, идеи блестящего технологического решения перейти на борат, ответил с некоторым удивлением:
- You say that Lobov's idea was great? It was my idea to use borat, not his.
- Yours? How can it be?
- Easily! I told him that it might be good to use borat as it was done at other plants. I'm glad he's able to implement it.
Да, у победы всегда много отцов. Только вот почему-то чужак голландец вызывал у Алекса гораздо больше доверия, чем соотечественник Лобов.
Сульфат натрия
В составе шихты сульфата натрия сущие пустяки. Но без него не обойтись.
Поставлялся из Белоруссии. По распространенной технологии сульфат натрия является побочным продуктом при получении соляной кислоты. Во всяком случае, только ради него никто бы не начал суетиться. Выходит, что завод покупает чужие отходы. Это снижает требования по цене, но, к сожалению, и внимание к его качеству.
Белорусы делали его согласно ГОСТ, по старым добрым требованиям. Качество безукоризненное. Производители бутылок могли идти на компромиссы, у них сульфат был погрязнее.
Цену братья славяне тоже не ломили. То ли не знали, что завод мог бы платить и вдвое, и втрое, собственно, особой разницы не было.
Алекс рассчитал влияние каждого из видов сырья на себестоимость шихты в целом. Сульфат весил доли процента.
На планерке расчет вызвал недоумение. Директоры привыкли, что вагон сульфата стоит пару с лишним сотен тысяч рублей, то есть сумма по заводским масштабам вполне серьезная, месячная зарплата бригады из десяти операторов. Другое дело, что этого вагона хватает на целый квартал, но кто об этом вспоминает?
И все-таки, при низкой цене и безукоризненном гостовском качестве белорусы оставались поставщиком крайне ненадежным. Их все время колбасило.
Веселовская высылала им факс с заявкой на следующий месяц и ждала счета. Первые три дня ждала спокойно, у нее и так хватало поводов для нервотрепки, на пятый день начинала звонить и выпрашивать счет. Часто оказывалось, что процесс идет своим чередом, и ей не стоило беспокоиться.
Однажды Веселовская пришла к Алексу, напряженная и быстрая, как всегда бывало при серьезных трудностях.
- Белорусы сульфат не дают. Это с ними бывает. Нужно к Лобову идти, пусть с их директором говорит, он его раньше мог уговорить.
Алекс ревниво относился к возможностям чужого успеха в делах снабжения.
- Я сам сперва поговорю.
- Давайте. Если получится.
Разговор с братом-славянином оказался малосодержательным, хотя, казалось бы, на той стороне телефонной линии был не кто-нибудь, а начальник отдела продаж. Но он ничего не решал. Алекс старался:
- Нам нужен сульфат натрия. Мы с вами уже несколько лет работаем, это необходимое для технологии сырье.
Ответственный за продажи спокойненько бухтел одно и то же:
- У нас его нет. Потребители остались, а производство у нас стояло. У нас конгломерат, мы должны себя в первую очередь обеспечить.
Предлагать увеличение цены прямо сейчас было бы неправильно, в долгосрочной перспективе это все же удорожало бы шихту, пусть и на доли процента. Алексу это было бы еще менее приятно, чем идти к Лобову.
Тот был приветлив.
- Белорусы? Сульфат не дают? - хитроватое лицо генерального не выражало особенного беспокойства, только радость, что новенький не смог и пришел за помощью. - И что ж ты без сульфата будешь делать?
Алекс вздыхал и понуро глядел на улыбающегося директора, пока тот не махнул успокоительно тяжелой рукой.
- Ладно, я ему позвоню. Не, телефон знаю.
При разговоре Алекс не присутствовал. Что сказал их директору Лобов, осталось тайной. Но в результате сульфат отгрузили, и Печь можно было угощать подсоленной по ее вкусу шихтой. Вероятно, все объяснялось просто: решение было необходимо принять на высшем уровне, соответственно, и просьба тоже должна была быть передана от имени большого руководства. Привет из времен махрового брежневского социализма, когда номенклатурные работники представляли собой особую замкнутую касту.
Платина
Производители стекловолокна в обработке драгметаллов не понимают и не стремятся. Сами ничего не делают, необходимые по технологии платиновые изделия покупают у специализированных фирм. Ни один уважающий себя концерн не станет разбрасывать свои ресурсы по непрофильным для него направлениям. Они умеют делать волокно лучше всех — его и делают, в этом направлении и концентрируют ресурсы в поиске новых технологических прорывов. Высокооплачиваемые ученые и инженеры из подразделения Research&Development, полностью освобожденные от пошлых расчетов в категориях прибылей и убытков, постигают все еще скрытые от смертных тайны стекла. Теоретизируют, моделируют на компьютерах, варят новые смеси в лабораториях и экспериментальных печах, анализируют процесс, раскладывают на молекулы результат. Обходятся эти размышления и опыты весьма недешево. Гарантий успеха никто дать не может, зато любая удача R&D, даже малая, ведет к улучшению в сотне печей по всему миру, и алчным капиталистам остается только считать прибыль.
Развивать технологии обработки ювелирки никто не будет. Там своя конкуренция, свои отделы R&D с огромными бюджетами и такая же непрекращающаяся гонка умов.
Американский менеджмент при покупке завода в глубине огромной страны Russia и не рассчитывал, что при этом жалком, отставшем лет на двадцать производстве есть свой вполне приличный ювелирный цех, а у его начальника, Mr. Dmitry Rivkin, есть свои разработки. Да такие, что денег больших стоят и не всем еще ювелирам известны. И голова у него свежа и полна идей. Неплохой бонус для корпорации — получить на халяву действующий отдел R&D в сфере, где и цента на разработки не тратилось.
Стали Ривкина звать в командировки для обмена опытом: Штаты, Франция, Голландия. Все-то он им явно не отдал, да и вряд ли были в штате профессионалы, готовые оценить не только результат, но и тонкости процесса ювелирного дела. Тем не менее, в корпорации начали оценивать перспективы обработки драгметаллов собственными силами — чего деньги лишние на сторону платить, когда все необходимые знания в наличии?
Американцы были очень довольны. ”Ah, Dmitry! He's a great guy! He's brilliant!”. А Ривкин был недоволен, и очень серьезно. Зарплатой.
Вероятно, особенно возмутительным для него оказалось появление на заводе пришлых мальчишек с московскими ставками.
Денег Ривкину не прибавляли ни в какую. Его чахлые 50 тысяч, вполне солидные для городка N, едва ли не в три раза уступали Алексовым. Ривкин просил Лобова — тот кивал на американцев. Просил американцев — любой из них, будь он немец или француз, совершенно искренне отвечал, что он лично очень даже поддерживает, но для повышения зарплаты недостаточно его желания, а потребуется с десяток approvals от менеджеров разного уровня, включая жадных финансистов и скорых на сокращение поголовья ХР. Каждый из одобрителей будет думать об экономии и о том, какие аргументы повышения зарплаты для этого далекого русского они приведут своему менеджеру, если тот проявит интерес. Все осложнялось и тем, что любой босс начинал удивляться, с чего бы это корпорации вдруг потребовалось держать в штате ювелиров, и не проще ли обеспечивать далекий завод централизованными поставками изделий из Голландии. Уже и первый уровень одобряющего мало что понимал в обработке драгметаллов и еще меньше в российских реалиях — таможне и ограничениях в обороте.
Ривкин на планерках выглядел печальным и задумчивым, как ослик Иа в день рождения, чаще молчал и вздыхал.
Приключение в столице области
Алекс с Ваней решились на совместную вылазку - поехали в областную столицу, в кафе познакомились с двумя телками: стройной и пухлой. Играли в боулинг, все пили пиво, Алекс оставался трезвый. Стройная глазела на Ваню, он на нее. Между швырянием шаров они медленно курили, и струи от их сигарет сплетались в затейливый клубок. И все же, поскольку между финансистом и снабженцем уже состоялся дележ телок методом случайного события, и монетка легла решкой, то стройная должна была лечь с Алексом, и он на полном основании не допускал нежелательного развития событий.
Затем все поехали к Алексу и нажрались.
Подвыпивший снабженец поймал волну и, требуя от удачливого в любви, но неудачливого в игре Вани проявлять уважение к пухлой даме, принялся трогать стройную: касаться, поглаживать, прихватывать, обнимать, целовать, сжимать, тискать. В итоге она разошлась, и Алекс утащил ее в комнату, раздел донага, сам разделся, полез еб*ть — но девчонка, вся мокрая, сдернула уже наверченный гондон и схватилась за член всей пятерней. В попытках вернуть инициативу он лизал ей письку, совал в нее и пальцы, и язык, но хитрая вертлявая дрянь удерживала последний рубеж и при каждом приближении члена ловко мешала вставить.
- А что там на кухне скрипит? Что это они там делают? - рычал исступленный Алекс.
- Они там трахаются, - изнывала девица. И тут же уводила бедра из- под атаки. - Он все для меня делает. Не могу с ним так поступить, - бормотала она, держась что есть сил за член настойчивого снабженца. Речь, вероятно, шла о некоем великодушном спонсоре.
Наконец, после доброго часа небезынтересной, но, увы, безуспешной вольной борьбы голышом Алекс сдался. Оделись, пошли смотреть на кухню, что там произошло.
Оказалось, там не произошло ровно ничего. Весь битый час Ваня апатично уговаривал пухлую, но она сидела на табуретке, спокойная и погруженная в себя, как Будда. Обломище. Дамы запросились домой, и аргументов упросить их остаться у кавалеров не нашлось.
На прощание стройная одарила партнера по несостоявшемуся совокуплению (состоявшемуся недосовокуплению) алчным поцелуем, но кроме стойкого волнующего запаха на его пальцах и губах, у снабженца не осталось ничего - даже номера ее телефона.
Вельткамп торгуется по борке
Поставщики борки выглядели серьезно. Да и были людьми серьезными, вне сомнения. Первый, невысокий парень лет тридцати в хорошем костюме и дорогих очочках, оказался тем самым Миронычем, с кем Князев любил общаться по телефону, совладельцем единственного в России месторождения. Вряд ли он лично бегал с автоматом и отстреливал прежних хозяев, тем не менее, его скромность и вежливая простота в общении навевали тяжелые мысли. Второй, лет пятидесяти надменный дядя с крупными чертами лица, обладал густым голосом и четко поставленным английским. В нем чувствовались серьезная подготовка, опыт и внутренняя сила. В прежние времена он мог вести переговоры на высшем уровне в каком-нибудь внешнеторговом советском учреждении. Пришло время, и новые хозяева страны призвали сильного профессионала к работе на благо реальных пацанов, в недавнем прошлом обычных спортсменов-комсомольцев-валютчиков, а ныне - достойных представителей нового эстеблишмента, депутатов от Единой России. Это был достойный противник — умеющий произвести впечатление, стойкий, выдержанный, но и способный, как и Вельткамп, оказывать давление и создавать напряжение.
После обычных лицемерных приветствий за столом переговоров наступила тяжелая пауза. Виктор держал ее секунд пятнадцать, после чего холодно блеснул очками и потребовал от гостей снизить цену до японской. Транспортировка в контейнерах через всю ширину России стоила кучу денег, японский порт был на расстоянии полета ленивой чайки. Алекс застыл в ужасе, стараясь не подать виду.
Мироныч, слабо говорящий по-английски, порывисто переспросил своего партнера, верно ли он все это понял. Матерый волк из Внешэкономторга сцепил тяжелые челюсти и сквозь клыки, чуть приподняв губу, подтвердил. Мироныч всплеснул руками и откинулся на спинку стула.
Гости были недовольны таким натиском — с Князевым им удавалось договариваться совсем по-другому. К общему, надо понимать, удовольствию.
Поставщик редкого сырья был могучим игроком на рынке. Велика была и сила корпорации, мирового потребителя со значительным объемом. Да, металлурги брали побольше, но поставщику важно диверсифицировать клиентскую базу, предостеречь себя от падений спроса, разные отрасли имеют разную динамику развития.
Вельткамп беапелляционно сверкал очками. Внешнеторговец каменел мордой и пучил рыбьи глаза, напоминая легендарного переговорщика советских времен министра иностранных дел Громыко, известного всему миру под прозвищем ”Mister NO”. Алекс цепенел на стуле, вспоминая фразы из учебника... «переговоры могут быть сорваны по причине несовместимости характеров участников»... Мироныч тоже выпал из битвы, впрочем, ему и в более спокойных обстоятельствах мешал языковой барьер. Алекс уже думал, что же будет, если они не договорятся — бежать к конкуренту и заводить разговор с хорошей миной при плохой игре, откладывать соглашение до последнего дня... Вдруг плотно сжатый рот господина Нет приоткрылся и издал фразу, в которой единственной и важнейшей информацией было выделенное интонацией числительное... и неподвижная на английский манер верхняя губа Виктора выпустила в ответ числительное поменьше... и чуть больше... и где-то рядом... и последнее дополнительное условие...
- Agreed?
- OK, agreed!
Уф. Договорились. Вельткамп и советский торгаш расцвели облегченными, искренними и оттого обаятельными улыбками и потискали друг друга в немного судорожном от пережитого волнения рукопожатии. Кто здесь больше выиграл — судить трудно. Да, цена была выше японской — но ниже конкурентской... Получается win-win. Это был мастер-класс.
Расслабиться Вельткампу не дали.
В кабинет Алекса прихромала раненой птицей Веселовская и, хватаясь за сердце, передала бумажку - заявление об уходе...
- Вы мне только не говорите ничего, Алексей Георгиевич, а то я прямо тут и помру, две ночи подряд не спала. Зовут меня на работу в NN (столица области), знакомый, на зарплату 35 000 рублей, а здесь у меня всего 20 000, и перспектив не видно. Только не говорите ничего, не отговаривайте, ох, сердце болит.
«Блеф? Но вот же оно, заявление. Тогда это отчаянный блеф.»
По счастью, Вельткамп был на месте. И готов к новой битве. Ввиду особенного напряжение Алекс даже не понял, что тот говорит по-английски.
- ОК. Кто с ней будет говорить? Алекс, ОК. Мы не ведем переговоры под давлением. Но мы готовы начать переговоры. И условие их начала — сперва она заберет заявление. Повторю еще раз: мы ничего не обещаем и не гарантируем. Но мы уважаем и ценим ее и готовы разговаривать.
Алекс так все прямо и передал.
Веселовская выла и убеждала, что вот сейчас прямо тут и помрет. И зачем ей это все, когда она уже решила и даже заявление написала.
Но Алекс, помня выдержку начальства, держался спокойно и повторял:
- Фирма ценит Вас, Вероника Алексеевна, и лично я, и Виктор Вельткамп. Мы рассчитываем на Вас и готовы повысить оклад до 30 000 рублей. Чистыми. Говоря же между нами, неофициально — не могу судить со знанием всех деталей, но в общих чертах ничуть не уверен, насколько то место смогло бы гарантировать будущее. Дело новое, зависит от аренды, спрос на новые площади из-за кризиса упал, кто его знает, как все пойдет. А тут все четко — огромная корпорация, готовит инвестиции, отдел снабжения всегда важен, Вас ценят, будущее прослеживается на долгие годы вперед.
Веселовская ныла, охала, стонала, вспоминала о своих договоренностях и планах на новой работе. И согласилась остаться на предложенных условиях.
Кроме решительной, иногда и агрессивной манеры вести переговоры Вельткамп отличался бескомпромиссным поведением и внутри корпорации. О себе рассказывал недавнюю историю. Когда один высокопоставленный финансовый директор принялся давать ему советы по части снабжения, Виктор заявил ему прямо:
- Thank you very much. What do you think, my dear: either I need your perfect advices or your formal approval?
Как мог отнестись к этой реплике профессиональный финансист - подозрительный и бережливый, замкнутый и самолюбивый, анально-аналитичный, достигший высокого положения интраверт?
Промолчал. Условия в итоге одобрил. Смертную обиду затаил - до подходящего случая.
Мишель. Испытательный срок.
Алекс сидел в кабинете Мишеля. Финансовый директор был ничуть не доброжелательнее, чем всегда.
- I'm not happy with you, Alexy...
Естественным ответом был бы только один: я несчастлив с тобой гораздо сильнее, но это означало лишь признание необходимости принять соответствующие кадровые решения, и если кто в этой ситуации и мог быть уволен, так уж точно не Мишель.
Поэтому Алекс выразил огорчение. Хотя, в сущности, все было очень неплохо: на этой неделе заканчивался его испытательный срок, после чего и вынужденное расставание с корпорацией было бы гораздо менее болезненно как для его трудовой книжки, так и для кармана — увольнение в результате непрохождения испытательного срока оставалось последним шансом для компании расстаться с ним бесплатно. Его дальнейшую судьбу защищал социально ориентированный трудовой кодекс РФ, уволить могли по сокращению или по собственному желанию, при сокращении закон даровал несчастному два оклада плюс еще оклад в случае неустройства на работу в течение третьего месяца. Это создавало неплохую базу для переговоров, в худшем случае можно было рассчитывать в итоге где-нибудь на три оклада и увольнение по соглашению сторон, а в лучшем — и на все пять окладов, считая те два месяца, за которые сотрудника должны предупредить заранее. Алексу осталось только послушать очередную выволочку босса и отправляться в пивную за быстрым утешением. Будущее обретало черты стабильности: испытательный срок закончен, еще квартал, отпуск на пару недель, еще квартал, еще пара недель забвения, а там последняя четверть года — и можно будет подыскивать себе новое место, на столь же ответственной должности, но в более дружественной атмосфере. Подозрительные визитеры в парадных костюмчиках в заводском офисе не мельтешили, значит, процесс его замены еще не был даже начат.
Мишель, помимо прочих его дурных качеств, был еще умен и наблюдателен. Похоже, от него не укрылось, насколько мало Алекс ценит его персональное лягушачье счастье. Французик вылупил светлые глазенки и напористо заквакал — и ему было, что сказать, и аргументы у него нашлись серьезнейшие:
- Yes, I'm not happy. Therefore I give you the trial period for 3 months to improve your performance or to leave...
Алекс остолбенел. Вся тяжесть стресса первых трех месяцев вновь навалилась на его уставшие плечи... Все то же самое, но еще и хуже... Завод узнает, что Алексу продлили испытательный срок, все поймут, что у него нет поддержки даже у Мишеля, прямого руководства, все решат, что он слаб, он ранен и теряет силы, его будут душить, кусать и рвать. Чужой несговорчивый снабженец никому из местных не нужен, если он уйдет, на замену может прийти более адекватный парень, ему придется осваиваться, в любом случае у местных ворюг, жуликов и несунов вновь появляются интересные возможности.
А впрочем, он все-таки не один. Вельткамп на его стороне, не зря он лично пообщался с Мишелем и мнение о нем составил. Прямой конфликт ему не нужен: да, воевать с финансистами — одно из самых опасных занятий в любой конторе, хуже этого только война с ХР. Но и Мишель поостережется совершить лишнюю несправедливость в ситуации, когда за его сотрудником благосклонно наблюдают из Европы.
И отдел... За эти три месяца им понравилась новая жизнь. Нет, денег у них не стало больше, а работы не стало меньше... Но в их деятельности появился новый смысл: они воевали за правду, боролись с ворюгами и жульем, приняли сторону добра в мировой битве со злом. Алекс почему-то был уверен, что на его стороне и принципиальная Веселовская, и азартный Круглов, и разумная Попова, и рассчитывающая на будущее молодежь, Фомин и Иванова. Он не выносит им мозг, не придирается, не напрягает. По-человечески им не должно быть трудно, в общем, у него прочный тыл.
Как бы то ни было, три месяца в его обстоятельствах — это лучше, чем немедленное увольнение с волчьим билетом. Стоило побороться.
Второй испытательный срок.
Вечером в пивной два бойца, Алекс и Болек делились сводками с фронтов.
- This fucking Michel... He makes my position much weaker. I'm in the war, and this bastard hit me in the back! Fucking peace of shit!
- Why you didn't talk to him? - удивлялся Болек.
- He didn't want to talk. Simply didn't.
Оргчарт в начале зимы
Алекс сел рисовать оргчарт. Запустил PowerPoint, что делал лишь по особым праздникам, точнее, по наиболее неприятным поводам — для отчетов вышестоящим боссам, чье время стоило несопоставимо дороже его собственного, и стоило убиться за оформлением табличек и рисуночков, чтобы снискать короткий милостивый «ОК» в мейле без личного обращения и подписи — знак великой занятости стратегическими, более того, философскими размышлениями.
Раньше он никогда не занимался сокращением численности персонала. Пуще того, никогда никем не руководил. Ничего сложного — обычное управление изменениями. Описываем текущее состояние, будущее состояние, определяем путь изменения, ресурсы, план действий, milestones (как это по-рюсски?), начинаем движение, контролируем ход изменений, расход ресурсов, время, по ходу вносим коррекцию в план, достигаем цели, рапортуем и получаем бонус.
Начальное положение стоило обрисовать в самых мрачных красках. Тогда любое изменение засияет радугой. В первом оргчарте у Алекса собралась целая толпа. Он сам, один закупщик на проект Сапфир, четыре снабженца, два логиста, три кладовщицы и один экспедитор. Двенадцать? Хм. А что в реальности было у нас в сентябре?
Технический директор Князев в этот раз сослужил хорошую службу: Алекс недрогнувшей рукой поместил его квадратик на самом верху раскидистого дерева первого оргчарта. Вполне честно: бывший начальник отдела подчинялся ему напрямую и все ответственные решения принимал только подполковник.
Новый оргчарт выглядел куда как скромнее прежнего, без выведенного из игры Князева и сокращенного снабженца. Тем не менее, от Алекса требовались дальнейшие улучшения. Тяжелые думы.
Снабженцы и так под нагрузкой. Логистов минимум, тем более, что беленькая Света Иванова выглядит существенно лучше, чем характеризуется по профессиональной части своей старшей коллегой Поповой. Сократить ее? Нет, как же без девицы в отделе? Скучно будет совсем. А вот если экспедитор? Что он делает, вообще?
Этот худой угрюмо-тревожный интраверт всего только принимал газовые баллоны и развозил их по заводу, да сопровождал поставки спирта. При прежнем начальнике снабжения экспедитор, демонстрируя ежесекундную готовность приступить к труду на благо завода, сверлил жилистой задницей стульчик в комнате снабженцев. По приходу Алекса сообразил, что попадаться ему на глаза в состоянии ожидания не стоит, и прятался у кладовщиц на складе. В общем, делать ему было нечего, да и сам он здорово тяготился своим бездельем среди активно, а временами и аврально вкалывающих снабженцев и кладовщиц. И функция экспедитора держалась только на каких-то дурацких замшелых нормативах еще советских времен гарантированной занятости и права на труд. Решение однозначно. На выход, пожалуйста.
Расставание прошло спокойно. Алекс выразил искреннее сочувствие: ничего личного, просто должность не нужна. Сокращаемый понимающе тряс головой, не спорил и не просил, возможно, он уже не раз представлял себе эту сцену. Тем более, что Алекс выпросил от ХР три оклада выходного пособия, которые и в сумме звучали как грустная насмешка.
После сокращения экспедитора в отделе, если не считать кладовщиц, оставалось семь человек. В принципе, близко к минимуму. Теперь стоило тянуть как можно дольше и не поддаваться давлению Мишеля к новым сокращениям.
Покупка машин перед новым годом
Наступил декабрь, время большой суеты для отдела снабжения. Большинство договоров требовали продления, многие — дополнительных переговоров и согласований цен. Алекс искренне злился, когда видел от поставщика факс на имя прежнего начальника ОМТСиЗ.
Важное задание Алекс получил отчего-то от ХР Молодцовой.
- Алексей, мне с тобой нужно поговорить.
Молодцова молодилась изо всех сил и, кроме прочего, требовала от менеджеров не ниже среднего уровня вне зависимости от их возраста называть ее на «ты». Алекс старался как мог, вообще пытался избегать той или иной формы.
- Нам одобрили покупку автомобилей.
- Ага.
- Всего пять машин, одну Ауди А6, для Лобова, две А4: для директора по персоналу и коммерческого директора, две Вольво, маленькие, для ребят в московском офисе.
- Ага... а поточнее: там сумма или комплектация?
- А вот за этим я тебя и позвала. Это все нужно согласовать. Ты мне сообщи, что сколько стоит, и я сразу утвержу расходы. Главное — не тяни, до конца года это нужно купить, в бюджете 2008, времени осталось с гулькин нос.
- ОК, вперед.
Настал его час. Время для покупок автомобилей было лучше не придумаешь, декабрь 2008г. Кризис набирал силу. Дилеры распродавали машины этого года выпуска. Будущее таилось в сумраке тревожной неопределенности. Алекс наслаждался сильной позицией на переговорах: покупатель с деньгами желает приобрести товар стандартного качества в серьезном объеме, стоимость товара упадет после окончания года, лично каждому продавцу нужно показать хорошие результаты за этот год и, непременно, получить премию.
Были и трудности: во-первых, Алекса тоже ограничивало время, бюджет требовал освоения до конца года. Во-вторых, результат зависел от объема вложенных усилий, а как следует поработать с дилерами в отделе было некому, все носились с продлением своих договоров и готовились к страшному для предприятия непрерывного производственного цикла времени новогодних праздников. Переставала работать таможня: импортный каолин и плавиковый шпат нужно было завозить или до, или сразу после, но риск в этой ситуации недопустим, «сразу после» означает «до». Надеяться на четкость работы железной дороги не стоило.
- Этот вагончик быстро прискакал, - говорила довольная Веселовская.
Самое неприятное, что железка иногда осматривала вагоны, находила неисправность и ставила их к себе же на ремонт. Была в том реальная необходимость или же дорожные службы просто желали загрузить свои ремонтные депо работой — знать никто не мог. Но из восьми принадлежащих заводу вагонов в каждый момент времени бегали только шесть, два вагона попеременно стояли в депо, и стоило одному из них, после отсылки всех платежек и согласований наконец вырваться на работу, как приходила весть о неисправности одного из бегающих. Случись одновременно сломаться трем вагонам, приходилось договариваться об аренде, а это стоило недешево. Да и ремонт влетал в копеечку, услуги монополии не могут быть качественными и дешевыми одновременно. Длительность ремонта была непредсказуема, простейшая по описанию услуга могла занимать и месяц, и два, скорее всего, зависела она от планирования самого депо, а взяток за ускорение американская компания давать не могла и не хотела.
Для скорейшей реализации автомобильного проекта Алекс запросил помощи у Молодцовой. Нужный сотрудник был на примете: пухленькая низенькая Леночка подрабатывала на полставки переводчицей, была девочкой неглупой и вполне пригодной для вспомогательной роли в конкретном проекте.
- Конец года, все в делах, нужно готовиться к новому сезону — мне бы Леночку в помощь, сможешь дать?
Просьба выделить сотрудника в иной ситуации была бы отвергнута сходу и напрочь. Это чужой ресурс! Тем более ХР! Реакция Молодцовой была предсказуемой:
- А ты что думаешь, у нас работы мало?
- Много, вопросов нет, только вот договоры у нас, да конец года, да еще эти машины свалились, брать нужно, согласовывать, торговаться — времени требует.
Желание получить автомобиль для Молодцовой оказалось главным - она согласилась. Леночка была предоставлена в распоряжение Алекса с условием, что она будет в не меньшей степени загружена обычными, лишь несколько сокращенными обязанностями. Это была лишь оговорка, все переводы совершенно без напряжения обеспечивались прочими коллегами.
Главная переводчица, давняя лобовская знакомая Елена Иванькова, была крепким професионалом советской школы и могла вести экскурсии для иностранных туристов, что однажды блестяще продемонстрировала для высоких гостей, включая Laurent Moreau и Philippe Bonnet.
То ли от презрения к исходному тексту, то ли от желания подпустить шпильку америкосам она переводила официальные обращения исключительно через программу и, похоже, никогда не редактировала результат. Получалось черт знает что.
Громкий дружный хохот, с отдельными нотками истерики, происшедшей от напряжения последних недель, раздался в отделе снабжения. И вновь повторился раскатами. Алекс уже шел присоединиться к коллективу, как в его комнате оказался мелко хихикающий, утирающий слезы Круглов с листочком в протянутой руке. Это была распечатка с результатом только что пройденного им антикоррупционного тренинга. Сам Алекс проходил их на английском и русский перевод видел впервые. На распечатке красовались логотип и название фирмы, а по сути значилось:
«Сертификат. Выдан Декабря, 12, 2008г, Александр Круглов, в том, что он успешно завершил Коррупция на Рабочем Месте».
Алекс не стал выяснять, была ли это намеренная провокация или остроумная шутка Иваньковой, фига в кармане. Неудивительно, что заводской народ вволю хохотал над глупыми косноязычными американцами.
Языковая беспомощность руководства требовала дополнительной поддержки. На заводе был и третий переводчик. Василий владел английским, немецким и французским, по основной деятельности был учителем в школе. Получал гроши.
Однажды ему предложили двадцать пять на соседнем заводе, он обрадованно сообщил всем о своем уходе. Но как только заявление легло на стол Лобова, тот директор лично позвонил коллеге-генеральному и договорился не переманивать ценных сотрудников зарплатой. Мафия.
Бедняга Василий остался где и был с теми же 15 000 грязными.
Обязанности в автомобильном проекте Алекс распределил четко. Пока сам он отлеживался в кабинете после очередного наезда, Леночка рассылала запросы автодилерам и собирала их первые предложения. Алекс проверял все это и согласовывал с потребителями: с Молодцовой и, в меньшей степени, с директором по продажам, живущим в отрыве от суровых заводских реалий московским лощеным делягой.
Важным потребителем был, конечно, сам Лобов. Алекс зашел к нему для обсуждения.
- Анатолий Григорьевич, я машины покупаю, для Вас Ауди А6, у Вас какие пожелания по комплектации?
Лобов внезапно пришел в бешенство:
- Какие нахрен машины?! Денег приходит по тридцать миллионов, скоро зарплату будем нечем платить, шихту не на что покупать, а ты машины выбираешь?! Комплекта-а-а-цию, на хер?!
Алекс такого не ожидал. Но и не особенно растерялся.
- Анатолий Григорьевич, я-то что, я все понимаю, мне сказали купить пять машин — я и покупаю, мое дело цену сбить, хоть что-то сэкономить.
Лобов дергал шеей, злился. Ответил с неожиданной слабостью, будто огромный, но пробитый, теряющий высоту аэростат:
- Ладно, давай, экономь получше. А мне машина не нужна.
Вот это усложняло.
- Мне велено пять машин купить. Они в бюджете есть, так или иначе...
- Мне машина не нужна. Если есть в бюджете, покупай, что там есть.
Алекс сделал вывод, что от красного директора не так уж много и зависит, и, по крайней мере, с машинами нужно поработать как следует.
Алекс пошел к Мишелю и сообщил о планах покупки машин.
Тот вдруг начал вопрошать, сколько стоит Фольксваген Туарег, и какие есть возможности по покупке машины с четырьмя ведущими колесами, непременно черного цвета и с кожаным салоном. Туарег стоил пару миллионов, семь процентов от месячной выручки завода. Не слабо.
Алекс на всякий случай уточнил обстановку у Молодцовой. Та возмутилась:
- Какой еще Туарег? Не положен ему Туарег. Вот я смотрю по политике: Financial Director, Audi А4.
- Хм. Он Туарег хочет. Или хотя бы Ауди Кваттро...
- Знаешь что..., - рассмеялась матерая ХР-ша, - я может быть, тоже много чего хочу. Обойдется и А4.
Молодцова понимала в вопросах статуса не меньше, если не больше, чем даже Князев. Машина — принципиальнейший вопрос. У кого больше, тот и круче.
Алекс со скрываемым по мере сил злорадством доложил Мишелю о гибели мечты о Туареге. С четырьмя ведущими колесами, черного цвета и кожаным салоном. Финансист круглил глаза, топорщил усы, фыркал ”Merde” и был в очевидном бешенстве, но карать лично снабженца было решительно не за что. Наконец, французик махнул рукой и обреченно пожелал, чтобы ему купили лучшее, что позволит бюджет и корпоративные нормы.
- Yes, it will be A4, - закивал Алекс. - Very good A4, we'll get a nice discount for you, and, of course, we'll make some cost-savings.
По вопросительно-недовольному взгляду Мишеля он понял, что как раз-таки экономия в случае покупки машины лично финансовому директору в задачу ему не ставилась. Но фига в его кармане никак не хотела разжиматься.
«Хрен я тебе буду дополнительным фаршем тачку набивать. Цену собью, а комплектацию из наличия получишь.»
Через некоторое время Мишель без каких-либо разъяснений велел отменить заказ на свой А4. Вообще ничего для него не заказывать.
После долгой и жестокой битвы с десятком разных автосалонов, в которой обмен информацией и сравнительную статистику поддерживала аккуратная Леночка, а начальник снабженцев готовил ей тексты ответных писем с требованиями лучших условий и вел телефонные переговоры, было куплено пять автомобилей. На выбитую из автодилеров скидку можно было купить еще один небольшой автомобильчик, бюджет оказался неплохо сэкономлен.
Московская девица-маркетолог получила Вольво С40 и осталась довольна, особых предпочтений у нее не было.
Московский сейлз получил Вольво V40 и остался крайне недоволен — он хотел движок 1.8, а достался ему 1.6. Увы.
Директор по продажам получил Ауди А4 и остался доволен. Алекс учел его пожелания по комплектации.
Директор по персоналу получила Ауди А4 и осталась довольна. Алекс не зря тщательно согласовывал с ней все варианты.
Лобову была куплена А6, но ездить на ней тот отказался.
Вскоре прояснилась ситуация с автомашиной для Мишеля. Как оказалось, он заранее получил информацию о намерении Лобова отказаться от А6 и сам положил на нее глаз. Но чего-то недооценил. То ли сопротивления самого директора, то ли Молодцовой. Французика ожидал решительный облом.
А6 была отогнана на площадку старого завода, куда имели доступ только люди Лобова, где и блистала среди развалин, пугая ворон своей новехонькой краской. Серый металлик, два и четыре литра, коробка автомат, кожаный салон, не самая дорогая комплектация, но и от такой бы мало кто в городе отказался. Сам же бережливый директор продолжал ездить на старой представительского класса машинке, ничуть не смущаясь годом ее выпуска.
Просчитавшийся в своей игре Мишель по-прежнему прибывал на завод на такси-жигулях с обвислым за ненадобностью ремнем безопасности.
Новогодние праздники — кошмар снабженца
Перерыв в работе таможни — украинский каолин не может быть поставлен (а таможится он на железной дороге, условия - DAF). Итальянская химия не может быть растаможена.
Двухнедельный перерыв в работе каждого из поставщиков создает проблемы с любым сырьем. И если плавиковый шпат поставляется раз в два месяца, сульфат натрия ввиду его малого расхода можно хранить без ущерба для финансовых показателей, то борка, мел, песок и еще раз каолин находятся в зоне особого риска.
При двадцатидневном сроке поставки борных продуктов с Дальнего Востока стоило быть очень внимательным. Да, борную кислоту можно было перехватить у перекупщиков с их подмосковных складов, но и стоила она процентов на тридцать выше трудно выспоренных снабженцами цен производителя.
Веселовская не могла спать спокойно, если не была уверена, что к первому января на складах завода будут храниться все компоненты шихты на месяц вперед, а по борке — на полтора. Весь декабрь она и не спала.
Фомин давно понял, что завезти химию для всего разнообразия продукции невозможно, обеспечил наиболее ходовые сорта и не парился лишними тревогами. А упаковка поставлялась быстро.
Под конец года мало понимающие в российских реалиях иностранные финансисты требовали сокращения запасов.
К любому что американскому, что европейскому стекловолоконному заводу в любое время дня и ночи приезжает грузовик поставщика с цистерной компонента шихты (отметим, не вагон, а грузовик), водитель вытягивает трубу, сует ее в приемное отверстие, перекачивает содержимое цистерны и кладет документики в ящичек. И, так и не встретив ни одного сотрудника предприятия, спокойно уезжает. Запасы отслеживаются автоматически, грузовики ездят регулярно, при нашей потребности в сто тонн их было бы полдесятка в день. Случись одному сломаться, поставщик хладнокровно выслал бы другой.
В России же Новый Год празднуют не только поставщики, но и железная дорога. И это беда. С железной дорогой и обычно-то беда, ни один срок доставки не может быть гарантирован.
- Вот и контейнер к нам приехал, - радовалась Веселовская, - быстро как прискакал. А другой раз, бывает, неделю лишнюю ждешь.
Под новый год необязательность железной дороги усугублялась. Веселовская трясущимся пальцем водила по распечатанной таблице с расчетами и бормотала:
- Что же тут будет, а? Вот еще пораньше заказать, на всякий случай, что ли? Так ведь Мишель не даст, чтоб его мешком пришибло, мелюзгу поганую!
После нескольких месяцев работы задавленный испытательными сроками Алекс так и не обрел достаточной внутренней убежденности и готовности не щадить живота своего ради хлеба насущного для Печи-матушки.
«Уволят с волчьим билетом, как непрошедшего испытательный срок – и кабздец, ни карьеры, ни бабла – а про ипотеку и думать не хочется...»
Более-менее простые заявки на дополнительные расходы он еще кое-как согласовывал. Но в особенно тяжелых случаях, как с лишним заказом крайне дорогой и крайне же необходимой дополнительной партией борной кислоты долларов напускал на Мишеля уже полубезумную от панических страхов Веселовскую.
- Борки, борки сорок тонн нужно, не меньше, никак не меньше. К Мишелю идти нужно, Алексей Георгиевич, ох нужно, - бормотала она, щурясь в экран.
Алекс замялся.
- Вероника Алексеевна... Идите к Мишелю сами. Только вы сможете.
- Ох, как не хочется, - потерев сердце, хваталась она за свое морщинистое горло. - Вот он, вот он где у меня сидит!
Затем брала распечатку, поджимала узкий черепаший рот и шла в бой. Снабженцы провожали ее возгласами:
- Давай, Алексевна! Покажи ему!
- С Богом!
- Удачи!
Минут через пятнадцать Веселовская возвращалась, документ в ее тощей руке мелко дрожал.
- Будет, будет наша Печенька работать! Вот все, вот чуть его там прямо не прибила, вошь ****ую! Старалась не орать, ну, пардон, уж как вышло! Подписал, мать его лягушку! Алексей Георгиевич, ну вот не посылайте меня к нему больше, не выдержу я!...
Кризис. Затоваривание. Сокращение производства.
Неприятностей ждали уже с осени 2008-го, но словно по инерции спрос держался на вполне приемлемом уровне до самых новогодних праздников. А в январе как отрезало. Продажи рухнули.
Имевшие кредитные лимиты и отсрочку платежа крупные заказчики мало-помалу влезли в просрочку, каждая отгрузка усугубляла сложность положения: денег не было, долги росли.
Теперь на каждой планерке одним из важнейших пунктов стало управление запасами готовой продукции. Ее нужно было не только выпускать, но и хранить. Один паллета готовой продукции весом в тонну стоила от тысячи до полутора евро, но и места занимала кубометр. Смотреть на нее было приятно, особенно когда паллеты стояли рядами: все аккуратно упакованные, обложенные картоном, укрытые крышками, обмотанные стретчпленкой, поименованные наклейками с указанием вида продукции, даты выпуска, номера партии. Некторые виды продукции можно было ставить друг на друга, но не более двух. Получалось, что из шести метров высоты складского помещения использовалось только два. Стеллажей на складах хранения готовой продукции никогда не было, при наличии огромных пустующих площадей в них и не нуждались. А теперь забивалось все.
- За прошедшие сутки наработано пятьдесят восемь тонн готовой продукции, - монотонно и печально, словно во упокой бормотал ведающий запасами Александр. - Отгружено за прошедшие сутки тридцать две тонны.
- Тридцать две? - с тревогой переспрашивал Лобов. - Опять мало.
Тяжелое молчание повисло в Князевском зале. Но Лобов знал, что делать.
- Первый склад полон, второго склада на сколько времени хватит?
- На месяц хватит, - пожаловался Александр, - может, и на полтора.
- Игорь Дмитриевич, что у нас с цехом шариков?
Когда-то стекловолокно делали в две стадии: сперва варили из шихты зеленоватые шарики диаметром с двухрублевую монету, затем, убедившись в приемлемости их химсостава, плавили их в другой печи и тянули из нее стекловолокно. Качество практически гарантировалось, сбои не были фатальны; не на первой, так на второй стадии параметры можно было скорректировать. Разумеется, стоило все это дороже, главным образом ввиду необходимости разгогревать и варить стекло дважды. Поэтому, когда и здесь удалось добиться стабильного одностадийного производства, старая технология заняла свое место в истории, от нее остались лишь артефакты: заброшенные цеха да случайные россыпи красивых и гладких, таинственно зеленоватых шариков.
- Шариков? Нужно там полы посмотреть, Анатоль Григорич... Так готов.
- Смотрите полы, Игорь Дмитриевич, решайте с сервисными организациями, чтобы все было готово. Будем ставить в цех шарики готовую продукцию. Нужно держаться, скоро это должно закончиться, правительство принимает серьезные меры, чтобы вернуться к нормальной ситуации.
О мерах правительства можно было поспорить. Создавалось впечатление, что самые реальные изо всех российских пацанов главным образом беспокоились о своих любимых олигархах, о нет, пардон, конечно же, сначала все-таки о себе — и одним из первых спасенных банков совсем не случайно оказался КИТ-Финанс, крепко связанный с финансовым китом-министром если не материалами уголовного дела, то народной молвой.
Но те заботы больших денежных мешков к заводу прямого отношения никак не имели. Теоретически, погрязший в долгах Автоваз или милый высоким чиновникам монстр строительной индустрии могли перенаправить небольшую часть потока халявных денег на покупку комплектующих, так что слабеющий ручеек, дробясь и задерживаясь на каждом этапе цепи поставок, мог добраться и до иссохших без оборотных средств переработчиков сырья — но кто мог быть уверен, что ему хватит внутренних соков выдержать засуху, кто мог предполагать, сколько она продлится? Все выживали сами.
Валя
Вечер в Топазе. Дискотека. Приятели выпили для настроения и разбрелись по заведению. Алекс барражировал от стойки к стойке, как вдруг разом остановился. Девушка лет двадцати с небольшим сидела на диванчике, рассеянно поглядывая по сторонам и заметно скучая, пока ее подругу кто-то клеил. Снабженца не замечала.
«Она действительно такая красивая, или это пиво делает меня сентиментальным?»
Алекс, невесомый от легкого опьянения, тающий от надежды и волнения, с неожиданной для себя обреченной решимостью шагнул к ней и присел рядом. Выдохнул, улыбнулся, заговорил в грохочущем обвале звуков. Смотрел ей прямо в повеселевшие глаза. Ответила, стала оживленно и так же неслышно рассказывать о мелочах. Ее губы были очень близко. Время замедлило свой бег. Ее звали Валя, и это он повторил три раза, щекоча горячим дыханием ее ухо.
- Пойдем? А то здесь не слышно? - она звала его с собой!
- Пойдем!
Подруга с парнем тоже направились из зала в бар, где все же было потише. Мир городка оказался тесен - Алекс в начале этого же дня приставал к ней в торговом центре, перекидывался парой фраз, но, не уловив явно выраженного согласия, от преследования отказался. Подруга была вполне употребима, хотя никакого сравнения с Валей не выдерживала. Странно, или у этого парня проблемы со вкусом, или ему все равно, а, скорее всего, просто так случилось - с другой стороны подошел. Или с Валей он уже был хорошо знаком? Кто знает, как все перепуталось под местным большим одеялом?
Подруга разглядела Алекса и не стала таить любопытства:
- Мне ваше лицо знакомо, вы сегодня были в «Весне»?
- Не знаю, может быть.
- Точно. Это вы были.
Алекс пожал плечами — и да, и нет. Что было утром, теперь значения не имеет.
Валя смотрела на него с интересом. Видимо, активная жизненная позиция в городке считалась нормой. В отличие от потерявшего контроль над чувствами снабженца она была вполне уравновешена, весела и относилась к новому знакомству легко. Как и к своей работе: что-то на госслужбе, символический труд за смешную зарплату. Дальше было пиво, и болтовня ни о чем. Алекс глядел в ее глаза и таял.
- Мне пора домой, - наконец произнесла она.
- Я тебя провожу.
- Проводи, если хочешь. Но смотри, осторожно, а то еще увезешь куда-нибудь в лес.
От такой шутки Алекс едва не впал в ступор. Больше всего на свете ему хотелось именно отвезти ее куда-нибудь в лес или хотя бы к себе домой. Но форсировать события не решился. Вежливо посадил ее в такси, и касание рук было их единственным физическим контактом.
На прощание хотел сказать ей что-то на ухо, она приняла это за неудавшийся поцелуй и не сделала ничего для его успеха. Оставила телефон и надежду.
Кризис
Предприятия непрерывного цикла в кризисы оказываются в самом опасном положении. Останавливать печь нельзя. Продажи мельчают. Старые заказчики не оставляют попыток забрать хотя бы немного товара, вот только денег у них нет. "Умри ты сегодня, а я завтра", — рассуждают предприниматели и лихо просят товарный кредит на три, ладно, на два месяца. За это время, глядишь, либо кризис закончится, либо кредитор прогорит, а о плохом думать не хочется.
Бывалого красного директора не кинешь как лоха.
- К вам Стройтехснабкомплект хочет приехать, поговорить, - без запинки в староязовском названии сообщает Лобову на планерке Князев.
- О чем поговорить-то? - лукаво щурит и без того маленькие глазки директор.
Сытое лицо Князева расплывается в улыбке.
- Не докладывали, но, по сложившейся обстановке, я думаю - товар хотят бесплатно получить.
Лобов иронично дергает головой.
- Бесплатно? Это как — без денег что ли? Это пусть к жене своей... А я зарплату операторам чем платить буду? А за сырье? Вон, Алексей скажет — дадут нам сырье бесплатно? - голова Лобова дергается уже нервно и зло, Алекс отрицательно кивает и немного съеживается. - Пусть им вон конкурент наш бесплатно дает... Ладно, пусть едут, поговорим, отчего же с хорошими людьми не поговорить?
Встречи с партнерами состоят из обоюдных жалоб и печальных вздохов. Все неясные угрозы и намеки на уход к конкурентам не работают. Все понимают и другое: если кризис будет достаточно продолжительным, кто-то не выдержит и остановится. А потом, когда экономика начнет выкарабкиваться, пережившие кризис предприятия окажутся хозяевами рынка. Правда, есть еще и китайцы... Но этот фактор действует всегда, не позволяя расслабиться ни на день. По счастью, товар габаритный, тяжелый, недорогой, по ассортименту разнообразный, и хранить в России большие запасы будет китайским товарищам накладно, а везти их долго, да еще и пошлина есть на ввоз, и пусть себестоимость у них меньше, полностью убить нашего производителя они пока не могут. Авось проживем.
Валя
Звонил Вале всю неделю. Каждый вечер была чем-то занята. Признался, что одинок и тоскует.
- Как ты загорелся.
- Да.
Что выпускать
Останавливаться нельзя. Что-то нужно выпускать.
Сперва делали самые ходовые сорта, потом, когда их стало уж очень много, стали включать более редкие.
Ломали голову, куда все это ставить — если вдруг заказчику потребуется редкий сорт, из-за одной паллеты не хотелось бы перетаскивать десять.
Погрузчики были и электрические, послабее, и дизельные здоровяки, способные дымить почти как рейсовый автобус. Теперь у всех было занятие — ворочать залежи готовой продукции.
Валя
Наконец, согласилась пойти в кино.
На последнем ряду сели рядом. Все время несла какую-то чушь. Не знал, не мог решиться, пока сама не положила голову на плечо.
Когда гладил пальцами по щеке, осведомилась:
- Это что, приглашение к поцелую?
- М-м.
- Ты очень хочешь, чтобы я тебя поцеловала?
- Очень.
Поцелуй вышел чудесный: по-юношески жарки, по-взрослому умелый. Долгий. И сразу повторился уже по-новому. Темный кинозал закружился вокруг Алекса. Кажется, он застонал.
- Вот какой кот-мурлыка, – отозвалась Валя, нимало не смущенная его осторожными, но горячими прикосновениями.
Вечером, неподалеку от ее домика, не рядом, чтобы не поймал строгий отчим, они попрощались. Ему не хотелось расставаться, ей было пора домой.
Сколько хранить
Шло время, цех шариков пополнялся запасами. Их никто не брал, спрос зимой снижался и в хорошие годы, а уж кризис полностью сбил все желание потребителей что-либо покупать — строительство встало, теплоизолирующие материалы были не нужны, автомобилестроение еле тянуло, полиамид и другая стеклонаполненная химия требовалась в гораздо меньших количествах, в общем, все затихли до лучших времен. Получить товар многие бы и не отказались, только вот средств для оплаты у них не было, все цепочки смежников, питаемые деньгами конечных заказчиков, оцепенели, словно корни деревьев в иссушенной почве.
Печь неумолимо перемалывала деньги в стекловолокно, поставщики тоже требовали оплаты. Сверхликвидные активы становились товарными запасами, при низкой температуре в экономике вялотекущими.
И было очень здорово, что Лобов встречал не первый на своем веку кризис. В 1998г. во главе завода он уже пережил все, что можно. И действовал правильно. Вероятно, он и предвидел отчасти все, что случилось осенью 2008г., а если и не предвидел, то по сметке своей и ухватистости предусматривал самый тяжелый вариант. Как бы то ни было, но в хорошие времена последнего года перед кризисом он регулярно откладывал часть прибыли завода самым примитивным способом — в Сбербанк, во вклады. Где-то половину опытный директор оставил в рублях, а другую разделил между долларами и евро. На американцев не надеялся. Завод закрыть они еще сумеют, а вот спасти — вряд ли.
Валя
Алекс и Валя стали видеться чаще. Гуляли, в укромных местах еще и целовались. Ничего более существенного не происходило.
Твердила, что ищет серьезных отношений, ей уже 24, и Алекс для нее не подходит.
- Ты москвич, поработаешь и уедешь, а мне тут жить.
- Да я и не москвич вообще-то...
- А кто же ты, если в Москве несколько лет жил и работал? Москвич!
Это ругательное слово. Москвичей пускают под местное одеяло только шлюхи, есть услуги и расценки, зато ни одна из честных девушек не хочет опозориться бесплатно.
Остаток вечера Алекс отдавал аргументации, что он совсем не такой уж и москвич, и на прощание удостаивался поцелуя. Хорошего, влажного, но и только.
Сокращение выпуска
Всю зиму ходили слухи о частичном уменьшении производства. Печь нельзя было остановить, но процесс варки и стеклообмена можно было замедлить на одну треть от полной мощности, до 1400 тонн в месяц против обычных 2000.
Об этом говорили все в офисе, Мишель тоже упоминал о сокращении, требуя, чтобы Алекс предусматривал его в своих планах на поставку сырья. Поскольку Лобов с Мишелем не встречались и не разговаривали, эта информация могла дойти до финансового директора только сверху, значит, и европейские боссы уже в курсе.
Уже был готов план и расчет потребления сырья. Уже довели и до поставщиков — не на следующий месяц, так через один, нельзя исключить сокращения. Те вздыхали в телефонную трубку — понимаем, лучше отгружать меньше, но каждый месяц, чем разом встать намертво.
Чем дальше, тем больше росли запасы готовой продукции. Все подходящие места на заводе заполнялись аккуратно упакованными поддонами с продукцией, прижали и Алекса, уплотнили просторные склады отдела поставок.
Валя
Встречи с Валей радости не приносили. От совместных возлияний и празднований она отказывалась. Скромно соглашалась на пирожное в кафе и, пока Алекс с тоской любовался ее милым лицом, вполне доброжелательно заколачивала гвозди в гроб его надежд:
- У нас ничего не будет.
- :(
- Мы просто будем дружить.
- :(:(
- Я не понимаю, зачем мне с тобой встречаться. У меня такой период в жизни, что мне никто не нужен.
- …
На прощание, правда, он получал долгий волнующий поцелуй, но вслед за ним и комментарий:
- Ты не придумывай себе ничего такого. Просто я целоваться люблю.
Алекс мрачно глядел ей вслед. Гибкий силуэт девушки растворялся в темноте, и чем легче перебирали ее легкие ножки, тем тяжелее становилось на душе.
Пять тысяч триста и двадцать пять тонн.
Завод был огромен, но имел и пределы. Далеко не все корпуса были хороши для хранения — многие не имели удобных въездов, у иных протекала крыша, и ставить туда дорогое волокно было равносильно прямым потерям. Места заканчивались. Теперь каждая утренняя планерка спешила вперед, пока ведущий не доходил до отдела отгрузок готовой продукции и не спрашивал его начальника, слегка поднабравшего в связи с особенными обстоятельствами личный номенклатурный вес.
- Ну, Саша, что у тебя на сегодня?
- На вчера, Анатоль Григорич, на вчера, на шесть часов вечера — деловитым тоном он имел смелость немного поправить директора. Еще бы, ведь и вопрос особенно важный, и дело на складе ведется аккуратно, согласно всех требований и процедур.
- Да на вчера, - торопил его Лобов, - на шесть так хоть на десять — сколько отгрузили, сколько стало?
- За вчерашний день отгружено тридцать шесть тонн готовой продукции, остатки на шесть часов вечера составили пять тысяч триста двадцать пять тонн.
- Пять тысяч триста... - директор смотрел мимо всех и поеживался, словно пробирал его до нутрянки незабытый холод начала 1999-го.
- ...Двадцать пять, - четко, но негромко, вставил Александр, хорошо понимая, что чрезмерно хвалиться знанием своим тут не время.
- У нас на заводе на сколько есть места, Игорь Дмитрич? Шесть с половиной влезет, говоришь?
- Влезет, Анатоль Григорич, - бодро отвечал Князев. - Если поднажать, то и семь втолкнем.
- Это ж сколько дней при таком росте продержимся?
- Если на пятьдесят тонн увеличение каждый день, то до семи тысяч осталось тридцать четыре дня, - первый успел ответить быстро считающий в уме Алекс, не упускавший случая продекларировать свое активное участие в общезаводских делах.
- Тридцать три с половиной, - после расчета на калькуляторе въедливо поправил его Богданов. Чужака стоило окорачивать при любых обстоятельствах.
Лобов сидел еще некоторое время, дергая головой. Затем сказал тихо и уверенно:
- Все. Будем глушить питатели. Уходим на две трети.
- Уходим, Анатоль Григорич, - тяжелым эхом отозвались Шашкин и Богданов.
- План мероприятий есть, номера ячеек знаете, Андрей, давайте. Сергей, помогай. Уходим, нельзя дольше. На две трети.
Валя
Алекс потерянно звонил каждый вечер. После одной из прогулок сделал паузу – Валя позвонила сама. Зато на следующий день не ответила на два его звонка. К ежедневной битве на работе и дамокловому мечу ипотеки добавились романтические страдания. Как опытный переговорщик, Алекс оценивал ситуацию трезво:
«Она нужна мне больше. Я проигрываю.»
Лобов vs. Michel
Генеральный и финансовый друг друга терпеть не могли и практически не общались. При этом любой из них мог остановить любой платеж, особенно Лобов. Заместитель главного бухгалтера, тридцатипятилетний местный житель, казначей Воронин, хоть и был по структуре подчинен Мишелю, хоть и получал от него выволочки на каждом собрании отдела финансов и принимал его квакающие претензии в иное время, но для перевода средств нуждался в одобрении генерального директора.
Платежи одобрял Мишель, но перед платежом Воронин все равно нес список на подпись Лобову... В результате бедняга не имел ни доверия, ни поддержки ни с одной из сторон. Мишель на дух его не переносил и считал человеком Лобова, генеральный же сочувствовал, но помочь ничем не мог.
Когда главный бухгалтер, замученный Мишелем печальный интеллигентный дядечка, объявил о своем уходе и переезде в Москву, Воронин, по логике вещей, был первым претендентом на освободившееся место и принял звание и.о. главного бухгалтера. Закреплению на должности воспрепятствовал все тот же подозрительный Мишель.
Говно перед дверью Лобова
На очередной планерке Лобов сразу взял слово и с крайним раздражением принялся выяснять у собравшихся, где можно срочно раздобыть видеокамеру наблюдения. Алекс сразу ответить не мог, тогда вопрос немедленно поручили начальнику охраны, доверенному человеку самого Лобова.
Причина спешки выяснилась потом, о ней рассказала Веселовская, которой поведала Попова, а уж та знала о всех заводских новостях.
Оказалось, что прямо перед дверью генерального директора, непосредственно на том месте, куда он сам, его важнейшие приближенные и многоуважаемые посетители ступали перед входом в его приемную, ранним зимним утром обнаружилась неслабая куча говна. Судя по объему и затраченным усилиям неизвестного доброжелателя, адресованная лично высшему руководству. Хуже всего, здесь наверняка не обошлось без коварного заговора. Ради такого результата доходягу-рабочего нужно было дня три откармливать всей бригадой.
Итак, это было сильное художественное высказывание, сделанное со всей пролетарской прямотой.
Проблема усугублялась тем, что уборщицы начинали и заканчивали работать вечером, и для устранения кучи на заводе в утреннее время просто не было достойного профессионала, а четко соображающие по понятиям работяги ни за что не согласились бы помочь с уборкой — западло.
Куча гордо встретила лобовскую секретаршу - богдановскую тещу, та ойкнула, завопила, подняла скандал, все забегали, но пока дозвонились до уборщицы, пока та приехала на автобусе, куча успела представиться многим и многим... и лично господину директору. Лобов увесисто топал по коридору, размышляя о высоких материях: о Печи, кризисе, отгрузках... и едва не влетел в реалии заводской жизни.
В общем, на планерке было решено повесить на стенку коридора видеокамеру, чем и предотвратить дальнейшие случаи осквернения намоленного ходоками директорского коридора.
Кризис в снабжении
Закупщику трудно держать цены при растущем рынке. В кризис, наоборот, что бы он ни делал, рынок сам несет ему хорошие возможности. Обеспокоенные потерей объемов поставщики нервничают и уступают во всем. По отношению к поставщикам сырья Алекс пользовался этим разумно и умеренно, в конце концов, что за 7, что за 12 процентов скидки хвалят одинаково — Мишель вообще не признает за ним достижений, а вот больший уровень экономии несет в себе угрозу снижения качественных показателей. Все же прочие, чья продукция не влияла на результат производственной деятельности, оказались под жестким прессингом.
Не все было замечательно. Отдельные заказчики стали предлагать непривычные средства платежа: банковские вексели. Алекс с трудом нашел в словаре перевод этого слова на английский, к счастью, в слегка испорченном шепелявом звучании и при наличии сопуствующего пояснения (This is the document, a kind of financial obligation, that can be used for payments instead of cash) Мишель понимал это слово и по-русски. Поскольку живых денег можно было и не дождаться, а отгружать продукцию всем очень хотелось, в особо оговоренных случаях принимались и эти подозрительные бумажки.
Теперь одной из задач Алекса, и отнюдь не самой простой, стало втюхивание полученных от заказчиков векселей поставщикам. Обычно они были номиналом в миллион рублей, из поставщиков такую сумму единоразово могли поглотить лишь крупнейшие. По сути вексель представлял собой отсрочку платежа, отдаленную в зависимости от срока его погашения, несущую и риск банкротства его эмитента. Вексели Сбербанка уходили неплохо, но обязательство средних размеров московского банка Алекс так и не сбыл. Каждому случаю погашения Мишель заметно радовался, говорил:
- Gut.
И шел курить на улицу — всегда без шапки, часто в одном свитерке, но всегда обмотанный длинным шарфом.
Валя
Все эти звонки и гуляния ни к чему ни вели. Нужно было что-то менять в отношениях. Не добавить ли драйва? Развлечений? Совместных кутежей?
Алекс подключил к делу Болека и Ваню Камбурова. Впятером, с Валей и одной из ее подруг поехали в NN (столицу области), тусовались в кафе и бильярде. Валя была холодна. И подруга ее халявщица настроение не поднимала - морщила носик, не позволяла Болеку себя лапать и не обменивалась с Ваней долгими взглядами сквозь сигатерный дым.
По окончанию вечера Алекс все же привез Валю домой и приставал. Холодно отказывалась. Сделала Алексу массаж, по его настоянию, начиная с ягодиц – после возобновления тренировок в качалке зад снабженца вернул себе мускулистую упругость. Терла долго и старательно, но на предложение ответного массажа категорически отказалась и потребовала отвезти ее домой. Повез. Теряя остатки надежды и понимая, что все плохо, Алекс дрожащим голосом заявил:
- Мне так трудно. Нам нужно расстаться... и проверить наши отношения, а созвониться через пару недель.
Валя такого никак не ожидала:
- Ты поступаешь неправильно, я быстро отвыкаю от человека.
Алекс ответил с искренним страданием:
- Все это время для меня стало мучительным испытанием, и сил у меня уже нет, и... это даже тяжелее, чем ежедневная битва на работе.
Алекс был так расстроен, что на прощание не смог посмотреть ей в глаза.
- Ну, давай, не горюй, - Валя погладила его по плечу.
В холостяцкой пустой квартире было тоскливо. Кое-как ему все-таки удалось заснуть.
Четырехдневка
Мишель объявил Алексу о переводе отдела на четырехдневную рабочую неделю. С вытекающим сокращением зарплаты на 20%. По собственному желанию каждого вынужденно отдыхающего.
Решение финансового директора было не только средством экономии, но и явной провокацией. Если бы поставки шли с прежней аккуратностью, и закупщики продолжали и за четыре дня справляться со всем объемом работы, у Алекса не осталось бы никаких практических аргументов в пользу сохранения прежней численности отдела снабжения.
А Мишель требовал сократить отдел до трех человек: одного менеджера и двоих сотрудников. Ровно как на его заводе в Мексике. «Идиот и садист. Где Мексика, а где Россия?»
Не зря плюгавого французика поперли из тех славных мест, где под ясным солнышком растет на радость добрым людям благословенный пейотль — живи сам и другим не мешай.
Но и народ на заводе был не прост.
Мудрая Попова подошла к Алексею и объявила:
- Вы поймите меня правильно. Работы у меня много, я человек ответственный, никто кроме меня ее не сделает, на Свету можете даже и не рассчитывать, она столько ошибок сделает, что их потом месяц не расхлебаешь. И я работаю не «от и до», а столько, сколько нужно, и после работы остаюсь, и по выходным, бывает, с документами сижу. Но когда мне говорят, что мы теперь меньше работаем, и зарплату урезают, будто бы она больше, чем у них, а Вы, Алексей, знаете, насколько она отличается..
- Мне тоже урезают на 20%, - успел вставить Алексей.
- И Вам урезают.., - покачала головой Попова, - но себе-то Мишель уж точно не урежет?
Алексей выразил сомнение наклоном головы вбок. Наклон соответствовал вероятности самоурезания зарплаты финансовым директором, пренебрежительно малой.
- Вот-вот, - согласилась Попова, - я тоже так думаю. И теперь с урезанной зарплатой еще по вечерам сидеть? У меня от такого отношения просто руки опускаются. Вот как хотите, Алексей Георгиевич, но я задерживаться больше не буду, 4 дня по 8 часов — да, я обязана, но чтобы больше — никакого у меня настроения нет на это. И пусть у нас трудности начнутся с таможней — может тогда начальство додумается, сколько мы работаем, и можно ли нас так наказывать.
Прочие сотрудники не были столь категоричны, но и праздников по случаю дополнительного дня отдыха не устраивали.
Мишель потребовал составления графика четырехдневной работы. Алексей старался быть осторожным, продолжал ходить на работу все пять дней и тщательно фиксировал свое пребывание ежедневными мейлами по разным насущным вопросам. Первый мейл он слал непосредственно утром, после прихода. А вечером, перед самым уходом с работы, отсылал заранее готовое еще в середине дня письмо, и сразу валил отдыхать. Благо, даже урезанная зарплата вполне позволяла ему оставаться одним из лучших кавалеров в городке.
Валя
Субботним утром Алекс печально думал, что ему стоит позвонить и поставить жестокой насмешнице ультиматум – или приходит к нему и отдается, или постарается забыть. Худший случай, как более вероятный, был предпочтительнее дальнейшей неопределенности.
Взял мобильник и обнаружил ее неотвеченный звонок получасовой давности. Позвонил.
- Привет, Валечка.
- Привет. Я от тебя недалеко, мне скучно. Хочешь, зайду тебе в гости.
«Неужели и это шутка», - пронеслось в его голове.
- Ну, заходи, - хрипло ответил он, веря и не веря.
- Ну, и зайду, - как ни в чем не бывало отозвалась она.
- Ну, и заходи.
- Встречай меня. Я лифта боюсь.
За десять минут он привел в порядок и себя, и холостяцкое жилище. И встретил ее в подъезде. Спокойную и приветливую.
Его руки тянулись к ней, но он сдерживался. Долгожданная гостья мило улыбалась.
«Вот бы прямо сейчас ничего не испортить».
В лифте дело ограничилось нежным объятием и легким поцелуем. Так приветствуют друг друга московские страшеклассницы и студентки начальных курсов. Но эти прикосновения таили столько страсти, что прямо от только что закрытой квартирной двери оба устремились прямо на кровать и повалились на нее в одежде, жадно ласкаясь. Предметы одежды не спешили покидать их тела, словно бы и не мешали. Сердце Алекса билось сильно и тяжело, будто ему требовалось сделать какое-то невообразимо трудное, решающее усилие. Между поцелуями хватал воздух. Иногда она приостанавливалась и делала очередной дурацкий комментарий.
- Вот я дура-колотушка...
- :)
- Чего ты мне не отвечаешь?
- Я ничего не соображаю.
Все еще ломалась, делала круглые глаза, когда снабженец боролся с ремнем и лифчиком.
- Массаж...
- Ну, сделай.
Гладил спинку, но больше целовал. Просунул руку в приспущенные джинсы, сзади добрался до нее: мокрой, очень готовой. Пальцу горячо.
- Так вот ты что задумал. Я сама.
Пока раздевалась, воспользовался секундой и накатил резинку.
Набросился, сразу проник в нее, горячую и влажную.
Сверху, снизу, раком, и снова... Как же это хорошо, когда нет больше одиночества и страдания, а есть только горячая, веселая, жизнеутверждающая скачка!
И вот в череде быстрой смены ролей и отношений она оказывается на нем сверху, властной наездницей диктует свой ритм, ускоряет его, прижимается и насаживается поглубже, быстрее и глубже... Ее дыхание становится прерывистым, она закусывает нижнюю губу, стонет, будто жалуется, впивается ногтями в его грудь, сильно до боли в лобке придавливает и жмет костью в кость...
Кончив сверху, Валя остановилась, как будто ее выключили, открыла глаза и совершенно спокойно объявила:
- Я все.
- Я щас, - живо откликнулся снабженец, вежливо перекладывая ее на спинку. Со всем присущим ему тактом, стараясь быть незаметным, сверху лег, вошел, заторопился и преуспел.
Слушая его тягостные стоны, Валя чуть не захихикала. Словно бы сама только что не мычала, как доярка.
Полежали. Алекс чувствовал покой и счастье. Одержана трудная и потому особенно сладкая победа. Завоеванная довольна и весела. Поболтали.
- Я так этого хотел, но я уже и надеяться перестал... Ты была такой жестокой.
- Я раньше ничего к тебе не чувствовала. Чужой человек. Что-то тут суетится, чего-то хочет – а мне все равно.
Алекс вспомнил о своих переживаниях, но расстроиться все равно не получилось. Надел скорбную мину.
- После того разговора мне стало тебя жалко. Ты еще и расстаться предложил. На жалость сыграл, хитрец.
- Все было искренне, иначе бы ты разгадала. Но странно, у тебя же была ко мне тяга, мы же целовались?
- Нет, мне ничего не хотелось. Я просто люблю целоваться. Можно с парнем целоваться, но секса так и не будет.
….
- Мы еще увидимся? - Алекс заглянул в ее красивые глаза, взял за крепкую грудь и поцеловал в пухлые губы.
- А ты захочешь? - Валя уверенно заулыбалась и шлепнула по руке, мявшей ее попку в грубой и даже отчасти непристойной манере.
Конец второго испытательного срока
Солнышко светило уже по-весеннему. Алекс прыгал через ручейки и первую растаявшую грязь.
Наступило 15 марта, официальный день окончания второго испытательного срока. Алекс ждал вызова к Мишелю. Понимая, что решение, скорее всего, уже принято, и оно хорошее. То ли начальник счел его результаты условно-приемлемыми, то ли просто другой кадровой альтернативы ХР Молодцова ему не предоставила, или Вельткамп повлиял, или ограничения в кризисном бюджете не позволяли легко расстаться если не с выходным пособием Алексу, то с оплатой услуг хедхантеров, ни много не мало, а 20% от годовой зарплаты вновь нанятого, три сотни тысяч рублей просто так выбросить... Причин оставить его в штате было много. Но никакого разговора с Мишелем так и не произошло.
«Результат меня устраивает, а вот игра — нет. Мог бы потратить десять минут, поговорить, обсудить, поздравить и наставить, лягушатник ****ый. Эх, будет у меня возможность, создастся момент — получит он от меня по полной».
Инвентори
Любимое занятие финансистов, не требующее особых наворотов в финансовой отчетности — отслеживание складских запасов.
Нет, только не у нас, не в России!
Сперва Мишель требовал снизить шихту. Объем хранимого на заводе сырья для Печи колебался вокруг двух месяцев потребления. По международным стандартам это очень много. Им хватает и запаса в бункерах, каких-нибудь два-три дня работы, а непрерывность обеспечивают старательные, вышколенные поставщики с их круглосуточным автомобильным транспортом.
Наши проблемы им не знакомы. Но резервы снижения были.
С давних времен на заводе оказался запас плохого каолина — в нем было слишком высокое содержание железа. Не просто запас, а груз трех вагонов по 33 тонны в среднем — на складе громоздилась куча в сотню мешков. Что было делать? Выбрасывать замучаешься, возвращать через границу — невозможно, а деньги уже заплачены. Рачительный Лобов велел подмешивать дрянной каолин к хорошему в разумной пропорции один к десяти.
Лучшего для снабженца в аспекте прогиба перед начальством и выдумать нельзя. Быстрые и легкие результаты вредят отчетности, но здесь все сложилось прекрасно. Объем грязного каолина снижался медленно и неуклонно. Ближайшие три месяца прочими вариантами сокращения запасов можно было не рисковать.
Валя
Встречи с Валей приобрели совсем другой оборот. Вечером или в выходной они деловито созванивались и шли в его берлогу. Трахаться.
Грубо раздевал ее и толкал в койку. Быстро овладевал.
- Тебе нравится, да? Я тебя вы*бу!
- Не болтай!
….
- У меня на тебя всегда стоит, - удивлялся Алекс, вспоминая, в какую сторону отбросил початую пачку с резинками.
- Я сегодня ненакрашенная, - гордо объявляла Валя. - Ничего такая, да?
Сентиментальностью она не отличалась, была проста, весела и жизнерадостна. То, что нужно замученному корпоративной войной менеджеру.
Увольнение Виктора
Из Европы пришла нежданная весть — Вельткампа уволили.
Воинственный Виктор не желал признавать за отраслью некоторой особенности: печи нужно питать ежечасно, все зависит от качества сырья, от аккуратности поставщиков. Не сумели договоориться — они, в худшем случае, всего лишь увеличат свои товарные остатки, которые можно будет продать еще кому-нибудь — а печи умрут от голода.
Говорят, его однажды Виктор перегнул палку. Жестко надавил на крупного европейского поставщика сырья, потребовал снижения цены. Тот не стал продолжать дискуссию, а вышел на связь со своим хорошим знакомым, по совместительству крупным руководителем в корпорации, в сущности, начальником Вельткампа.
Тут как-то вдруг и выяснилось, что Виктор слишком редко бывает в офисе, слишком мало работает над отчетами в отдел финансов и шлет их не всегда вовремя. С ним попрощались немедленно. Никаких комментариев от него не донеслось, в прощальном письме он сдержанно попрощался с личным составом.
Повисла тягостная пауза. Место директора по закупкам не может пустовать долго.
Назначение Марка Соммерса
На место EMEA Procurement Director быстро назначили другого: голландца Марка Соммерса. Свое имя Марк он произносил на еврейский манер: «Марек».
В фирме он работал уже десяток лет и успешно продвигался как производственник. На последнем месте руководил целым заводом в Испании, носил титул Plant Manager. Был облечен важной задачей — внедрением шихты с низким содержанием бора. Но с технологией не заладилось, процесс варки никак не удавалось вывести на необходимый режим. В итоге так и не удалось. Никто не виноват и никто не понимает, отчего некоторые Печи соглашаются кушать предложенное, а другие, столь же современные и хорошо сложенные, при тех же методах и условиях отказываются напрочь. Это игра в орел/решку, и Марку в ней не повезло. В хорошей рыночной обстановке кормилице просто добавили бы ценной борки, и она сменила бы гнев на милость, но в условиях кризиса и снижения цен на продукцию себестоимость испанского стекловолокна на дорогом газе, электроэнергии, да еще и высокоборной шихте утягивала бизнес в убыток. Капризную Печь пришлось остановить и остудить. Завод встал. Персонал был сокращен. Запасы распроданы, активы списаны. Удачливый, властный и перспективный еще в недалеком карьерном прошлом, а теперь отвергнутый духами огня жрец угасшей Печи довел до конца грустный погребальный ритуал. Затем милостью высоких покровителей был назначен на снабжение.
Говорили, что Марк считает свою нынешнюю должность понижением. В сущности, это верно. Plant Manager отвечает за главное — P&L, прибыль и убытки своего завода как целого. И пускай директор по снабжению оказывает гораздо больше влияния на P&L корпорации, включая и тот самый завод среди многих других заводов, полноты ответственности у него меньше, он не руководит большим коллективом и основным производственным процессом. И нет у карьериста иного пути на вершину иерархии, кроме достижения однозначного, неоспоримого успеха на должности Plant Manager с минимумом несчастных случаев, круто положительным P&L и незримой тайной поддержкой могущественных духов огня, даровавших ему свое покровительство.
Инвентори
Подмешивание каолина гарантировало медленный стабильный тренд снижения запасов. Но Мишель не был так прост и быстро выяснил суть дела. Опыт директора мексиканского завода шел ему на пользу, и во вред Алексу. Маленький лягушатник был вспыльчив и требователен. Когда Алекс пытался отчитаться о снижении во второй раз, Мишель зашипел в усы:
- No! The action was already done before! You will not sit on it forever!
Что ж, у Алекса были и новые идеи, чтобы порадовать шефа. Двадцать тонн борной кислоты оставались после перехода на борат кальция. А это, в общем, деньги. Потребителю сырья редко удается перепродать его без потерь. Конкуренты находятся далеко, у них свои планы, у их снабженцев могут быть свои интересы, транспортировка стоит дорого, вопрос о качестве стоит остро, еще острее стоит вопрос о доверии, и ради выигрыша в несколько сот долларов, тем более не в личный карман, мало кто пойдет. Зато на рынке активно действуют мелкие и ушлые фирмочки-перекупщики. Они вертятся между своими контактами в отделах продаж поставщиков и в отделах снабжения потребителей, оттого и прекрасно себя чувствуют.
В обычной ситуации Алексу оставалось лишь продать неликвиды с минимально возможнным убытком. Получить нелегкое одобрение у Мишеля, отдельно — у Лобова. И выслушать от коллег массу критики, подозрений, обвинений с цифрами в руках — вот он каков оказался, все про коррупцию талдычит, а сам борку продал на двадцать процентов дешевле рынка! Алекс кряхтел и тянул с решением вопроса, Мишель сидел у него на шее и требовал снижать инвентори.
Но мировой рынок внезапно стал расти — экономика выходила из кризиса, металлурги и химики активизировались. Цена на борку в России пошла вверх. Алекс с радостью сбыл ее перекупщику с небольшим плюсом от цены приобретения, оба остались довольны. И Мишель подвел итоги операции скупым: ”Gut”. И на очередной планерке начальник снабжения доложил собранию между делом:
- Борку мы продали, двадцать тонн, все, больше в запасах не лежит.
- И по сколько же? - проявил живой интерес Князев. До прихода Алекса это была его тема, он бы и сам прекрасно все продал.
- С небольшим плюсом, - ответил снабженец, торжествуя. - Прибыль получили, маленькую, правда, но прибыль.
- Хорошо, - с тенью разочарования похвалил технический директор.
- Да, - не смог сразу остановиться ликующий Алекс, — в плюсе мы, в маленьком, но плюсе, да, и запасы сократили.
- Молодцы-молодцы, к следующему вопросу, - махнул рукой Князев, а Алекс еще кивал головой и показывал всем пальцами размер полученной прибыли — маленькой, но реальной.
Долго радоваться ему не пришлось. Даже столь удачный перевод slow-moving inventory в живые деньги, cash, мог быть засчитан только один раз. Мишель не унимался, а с шихтой играть дальше было уже нельзя, это становилось рискованно. Оставались замасливатели и упаковка.
Компоненты замасливателей
Чтобы разобраться в ином на первый взгляд и несложном предмете, зачастую бывает нужно увидеть его и потрогать руками. Алекс не любил ходить на производство, хотя у его неприязни и не было особенных причин. А чем оно хуже, например, ночного клуба? Грохочет там и там. Вредные химикалии на заводе воздействуют лишь на органы дыхания, в клубе можно не без удовольствия отравить вдобавок и все прочие немаловажные органы. Компания в обоих местах собирается весьма недружелюбная, могут задеть самолюбие, но в клубе вдобавок еще и навалять. Средствами личной защиты следует пользоваться и на заводе, и в клубе, и особенно после клуба, и последствия пренебрежения техникой безопасности могут оказаться весьма печальными для здоровья.
Алекс был гораздо лучше готов претерпевать неудобства и преодолевать опасности отдыха, нежели услаждаться радостями труда.
Тем временем его молодой и замотивированный снабженец Фомин явно готовил что-то полезное, и его движение стоило всячески поддержать. Их ждали на производственном складе замасливателей — там, где содержались текущие запасы.
Мимо иных объектов на заводе Алекс мог проходить два раза в день, не обращая на них внимания, не понимая их назначения. Таким был и вход на производство замасливателей. От чужаков и собственных злоумышленников его защищала незапертая в рабочее время тяжелая наружная дверь, затем вошедших ждала вторая — запертая уже и в рабочее время - на всякий случай, во избежание хищений. Пришлось звонить на мобильник. Прошли минуты три ожидания в тесном плохо освещенном предбаннике, Алекс уже был не в лучшем настроении — больших начальников так не держат, это могло быть следствием умышленной попытки оспорить его статус. Когда преграда отворилась, за ней стояла тучная женщина в красной тужурке. Дам подобной комплекции здесь было немало, отличие состояло в том, что встречающая искренне и радушно улыбалась:
- Здравствуйте, вот и хорошо, что вы к нам зашли.
Алекс тут же понял, что встретил одного из немногих уцелевших на заводе профессионалов, кто не играет в политику и не имеет планов незаконного личного обогащения. В делах хозяйки вредного производства был полный порядок. Она четко следила за расходом и остатками на своем небольшом складе и была ценным советником для Фомина, плановика отдела закупок — ее контроль во многом снижал риск недозаказа какого-либо из тридцати необходимых в разных количествах видов химикатов.
Лишь немногие из них шли на пропитку стекловолокна без дополнительной переработки. Большинство замасливателей представляли собой двух-, трех-, а то и четырехкомпонентные смеси, для правильного их слияния требовался нагрев, иногда кипение. Ни одной бабе-яге, ни одному алхимику не удалось замешать столь изощренное варево — они работали с сырьем натурального происхождения, а здесь на производстве из природных соединений состояли только несчастные работяги, да и то далеко не полностью.
И тощие их тела подвергались отнюдь не безобидным воздействиям. Для некоторых замасливателей использовались метиловые спирты — те самые, от которых слепнут, а то и гибнут раздобывшие их по дурному случаю невезучие алкаши. Зловещие жидкости хранились в отдельном помещении с мощной, постоянно работающей вытяжкой. Тщательно запертые на ключ — никто не мог поручиться, что какой-нибудь затосковавший работяга не решится понадеяться на обычный авось или, что хуже, вороватый гегемон украдет ведерко — не для себя, для продажи. Запирать нужно, без вопросов — если не выпьют, не сопрут — так ведь и нассать сподобятся в дорогое чистое сырье в знак личной неприязни к руководству и во имя здорового патриотизма.
Алекс тепло поблагодарил хозяйку пещеры ядов и скорее отправился в свой отдел, свой кабинет, показавшийся ему как никогда уютным. Зная, что на производстве замасливателей полный порядок, можно было и заняться расчетом запасов.
Валя
- Я так хотел тебя отыметь, и вот, делаю с тобой, что захочу.
- Болтун.
- К тебе полгорода лезет, да?
- Лезет.
- Это мужская половина, за минусом пидоров, зато плюс лесбиянки, да?
- Ага.
- А чего ты тут лежишь тогда?
- Если не нравится, могу уйти.
- Не, ну раз пришла, то лежи. А вот чего ты ко мне ходишь, а? Что, в городе баб трахать разучились? Теперь только москвичи местных баб ебут, да?
- Не щиплись там, я тебе говорила!
- Сорри... Ну, расскажи, за что ты меня любишь...
- Я с тобой всегда кончаю.
- Только со мной?
- Болтун!
- Вот она Москва-матушка, какую силушку богатырям русским дает! Но у меня, вроде бы, не самый здоровый в городе, хм...
- А мне не нужно, чтобы здоровый. Просто ты долго все делаешь, и мне всегда времени хватает.
- Что ты чувствуешь, когда кончаешь?
- Когда кончишь – ух! Все сосудики обновляются, все клеточки. Снизу вверх это так идет, с пальчиков на ногах и вверх, выше, ах, здорово. Улетаешь, как бабочка, - Валя похлопала ресницами. И не убрала попку из хваткой десницы начальника отдела поставок. Ее сосок под левой рукой снабженца вновь напрягся.
Инвентори
Фомин посчитал, оценил потребление, разумно уменьшил хранимые количества по многим позициям, но тревожился — двух месяцев могло и не хватить. Каждое изменение производственной программы теперь таило угрозу. Заказы в Италию приходилось отрабатывать молниеносно — расчет, мейл, пробуждающий ленивого макаронника звонок и темпераментные увещевания на корявом голубином английском, ответ, договор, паспорт сделки — и не дай бог налететь на заводскую профилактику или, хуже, тотальный итальянский отпуск в августе — никто не оторвется от праздничной миски спагетти с зеленым соусом для спасения какого-то там сибирского предприятия.
Дотошный Богданов уловил атмосферу повышенного беспокойства в отделе снабжения и частенько при большом стечении народа дразнил Алекса своими риторическими вопросами:
- Компоненты замасливателей сокращаете? Смотрите там, не досокращайтесь, пока производство не встало.
Ответить Алекс мог только в том духе, что сокращают они разумно. Хотя сам он далеко в том уверен не был, и если что уж и было разумно, так именно противоположное - запасы увеличить.
Но финансовому директору и этого было мало, то есть много. Достижения не признавались. Инвентори определялись как непомерные. Sourcing Leader назначался виноватым за всю Россию. После каждой встречи с дорогим начальством взлохмаченный Алекс приходил в себя, отлеживался в своем кресле, отпивался водичкой.
«Мишель! Бл*дь, сука, жаба ****ая!»
Из трех основных категорий для сокращения инвентори оставалась только упаковка.
Валя
Город спит под одним большим одеялом. Алекс с интересом допытывался о прошлом Вали.
- У тебя были романы только с N-скими? Я первый твой приезжий?
- Да... Нужно вспомнить. Нет, был один случай. Но тогда я сама была приезжей. Он так все устроил, как-то все само произошло...
Уточнял ее потребности.
- К размеру привыкаешь. Плохо когда член маленький. Он старается, а до нужного места не достает, туда, куда женщина привыкла. Возится, как червяк, а не достает, проваливается. Был у меня такой парень, сам высокий, видный, ни за что не скажешь, что у него такой маленький. Могла кончить только от этого – ку... да, кунелинса, когда лижут. Но когда большой – это совсем плохо. Чтобы меня долбили такой штуковиной? Нет, это же все может внутри разорвать. Может быть, если потихоньку привыкать, сначала на полшишечки..., - она скромно хихикнула.
Горячий роман с Валей ничуть не превратил снабженца в однолюба. В один из выходных Алекс съездил в Москву, побывал на стройке уже приобретшего очертания близкой завершенности дома, а заодно встретился со своей давней NNN-ской подружкой Настей. Поболтали, загорелось былое чувство. За неимением ни собственной, ни арендованной недвижимости для свиданий завез девицу в какой-то глухой промышленный район и жестко отодрал врастопырку на переднем сиденье Хундая. Но, вероятно, утомление от частых встреч с Валей сказалось на его состоянии, манеры провинциального снабженца показались действующей московской юристке чересчур небрежными и недостаточно грубыми. Надев трусики, Настя выразила обиду.
Упаковка
По опыту местного отдела снабжения и корягинского планирования запасы упаковки всегда были сопоставимы с запасами компонентов замасливателей. Алексу казалось, что так и должно было быть, и разбираться не лез. А стоило.
При всей невыносимости для подчиненных, Мишель хорошо соображал и опытом обладал если и не всегда пригодным для суровой российской действительности, то мог заставить к себе прислушаться. Именно он сказал Алексу, что запасы упаковки должны быть не просто меньше, но в разы меньше, чем замасливателей. Обнадеженный новой возможностью снабженец горячо поблагодарил мудрого шефа и немедленно передал идею подчиненному.
Фомин отправился на рекогносцировку. Бродил по заводу, наблюдал процесс, заглядывал в подсобки и в каждой обнаруживал хороший запасец упаковочки на случай мирового кризиса — то пленки, то обечайки, крышки или прокладки. Затем, качая головой, сел и все пересчитал.
Выяснилось, что упаковки на заводе просто дофига.
В течение месяца поставщики беспокоились отсутствием заказов, относя их на коррумпированность отдела и происки конкурентов. За это время избыточные залежи упаковки были употреблены. Теперь для поддержания низкого уровня запасов от поставщиков требовалась гораздо большая оперативность, чем ранее. Особенно потому, что и прогнозирование в отделе снабжение все еще оставляло желать лучшего.
- Везите скорее, у нас обечайки на два дня осталось! - сердито требовал у поставщика Фомин. Слушал ответ и объяснял раздраженно, как сварливый школьный учитель непонятливому дитя:
- Мы остатки снижаем, а не увеличиваем! Заказов заранее не делаем! Запасов не храним! Все должно быть вовремя. Завтра жду!
После действий Фомина сумма хранимой упаковки уменьшились раза в два. Нужно было ловить удачный момент.
Мишель и зарплата Фомина
Алекс выбрал день, когда с утра его никто не пинал. Глубоко подышал, настроился и пошел к Мишелю.
- We have good results with inventory, you know...
- It's not good enough. It must be better!
- Well, we'll do our best, and the progress is substantial...
- So what?
- It's the achievement of Andrey Fomin. It's good to award him with his salary increase. As you remember, we...
- I won't give him anything because very soon he has to be out!
Улыбка Алекса стала растерянной:
- But he works very well, you see the numbers...
- I don't care! You! You must lead your department to be efficient! That's why you are here! He will be out!
Вот так Мишель запросто отказался от своих слов, и вместо повышения зарплаты с 13 до 17 т.р. потребовал фоминского увольнения.
Действительно, с высоты положения коротышки финансового директора Андрей Фомин смотрелся крайне невыгодно: двадцати восьми лет, метр восемьдесят пять ростом, крепкого сложения парень с простым мужественным лицом, одетый даже не без некоторой пацанской элегантности. Гроза всех девок, которых Мишель решался только взглядом облизывать. Нельзя сказать, что Фомин хватал звезды с неба, ему и английский-то давался с большим трудом, по крайней мере, говорить он мог разве что с итальянцами, да и то лишь «хелло» и «плиз тейк зы ордер», но среди городской молодежи толковых ребят, готовых просиживать свою молодость не за пивом, а в экселе, было раз и обчелся.
Алексей отчетливо понимал, что без Андрюхи всем оставшимся придется очень туго: как-никак, в компонентах замасливателей нужно уметь разбираться, было же их около тридцати, поставлялись из России с неприятными задержками и просрочками и из Италии с неизбежными таможенными формальностями и заморочками, имели ограниченный срок хранения, причем разный, входили в замасливатели в разных сочетаниях... при этом никто не позволил бы забить склады с избытком — и срок хранения ограничивал, и за складскими остатками финансисты приглядывали особенно внимательно.
Алекс не знал, что ответить Фомину после возвращения. Тот догадался сам:
- Что, не дал?
- Алекс только покачал головой.
- А чего сказал?
- Так, нес чего-то. Финансист. Нужно к Соммерсу обращаться.
- А что Соммерс разве поможет?
- Попробовать нужно.
Фомин опустил голову.
- Мне перед рабочими стыдно, что они больше меня получают.
Алекс внимательно разглядывал подчиненного. Не самый дешевый свитер облегал хорошо оформленные плечи молодого специалиста по снабжению. Крепкую шею украшала слишком толстая для его зарплаты цепь. Ничто в облике подчиненного не могло понравиться начальнику отдела. И все же Алекс испытывал к нему благодарность и личную симпатию, какую ни в каком бы то ни было случае не почувствовал в отношении взяточника, откатчика, жулика.
- Андрей, да, это нехорошо. Но у рабочих, будем откровенны, никаких перспектив нет. А у тебя — прекрасные. Ты работаешь в крутой иностранной корпорации...
- Оттого и крутой, что денег не платит..., - вытянул губу Фомин. - И поймал взгляд Алекса, оценивающий вес его золотой цепи. Улыбнулся. - Это мне девушка подарила. Сто пятьдесят тысяч стоит. И еще подарила джип, маленький правда — Судзуки Витара. Мы, это, скоро поженимся.
- Неплохие подарки, - не мог не отметить Алекс.
- Она да, у нее бизнес свой, возможности позволяют, - ответил удачливый жених.
Алекс в очередной, несчетный раз в своей жизни с завистью подумал, что преимущество в росте, ширине плеч и размерах слабо угадываемой под линией брючного ремня, но не менее значимой для дам подводной части айсберга несправедливо делит мужчин на пользующихся легким успехом альфа-самцов и всех прочих, вынужденных подобно блохам прыгать много выше собственной головы в поисках шансов на успех.
«И я буду прыгать. Да, я меньше и дохлее, зато у меня голова лучше работает, глаза ярче горят, и на карточку больше бабла приходит! Нафиг мне эти альфонсовы навороты с богатыми невестами, я сам выбираю кого хочу и трахаю!»
Думать о том, что избранница Андрея не только богата, но и, весьма вероятно, хороша собой, Алексу совсем не хотелось.
В общем, ситуация разъяснилась. Как бы ни было трудно Фомину терпеть унижение от размера зарплаты и ублажать девушку с относительно большим уровнем дохода, вопрос о выживании перед ним не стоял. И увольняться прямо сейчас ему смысла не было.
Валя
Однажды Алекс, как привык делать в Москве что с Олькой, что, тем более, с Наташкой, слегка, чуть небрежно и оттого особенно дразняще приобнял свой ценный живой трофей на улице, по дороге в койку. Валя не стала делать резких движений, но тут же зашипела:
- Быстро прекрати меня лапать! Увидит кто-нибудь, всему городу расскажет!
Пожалуй, это было именно то, что нужно Алексу. Так, немного рекламы для недавнего чужака, а теперь свежего удачливого местного плейбоя...
- А что, если мы вместе идем куда-то, и так можно догадаться...
- Одно дело просто вместе идем, другое — когда руками! Никогда не трогай меня на улице!
- Но ваши-то девок лапают только так...
- То наши. А ты чужой, московский.
- Не такой уж и московский, - скромно ответил Алекс. Встречные девицы смерили парочку оценивающе-понимающими взглядами.
Отсутствие тактильных ощущений делало их особенно желанными. Уже в лифте снабженец наконец-то схватил Валю непристойно, всю замял, а дома молниеносно распряг, в койку отволок и грубо отодрал.
Кризис бьет конкурентов
С рынка пришла новость, и хорошая, и тревожная. Конкурент остановил печь. Не выдержал кризиса, не справился с финансированием, не смог поддерживать выпуск при малом объеме заказов. Предложение снизилось, оставшиеся на рынке заказчики должны были искать новых партнеров — в итоге заводу доставалась хорошая их часть.
С момента начала кризиса все высказывали опасения насчет запуска конкурентами новой печи, мощностью превосходящей местную. Это могло все усложнить, между двумя гигантами началась бы демпинговая война на уничтожение, и китайцы были бы не самыми отчаянными из надеющихся устоять. Но все складывалось хорошо, конкурент не решился вводить Печь в эксплуатацию и идти на неизбежные масштабные затраты без гарантированного сбыта.
Валя
Алес драл Валю при первой возможности. Был никакой, все время хотел спать. Но и похвастать девицей перед коллегами был не против. Она не похожа на высокомерную аудиторшу Елену, что виснет на своем высоком плечистом Антоне и обдает всех прочих холодом, Валя готова играть и кокетничать так, что никто не будет знать наверняка, всерьез ли все это. Вечером на дискотеке она была душой компании. Поляк Болек танцевал с ней «грязные танцы», стараясь облапать, а смеющемуся и ревнующему Алексу зачем-то говорил:
- I’m playing with her, but you don’t worry, it doesn’t mean anything.
Алекс решил проверить крепость недавнего союза и, когда Валя запросилась в туалет, создал благоприятную ситуацию – поляк галантно проводил даму пописать к нему в номер. Но вернулись они слишком скоро: либо Болек тормознул, либо Валя не дала повод.
Ночью Алекс снова драл ее как последнюю дрянь и обзывал нехорошими словами. Вулкан страстей клокотал в груди снабженца. Густая и светлая как волокно сперма била в ловушку презерватива.
Круглов и местные перевозки
Отгрузку заказчикам оформляли не только самовывозом, но и за счет предприятия. Стоимость не анализировали, а держали твердой, как в контракте на продажу. При 20 тоннах продукции в фуре на сумму порядка 20 000 евро перевозка вылезала в 23 000 рублей, три процента. Не так мало.
Имело смысл поискать экономию и здесь. Алекс попросил Круглова поискать транспортные компании и запросить о ценах доставки до основных потребителей. Тот охотно принялся за поиск.
Через какое-то время Алекс понял, что у него проблемы. Круглов сидел за рабочим столом покрякивая, матерясь про себя и почесывая затылок.
- Что случилось?
- Лопахин наезжает. Говорит, что он нам всегда возил, и нечего чужих в город приводить.
- Нет проблем, пусть скидку дает до лучшей цены, тогда будет возить. Сколько лучшая? Восемнадцать? Вот, пусть дает семнадцать пятьсот, да хоть и девятьсот — и вперед.
- Так он не дает! Говорит, что тысячу с двадцати пяти скинет, но больше не может!
- Ну, тогда сорри. И вообще это странно: если у него база в городе, то машины отсюда уходят, нет перегона пустой машины из другого пункта, километраж у него выходит минимальный, такой может дать только база в городе получателя, а они у нас разные. У Лопахина этого себестоимость должна быть самая низкая.
- А он наезжает! К Князеву уже ходил, понял, что тот вопросы больше не решает, и начал тут наезжать..., - Круглов остановился и дернул шеей.
- Наезжать? И как он наезжает?
- Как бандит и наезжает! Раньше торговцев грабил, теперь остепенился, перевозками занимается. Старое вспомнил, угрожает.
- Опа. - Алекс напрягся. Разборки с местной братвой в его планы не входили.
«Это вообще не моя профессия — с бандитами переговоры вести. Но вот так взять и отступить? Нет! Но что тогда?»
- ОК, вот как... Срочно сообщаем руководству, в ЕМЕА. Делаем информацию открытой.
Круглов отрицательно покачал головой.
- У нас так не делается.
-А как у вас делается?
- Нужно с людьми знакомыми поговорить, а они с его знакомыми поговорят. Городок-то маленький. Все решается.
Алекс вытаращил глаза.
- И что, какие шансы на успешное решение?
- Поговорим, узнаем. Но американцам об этом точно знать не нужно, в городе не поймут.
- А риск?
- Да какой тут риск, - махнул рукой Круглов. - Так, слова одни.
- Странно тут у вас, - поежился Алекс. - ОК, если что-то не так пойдет, сразу сообщай, будем проблему эскалировать наверх. Кстати, а с кем говорить-то будешь? С бандитами?
Круглов загадочно улыбнулся:
- Со знакомыми, зачем с бандитами. Городок маленький, до Лопахина недалеко, все рядышком живем, все знакомые.
Последующие дни Алекс чувствовал себя неспокойно и выспрашивал Круглова о новостях. Тот говорил, что все решается, пока не сообщил, наконец, что все прошло гладко — вопрос решен. Отставной бандит Лопахин, ныне владелец логистического предприятия, от своих эксклюзивных прав на обслуживание завода отказался, предъяв личному составу отдела поставок больше не кидает.
Возить продукцию начал победитель тендера, по 18 т.р. вместо прежних лопахинских 25. При полной загрузке производства экономия приближалась бы к миллиону рублей в месяц — неплохой куш.
Отчетность отдела снабжения украсилась очередной цифрой экономии, притом не разовой, а самой приятной, длительного действия, которую даже въедливые финансисты разрешали засчитывать в результатах хоть в годовой прогнозируемой сумме, хоть помесячно, хоть нарастающим итогом еще целых двенадцать месяцев.
От разъяснения деталей своих теневых переговоров со знакомыми Круглов уклонился, да Алекс особенно и не настаивал — понимал цену конфиденциальности и был рад, что все закончилось хорошо.
“Ясно, отчего нас американцы понять не могут. Загадочная русская душа. У нас в городе бандиты и разборки, у них в отчетности — tenders & RFQ & cost savings.”
Валя
Один раз Алекс сделал Вале сюрприз: надел особенный гондон. Она заволновалась, завелась, забилась и кончила, не прыгая сверху, как ей обычно требовалось, а в первой позиции, лежа под снабженцем навзничь на спине с покорно расставленными бедрами. Долго не могла прийти в себя.
- Ух-х... Оюшки...
- Это был гондон с пупырышками.
- Да? Я ничего не заметила.
- Но тебе понравилось.
- Да, хорошо так было.
Приближение весны
Февраль несет жестокий холод. Сперва он таится, но уже через первую сотню пути из подъезда наваливается медведем. Вытоптанный снег тропинки повизгивает под ботинками. Каждое движение шеи отзывается ледяными иглами под воротником. Через две минуты начинают гореть щеки и нос, пальцы тоже ломит, но приходится стягивать рукавицу и отогревать ладонью обожженное лицо. В салоне Хундая можно хранить мясо мамонтов. Сухо скрежещет двигатель, пытающийся оправдать свою репутацию трудолюбивого исполнителя и в условиях чужой страшной зимы. А солнышко меж тем уже веселое, и как-то бодрее отвечает на планерках сейлз — да, продажи низкие — но все заводские, и кто сидит лицом к окну, и те, кто спиной, выкрутив шею - с крепнущей надеждой поглядывают на небо и щурятся, понимая, что зиме скоро конец.
Кризис миновал
Середина весны принесла долгожданное облегчение. Ветер стал ласкающе теплым. Незнакомые девушки со знакомыми лицами принялись загадочно улыбаться. Алекс до блеска вымыл свой Хундай и все с большим интересом поглядывал на Валиных подружек, милых, а главное - непробованных. Оттаивало строительство, заработали автомобильные конвейеры. Продажи росли день за днем, неделя за неделей. Капризные заказчики еще могли требовать выполнения специальных заказов на особенно дефицитные, и, следовательно, непростые в производстве сорта волокна. После непродолжительной дискуссии недовольных производственников с требовательными сейлзами все эти заказы тщательно исполнялись. Но запасы продукции, выросшие за время уменьшения продаж до пяти с лишним тысяч тонн, производившие сильное впечатление забитые склады, начали понемногу уменьшаться.
Валя
Она требовала, чтобы Алекс прекратил употребление жесткой постельной лексики: «драть», «отымел», «трахнул». И терпеть не могла, когда он залезал языком ей в ухо.
- Фу, гадость какая, прекрати немедленно!
Не боясь нарушить гармонию завершающей сеанс миньета торжественной кульминации, деловито увертывалась от летящих в нее струй спермы:
- Не нужно меня пачкать, фу, гадость!
- Это ценнейший белковый продукт, лучшее, что может дать мужчина этому миру. Вот.
Алекс осторожно лизнул белую животворную слизь, а Валя отпрянула и зажала рот ладонью.
- Меня чуть не вытошнило. Фу!
При этом сосала член довольно ловко.
- Если бы ты этого не делала, это была бы огромная потеря для общества.
Европейские поставщики
Поставщик пленки из Финляндии в ответ на предложение Алекса снизить цену вдруг объявил, что готов снизить ее и сильнее. И объяснил изумленному снабженцу: в стоимости пленки один евро относится к затратам производства, а все остальное — стоимость нефтепродуктов, которую считают по простейшей формуле — постоянный коэффициент, умноженный на текущий биржевой показатель. Так и стали работать. При каждой поставке цена плавала, но это было открыто, честно и справедливо.
В другом случае, когда французы перестали делать товар, под который уже была заказана упаковочная пленка, финн твердо потребовал вывезти оговоренное количество. Во Франции пленка не понадобилась бы уже никогда, для российского завода только что завезли целую партию в расчете на два месяца. Деваться было некуда: во исполнение корпоративных обязательств, к большому неудовольствию Мишеля, на завод прибыл дополнительный грузовик финской пленки. Это тоже было открыто, честно и справедливо.
Поставщик ножей, немец полуиспанского происхождения, во время визита порезался о свою собственную продукцию. Дал несколько цен в зависимости от годового количества... Но выбрать за год столько завод бы не смог. После оживленной переписки с французским снабженцем корпорации стороны договорились зафиксировать лучшую цену в расчете на покупку 100 000 штук — объем двух-трех лет. Сделка была утверждена письмецом по мейлу, содержавшим не больше и не меньше, чем было согласовано: стороны договорились поставлять ножи по такой-то цене, вплоть до приобретения количества в сто тысяч. Случись потом спор, электронная переписка будет иметь значение доказательства. Не для суда, до которого дело не дойдет ни в коем случае, а для информирования начальства и финансистов, что взятые фирмой обязательства не позволяют в очередной раз снизить запасы.
С европейскими поставщиками всегда можно иметь дело. Если, конечно, они немцы или финны.
Валя
Весна обещала быть ласковой, и, скоро растаяв от собственной нежности, стала ранним летом. Но топить в квартирах не переставали. Наверное, для получения тридцатипроцентного отката за поставку отопления для нужд ЖКХ остальные семьдесят нужно было пустить в небо.
Валя приобрела привычку гулять по квартире Алекса в одной только его маечке, выбранной наугад в шкафу. Несколько великоватой и очень симпатично драпирующей крепкую грудь и изгиб талии.
- Чтобы тело дышало, - шутливо обмахивалась подолом, встретив тяжелый пристальный взгляд хозяина майки.
Корпоратив от Мишеля
В конце концов, народу положено дарить не только хлеб, но и зрелища. Кто-то, вероятно из высшего руководства, может быть, Филипп Бонне, посоветовал Мишелю провести веселенький корпоратив для сплочения коллектива. Алекс был уверен, что сам бы тот не догадался. Но все оказалось довольно живенько.
Пошли в единственный городе развлекательный центр, наняли все четыре дорожки боулинга и назаказывали много пива. Лидировали знатоки по части игрищ и выпивки — конечно же, москвичи. Приезжие употребляли алкоголь не реже, чем местные, правда, ниже градусом. Любимым пойлом флибустьеров было просто пиво, а не более рациональное в употреблении пиво с водкой.
Алекс, Никитин и Ваня Камбуров кидали лучше всех. Болек налегал на пиво и мазал. Странным образом довольно удачно действовал пожилой худосочный Мишель, ловко запускавший маленькие детские шарики. Алекс гордо пользовался 16-м, последним по весу из доступных, впрочем, это были отчасти понты, тяжелый шар катился не слишком быстро, поэтому большинство игроков предпочитало 13-й и 12-й.
Мишель пил пиво, разглядывал девок помоложе и шипел себе в усы «Oufff”, когда они нагибались при броске. Улыбался и заводил разговоры. Но девки, чем более они пьянели, тем менее интересовались собственной карьерой и обществом финансового директора, а все старались держаться поблизости от статного двадцатипятилетнего Никитина, который тоже неплохо поддал и в отсутствии своей подруги меньше, чем обычно избегал проявлений женского внимания... Мишель отчаянно расстраивался, когда очередная бухгалтерша-разведенка, поскучав ради производственной необходимости вблизи его встопорщенных усов, бросала хмельные взгляды в сторону мужественного аудитора СОКСа и, пошатываясь и хихикая, отправлялась к нему поближе - искать приключений.
Совещания с Гораком
Лобов попросил Горака уделить часть своего времени для улучшения работы отдела поставок.
Было ясно, что помочь индустриальный директор толком ничем не сможет, если не считать редкую необходимость договориться о поставке какой-нибудь срочной мелочи из Чехии, но отнять ценное время — запросто. Начальника отдела снабжения хотели плотно контролировать.
Алекс взвешивал свои шансы на сопротивление. Но у красных директоров остается сильное влияние, и никто из иностранцев его до сих пор не оспорил: раз в месяц план расходов необходимо утверждать, подписи Лобова должна предшествовать подпись Горака и Князева, в лучшем случае одного из них. Да и прямо возражать против распоряжения Лобова не стоило. Даже иностранцы не смогли бы найти в предложении о сотрудничестве от индустриального директора ничего плохого, наоборот, отказ Алекса от общения с коллегами-производственниками мог бы вызвать их сомнения в способности начальника отдела поставок к командной работе, конструктивному диалогу, его понимании и желании разбираться в нуждах производства - наиглавнейшего внутреннего заказчика. И если коллеги-снабженцы еще как-то бы поняли нежелание пускать в свою епархию чужих, то выросшее у Печей руководство могло быть оскорблено в своем религиозном чувстве: всяк должен служить и поклоняться огнедышащему божеству стекла! И смириться перед волей его заслуженного жреца.
Так что теперь Алексу приходилось ходить к Гораку и докладывать обстановку в исполнении заявок. Индустриальный директор с важным видом хмурил брови и напоминал о важности всего заказанного. Начальник снабжения подтверждал статус и обещал ускорить там, где это возможно. С ролями оба справлялись хорошо.
Шашкин съел Федулова
На очередной планерке в присутствии Лобова, который не очень много говорил и словно чего-то ждал, под самый конец выступила Молодцова. Чуть поправила унизанной кольцами веснушчатой рукой хорошо выкрашенную рыжую прическу, по-лисьи хищно улыбнулась и объявила:
- Что ж, товарищи коллеги, у нас новости. В целях дальнейшей оптимизации производственных процессов принято решение объединить цех одностадийного производства с ткацким. Приказ в ближайшее время будет подписан, новую структуру разошлем. - Молодцова сделала уверенную паузу. - Если вопросов нет сейчас, они обязательно будут после рассылки документов, обращайтесь ко мне, - радушно предложила заводским ежам и зайцам директор ХР.
Нет, вопросов не было. Любой, высказавший теперь удивление, четко указал бы на свою безнадежную неинформированность о недавно еще только предстоявшем, а теперь уже свершившимся важным событием. Лицо начальника ткацкого цеха Шашкина, как всегда на собраниях, выражало озабоченность производственными делами и отрешенность от всякой карьерной суеты. Только сидящий рядом с ним начальник одностадийки Федулов, которому вдруг оказалось нечего терять, хмуро и вполголоса спросил коллегу:
- Ты знал?
- Тот не ответил. Кажется, не расслышал.
Федулов тронул его за плечо и переспросил, не давая скрыться:
- Ты знал об этом?
Шашкин взглянул на него искоса, печально и задумчиво, словно только что очнулся от утомительных размышлений о дальнейшем уменьшении времени переналадки оборудования, и сдержанно кивнул.
Гребля и фильм Deep Throat
Ваня с Болеком времени тоже старались не терять. И были близки к удаче. Так они, по крайней мере, говорили. Болек объявил, что в прошлый раз подвела погода, а то у него с новой знакомой был бы секс на пляже. Но «почти» не считается, Наполеон с Гитлером тоже имели все основания жаловаться на русский климат. Поляк отбыл на выходные на родину, и его место в только что сформированной четверке отдыхающих занял освободившийся Алекс.
Встретились, представились. Ксюша. Выглядит скромной. Мать семилетнего ребенка, только что отправила его на дачу. Покатались на лодочке. Разговор поддерживает вяло. Погуляли, посидели на лавочке. Ваня со своей подругой, слегка рыхловатой и, в отличии от большинства местных девиц, какой-то очень домашней, словно примерная дочь, пили пиво. Ксюша не отставала. Алекс был за рулем и налегал на водичку. Начал лапать за все открытые места, как бы невзначай. Поцеловал в вырез футболочки на спине.
Ксюша сказала, что те, кто срывает наклейки на бутылке, показывают тем свою неудовлетворенность.
Алекс тут же стал драть ногтями и грызть наклейку на своей минералке. Была опасность, что его обнаружит если не сама Валя, то одна из ее подруг. Но, в конце концов, все должны понимать — город спит под одним одеялом. Хвастаться своей высокой нравственностью здесь не принято.
Поели суши. Погуляли. Попали под дождь. Хотел поцеловать – Ксюша отстранялась:
- Какой ты быстрый.
Но трогать позволяла.
Восхитительно промокли под теплым дождиком. Футболочка прилипла к ее телу. Алекс заявил, что нужно ехать домой сушиться. И, понимая, что немедленное согласие получить будет трудно, а городок мал, поехал в ее сторону.
Остановил машину у ее дома:
- Тебе домой очень срочно нужно возвращаться?
- Нет, не очень, - молвила скромная Ксюша.
- Что, не понял? - действительно не разобрался в ситуации не слишком самонадеянный Алекс.
- Нет, я не тороплюсь, - подтвердила она, нисколько не теряя в скромности.
Молча развернул Хундай. Привез ее к себе, переодел в свою футболку, налил винца, поставил «Deep Throat».
- Это классика. 1972-й год. Отличный фильм, и не такой простой, как может показаться – его образы и персонажи стали символами и кочуют из одного фильма в другой.
Ксюша послушно начала смотреть.
- Ой, ты мне что, порнуху поставил? – засмущалась она, когда Линда Лавлейс беседовала на кухне с подругой, между голых расставленных бедер которой тряс кучерявой головой неразговорчивый мужчина.
- Это классика! Вот смотри, что будет, наверняка узнаешь что-то из того, что смотрела.
Подливал винца. Поверх пивка и мартини с соком это должно было ее хорошо развеселить. Но девки в N пьют круто, и свалить их не так легко.
- У тебя менструация?
- Да.
- А хочется больше или меньше?
- Больше, – улыбнулась.
- Какой день?
- Первый!
- Много крови?
- Очень.
- Какая у тебя любимая поза? Сверху?
- Нет.
- Раком?
- Нет.
- А, тогда просто, мужик сверху.
- Нет.
- Не понял тогда, как же? Что, на голове стоя?
- Нет, не на голове – на боку!
- А, точно! На боку, я сзади. Тоже это люблю – поза для ленивых. О, это же он ее в попку! Тебе это нравится?
- Не а.
- А что испытываешь?
- Не знаю, я этого не делала.
- А говоришь, что не нравится?
- Ну, делала, только попробовала. Ты вопросы такие задаешь интимные.
- Да чего, что мы, пионеры, что ли? Взрослые люди.
Линда Лавли глотала ***ще по самые яйца.
- Круто да? Шняга-то серьезная! Смотри, она глотает, останавливается, потом делает усилие и проглатывает до конца!
Предлагал ей снять штаны. Сам снял. Она отказывалась. Алекс крепко ее схватил, засосались. Поцелуй значил для нее много.
Полураздетая Ксюша сидела на диване, полуголый Алекс приобнимал ее сзади и вел разговор.
- Кожица у тебя классная. Вот даже когда вот так делаешь, – снабженец приспустил трусы и провел хреном по спинке, – гладенькая.
Ксюша не нашлась, что ответить. Алекс продолжал:
- Вот, прическа у нее странная. Теперь таких не делают. Другие.
- Какие?
- Ну, все короче, ежиком.
- Как она бреет странно.
- Почему?
- Не в том направлении.
- Я бы брил по росту волос. – снял трусы, показал ей стоящий хрен и направление роста волос на своем лобке.
- А я наоборот.
- Встал перед ней, сидящей. Поводил членом по щеке, по шее.
- Леша, ты меня оскорбляешь, - виновато и смущенно произнесла стыдливая Ксюша.
- Все отлично!
- Я еще и зубы не чистила.
- Почистила, сняла-таки штаны. Полез. Стала сосать. Предлагал трахнуться, отказывалась наотрез.
- Хочу для тебя тоже что-то сделать. Сымай трусы.
- Нет, при менструации негигиенично.
- Ерунда, я полотенце подложу.
- Нет, это нехорошо. А ты мне спинку покусай, я кончу.
- Как это?
- А покусай, увидишь. У меня там эрогенная зона.
- Ксюша легла лицом вниз, Алекс целовал спинку и терся хреном об икры.
- Ты не кусаешь. Крепче! - грубо скомандовала она.
Стал сжимать зубы посильнее.
Пошла дрожью, замычала, похоже, действительно кончила. Алекс перескочил к ее губам, дал чуть-чуть пососать, вынул, быстро сдрочил и в упор расстрелял густыми струями ее пьяное от вина и наслаждения лицо.
Утром Алексу нужно было вставать очень рано. Но Ксюша не успокаивалась. Обычно сдержанная и молчаливая, принялась горячечно шептать:
- Ты меня завел, а теперь спать? И эти разные одеяла, мне холодно, я хочу погреться. Ничего, если я к тебе под одеяло влезу? А зачем ты футболку одел? Ничего, если я на тебя облокочусь? Спи, я тебя просто обниму, а ты спи. А я тебя вот так поглажу.
- Ты ко мне пристаешь в точности как мужик к бабе! Пыхтишь, жмешься, уговариваешь, потом руки тянешь, гладишь, потом лезешь писю трогать!
Тем не менее, совокупляться она не решилась. Зато спросила:
- Следующий раз будет?
- А ты еще хочешь? Что, спинку покусать?
- Я о новой встрече говорю.
- Да, конечно.
На следующий день она не отвечала на звонки. Через Ваню и Болека удалось узнать - что-то случилось с ее парнем. Обычная для городка трагедия: то ли пьяный разбился, то ли утонул пьяный. Наверное, Ксюша приняла вину на себя.
Луиджи Коломбо
Иностранные коллеги-снабженцы мало что понимали в российских реалиях, но к делам заводского снабжения испытывали профессиональный интерес, к тому же переговоры с поставщиками входили в их прямые обязанности. Так и получилось, что Алекса назначили вторым номером в команду итальянского закупщика для визитов в гости к российским производителям химии.
Луиджи Коломбо был приветливым и легким в общении итальянцем лет под пятьдесят. Временами он грустнел и даже раздражался, особенно при упоминании о Марке Соммерсе, новом европейском директоре по закупкам. Алекс был уверен, что Луиджи сам искал этого места, но, поскольку во главе европейских Operations стоял бывший директор завода Луиджи Тотти, решение было принято в пользу производственника. Не помогли ни итальянское происхождение и генетическая предрасположенность к поеданию макарон, ни общее имя, ни очевидная потребность укрепить ответственную позицию настоящим профессионалом с многолетним опытом. Тотти, вероятно, придерживался мнения, что директор завода, даже и неудачливый, может возглавить любую организацию, и раз уж его некуда деть, вполне сгодится для руководства зловредными, своенравными и вечно тревожащими устоявшиеся технологические процессы снабженцами.
Алекс поражался, как вольно эти европейцы общаются на трех-четырех языках: обязательно английском, часто французском, немецком, и многие из них еще слегка бравировали знанием чего-нибудь нового, приятного на слух, чему они научились за время работы в долгой командировке. Скромный Коломбо, по его утверждениям, кроме английского знал всего лишь французский, если не считать естественного для итальянца понимания близкородственного испанского.
Алекс и Луиджи сели в казенный автомобиль Рено и поехали навещать поставщиков. Дорога была самая обычная, Алекс с привычной сноровкой ловко пропускал между колес крупные выбоины, мелкие в расчет не принимались. Итальянец в России никогда не был, зато не раз посещал Китай. Охотно делился впечатлениями:
- You know what's the biggest difference for me between China and Russia?
- Well?
- China is full of highways. They built hell of a lot of highways. And still doing more. This is the first thing they do. You see all their poverty around driving on the high-class highway.
- That's good for them. And what's going on here is pretty bad..., - Алекс с относительным успехом сманеврировал в хаосе разбросанных по всему полотну выбоин... - oops, shit, pretty bad for us!
Дорожные ухабы помогали итальянцу утвердительно кивать.
Первая фирма-поставщик была старым советским химическим предприятием. Сразу после проходной со множеством затруднений для местных несунов — узких турникетов, решеток над турникетами, зеркалами едва ли не ниже пояса и камерами со всех сторон - входящих встречал красный пятачок с большими стендами в стилистике густобрового развитого социализма, один из которых, читай-не читай, все равно рассказывал о главных вехах в славной истории завода. Второй демонстрировал лица заслуженных работников, некоторым фотограф категорически запретил улыбаться. Была там и белая крашенная статуя в человеческий рост - солидный мужчина в костюме призывал к чему-то важному, наверное, к самоотверженному труду. Видать, скульптор поднаторел делать лениных.
Профессионального любопытства Луиджи почему-то не проявлял и желанием посетить их производство не загорелся. Вместо того, чтобы напроситься на экскурсию в технологическую зону и сунуть нос в варочный чан, тихонько сказал Алексу:
- I don't care how they produce it, we just buy this shit because sometimes it's cheap.
Нужно сказать, их дерьмо отнюдь не было дешевым. Конкуренция в России слабенькая, всякий, кто может хоть что-то сварить, держит за хвост жар-птицу. Суровые провинциальные заводчане не признавали иных расчетов своей цены, кроме закладывания туда нормированной прибыли от суммы всех прямых и накладных расходов, которые учитывали вдумчивое воровство управленцев, неискоренимое воровство сотрудников, необходимые взятки санитарам, экологам, пожарным, налоговым, прокурорам, ментам и прочим жуликам на госслужбе, неизбежные потери от унылой неэффективности бизнеса без достаточной конкуренции, а сверху добавлялась жадность монополии, которая имеет возможность увеличивать цены когда хочет и как хочет.
Программа итальянца была обширной. Наверное, затем, чтобы все уж сразу объехать и больше ни ногой. Алекс вволю поупражнялся в скоростном слаломе на разбитых дорогах российской провинции и как мог успокаивал нетерпеливого Луиджи в жарких московских пробках.
Встречи с поставщиками были чем-то похожи. Пузатое руководство предприятий с выражением недоумения на жирном вороватом лице выслушивало пространный рассказ о величии представляемого гостями международного концерна, после чего непременно интересовалось, не планирует ли уважаемый заказчик покупать что-нибудь еще из их вонючего ассортимента. Будучи какими-никакими, но химиками, по мере своих сил и изобретательности они несли вред окружающей среде и здоровью жителей, варево их делилось на умеренно ядовитое и безоговорочно опасное. Итальянец проявлял сдержанный интерес, в общем, он бы и не отказался от какой-нибудь адской бурды, если бы только она подходила для пропитки волокна. Конечный продукт обладал бы всеми нужными свойствами по прочности и эластичности, сам по себе был бы достаточно стоек, а уж как его делали — потребителю не особенно интересно, он вдыхает токсичную вонь в своем новеньком автомобиле и радостно балдеет.
Более-менее эффективное общение состоялось лишь с семейной парой москвичей, владельцев малого предприятия, спрятанного на территории еще не застроенного советского завода. Хозяйка, смазливая и моложавая, гораздо более похожая на давалку-секретаршу, чем на серьезного производственника, имела звание кандидата химических наук, следила за прогрессом, развивала технологию и могла обсудить собственные наработки на крепком английском. Луиджи загорелся в ее присутствии и с головой погрузился в тонкости технологии производства соединений органической химии.
Хозяин, напротив, не лез в обсуждение научных вопросов, чему способствовало его уверенное незнание иностранного языка, зато часто предлагал чай-кофе-печенье и вежливо улыбался. Его старания казаться не похожим на мента или бандита полностью себя оправдали. Алекс так и не смог решить, имел ли их радушный собеседник в некотором прошлом официальные корки для наездов или ставил утюг на брюхо коммерса безо всяких на то законных оснований. Семейная пара была очень странной, и наиболее вероятной историей развития их отношений представлялось внезапно возникшее в условиях крышевания романтическое чувство — приходя раз в месяц за данью и обсуждая перспективы и трудности химического бизнеса, суровый мент-бандит был очарован ровными загорелыми коленками кандидата наук.
За один день коллегам удалось посетить три московских адреса с полноценным общением и переговорами, что при местном трафике казалось невозможным. А три провинциальных завода отняли три дня дороги.
- The future of Russia is chemistry..., - задумчиво сказал Коломбо, наблюдая бескрайние дикие просторы за окном автомобиля.
- It's good, - ответил Алекс, сторонник прогресса.
Луиджи усмехнулся и помотал головой:
- I'm not sure if it's good or not. Chemistry is not good for environment.
Алекс понял. Итальянские заводы будут закрываться, начиная с самых грязных, их упрощенные аналоги с облегченными для дешевизны системами очистки выбросов начнут строиться в России здесь и там, пока у нас не останется ни чистого воздуха, ни воды...
Стоило порадоваться, что усилиями нашего заботливого правительства в России создан такой плохой инвестиционный климат.
Дизель-генератор
Американцы всегда озабочены риск-менеджментом. Глупое занятие в России, когда вся страна представляет из себя один громадный риск. Но, раз уж эти болваны не знают слова «авось» и хотят угрохать бабки в его снижение, с освоением средств им охотно помогут местные профессионалы.
Проект обеспечения бесперебойного питания завода электроэнергией двигал лично Джон Иствуд. Как, впрочем, очень многое. Именно Джон оценивал покупку завода в России... Первый раз, лет пять назад, он уже был в городке, смотрел Печь, говорил с Лобовым, встречался с кем-то важным из Менатепа, но тогда договориться не смог, предложение французов оказалось лучше. Когда же французы обломали зубы и принялись сбывать непокорный актив, Джон вернулся, возобновил дружбу с Лобовым, согласовал все с ним и уже после этого подвердил начальству сделку с французами. К риску он был готов, ведь, как говорят иностранцы: ”No risk, no reward”, или, в смысловом переводе «Кто не рискует, тот не пьет шампанского».
В основе риск-менеджмента лежит простой вопрос: What if?
Что будет, если электричество будет вдруг отрублено?
Будет катастрофа. Производство встанет: заснет компьютеризированная система управления, бушинги без подогрева перестанут выдавать качественное волокно, шихта не сможет подаваться без пневматики. Но худшее в другом: вся система принудительной вентиляции, что поддерживает стабильную температуру поверхности Печи, сразу остановится. Свод начнет разогреваться, адский огонь из геенны ярче подсветит кирпичи, им станет тесно в своем ровном строю. Придется выключать газовые горелки, в темноте проводить эвакуацию и беспомощно ждать, когда успокоившиеся кирпичи остынут, сожмутся и где-то еще неизвестном слабом месте между ними образуется губительная течь, остывшее до восьмисот-девятисот градусов стекло рванет огненной струей. Или не рванет. Если электричества не будет достаточно долго, и варочная масса успеет остыть на две-три сотни градусов, возникнут трудности при возвращении Печи к нормальной жизни: после разгорева и подачи новой шихты в массе стекла может образоваться «козел» - комок с плохо растворимыми даже при высоких температурах стенками.
Большие иностранные корпорации смотрят на местные проекты глобально. Вроде бы лишних денег нет. Продажи в России все еще малы. Тонны готовой продукции забили пару корпусов и потчи забили третий, даже у Алекса на складе снабжения в двух солидных размерах кладовых тоскуют красиво упакованные поддоны с наклейками. И в то же время, на аварийное обеспечение электричеством одобрен специальный инвестиционный проект, заложен свой бюджет, рассчитанные в свое время Гораком-Князевым и одобренные финансистами семьсот тысяч, да не рублей, даже не долларов, а полновесных евро. Очень серьезная сумма.
Алекс не сразу оказался в курсе. Информация долетала до него обрывками. Пара слов Лобова на планерке, что-то от Попкова на совещании, немного Иствуд о снижении рисков, чуть Мишель о бюджете... Картина постепенно вырисовывалась: предстояла закупка дорогого оборудования. Похоже, коллеги не особенно рассчитывали на его участие: он и так сильно занят, а проект энергообеспечения — дело крайне серьезное, технически сложное, нужны специалисты, Горак, Князев, Попков, люди с опытом и знаниями, а он, как-никак, человек новый и на производстве недавно. И это дело не местное, а очень даже международное, проект же начал и поддерживал сам Джон Иствуд, пусть он и не понимает ничего в покупке оборудования в России, так ведь от него этого и не требуется, его дело было — одобрить и согласовать затраты, и Джон с этим прекрасно справился, а теперь за дело возьмутся те, кто лучше способен общаться с поставщиками, вот и у Горака есть хороший контакт, представительство чешской фирмы, очень солидная организация, за 700 000 евро (даже за 690 000, они гибкие, и скидку предоставляют) они все сделают под ключ, разумеется, это предложение конкурентное, лучшее из прочих, вот, есть и два других, по 750 и 780 тысяч, и факсы от них есть, все в соответствии с требованиями СОКс, можно проводить заседание, принимать совместное решение, подписывать договор и совершать платеж.
Алекс нашел пару удобных случаев задать несколько наивных вопросов Гораку и Князеву, получил короткие безмятежные ответы, проконсультировался с Поповой насчет слухов и стал звонить Соммерсу.
- Mark, this is a big project, I believe there must be substantial cost-savings, but it's complicated because I need to struggle with local management.
- Yes, sure. You have to be involved. Follow the specification, get a help from Alain and Jean-Pierre. I fully support you. Go on.
Вторым был Иствуд. Он как раз приехал в городок с очередным визитом, скорее всего, у него была какая-то отчетность перед высоким директоратом, нужно было создавать видимость налаженного контроля за местными делами.
- John, I want to be clear: it seems to me that they want to make money out of it. I want to be in the project and make it right, to bring many competitors... EMEA purchasing will help.
Ответ Джона был как обычно нечленораздельным, но позитивным. Алекс понял его так, что тот лишь рад участию в проекте новых участников.
На всякий случай Алекс поговорил и с Мишелем. При словах о больших затратах тот принялся рассматривать своего подчиненного с глубочайшим нескрываемым подозрением, но, узнав, что все будет происходить при поддержке и участии Иствуда и европейского снабжения, квакнул свое одобрительное ОК.
На очередной планерке Князев где-то уже под конец взял слово:
- Я попрошу вас, пан Горак, и вас, господин Рожнов, и тебя, Александр Николаевич — сегодня собраться на заседание тендерной комиссии по проекту бесперебойного питания завода. Господин Иствуд у нас здесь, - все упомянутые господа переглянулись с очень сдержанным лукавством, - попрошу пригласить его на совещание комиссии от американской стороны.
Технический директор выглядел и несколько озабоченным, еще бы, это же сложный и ответственный проект, и радостно взволнованным. Горак, глядя немного вбок, и все при этом видя, в знак согласия важно кивнул, Рожнов, не меняя обиженной мины короля в изгнании перебрал вислыми щеками, словно что-то прожевал, Попков стиснул толстые ручищи на груди и напряженно застыл на хрупком для него стуле.
Планерка завершалась на торжественной ноте, Князев произносил сакраментальное «У кого есть еще вопросы?» и в комнате уже начинался шум оживления, менеджеры перебрасывались тихими репликами, поскрипывали стульями, готовясь следовать на вверенные им участки... Алекс протянул руку, и вежливо протянул:
- Э-э-э...
Князев заметил его и снисходительным кивком пригласил выступить:
- Да, пожалуйста.
Алекс кашлянул.
- Хочу сказать насчет дизель-генератора.
У особенной части аудитории во главе с Князевым после ряда совещаний в тесном кругу при этих двух словах должна была рефлекторно выделяться слюна и чесаться ладони, но, произнесенные Алексом, они ломали привычную цепь ассоциаций и вводили в ступор. Любопытные, кто следил за политической борьбой, переходящей в экономическую, даже не участвуя ни в той, ни в другой, либо не находя эту тему в области своей ответственности, тоже заинтересовались. Реплики равнодушных повисли в воздухе. В гаснущем шуме Алекс кашлянул еще вежливее.
«Сейчас я вам покажу....»
- Покупка дизель-генератора — крупная сделка, важное событие, и отдел поставок примет в нем самое непосредственное участие.
Стало совсем тихо. Под кем-то грузным истерически скрипнул стул.
Князев стряхнул оцепенение и ответил Алексу коротко, сдержанно и наставительно:
- Речь идет не просто о дизель-генераторе, речь идет о проекте бесперебойного питания завода, в том числе и о покупке оборудования.
- Очень хорошо, - подхватил Алекс. - Это важнейший проект, и отдел снабжения уделит ему самое большое внимание. Я попрошу коллег передать всю имеющуюся информацию и мы приступим к проведению тендера.
В зале вновь повисла тишина, но недолгая. Князев сухо произнес:
- Тендер уже проведен, есть три предложения от трех фирм, осталось выбрать лучшее.
- Да, это очень хорошо, - Алекс озабоченно насупился, - к большому сожалению, отдел снабжения до сих пор не был вовлечен в этот большой проект, а ведь это серьезные суммы, большие затраты и возможности для экономии, так сказать, cost-savings, как это любят говорить наши иностранные коллеги.
Князев молча повернул голову вбок и чуть вниз, словно давил матерное ругательство. Горак, словно не полагаясь в данной ответственной ситуации на свое знание русского языка, ловил каждое произнесенное слово и в беседу не вступал. У Рожнова подрагивали обрюзгшие щеки. Попков окаменело громоздился на стуле. Любопытные и невовлеченные следили за происходящим с возрастающим интересом.
- Вы там экономьте себе на скрепках, это безопасность производства! - нервно брякнул краснолицый Рожнов.
- Я вас понимаю, - ответил Алекс учтиво по форме, как старшему по возрасту, но с нескрываемой издевкой. - Все технические требования обязательно будут учтены. В общем, прошу передать всю информацию, в особенности техническое задание, и, конечно, все предложения. Мне к Александру Николаевичу подойти в первую очередь?
Попков сцепил на груди толстые хваткие ручищи. В его глазах читались изумление и злоба: «ты чо пиджак московский во всю дыню охренел!?».
Алекс вежливо улыбался.
«А что они мне могут сказать? Пошел на хрен, не дадим? Так ведь знают прекрасно, что я тут же в Европу настучу — будет скандальчик, лишнее внимание, снабженцы, финансисты-контроллеры сделают охотничью стойку, протащить согласование по-быстрому уже не удастся, начнут копать, в итоге я же все данные и получу, только они уже под подозрением окажутся, а я молодец.»
Князев досадливо махнул рукой:
- Подойдешь ко мне, я тебе все передам. Времени тебе даю три дня, тянуть с безопасностью производства мы не можем.
- И техническое задание? - уточнил Алекс.
«Навалят чужих факсов про фому да про ерему, фиг поймешь, нужно знать, что же все-таки нужно.»
- Какой технически задань, там проект фирма делайт! - раздраженно вступил Горак. Выходит, с переводом он вполне справлялся.
- Проект? А с нашей стороны? Наши требования достаточно четко сформулированы? Хорошо, я посмотрю все, что есть на данный момент, - согласился Алекс.
Заинтересованные менеджеры и заинтригованные менеджеры без личного интереса начали расходиться. Алекс уселся возле стола технического директора. Не глядя в его сторону, Князев подвинул ближе к начальнику снабжения два полиэтиленовых кармашка для бумаг. Алекс приоткрыл с уголка: в первом лежали два факса по одной страничке А4 с несколькими фразами и цифрами. В другом была серьезная пачка в добрый десяток листов, с обильным текстом, рисунками, описаниями, таблицами и тоже цифрами. Все документы были от поставщиков. Что ж, это уже неплохо.
- А техзадание?
- Смотри тут, все у них уже готово. Это не просто оборудование купить, если ты в нем и разбираешься, а ты не разбираешься... это готовый проект, техническое решение.
- В общем, я читаю вот это, - Алекс небрежно потряс скрепленной пачкой, - и тут все правильно?
- Верно понимаешь, - кивнул Князев. - И смотри, три дня у тебя есть, пока Иствуд здесь, нужно комиссию проводить, решение принимать. Электричество отрубят — первый под монастырь пойдешь.
Алекс кивнул, поблагодарил и, потрясая зажатыми в кулаке фолдерами, двинулся к себе. В минуты особенно боевого настроения он, в зависимости от окружающих обстоятельств, тихонько выводил носом, бубнил ритм или напевал слова одной и той же бодрой песенки:
«В хоккей играют настоящие мужчины - трус не играет в хоккей!»
Коллеги-снабженцы давно не видели его таким торжественным.
- Покупаем генератор. Первое предложение от Горака-Князева — 700 000 евро — неплохо так, миллион долларов. И еще два каких-то левых, еще дороже. Я взял все на себя, времени мало, нужно быстро найти реальных конкурентов.
Круглов подскочил как мячик:
- Ого! Круто!
Фомин и зашедшая как раз Попова разинули рты.
- О-о-о..., - протянула Веселовская. - В большое дело ввязываетесь, Алексей Георгиевич, дай вам бог удачи.
И перекрестила.
Алекс выдержал торжественную паузу. И обратился к Круглову.
- Ну что, вперед, Александр Олегович? Давайте-ка посмотрим, что нам чешские товарищи предлагают...
- Чешские! - ахнула Попова. Фомин грубо засмеялся:
- Пан Горак...
- Горак или не Горак, утверждать мы не можем, а вот товарищи действительно чешские, - подтвердил Алекс, уже просматривая вместе с Кругловым их проект.
Попова, Фомин и Веселовская старались не отвлекать, лишь качали головами, охали и матерились тихонько.
По технике ничего сложного не было. По сути, требовался источник питания заданной мощности. Дизельный движок, одним словом. О да, он должен иметь защиту от атмосферного воздействия, систему автозапуска при падении напряжения в сети, дублирование функций, нужные параметры на выходе, систему управления, много прочей хрени... Одним словом, просто дизель-генератор, дорогое и сложное внутри, но абсолютно стандартное по функциям оборудование. Никакого эксклюзива.
Круглов, азартный не меньше, чем Алекс, радостно подпрыгивая на стуле, бросился в интернет.
- Набираем «дизель-генератор»... о! Вот их сразу сколько! Берем троих сверху и шлем запрос?
- Давай лучше не троих, а... да хоть десятерых. С тремя всякое может случится.
По устоявшимся традициям, ставшим правилами и снабженцев, и СОКСа, при покупке чего-то на сумму от Х долларов, в случае с оборудованием — от $10K, обязателен тендер с участием как минимум трех поставщиков, а оборудование требовалось эксклюзивное, то необходимо одобрение руководства на Single Source.
Хорошо им там, на жестко подстриженном конкуренцией рынке, как на английском газоне, — выдираешь три случайные травинки, а они отличаются друг от друга на пару миллиметров, все прекрасного качества и высшей надежности, с проверенной репутацией. На тендере все немного укоротят свои запросы, процентов на десять каждая — и можно делать выбор. Если выдерешь три других, результат будет почти тот же, риск минимален.
А у нас? Импортным оборудованием редко торгует его производитель. Далеко не всегда он готов влезать в российскую суровую действительность. Захочет какой-нибудь наивный немец из городка Паденборна продавать свои высококачественные надежные и современные устройства на новом перспективном рынке, на вид вполне свободном. Проконсультируется со своими земляками из торгово-промышленной палаты. И узнает, что его оборудование, десять раз проверенное всеми дотошными европейскими комиссиями и независимой организацией потребителей, необходимо оформлять бумажками, местными сертификатами в этой технически отсталой Russland, платить непонятно за что немалые деньги каким-то странным, вполне нигерийского вида конторкам. Мало того, если он желает действительно хочет что-то продавать в Russland, ему будет нужно, чтобы его оборудование было включено в проекты местными проектными институтами. Нет, эти институты ничего не разрабатывают, они уже давно ничего не могут разработать, им это и не нужно — они копируют старые проекты семидесятых годов и редактируют перечень оборудования в зависимости от того, кто им сколько заплатит. Мало того, ему нужно будет договориться с таможней. Как это говорят в Russland ”Tamoschnya dayot dobro”, это на немецкий не переводится, но все понимают. Это тоже примерно как в Нигерии — если он там работал, то представление должен иметь. Еще нужны связи, связи. Успешные продавцы имеют ser gut Geschaft. К слову, те же Siemens или Mercedes прекрасно разбираются в нюансах местной экзотики, но так то же они, у них масштабы, а простому немцу без поддержки на высшем уровне в такие игры и не влезть, страшно. Об этом и пословица местная говорит: «Что русскому хорошо, то немцу — смерть», а вот это уже на немецкий переводится очень понятно.
В условиях подобного негативного отбора в России к тендеру нужно привлекать не трех первых попавшихся поставщиков, которые могут оказаться рисковыми парнями, желающими отбить все риски на одной поставке, заряжающими сверху 100% прибыли плюс 30% на откаты. Запрашивать всех, кого только смог найти. По счастью, торговцы сложным оборудованием всегда пользуются интернетом, и старосоветские корягинские записные книжечки не столь необходимы для поиска.
К концу дня в ОПСиМ сложилось ясное представление о рынке, наличии высокой конкуренции и сильной заинтересованности поставщиков. Кризис основательно придавил экономику, продажи генераторов, судя по всему, не слабо просели, кроме обычных поставок под заказ со сроком исполнения в три месяца все старались втюхать неликвиды со склада - прошлого года изготовления, ни минуты не работавшие, по всем правилам хранившиеся, вот сейчас готовы привезти, а если номинал чуть отличается, то это ничего, и, главное, по цене можно хорошую скидку получить.
Алекс двинулся к Иствуду.
- There are many offers. I'm sure that the real price is much, much lower than what was offered by our colleagues.
На слове «коллеги» Алекс сделал брезгливую гримасу. Что ответил Иствуд на своем классическом, сжеванном до полной неразборчивости английском, даже и близко понять не удалось, но в поддержке со своей стороны он заверил и добавил, что попросит Роберто Понци, менеджера по закупкам промышленного оборудования, как следует помочь со всем своим опытом. Алекс подумал, что если даже многоопытный Роберто вырос в бедном квартале Палермо, ребенком начал с карманных краж у туристов, показал хитрость и смекалку, подростком отличился в разбойных нападениях, учился в университете на деньги капо и в дальнейшем всю сознательную жизнь проводил тендеры по дорожному строительству на острове Сицилия, то и тогда он вряд ли готов воспринять российские особенности ведения бизнеса. В любом случае он представлял собой полезного союзника и был ценен одним своим присутствием, особенно ввиду своих безоговорочных официальных полномочий на закупку оборудования.
Все понимали, что начинается большое рубилово.
Дополнительно к данным по мощности и возможностям автоматического запуска группой местных выдвигалось непременное условие: на время поставки дизель-генератора поставщик должен был предоставить в аренду некий временный агрегат, возможно - послабее, допустимо — уже бывший в употреблении. Они сильно нажимали на необходимость защитить завод временным оборудованием, пока не выяснилось, что их чешский товарищ в этом смысле ничем не выделяется: поюзанные машины предлагают все, их доставка/наладка/аренда обходятся дорого и, главное, если завод уже обходился без резервного питания многие годы, оставшиеся три месяца до прихода заветного дизель-генератора несли с собой риск весьма умеренный.
Круглов занимался простым, но очень важным делом: информировал поставщиков, что их предложения уступают конкурентным. На вопрос о количестве и составе конкурентов следовал нейтральный и вежливый ответ «мы сохраняем эту информацию конфиденциальной», а если те настаивали, то «ваши цены мы точно так же конкурентам не сообщаем». Те интересовались его должностью и иногда просили соединить с начальством. Тогда Алекс повторял все Кругловым сказанное. На вопрос о собственном начальстве с легкой ноткой неудовольствия сообщал, что по-русски оно не говорит, и все переговоры с поставщиком ведет только сам. Никаких предпочтений по бренду — все в равных условиях, от всех требуется одно и то же — дизель-генератор с автозапуском определенной мощности, в КУНГе.
Поставщики брали паузу на обдумывание и через день-два возвращались с меньшей ценой. Круглов с удовольствием менял в эксель-табличке цифру. И сообщал прежнему лидеру о его отставании. Все повторялось с другим. Продавцы генераторов бились горячо. Кризис здорово ударил по их бизнесу, тратить здоровенные деньги на снижение риска, когда предприятия доедали оборотные, часто заемные деньги, никому не хотелось.
Чешский поставщик вел себя довольно странно, чтобы не сказать подозрительно. Цен не снижал. По телефону нудел пустые и уже не раз повторявшиеся слова о сверхнадежности именно своего оборудования, высылал еще менее содержательные презентации на ту же тему. Это при том, что и в России было представлено достаточно конкурирующих производителей, включая и тех, что параллельно занимались разработкой и производством авиадвигателей. Алекс мог гордиться своей предусмотрительностью — если бы участников тендера было всего лишь три, упершиеся на своей первой цене чехи свели бы конкуренцию к дуэли пары оставшихся. И если не с первого, то со второго захода те могли почувствовать, что их не так уж и много. А в этом тендере их было целых семь. Роскошно, хотя и рождало массу переписки.
Табличка постоянно обновлялась. Цены падали. Требовалось лишь время. И его-то как раз и не было.
Князев с Рожновым изо дня в день на каждой из планерок шантажировали Алекса сроком исполнения — как будто Печь не стояла несколько лет безо всякого альтернативного энергообеспечения.
Князев давил прямо:
- Вы там с Кругловым пока вертите туда-сюда, у нас отключение может быть каждый день! Вы хоть понимаете, что с Печью будет, и с вами тоже?
Горак при виде любого предложения не от чешской фирмы заявлял:
- Мы смотреть техникал решений, мы не смотреть толко цен-а-а!
На последнее слово Горак делал многозначительное ударение, ибо битва за снижение цен уже давно ставилась в укор Алексу и с общей негласной договоренности всего местных коррупционеров упоминалось при любом удобном случае как ярчайшее подтверждение глубокого непонимания пришлым белоручкой важнейшего принципа нашего деликатнейшего производства — качество превыше всего.
Красный чешский директор отличался не только умом и политической хваткой, но и редкой прожорливостью. Алекс с интересом мерил взглядом размах Гораковой пасти. Он сам несколько раз присутствовал на гастрономической панихиде, и знал, что каждый бегемотский гребок хоронил в тучном чреве бравого отставного генерала Швейка с полкило дорогой, оплаченной предприятием ресторанной пищи.. Наверное, ветерану не очень нравилось, что какой-то юнец без опыта работы с Печами что-то может возражать ему, заслуженному из заслуженных. Но увы, фактический статус Горака был существенно ниже номинального. На него можно было класть с прибором. И Горак это понимал, и действовал очень адекватно: во всем поддерживал Лобова. Тот вроде бы отмалчивался и никак своего отношения к проекту не показывал — на совещаниях не присутствовал, разумеется, писем тоже не писал.
То ли чтобы поддразнить Горака, то ли из подспудного желания перейти с языка откатов и подстав на язык эффективности и сотрудничества, Алекс любил прямо среди разговора переключаться на английский. Горак слегка обижался:
- Зачем вы говорить английски, я русски хорошо понимать.
- Sorry, - отвечал вежливый снабженец. - But... И продолжал по-английски.
Энергетик Попков четко поддерживал своего босса — Князева.
- Поставщиков сравниваете? Это серьезная организация должна быть, понимаешь? А вы там с Кругловым шарашкины конторы все облазили. Цену хотите пониже...
С Попковым Алекс не спорил — много чести. Отвечал пренебрежительной улыбкой и снисходительно кивал «ну-ну».
Иногда ему казалось, что здоровенный энергетик был бы рад избить его прямо в офисном коридоре, и на всякий случай примерялся, как бы половчее отскочить чуть вбок от ринувшейся на него туши и насадить дорогого коллегу на встречный удар коленом в брюхо.
Богданову и Шашкину Алекс объяснял ситуацию прямо:
- Цена от чехов завышена. Мы выберем дизель-генератор по нормальной цене, не просто рыночной, но и ниже рынка.
Богданов в данном вопросе держался в стороне. Максимум, что от него можно было услышать, это традиционное беспокойство о главном:
- Вы там не затягивайте особо. Печь у нас в опасном состоянии.
Шашкин слушал, кивал и демонстрировал некоторую степень понимания, позволяющую собеседнику рассчитывать на тайную его поддержку. Но этому хитрецу доверять не стоило. Шашкин играл роль простодушного работяги, трудолюбивого выходца из нижних подвалов технологического цикла, носил скорбную мину радеющего за общее дело борца с тяжелыми и независящими лично от него обстоятельствами. Каждым вздохом, кивком, немудреной фразой, а то и печальным молчанием начальник цеха публично выражал преданность своему делу, своему цеху, своему директору Лобову. Если ж он и подсидел беднягу Федулова при объединении двух цехов, одностадийки и ткацкого, то это ж не для себя, а для пользы дела. И вполне дружелюбно общался с Алексом, но только с глазу на глаз.
ХР Молодцова себя не проявляла. Зато генеральный, что долгое время отмалчивался, выразил свою позицию яснее некуда.
На очередной планерке Лобов при полной тишине, в замершей аудитории, со звоном и визгом в голосе стал орать на Алекса:
- Ты должен понимать, на кого работаешь!... Для завода, для Печи! Понимать должен.... Отключат напряжение, америка тебе ток не даст и спасибо не скажет! …. Диверсию мы тебе не дадим устроить!
Матерные вставки Лобов дипломатично проглатывал. Но все равно звучало это грубовато, да и публичные разносы не могли считаться лучшей практикой управления. В этом месте Молодцова могла бы использовать одну из щедрых директорских пауз и сказать что-нибудь уважительно-нейтральное:
- Анатолий Григорьевич, если Вы считаете, что Алексею нужно повысить эффективность его работы, по этому поводу стоило бы собрать отдельное совещание и все обсудить конструктивно.
В сущности, Молодцова могла бы занять и гораздо более твердую позицию (и кто бы смог на это возразить?):
- Один из основных принципов нашей совместной работы в корпорации — взаимное уважение и доверие. Подобную критику и по форме, и по содержанию считаю недопустимой. Алексей старается для завода, мы должны всячески его в этом поддерживать.
Других союзников на планерке, кроме Молодцовой, у Алекса быть не могло, и, стараясь удержать спокойствие в реве нацеленной под корешок его гениталий лобовской пилы, он наблюдал за ее реакцией. В сущности, она вела себя ровно так же, как и все прочие: в сторону обвиняемого не смотрела, распаленному директору лишним шевелением о себе не напоминала — от Лобова в этом его состоянии могло достаться и вполне лояльному, но слишком усердному кивале. Молодцова держалась прямо и с подобающим ХР-директору достоинством.
Долго слушать директора молча Алекс не хотел.
«Нужно показать всем этим хмырям, что меня так просто не сломать.»
Когда директор остановился на втором-третьем круге повторяющихся обвинений для восстановления дыхания, снабженец выступил:
- Анатолий Григорьевич, проект непростой и дорогостоящий. Вы знаете, по какой цене вначале нам предлагала генератор та чешская фирма: семьсот с лишним тысяч евро... Теперь мы знаем, что это стоит раза в полтора меньше, а может быть и в два, но последнее предположение еще нужно проверить...
Лобов жевал губами, ругательства застряли в его глотке, а другие слова никак не приходили.
Зато по-женски легкая в разговоре Молодцова вдруг включилась и перебила Алекса тоном начальственного раздражения:
- Я поражаюсь, Алексей, вы уже не первый месяц на заводе, но до сих пор не освоили базовые вещи. Прежде всего, уважение требуется к своим коллегам, Алексей, тем более, к директору. Нужно слушать, что директор говорит! Принимать нужно и действовать правильно!
Нарисованные синим карандашиком бровки директора по персоналу строго хмурились в адрес мятежного снабженца, морщинистый палец в золотых колечках грозил ему.
Алекс никак не ожидал от нее ничего подобного. Лобов, освобожденный от труда искать собственную формулировку и вполне удовлетворенный сказанным, утвердительно тряс головой с налипшими на лысину волосиками. Уловив быструю перемену к лучшему в его настроении и почувствовав возможность своевременно высказаться, кто-то из сидящих пробурчал вполголоса и как бы неофициально, в качестве комментария, но вполне слышно для всех присутствующих:
- Вот, и отдел кадров понимает, один он не понимает.
Алекс помрачнел, съежился и уткнулся в свой верный ноутбук, служивший ему информационным щитом от стрел критики и топоров обвинений.
В более уравновешенном настроении он должен был заметить одно важное обстоятельство: Молодцова не поправила бурчащего подхалима, по старой привычке назвавшего отделом кадров влиятельнейший HR, отдел персонала. Отличие здесь не просто в названии, а в статусе, ответственности и полномочиях, и шутливой, но настойчивой репликой директор по персоналу всегда поправляла оговорившегося. А теперь не отреагировала.
Буквально через неделю по заводу разнеслать весть: Молодцова уходит. Нашла другую работу где-то чуть ли не в Сибири, в иностранной компании, на большую зарплату. А здесь напоследок получила годовую премию, и Лобов ей все подписал.
Битва за дизель-генератор продолжалась. Джон Иствуд поддерживал Алекса личным присутствием на двух напряженных заседаниях с Лобовым, Князевым, Гораком, Попковым, переводчицей; на другой стороне Иствуд, Алекс и, на той стороне телефонного моста, Роберто Понци, главный менеджер ЕМЕА по закупке промышленного оборудования в роли независимого эксперта и, следовательно, на стороне добра и правды.
Сценарий был один и тот же. Местные говорили о высоком риске, который отдел снабжения создает своими непонятными действиями и проволочками, требовали немедленной поставки генератора у наиболее подготовленного поставщика, сперва неявно, а затем явно называя тех самых чехов, что предполагались в самом начале за семь сотен тысяч евро.
В ответ Алекс раздавал листочки с обновленной на самый последний момент сравнительной таблицей предложений. Цена чешского варианта на фоне других выглядела несуразно высокой. Начальник снабжения с выражением зачитывал вслух названия конкурирующих брендов, среди них английский, пара немецких, французский, японский. Горак попытался было что-то вякнуть об условиях платежа, но, как выяснилось, и его соотечественники отнюдь не собирались кредитовать без оплаченной банковской гарантии.
Участвующий в обсуждении по телефонной связи итальянец Роберто, к невольной зависти Алекса нисколько не рисковавший своей личной безопасностью, выразил пожелание ради экономии времени сократить число конкурентов и оставить трех лучших. Печальный Князев предложил сделать это на следующем совещании.
И уже на следующий день упертые чехи внезапно дрогнули и разродились предложением с ценой на две сотни тысяч меньше, аккурат вровень с лидером согласно представленной на общее рассмотрение табличке. Если у какого-либо наивного участника процесса и оставались сомнения, что чехов держали в курсе всего происходящего, с этого момента их не стало.
Поставщики бились до конца. Могучим ценовым обвалам первого круга тендера наследовали скромные оползни второго, а тем — мучительные песочные струйки третьего. На уровне в полмиллиона евро начались робкие отказы. На уровне в 470 поступил первый окончательный отказ. Определились трое лучших, в том числе и чехи, но это был уже уровень 450 000 евро. Победа любого из поставщиков на таких условиях интересовала местных значительно меньше, и праведный гнев Лобова, беспокойство Князева, лоббистские рассуждения Горака выродились в раздраженное бурчание насчет затягивания.
Можно было бы и останавливаться, но увлекшиеся процессом Алекс с Кругловым рубились c поставщиками еще пару недель. Последние тысячи давались тяжело, с долгими переговорами.
Крупный российский дистрибьютор, голодный до заказов в условиях кризиса, спустился до 420 000. Чехи отпали на 435 000, и никакие дополнительные условия не сыграли в их пользу — ни условия платежа, ни срок поставки, ни ссылки на авторство растиражированного снабженцами проекта, ни ворчание Горака.
Договор с дистрибьютором был подписан и вскоре оплачен.
Уставший и довольный Круглов ходил гоголем. Задерганный Иствуд примирительно улыбался. Уязвленный Лобов отымел Алекса как следует на одной из планерок, уже по другому вопросу. Недовольные Горак и Князев бурчали что-то про безопасность. Попков им поддакивал. Замотанный и счастливый Алекс бродил по конторе, брал всех знакомых и малознакомых за пуговицу и рассказывал подробности: как было сперва 700 000, да не рублей, и даже не долларов, а евро, а под конец стало 420 000, хотя опять же не рублей, итого чистая экономия 280 000 тех самых евро, что есть прямая прибыль завода, деньги на сырье, на оборудование, на зарплату. В ответ заводчане бубнили примерно одно: «это ваше дело, наше дело мы делаем хорошо и в другие дела не лезем».
Тонкий политик Шашкин выслушивать подробности не отказывался, но и выражался предельно дипломатично:
- Экономия — это для завода хорошо, конечно. Но главное — чтобы напряжение было на питателях. Чтобы когда, не дай Бог, где тут по дереву постучать... свет отрубят, волокно мы могли давать, понимаешь?
- Понимаю, кто ж с этим спорит, - отвечал Алекс. - Будем волокно давать, конечно. И еще посчитай, сколько месячных зарплат мы сэкономили для твоих рабочих — 280 000 евро, когда операторы ну максимум 500 евро в месяц зарабатывают...
- 500 евро? Ну ты хватил, такую если только кто из лучших со всеми премиями может получить, - ловко зацепился Шашкин, оставаясь в споре.
- … это у нас будет 560 месячных зарплат, во как! Считай, два месяца заводу работать можно!
- Это хорошо, - отвечал мудрый начальник теперь уже единственного на заводе цеха. - Но главное, пойми, это чтобы волокно давали, качественное...
«Какой хитрый пес! По форме он спорит, по существу не возражает, для создания неопределенности вносит в обсуждение новые сущности большей важности, приводит неоспоримые факты в качестве аргументов в свою пользу. Достали меня эти политики.»
Шашкин по-доброму улыбался. Нет, не случайно удалось ему сожрать всех прямых конкурентов, закусив перспективной молодежью. Выкрутился он красиво. Спроси Шашкина кто-нибудь из хоть из команды Лобова, хоть из сторонников европейского менеджмента корпорации о подробностях разговора с Алексом, он со всей искренностью стал бы рассказывать чистую правду:
- Он мне, значит, про экономию, про евро... а я тут ему и говорю, понимашь ты - нет, у нас ведь на одностадийске что главное? Производство у нас главное! Евро-еврами, а нам о Печи думать нужно! Процесс у нас сложный, сколько мы над ним бились, сколько над ним работали? То-то и оно.
Валя
Как бы хорошо Валя ни выглядела, как бы ни шалила в постели, стресс начальника снабжения меньше не становился. Скорее наоборот. Мало-помалу их отношения созрели и перешли в следующую фазу, ничуть не романтичную — планирование будущего. Все пути вели Алекса в Москву. Валя отзывалась о мегаполисе без энтузиазма, но, быть может, в качестве компенсации за трудности жизни в столице рассчитывала выйти за него замуж. 24 — серьезный возраст для невесты, и ее невысказанная тревога чувствовалась во всем. Секс приносил все меньше радости и перестал быть достаточной наградой за возрастающее напряжение.
В один весенний вечер Валя явилась в гости, как обычно. Разделась донага, помылась в душе, надела его маечку, улеглась к нему в постель.
Алекс стал домогаться. А она вдруг — отпихиваться. Подумал, что это такая игра, усилил натиск. Пребольно укусила за губу, обиделась на последовавшие жалобы и свалила прочь на ночь глядя.
«****ушка. Губа болит, бл*дь. На хрена мне эта спонтанность и непредсказуемость?»
Под предлогом обиды за прокушенную губу Алекс перестал ей звонить. Ответных звонков тоже не было. То, что могло быть воспринято как досадное недоразумение, стало основанием для разрыва.
Губа скоро зажила. Алекс искал новых приключений.
Если бы это была Москва, отношения на этом закончились бы сами собой. Но N мал. Он невольно искал ее взглядом. Валя могла быть везде — на аллейке возле озера, в магазине, на дискотеке. Не прошло и месяца, как снабженец нашел Валю в ночном клубе среди танцующих девиц и, с чувством некоторой гордости и грусти еще раз порадовался, какая она хорошенькая. Валя тоже была ему рада. После недолгих сдержанных приветствий они вышли, стараясь не касаться друг друга на людях, и поехали к нему. Сразу повалил на кровать и взял с большим воодушевлением, почти как в первый раз. После, держа в объятиях, стал допрашивать.
- Ты за это время с кем-нибудь трахалась?
- Как ты выражаешься, вообще? - наслаждение делало ее доброй и расслабленной.
- Ну, в смысле, кому-нибудь давала?
- И опять, что это за выражение? - Валя лениво негодовала, но не щипалась. Все говорило о том, что она свою вину знает.
- Новые партнеры были? С которыми до этого не было?
- Нет, новых не было, - прозвучало это с некоторой грустью о бесцельно прожитых днях.
- А старые? С кем ты уже раньше спала, и, так сказать, могла по старой памяти, когда скучно, переспать снова?
- Я не буду на такие вопросы отвечать. Думай, что хочешь.
- Значит трахалась! Давала, блин! - Алекс схватил развратницу за круглую твердую сиську и с чувством ее стиснул. Похоже, он уже был готов повторить упражнение.
- Не скажу, - усмехнулась Валя. Похоже, повторное упражнение не вызывало у нее возражений.
Алексу нравилась ее популярность у мужчин, он и сам бы с радостью овладел какой-нибудь из ее подружек. Городок N ему тоже нравился все больше.
«Город спит под одним одеялом».
Гибель в Печи
Алекс боялся за себя. Впрочем, действовал он открыто, физическое его устранение никак не компенсировало уже причиненный ущерб в размере недополученной прибыли, то бишь недораспиленных бабок. Риск стоило оценивать как весьма умеренный. Работают жулики в команде, эмоциональных решений ждать не стоит, приказов на устранение — тоже, это как-никак не банда, не их методы.
Но то был голос рассудка, а на душе лежала тревога.
«Не сожгли бы в Печи...», - ежился от адского жара Алекс. И тут же успокаивал себя — дело даже не в гуманизме местных коррупционеров, но сама технология такой беды не допускает. Не проходит его тушка по химсоставу: полезных углерода и кальция с гулькин нос, борной кислоты вообще нет, воды недопустимо много, даже если для начала пропустить его через весь цикл заготовки шихты, как следует измельчить, перемолоть и высушить, все равно останутся вредные для здоровья матушки-кормилицы фосфор, сера, хлор, железо — нет, никто его и близко к Печи не пустит!
Более вероятным было другое. Встреча с незнакомцами в темном подъезде. Тяжелый удар в затылок как последнее ощущение, все остальное вне памяти. Местная больничка, лежание в коме. Инвалидность. И долгая беззаботная жизнь слюнявого идиота в родной малогабаритной тульской квартирке: любимая белая булка с маслом и сахарком, иногда чуть соленая от маминых слез, радостное мычание при виде севшей на подоконник птички, а в качестве личной жизни - отдрочка с хрюканьем и пузырями счастья под рекламу трусиков из местной бесплатной газеты.
Первый миллион
Секретарша Лобова позвонила Алексу и предложила зайти к шефу. Уже по ее отрешенному лицу было ясно, что директор недоволен. Сильно недоволен. Алексу стало не по себе. Он тихонько приоткрыл дверь и вежливо произнес:
- Можно, Анатолий Григорьевич?
Директорское лицо тряслось, Алекс еще не видел его таким. Ему стало жутко.
- Заходи, - тихонько, но зло начал Лобов, - заходи, присаживайся - его тон быстро повышался, - давай поговорим с тобой, что ты тут делаешь, мля... Мало того, что ты о заводе не думаешь, насрать тебе на завод, на Печь насрать, - Лобов перешел на крик и затряс в сторону оцепеневшего снабженца жирным увесистым кулаком, - так еще на меня кляузы американцам шлешь? Да мне пох*й твои кляузы, понял, нет? Я свой первый миллион долларов заработал, когда ты еще пешком под стол ходил, понял, бл*дь? Американцам кляузы он пишет, бл*дь!
От бешеного директорского рева заложило уши. Алекс, у которого уже в начале речи предательски задрожали коленки, чуть не обоссался прям где стоял. Если подумать, это и был надежнейший способ выкрутиться из крайне опасной ситуации — рыдать с мокрыми штанами на глазах не ожидавшего такой капитуляции, меняющего гнев на милость, заливисто хохочущего Лобова; прикрывшись газеткой, бежать с завода как есть; уволиться заочно по собственному желанию, заявление по почте; стать героем анекдота, нарицательным персонажем свежей и красочной городской легенды о ссыкливых москвичах и удалых земляках. Он и в спокойные минуты не мог не вспоминать об изрядной мафиозности окружающей среды и серьезной угрозе получения травм в нерабочее время... Но теперь, при столь богатом эмоциональным содержанием личном конфликте с одним из богатейших и влиятельнейших жителей... Алекс же, в конце концов, работает тут ради карьеры и денег, а борьба со вселенским злом и одним из его земных воплощений - российской коррупцией - лишь некоторое следствие исполнения его скромных жизненных планов, а уж никак не главная цель, и он совсем не Бэтмэн, и голова у него не казенная... Алекс стиснул коленки потуже.
«Как бы это повести себя, чтобы и голову не подставить... и, глядишь, лицо сохранить...»
- Какие кляузы, Анатоль Григорич, ничего я не пишу, - ухватился за нужное слово опомнившийся снабженец. И даже в эту трудную минуту ни капли не соврал.
Главнейшим правилом общения в глобальной корпорации является осторожное использование писем. Любой мейл оставляет след, его можно хранить, его можно использовать как свидетельство. Сочиняя наиконфиденциальнейший донос в письме со статусом Confidential, отметкой в Subject “CONFIDENTIAL, not for distribution”, и припиской в тексте ”Please keep it in a secret, very confidential” нужно десять раз взвешивать каждое слово — не исключено, что его могут форварднуть, перебросить дальше с копией одному-второму, те еще дальше — а там после очередной пересылки со множеством адресатов текст доброжелателя может попасть кому угодно. И, рано или поздно, наверняка дойдет лично до подставляемого, со всеми деталями и подробными обвинениями во всяческих злоупотреблениях. Письменный донос обязан содержать дюжину неопровержимх доказательств всех упомянутых фактов и, подобно ХР гильотине, обладать немедленным оптимизирующе-усекающим воздействием на любые карьерные перспективы обвиненного. Гарантировать этого никто не может, особенно ввиду скорости принятия решений высоким начальством. Для них финансовый год — то же самое, что для простых смерных две недели от аванса до получки.
Поэтому все доносы и кляузы Алекс передавал в Европу исключительно устно. При каждом удобном случае и только на ухо - раньше Вельткампу, всегда Иствуду, позднее Соммерсу, изредка даже Мишелю, хотя последний по существу кляуз ничего не предпринимал, а лишь напрягался и ужесточал контроль за самим Алексом. Но чтобы писать? Нет, не было такого.
- Что ты мне мля...? Не пишешь?! - сбавил тон Лобов.
- Не пишу, - развел руками Алекс.
- Не пишешь ты, ага..., - недоверчиво и уже почти спокойно усмехнулся директор, - а ты пиши, пиши... Иди, работай, и смотри мне — чтобы все сырье для Печи было, понял?!
- Понял, Анатоль Григорич, будет сырье, - с облегчением подтвердил Алекс. И на этой успокоительной ноте поспешил к выходу.
Услышанное им только что от Лобова, если не брать в расчет угроз, по сути, было чистосердечным признанием. Без какого-либо раскаяния.
Если предположить, что директорство на заводе не было личным хобби Лобова и не приносило ему лишь морального удовлетворения за напряженные дни и тревожные ночи, и не было у него некоего абсолютно независимого от заводских дел, не требующего времени, зато отменно выгодного тайного бизнеса, это могло означать лишь признание в краже первого миллиона — у первых акционеров или у Ходорковского. Что еще и не каждый сочтет воровством. Упереть у наглых хапуг-коммунистов или у жида-олигарха кусок уворованного ими ранее у государства — за то ж респект и уважуха ловкому на руку патриоту! А уж если удастся наказать американцев за их наглость в Сербии и Ираке и солидно поиметь на откатах и стройках, новым собственным коттеджем в городке N можно будет гордиться как медалью.
Лето у озера
В городе стояли теплые летние дни. Пыльные дворы, где в грязи высохших луж прячутся осколки давно разбитых бутылок, веселые лица южан, чешущих волосатые животы возле дощатых прилавков с разноцветными овощами и фруктами, озабоченные выбором единственного помидора крапчатые лысины и выцветшие платочки, солнечные зайчики на гладких боках дорогих автомобилей, из-под затонированных стекол кривятся на белый свет недовольные рожи чиновников, вымогателей и убийц, глубоко в темных кабинетах бюджетных учреждений законченные негодяи изощряют пытливый разум в поисках еще не известного их начальникам и даже начальнику всех их начальников, стремительного как бросок кобры и совершенного как хрустальный шар способа кражи последней бюджетной копейки, выделенной на покупку редких лекарств для мучительно умирающих детей. Ветерок несет обрывки пластиковых пакетов, бесплатных газет, невесомые от времени окурки, черно-белую шелуху семечек, рваные обертки одноразовых шприцев, в городской больнице лежат на мокрых простынях и лепечут чепуху сраженные метастазами голодные старухи, хмурые краснолицые санитарки взбалтывают сложные коктейли из медицинского спирта, зеленки и средства от клопов, седовласый главврач перебирает трясущимися от нетерпения пальцами пробирки со свежим раствором по новой китайской рецептуре, на заросших хвощом и папоротником детских площадках греются под солнечными лучами древние рептилии с равнодушными всепомнящими глазами, учительницы в пустых школах старательно рисуют мелом на досках фигурки повешенных с именами нелюбимых учеников и ставят себе пятерки с плюсом, по вечерам в окрестных рощах нетрезвых влюбленных пугает молчаливая тень задавленного грузовиком в том еще году Жеки-Потрошителя - грозы пригородных кур, недавно прибывшая с московским туристом дурная болезнь из Таиланда распускает свои ядовитые цветы под шевелящимся одеялом городка, удивляя бабок-шептуний невиданной сыпью на нежных бедрах старшеклассниц, Печь как беременная женщина ласково вслушивается в себя, в ее утробе шевелится и пускает огненные пузыри стеклянная лава, мутная пена бурлит на поверхности.
Зеленые личточки лениво покачиваются в теплом воздухе. Лентняя истома клонит в сон. Лишь одна мысль не дает покоя: там, у гуляющих девушек, под тонкой материей их коротких юбочек, натягивающейся в такт легким шагам ровно загорелых ножек, между стройных бедер, сменяющих друг друга в танце движения, там, повыше, под тоненькими светлыми трусиками сейчас должно быть так невыносимо горячо. И думать нельзя ни о чем другом.
Летом набережная озера больше всего напоминает курорт с прекрасной атмосферой расслабленного отдыха. Девушки гуляют неспешно и тихо смеются. Пацаны бродят враскачку, поводя плечами, говорят «привет, как дела?» уже знакомым телкам и просто «привет?!» - всем тем, кого хотели бы узнать получше. Телки в ответ улыбаются и рассказывают друг дружке на ушко что-то не очень скромное, но забавное. Все с пивом, особенно усердствуют тоскующие по ушедшей юности отцы семейств. Ухарски небрежно держат бутылки, с подчеркнутым удовольствием и степенством отхлебывают из горла. В окне припаркованного возле пляжа джипа торчит круглая физиономия уволенного за воровство и безделье заводского IT менеджера. По местным представлениям джип еще не такой старый, и для женского пола, следовательно, это уже и не жирная рожа, а представительная внешность. Алекс вдруг понял, что бывший коллега не просто так мучает сверхнормативной нагрузкой сиденья в машине на пути гуляющих девиц.
- Он что, девок снимать пытается? Бедолага. Полная безнадега.
- Собеседник Алекса был уроженцем городка и знал айтишника лично. Здесь все друг друга знали.
- Да нет, нормально у него получается. Вчера, говорит, с приятелем сняли двух, покатали, выпили, в лесок отъехали, там еще выпили и оттрахали.
Алекс только и мог, что пожать плечами в крайнем изумлении.
«Ну и ну. Что за чудо эта заморская техника — джип! Волшебство — превращает жирное чудовище в неотразимого принца!»
Костяная челюсть
Новый IT Manager Костя, в отличие от своего предшественника, коренного москвича, приехал из Саратова, так что разбирался в программе 1С не только на уровне руководителя проектов, но и сам был способен кодировать. Обнадеженный Алекс решил этим воспользоваться и написал большое техзадание, выложил на бумагу все свои мечты по созданию дружественной для снабженцев компьютерной среды.
Костя был способный парень и за какой-то месяц блестяще реализовал многие пожелания. Все заказанные позиции теперь выводились единым списком. Глубоко внутри системы, там, куда не заглядывал ни один юзер, создан был особый дополнительный регистр, а в нем оказывались все позиции внутренних заказов. Когда создавался заказ поставщику, в регистре это отражалось сокращением количества на величину заказанного. Закупщикам оставались видны ненулевые позиции — те, с которыми нужно было работать. Но и полностью заказанные не исчезали из регистра насовсем, просто их количество становилось равным 0. При отмене заказа поставщику позиция снова становилась заметна в общем списке.
Достаточно было открыть этот отчет, как перед глазами появлялся перечень всего необходимого к заказу — наименование материала, заявленная дата, и, для особого удобства — фамилия ответственного за эту позицию закупщика и поставщик, у кого эта штука была закуплена в последний раз. Никуда не нужно было лезть. Закупщик тыкал в нужную строчку, сразу открывалось окно для создания заказа поставщику, по умолчанию использовался последний. Его можно было поменять. Еще не сохраняя документ, закупщик тыкал в другую строчку с тем же поставщиком — и другой материал добавлялся в этот же открытый заказ. Это был уже вполне САПовский функционал: все видно, все рекомендовано, все легко добавляется, имеет обратный ход — после удаления из заказа материал тут же появлялся в отчете... ладно, не тут же, а нужно было всего лишь тюкнуть кнопочку «обновить».
И второй отчет: поставка заказанных предметов – что из заказов поставщика уже поступило на склад, а что – еще нет. С датами. Бывает, что снабженец ошибается: заказ поставщика в 1С формирует, поставщику, вот беда, информацию сообщить забывает. И все: позиция по 1С вроде бы заказана, и снабженец отдыхает спокойно, он ее и в отчете увидеть-то не сможет!
Именно для этого и создаются автоматизированные системы оповещения поставщиков о заказанных материалах – чтобы сразу заказанные позиции попадали к ним. Но это дело дальнего будущего.
Пока же Костя сделал этот отчет, и его можно было делить по поставщикам, чтобы высылать им сразу целым списком. И, спустя месяц, сверяя выполнение заказов с присланным списком снабженца, поставщики находили упущенные из внимания позиции. Веселовская бормотала «... не может быть, как же это я...», бралась за седые волосенки, дергала себя в наказание, «...а они, что они-то...», хватала телефон. Происходило эмоциональное выяснение обстоятельств: удивление, паника, обещания срочно поставить забытое. Отдел снабжения резко прибавил в скорости, эффективности и точности.
По вечерам благодарный Алекс с радостью пил местное пивко в компании талантливого айтишника. С дородным и флегматичным, отменно умным Костей было интересно разговаривать даже о рабооте.
В тот вечер снабженец покинул компанию пораньше — последние дни его хорошо прессовали, и спал он неважно. Оставшиеся втроем флибустьеры решили посидеть на скамеечках возле берега тихого озера с бутылочками пивка и девицей из бухгалтерии.
Наутро Алекс пришел на совещание к Мишелю и увидел Антона Никитина с мужественной ссадиной выше брови.
- Что, нашел кого-то сильнее?
- Трезвее, - зло ухмыльнулся мачо-аудитор.
Ваня пришел в темных очках. Под обоими глазами синели здоровые фингалы.
- А это чего? - еще больше удивился Алекс.
- Так, ничего, - отозвался скрытный финансовый аналитик.
- Лучше скажи, что ничего не заметил.
- Типа того.
Айтишник Костя выглядел вполне обычно, видимых повреждений не имел.
- А ты что, с ними не был?
- С ыми, - промычал Костя.
И от дальнейших разговоров уклонился.
Кое-как удалось разговорить Антона.
Тех парней было четверо: молодые и сухопарые. Подошли к заводчанам, один спросил:
- Э, вы тут чего?
- А вы тут чего?
Вступивший в беседу с местной молодежью стокилограммовый айтишник Костя только и успел, что презрительно скривиться при виде не слишком габаритных оппонентов, как в следующее мгновение упал навзничь от сокрушительного удара в челюсть. Сидевший на скамеечке с пивком Ваня ничего и не понял, что-то промелькнуло перед глазами, а вот он уже и лежит на спине за скамейкой, а ноги остались на ней. Девица из бухгалтерии начала визжать, тогда один из нападавших подошел к ней и завел успокоительную беседу:
- Ты, подруга, не ссы, типа, все нормально.
У Антона было несколько мгновений оценить ситуацию. Он закрылся руками и, уклоняясь, отходил под градом ударов с трех сторон. Когда раззадоренный Костя поднялся и собирался контратаковать, сражение уже закончилось: отступавший Антон споткнулся о корягу и упал, нападавшие попинали его неумело и торопливо, скорее символически, галантно попрощались с девицей и скрылись в темноте.
- Чего, как себя чувствуешь?
- Ею бои, - промычал Костя, осторожно трогая лицо.
Оружием нападения мог быть кастет, впрочем, скорее всего, его и не было: перспективные молодые боксеры вряд ли нуждались в дополнительном оснащении. А с челюстью у него явно было неладно. В середине дня он все же решил добраться до местного травмпункта, чудо медицины, допотопный рентгеновский аппарат оказался работающим, а уж опыта в диагностировании подобных травм местным врачам было не занимать. Перелом нижней челюсти. Сложный.
Алекс предложил довести его до московской больницы, но Костя решительно отказался.
- Ам оеу.
Наелся обезболивающих таблеток и поехал домой, в Саратов. И в больницу.
- Костян кастета кусанул – шутили свои же коллеги. Почесывали челюсть и задумывались.
Атмосфера была бы совершенно курортной, если бы не чувство опасности. Эти местные – они так и ищут возможности нанести вред приезжим жирным котам. Срубить москвича четким ударом – отличный способ самоутвердиться. Пусть даже этот злополучный москвич оказался родом из Саратова — нокаут защитан.
Оргчарт ОПСиМ
Настало время рисовать новый оргчарт отдела поставок. А что главное в создании презентации? Иметь хороший оригинал для эффективного копирования. Таковой имеется. Алекс сделал оформленное по всем корпоративным стандартам слайд-шоу. Все цвета в точности соответствовали принятым, все полоски и значки стояли на своих местах, буквы правильного шрифта повторяли тысячу раз увиденные, но не ставшие от этого менее значимые слова названия. По существу дела тоже все было солидно. Личный состав представлялся на момент заступления на должность, далее следовало его неуклонное сокращение, то есть оптимизация. Любой читатель остался бы доволен. Кроме Мишеля. Последний слайд содержал на двух сотрудников больше, чем он требовал.
Нарушение пожарной безопасности. Выговор.
Однажды Алекс среди прочих менеджеров получил от секретарши Князева очередной документ внутренней рассылки.
В плохо отпечатанной бумажке от Гуляева («на машинке, что ли?») было что-то про пожарную безопасность, общие меры по заводу, и, где-то во втором абзаце, между административным корпусом и ткацким цехом, упоминались склады ОПСиМ. Косая надпись красивым и уверенным Князевским почерком гласила: «Принять меры. Князев».
Алекс хмыкнул, свернул бумажку вчетверо и сунул ее в нагрудный карман рабочей куртки, а обнаружив ее пару дней спустя перед обедом, еще раз пробежал взглядом, скомкал и с отвращением бросил в урну.
Как оказалось впоследствии, дело было не так просто. Через недельку на очередной планерке выступающий по традиции первым Анатолий Гуляев с трагическими обертонами в голосе доложил:
- Несмотря на неоднократные напоминания со стороны менеджера по охране и безопасности труда лично начальнику ОПСиМ опасные факторы в настоящий момент не устранены, имеют место нарушения предписаний по охране труда и технике безопасности. Вынужден просить руководство принять меры.
Не успели затихнуть минорные вибрации звучного голоса отставного армейского финансиста, как тучное тело Лобова качнулось взад и вперед, будто кто-то щелкнул по верхнему шару огромного Ваньки-встаньки.
- Так. Все. Терпеть нарушения безопасности мы не можем. Это приоритет номер один. Объявляю начальнику ОПСиМ выговор. Зафиксируйте приказом.
Алекс никогда ранее выговоров не получал. Это не было типичной практикой в зарубежных компаниях.
По итогам планерки Алекс решил поразмыслить, что это все могло значить. Ничего хорошего не получалось. Вспоминались ранее произнесенные по другому поводу слова того же Лобова:
- Я объявлю тебе выговор, потом еще выговор, потом выговор с занесением в трудовую книжку, да ты еще сам отсюда первый попросишься!
Наверное, именно так и поступали на заводе с неугодными сотрудниками в суровые девяностые.
И что же теперь делать? Пойти к Мишелю пожаловаться? Но тот вряд ли бы даже просто выслушал его, скорее всего, напомнил бы о до сих пор не устраненных замечаниях по сокращению запасов и уменьшения численности отдела.
Алекс сел писать мейл Соммерсу. Однако. Как будет «выговор» по-английски? В словаре значился ранее неведомый ему ”reprimand”. Ничего подобного за границей не употребляется. В худшем случае там могут поставить низкие оценки при подведении итогов годовой работы, и это остается тайной двух людей — начальника и аттестуемого. А здесь провинившегося в глазах начальства ждет публичный позор, явное поражение в статусе и влиянии. Еще бы, наказанный самим директором — кто рискнет открыто поддержать его? Теперь любой преданный начальству сотрудник в лучшем случае может лишь дать свой ценный совет по улучшению работы непутевого коллеги, но гораздо надежнее — поддакнуть и добавить толику собственного недовольства.
Алекс кратко изложил происшедшее. Марк ответил звонком, приободрил и велел крепиться. Что-то между слов говорило о скором окончании лобовского директорства. С другой стороны, руководство всегда мыслит более протяженными временными категориями. Непроизнесенное «скоро» могло означать, например, ближайший год, а следующий выговор не было проблем вынести и через неделю. В любом случае время работало на Алекса, нужно было крепиться.
Национальность сульфата и польза Горака.
Сульфат натрия поставляли только белорусы, как побочный продукт в производстве какой-то дряни, типа целлюлозы или чего-то еще.
Круглов нашел поставщика того же самого продукта, но выпускавшего сульфат не по ГОСТУ, а по ТУ. И дешевле, и в России. Какая разница — ГОСТ, ТУ? Химический состав идентичный, все примеси на том же уровне. Стоит попробовать.
Взяли мешок для анализов, передали Богданову в заводскую лабораторию — результат ОК. Передали во Францию в лабораторию посерьезнее — результат ОК.
Купили грузовик 20т — начали сыпать. Буквально через несколько дней нить стала рваться как бумажная.
Что там было? Какая-то неуловимая для тестов примесь, незначительная по массе, но крайне активная в печи. Богданов высказывал мнение, что это хлор («лучше бы нормально провел анализ») — но для выявления хлора в подобных концентрациях не было возможностей не только на заводе, но во французской лаборатории.
В снабжении Печи возникла критическая ситуация. Дурное сырье немедленно изолировали. Но где взять хорошее? Белоруссия вновь отказала. В России никто помочь не мог, да и рисковать было нельзя, старых запасов белорусского сульфата оставалось на пару недель.
В критической ситуации Горак предложил спасение - чешского поставщика. Похоже, этот вариант в качестве альтернативы существовал уже давно, просто не все о нем знали, а осведомленные, в число которых несомненно входили Лобов, Князев, Богданов, не слишком распространялись, чтобы не делать жизнь снабженца радужной.
На доставку и проверку образцов времени не было, сомнения Алекса были сметены широкой ладонью Горака:
- Это качество хороший, это чех!
Алекс быстро созвонился, быстро договорился, бысто сделали договор с Чехией, быстро заказали, оплатили, грузовик задерживался, все звонили водителю, он не брал трубку... наконец, он приехал — на заводе сульфата оставалось на полтора дня.
Чешское сырье пошло в шихту одновременно с лабораторией. И пришлось кормилице-Печи по вкусу.
Начальник снабжения вдруг поймал себя на том, что глядит на хитрого важного Горака с нежной благодарностью.
«Что это я? Устал, наверное.»
Кроме сульфата Горак сватал некоего чешского делягу для поставки редких запчастей. По многим из них удалось договориться напрямую с производителями, но оставались и те, которые мог достать только Мирослав Барош.
Суммы там были не слишком значительные, так что за редкость можно было платить и втридорога. Забавно, что Князев нисколько не возражал против чешского перекупщика. У них явно была договоренность о разделе сфер влияния.
Неудачу с сульфатом Алексу, разумеется, ставили в вину. Но не так, как многое другое. Во-первых, он не один участвовал в проекте, и одобрение лабораторий было изначальной ошибкой. Во-вторых, у местных была своеобразная этика, и, вместо предъявления реально обоснованных претензий им казалось более забавным и действенным придумать обвинение самим, обогатить деталями, приписать мотивы — это была часть игры против Алекса.
Торговаться с перевозчиками в кризис было одно удовольствие. На тендер выставлялась каждая машина для импорта. Три тысячи евро — за них шла битва, 3100 проходили, 3200 — уже нет.
Железная дорога.
Железная дорога, кратко «железка», официально ОАО «РЖД» в лице своей неотъемлемой части, Горьковской железной дороги, была и остается дремучей совковой организацией. Все с ними становится ясно при первой же попытке установить контакт. У местной станции железки, как выясняется, нет не только электронной почты, но и факсов иногда тоже нет. Только пара телефонов, глухо занятых или уныло безответных. До которых лишь в предынфарктном состоянии, изойдя холодным потом и вконец изматерившись, дозваниваются только истовые и обреченные, сглатывают последнее ругательство, трут сердце, ловят грубое але нищей тетки с жд и приветливо на него откликаются. Веселовская не раз говорила, что ей проще съездить пару километров до станции, чем сжигать остатки своих нервов, крутя рулеточный диск телефона. Ей тут же приобрели кнопочный, но элемент азартной игры при дозвоне до железки сохранился полностью.
С другой стороны, новые веяния проникли и сюда, в презабавной форме.
Техническому директору
Князеву И.Д.
От специалиста ОПСиМ
Веселовской В.А.
Служебная записка.
Для составления и подписания договора с ж/д нам необходим технический паспорт подъездного пути и инструкция о порядке обслуживания и организации движения на подъездном пути.
Данные документы нам по рекомендации начальника станции Хрюнченковой Е.Б. будет делать частное лицо из г. Коврова, имеющее лицензию на выполнение данной услуги. Стоимость данных работ составляет – тех.паспорт подъездных путей – 91000 руб., инструкция о порядке обслуживания и организации движения на подъездном пути – 52000 руб.
Если данные документы мы не подготовим в течение тридцати дней, то ж/д может закрыть нам все ж/д перевозки.
Делать нечего. Какие там FCPA, борьба с коррупцией, мир во всем мире? Все бумажки были подписаны молниеносно, рекомендованное частное лицо с лицензией вскоре получило банковским переводом запрошенную сумму копейка в копейку, а железка милостиво согласилась продлить жизнь завода.
Сокращения
Сокращения, или, если изъясняться политически корректно, оптимизация численности, есть наипервейшая задача высшего менеджмента организации. Слишком много показателей непосредственно зависят от количества работяг, начиная, к примеру, с количества продукции, выпускаемой в расчете на одного сотрудника предприятия. Это означает, в частности, что вполне разумно уволить пару уборщиц, а вместо них нанять внешнюю клининговую организацию в два раза дороже и усилить менеджмент новым руководителем среднего звена в три раза дороже.
Дальнейшая судьба уволенных зависит от многих случайностей. В N все устраиваются работать по знакомству. Карьеру в городке без связей не сделать. Берут родственника, свояка, знакомого, свояка знакомого. И сидят на одном месте по пятнадцать лет.
Молодцова пришла на непаханное поле. Ее жертвами стали прежняя начальница отдела кадров, самая ненавидимая персона в прежнем коллективе, да и множество других любителей попить чайку с конфетками и почирикать по душам в по-советски избыточно укомплектованном офисе.
Мишель уполовинил подчинявшуюся ему бухгалтерию. Не стал искать замены уволившемуся главбуху, сократил несколько бабулек и сделал несчастными всех остальных. Сам же оставался далек от повседневной рутины, никак не мог даже читать по-русски. Тем более сложным для него было познание 1С, созданным будто бы специально для сохранения в неведении иностранных руководителей, кто не хочет заплатить миллион долларов и потратить год на внедрение SAP. Система вроде бы есть, многое хранит и даже что-то делает, только вот все надписи ухмыляются варварской кириллицей. Это не говоря уже о крючкотворских особенностях российского бухучета и требованиях к первичным документам, которых скапливались горы. Вникать в проблемы своих подчиненных решительный французик не желал, и численность их привел, вероятно, к уровню Мексики. Оставшиеся сотрудницы ныли и стонали, работы им прибавилось невпроворот, зарплату же не добавили. Две вконец замученные старушки ушли на пенсию по собственному желанию, в ответ Мишель принял на работу одну толковую дамочку из областного центра с зарплатой как у трех сокращенных.
Рубка чопса
Чопс — рубленое стекловолокно. Казалось бы, это полный абсурд: сперва из бесформенной стекломассы вытягивать совершенной геометрии нить, чтобы на следующей технологической операции рубить ее на куски. Волокно отматывается с аккуратных катушек, ножи секут волокно, резаные куски нити падают на транспортирующую ленту, едут по ней и в беспорядке ссыпаются в мешок.
В результате там создается хаос из сантиметровой длины стекловолоконных отрезков, но эта неопределенность уже иного порядка. Теперь, если высыпать эту вермишель на холст стеклоткани, прошить его, фиксируя случайное расположение, и пришить сверху другой холст, получится не только прочный, но и хорошо изолирующий от холода и электрического напряжения материал. Главное, чтобы отрезки были действительно разнонаправленны.
Компоненты стеклонаполненного полиамида созданы друг для друга как инь и ян. Разгоряченная жаром страсти девушка, кружась в танце, вольно или невольно соединяется с крепким юношей.
Слияние женской сущности податливой, упругой массы полиамида и мужественной прочности внедряющихся в нее стекольных стержней рождает чудо-богатыря, готового совершать подвиги на земле, под землей и в небе. Композитные материалы уже способны во многих случаях заменять металлы. Полиамид с 50% стекла — идеальный, гармоничный, неразрывный союз.
Чопс и полиамид нагревают и мешают принудительно, шнеками. Стеклонаполненный полиамид обладает высокой прочностью и, в отличие от металлов, не корродирует.
Для резки волокна нужны хорошие ножи. Слабый металл станет быстро тупиться, в мешок с аккуратной вермишелью начнут попадать недорезанные длинные хвосты. Станок нужно останавливать, тупые ножи вынимать, новые вставлять. Падает выработка. Чтобы все было хорошо, ножи возят из Германии.
Немецкий поставщик во время визита на завод увидел свои ножи, обрадовался, против всех правил охраны труда схватил полотно и, проверяя остроту, самонадеянно провел пальцем вдоль лезвия и, разумеется, изрядно порезался. Видимо, он редко имел контакт со своей продукцией, что не мешало ему иметь успех в ее продаже. Морщась и слизывая кровь с пальца, немец с итальянской фамилией мужественно обратил свою неприятность в рекламный трюк:
- You see, it's a good blade, very sharp!
Был случай, когда в мешке с чопсом важный заказчик уже после отгрузки ему на завод обнаружил металлический предмет — какой-то непонятный болт. Заводчане утверждали, что это никак не болт из машины, что станок весь обвешан магнитами и железу, в том числе обломкам ножей, никак в мешок не провалиться — это либо провокация коварного заказчика, либо прямая диверсия. Алекс ждал, что при последних словах все обратят взгляды на него, но данный случай все же никак не подходил для обвинения снабженца, да и в частом появлении на производстве его никак не могли заподозрить.
Заказчик требовал миллионную компенсацию, болт порвал что-то дорогое, важное и требущее ремонта, некую сортировочную сетку.
Кое-как впоследствии удалось договориться о снижении величины компенсации.
Полотна ножей были инструментом для станка довольно простой в конструкции — головка с лезвиями вращалась и резала подаваемое волокно.
Поставщик, рекомендованный главным механиком, взялся за изготовление этой головки. У него уже был опыт — пару лет назад он уже делал такую же головку, даже слесарь у него был тот же самый, не спился и не помер.
Взяв 100% предоплату, ковырялись месяц. Привезли барахло: полотна ножей при вращении вылетали из головки, не держались в пазах — хотя образцы были специально переданы изготовителю для работы.
Алекс вовремя перешел к юридическим действиям - обменялся с бракоделом письмами, вовремя дал представителю поставщика рукописный акт возврата негодной продукции. Тот пытался исправить работу еще и еще раз, но безрезультатно. Головки не получались.
В конце он понял, что сделать ничего хорошего не сможет, и попросил компенсировать свой долг продукцией. Алекс отказал с возмущением. Тот заговорил, что 500 т.р. могут его обанкротить, Алекс отвечал, что это очень грустно, предлагал выслать письмо с указанием графика погашения долга. Лишний аргумент для арбитражного суда.
Новые головки заказали в Чехии, через связи пана Горака.
Сжиженный газ
- Мне позвонил Петр Иваныч, - с тревогой сказал на планерке Лобов. - В середине июля будет отключать.
Никто не спрашивал, кто этот Петр Иваныч, и что он будет отключать. Алекс тоже молчал, чувствовал значение момента.
- Документ прислали? - с остатками надежды переспросил подавшийся вперед всем телом Князев.
- Да пришлет, куда денется. Это уже решено, - махнул рукой Лобов.
Энергетик Попков крякнул, поерзал на стуле, прижал толстые сцепленные ручищи к пузу. Начальник цеха Шашкин улыбался так грустно, что лучше бы плакал. Все переглядывались и мотали головой.
- Игорь Дмитрич, давай, делай план кому куда бежать. Как в 2006-м, у Людмилы еще должна остаться бумага. Завтра всем пусть раздаст - подытожил Лобов.
- Буд-сделано, Анатоль Григорич.
План действий содержал несколько страниц. Заодно Алекс понял, что Петр Иваныч — директор местного подразделения Газпрома, и отключать он хочет не что-нибудь, а саму подачу голубого топлива. Его-то и предстояло заменить.
На долю ОПСиМ приходилась покупка сжиженного газа для хранилища. Какой будет длительности перерыв, никто не мог ручаться. Скорее всего, уже имеющегося газа было бы достаточно, но в этом деле, по словам Князева, «лучше перебдеть, чем недобдеть».
Задача казалась несложной. Купить сжиженный газ, пропан-бутан, 20 т, с содержанием пропана не ниже 70%, с доставкой до завода.
Пока дело не дошло до выполнения. Алекс получил уже счет и собирался нести на оплату, но решил прочитать сопроводительную бумажку — пропана там было не 70%, а 50%. Стал звонить поставщику и выяснять. Оказалось, летом и зимой используются разные соотношения пропана-бутана. В летней смеси пропана 45...55%, в зимней — 85-95%. И летом никто не выпускает и не продает зимнюю смесь.
Заказать ее отдельно на заводе невозможно, 20 т — объем для производства микроскопический.
Алекс уже начал подозревать, что требование о высоком содержании пропана появилось не зря.
Устно согласовал отклонение с Князевым. Писать мейл было бесполезно, для переписки в классическом советском стиле нужно время. Деваться было некуда.
Алекс посчитал и доложил свои расчеты, по которым выходило что смесь все равно достаточно хороша по составу. Князев ответил, что в этом хранилище не всегда ясно, как этот газ перемешивается, насос может захватить его не там, и будет сбой.
Настройка газовых горелок - это целое искусство. Одно дело — стабильно питаться газом из трубы, и совсем другое — выводить горелку на временном газоснабжении в нужный режим.
Все волновались, бегали и суетились. Начальника снабжения на время подзабыли.
В итоге большую часть горелок вывели приемлемо, но с некоторыми не справились. Шашкин и Богданов без лишних сомнений обвинили в этом Алекса.
Алекс выдвинул ответный аргумент. Поскольку хотя бы часть горелок работает хорошо, то к качеству смеси не может быть претензий. Сильный, как ему казалось, контрудар пришелся в пустоту — оппоненты предпочли не обратить на него внимание.
Возросла обрывность, не так, чтобы катастрофически, но раза в два выше обычной. Выросли отходы.
Когда мелкие обстоятельства забываются, каждый случай может быть интерпретирован не в пользу Алекса. И не раз впоследствии в грубоватом ли варианте Князева, в светлой печальной трактовке Шашкина, в едком скупом изложении Богданова, в пересказе иного златоуста в коридоре или на посиделках звучала оттачиваемая с каждым выступлением байка о московском щеголе, перепутавшим зиму с летом, и о местных левшах-умельцах, которым что ни подсунь — а они все равно все наладят.
Костяная челюсть
То оказались не свежие трещинки в мутных стеклах древней рентгеновской системы, перелом у айтишника был действительно сложным.
Алекс интересовался, будет ли уголовное дело. Но сам Костя в ментуру не обращался, а по факту причинения телесного повреждения ничего как-то не завелось. Видимо, для больнички и ментов сломанная челюсть не была сколько-нибудь заслуживающим внимания событием.
В результате иностранный инвестор надолго потерял ценнейшего сотрудника. Железо и сеть на физическом уровне кое-как поддерживал его местный подчиненный, из Европы и Штатов решались более сложные проблемы с сетью. Иногда Костя выходил на связь и, насколько хватало сил, чуть-чуть работал с удаленного доступа. Улучшения в сфере IT затормозились.
Тренинг по безопасности
Нанятый за бешеные деньги сторонний англоязычный консультант приезжал на завод делать тренинг по безопасности.
Это было забавно. Два дня подряд ватаги сытых менеджеров в красных куртках ползали по заводу, стараясь, однако не мешать основному производственному процессу. Зато активно посещали крышу ремонтируемого для новой большой Печи старого производственного здания.
Деляга Рожнов подрядил строительную контору из Москвы, те наняли таджиков и залили крышу чем-то дешевым. Стоило погоде как следует потеплеть, дрянная мастика поплавилась от солнца. Потеки ее просочились сквозь щели между плит, вниз по этажам, наконец, заляпали черными кляксами временно хранимую на первом уровне, заботливо упакованную готовую продукцию. Богданов не мог такого стерпеть и во всеуслышание доложил все руководству. Тем самым подставил Рожнова — но по-другому не получалось, Алекса к этой ситуации прицепить было невозможно, а без выяснения причин виноватым в потере товарного вида и затратах на переупаковку оказывался сам Мистер Совершенство Главный Технолог.
Так что теперь бывшему директору нужно было старые щели заливать по-новой и вообще как-то выкручиваться. А тут еще этот дурацкий тренинг.
Солидные дядьки в красных куртки неловко ползали среди маленьких чумазых таджиков, по случаю приезда американцев строителей даже нарядили в защитные каски и очки. Похоже, носили они их впервые и не слишком понимали смысл, но послушно терпели неудобства.
Главный тренер по EH&S был лыс, обаятелен и убедителен. В его исполнении даже тоскливая рутины охраны труда приобрела характер интеллектуального упражнения, многоуровнего квеста.
- Look and think: what is unsafe?
- What are the risks we have?
- What is the probability of the risk?
- What is the damage if it happens?
Американцы загребли денег и уехали. Но труд их даром не пропал.
Безопасный нож
Мудрая теория нашла отражение в труде Валерия Сенчина: большой разноцветной эксель таблице с перечнем обнаруженных рисков и планами по их устранению, начиная с самых значимых. Алексу достались трудные задания — так или иначе, для большинства из рисков требовалось что-нибудь приобрести, чаще — экзотическое — защитные очки с диоптриями. Немыслимые в России, что логично — плохо видишь, поищи другую работу, стой с кепкой у вокзала.
Хуже того, Сенчин настаивал изыскать безопасные ножи для ручной резки стекловолокна. Образец инструмента доставили из Европы. Выглядел он довольно несуразно: длиной с кисть ладони, с прямым и не слишком остро наточенным лезвием, на конце имел особый тупой загиб, подобно клюву грифа. Его можно было безопасно класть в карман, а то и ронять себе на ногу — уколоть он не мог. При этом должен был резать стекловолокно и быть дешевым при изготовлении, являясь основным инструментом рабочего в цехе.
Алекс сел в интернет искать поставщиков. Результатом была командировка в соседнюю область, в маленький городок со старой, еще петровских времен традицией изготовления холодного оружия. С ним отправились коллеги — в роли эксперта ехал бывалый работяга из одностадийки, несчетное число раз отрезавший волокно, в роли консультатнта по технике безопасности выступал сам автор затратного проекта по снижению рисков, перспективый менеджер по EH&S, Валерий Сенчин.
К большому разочарованию спутников, экономный Алекс снял самые дешевые номера в самой дешевой гостинице не самого раскрученного туристами городка. Туалет и рукомойник были в коридоре, холод делал принятие душа настоящим испытанием. Коллеги повздыхали, но тут же извлекли из походных рюкзаков бутылочку коньячку, батончик колбаски, протерли гостиничные стаканы и заметно повеселели. Шофер экспедиции Алекс тактично отклонил их приглашение выпить и принял предложение посидеть, добавил на стол свои бутербродов с сыром, да по ходу беседы о всяких заводских делах все сам и съел. После чего сослался на усталость после проделанных километров, оставил компанию и пошел спать.
Утром свежий Алекс и несколько подуставшие от командировочных трудностей коллеги встретились с хозяином мастерской. Начало обескураживало. Владелец симпатичного сайта и небольшого цеха был похож на бандита — офис имел в собственном коттедже, одевался в спортивно-деловом стиле, в разговоре и манерах нес легкие, но ясные приметы лихой бродяжьей отвязности. Так ему, вероятно, было легче общаться со своими заказчиками, большинство из которых хотели большой охотничий нож на лося с гравировкой, но могли попросить и спецназовский кинжал для умерщвления врагов отечества, а кто-то и выкидуху в классическом стиле и элитном исполнении с полным набором опций.
Необычной для себя задачей этот реальный на вид пацан заинтересовался всерьез. В особенности его удивление вызвал нож-образец. Безопасный нож с глупым затуплением на конце клинка в его крепких руках выглядел совершенно нелепо. Заслуженный клинок в деревянной потертой рукоятке был заметно изношен долгой работой, был туповат и нисколько не угрожал пальцам, но свитые нити стекловолокна по-прежнему отхватывал споро и деловито. Это ему тут же продемонстрировал опытный оператор, да и невелика была наука — чуть натянуть, провести ножом поперек, словно смычком — и готово. А взятые хозяином с витрины роскошные кинжалы, хоть и отменно заточенные, напротив, все как один резали туго и явно страдали от прилагаемых усилий.
- Ничего не пойму. Как он режет? Он же тупой..., - бормотал оружейник.
Никаких секретов простого на вид инструмента командировочные не знали. Вопросы по ножу задавать было некому — в корпорации занимались производством стекловолокна, и все прочее делали поставщики.
Оружейник задумчиво предложил гостям отобедать где-нибудь в городке, пока сам он постарается разобраться с ножом.
Трапеза проходила в молчании. Проекту грозил провал. И если Алекс уже давно привык к подстерегающим его на каждом шагу неожиданностям, очень часто оказывающихся неприятностями, то Валерий заметно расстроился, в его размеренной нормативной деятельности по охране труда риски всегда были чужими и только уменьшались. Спокоен был только заводской оператор. Вне зависимости от результата он неплохо провел рабочее время. Попил коньячку, закусил колбаской, поездил за счет компании - куда уж веселее, чем в цеху кашлять. Задумчиво жующего снабженца потревожил звонок.
- Я это. Все мне понятно! Я сделаю вам таких ножей, хоть тысячу, хоть две! Не хуже Европы сделаю!
Обрадованные путешественники бросились в машину, Алекс и оператор доедали на ходу. Их снова встречал хозяин мастерской, уже ничем не напоминающий бандита, наверняка голодный, но гордый и счастливый. Подобно ювелиру, он воспользовался увеличительной оптикой, средствами для точных измерений. О раскрытой тайне заговорил взахлеб.
- У него волна идет по лезвию! Это как пила! Он не режет, а рвет!
Нож для стекловолокна может быть даже не слишком острый, но по длине его профиль должен идти волнами и иметь зацепки. Тогда волокно не проскальзывает поперек ровного лезвия, но цепляется и рвется. Без этих неровностей-зацепок даже острейший нож с ровной режущей кромкой не сможет быстро справляться с задачей, сам же будет тупиться. Волокно прочнее стали.
Духи металла поставили предел могуществу духов стекла посредством тайного знания посвященного в секреты мастера.
- Может, еще на медведя закажете? Я сделаю, - провожал их довольный хозяин.
Алекс хотел ответить, что на медведя для него мелковато, вот если бы на слона, но поостерегся — мастер снова вернулся в привычный образ реального пацана.
Уже через две недели на завод поступила партия новеньких безопасных ножей местного производства — почти таких же, как европейский образец, только заметно дешевле, даже если не считать с доставкой и растаможкой. Мастер все же не удержался от маленьких улучшений конструкции, по счастью, они оказались вполне безвредными. Ножи прекрасно резали волокно тем самым заложенным в изгибы их лезвия способом — цеплять и рвать. И выглядели с той самой стильной несуразностью, которой и могут обладать лишь истинно безопасные предметы.
Сенчин и Алекс праздновали успех — первый выделил зеленым цветом одну ячейку в своем огромном файле и бодро выступил с отчетом о достигнутых успехах на еженедельном совещании, второй же, к удивлению большинства присутствующих, не получил ни одной претензии от представляемого Валерием EH&S.
Заполучить если не союзника, то тайного доброжелателя в этом влиятельном отделе было для снабженца крайне важно.
ИСО: Девять тысяч и одна проблема
Алекс имел глупость поссориться с милой старушкой Брагиной, менеджером по качеству.
Она прислала мейл. Пришла узнать, что Алекс думает по этому поводу. Тот стал искать письмо. Не нашел.
- Где же оно? Не найду никак. Может, удалил по ошибке?
- Вы удалили мое письмо?!
Алекс понял, что ляпнул очень не то.
Он зашел к ней в этот же день спустя некоторое время.
- Знаете, я, похоже, не удалял вашего письма.
- Я знаю, - холодно ответила старушка. - Я его отправила по ошибке по другому адресу. Но Вы допускали возможность удалить мое письмо, и я это очень хорошо поняла.
Объяснения уже не имели смысла.
И теперь при подготовке к аудиту на каждой планерке старушка заявляла:
- И, к сожалению должна констатировать, что особенное беспокойство у меня вызывает ОПСиМ. Алексей никак не желает отнестись к делу должным образом. Я не вижу ответственного подхода.
Всякий новый хулитель лишь усиливал аргументы всех прочих. И этот ненужный противник был одним из самых вредоносных. Брагина не имела к коррупции никакого отношения.
К тому же старушка в чем-то была права. Внедренная система менеджмента качества была мощно документирована и требовала больших усилий по ее поддержанию. Малейшее изменение в каком-либо процессе требовало издания новой редакции соответствующей процедуры. Хуже всего — документы не лежали на сервере, а существовали только в виде бумажных распечаток. Главный экземпляр хранился в отделе качества, по отделам раздавались копии.
Алекс с отвращением вчитывался в титульный лист очередной процедуры: «экз.№6». Ему мало было описать процесс, сделать диаграмму, указать дату — неожиданной, но трудоемкой задачей было наделать должное количество экземпляров и раздать их по отделам с непременным изъятием устаревшей редакции.
Бумажный водоворот СМК (системы менеджмента качества) отнимал время и портил настроение. Каждый раз, когда Алекс думал о преимуществах хранения и обновления процедур в электронном виде, его охватывало раздражение.
Смежные по процессу отделы тоже не слишком помогали: любое сомнение трактовалось не в его пользу, любое улучшение тормозилось. Приведение документации в идеальное состояние шло туго.
Болек
Субботняя дискотека в Топазе - главное культурное событие недели. Здесь и золотая молодежь: детки жуликов всех имеющихся профессий, младшие члены преступных группировок, здесь и отпрыски среднего класса, отжавшие из папиной двадцатитысячной зарплаты целую тыщу, кто-то есть и победнее, но и с большим желанием повертеться в хорошем обществе. Средний возраст — лет двадцать пять, тридцатилетний Алекс чувствовал бы себя несколько староватым, но понимал, что небольшие габариты уменьшают и воспринимаемый окружающими возраст. Ведет себя по обыкновению живо, озирается вокруг, как видит симпатичную телку, сразу ей улыбается.
Готовый к увольнению и оттого решительный Болек наливается пивом и, не тратя времени на улыбки, к телкам пристает сразу. Приобнимает за талию и говорит по-русски, как может: коряво, медленно, с необычным акцентом. Языковой барьер ему мешает, девицы предпочитают местного производителя, хотя кто из них не хотел бы выйти замуж за иностранного принца? Алекс советует ему добавлять в речь английские фразы, так, для обозначения статуса. Гордый поляк отказывается, по его мнению, знаний русского для нужного результата ему вполне достаточно. Много все равно не скажешь — мешают волны и камнепады звуков.
Музыка здесь хороша. В последнем сезоне танцевальные композиции приобрели новую особенность: тяжелые учащенные дроби на электронных барабанах как увесистое дополнение к основному движению ритма. Звучит мощно и горячо, так и хочется подвигаться. Все танцуют, кто хорошо, кто не очень. Много знакомых лиц. Вот и целая пара: уверенный в себе парень с завода, их недавний спутник в нескольких развлекательных мероприятиях и скроменькая миловидная девушка, иронией судьбы доставшаяся ему в награду после неудачной охоты на любительниц приключений. Искал девок, нашел невесту. Танцевать она не умеет, и это ей в плюс. Родители девушки тоже с завода, и о них можно говорить только самое лучшее. Забавно: два сомнительной нравственности, временных персонажа, москвич и поляк, оказались свидетелями начала достойной трудовой династии.
А вот и Валя с подружками. Алекс приветствует их вежливо и не без игры. Его недавняя страсть как всегда мила и приветлива. Вторая, что неласково обошлась с их приятелем-заводчанином, кажется, не возражала бы познакомиться с начальником снабжения существенно ближе. Зато третья, высокая и оттого еще более интересная, с его точки зрения, девица на мелкого снабженца не реагирует. Зря он когда-то в беседе с Валей завистливо обосрал ее парня, назвав его внешность диссонирующей с его же успехом в личной жизни.
Девки танцуют в компании двух местных парней, один из них высок и могуч, но в целом смотрится лоховато. Наверное, какой-нибудь охранник, ездящий в Москву согласно вонючему графику типа «восемь дней вахты без душа - восемь дней тахты с подружкой», и все для того, чтобы на дороге сэкономить. Валя выглядит отлично. Алекс переживает волнующий прилив воспоминаний, легкой гордости и дразнящей ревности.
«Не знаю, удастся ли ей найти мне достойную замену. Дело же не только в мышечной массе, но и в интеллекте, в конце концов.»
Болек ведет себя рискованно. У него свое предствление о том, что опасно и что нет. На улице он старается обходить стоящие на тротуаре группы парней.
- In Poland, if guys stay like that it's very dangerous.
«Что ж, разумно. А вот разумно ли на местной дискотеке прихватывать девок руками? Удивительное поведение для европейца, по-моему, трогать незнакомых женщин у них просто-таки юридически опасно. Может быть, он чувствует себя как в банановой республике, стране пляжей и шлюх?»
Алекс пытается объяснить ему, что это маленький городок, и действовать здесь нужно скромнее. Девка, пусть и самая распоследняя бл*дь, может быть с парнем, скажем, он лишь отошел ненадолго за пивом, может в любую секунду вернуться. И навязчивый интерес Болека, а особенно его деятельные ручки могут создать нежелательную ситуацию, когда местному гопнику для сохранения годами заслуженного авторитета не останется другой линии поведения, кроме грубого проявления агрессии. По счастью, события вовремя приняли нужный оборот.
Болек ли снял ту высокую тетку или она его, но Алексу уже ничего делать было не нужно, разве что так, слегка потрястись рядом с ее подружкой. Две отчаянные разведенки познакомились с двумя заезжими авантюристами. Вечеринка обещала интересное продолжение. Уехали вчетвером, после обсуждений планов остановились на лучшем варианте – копченая курица, вино, квартира высокой тетки по имени Мила.
Хозяйка тут же сняла халатик и поймала взгляд Алекса. Предложила зайти к нему в душ, проверить, справится ли он со сложным устройством с ним. По ее же настоянию снабженец освободился от джинсов и сидел в трусах и футболке. Они оба тяготели к эксгибиционизму, пусть и в легкой форме. Болеку слегка мешал языковой барьер, но Алекс охотно включал его в общение переводом, заодно демонстрируя дамам свои знания английского. Чем больше компания выпивала, тем меньше иностранцу требовался переводчик. Разведенки квасили активно, не отставая от представителя одной из самых пьющих наций Европы. Выпивший существенно меньше, но тоже поддатый Алекс удачно съездил за вином в ближайший магазинчик.
Сидели, пили, ели, танцевали под «Фристайл» и завораживающий дам голос Казаченко, был и обязательный для каждой быдлянской пьянки вальс «Ах Какая Женщина Мне Б Такую». Алекс вовсю хвалил иностранца, втайне от того намекая, что местные девушки в восторге от его талантов едва ли не больше, чем заводское начальство. То и другое было враньем, но приходилось чрезвычайно к месту.
«Несчастный уволенный Болек заслужил попробовать русского мясца, и веселая разведенка, еще каких-то пять лет назад танцевавшая перед публикой восточные танцы, была как раз тем, что нужно.»
Мила рассказала, что в пятнадцатилетнем возрасте где-то на курорте по ошибке записалась на тайский массаж. И быстро потеряла голову от умелых прикосновений тайки. Мама ее едва оттуда утащила.
- Не рановато ли в пятнадцать-то лет?
- Нет, я уже вовсю начала с парнями встречаться, секс у меня уже был, - кокетливо пояснила рассказчица.
Обеим подругам оказалось, по их словам, двадцать пять. Алекс не имел оснований не доверять, хотя для заявленного возраста выглядели они не слишком свежо.
Вторая участница вечеринки, Ира, отреагировала на приставания Алекса со всей строгостью. Поцеловалась с любопытством, но тут же потребовала доложить биографию. Между делом отметила, что ей не хочется с ним больше целоваться. Вскоре нагло заявила, что одинокой женщине с ребенком встречаться с московскими мужиками имеет смысл только на материальной основе. И выразила подозрение, что снабженец - жадный. По Алексу явно было видно, что он ее хочет. И Милу тоже. Ответ был готов, но перед его оглашением Алекс сделал паузу как бы на раздумье.
- Я знаю как проверить, жадный я или нет. Ты решительная девушка? Я отдаю тебе все деньги, что у меня в кармане, я не знаю, сколько.
Сучка Ира сама полезла к нему в карман, выгребла смятые купюри и принялась их считать: по полтиннику, по сотне, приговаривая, что жадина-снабженец над ней смеется, пока не дошла до синей штуки и не замерла в уважительном раздумьи. На столе лежало полторы тыщи. Для провинции это вполне достойный куш.
Ставшая деловитой Ира заявила:
- Я готова делать это ровно час, но не больше.
- Час секса? Нормально.
Не сексом заниматься час, а вообще с тобой время провести в той комнате.
- М-м, ну, в общем, если долго не тянуть...
- Как только ты кончишь, я сразу оденусь.
- Ну, это, ну да... - по главному вопросу Алекс был согласен.
- И вообще, мне нужно посоветоваться с Милой.
- Нет проблем.
Затем последовал длительный кухонный перекур без участия начальника отдела поставок, во время которого ему слышалось взволнованное бормотание Иры и звучные, явно позитивные реплики Милы «да что я тебе буду советовать, делай что ты хочешь!».
Устав от ожидания, Алекс явился на кухню и сразу был огорошен заявлением Иры:
- Ты предлагаешь мне деньги за секс, как проститутке!
- Нет, потому что у тебя нет точной цены. Проститутка – товар. Кроме того, я даю тебе то, что нужно тебе, а ты – то, что нужно мне. Это не торговля.
Посвященный в предмет беседы Болек сообщил, что рассчитывает получить все бесплатно. Да, Мила явно была горячей бабенкой. Вопрос с продажей часа уединения с Ирой оказался безнадежно заболтан.
Долго бегали из комнаты в комнату, выбирая место для ночлега. Ира сняла джинсы. Попа была неплохой.
- Хорошие трусики. Очень хорошие трусики, - отметил Алекс.
- Тут не только трусики, и под трусиками все тоже очень хорошее, - нагло заявила Ира. - А давай ты мне эти деньги в долг дашь, а я тебе скоро верну. Честно!
Алекс с негодованием отверг это наглое предложение и подумал, что если бы он вел переговоры более активно, пожалуй, сделка могла бы состояться и на его условиях.
Все это безобразие действовало на нервы замученного офисной войной менеджера. Он почувствовал стеснение в брюхе и решился тихонько пернуть. Успех был половинчатый. Да, звука не было, но завоняло густо. И если где-нибудь в переполненном вагоне московского метро автору еще можно было сделать сдержанно-недовольную рожу невинного страдальца, то здесь валить вину было не на кого. Ира, как самая вредная, сразу заявила во всеуслышание:
- Здесь пахнет какашкой!
Брезгливый Болек не стал комментировать, а только пробормотал:
- Oh, shit...
И свалил в туалет, где пахло значительно лучше.
Добродушная Мила похихикала и пшикнула чем-то из баллончика:
- А вот уже не какашкой пахнет, а запахом грейпфрукта!
Алекс подавленно молчал.
Наконец, парочки разошлись на ночлег. В маленькой комнатке Ира легла на узенькое раздвижное кресло, Алекс — на короткую для него кроватку. Болек с Милой расположились в проходной комнате на большой кровати, долго шушукались на птичьем языке, достигли полного согласия и начали трахаться.
Алекс убедился, что звуки приобрели совершенно недвусмысленный характер и полез к Ире. Была ли причина в небритых минимум пару дней голенях или стойкой антипатии к вонючему негодяю-спонсору, но в результате всех уговоров бабенка вырвалась из цепких рук снабженца, вскочила и бросилась вон из комнаты звать подружку.
- Он ко мне пристает! Выгони его!
Миле пришлось останавливать старательного Болека и уговаривать Алекса проявить благоразумие. После долгих увещеваний пришли к соглашению, что он к Ире больше не пристает. Та завернулась во все, что могла, и улеглась в свое креслице.
Алекс лежал на короткой кроватке и тосковал, а в соседней комнате за неплотно прикрытой дверкой творилось черт знает что. Мила стонала как звезда порнофильма:
- Ах, ах, ты сумасшедший, ах, ах, что ты делаешь, Бо-о-о-лек...
Что он там такое делал, Алексу понять не удалось. Подсмотреть не было никакой возможности. Стыдливый или эгоистичный Болек категорически возражал против групповика. Зато дверь не хотела закрываться плотно, как он ни старался. И слышно было все.
- Ах, ты с ума сошел, ах!
Алекс не выдержал и совершил вылазку в комнату совокупляющихся полностью обнаженным. С расчетом ненавязчиво присоединиться. Но Болек возопил едва ли не в ужасе:
- Oh Gosh, what are you doing here?!
Well, I'm... I want to join you, right?
- No, this is NOT right! Please, leave me alone to do my business!
Самое правильное было собраться и уйти. Но Алекс был пьян, до дома неблизко, оставлять неплохую машину в неблагополучном районе на потеху окрестной гопоте тоже было опасно. Да и Мила удерживала его от ухода. Измученный начальник отдела поставок снова залег на коротенькую даже для его роста кроватку.
В результате стресса, пережитого от вторжения русского агрессора в чертог его романтической любви, Болек не мог кончить. Мила обижалась и говорила, что он ее замучил. Бедная, она кончила уже несколько раз, и ей больше совсем не хотелось.
Алекс лежал и слушал, как Мила отнекивалась, а потом дрочил под скрип кровати и женские стоны. Было трудно понять, сможет ли веселая бабенка кончить еще разок, но этих звуков было достаточно, снабженец застрелился пенистой спермой еще до того, как услышал победное кряхтение Болека.
Остаток ночи прошел спокойно. Утром невыспавшаяся компания стала подводить итоги вечеринки. Мила была в обычном для нее хорошем настроении. То ли она в принципе относилась к жизни легко и позитивно, то ли просто умела организовать свою личную жизнь. Ира заметно сожалела об упущенной возможности легкого заработка. Алекс чувстовал себя уставшим и обломанным по полной программе. Болек радовался жизни, вот только пожаловался на боль в спине. Поляка развернули пострадавшим местом к свету — и вот, лопатки иностранного туриста были разодраны в стиле, достойном самого Фредди Крюгера. Мила выражала сожаление и оправдывалась тем, что у ее жертвы очень нежная кожа. Развеселившийся Алекс требовал срочно позвонить начальнику по охране труда и доложить о производственной травме, чтобы она непременно была зафиксирована в отчетности завода и озвучена на планерке, и, более того, по результатам расследования должны быть сделаны выводы для устранения фактора риска. Джентльмены попрощались и отбыли.
Какой-то работяга, ухмыляясь, приветствовал знакомую ему по заводской стоянке машину Алекса на разбитой дорожке от милиного дома. Болек закрыл лицо руками.
- Fuck. He's from my shift.
Костяная челюсть
Проблема айтишника оказалась сложной. После первой операции челюсть не срослась. Еще операция. Металлический имплант в кость, проволочка на оставшиеся зубы. Кое-как заросло, все же в двадцать пять лет организм еще обладает достаточными ресурсами восстановления. За время лечения Костя потерял пуд веса, что, впрочем, для него было и неплохо.
Два месяца он присутствовал на работе лишь эпизодами и виртуально, в сеть поглядывал, консультировал местного помощника, чего-то пытался делать по мелочам, но все главные проекты были заморожены. Даже по телефону не мог говорить.
Зато теперь вернувшийся на работу Костя просиживал целые вечера на заводе, в своем ноутбуке. Прогресс шел на глазах.
«Удивительно, как это может человеку нравится его дело...»
Болек и Мыши
Как однажды убедился Алекс, ноутбук Болека хранил неизвестное количество трудных для стороннего восприятия файлов, их было неудобно даже рассматривать — чтобы вся таблица поместилась на экран, старательный поляк использовал очень мелкий масштаб. В тусклом освещении пивнушки Алекс и не пытался что-либо понять, он лишь отвечал на вопросы Болека, а тот колотил по кнопкам. Впрочем, подобные файлы вряд ли вызвали бы его интерес и при самом лучшем свете.
Однажды вечером, после обычной пивной посиделки с Алексом, Болек сидел за ноутбуком в своем гостиничном номере и, по его словам, делал очередные улучшения в одном из своих проектов по улучшению производственных процессов. Алекс мало сомневался, что именно так и было, занесенный в наши холодные края профессионал мог быть лишь трудоголиком, другой бы здесь долго не протянул.
Болек уловил легкое движение чуть в стороне от экрана, на столике в углу номера. Показалось? Снова что-то двинулось. Мерещится всякое к ночи? Перевел усталые глаза. Пустой стакан, немного местных денег, мобильник, еще какая-то мелочь... снова движение — это чуть дернулся недоеденный им кусок печенья... Спятил окончательно в этой проклятой дыре? Очень медленно встал и начал всматриваться... Кусок печенья снова будто толкнули, и уже с холодком сумеречного ужаса поляк готовился призвать Спасителя на помощь от дьявольских козней, как все стало ясно — кусок печенья грызла маленькая мышка.
Добрый европеец оставил ей кусок и не предпринял никаких иных мер для поддержания собственного комфорта, кроме создания минимального запаса печенья на удобном для зверька месте. Судьба не оценила его доброту, вероятно, мышь не была тотемным зверем городка N.
В один из дней следующих дней Болек, через фразу вставляя слово из четырех букв (fuck) и неоднократно упоминая претерпевшую жестокое, но заслуженное сексуальное надругательство жирную свинью, рассказал про назначенный ему господином Гораком три месяца назад испытательный срок, тяжкую борьбу с обстоятельствами и коллегами и окончательное его решение. Полный каюк, Improvement plan implementation failed, заслуженно изнасилованная жирная свинья окончательно взяла верх и только что уволила несчастного Болека.
Выпившие вместе немало пива и вволю поругавшие начальников приятели с грустью прощались.
- Just find another job in Russia, and you'll have a great time! - убеждал Алекс.
- No, not any more, - отвечал Болек. - I have to relax a little after the trouble of working in such a fucking hole.
Тусовка
Алекс расстроился и заскучал, потеряв верного союзника. После увольнения Болека в компании остались люди самые разные, но не столь открытые и общительные: погруженный в работу с головой айтишник Костя, скрытный финансист Ваня Камбуров (именно за него хотела бы выйти замуж несчастная Милова, но он был далеко не так прост), суровый однолюб и его коллега по отделу Антон Никитин. В силу профессиональной подозрительности оба не могли доверять Алексу. Ну не может же снабженец ничего не красть, и для чего тогда нужны финансисты, если не для ловли вороватых снабженцев. При данных обстоятельствах в приятельских отношениях всегда появляется саркастическая нотка — как еще одна соломинка, испытывающая на прочность верблюжью спину.
План Мишеля
Мишель вынашивал план пересадить Алекса и весь отдел закупок в большу проходную комнату, где раньше сидели Будник, Никитин и программист 1С, а теперь коротали время гости из не. Это была бы катастрофа. Алекс оказывался без отдельного кабинета и подвергался негативному воздействию частого общения с дорогим руководителем. Народ в отделе тоже возмущался, никому не хотелось покидать уютные насиженные места и занимать одно из самых шумных и часто посещаемых.
По счастью, этот мерзкий человеконенавистнический мелко-лягушачий план по неизвестной причине остался нереализованным. Что не сделало финансового директора мягче и добрее к подчиненным ему снабженцам.
Упоение в битве
В треволнениях корпоративной войны Алекс обнаружил и приятные стороны. Казалось бы, чего уж тут может быть хорошего.
Пассивная часть собравшихся играет роль зрительного зала, их пугливое любопытство придает действию неподдельный драматизм.
Актив хулит начальника снабжения горячо и разнообразно:
- Р-развалил работу отдела... Я провела аудит, скажу прямо, там катастрофа... У меня очередной вопрос к снабжению... Ты понимаешь, что это производство?...
Алекс отбивается лихо и с вежливой ухмылкой:
- Это всего лишь риторика... Будет внешний аудит, и мы его пройдем... Какой номер заявки?... Мы выполняем аварийные заявки, но нельзя превращать это в систему...
- Я тебе не рекомендую шутить, последствия для тебя могут быть очень серьезными, - а эта фраза принадлежит лично директору, одному из первых богатеев города криминальных капиталов.
Алекс не отвечает — не может физически. Борясь с нахлынувшим ужасом, переводит дыхание.
Обработка продолжается, вновь в дело вступают менеджеры среднего звена:
- Постоянные проблемы с поставками... Не было еще заявки, которую бы выполнили вовремя, а ведь у нас план... - пану Гораку тоже нужно себя показать: - Началник снабжений говорит все цена-а-а, цена-а-а, но что где ка-а-ачество?
Пришедший в себя Алекс отвечает как ни в чем ни бывало:
- Нужно планировать заранее... это вопрос не для планерки, - и, лично для Горака, по-английски: - it's rather about methodology of negotiation, so if you'd like to know more about this specific subject we may discuss it separately...
Алекс пытается наблюдать за происходящим не только из-за щита поднятой крышки ноутбука, но и сверху, заинтересованным свидетелем, подобно старому ворону парить над кровавым побоищем.
«Неприятно, но терпимо. Главное - не воспринимать это лично, стараться как бы со стороны наблюдать за тем, как они говорят, как аргументируют... Есть у них неплохие относительно свежие идеи: "ты должен на планерку подходить подготовленным", "это прямой саботаж".
А вот и снова директор:
- Я прямо говорю, мы еще разберемся, кто пытался нанести ущерб предприятию". "Слабенько, значит, еще не разобрались — эффект фразочки и близко не сравним с ледяной волной неясных тяжелых последствий, что обожгла его недавно."
Алекс вежливо улыбается своим недругам и закрывает ноутбук. Еще одна планерка закончилась. До следующей зарплаты осталось еще шесть.
Стычка с Богдановым
Похоже, Алексу удалось нащупать слабое место главного технолога Богданова.
Сидя с Фоминым и считая вместе график поставки одного из компонентов, Алекс вдруг обнаружил, что ежедневный расход компонента существенно меняется.
- Андрей, смотри: расход прыгает. А производство? Почти одинаковое. Что это, вообще?
- А там никак не бывает все одинаковое, там не уследишь, - подтвердил Фомин.
Богданов регулярно интересовался сроками поставки замасливателей и делал это в особо циничной манере. Первая фраза звучала напыщенно, но вместе с тем и саркастически:
- У меня вопрос к отделу снабжения.
Присутствующие ухмылялись. У кого же нет вопросов к отделу снабжения? Алекс кивал и привычно готовился к худшему.
- Я хочу напомнить Алексею, хотя я уже напоминал ему на прошлой неделе, - делал издевательскую паузу Богданов, дожидаясь очередной серии ухмылок, - что в следующем месяце запланировано производство серий ЕС 1220 и ЕС 1320, - Главный Технолог делал еще одну паузу и продолжал слегка приглушенно, обращаясь как бы лишь к одному Алексею, - если будет нужно, я специально для него расскажу, что это такое.
Планерка сверилась с реакцией Лобова, круглое лицо которого стало овальным от удовольствия, и развеселилась от души.
Алексей сидел в метре от говорящего, разглядывал его пухлое надменное лицо, имеющее все основания со временем расползтись до размеров директорского, и думал, что Богданов вполне заслуживает ветвистых оленьих рогов как знака признания его супругой больших производственных достижений благоверного; серьезной поломки личного автомобиля, например, коробки передач; или хотя бы смачного пинка тяжелым от грязи сапогом в жирную рыхлую задницу...
- Я хочу задать начальнику ОПСиМ вопрос: обеспечит ли он наличие необходимых компонентов замасливателей к началу производства? У меня все, - отрубал Богданов.
- Ну что, Алексей, обеспечишь? - еще не отдышавшись после хохота, радовался Лобов.
Гарантировать что-либо в этой ситуации никто ничего не мог. Заказ был размещен сравнительно недавно, ибо программа на следующий месяц принималась без учета конкретных сроков поставки компонентов, а на основе приблизительного расчета среднего времени. У итальянских и у местных химиков были свои производственные планы, заказанное количество не могло обеспечить минимальную производственную партию, то есть конкретная поставка могла состояться как раньше, так и позже. Но каждый замасливатель требовал полного набора компонентов, задержка любого из них сводила на нет все усилия по быстрой поставке всех прочих.
- Заказы размещены, Анатолий Григорьевич, поставщики извещены о нашей срочной потребности, - аккуратно отвечал Алекс. - Меры приняты.
- Ну да, да, так ты скажи, обеспечишь или не обеспечишь? - хмурился Лобов. - Ты хоть понимаешь, насколько это важно? Это наши продажи, наши заказы, это главное для предприятия?
- Сделаем все возможное, - кивал головой Алекс.
- Его спрашивают, обеспечит ли — а он «усе возможное», - как бы в сердцах вякал с места главный энергетик.
- Работать надо с поставщиками, - веско добавлял Богданов.
- Работаем, - с достоинством отвечал Алекс, как раз напомнивший себе, что его зарплата примерно равна сумме зарплат трех высказавшихся оппонентов.
Но теперь в руках начальника снабжения было новое оружие.
- У меня вопрос по технологии: Андрей, почему расход замасливателей прыгает аж до десяти тонн в день?
Алекс не знал, что делает ошибку: он посмотрел в 1С суммарный расход, который образуется тупым суммированием расходов со всех складов, в нашем случае в один и тот же день замасливатели передавались со склада хранения в производственный, то есть истинный расход практически удваивался. И его ждал страшный контрудар:
- Наш расход в два раза меньше! - в голосе Богданова был и сарказм, и личное пренебрежение.
- Мда? - Алекс был готов ко всему, кроме такого поворота с цифрами.
- Один эс нужно изучать, - главный технолог был очень доволен. Планерка искренне радовалась. Слишком часто Алекс укорял их незнанием главного инструмента управления предприятием.
- Согласен, - только и мог ответить четко срезанный Алекс.
Впрочем, это было лишь тактическое поражение, открывавшее для него новые возможности 1С. При грамотном использовании из нее все же можно было выдавить корректную информацию. Нужно было разложить запасы сырья по всем складам и вычитать из производственного расхода внутренние перемещения между ними.
И через пару дней, дав Богданову отпраздновать свою блистательную победу, снабженец занудно продолжил начатый диспут:
- По поводу расхода замасливателей хочу сказать... Андрей, как ты верно указал насчет один эс, расход не до десяти тонн прыгает, а вот только до пяти. Разброс ежедневных значений больше двух тонн. Как это вообще можно объяснить?
- Я же объясняю, не померяешь его никак! - надсадно отвечал главный технолог. - Разный он! Технология это!
- У вас технология, а нам поставки нужно планировать, - нудил Алекс. А ежедневный расход в планировании — главнейший показатель. Вы там как-то разберитесь у себя, сколько же вы в день расходуете, хотя бы среднее выведите...
- Не получится, это производство!
- А что, статистика в производстве не работает? Мы уже не первый год ЕС выпускаем, пора бы и данные накопить.
- Ладно, хватит, - Князев, пользуясь властью ведущего собрание, обрывал размеренное наступление снабженца.
Мила
Тайна постельного трюка, которым скромный польский парень Болек до глубины души поразил многоопытную и предприимчивую бабенку Милу, сильно интересовала Алекса. Он подумывал, не начать ли собственное расследование, только при своей застенчивости несколько стеснялся быть посланным.
Мила позвонила сама. Тепло приветствовала и перешла к делу.
- Леша, у меня к тебе разговор.
- Слушаю тебя внимательно.
- Это не телефонный разговор. Мне нужно тебя кое о чем попросить. Встретимся в Топазе?
«Если ты не понимаешь, о чем идет речь, значит, дело в деньгах!»
Алекс решил ответить прямо, но и политично:
- Я должен сразу сказать, что не выполняю три вида просьб: не занимаюсь криминалом, не даю денег в долг и не делаю никому плохо, только хорошо.
Как бы ни забавно выслушивать от московского белого воротничка отказ совершать насильственные преступления в насквозь пробандиченном городке, спрятанный посредине пункт и был важнейший.
Мила сделала паузу и, погрустнев, сообщила:
- Тогда нам незачем встречаться, моя просьба как раз об одном из того, о чем ты говоришь.
- Материальные проблемы?
- Да. Ребенка нужно отправлять на Украину, денег нет.
«Соотношение цена/качество здесь явно не катит. Я молоденькую девку за штуку отодрал, а здесь мамашка на десятку замахнулась, не меньше? Увы, пожалуй, нет.»
- О, так это серьезная сумма!
- Нет, это ты зря так думаешь. 2900 руб.
«Эта цена кажется мне вполне справедливой... да еще в виде бонуса про Болека расспрошу!»
В джинсах у Алекса зашевелился в предвкушении.
- М-м-м... У тебя же муж, вроде бы, зарабатывает?
- Муж проиграл десять штук в автоматы! Пришел и говорит – прости, родная, вот так я сделал. Коз-зел! Думает только о себе.
История Милы была даже сложнее.
Банк с московским названием, где она в прошлом году брала в кредит стиральную машину, при закрытии долга оставил за ней 30 рублей, о которых она оставалась в неведении ни сном, ни духом вплоть до неожиданного звонка из коллекторского агентства с новостью, что их долг в 30 рублей с учетом пеней вырос за год до 2900 и был продан банком вышибалам.
Теперь ее ребенку не уехать отдыхать на Украину, потому что за долг его могут не выпустить. В общем, ей срочно нужны 2900. Взять не у кого.
«Это при том, что в Топазе в тот вечер она прогуляла 2000 и отказывалась от помощи Болека с Алексом в оплате их суши. Лихая бабенка.»
Ее мама не может помочь, сама она в эти дни в Москве, ее банковская карточка здесь. Но пинкод она никому ни за что не скажет.
- Что ж, - промолвил Алекс, - помочь маме с ребенком — долг всякого джентльмена.
- Ой, большущее тебе спасибо, ты меня выручаешь!
- ОК, жду тебя дома, адрес улица Кирова, дом 16, квартира 122.
Мне к тебе ехать? Хорошо, скоро буду, тачку возьму.
«Хм. Встречу она хотела бы устроить явно не у меня дома. Нужно еще раз обозначить мою позицию.»
- Через десять минут Алекс перезвонил.
- Мила?
- Да, Леша, я уже еду!
Мила, только для понимания: это не будет долг, я в долг не даю. Это будет спонсорская помощь. Надеюсь, разницу ты понимаешь.
- Но ты же сказал, что, это, как джентльмен, на это дашь!
- На это дам, но только как спонсорскую помощь, - Алекс был неумолим.
«До чего же бывают сентиментальны эти бл*ди! Тому дам, этому не дам! Еще не хватало мне оказаться в категории неудачников!»
Мила приехала. Рассказала про мужа. Еще раз попросила в долг – удерживая слезы, предложила даже пойти к нотариусу и заверить долговую расписку. В ответ Алекс гавкнул «Че?» и шлепнул ее по заднице, в наказание. Аргумент сильный.
Мила, уже морально раздавленная и беспомощная, готовилась дать: курила на балконе и ругала мужа. Алекс не мог не поддержать:
- Хы, рогоносец, он деньги проиграл, а я за это его жену буду сейчас трахать.
Несчастная супруга азартного неудачника скривилась:
- Какую пошлость ты сейчас говоришь!
Алекс пожал плечами. Мила вздохнула, затушила окурок и вошла в комнату. Произнесла меланхолично:
- Извини, помада.
«Она думала, что я хочу целоваться?»
На пути к постели увидела весы. Улыбнулась:
- Можно взвеситься?
Да, только голой.
Мила еще раз улыбнулась и стала раздеваться. Алекс тоже. Мила в одних трусиках встала на весы. Голый Алекс маячил эрекцией и наблюдал за цифрами. Нет, худенькой ее назвать нельзя: 68,4 кг. Многовато даже для ее роста – где-то под 180 см.
- А теперь трусики.
Алекс долго держал ее стоя рядом с постелью. Голую. Мял. Завелась. Развернул и подтолкнул на койку:
- А теперь вставай.
- Ты раком хочешь?
- Угу.
На кровати вставлял ей медленно. Горячая бабенка, хотела только влет. Драл раком и сверху. Предложил ей наверх.
- Как вы все любите снизу с Болеком.
Отказалась, ну и правильно. Снова поставил раком и, тиская левой ее гладкую загорелую икру, бормоча «я сейчас кончу, да, да, вот, у-у, да, вот так, о, вот», извергнулся.
- Любите вы, ребята, поговорить.
А Болек?
- Болек скулит на ухо «у-у-у».
- Я это первый раз в жизни, как шлюха, за деньги.
- Не парься. Поскольку мы с тобой теперь друзья, можешь считать, что это в долг - но без срока отдачи. Захочешь – можешь отдать.
- А, двойную плату!
- Как знаешь, это твой выбор.
- Я тебя еще тогда отыметь хотел, на вечеринке. Только Болек скромный. По-хорошему у нас должен был получиться групповик.
- По тому, как он занимается сексом, я бы не сказала, что он скромный.
- А что он такое делал, что ты называла его «сумасшедшим»?
- Не скажу, он твой друг, ты его и спрашивай.
- Он не говорит!
- И я не расскажу.
Как Алекс ни уговаривал, Мила так и не раскололась. Оделась, взяла деньги и, в отличном настроении, ушла.
В этот же день пришла его недавняя любовь Валя, якобы просто поговорить. Но Алекс догадался поставить фильм «Глубокая глотка», и порно-классика пробрала девицу до самых укромных мест. Дала.
«Двух баб трахнул. Неплохой выдался денек.»
Образцы от поставщика
Любознательная Жюстин Дюрок заинтересовалась другой продукцией далекого российского комбината. Что-то диковатое, не борная кислота, как ее родила земля, не чудесный синтетический борат кальция, творениче человеческого разума, свободный от природных примесей и несущий в себе, кроме жизненно важного оксида бора еще и полезный для стекла кальций, не его добываемый аналог из Турции, колеманит, загрязненный серой и мышьяком, но в целом еще вполне технологичный, а какие-то грязные руды с малым содержанием бора. Поставщик обещал выслать несколько мешков на анализ.
Лаборатории предпочитают иметь для начала исследований хотя хотя бы с мешок 40 кг, посылкой не доставить, так что груз поместили в контейнер с боратом кальция.
На очередной планерке торжественно выступил Богданов. По его словам, он предотвратил диверсию, загрузку в Печь вредоносного сырья — если бы это произошло, Печь была бы погублена.
В его заявлении была некоторая часть правды. Да он бы и не стал действовать просто так, не имея никакой основы.
Сырье на завод поставлялось в бигбэгах. Это уже вполне русское слово, обозначающее здоровенный, весом в районе тонны, мешок из тканого полипропилена с крепкими лямками, с прокладкой или без, с крышкой, или без. Он необыкновенно прочен, не набирает влагу, его можно резать или вытряхивать, его можно подвесить за лямки на крюк и грузить краном, можно ставить на поддон и грузить вилочным автопогрузчиком, ко всем достоинствам он еще и дешев, хотя правительство и устанавливает высокие пошлины на импортные поставки из все того же Китая. Раньше таких мешков не было, а значит не было и русского названия.
Два бигбэга с разным наполнением внешне не отличить друг от друга, поэтому их необходимо маркировать — на них должна быть наклейка с надписью: что, в каком количестве, кем и когда произведено.
Более того, при разгрузке сырье распределяется по наименованию, и не может случиться такое, что борка окажется бок к боку с каолином, а тот — с плавиковым шпатом. Проблема еще и в том, что на вид все это сушеной перемолотое сырье может определить только специалист.
И теперь Богданов наслаждался:
- Печь хотел погубить! Я едва успел запретить эту диверсию!
От сотни килограммов даже такого дерьма, что было прислано для испытаний, Печь вряд ли бы заболела, хотя производительность могла бы на некоторое время упасть. Но те, кто это мог знать наверняка, молчали. Состав дерьма не был никому известен, случись там, например, 80 кг железа на 20 кг мышьяка, и Кормилица могла поперхнуться, у нее случилось бы тяжелое несварение. Богданов знал, что железа там не так уж много, даже и бор содержится, в общем, борат кальция эта штука бы, конечно, заменить не смогла, но уж и Печку бы точно не погубила.
Визит Соммерса
Новый начальник европейского снабжения приехал в Россию с визитом. Соммерс оказался высоким, даже слишком высоким, чуть ли не метр девяносто, сухим подтянутым очкариком лет сорока. В нем чувствовалась грусть, особенно когда он знакомился с Лобовым. Тот едва не пустился в утешения. В отличии от демократичного Вельткампа, Сомер позвал в ресторан не весь отдел, а только Алекса.
Посиделки не были скучными. Посреди ужина, распознав чужаков и обрадовавшись возможности поглумиться, не рискуя челюстью, к ним начал лезть пьяненький парень, хотел общаться и брататься, совал обоим руку для рукопожатия. Опрятностью новый друг не отличался, солидной обстановке лучшего ресторана N не соответствовал. Проявил недюжинную волю к общению и еле отстал.
Соммерс был слегка embarrased.
- Was he your friend?
- No, of course not. I suppose he's not yours as well...
- Oh, Gosh, he smells – с отвращением произнес Соммерс. - I need to wash my hands.
После длительного отсутствия Марк вернулся в лучшем настроении.
- You know, if this guy was aggressive, he might have big problems with me.
- Well?
- My hobby is martial art.
Неплохо для директора завода — биться в спаррингах на тренировках. Правда, их голландский полный контакт мог означать и миролюбивые шлепки мягкими европейскими ладонями. Голландцы, судя по отдельным представителям этого народа, казались Алексу самыми дружелюбными: менее придающими значение этикету субординации, чем немцы; более открытыми, чем французы; более прямыми и заслуживающими доверия, чем итальянцы.
На заводе Соммерса в Испании было много проблем — говорят, то самое стекло с низким содержанием бора никак не хотело получаться. Они перепробовали все, меняли режимы, исследовали и меняли шихту — тщетно. Стекло — это магия. Лобов умел нашептывать верные заклинания духам огня, пока не потерял удачу в своих кощунственных практиках с доломитом, Богданов осторожно вникал в таинство и трепетно соблюдал ритуалы, Панин бросился в огонь и геенна расступилась перед его отвагой, Соммерс оказался неудачливым жрецом.
Зато теперь финансовые результаты компании зависели от него в гораздо большей степени, чем раньше. Стоимость основного сырья (Glass Raw materials) плюс стоимость компонентов замасливателей (Bindings), плюс упаковка, плюс запчасти, плюс всевозможные виды обслуживания, не забывая о такой важной статье затрат, как перевозка целых гор сырья и, впоследствии, караванов готовой продукции, да все это дорогостоящее многообразие, взятое в объеме всей Европы, то есть полноценных двадцати заводов, делала его главным действующим лицом в борьбе за экономию, то есть добывание прибыли. Но это было и понижение. Из жреца магической стихии и охранителя таинственной субстанции его обратили в гнома, озабоченного лишь добыванием золота. При его немалом росте Соммерсу было обидно.
Соммерс и Панин
Алекс рассказал Марку Соммерсу, директору завода в Испании, ныне пониженному до европейского директора по закупкам, про отважный поступок Панина.
- He jumped right into the fire... and saved the Furnace... saved all the plant.
- It was stupid, - с неожиданным для Алекса недобрением ответил Соммерс. И пояснил, словно бы это что-то объясняло: - The guy could die over there!
Когда подобная авария случилась где-то в Штатах, все кто был на заводе, от белокасочного менеджера до распоследнего оператора, тоже, впрочем, в аккуратной каске и в защитных очках, рванули прочь от печи на километр. Еще вопрос, была ли течь смертельной. Брошенная кормилица беспомощно изошла в одиночестве, вытекла до последней огненной слезинки.
Главное — в отчете EH&S в самом важном его пункте, про несчастные случаи, оставался гордый нуль. Печь дала дуба, люди - целы, отчет — прекрасен.
В дело вступают юристы компании, юристы страховщиков, юристы профсоюзов, финансисты всех перечисленных, деньги начинают двигаться туда-сюда, появляются специалисты по умершим печам, что-то пытаются оживить, рабочие сидят на приличном пособии и ждут воскрешения плакальщицы или постройки преемницы. Все довольны.
Не от этого ли на западных предприятиях любят делать по две-три печи? Человек там почему-то важнее.
Казнь
Секретарша Лобова зашла к снабженцам и пригласила Соммерса и Алекса на собрание менеджеров. Обсудить работу отдела поставок вместе с его руководством.
Хорошее было в том, что собрание отменяло собой ежеутреннюю планерку и мелкие шпильки в адрес начальника. Все остальное было не очень, и стало это понятно сразу.
Входившего в кабинет Горака рослого голландца встретили двадцать пар внимательных глаз и нестройные приветствия: «Гуд монин, здрасьте, доброе утро», на Алекса, наоборот, поглядывали строго и со значением.
Здесь собрались все доброжелатели последнего: Князев, технический директор, Богданов, главный технолог, Горак, индустриальный директор, Брагина, менеджер по качеству, Гуляев, менеджер по EH&S, честолюбивый сверстник Горбачев, бывший начальник цеха прихотовления шихты, недавно испытавший враждебное поглощение цехом Шашкина и сведенный в начальники участка. Сам Шашкин, разумеется, тоже был на месте, и, можно было не сомневаться, находился в полной готовности произнести корявые, но в высшей степени уместные фразы. Особенных трений с начальником ювелирки Ривкиным, и.о. директора по персоналу Миловой, продажником Барановым у него не было, но и доброжелательности тоже никакой. Механик, метролог, начальник по отгрузкам никогда в открытую его не критиковали, впрочем, в этот момент стоило ждать худшего от каждого.
Сидевший во главе Лобов торопливо поднялся и, радушно приветствовав вошедших, двинулся к выходу, зловеще бормоча:
- Я пойду, вы тут без меня, чтоб потом не говорили, что я тут это...
Зато в комнате была переводчица Иванькова, и это тем более ничего хорошего не сулило.
Чтобы выдержать массированный удар подготовленного врага, Алекс спрятался за свой ноутбук и, уклоняясь от роли жертвы, с огромным вниманием принялся конспектировать речи. Летописцы живут дольше, чем герои.
Да, Соммерс сидел рядом с ним, плечом к плечу, только это делало предстоящее совещение еще и опасным для сохранения отношений с руководством. Снабженцу было бы гораздо проще в очередной раз перетерпеть хулу и обвинения в одиночестве.
«Главное – не потерять лицо. Спокойно, Алекс. Ты приехал сюда за карьерой и деньгами, а не за добрыми словами. Думай о зарплате. Думай о зарплате. У меня больше. У меня больше и будет еще больше».
Суровый и торжественный Горак по традиции предоставил первое слово охране труда и технике безопасности.
- Анатоль, пожалуста...
Гуляев был лаконичен и выразителен.
- Что я могу сказать о работе отдела поставок?
Ожидая собственного ответа, он мрачнел на глазах.
- Газированная вода! – трагическое лицо, драматическая пауза.
- Спецодежда! – лицо Ивана Грозного, только что убившего своего сына (вероятно, безвинного - защитными ботинками наследник не торговал)... постмодернистки томительная пауза.
Если сравнить обе паузы по длительности, получалось, что от газированной воды начальник по охране труда тоже что-то раньше имел, пусть и меньше, чем от спецодежды. Алекс отметил для себя этот ранее неизвестный ему момент.
- Оценка 2. Очень сложно работать с Алексеем, поэтому родился проект приказа, который я подготовил. Алексей недопонимает значение ТБ на данном предприятии.
Гуляев, сделал последнюю паузу, словно провожал снабженца в последний путь, и с чувством хорошо исполненного долга медленно сел на место.
Горак в том же похоронном тоне пригласил следующего:
- Андрей, пожалста (ударение в имени технолога он, на иностранный манер, ставил на первый слог):
В отличие от артистичного финансиста-армейца технолог Богданов был деловит, сух и цепок в деталях.
- Борный продукт из Дальнегорска, датолитовая руда. Нарушение процедуры получения образцов без согласования с техническим департаментом, без визы индустриального директора или технологического директора. Загрязнение бората кальция. Фанера. Была плохая, не имела сертификата. Другой тип фанеры – подойдет. Нужно проверить и изготовить пробную партию – тогда выйдет.
«Как чешет, сука», - сжался за ноутбуком Алекс. На каждый аргумент технолога можно было ответить, зато вместе это звучало так, что дискуссия представлялась неуместной.
Богданов завершал речь так же спокойно:
- По шкале от 0 до 10 какая удовлетворенность отделом поставок: 2. Что нужно сделать, чтобы повысить удовлетворенность отделом поставок: заменить лидера отдела. Руководство должно делать вывод.
Соммерс выслушал перевод и живо откликнулся:
- Замена – это не решение. Тогда мы должны увеличить отдел персонала.
Воодушевленный поддержкой начальства Алекс попытался с ходу оправдаться:
- Я бы назвал этот случай с поставкой образцов досадной ошибкой...
Горбачев и Брагина, продемонстрировав блестящую реакцию, хором перебили:
- Это не ошибка! Это хуже, чем ошибка – башку нужно оторвать за это!
Алекс замолчал и собрался.
«Опять ляпнул. Держись, держись, зарплата, большая зарплата...»
Про оторванную башку Иванькова не перевела.
- What did they say? - тихо уточнил у Алекса Марк.
- They say it's not the mistake, and my head should be cut for that.
- Cut a head? - в изумлении переспросил голландец.
- Well, not actually, but literally yes, cut a head, - подтвердил расстроенный снабженец.
Горак счел нужным добавить свой голос:
- Могут привезти плутоний образец! Нужно обсудить это с господин Лобов. Нужно понимать чувство коллектива. Игор, пожалста.
Князев явно избегал роли лидера обсуждения и оказался весьма умерен в оценках:
- Есть стандарты предприятия, которые нужно соблюдать. Проблема с мелом: решали все, отдел технологии решил вопрос, отдел поставок не мог, ему не хватало технических знаний.
Соммерс, не слишком разобравшись в переводе, с живостью отреагировал:
- Снижение остатков на складе может быть достигнуто снижением количеством в силосах!
Чтобы не вносить лишнюю сумятицу в ход обсуждения, эту реплику, хотя и переведенную на русский, все как-то дружно пропустили.
- Пожалста, Андрей.
Горбачев не имел коррупционных интересов, которые бы Алекс мог ущемить, поэтому его нерасположение весило больше иных.
- Вопросы к отделу снабжения. Вопросы – выполнение заявок апрельских и майские заявки. Кольца для насоса. Все перечислять?
Половина этих заявок была просрочена уже к моменту их поступления, но Алекс уже побаивался вступать в живую полемику с яркими и быстрыми в аргументах оппонентами, не будучи основательно подготовленным. Тем более, что его отдел иногда косячил и без внешних причин.
Горак удивительно точно предугадал логичное, но так и не прозвучавшее возражение со стороны отдела закупок и без акцента четко добавил по-русски:
- Мы не можем хранить запчасти на складе и не можем ждать два-три месяца. Пожалста, СЕргей.
Шашкин ни на миг не изменил своему имиджу озабоченного производственника:
- К закупкам: выполнение внутренних заказов. Вопросы решаем, периодически встречаясь, чтобы решать ряд задач. Из-за невыполнения мелких заявок у нас есть нестабильные процессы в производстве. Неоднократно об этом говорил. Работаем с паном Гораком по улучшению этой ситуации. По холодильным машинам, занимается Круглов – нет информации от поставщика. Говорим об этом ежедневно.
«Хитрая сука, этот Шашкин. И критикует вместе со всеми, и лично против меня ничего не говорит, и жопу Гораку лизнул, и Круглова вместо меня подставил. У меня зарплата больше, больше».
Горак, не в тему, но до кучи:
- Это работа по улучшению 1С. Пожалста...
Брагина была великолепна:
- Позвольте, я. В сентябре планируется реаудит системы менеджмента качества ISO 9001, она сертифицирована уже 10 лет с 1998г. Вопрос по качеству сырья: что мы имеем сырье в таком состоянии – это большая работа, что была проведена за эти 10 лет. Есть опасения по подготовке к аудиту и состоянию системы менеджмента качества у Алексея. Это не новость, лидер закупок это знает.
Она говорила убежденно, искренне и, может быть, лишь чуть прихвастывала в свою пользу и лишь немного упрощала суть во вред оппоненту, как это исподволь делает уверенный в себе и облеченный доверием начальства менеджер.
- Оценка по системе менеджмента качества – ноль. Ноль! Андрей очень мягко сказал по случаю с боратом кальция – это SOS – этот случай противоречит тем принципам СМК в части обеспечения качества, введения нового продукта и в части ответственности за принятие решений. Проводили внутренний аудит в марте месяце, т.к. много изменений в организационной системе – проверили обязательные требования к тому, чтобы подготовить отдел к аудиту, чтобы не было критических вопросов, а целых 10 лет мы не имели ни одного критического замечания по СМК. В марте месяце – главным документом есть реестр оценки поставщиков. Оценка и выбор поставщика. На момент аудита в марте эта работа не была выполнена. Провели контрольный аудит в мае месяце, т.к. Алексей обещал, что в марте они это сделают. В мае она тоже не была выполнена. Нет уверенности в том, что лидер отдела закупок подготовит процессы к аудиту по ISO. По текущим вопросам по обеспечению процессов производства, время исполнения заявок – много вопросов критических – и сроки выполнения заявок тоже очень большие. Специалисты производства вынуждены напоминать Алексею каждый день и перечислять, что не выполнено. Ответы, которые от Алексея получаем – посмотрим, позвоним – без конкретных ответов. По СМК работу ведет господин Антоначчи. У меня нет уверенности, что по закупкам эту работу мы выполним. Главное – понимание и определение ценностей, которые определены в организации: Безопасность, качество, продуктивность. Приоритет: цена, качество. Я уверена, что приоритет – качество, затем цена. У Алексея приоритет – цена, затем качество.
«Держаться... вот ведь старая сука! Как же я с ней облажался...»
Ривкин не слишком нажимал и был привычно грустен:
- Наш отдел потребляет не так много, но мы имеем регулярный переход из месяца в месяц невыполнение. Два месяца назад заказали шланги – для ремонта печи, что работает 8 лет без ремонта, может выйти из строя из-за того, что шланги износились. Поставки из месяца в месяц не выполняются. Ты сделал заявку? А какой смысл, они все равно не выполняются. Я сделал заявку и должен еще ходить и просить. Давайте отменим систему заявок и будем работать по необходимости. Алексей имеет крепкие нервы, все, что говорится, он выдерживает – с ним можно идти разведку.
Аудитория сдержанно посмеялась. Скромная похвала так тронула ощетинившегося снабженца, что он едва не разрыдался, чем окончательно подтвердил бы полное отсутствие каких-либо сильных качеств.
Милова говорила сдержанно и с легкой иронией:
- Мы не являемся внутренними заказчиками. С нашей стороны нет никаких претензий.
Аудитория поддержала девицу улыбками и подмигиваниями, как хоть и приезжую, но вполне свою.
«Это она так пошутила? Нашла момент? Падающего толкни? Сука!»
От нахлынувшей злости Алекс снова пришел в себя.
В комнату заглянул Лобов:
- Вы как, уже все?
Алекс взглянул на часы. Экзекуция с переводом на английский длилась уже сорок минут.
«Не знаю, насколько меня еще хватит».
- Мы не все, но да, скоро, - Горак приглашал директора войти.
Генеральный, посматривая по сторонам, двинулся к своему месту. Верные соратники ловили его взгляд, словно подтверждая: «Да, Анатоль Григорич, мы все сказали как есть, прямо вот тут, при американце».
Князев снова взял слово, будто давая возможность задержавшемуся в антракте Лобову уловить настроение и основную тему близкой к завершению симфонии:
- За последние 8 месяцев эффективность работы снабжения достаточно значительно снизилась, а оценки личностные я давать не буду. Ни одна служба так не страдает из-за некомпетентности отдела снабжения, как техническая, а вслед за ней и производство.
Критика заведомо коррумпированных персонажей Алекса ничуть не ранила, а лишь укрепляла.
«Про некомпетеность говорит, недоучка».
Рожнов был краток:
- Впереди стройка, будет ужас.
Заслуженный оппонент верно опасался, что легких закупок у своих старых друзей-подельников при Алексе ему совершить не удастся. Тем более, что тот хорошо перенимал ценный опыт. Менеджер по капитальным проектам из Италии транслировал в российское подразделение выстраданный многолетним опытом главный принцип надзора за строительством: начальная смета может быть превышена в ходе строительства не более, чем на 10%. Любое иное превышение означает нерациональное расходование средств заказчика — попросту говоря, воровство. Иначе выражаясь, что русскому здорово, то немцу смерть.
Лобов с грустью подытожил, ничуть не диссонируя прозвучавшей мелодии:
- Мы говорим об этом каждый день. Команда должна работать. И когда у кого-то есть иное понимание правил и ценностей, по которым люди должны работать в команде… Производство должно работать, мы должны это обеспечить. Люди должны осознавать свое предназначение. Нам есть, с чем сравнивать. У нас был до Алексея человек, ушедший на пенсию. Да, всегда были проблемы, но их было на порядок меньше. Лидер должен по уровню быть выше, использовать опыт компании… Наши ожидания сменились разочарованием. Алексей должен улучшаться, люди должны это чувствовать. Каждый выполняет свою работу и если кто-то не может выполнить свою работу, если кто-то не смог выполнить свою, то это недопустимо.
Больше желающих высказаться не было. Многие всем своим видом выражали удовлетворенность от общности трудного, но справедливого решения и грусть, словно не было у них, добрых и ответственных членов узкого круга посвященных иного выхода, как только принести в жертву разгневанному божеству самого неудачливого и беспутного из его жрецов. Сердце Алекса колотилось от обиды и злости.
«Как эти бл*ди ловко мешают факты со своими домыслами!»
- Позволите? – слегка охрипшим голосом обратился он к Лобову. И к Соммерсу – May I?
Оба кивнули. Алекс крепко зажал в кармане фигу и, не поднимаясь с места, как и все говорившие до него, произнес как можно более выдержанно:
- Что ж, я должен поблагодарить коллег за те высказывания, что были конструктивными... и заверить в том, что приложу усилия по совершенствованию действующих процессов.
Недолгую речь снабженец завершил своей фирменной издевательской улыбочкой, теперь, ввиду крайней напряженности его нервов, похожей скорее на гримасу Гуинплена.
Среди присутствующих случилось разочарованное шевеление, кто-то проронил «ну вот, опять», кто-то, похоже, Гуляев, выразительно махнул рукой, словно в отчаянии...
«Интересно, а на что они рассчитывали? Что я расплачусь, схвачу бумажку и, утирая сопли, буду писать заявление по собственному желанию? Х*й вам!»
Деревянно улыбаясь, Алекс на ватных ногах шел к выходу за Соммерсом.
Наедине после собрания голландец сказал, что внешнее спокойствие Алекса произвело на него впечатление. Отчего снабженец вновь едва не разрыдался.
Марк добавил, что претензии к нему могут быть равно как оправданными, так и результатом завышенных или мало обоснованных ожиданий. В любом случае Алексу стоит отнестись к ним серьезно и продумать Improvement Plan.
План был замечательный. Соммерс лично написал Алексу письмо.
From: Somers, Mark
Sent: 27 мая 2009 г. 18:09
To: Lazarev, Alexey
Cc: Lobov, Anatoly; Simon, Michel; Eastwood, John; Milova Nadezhda
Subject: Improvement items – Alexey Lazarev
Follow Up Flag: Follow up
Flag Status: Red
Alexey, please find below the discussed areas for improvement:
Reporting
Implement a monthly follow up or status of the results of the Sourcing department.
Organization
Develop a plan to come to a future lean organization.
Inventory of the current tasks, define what is really Sourcing.
Skills of the people.
Visit another European plant.
Who should be your replacement in the future.
Internal warehousing: combine the stores in the plant.
Follow the existing procedures (Safety etc.)
Customer focus
Establish a customer oriented focus:
Increase the satisfaction level of your customers (production – logistics etc.):
Establish a maximum time of request processing, promise and deliver.
Continue the weekly huddle with production.
Visit the plant, at least 2 times a week, building bridges…
Be prepared in the daily production huddle (for example: print out of the PO’s in the system).
Action plans
Reduction of M&S to the committed 765 kEuro at the end of 2009.
Establish the prediction until year end using the M&S reporting file.
Cooperate with corporate CAPEX procurement – Alain Fournier to bring down the Spare Parts & Stores at least 30%.
Cash Revolution: Improve payments terms.
Start preparations for the ISO audit in September, work with CIP leader.
Decrease the number of differences coming out of the controls:
Goods received vs PO.
Invoice received vs PO.
Implement a method to combine requests before creating a PO, in order to be able to negotiate with suppliers reductions of price.
BR,
Mark
Алекс прочел, восхитился, подтвердил, заверил и поблагодарил начальство за ценные советы, из которых, действительно, лишь половина была откровенным мусором. Главное — враги собрались в кулак, ударили изо всех сил, нанесли ему урон... но не одолели, он еще в строю. Время покажет, кто выиграет войну. Тем более, что по заводу шли весьма и весьма обнадеживающие Алекса слухи.
Прощание
Все уже догадывались, но официально никто не объявлял. Рано или поздно это должно было случиться. Как миноритарного акционера, Лобова не могли уволить как собаку, к тому же у хозяев предприятия не было резона портить отношения с хозяевами города.
На заводе начались разговоры, что, наконец, важнейшее событие произошло, корпорация договорилась с красным директором. Попова приносила все новые подробности. Итак, пакет Лобова был выкуплен за полновесные семь миллионов долларов, неплохой куш для лета 2009г., когда мало кто имел живые деньги и еще меньшая часть из жирных котиков собиралась что-либо инвестировать в производство.
И последовавшее событие уже никак не могло относиться к числу случайных: по конторе объявили, что весь менеджмент завода приглашается на торжество по случаю очередной годовщины предприятия, не много ни мало, но с поездкой в MM (старинный город, туристический центр).
По данному случаю в N пожаловал сам месье Арно Моро, вице-президент корпорации, главный босс целого региона EMEA — Европы, Среднего Востока и Африки.
Арно довольно молод для высокой должности, ему на вид лет сорок пять. Высок, лыс, носит очки, элегантен существенно более, чем это принято у производственников, приятно и сдержанно улыбается, обладает несомненным личным обаянием, которое трудно объяснить лишь всеобщей любовью к высоким руководителям. Компанию ему составлял Филипп Бонне, директор по финансам EMEA, тоже высокий и на вид умный – Мишель тянулся к нему изо всех сил, и все равно был ниже в точном соответствии с табелью о рангах. Среди приехавших обнаружился и какой-то высокий полный дядька, со спины изрядно похожий на Горака, с таким же мясистым загривком, но особенного внимания не привлек.
И вот, наконец, всезнающая Попова едва ли не вбежала в комнату снабжения. Закричала чуть приглушенно, запыхавшись:
- Лобова сняли!
- Не может быть, - уже вовсю улыбался битый, не сдавшийся, выстрадавший победу Алекс.
- Ей-богу сняли! Уже все, приказ печатают!
Алекс с улыбкой сфинкса вышел из общей комнаты, закрылся для приличия в собственном кабинете и от всей души запел:
- We are the champions, my friends, and we'll keep on fighting to the end! We are the champions, we are the champions, no time is for losers cause we are the champions... of the world !!!
Все это было хорошо слышно коллегам... Американский наймит орет песню иностранных гомиков по случаю увольнения родного отца завода... Это был день Алекса.
Он кинулся писать по электронке, адресуясь к друзьям, но, скорее, для себя:
“Это еще слух, но очень похожий на правду.
Уволили красного директора! Был острый корпоративный конфликт иностранцев и местных ворюг. Я на стороне иностранцев, не давал красть, однажды помешал спереть 300000 евро, ворюги пошли на меня в атаку, хотели уволить. После того, как им удалось способствовать увольнению иностранного спеца по производству, они решили, что им все кадровые решения по плечу. Думали, что сила на их стороне и перли в лобовую: критиковали на планерках, искали мои ошибки, раздували их, цеплялись по каждому поводу, подставляли! Я кое-как держался, улучшал отчетность, строил отдел, работал со внутренними потребителями, но от критики меня это не спасало. Однажды они сделали предписание по устранению замечаний по технике безопасности, саботировали их устранение, а потом директор объявил мне официальное взыскание! Теперь, после его увольнения, это для меня как похвальная грамота.
Хотели меня сожрать - и подавились! Ха! Наступил миг торжества! Теперь будут вертеться ужом, но вряд ли у красной команды есть шанс уцелеть. Генеральный, технический, индустриальный директора, технический консультант (бывший директор), главный энергетик - свободны! Главный по технике безопасности - вероятно! И, может быть, даже главный технолог - очень умный парень, но взявший сторону генерального - по крайней мере, будет вести себя по-другому, а не прямо предлагать мое увольнение.
Прошло 9 месяцев войны — я выносил эту победу в своем чреве!
Ур-ра!”
Пришло письмо от отдела персонала, Миловой. В большом списке адресатов Алекс нашел всех менеджеров и некоторых специалистов, вероятно, особо заслуженных. Похожая на мышку тетенька из того же отдела вскоре зашмыгнула в его кабинет, удостовериться, что он получил письмо и будет участвовать.
Всех приглашали в пятницу с утра на корпоратив в соседнем городе. В программе обозначалось посещение достопримечательностей, праздничный стол, выступление руководства. Такого мероприятия заводчане еще не видели. Круто.
В назначенный день все погрузились в пару автобусов, побольше и поменьше. Участников собралось где-то с полсотни. Алекс с неудовольствием отметил, что ни Круглов, ни Веселовская, ни Попова в их число не попали — отдел поставок не был в приоритете, зато производственников в ранге бригадиров пришло с избытком. Моро поехал в маленьком автобусе, там же с ним, помимо нескольких напряженных в непривычной компании заводчан, собралось и прочее высшее руководство: выглядевший необычно взбудораженным Лобов, особенно маленький рядом с прочими директорами Мишель, снова тот же крупный мужик в костюме, со спины похожий на Горака. Алексу показалось даже, что Гораков стало два — явный избыток, если и без одного прекрасно можно было обойтись.
Князев сел в большой автобус. Его встретили с шутками-прибаутками:
- А вы что сюда, Игорь Дмитрич? Вам туда, в маленький, к начальству!
- Тесно там, - недовольно повел тяжелыми плечами коммерческий директор. Было заметно, что праздника он почему-то не чувствует.
Лобовская переводчица Иванькова села в большой автобус в качестве экскурсовода и всю дорогу уверенно излагала перечень важнейших событий и выдающихся уроженцев этих мест, разумеется, в рамках дозволенного учебником истории 1984-го года издания под редакцией академика Кукушкина.
Веселой в ожидании халявного угощения и от этого немного дурашливой толпой заводчане невнимательно осмотрели городской собор с прилегающими музейчиками, и сели за накрытый в старинных палатах изобильный праздничный стол.
Моро поздравил всех с годовщиной основания корпорации, народ по мере способностей выражал поддержку, хотя главной мыслью приглашенных наверняка была другая: «По фигу мне ваши американские годовщины, а вот за хозяйский счет в ресторане покушать и водочки с коньячком выпить очень даже рад».
Подняли тост, русские активно чокались, заулыбавшийся француз охотно подхватил эту азиатскую забаву и не столько пил, сколько чокался.
- A votre sante... Za zdorovie, - тянул он длинную руку с бокалом во все стороны.
«Костюм у него, блин... когда же у меня такой будет?»
Вдруг Моро снова взял слово и заговорил совсем о другом. Переводчица Иванькова следовала за ним слово в слово. Наступила не свойственная застольям тишина. Сидевший справа от француза Лобов жевал тонкие губы. Толстый дядька, со спины похожий на Горака, сидел по левую руку от Моро с лицом напряженным и отсутствующим. Кто это вообще такой?
Моро был сдержан и торжественен:
- Today is also a day of an important milestone in the Russian plant life...
Переводчица была сдержана и суха:
- ...я хочу сказать благодарность Анатолию Лобову за все годы, что он лидировал фабрикой в N...
Провожаемый директор казался одновременно и грустен, и доволен, по крайней мере, проигравшим никак не выглядел. Грусть понятна, он прощался с частью своей жизни. Со всем тяжким бременем и всем огнеборческим могуществом Верховного Жреца Печи. Откуда же эта глубинная радость в его узких глазках, отчего так богато лоснится череп, а маскировочная прядь на нем свернулась веселой завитушкой? Видать, Попова в очередной раз права, и во внутреннем кармане раздувшегося на брюхе директорского костюма лежит подписанное Лораном Моро соглашение о выкупе лобовского пакета акций. По хорошей — нет, судя по виду увольняемого — по отличной цене.
Иностранцы умеют экономить на мелочах, держать зарплату работягам, повышать эффективность на доли процента, снижать затраты на сырье, логистику, в трудные времена — даже на командировки, но, когда это необходимо, способны принимать и крайне дорогостоящие политические решения. Для этого требуется умелое экономическое обоснование, солидный финансовый анализ, надежная юридическая экспертиза и, во имя прозрачности и недопущения коррупции — стандартизированный процесс утверждения: ценные решения принимают большие боссы в пределах их полномочий, самые большие выносятся на утверждение совета директоров. Пожалуй, акции у Лобова покупались именно так. Главное — это красиво подать решение — так, чтобы акционеры выразили доверие совету директоров и CEO и продлили их полномочия на следующий год. Собрания акционеров проходят раз в год, как и аудиты по SOX, как и внутренние финансовые аудиты — и, в общем-то, нет никакого риска привести обоснования для оплаты Лобову требуемых им за пакет акций, например, $8M вместо более соответствующих текущей рыночной ситуации и показателям чистой прибыли $4M. Сколько у него процентов акций, Алекс не знал. Допустим, где-то 10%. По максимуму чистая прибыль завода при полной загрузке могла быть где-нибудь около $10M в год. Но фактически ввиду кризиса и снижения производства фирма балансировала где-то на нулевой рентабельности. Здесь явно ощущалось пространство для маневра. При расчете цены акций могли взять за основу и полную загрузку.
В качестве обоснования высокой цены готовящие соглашение боссы могли заложить вполне естественный для западного акционера мультипликатор цена акции/прибыль на акцию — да хоть и двадцать, разве что не текущий уровень для корпорации, едва вылезающей из убытков и показывавший аж около 50-ти, а для пущей важности и демонстрации собственных усилий могли и снизить его чуть-чуть, показав всему совету директоров, что не только учитывают повышенный риск инвестиций в страну медведей, но и умеют вести переговоры с самыми жадными дикарями.
По итогам материализации всех этих закрытых от широкой публики высших соображений и переговоров Лобов сиял, и мог бы запеть не хуже Алекса, будь дело только в деньгах. Да и с завода полностью его так и не уволили: перевели в консультанты, видимо, за ту же директорскую зарплату в 260 000 рублей, а что, тоже незабесплатно.
Пока Алекс считал чужие деньги, слово было предоставлено их новому хозяину. Щеки отставляемого директора, вмиг потерявшие властность, подрагивали по-хомячьи — и сыто, и жалобно. Лобов заговорил тихо и проникновенно.
Работали мы вместе долго. Берегите Печь, она — все, что у нас есть. Мы в девяностые ее удержали, в кризис удержали, во второй кризис удержали, а теперь уже без меня, держитесь, пусть новый директор принимает эту ответственность — за Печь, за коллектив, за город наш.
Среди тревожных мужественных физиономий верных ему менеджеров уходящий директор не мог не заметить гламурное московское личико начальника отдела поставок. На первый взгляд сдержанного, прихмурившего брови. С уголками скорбного рта... если присмотреться, дрожащими от желания разлететься на всю ширину улыбки. Светящегося от радости, готового петь и явно уже поющего про себя что-то американское вроде “We Are The Champions!”. Лобов вмиг осерчал, совсем еще по-директорски:
- А ты Алексей, не думай, что я ухожу! Я здесь остаюсь, смотри, я буду внимательно следить за твоими делами!
Алекс аж поперхнулся от неожиданности, быстро пришел в себя и вежливо закивал в ответ. Да, ему было даже отчасти лестно, что он единственный удостоился персонального упоминания в прощальной речи уже исторической личности, пережившего несколько эпох директора. Но думалось и о многом другом... О тяжести уносимого ворюгой директором мешка с деньгами, о множестве тайных услуг, что стоят совсем недорого в этом нищем городке, разоренном чиновниками и бандитами в змеином переплетении власти и криминала, о тенях в сумрачном подъезде, о легком звуке случайно задевшего стенку железного ломика, глухом хрусте костей под ударом кастета....
«Мне здесь просто для резюме нужно еще несколько месяцев потерпеть, авось обойдется?!»
Лобов закончил и сидел, хлопая глазами. Моро подождал несколько исполненных уважения секунд, взял слово и продолжил с того, на чем остановился:
- So, again, let me wish our dear Anatoly all the best in his new role...
Все замерли и невольно посмотрели на важного дядю, сидящего по левую руку от Моро. Заметно взволнованный толстяк приосанился и надулся, хотя при его фактуре для демонстрации важности своей персоны эти усилия и не требовались. Алекс позавидовал, но быстро успокоил себя, что его собственный рост и телосложение карьере не мешают, иногда и наоборот. С одной стороны, даже в сидящем положении важный незнакомец торчит над столом на голову выше, с другой стороны, по нынешним нормам российской высочайшей политики Алекс все равно считается долговязым.
- …And, this day is also important due to other reason. - Элегантным жестом француз перевел внимание присутствующих на толстяка. Тот сделал заметное усилие в попытке расслабиться, отчего еще более напрягся.
- Let me introduce to all of you our new colleague, a new General Manager of Russia, Alexander Sokolov...
Все уже в открытую смотрели на толстяка. Тот принял слово кивком массивной головы и заговорил, склонившись в сторону начальства:
- I will speak Russian if mister Moreau agrees.
Английский солидного незнакомца был прост, говоривший пользовался им уверенно, хотя, судя по высоким ноткам в голосе, все же волновался. Моро одним элегантным жестом показал, что абсолютно не возражает, и, более того, всячески одобряет первое решение нового директора.
- Я хочу поблагодарить руководство компании, господина Моро за честь назначить меня на должность Дженерал Менеджер. Это серьезнейший челленджь, большая ответственность за результаты, которые мы хотим достичь. Только с участием всего коллектива, когда все действуют для достижения общих целей, мы можем их достичь. Рассчитываю на вас и ваше понимание.
Это были вполне уместные общие слова. Алекс решил, что сказано, в общем, неплохо.
- OK, - резюмировал Моро, - then, as we all joined here at the same common table, let's enjoy our party! Za zdorovie!
Народ, и без того намучившийся длинной паузой в непосредственной близости от роскошной, только что початой выпивки, бодро зазвенел бокалами.
- За здоровье!
- И вам того же.
Потом еще хорошо выпивали, хорошо закусывали, провожали взглядами Лобова, осторожненько рассматривали Соколова, осваивали культурную программу: слушали пение самой настоящей двуручной пилы, надо отметить, вполне благозвучное в ловких руках умельца-музыканта. Это вам не Баха на органе лабать, нук, попробуй на пиле смастырить! В промежутках выступали с речами прочие члены директората.
Горак был так блистательно ровен, нейтрален и политкорректен, что его перестали слушать после второй фразы:
- Мы вместе должны думать о завОд, о печь, о технология, о чтобы результат быть хороший, люди чтобы работать хорошо, коллектив!
Князев произнес что-то сложно-невразумительное, судя по интонациям, скорее печальное:
- Это Анатоль Григорич наш завод провел по всем девяностым, по всем кризисам, по всем проблемам, это его заслуга, что у нас завод работает.. Да, теперь у нас новые времена, новое руководство, но и старая команда еще на многое сгодится. Будем продолжать работать на благо завода и всей индустрии!
В целом из речи следовало, что Князев огорчен и встревожен, да по-иному и быть не могло. Новый директор вполне имел право мысленно поставить ему незачет.
Затем все продолжили энергично выпивать, а местные к этому относились серьезно, и очень скоро выступления по текущему моменту сами собой растворились в алкоголе солидных объемов и крепкой концентрации. Ни Богданов, ни Шашкин не промолвили ни слова, тем более ни слова не сказали меньшие товарищи. От имени общественности выступала мадам из профкома, тоже говорила много пустых общих фраз, вполне подходящих ко всякому случаю. Алекс пил мало, старался не ухмыляться, говорил только с соседями на узкие производственно-снабженческие темы. Его недруги не лишились предводителя, он стал серым кардиналом заводской коррупции. Но это было уже гораздо лучше.
План действий на 3-7 августа
Алекс воспрял духом. Даже написал план дел на неделю, что ему было крайне несвойственно. Как человек рассудительный, он понимал, что все равно ни один план ни за что не выполнит, а лишнее напоминание о собственной безвольной апатии лишь поспособствует развитию его депрессии.
Но теперь его душа пела веселую песню, а руки открывали еще сопротивляющуюся и упругую от редкого употребления книжку-ежедневник, и его правая, безукоризненно рукопожатная десница корявым с детства почерком хорошей трофейной ручкой выводила:
3...7 августа:
Перевозки – новые условия договора с августа на транспорт.
Вторник – встреча по ценам на пищу.
Утверждение заявок - Бумажки только от секретаря к Рожнову и обратно
Баранов – стоимость ангара
Деревянко – разговор по металлу
Установить срок исполнения заявок. Аварийные заявки, требующие выезда по магазинам – отражать в письмах.
Разделить склад запчастей по ответственным.
Договориться с Соколовым о встрече и беседе, чтобы никто не отвлекал — лучше вечером.
Первые дни Соколова
Алекс искал возможности скорой встречи с новым руководством. Первые дни, пока Лобов еще занимал директорский кабинет и перетаскивал из него свое барахло (его пересадили к Рожнову, места достаточно, к директору не близко), Соколов занял небольшую пустовавшую комнатку в офисном коридоре.
Алекс постучался и открыл дверь. Новый директор общался с перешедшей из административного отдела к нему в помощницы милейшей интелигентной женщиной Еленой Березкиной по разным формально-бытовым вопросам. Ничего существенного, момент подходящий.
Начальник снабжения обратился к генеральному примерно в той же манере, в которой он говорил бы с европейским начальником выше его по рангу, но из другого подразделения. Например, с Джоном Иствудом. Уважительно, приветливо и по-имени:
- Александр, добрый день... Как Вы смотрите на то, чтобы поужинать сегодня вместе?
Не поворачивая массивной головы, новый директор бросил с некоторым раздражением:
- Вы же видите, я занят.
Добавить к сказанному было нечего. Березкина копошилась в бумажках, словно ничего не слышала. Алекс почувствовал себя облитым ушатом холодной воды. Промычал извинение, вышел.
«Как же я облажался! Вот прямо счас убить себя о стену!»
Оказывается, новый директор не ценит американский стиль обращения по имени, и это значит очень много. Хочет держать дистанцию от среднего менеджмента, либо не нуждается в Алексе как союзнике и не намерен выстраивать с ним личные отношения. Но все эти выводы стоило делать не после, а вместо своей идиотской, бестактной, самоубийственной попытки напроситься в союзники к этому высокомерному борову!
Милова
В отсутствии Молодцовой и.о. Директора ХР стала Милова, по основной должности — менеджер по компенсациям и бонусам и по развитию персонала.
Алекс давно чувствовал ее нерасположение. Похоже, Надежда рассчитывала воспользоваться технологически обусловленным дефицитом невест на предприятии и выйти замуж за Ваню Камбурова. А предприимчивый коллега-снабженец, охочий до баб и как никто другой из приезжих женихов способный расширить их круг общения и включить в скудный перечень развлечений употребление местных девиц, создавал прямую угрозу ее планам. Возможно, в ее отношении было и что-то личное, Надежда могла почувствовать отсутствие мужского интереса с его стороны и оскорбиться, возможно, телосложение и манеры Алекса вызывали у нее презрение, в конце концов, у нее могли быть иные, не связанные с отношениями полов резоны. Алекс пробовал улестить ее и говорил, что Надежду по всей логике событий должны утвердить в роли директора на постоянной основе. Милова воспринимала эти речи в целом благосклонно, но принципиально в ее отношении ничего не менялось. Алекс попробовал зайти и со стороны Вани.
- Ты скажи там Надежде, что сейчас такое дело, местное жулье идет на меня в последний бой, неплохо бы как бы поддержать, да, собственно, и поддержки никакой особой не нужно, хотя бы просто чего-то как-то...
Ваня имел привычку делать паузу перед своим ответом, а иногда и не отвечал ничего. Увы, совместные вылазки по телкам в первые месяцы командировки не принесли им объединяющего совместного успеха, и рассчитывать на его дружеские чувства Алекс никак не мог.
Парень он был неплохой, только вряд ли понимал, насколько тяжко приходиться его боевому товарищу.
Совещание с Соколовым
Собрания были для менеджеров еще и развлечением. Можно было послушать о разных забавных вещах, например, о технике безопасности. Удивительная это штука. Никому не нужны происшествия, которые бьют по отчетности. В то же самое время, мало кто беспокоится о работягах. Если он, бедовая голова, пальцы сует в оборудование из любопытства, посмотреть, что ж с ними будет, и пьет что в глотку попадет, что с таким сделаешь? Дурак — он и есть дурак, и никакие энваромент, хэлф и сейфти человека из него не сделают. А уж порежет дурень палец или синяк получит, так не стоит из этого делать историю, бумажки там заполнять разные. Шею не сломал — молодец. Отругать его, бинтиком перемотать — и домой пусть идет, лечится внутренними средствам.
Свое ироничное отношение к заседаниям менеджеры невольно проявляли в опозданиях. Пришедший слишком рано на встречу по охране труда был вынужден слушать от пришедших позднее однообразные поздравления:
- О, Николаич, а ты здесь уже? Уже и блокнот приготовил, записывать будешь? Ну, молодец, с охраной труда у тебя все здорово будет!
Гораздо солиднее немного припоздниться, с лицом занятого сложными производственными вопросами человека присесть как бы ненадолго на свободное местечко. При Лобове возможность задержаться была еще и признаком особого влияния. Богданов или Шашкин заходили в комнату с приглушенной, но вполне разборчивой для всех фразой:
- Прошу прощения, у Печи был.
Комментарии оставались излишни,а любая критика со стороны недопущенных к телу кормилицы показалась бы только признаком зависти.
По дурной привычке довольно многие, в отличии от насторожившегося Алекса и проявивших в этот раз особенную пунктуальность Богданова и Шашкина, опоздали на собрание по EH&S и к новому директору.
Соколов такому подходу никак не обрадовался. Заговорил нервно, повышенным тоном, пусть и не так же устрашающе визгливо, как Лобов в бешенстве.
- Я считаю опоздание на общую встречу недопустимым. Вас ждут ваши коллеги, нужно обсуждать важные вопросы на повестке дня, а вы всех задерживаете. На первый раз объявляю опоздавшим предупреждение. В следующий раз попрошу написать объяснительные. Опаздывать недопустимо.
Все присутствовавшие, хорошо знакомые с горячим, но отходчивым норовом красного директора, который и ругал-то своих балбесов как отец родной, почувствовали в этих словах отчуждение и холод. Нет у них больше тятьки, прогнали его злые пиндосы, теперь чужой дядька их будет ругать и наказывать, ух и строгий, и говорит непонятно, и все не по-доброму.
Горак кивал в такт грозной речи нового директора. И, когда тот стих, вступил сам:
- АлексАндер, - имя Соколова чех произносил хотя и не очень правильно, с лишней буквой, зато с очень точно выверенной мерой почтения. Филигранно исполненным массирующим движением шершавого и влажного языка заслуженного руководителя со славным прошлым вдоль по мохнатой шерстке объемистых ягодиц нового лидера с блестящим будущим.
- АлексАндер, - чех уткнул все три складки подбородка себе в грудь, - можно мне говорить?
- Пожалуйста, говорите, - с явным одобрением совершенных опытным мастером политического массажа языковых вибраций, но и нерастаявшим льдом обиды в голосе разрешил новый директор.
Горак уперся тяжелой дланью в пискнувший стол, уперся другой в крякнувший соседний, со впечатляющим усилием поднялся на ноги, оборотился в сторону опоздавшей галерки, не встречаясь, однако, взглядом ни с одним из провинившихся, и, утвердившись в правильном положении, могуче затряс всеми складками жира: и подбородка, и загривка, и хорошо еще, что не свалились с него ни безразмерный костюм в форме груши, ни чудовищные брюки безо всякой уже мыслимой формы. Разинул бегемотову пасть, забасил громко, начальственно:
- Это как это?! Опаздывать когда директор ждать?! Коллектив все тут сидеть, и жда-ать, пока вот он большой человек приходить? Дела-а-а он делать, а директор ждать, а коллектив ждать, пока он дела-а-а все кончать и приходить, да-а-а, спасибо большой!
Горак закончил свою эффектную и выразительную тираду рискованным трюком: оторвал от визгнувшего стола ручищу и, оставаясь на трех точках опоры, произвел ею обличительный, хотя и ни к кому конкретно не относящийся жест в сторону все той же притихшей галерки. Посмотрел в сторону Соколова преданным взглядом, словно докладывая ему об окончании речи, принял короткий одобрительный кивок и торжественно сел, все еще гневно тряся щеками.
«О как», - подумал не один только Алекс. - «Ну пан Горак, ну силен... Вот так лизнул, вот так уважил! А как рукой завернул, ну и голова... И поругался строго, но ведь ни с кем же и не поссорился! Политик! Сам-то хоть и чех, а все-таки иностранец, видать, много чего знает, чего мы не ведаем».
Внешне Соколов эмоций не показывал, но голос его зазвучал уже спокойнее:
- Я надеюсь, что все услышали и сделали выводы.
«Сделали, уж не извольте беспокоиться», - всем своим видом демонстрировали собравшиеся.
Совещание началось своим чередом. Первым взял слово сам директор.
Это было его первое выступление перед заводчанами по делу. Выглядел он уверенно, Алекс с завистью обмеривал взглядом его убедительную семи-, а то и восьмипудовую тушу. Очки придавали крупной физиономии налет интеллигентности. Голос звучал ровно, не громко и не тихо. Обращался он к публике сверху: с высоты роста, с высоты положения. В речи никак не угадывалось обязательное для всякого иностранного оратора стремления вдохновить, направить или вовлечь. Крупный начальник доводил до сведения подчиненных, что им следует работать хорошо и относиться к нему с почтением. По существу же дела Соколов каким-то загадочным образом не говорил ничего конкретного, что могло бы иметь практическое применение и тем самым быть поставленным под сомнение. Речь его состояла из гладких и немного корявых бюрократических построений, исполненных, при видимом отсутствии иного смысла, пиетета перед высоким руководством.
- С точки зрения понимания того, как все это происходит... Прошу обратить внимание, это очень важно, здесь есть два аспекта... Вопрос здесь имеет политическую окраску...
Алекс хмыкнул про себя. Жалкое словоблудие на дурном новоязе вызывало в нем презрение. Лобовские речи, хотя и с меньшей сложностью риторики, несли в себе ясный каждому слушателю подтекст искренней, кондовой ненависти к проклятым хозяевам-пиндосам, чем невольно располагали даже и враждебные элементы аудитории. Все только и ждали позабавиться: Григорич криво прищуривается при словах «наши друзья из Америки», небрежно закашливает неполиткорректное «бл*» после чуть дурашливого упоминания адреса штаб-квартиры в штате Охайо... Зато теперь Алекс мог более-менее расслабиться: угроз и поношений по его адресу ожидать не стоило. Можно было даже подремать.
Решения и даже мнения Соколов формулировал весьма замысловато:
- Эти сроки нужно совместно решать... Просто само по себе такое замечание что сроки должны стоять... Вопрос состоит в том, чтобы обобщить эти жалобы... Вот именно это суть того вопроса... Давайте пройдемся по списку...
Иногда ему удавались прекрасные фразы, особенно уместные в слабо разбирающейся не только в английском, но и родном языке аудитории:
- Эксерсайз с точки зрения подвижек...
Алекс радовался явлению этого стилистического уродца, словно клоуну на арене, а потом снова погружался в дрему. Соколов увесисто продолжал:
- Согласовать это с ними, готовы они или нет... И решение будет приниматься... Только нужно прорабатывать вопрос...
Ничего, ровным счетом ничего такого, чем можно было бы руководствоваться и на что можно было бы ссылаться при принятии решений, в речи нового директора так и не прозвучало.
«Вот это да. Трепло бестолковое. Хитер, ох и хитер. А я-то дурак, поужинать с ним лез. Плохо дело».
Соколов закончил и обвел аудиторию солидным взглядом из-под очков:
- Вопросы какие будут по информации?
Аудитория пришибленно молчала. И не так чтобы местные бывалые политиканы былы уж очень сбиты с толку пространными рассуждениями с неуловимым содержанием, со своим ответным словом они бы вполне справились, зная, в каком направлении его выстроить — к жирному ли уху директора, к безразмерной ли его заднице. Смущало их временное отсутствие понимания новых правил и требований этикета, не ведали они наверняка, что и как может понравиться новому, а что нет — а ошибка здесь была бы уж очень рискованной, и совершать прыжок в неизвестность никто не хотел. Алекс оглядел бывалых коллег и снова обругал себя за дурацкую, мальчишескую фамильярность.
Молчание, однако, угрожало затянуться. И новый, по всем признакам, уже становился этим недоволен: тяжелое лицо его словно обвисло вниз по обеим сторонам.
Снова выручил Горак. Для начала приглушенно, сопроводив слова почтительным жестом, в итоге вполне явственно для всей аудитории учточнил у нового босса:
- Могу я сказать, господин директор?
- Да, пожалуйста, господин Горак, - с радостью откликнулся заждавшийся ответа аудитории высокий докладчик.
Горак вновь начал со всей основательностью готовить свое выступление — уперся дланью в стол, и претерпевшая урон при его первом маневре мебель уже не взвигнула, а застонала...
- Вы можете сидеть, господин Горак, - быстро остановил его новый, но, как бы ни то ни было, чех успел совершить как минимум половину работы по подъему собственного груза, и переспрашивал начальника уже из полупозиции, тяжко дыша от совершаемого усилия:
- Можете сидеть?
- Да, сидите, - заверил его Соколов.
Собравшиеся глядели на разворачивающиеся в аудитории события с предельным вниманием. Только что новый директор даровал право чеху Гораку выступать на собраниях сидя. И эта привилегия могла значить очень много.
Завершив осторожную посадку на стул, не прекращая облокачиваться сразу на оба соседних стола, что было столь же мудро, как и все, что он делал, Горак, пыхтя, заговорил важно и медленно:
- Здесь важный много сказать господин директор... О компания как целый... о завод здесь. Я предлагать каждый подумать... там, на себя место, и спрашивать, что не понимать.
Чтобы дать возможность всем неразумным прямо здесь как следует все понимать, чех делал увесистые паузы между фразами и водил по сторонам выпученными глазищами. Массивное лицо Соколова светлело с каждым словом, в завершение речи он удовлетворенно кивнул головой. Выступления Горака ему явно нравились. Собравшиеся призадумались и сделали выводы. И Алекс в очередной раз обругал себя наивным идиотом.
- Теперь И Эйч эн Эс, Валерий, пожалуйста.
Техника безопасности, значит. С места бодро поднялся явно воодушевленный новыми возможностями молодой и перспективный Сенчин. И, напротив, взгрустнувший Гуляев сидел на своем месте.
Новый фаворит по охране труда едва ли не по-московски ловко подключил ноутбук к проектору и вдохновенно заговорил о своем большом плане снижения рисков. Поглядывал на благосклонно внимавшего ему Соколова и часто тыкал лазерной, кто бы мог ожидать, указкой, в заполненную мелкими буквами, трудно помещающуюся на экран и оттого совершенно неразборчивую эксель-таблицу. В которой, однако, значились и ответственные за каждый этап выполнения. Бывалые заводчане слушали его с серьезными лицами, шутить про важность охраны труда даже вполголоса никто не осмеливался.
Алекс продремался. И, раз уж совещание все равно идет, решил перехватить инициативу. Попросил слова — подняв руку. Соколов заметил и кивнул.
Зная своих коллег, начальник снабжения хорошо понимал трудность добиться их поддержки. Но тема снижения запасов была вечно актуальной. Пути к хорошим финансовым показателям лежал через авгиевы конюшни склада запчастей. В любом случае, если даже этот проект и накроется медным тазом, нужно сделать все, чтобы отвести вину от себя.
- Итак, уважаемые коллеги, мы оптимизировали запасы шихты, замасливателей, упаковки, но теперь на повестке дня то, что зависит не только от отдела поставок. Склад запчастей имеет много хозяев, и то, что сейчас с ним происходит, никак системным подходом не является. Склад не управляется. На нем много чего лежит, и не всегда понятно, нужно ли это, в то же время частенько приходится в спешке искать срочно необходимые запчасти. Отсутствие планирования создает угрозу производству! - Алекс с удовольствием сделал паузу и, в стиле Горака, не обращаясь ни к кому лично, строго посмотрел в сторону галерки. - Необходимо организовать управление складом запчастей. Ранжировать их по степени важности, то есть по ущербу от их отсутствия по сроку поставки. И показать статистику по их потреблению. И, с учетом срока поставки, держать тот или иной запас. Там, где это возможно — унифицировать запчасти, чтобы одна и та же деталь подходила для разных агрегатов, тогда на складе можно будет хранить меньше.
В прежние времена Князев от имени всего коллектива выдал бы нахальному приставале безукоризненный ответ:
- Управлять складом — вот ты и управляй, ты же у нас начальник отдела поставок? Ну я уж правда и не знаю, начальник ты или нет, или просто должность у тебя так называется! - и его остроумие было бы непременно вознаграждено общим смехом собравшихся на планерке.
Но в создавшейся ситуации и технический директор поостерегся делать подобные заявления - не встретить бы логичное обвинение в собственной бездеятельности.
Алекс продолжил:
- Сколько хозяев у склада запчастей? Первый, конечно, производство. Это запчасти для станков, оборудования.
Забеспокоился Шашкин:
- Я за обслуживание оборудования ответственности не несу. А с ткацким у меня полный порядок, все знаем и заказываем заранее.
- О кей. Если не сами производственники, то за оборудованием должны следить службы энергетика, механика, метролога.
Алекс не назвал Князева, но пинок был направлен именно в его зад — все перечисленные службы прямо подчинялись техническому директору. Князев склонил голову набок, словно проговаривал в сердцах: «Вона ты как!?»
Попков свернулся в тугой ненавидящий бочонок, ощетинился усами, засверкал глазами-буравчиками. Вечно печальный механик совсем пригорюнился. Ввиду собственных многочисленных неурядиц лично с начальником отдела поставок он не воевал и новой беды от него не заслуживал, но, в конце концов, проблема действительно существовала, и несчастный ответственный за поломки стал сопутствующей жертвой при обстреле, так сказать, collateral damage. Метролог, который не видел большой проблемы, ответил скороговоркой:
- Мы все ведем. Что как нужно, сразу заказываем. У нас не так много, все ведем. Что еще нужно, все поддержим.
- Хорошо, - резюмировал Алекс. - Я готов оказать существенную помощь всем службам для налаживания контроля за запчастями. На этой неделе я сформирую полный их перечень и разошлю всем ответственным лицам. Просьба его просмотреть и выбрать свои детали. Следующим этапом будет ранжирование запчастей по важности, затем, начиная от важнейших, мы определим сроки поставки и количество на складе. Я составлю план реализации проекта, разошлю всем участникам на согласование. Руководство ждет от нас хороших результатов.
Алекс откланялся и сел. Осмотрел почтенное собрание, глянул на Соколова.
Тот оставил блестящую речь снабженца без комментариев и сразу дал слово новому вызвавшемуся докладчику, менеджеру по качеству Брагиной. Пожалуй, новому директору было бы приятнее упоминание собственного имени, нежели абстрактного «руководства», не олицетворяемого в полной мере ни одним из присутствующих. Явно выходило, что начальник снабжения указывал на международный уровень ответственности, тем самым объявляя о собственной возможности действовать свободно в заданных ему опять-таки свыше полномочиях. С другой стороны, Алекс и ранее позиционировал себя агентом влияния извне, и ничто не мешало ему продолжать это теперь, когда его могучий недоброжелатель Лобов потерял формальную власть.
Старушка Брагина выступала бодро и значительно. От нее можно было ждать и булавки в спину, но личная позиция директора в отношении Алекса, по-видимому, ей, как и большинству, включая самого начальника снабжения, была ей пока не ясна. Продолжать начатую при Лобове войну без разведки новой политической обстановки мог бы только глупец, а таковых среди местных руководителей среднего звена давно уже не было.
Первое собрание с новым генеральным закончилось. Много было произнесено, меньше сказано, больше осталось для раздумий.
Ривкин уходит
К печальной мине и жалобам начальника ювелирки на его позорно малую по сравнению с приносимой пользой зарплату все уже давно привыкли. Лобов выражал ему личное сочувствие и кивал на американцев. Те устраивали носителю уникальных знаний поездки с лекциями то в Охайо, то в Лион, но внеочередные решения по увеличению выплат сотрудникам являются одними из наиболее трудно согласуемых, ничего не двигалось. Ривкин ждал перемен, и они пришли.
Вне всяких сомнений он имел личный разговор с новозаступившим на директорство Соколовым. И решил проститься с заводом, которому отдал два десятка лет жизни.
Когда Ривкин сообщил коллегам в России и зарубежом, что в Москве его берут на тройную зарплату, в Штатах поднялся переполох. Немедленно были получены все согласования и аппрувалы, ювелира пытались остановить на любых условиях. Но он был горд, торговаться не стал и ушел.
Будущее ценного интеллектуального актива международной корпорации, гордости российского завода определилось со всей ясностью. Ривкин уехал работать в столице на радость победившему гламуру: шлепать печатки с черепами и цепи с гимнастами.
Визит поставщика
Поставщик каолина ехал в гости. Судя по тому, что о его визите заранее знал и Князев, он хотел посетить не только начальника отдела снабжения, но и, по старой памяти, заглянуть к техническому директору, с кем провел немало переговоров по достижению взаимовыгодного соглашения за счет завода-покупателя, не исключено, что вдобавок и за счет завода-продавца. Стоило расставить точки над И. Хитрый Князев мог играть в политику и намекать на сохранение былого влияния на принятие решений. Титул технического директора можно было перевесить лишь одним способом: генеральным! Заодно стоило и прогнуться перед новым руководством, показать лояльность и уважение.
Алекс побежал к Березкиной. Та допустила к телу Соколова. Учтиво заглядывая снизу вверх в прикрытые очками щелочки-глаза генерального, снабженец заговорил о том, как это будет хорошо, если Александр Петрович уделит несколько минут своего времени знакомству с важным для предприятия гостем. Щелочки приоткрылись, генеральный кивнул.
«Вот как с ним нужно! Хоть со второго раза сообразил. Ладно, живем.»
На встрече с поставщиком Соколов бодро представился и сразу принялся хвастаться, какое высокотехнологичное производство он вел на одной из своих прежних должностей. Шины они делали, для автомобилей. Судя по всему, действительно сложно. Шина должна быть одновременно прочной, эластичной, стойкой к трению, нагреву, цепкой к покрытию, долговечной, технологичной, дешевой... эти свойства очень трудно совмещать.
Снабженцу показалось несколько странным, что подробный рассказ о превратностях шиноделия относился почему-то к предпоследнему месту его работы, а о последнем ни слова сказано не было. Поставщик не знал биографии нового директора, в такие детали вникать не мог, зато, будучи профессиональным продавцом, готов был восхищенно слушать, кивать и поддакивать любым речам сколько угодно, покуда они не относились к снижению цен и отсрочкам платежей с одновременным повышением качества. В общем, аудитория внимала говорившему со всем положенным ему уважением.
Но с каждой новой фразой, с каждой новой успешно внедренной Соколовым шинной модификацией, Алекса все более смущало отсутствие необходимых хотя бы ради формальной вежливости пары слов и о текущем сотрудничестве.
Или же магия производства шин гарантировала ему удачу и в стекловарении? Это же совсем другой культ, другие идолы и заклинания, как может бывший волхвователь чуждого, может быть, что и враждебного капища, быть уверен, что новое божество примет его радушно? Рассчитывает на родство духов огня? Но достаточно ли высока температура варки тех его автомобильных шин, чтобы надеяться на дружелюбие огнедышащей, испепеляющей Печи? Сколько там — может триста, четыреста по цельсию, но здесь-то уже на тысячу больше! Задрожит в кипящем стекле, забьется в бурлящей пене хрупкая шинная саламандра. Или же он просто закомплексованный мудак, весьма опасный для не желающих лизать ему жопу?
Как бы то ни было, Алекс внимательно слушал и учтиво кивал головой в такт директорским сентенциям. В любом случае это было полезно еще и с точки зрения демонстрации поставщику единства мнений в компании. Чтобы не лезли хитрые сейлзы во все двери в поисках нужного им решения, а шли прямым путем — сперва к директору Соколову, вежливо послушать не относящуюся к делу напыщенную хрень о каких-то шинах, а потом, пожалуйте, в лапы к Алексу, в отдел поставок — биться по ценам и высчитывать, останется ли после всех отжатий хоть небольшая прибыль, машину на зиму переобуть.
Лояльнейший Горак
Любимая фраза чеха в общении с Алексом по прежнему оставалась все той же:
- Вы слушат, что говорит генеральны директор!
Это звучало и при Лобове, и при Соколове, при всей их несхожести. Выходило, что Горак — вернейший из верных, так как служит не человеку, а должности, и, покуда любой может на ней держаться, он вправе рассчитывать на поддержку хитрого чеха.
Однажды и сам директор Соколов заявил в разговоре:
- Я рассчитываю на Горака, по крайней мере, он человек честный.
Алекс не мог сдержать изумление. Едва рот не открыл.
«Даже не верится, как это в пятьдесят лет руководитель на таком уровне может настолько плохо разбираться в людях!»
С другой стороны, кажущийся наивным заброс Соколова мог быть лукавством с целью проверить реакцию Алекса как первейшего на заводе стукача.
«Или он называет «честным» того, кто по всем спорным и бесспорным вопросам поддерживает генерального директора? Тогда он не такой уж и дурак, и Горака в ближайшие помощники выбрал правильно. Тогда мне капец».
В одном из обсуждений Алекс по аналогии с европейской иерархией назвал должность Соколова “Plant Manager”. Логично же – директор завода в России, за продажи не отвечает, за снабжение не отвечает, финансовый директор ему не подчиняется, у ХР своя линия отчетности – в точности Plant Manager по всем функциям.
- General Manager, - увесисто поправил Соколов. – General Manager Russia.
«Бл*. Или ему дали карт-бланш на реформы в России, или он надувает щеки и держится за формальное наименование должности. В любом случае я опять ляпнул не то.»
Пересадка Горака и Князева
В одно прекрасное утро, буквально через пару недель после воцарения Соколова, Алекс встретил в коридоре технического директора Князева, как ни странно, с ноутбуком впереди живота. Компьютерной зависимости за ним ранее не замечалось. Да, он может посидеть в своем кабинете, открыть интернет, фотки девок посмотреть или про машины почитать, но с собой носить!? И с чего бы он грустный такой?
Недруги тепло приветстовали друг друга рукопожатием, снабженец даже аккуратно придержал ноутбук за уголок, оберегая казенную технику от случайного падения.
- Здравствуйте, Игорь Дмитрич, куда вы это поутру? - Алекс предчувствовал хорошие новости. Неужели он все-таки дождался и может теперь любоваться на проплывающий мимо него карьерный труп врага?
- Пересаживаемся. Приказы начальства не обсуждаются, - ответил Князев таким тоном, словно его из подполковников разжаловали в прапорщики. Или пока в майоры, но с ясным пониманием, что генерал решил его сгноить.
Алекс покивал головой и бросился к Поповой за информацией. Та сообщила, что еще вчера вечером Соколов издал распоряжение обменять кабинетами индустриального и технического директоров!
Сильный, яркий ход! Отсаженный из кабинета №2 в кабинет №3 Князев тем самым превращается в беспомощную хромую утку, конечно, его влияние сохраняется, его команда, связи, должность, в конце концов — но все это уже совсем не то, что было раньше, когда всесильный серый кардинал с негласного одобрения директора разруливал важнейшие и деликатнейшие вопросы на расстоянии пары метров от высочайшей резиденции! А приближаемый к директорскому телу Горак вмиг обретает политический вес под стать телосложению, и уже мало кто посмеет как раньше с кривой ухмылочкой мысленно послать его на хрен — до соколовского уха ему останется протопать каких-нибудь пятнадцать шагов, и тяжелая вибрация от его поступи может породить губительный для любого наглеца камнепад высочайшего гнева! Да и секретарша у них теперь общая - приветливая, интеллигентная и скрытная Елена Березкина — выходит, между ними полное доверие! И не стоит менеджерам забывать привычную тропку в кабинет №2, раньше к Князеву, а теперь к Гораку — здесь, как и раньше, будут решаться вопросы. А там, поодаль, в обители изгнанника, любой зашедший на разговор будет походить на заговорщика, который настолько крепко повязан с фаворитом бывшего правителя общими темными делишками, что и терять-то ему, как и Князеву, больше уже нечего.
«И как четко мыслит Соколов категориями статуса! Он сам-то, случайно, не из армии ли?»
Ауди 6
Новый директор с полным правом сел на новенькую, сбереженную Лобовым от местных ухабов Ауди 6.
Однажды Алекс ехал на работу, как водится, не спеша. Сзади догнала и нависла нетерпеливая Ауди. У снабженца мелькнула мысль, не Соколов ли сидит за рулем, таких машин в городе все же было раз-два и обчелся. Аккуратно пропустил.
Ауди промчалась вперед, к заводу. Да, это был новый директор. Водил он быстро, уверенно и решительно. И это почему-то Алексу не понравилось.
Соколов и Милова
Посреди одного из обычных рабочих дней лета, когда Алекс посиживал в своем кабинете за просмотром новостей из интернета, его трудовой процесс был прерван звонком.
Алексей, добрый день, - Березкина, секретать Соколова радушно привествовала его. - Вас Александр Петрович просит зайти к одиннадцати часам.
- Конечно, Елена. А что будет обсуждаться?
Я не знаю, - ответила та, будто извиняясь, мне Александр Петрович не сообщил.
«Не гуд. Было бы что-то дельное, сообщили бы.»
Нехорошее предчувствие шевелилось в нем, и уж совсем холонуло, когда увидел он в кабинете директора с Соколовым еще и Милову.
«Отдел персонала! Увольнять собрались? Вот прямо так? Не может быть, снабжение меня так просто не сдаст, а от Соммерса я пока ничего такого не слышал.»
В официозной еще по-советски обстановке директорского кабинета Соколов выглядел абсолютно естественно. И, будучи много выше тучного, но невысокого Лобова, и во всех измерениях крупнее субтильного Алекса, новый директор по своей обильной стати как нельзя лучше подходил для обретенной должности.
В отличие от Лобова для разговора с Алексом Соколов не поленился вылезти из своего кресла и занять равнозначное с гостем место по другую сторону Т-образной приставки. Милова с заметным удовольствием заняла место рядышком с новым боссом, непривычно миниатюрная у его тяжелого плеча, и по-девичьи скромно, ручейком добавляла свою маленькую личную неприязнь к Алексу в океан начальственной строгости.
Пока встревоженный снабженец наблюдал и размышлял, Надежда с особым, профессионально безжалостным ХР-ским выражением лица...
«Точно, дела плохи! Держаться!»
... достала из непрозрачного конверта и медленно положила перед ним на стол пару скрепленных степлером листов А4. Алекс покосился на директора. Судя по важной мине Соколова, с бумажками стоило ознакомиться прямо здесь и сейчас...
Trial period notification.
Алекс прочитал еще и еще раз. Вспомнился Болек, который получил бумагу под тем же названием от Горака, как последний шанс перед увольнением, который, увы, он не использовал. Ниже шапки обильно перечислялись задачи, критерии их оценки, время — три месяца. Снабженец постарался справиться с волнением.
- Хм, любопытно. Испытательный срок?
- Совершенно верно, - официально подтвердила Милова. - Оригинал Вам, копию подпишите. Да, здесь, - с улыбочкой подтвердила она.
Соколов сидел молча, его большое лицо не выражало сильных эмоций, ситуация ему, похоже, нравилась.
«Суки! Требуют подписи! Готовят увольнение!»
- Ну что ж, это уже третий. Я уже даже привык. Два срока успешно выдержал, рассчитываю пройти и этот, - Алекс отчаянно храбрился, но, посмотрев на спокойное лицо Соколова, стал еще менее уверен в успехе.
И все же стоило попробовать. Раз уж персональной встречи удостоили.
- Александр Петрович, для выполнения этих задач мне нужна Ваша поддержка. - Соколов взглянул с интересом, будто не ожидал подобного оборота. Алекс быстро продолжил: - Дело не в фактической помощи, а лишь в ее демонстрации. Здесь очень большое значение уделяется месту парковки, как знаку расположения со стороны руководства. Я прошу дать мне право парковаться на территории завода.
- Я выслушал Вашу просьбу, и отвечаю Вам отказом, - ничуть не раздумывая, Соколов деловито обрушил гильотину на шею Алекса. - Установленный порядок должен быть един для всех.
Сама недавно добившаяся права парковки на территории завода Милова подло ухмылялась, словно бы не понимала всего значения просьбы Алекса. И, как настоящий ХР директор, пусть даже и.о., наслаждалась ранней стадией агонии загоняемого под увольнение сотрудника.
«Гнусная жирная тварь! Могла бы проявлять больше сочувствия такому же, как и сама, флибустьеру. Ни хрена не делает, ни с кем не воюет, зато сама теперь паркуется внутри, и насколько же больше почитания начали выражать в ее адрес все местные карьеристы!»
- Э-э... Александр Петрович... порядок немного разный для всех, при Лобове могли въезжать только те, кто был в его команде, теперь все иначе...
- Я принял решение и не собираюсь его менять, - большое жирное лицо Соколова было равнодушным и высокомерным.
- Я рассчитываю, что эта бумага останется в полной тайне... Если кому-нибудь станет известно, что я снова под ударом, меня просто затопчут.
Глядя поверх тревожно разгоряченного, словно маломощный компьютер под чрезмерной для него нагрузкой, Алекса, генеральный директор Соколов улыбнулся снисходительно и расслабленно, будто в его напряженном рабочем графике нашлось окошко для простой человеческой шутки.
- Не беспокойтесь, Алексей, если вы не расскажете, то и мы не раскажем.
Краешек директорской улыбки достался Миловой. И та, ответно рассияв, с готовностью кивнула.
Под ироничными взглядами своих палачей Алекс нервными пальцами сложил бумажки вчетверо, спрятал глубоко во внутренний карман и произнес сдавленное «О кей».
На ватных ногах вышел из кабинета. Сдержанно, чтобы не выдать сильных эмоций, подмигнул усатой интеллигентной секретарше Березкиной, вывалился в коридор и перевел дух.
«Ну ничего, бл*ди, я вам еще покажу.»
Оксана
Переписка на флирт.ру
28 сентября 2009
А: «Оксана, выглядишь очаровательно»
29 сентября
Е: «Ты тоже, просто супер!»
А: «Поздравляю с Днем Рождения! Здоровья и успехов во всем!»
30 сентября
«Огромное спасибо Alex за поздравления!!!»
«Оксана, новая фотка... Мило.»
1 октября
«Спасибо!!»
«Я уже год в N работаю, но с тобой мы как-то не встретились, удивительно!»
2 октября
«А где и кем ты работаешь? А в том что мы еще не встретились нет ничего удивительного)))
4 октября
«Я работаю на заводе, нач. отдела. А почему не встретились? Проводишь время дома?»
Ответа не было. Что ж, выдержана достаточная пауза, чтобы напомнить о себе и не казаться назойливым. Если нет, значит нет.
15 октября
А: Привет, как дела?
О: Все хорошо, а у тебя?
16 октября
А: Тоже неплохо. Есть только одно упущение — мы с тобой еще не встретились. Исправим?
17 октября
О: ну может быть исправим)))
18 октября
А: Что ж Что ж, давай исправим. Оставь телефон - созвонимся
О: ну вот мой номер 8-.......... Кстати, хотела спросить как правильно произносится твое имя?
19 октябрь
А: Меня зовут Алексей. В общем, так и произносится, как пишется.
19 октябрь
О: Знаешь Алексей я тут подумала и решила,что найду свободное время в пятницу.Давай встретимся.Если ты не занят в этот день,то позвони мне предварительно и мы договоримся или напиши!
А: 20 октябрь
Оксана, это правильно! Давай встретимся в пятницу. В какой район за тобой заехать?
О: Ну вообще я живу на менделе.недалеко от 1 школы.
А: 21 октябрь
Я поспрашиваю у коллег, где эта школа. И буду там в пятницу, однозначно - часов в 18. Удобно?
О: 22 октябрь
Да удобно,но все равно ты мне позвони в пятницу и скажешь точное время,когда мне тебя ждать.Хорошо?
А: Конечно. Закончу работать где-то в 17, позвоню, подъеду.
По телефону Оксана задала неприятный вопрос:
- А что мы будем делать?
Это означало, что она готова делать все, что угодно, кроме самого для него приятного и единственно представляющего интерес. Тем не менее, с этой позицией стоило побороться. Если крепость звявляет о готовности встретить первый штурм, это еще не значит, что его не стоит предпринять. Разумеется, без фанатизма — не последний и решительный, а тактическая разведка боем, в конце концов, можно проиграть первое сражение и выиграть кампанию.
- По ходу решим.
Оксана оказалась небольшой, хорошенькой и приветливой. Алекс ощутил твердость в штанах.
- Очень приятно познакомиться воочию...,
- Мне тоже, - склонила она голову чуть набок.
- Твердость в штанах и уверенность Алекса окрепли.
«Отдеру суку».
- Машина у тебя, - с уважением произнесла девушка, осторожно садясь в Хундай.
- Типа да, - ответил поймавший драйв Алекс.
«Хорошо же здесь! В Москве это машиной не считалось.»
Чтобы не упускать победный ритм, повез в ресторан Максим. Упс - там все занято. Подал руку при спуске с крутой лестницы, приняла. Зашли в развлекательный центр Топаз. Главное — оказаться в обстановке, где чувствуешь себя уверенно. Кафешка, где ужинаешь раза три в неделю. С галатностью к даме и легкой небрежностью к мебели помог Оксане сесть, и помахал официантке.
«Должна, сучка, меня знать и прибежать сразу — чаевые давал не густо, но и не скупо, 5-10% всегда, блин. О, классно, уже идет».
Чуть подчеркнув свой статус частого посетителя привычным «Добрый вечер», Алекс выбрал себе любимую куриную грудку, к ней картошку, салатик.
«С девкой, не с девкой, а пожрать не помешает».
Предложил Оксане то же самое — она скромно отказалась в пользу мороженого.
- Бокальчик пива?
- А ты?
- Я за рулем, сок — все ОК.
Внимательная к постоянному клиенту официантка проявила необходимый такт и отправилась выполнять заказ. Алекс вкратце обрисовал новой знакомой очертания несомненной крутизны своего образа: начальник отдела на заводе, ключевая функция, борьба с местной коррупцией, сам такой же провинциал, но и в Москве успел поработать, а здесь ему нравится, хотя груши в местном боксерском зале уже старенькие, каждый раз боишься порвать - орел, хоть и росточком не велик!
Вернулась с едой заботливая официантка.
«Дам ей сегодня все 10%, да».
Поглядывая на Алекса и поклевывая угощение кончиком ложечки, Оксана начала рассказ о себе.
- Я тебе не сказала, я вообще-то замужем...
- Бывает, - понимающе улыбнулся Алекс. «Сука бл*дь, я так тебя отх*ярю!». - Давно?
- Четыре года.
- М-м-м... «Я в тебя войду по яйца, дрянь!»
Сама воспитывает дочь, а муж... . Сейчас он где-то на заработках, в другом городе. «Объелся груш! Рогоносец!». А она отсиживает на госслужбе, что-то с социальной сферой. Ничего такого, что могло бы особенно заинтересовать такого роскошного кавалера.
Тем временем и курица, и мороженое закончились. Алекс с удовлетворением, но и беспокойством подумал, что первая цель его жизненной стратегии «жорево и порево — это очень здорево» во временных границах сегодняшнего дня полностью достигнута, на повестке дня вторая.
- Вот, программа минимум выполнена, с голоду никто не умрет. Теперь можно думать, что делать дальше. Боулинг?
- Не умею.
Больше здесь делать нечего... тогда ко мне, по коньячку?
- Боязно как-то.
«Можно настоять... или не стоит? Расстановка для сегодняшнего сражения явно неблагоприятная, а виды на кампанию вполне радужные... Стоит начать маневры! Что бы придумать? Вызвонить Ваню и вытащить какую-нибудь ее подругу? Черт, мобильник на работе забыл!»
Мысль осенила сразу:
- Тогда поехали ко мне на завод, закрытое предприятие. Нужно забрать забытый мобильник.
Оксана боялась, и Алекс уговорил ее с трудом. Сожалея, что, пожалуй, в качестве альтернативы смог бы уговорить ее и домой по коньячку...
Неподалеку от завода Алекс остановил машину.
- Садись на заднее сиденье и пригнись, чтобы охрана не заметила.
- Ой, а может не нужно? Может, я тебя здесь подожду?
- Нет, ты что, я не могу тебя здесь оставить. Поехали, все будет ОК.
Полусонная к вечеру и сомнительной трезвости охрана легко пустила автомобиль начальника снабжения в столь неурочный час, и в нем, на заднем сиденьи - запрещенную гостью, сжавшуюся в комочек и совсем незаметную.
«Маленькая... А если бы нас поймали, вот бы Соколову радости было! Сразу такой повод для увольнения! Я был бы вынужден пойти на все их условия... А вот х*й им! Я их еще... и эту сучонку тоже. Правда, нужно еще отсюда выехать».
Алекс открыл дверь отдела, снял сигнализацию. Медленно, как никогда днем, осознанно задерживая время в волнующем ожидании возвращения к Оксане и нового пересечения поста охраны, прошел в свой кабинет. Не включая свет, вгляделся в серые очертания знакомых предметов. Вот его капитанский мостик, боевая рубка, холм над полем брани... Мобильник лежал на столе, готовый нести друзьям и недругам слово правды. Ноутбук ждал завтрашней битвы: расчетов ли потребления, отчетов ли по запасам, презентаций ли по улучшению, писем ли в Европу. Кресло держало раскрытыми хлипкие, согласно затраченному бюджету, объятья подлокотников: нести вес его невеликого тела в любой принятой им форме — в раздумьи, отдыхе, в горе и в радости... Завтра в соседнюю комнату войдут ставшие хорошо ему знакомыми члены его команды, люди разных способностей и личных качеств, вряд ли свободные от зависти к его зарплате и обычной ревности к начальству, но, как бы то ни было, готовые поддержать его хотя бы из чувства справедливости, пусть он и не великий альтруист, и не герой-подвижник, и не харизматический лидер, какой уж есть: ленивый, мнительный, болезненно самолюбивый. Вне дневной суеты, ругани и бойни ему открылось понимание главного - он любит свою работу. И готов биться за свои принципы, должные быть общими для всех мыслящих существ, и за свое место, занимаемое им по праву.
Оксана ждала его в машине, съежившись:
- Тебя так долго не было! Я боялась!
- Ты так и сидела эмбриончиком?! - засмеялся жестокий Алекс.
«Была бы ты чуть попроще, или я бы малость посмелее, отдыхала б сейчас в моей постели, вкусно отъебанная... А теперь уж не взыщи: придется терпеть ухаживания».
Обратный путь через проходную Оксана проделала в той же форме испуганного комочка. Расслабленный охранник лишь махнул рукой.
- Все, можно подниматься? - мышкой пискнула девушка.
- Нет-нет, подожди — вдруг будет погоня! - засмеялся Алекс. «Сейчас машину в кусты и драть ее прямо тут! Нет, ладно, в другой раз — не буду слишком рисковать.»
- Все, Оксан, все ОК! Проехали! Тебе понравилось быть шпионкой? Ты незаконно и тайно проникла на охраняемый объект!
- Прикольно! Ух, я так боялась! - юная мамашка развеселилась, словно бы вспомнила, что и первое ее школьное свидание вопреки тревогам оказалось не таким уж и болезненным.
На этой игривой волне Алекс завернул к магазину, купил даме самое дорогое пиво и, даже не намекая на возможность поехать к нему, повез на берег озера. Едва отхватил пробку, как ее мобильник заиграл что-то российско-попсовое. Оксана коротко поговорила.
- Мама звонила. Говорит, дочь проснулась, заплакала.
Алекс не мог не сказать единственно верную в данной ситуации фразу:
- ОК, тогда поехали скорее!
Ничего, можно еще посидеть, - мамашка решала личные проблемы и не собиралась проявлять невротически повышенную заботу о подрастающем поколении.
«Что толку сидеть, когда полежать уже точно обломилось».
- Нет, не будем веселиться, дети — это святое.
На прощание быстро, но нежно поцеловались.
Первая встреча удалась.
Новая ХР Татьяна Мишина
На заводе произошло немаловажное событие. Соколов представил коллективу новую ХР директоршу. Высокая, по-спортивному стройная, привлекательная, лет где-то тридцати пяти бабенка. Видные заводчане втянули животы и заблестели масляными глазками. Начальственно и все же чуть кокетливо улыбаясь, Татьяна Мишина коротко и уверенно рассказала о своем грандиозном опыте совершенствования процессов.
«Ничего такая», - думали все про себя. - «Уволит и глазом не моргнет.»
Снабженцы уже почувствовали неблагосклонность нового директора к Алексу. И приходу ХР не обрадовались.
Веселовская откровенно заявила, что Соколов взял на работу свою шлюху. Попова доложила всю ее подноготную. По имеющимся данным, на прежнем месте работы миловидная ХРша в составе бригады иностранных рейдеров в кратчайший срок пересокращала целое предприятие.
Алекс вспомнил слова Мишиной о совершенствовании процессов — что ж, она описывала именно ту же ситуацию массовых увольнений, только на сленге руководящего состава. Все непросто.
Газ и электроэнергия. Оптовый рынок по Чубайсу.
Алекс вырабатывал план борьбы.
«Терять особенно нечего. Нужен серьезный успех. Где бы найти такое место? Посмотрим наши крупнейшие затраты. Борная, но это уже сделано. Зарплата, но это и без меня сократят. Куда же я еще не влезал? О! Газ-электричество!»
Еще при прежнем директоре Князев договаривался о скидках на электроэнергию с оптовым перекупщиком, выходило самую малость дешевле, чем предлагал уполномоченный на данной территории гарантирующий поставщик. Скромная разница вызывала у Алекса серьезные подозрения, что без личной заинтересованности дело не обошлось. Снабженец готовил почву, заявил на планерке о своем интересе к вопросу, потребовал у Попкова информацию и договоры.
По бумагам напрямую ничего понятно не было, разумеется, откатам лишние формальности ни к чему. Алекс согласовал действия с Соммерсом и доложил обстановку лично Соколову. Заявил, что готов взять обсуждение цен на электричество в свои руки.
Соколов послушал и отмолчался. Поскольку вопрос был крайне серьезным, подобная реакция могла быть равно как и дурным предзнаменованием в отношении карьеры начальника снабжения, так, собственно, и признаком нерешительности директора, не готового влезать в устоявшиеся процессы.
Мышь в кабинете
К Алексу зашел Андрей Горбачев, начальник участка приготовления шихты, уже не такой важный, как раньше, когда его участок гордо назывался цехом. Его ловко присоединил к своему цеху Шашкин. На том основании, что приготовление шихты — это лишь первая, но и неотъемлемая часть большого производственного процесса изготовления стекловолокна.
И молодого перспективного Горбачева из начальника цеха с прямым формальным подчинением индустриальному директору Гораку, а фактически и прямо генеральному директору, сдвинули на один уровень вниз, создали должность начальника участка приготовления шихты в подчинении начальника цеха Шашкина. Бывалый карьерист ловко взял опасного конкурента под свой контроль. Горбачев расстраивался, но деваться ему было некуда, оставалось ждать и надеяться — был он лет на двадцать пять моложе своего нового руководителя.
Спеси у Андрея поубавилось, зато добавилось желчи. Алекса он не любил, и своего отношения не скрывал — всегда был готов к публичной критике. В кабинете появлялся лишь для напрасных жалоб по поводу невыполнения заявок, и, как подозревал Алекс, лишь отчасти для попытки их ускорения, но и в оправдание последующего выступления на планерке. Дескать заходил, просил, убеждал, ну и что еще он должен был сделать, чтобы наконец снабжение выполнило заявку? Ответный пинок Горбачеву никак не складывался, беспокоился он всегда по делу. Вот и сейчас они обсуждали два случая поставок срочной надобности: хорошо, по одной можно немного подтолкнуть поставщика, но по другой — сорри, это под заказ и фиг знает, когда привезут.
Вдруг лицо недружелюбного гостя просияло от радости.
- Хы, а у тебя мышь.
- Где? - Алекс был готов к любому подвоху и на слово не верил.
- Да вот где, - Андрей показал налево от Алекса. Тот сидел близко к стене, выходило, что мышь где-то совсем рядом. Начальник снабжения осторожно повернулся. И верно. На расстоянии вытянутой руки, рядом со стопкой разноименных бумаг, прижалось к поверхности стола маленькое существо.
- Хы, замерла и думает, что спряталась, - порадовался недоброжелательный меситель крупы.
Ожесточившийся в непрестанной борьбе с различными представителями местной фауны, от комаров до директоров, Алекс хотел бахнуть по зверьку ботинком, но идея чистить клавиатуру от мышиных кишок и кровавых брызг ему никак не понравилась. Решил просто спугнуть и в отсутствии опыта переговоров с мышами крикнул ей почему-то:
- У!
Мышь, однако, поняла и ушмыгнула прочь. Саркастически ухмыляясь, покинул кабинет начальника снабжения и Андрей Горбачев, в общении ничуть не более приятный.
Алекс вспомнил безвременно покинувшего завод Болека. Мышь явилась поляку в номере гостиницы незадолго перед его увольнением. А здесь судьба посылала знак еще более ясный — мышь предстала перед снабженцем прямо в его рабочем кабинете, сидела на распечатке отчета по остаткам сырья за июль, и была притом до ужаса выразительная: серенькая, усатая, с черными бусинками глаз. Сомнений нет — все это неспроста.
Алекс помотал головой. И приступил к обновлению уже годичной давности резюме. Возможности для творчества были прекрасные. Начальник отдела поставок настоящего завода непрерывного производственного цикла! Это не закупщик карандашей для офиса. Вот его основные функции — он снабжал, поил, кормил и согревал все предприятие! И карандаши, между прочим, тоже — под категорией office supply & stationary! Подобно Гераклу, он ворочал горы — 100 тонн грузов в день, как вам? Достижения — вот и уменьшение остатков, и кост-сейвинги, кстати, и дизель-генератор наконец-то принес ему непосредственную пользу. А вот и leverage using corporate level, умение использовать международные возможности компании для достижения местных результатов.
Резюме стало выглядеть гораздо лучше, чем год назад. Чего там, оно выглядело просто круто. Алекс с гордостью выложил его в Интернет. Искать работу.
Оксана
Поздоровались быстрым поцелуем. Оборонительных вопросов в стиле «а куда мы пойдем?» Оксана не задала. Алекс немедленно среагировал на отсутствие всякого с ее стороны любопытства решительным предложением:
- А пошли ко мне пить коньяк.
- Пошли, - тихонько ответила ему живущая без мужа двадцатипятилетняя рожавшая бабенка.
У Алекса начали потихоньку, с коньяка. Целовались. Руки Алекса бродили по ее укрытому одеждой телу, примерялись к застежкам. Но Оксана все говорила, что чувствует себя скованно:
- Комок внутри.
Пили еще коньяк. Целовались, лапались, мялись. Предложил сыграть в камень-ножницы-бумага на желания. Эротические, исполнимые. Практически – на раздевание. Сняла футболку. Поцелуй в плечо. Снял футболку. Долгий поцелуй взасос. Снял брюки. Сняла юбочку. Поцелуй в коленку и очень нескромные действия руками. Еще коньяк.
- Ну, че там твой комок внутри?
Оксана, в лифчике и трусиках, улыбнулась:
- Вроде прошел.
Продувшийся вконец Алекс снял свои трусы.
- Ура, я выиграла!
- Ты крута! Что ж, теперь я исполняю твои желания.
Еще проиграл. Желание Оксаны:
- Поцелуй меня по всему телу сверху вниз.
Целовал до резинки трусиков, хотел снять...
- … Нет, я их еще не проиграла..., - тогда вниз по ножке до пальчиков.
Наконец, проиграла лифчик. Открылась на удивление хорошая, по-девичьи свежая грудь. Проиграла трусики, осталась скромно в них, на краешке дивана, глазки вниз. Алекс, замученный ожиданием, выхватил из кармана гондон, быстро порвал, накатил, поцеловал ее в шею, повалил, содрал с крепкой попки законно выигранный, последний предмет одежды, навалился сверху, засадил, стал грубо драть. Ответная реакция оказалась сильна – задергалась, застонала, выпустила когти ему в спину.
Драл и ругал:
- Твой муж, хэ, рогоносец... Я его жену, хэ, хэ, ебу... хэ, в пи**у ебу, бл*дь, хэ, хэ, сука бл*дь, я тебя вы*бу на х*й, сука, в пи**у бл*дь, - отводил истомленную душу Алекс.
Оксана стонала, содрогалась от наслаждения, после оргазма, поймав ритм Алекса, делала быстрое движение бедрами, член выпадал, просила отдыха. Лежала, замерев, потом снова пускала его в себя.
- Когда тебе будет достаточно?
- Когда я спать захочу.
Кончил, отдрочив рукой.
Среди ночи полез еще раз, драл, насиловал — она билась в судорогах. Требовал, чтоб лежала тихо, нехотя, покорно, отдаваясь как бл*дь, которую просто используют, а сама ничего не чувствует. Напротив, ее снова затрясло от наслаждения.
- Меня это возбудило, – простонала она, еще дрожа.
Настал момент социологических опросов. Итак, с мужем отношения не очень. Физиология? Но член у него 19 см, трахались по два раза в сутки, в сексе все прекрасно. Тупой? Нет, язык у него подвешен... В чем проблема?
- Оксан, а кем твой муж работает?
- В цехе мебель делает.
Начальником цеха хочет стать?
- Нет, не хочет.
- Работяга!?
- Да.
Вот оно как. Материально она и сама бы себя обеспечила, поэтому хочет от мужа избавиться, а он никак не может это понять. Рогоносец.
Переписка
29 октября:
О: Все было просто супер!Я здорово провела время!
А: О да, жестко сшиблись. Хочу ищо. Нужно немного выспаться и можно будет повторить. Завтра спортзал, заканчиваю в 8-м. Как только освободишься - звони и произноси секретную фразу "Ты меня сегодня драть будешь?"
Учебник по английскому называется
Экерсли, в 4-х томах.
Универсальный самоучитель английского языка
О: Да действительно жестко сшиблись!мне тоже понравилось!!! С тобой интересно в постеле!
Субботы 7.11.09, 14.11...
О: Я в клуб ходила с сестрой, два парня с нами познакомились
А: Круто! Симпатичные? Ты сразу с двумя познакомилась, а сестра ни с одним?
Я тебя трахнул, сучка...
О: Да оба симпатичные. Сестра познакомилась с ними через меня.Да ты меня трахнул,это было клево!!!)))Ты у меня лучший любовник!Таких я еще не встречала,хотя и было у меня не много всего 4,ты пятый.И тебе оценка 5 баллов по пятибалльной шкале!А мужу своему ставлю 4 с минусом.)))На групповуху сразу скажу,можешь не рассчитывать,я же не шлюха!Или ты другого мнения обо мне?
А: Ты классная! И многого о себе не знаешь... Спасибо за высокую оценку! Я тебя еще сделаю!
О: Хорошо,буду ждать!)
А: Завтра? Не спеша, размеренно? Один вжик в секунду?
О: Вау!Классно!Я вся горю от желания!!!Один вжик в секунду это круто!)
Встреча не состоялась. Алекс загулял с коллегами.
О: Ну что в пятницу сняли девочек и мне звонить не пришлось?Зачем звонил тогда?Короче скоро моему терпению придет конец......и я разорву тебя!!!!!Хватит меня искушать!!!!!!Я тебя ХОЧУ!!!!!!!Мне тебя мало,хочу чтобы тебя было много!!!!!!
А: Черт. С приятелем тусовались, даже как-то неловко было его бросать, это тоже часть корпоративной политики - с кем бухаешь, тот тебя на работе не подставит. Нажрался он пива, стал на разных толстух коситься, они нам подмигивать, я ему, а он только в бильярд и играл.
Я сам тебя порву, сучка! Во вторник приеду из командировки! Раком встанешь, дрянь!
Времени она не теряла. Но, в отличие от большинства девиц на ее месте, и секретов не держала. Валяясь с Алексом в постели, рассказала, что с познакомилась в интернете с парнем. Чувак крутой, на Форде Фокус, из NN (столицы области). Приехал за ней в N. Покормил ее в кафе, поиграл в бильярд.
- И все?
- А что еще?
- То есть, на первую встречу ты ему не дала.
- Нет конечно, что я - шлюха?
- Ты бл*дь! - Алекс ухватил ее за грудь и стал переворачивать в нужное положение. - А чего ж не дала?
- Не зна-а-ю, - Оксана выгнула талию и выставила попку.
- А ты бы дала, а он бы тебя вы*бал... - Алекс вошел в нее сзади — раком бы вы*бал, бл*дь...
- А-а...
Вы хоть целовались?
- Да.
- Да? Ах ты бл*дь! Ты ему дать хотела, сука, ты ему дашь в пи**у еб*ть... - зверел Алекс в приближении судороги наслаждения.
Вряд ли именно требования снабженца оказали на Оксану решающее влияние, но в следующую встречу Алекса ждал чудесный рассказ. Тот ухажер из NN пригласил ее на свидание, покормил в ресторане, отвез к себе домой, и она провела с ним ночь.
- Что?! Ты ему дала!
- Да, - скромно ответила Оксана.
- Он тебя вы*бал!
Можно и так сказать...
Ухажер постарался - **** ее всю ночь, кончил пять раз, она – дважды.
Алекс допросил виновную в деталях, подробно:
- Какой у него член?
- Такой, средний.
- Это много или мало?
- Мне как раз подходит.
- Тебе понравилось? Как он тебя ****?
- Да.
- А ему понравилось тебя еб*ть? В пи**у?
- Да, наверное.
Ввиду крайнего возбуждения следователя тактику допроса пришлось немедленно менять. Алекс сорвал с виновной одежду, повалил, надел гондон и стал грубо драть, следствие, тем не менее, не прекращая.
- Бл*дь... Сука...А раком ему дала?
- Аха...
- Так он раком тебя, бл*дь, в пи**у ****, раком?! - сатанел Алекс, долбя Оксаночку сзади. - Вот так, так он тебя в пи**у сзади ****?!!
- Да, так, так... - тихонько отзывалась грешница.
- Я тебя вы*бу, пробл*дь! В пи**у ***м! Ты мне дала, ты ему дала!
- Аха, да, да...
Впрочем, она не всегда вела себя решительно.
- Ой, чего вчера было...
- И чего?! - ухватил ее за жопу Алекс.
- Я с другом своего мужа чуть не переспала.
- Чуть? Как это?
- Мы с ним случайно в городе встретились, по бутылочке пива выпили, погулять пошли.
- И?
- Ну нет, я подумала — это мужа друг, вдруг он узнает.
- Ну вот, - разочарованно произнес снабженец...
По счастью, его подружка уже заслужила себе достойную репутацию в его глазах и, тем самым, горячие издевательства в постели.
Алекс и Оксана встречались два-три раза в неделю, чаще у нее, не в ущерб материнским обязанностям. В одной комнате с крепко спящей в детской кроватке малышкой жадно совокуплялись на супружеском ложе отсутствовавшего рогоносца под приглушенную грязную ругань снабженца. Часто же икалось от ритмичных заочных упоминаний бесстыдного незнакомца пребывающему в длительной утомительной командировке в попытке заработать для семьи жалкие гроши убогому работяге с большим членом, неудачнику, бытовому хаму со штампом в паспорте, свидетельством его официально зарегистрированного брака с миловидной бл*дью женой. Милейший своим отсутствием человек.
Подробности биографии новой ХР.
Согласно официальному оповещению от секретарши Березкиной, новая директорша работала с Соколовым около года на их общем прежнем месте — в крупной американской фирме по поставкам и обслуживанию оборудования. Был он там директором всего год. Не так много для генерального, и об этом стоило призадуматься.
Как и все директора по персоналу, Татьяна Мишина отчаянно беспокоилась о своей внешности, но с успешным результатом. Смотрелась гораздо моложе своей предшественницы Молодцовой и была совсем не так безнадежна, чтобы приглашать коллег на пьянки. Следила за своей фигурой, посещала в фитнесс-центр, наверняка обращалась к профессионалам для поддержания своей привлекательности и здоровья. Остатки былой красоты будили в душах суровых производственников простые и сложные чувства. Большинство из них, не исключая Алекса, при виде директорши начинали похабно улыбаться.
Перед коллективом новая ХРша держалась очень уверенно. Некоторой сдержанностью в общении давала прочувствовать свой высокий статус, беседовала спокойно, дарила свою приветливость как дорогой приз, действовала по-столичному быстро, но безо всякой суеты. От Молодцовой приняла по наследству ее Ауди А4 и с достоинством ставила машину рядом с административным зданием.
Были в ней и признаки слабости. Как и Соколов, директриса вне прямой связи с предметом разговора вдруг начинала хвастаться своими былыми заслугами. Не раз прозвучала уже знакомая история про то, как только что призванная акционерами гибнущего предприятия группа руководителей за считанные месяцы оптимизировала бизнес до состояния высокой эффективности.
Всезнающая Попова характеризовала прошлое ХРши как кровавый путь специалиста по казням.
- Они занимались ликвидацией заводов! Бригадой высаживались и всех сокращали! Беда у нас будет, раз таких сюда призвали!
Источники Поповой были таинственны, много раз проверены и в рекомендациях не нуждались. Алекс ежевечерне просматривал свое резюме и писал отклики на интересные московские вакансии.
В присутствии высокого начальства угодливая и неестественная улыбка натягивала жилы на проявлявшей свой возраст шее ХРши, и Алекс начинал думать, что ради личных карьерных выгод она сократит хоть весь завод.
Сокращения были начаты задолго до ее прихода. Но это были первые, легкие, очевидные увольнения явных бездельников.
Ей же, чтобы улучшить показатели и заявить о себе, требовалось резать по-живому.
Никто не сомневался, что скальпель или даже финка не дрогнут в умелых руках новой ХР.
Москвичка
Между встречами с Оксаной Алекс иногда выбирался на прогулки в поисках новых знакомств. Отсутствие напряжения делало его общение легким и ненавязчивым. Девушки не могли не чувствовать кураж удачливого сердцееда. Другое дело, не все были готовы идти на сближение.
В теплый субботний вечер бабьего лета Алекс медленно шел по аллее возле озера. И у него были все основания задержаться возле скамейки с двумя девушками. Вторую он, впрочем, почти не разглядывал. Потому что у первой оказались большие глаза, пухлые губы, молодые сиськи третьего размера, узкая талия, длинные ноги.
- Добрый вечер...
- Добрый...
- Как настроение?
- Хорошо...
- У меня тоже... - Алекс начинал беседу по не раз проверенному алгоритму, но ее глаза смотрели на него так внимательно, что он невольно пропустил и следующий шаг, и многозначительную паузу, а вдруг спросил со всей своей располагающей наивностью: - Почему я раньше вас не видел?
- А я не здесь живу. Из Москвы приехала к тете.
- Меня зовут Алексей.
- Меня — Ира.
Похоже, ее тоже сразу зацепило. После ничего не значащей болтовни они долго и медленно прощались, обменялись телефонами. Ей нужно было уезжать с перспективой вернуться на следующие выходные.
Всю неделю ее отсутствия бешено переписывались по смс. Алекс писал точно, выбирал только общие и безобидные темы, не слишком частил и не слишком затягивал ответ, избегал орфографических и грамматических ошибок. Девица поплыла: «скучаю по N и особенно по тебе».
Наконец, она приехала. Алекс позвал ее в ресторан, чуть-чуть напоил винцом.
Ире 18 лет, она учится на дизайнера, в свободное время продает цветы в мамином ларечке. В N у нее живет тетя и какой-то влиятельный родственник, судя по всему, то ли бандит, то ли чиновник.
Беседа шла мило. Девице нравился Стас Михайлов, и Алекс осторожно произнес, что, хотя в музыке не очень силен, к творчеству упомянутого артиста относится с большим уважением.
Как постоянному клиенту администратор презентовал ему бутылку шампанского. Алекс посмеялся и поотнекивался, но подарок есть подарок. Когда вышли погулять, грянул дождь.
Парочку заметил сидевший неподалеку в машине директор лобовской обслуживающей конторки, стал корчить приветственные рожи. Алекс принял отсутствующий вид, но бестактный тип стал давить на сигнал и вынудил начальника снабжения помахать ему рукой.
- А это кто?
- Коллега по работе. Городок маленький, никуда не спрячешься. О, кстати... махнем ко мне?
- Боюсь.
- Ничего не бойся. Ты мне доверяешь?
- Я даже не знаю.
- У меня все под контролем, все будет хорошо, приставать не буду.
- Я теперь еще больше боюсь.
Но дождь шел, стоять под навесом было скучно, Алекс побежал за такси. Дома пили вино, затем шампанское, поцеловал, еще, еще, гладил, трогал. Ира завелась, но стянуть джинсы не позволяла. Повалились на диван и мялись там ужасно. Ежеминутно кавалер оценивал шансы отыметь девицу прямо здесь и сейчас, и, не решаясь на приступ ввиду серьезного препятствия в виде плотно сидящих джинс, говорил «я еще могу остановиться». Возня дошла до того, что он прямо в штанах имитировал на ней половой акт. Девица бурно кончила, а ему только и оставалось, что произнести унылое «...и при том – никакого секса, мы проявили большое терпение». Договорились встретиться завтра, на прощание бурно и длительно целовались.
На следующий день она пришла на встречу в коротком сарафанчике. Это знак. Тем более, был хороший повод поехать к Алексу – Ира обещала ему, несчастному холостяку, что-нибудь приготовить. Купил мяса, бросил его в кастрюлю, стал варить. Налил винца, стал целовать и приставать.
Рука уже была на ее трусиках, когда она остановилась и отстранилась.
- А если для меня это еще очень рано?
- Есть только одно табу: не делать этого в первую встречу. Если не сделали – значит, отношения имеют прочную основу.
- Но во вторую тоже очень рано!
- Во вторую или в тысячную – это уже неважно. Главное – не делать этого в первую. В любую другую встречу это может произойти, а может и не произойти – это все равно.
Стали мяться, взялась за бицепс, Алекс тут же его напряг, Ира завелась, он тут же поднял ее на руки и очень медленно, подержав на весу, перенес на свою активно используемую постель.
- Я боюсь.
- Ничего, я за все отвечаю. Все будет хорошо.
- Я боюсь.
- Снял брюки, из карманов посыпались ключи и мелочь.
- Полная безопасность (резинка в руке) – на всякий случай.
- Я все равно боюсь.
Не спеша нашел завязки от сарафанчика, потянул вверх. Алекс без трусов. Ира в лифчике с аппетитно выпирающей грудью, в трусиках.
- Я стесняюсь. Мне нужно одеяло.
Набросил одеяло, стянул трусики. Недостаток, которого стесняется так, что даже прикрывается ладошкой - шрам поперек лобка под трусиками, след какой-то операции.
Сказал, что она красавица, натянул гондон, прыгнул на нее и сразу засадил. Долбил в поту и стонах, девица оказалась заводная. Драл не столько долго, сколько энергично.
- Сверху будешь?
- Не.
Продолжал, как и начал — сверху, жадно, горячо.
- Ирочка, милая, я-я сей-час кон-чу...
- А! Да! Кончай! Кончай!
Алекс сладостно извергнулся.
Пора было расставаться — тетя могла обеспокоиться долгим отсутствием отданной ей на опеку девицы. На прощание целовались меньше и как-то нерадостно. Тому Алекс видел как минимум две причины. Во-первых, Ирина полагала, что несколько поторопилась отдаться. Во-вторых, в этот раз она так и не кончила.
Директор обслуживающей конторки, принадлежащей, разумеется, Лобову в долях с Князевым и Рожновым, радостно встречал его на следующий день в офисе с поздравлениями по поводу удач в личной жизни. Алекс благодарил без комментариев.
«Ничего, моей репутации на заводе это не повредит. А вдруг еще от Лобова начнут девок слать для подкупа? Отказываться будет тяжело, есть такие девки, что ой-ой... вот если бы эту мне прислали в знак примирения — что бы я сделал? Не согласился и прогнал? Согласился и трахнул? Трахнул и не согласился? Эх-х!»
Но девок Алексу не слали. То ли не поняли, что это его слабое место, то ли решили, что играть в эти сложные игры нет резона, и его нужно просто уволить.
Алекс звонил Ирочке. Слал СМС. Хотел поиметь ее с толком-расстановкой. Исправить досадное упущение: снять лифчик и потискать девичью грудь третьего размера – чего так и не случилось тогда в суматошной жаркой возне. Повертеть ее так и сяк, в конце концов.
Но Ирочка не отвечала. Что ж, так случается с девицами в осьмнадцать лет: ей впендюрили, а она обиделась. Может размерчик не подошел, может и обхождение. Как бы там ни было, а счет один — ноль, в пользу Алекса.
Страхование здоровья
Сотрудников корпорации положено страховать. И пускай в городке всего одна больница, равно гостеприимная для всех будущих упокойников, речь идет не о них, а об отдельной, небольшой части коллег, кто имеет основание на особый уровень заботы. Им разрешается ездить лечиться в Москву, туда, где в развалинах советской медицины среди бойких торгашей псевдолекарственными средствами еще можно отыскать пускай и не всегда высококвалифицированных, и в силу незнания иностранных языков неспособных изучать передовые методы, но еще искренне преданных своему делу врачей.
Сотрудники делятся не только по величине зарплаты, площади кабинета и месту на парковке, но и по категории страхования. Их три. Первая, директорская, в составе шести человек (Соколов, Мишина, Горак, Князев, Рожнов, Лобов — двое последних за былые заслуги). Где лечился Мишель, понять не удалось. Стоило думать, где-то в Москве, в дорогущей клинике для временно пребывающих в Росии иностранцев, что обследуются и обхаживаются согласно международным врачебным протоколам. Как и следовало предполагать, Алекс обнаружил себя во второй категории, в одном ряду с тремя десятками средних менеджеров. Третья категория представлялась уже трехзначным числом, и шансов на спасение от врачебной ошибки у них оставалось гораздо меньше, чем на выписку из больницы домой в предсмертном состоянии. Профильное министерство возглавляла роковая женщина-блондинка, обладательница фотографической памяти, высокая покровительница торговли арбидолом и компонентами для варки убийственного «крокодила». Плохих цифр в отчетности эта особа допустить не могла.
Тендер по страхованию здоровья тянулся уже месяц и обещал быть непростым. Нужно было сформулировать техническое задание, требования к предоставляемым услугам, собрать участников из числа достойных, привести всех страховщиков к одному знаменателю, в условиях суровой конкуренции прижать по цене и зафиксировать достигнутые условия юридически сильным договором. Легко сказать. Все застряло уже на этапе техзадания. Исполнявшая роль директора ХР Милова ничего толкового сообщить ему не смогла. Ввиду особой неопределенности задачи переложить нелегкий труд согласований на Круглова тоже не получалось. Алекс кое-как насобирал разномастные пожелания, как-то их скомпоновал и разослал запрос страховщикам. В ответ получил семь разных предложений с семью разными наборами услуг. Сравнивать их было совершенно невозможно, тем более — выбрать лучший.
Зато теперь, с приходом новой ХР, у снабженца была возможность и повод наладить личные отношения через совместную работу. Он собрал семь пачек бумаги с красивыми логотипами и пошел к ней.
- У Вас, Алексей, я вижу, не очень много опыта. Ничего, я Вам помогу, - заверила его приветливая Мишина. - Есть очень хорошая фирма, я хорошо знаю ее руководство. Они будут участвовать и наверняка предложат отличную программу.
- ОК, - обрадовался снабженец. Точнее, сделал вид, что обрадовался.
Приветливость ХР ему никак не понравилась. Видал он таких милых помощников. Вместо скурпулезной работы по установке положений технического задания к тендеру эта приятная женщина вполне в стиле Князева-Горака-Рожнова предлагала ему готовый вариант.
Не прошло и дня, как Алекс получил по электронной почте предложение от этой «очень хорошей фирмы». Пошел к директорше ХР. Уточнил у нее, все ли хорошо.
- Вижу, - удовлетворенно произнесла Татьяна Мишина, найдя в заголовке известный ей логотип. - Вот это, Алексей, и есть настоящее, профессиональное предложение. В отличие от вот этих, дешевых, но что мы в них видим? Там совсем другие условия, гораздо менее удобные для наших сотрудников. И по госпитализации, и по стоматологии. Мы же не предложим директорскому составу посещать какой-нибудь подвал в NN? Что ж, собирайте все вместе, оформляйте, как положено по процедурам. Победитель тендера здесь очевиден.
Алекс сидел возле ее стола, кивал головой и поглядывал на миловидную, уверенную в себе, по-московски недешево и ладно ухоженную собеседницу. Особым вниманием отмечал ее спортивную узкую талию, обтянутое узкой юбкой бедро. На принципиальный вопрос, который при общении с дамой должен задавать себе всякий гусар, а именно «вдул бы?», у него сформировался вполне утвердительный ответ. С другой стороны, последовательный гусар и сам вопрос-то должен считать риторическим. Да и какие могут быть вопросы в отношении ХР директора, только что назначенной на должность при безусловном участии генерального? Он и так висит на волоске, и хоть в чем-то не соглашаться с новым влиятельным руководителем - это полная глупость для любого карьериста.
Но тендеры все равно проводятся по-другому. Совсем.
- ОК, - вздохнул снабженец. - Итак, программу мы утвердили. Спасибо Вам большое, Татьяна, это очень важно, что Вы так здесь помогли, без Вас было бы никак. Что ж, пойду поработаю. Нужно сейвинги делать, с Европой согласовывать.
- Хорошо, согласовывайте, - подозрительно сощурила легко и красиво подведенные глазки ХР.
Алекс пришел к себе, закрылся в кабинете. Рабочий день близился к кончу, делать ничего не хотелось. Привычные мысли о медленно, но верно оплачиваемой ипотеке и еще медленнее, но тоже вполне уверенно подрастающей подмосковной новостройке уже не слишком успокаивали. Поехал домой, лег в постель и тщетно старался заснуть.
Ему вновь предстояло сделать то же самый выбор: или он уступает нажиму этой новой сучки, или его шансы удержаться на работе сокращаются до минимума. Что его, собственно, здесь держит? Скоро, уже вот-вот исполнится год со дня устройства, для резюме это нормально. Не хотелось бы долго сидеть без работы, так ведь он ее скоро найдет. Может, не на такой должности. Или не так скоро. Но найдет. Только когда? Ипотеку нужно платить каждый месяц. Ему дадут компенсацию? Но ведь он на испытательном сроке. Могут и не дать. Месяца на два-три ипотеки и аренды в Москве сбережений хватит. Но работу придется искать быстро. Не пришлось бы соглашаться на понижение. Это в то время, когда Петр делает карьеру! И кто кого сделал!? Но уступить сейчас — не значит гарантировать себе продолжение работы. Соколов и Мишина уволят его раз плюнуть. Мишель только поддержит, он и сам бы рад от него избавиться. А Соммерс вряд ли будет за него биться. И что, поступиться профессиональным долгом, уступить нажиму — и потом все равно получить пинка под зад — и с каким чувством он будет об этом вспоминать? А если уволят по статье, как не прошедшего испытательный срок? Идти в суд? Тогда точно не в N, а по месту прописки. Если так можно. И все равно, сидеть безработным в родной Туле и кушать мамин супчик, прятаться от друзей детства? Или пойти на разумный копромисс, хм, вдруг удастся зарекомендовать себя верным псом Мишиной и, через нее, Соколова? Но это как-то совсем не очень...
Бессонный Алекс вертелся в кровати и бродил сомнениями по кругу, словно жрец вокруг идола, технолог вокруг Печи.
С утра он проснулся усталый, злой и решительный. Приехал к себе, молча прошел в кабинет. Выдрал из спецификации «очень хорошей фирмы» все упоминания о названии, все цены по каждой из категорий, кое-что переформатировал, сохранил все условия в отдельный файл. Подумал напоследок.
И разослал лишенное индивидуальных признаков техническое задание представителям семи крупнейших страховщиков с жестким требованием представить не больше и не меньше, как три цены — по одной на каждую категорию страхующихся. Так и написал: «иные варианты медицинских программ, содержащие другие условия и параметры, не рассматриваются».
Увертливые страховщики уже на следующий день повторно завалили его своими готовыми предложениями, читать которые было вполне бесполезно — там были и другие медицинские центры, и другие условия, и другое количество зубов по стоматологии. И тут же вновь набросились звонить и убеждать, что их-то программа обладает уникальными качествами, и по ценам сравнивать со всеми прочими ее никак нельзя.
Снабженец уже понимал, что стоимость страховой программы определяется уровнем наиболее дорогого из включенных в нее медицинских учреждений. И зубы тоже имеют большое значение. Но решить самостоятельно, какая из поликлиник с больницами лучше, он не мог — малейшее отличие от предложенной «очень хорошей компанией» программы могло быть оспорено и поставлено в упрек.
Его ответ провинившимся был прост: «к сожалению, ввиду отличия формата Вашего предложения от заданных требований, оно не может быть рассмотрено. Предлагаю выслать предложение при заданных условиях»... И в конце, вспомнив уроки победительного Вельткампа, присовокупил deadline: «не позднее 14:30 следующего дня» - пункт совсем не обязательный, но создающий необходимое давление на хитрых увертливых страховщиков.
Еще несколько звонков, уточнений, хитрых профессиональных увещеваний, и у него было пусть не семь, но верных четыре предложения на программу «очень хорошей фирмы». И, как ни удивительно, все они были существенно дешевле предложенных друзьями ХР директорши четырех миллионов двухсот тысяч рублей и располагались в диапазоне от трех четырехсот до трех восьмисот.
Алекс предполагал, что ХР директорша получает никак не меньше двухсот тысяч в месяц. Есть ли тут коррупция? Или ею движет всего лишь здоровое желание гарантировать сотрудников качественной медицинской помощью?
Его письмо в адрес представителя «очень хорошей компании» было прямым и коротким.
«...мы готовы принять Ваше предложение по цене не более 3 миллионов 100 тысяч рублей. Прошу сообщить Ваше решение не позднее окончания следующего дня.»
Мишина была в копии.
Через полчаса ему позвонил не страховщик, а сама Мишина. Ее голос звучал взволнованно и строго:
- Алексей! Я просто в шоке от вашего письма. Что Вы такое написали? Какие три миллиона сто тысяч? Вы понимаете, кому пишете?
- Э-э, да, замдиректора этой фирмы... Татьяна, не беспокойтесь, все по плану — у меня на руках уже четыре предложения, и все гораздо дешевле их изначального.
- Алексей, Вы не понимаете, какого уровня эти люди, они ведут высоко этичный бизнес, я вообще не знаю, будут ли они после этого с нами продолжать дело... Я в шоке.
- М-м, полагаю, они вышли в руководство из удачливых страховых агентов, их вряд ли можно чем-то удивить... но, в общем, если они будут как-то недовольны, то пусть я буду плохой следователь, а Вы — хороший, все можно решить...
- Не знаю, Алексей, не знаю, что теперь будет... Я поражена вашим письмом...
Она повесила трубку. Если бы снабженец чувствовал себя несколько менее уставшим после бессонной, к тому же бестолково проведенной ночи, после такой беседы мог бы и разнервничаться.
На следующий день ему позвонила замдиректора по медстрахованию «очень хорошей компании» - немолодая вежливая дама.
«Страховой агент с большим стажем! Матери родной полис продаст и не покраснеет!»
Поднаторевшая в мягких разводках страховщица аккуратно заметила, что 3 100 не позволяет осуществить их тщательно подготовленную программу и деликатно прощупала, насколько Алекс готов поторговаться.
«Еще бы не готов!»
Победитель тендера действительно был очевиден. Брать на себя риск провалиться с другой фирмой он не мог. Вопрос стоял только в цене. Прижатый суровыми обстоятельствами Алекс заверил матерую обманщицу в своем искреннем уважении и дал понять, что цену все же можно слегка обсудить.
Уже вечером ему пришло предложение с 3 600 т.р. (на двести дороже самого дешевого). И он с облегчением счел свою миссию исполненной. Как-никак, шестьсот тысяч чистой экономии.
Тут же позвонил Мишиной, доложил об успехе, попросил ее совета и одобрения, рассыпался в благодарностях... В ответ даже получил похвалу за сэкономленные средства.
«Не верю... Холодок остался».
Экономия составляла примерно три месячные зарплаты ХР директорши. Или полторы, если поделить пополам с людьми очень высокого уровня, ведущими редкостно высокоэтичный бизнес.
Вскоре «очень хорошая компания» прислала договор. Алекс понес его по этапам на согласование.
В приложении указывался и возраст сотрудников. Когда Алекс пришел к финансисту за одобрением. Тишайший Шура Воронин в хорошо поношенном пиджачке, какие носили местные честолюбцы, сидел уже полгода в должности и.о. главбуха, но так и не рассчитывал на закрепление этой почетной роли ввиду категорически не сложившихся отношений с Мишелем. Он не стал читать скучную рутину, а сразу полез листать приложение в поисках данных новой ХР:
- Так, интересно, сколько же ей... О, смотри — нифига себе, сорок шесть! Это она вообще? Да, точно... сорок шесть, блин.
- Опаньки! Сорок шесть! Да, выглядит значительно лучше...
Когда Мишина узнала, что Алекс бродит по конторе с приложением, крайне встревожилась:
- Алексей, что же вы делаете! Там же персональные данные сотрудников!
- М-м-м, да, так и что же, договор-то нужно утверждать...
- Вы договор утверждайте, конечно, но приложение с данными не носите по офису, пожалуйста!
- Хорошо, - ничуть не спорил Алекс.
Скромняга Воронин уже наверняка успел разнести ее девичью тайну по заводу, и все коллеги мужского пола, от бравого руководителя смены до последнего грузчика в замасленной спецовке, ухали в изумлении, а кто-то и учил ее имя-отчество.
Алексу было не до того. Словно пущенный совсем еще недавно со всей энергией детского оптимизма бумажный самолетик, он миновал апогей и планировал, терял скорость и высоту, и наблюдающие за ним только и ждали, в какой же момент он обессиленно клюнет острым носиком, вильнет и долбанется оземь.
По крайней мере, спал он теперь вполне спокойно.
Коварство
Прогуливаясь по городку, Алекс заглянул в крохотный магазинчик какого-то шмотья и и познакомился со скучающей продавщицей. Телкой наглой и манерной, хотя и местной.
Созвонились, повел ужинать ее в кафе. Заявила, что любимым ее развлечением были нелегальные гоночки на джипах. Похоже, она привыкла общаться с местным криминалом. Алекс не мог бы ручаться, но, кажется, за одним из дальных столиков сидел кто-то из ее знакомых, она с ним переглянулась. Вскоре ей кто-то позвонил. Сказала, что отлучится ненадолго и ушла. Алекс ждал, медленно закипая. Позвонил ей через полчаса — нет ответа. Через час — нет ответа. Послал СМС «позвони». Нет ответа.
Совокупность обстоятельств позволяла сделать логичное и обоснованное предположение, что она бросила его и в настоящий момент с кем-то трахается.
Крайне раздосадованный и не желающий признавать, что вечер превратился в дерьмо, Алекс принялся клеить всех девиц подряд. Но они чувствовали его раздражение и отказывались.
На следующий день коварная продавщица дважды набирала его номер. Алекс не отвечал. Выслала СМС: «извини были срочные дела не могла позвонить»
Снабженец подумал, все взвесил и решил оставить без продолжения — начало было чересчур обескураживающим.
Вредная старушка
Лишний противник Алексу был совершенно не нужен. И если при Лобове он еще мог как-то объяснять, что заместитель директора по качеству, вредная, по-учительски высокомерная и назидательная старушка, менеджер по качеству, есть лишь слепое орудие, направленное против него красным директоратом, то при Соколове, ставленнике американцев, Ольга Владимировна Брагина укрепилась едва ли не сильнее прежнего — тот боялся неразберихи и видел в ИСО разумное описание твердого распорядка; сродни воинскому Уставу — по слухам от Ивановой, раньше он, увы... служил в армии.
Получила ли она от нового директора всяческое одобрение в его привычной мутной форме или безошибочным нюхом почувствовала одобрение начальства, но злопамятная старушка вновь начала свои наезды на Алекса при каждом удобном случае.
- Готовность отдела поставок к аудиту вызывает у меня самые серьезные опасения. А ведь это мероприятие, к которому мы готовились и шли целые годы, и вот, из-за одного только отдела мы можем получить замечания! Я очень обеспокоена.
Алекс спрятался за ноутбук и терпел, словно избиваемый боксер. Зрители в зале искренне радовались торжеству землячки.
- Я не понимаю причин вашей обеспокоенности. Наш отдел пройдет аудит как следует, - снабженец нашел паузу в серии атакующей и попробовал кое-как отмахнуться.
- Вы не понимаете причин, и это особенно меня тревожит! - провела сокрушительный апперкот старушка.
Зрители едва не вскочили в едином порыве с криками «да, вот так, бей его!» Жирный рефери благодушно наблюдал сквозь очки продолжение: ловкие удары коленом ниже пояса и локтем в затылок.
Снижение внутренних расходов
Алексу был нужен успех. Следующим направлением стали услуги «имплантов», фирмочек в собственности красного директората.
Все было устроено очень просто.
Бизнес по обслуживанию оборудования был построен любопытно. Во-первых, лобовская конторка получала твердую сумму за ежемесячное обслуживание воздуховодов и энергетики. Во-вторых, они же выполняли срочный внеплановый ремонт.
Поскольку все их затраты составляла зарплата персонала — офис им бесплатно предоставлял завод, материалы для ремонта закупались ОПСиМ, спецодежду они не меняли уже очень давно — выходило, что им было выгодно снижать численность обслуживающего персонала. А поскольку и техобслуживание, и внеплановый ремонт делали фактически одни и те же люди, им было выгодно тратить меньше усилий на техобслуживание и получать больше дополнительных заказов на ремонт. Текст договора между заводом и автотранспортным предприятием был удобен для исследователя. Видимо, местная олигархия не предполагала таких проверок, иначе они должны были не полениться и нашлепать хотя бы страничек пять, да с приложениями, да с изменениями, да хранить их как-нибудь в разных папках за разные годы, пусть это и не по ИСО9001. Здесь же на трех листах все было написано простым русским языком.
Весь парк машин завод предоставлял в аренду. Все запчасти завод покупал по заявкам перевозчика. Все ремонты на стороне тоже оплачивал завод. За это перевозчик держал цены чуть пониже рыночных, и, если не вчитываться в договор, мог победить на любом открытом тендере.
Лобов мог быть каким угодно ярым патриотом завода, но экономические законы никто не отменял. Конфликт интересов его как собственника фирмы-подрядчика и его же как директора завода-заказчика был очевиден. Практически речь шла об откачке с завода прибыли в свою личную пользу, под своим контролем и на своих условиях.
Алекс невольно порадовался, что не полез в эту деликатнейшую сферу чужих интересов несколько раньше, а то бы не миновать ему кастета или, неизвестно, что хуже, ломающей его карьеру серии выговоров с увольнением по статье.
Но директор сменился, и уже не Лобов определял правила игры.
«Начну с автомашин, это самое очевидное. Скажу, что нам такая схема никак не годится, нам проще себе на завод взять относительно новые, а от старых избавиться, продать их. Если его такое будущее не устраивает, предложу взять ремонт на себя и увеличить арендную ставку. Пока без цифр.»
Алекс позвонил Усовскому, бывшему начальнику транспортного цеха, печальному дядечке лет пятидесяти. Отношения у них были настороженные, с другой стороны, прямых схваток и конфликтов между ними не было.
- Здрасьте, Петр Иваныч, как поживаете?
- Здрасьте, Алексей Георгич, вашими молитвами. Что, машинка нужна?
- Верно говорите, нужна, и не одна машинка, а все сразу... Договор нам с вами нужно обсудить, - многозначительно сообщил Алекс. - Цены, условия...
- Цены? Так у меня ж для вас самые лучшие по городу цены, Алексей Георгич...
- Лучшие-то лучшие, только вот на свои же машины, что у вас в аренде почти бесплатно, я уж о ремонте не говорю. Так что готовьтесь, обсуждать будем основательно. Думаю, на этой недельке в среду-четверг вас к себе пригласить.
Усовский замолчал. Алекс праздновал хорошее начало переговоров. Наконец, директор лобовской фирмочки ответил:
- Алексей Георгич, это дело, договор-то генеральным подписан, вы мне письмо направьте с приглашением, чтобы все официально было.
- Не вопрос, отправлю, - согласился снабженец.
Понимая, что документ будут читать и сам Лобов, и Князев, и, скорее всего, третий их партнер, Рожнов, он уже на следующий день выбрал десять свободных минут и наколотил следующий текст:
Директору ТХПН
Усовскому П.И.
Как крупнейший потребитель услуг Вашего предприятия и, в то же время, собственник парка техники, не получающий сколько-нибудь значимой выгоды от ее использования и несущий затраты на ее обслуживание, предлагаю выработать справедливое ценовое решение в срок до 28 октября 2014.
С уважением,
Начальник ОПСиМ /Лазарев А.Г./
Письмо передал через богдановскую тещу,
Утром на планерке его встретил Усовский с его письмом в руке.
- Не могу я бумагу эту принять, Алексей Георгич, - не глядя на снабженца и нервно жуя резинку, быстро заговорил он.
- В каком это смысле «не можете», Петр Иваныч? - недобро сощурился Алекс.
- Она генеральным не подписана. Договор генеральным подписан, и бумагу тоже генеральный должен подписать, - тряс письмом тот.
- Именно я, и никто другой, уполномочен вести переговоры с российскими поставщиками, с вами в том числе, - нажал начальник отдела поставок.
- Я не знаю, кто уполномочен, но договор генеральный подписывал, и бумагу тоже должен, - твердо стоял на своем Усовский.
Что ж, это был хороший повод заявить о своей деятельности новому директору, заодно слегка лизнуть ему жопу и уважительно попросить высокоуполномоченной закорючки под уже готовым текстом. Воодушевленный Алекс двинулся на беседу с Соколовым.
Добиться личной аудиенции у генерального стало не так уж и просто. Если к Лобову можно было забежать в любой момент, был бы только важный повод, то новый директор отгородился стеной из Березкиной и расписания.
Хуже всего, расписание существовало только на бумаге и никак не выдерживалось, встречи затягивались, вновь пришедшие ждали — получалось что-то вроде приема бесплатным врачом в поликлинике «у вас талончик на какое время? - у меня у самого еще на час назад! - нет-нет, все в порядке живой очереди». Схожесть усугублялась необходимостью записываться заранее и возможностью для особенно важных посетителей миновать общий порядок.
В этот раз Березкина в плотном директорском расписании подыскала для начальника снабжения одно пятнадцатиминутное окошко на завтра.
Алекс прибыл на пять минут до назначенного срока и с надеждой посмотрел на Березкину.
- Занят Александр Петрович, - с интеллигентской виноватостью сообщила Елена.
И какие перспективы?
- Не знаю, разговор у него важный, - склонила голову набок.
Новый секретарь была чудесной женщиной. Она умела с одинаковой приветливостью соответствовать любым обстоятельствам, никого не обвиняя и не вставая ни на чью сторону, как будто все ее окружавшие были ангелами и делали все из самых лучших побуждений, а некоторые создаваемые ими другим столь же совершенным коллегам трудности объяснялись исключительно не зависящими от них внешними обстоятельствами или простительным для работающих с полной самоотдачей руководителей и простых сотрудников дефицитом времени. В ее ответах не было никакого осуждения кого бы то ни было, лишь сожаление по поводу невозможности сделать всех счастливыми прямо сейчас. Кроме прочего, выведать от нее что-либо о директоре оказывалось совершенно невозможно — Березкина приветливо улыбалось и отвечала, что с вопросом по этому поводу лучше обратиться прямо к Александру Петровичу.
В приемную то и дело заглядывали новые ходоки.
- Ждешь? - улыбнулся Шашкин.
- Жду, - кивнул Алекс.
Ну ладно, не буду перед тобой влезать, зайду попозже, у меня этот вопрос несрочный.
Прозвучало это несколько снисходительно. Алекс вопросительно посмотрел на начальника объединенного и тем самым единственного заводского суперцеха. Мудрейший Шашкин разъяснил ситуацию с полным пониманием сути проявленного снабженцем интереса:
- Мне-то можно к Александру Петровичу в любой момент проходить, сам понимаешь, вопросы производственные, важность особая, никакого отлагательства. - Говорил он с подчеркнутой солидностью, но и чуть шутливо, ровно настолько, чтобы Алекс не испытал личной обиды, тем более в присутствии секретарши и еще кого-то из торопящихся увидеться с директором. - Ничего, у меня еще дела есть по офису, я потом зайду.
Сдержанно торжествующий Шашкин исчез за дверью.
Алекс обернулся к Березкиной:
- Елена, кстати... а кто может к Соколову без очереди заходить?
Та мгновение подумала, но, не сочтя выдаваемую информацию за секретную, рассказала:
- Списка нет такого, если только по производственным делам: Шашкин заходит, Андрюша Богданов, пан Горак, конечно, когда срочное что-то нужно решить.
- М-м. - ответил Алекс. Все было понятно.
Новый показатель статуса — легий доступ к генеральному - напрочь отсекал его от узкой группы приближенных.
Наконец, через тридцать четыре минуты позднее назначенного в расписании времени начальник отдела снабжения предстал перед директором.
Соколов встретил его с холодной вежливостью, какая может скрывать и недоверие, и личную неприязнь. Но предчувствие близкого успеха и хорошая перспектива занести еще один пункт в список своих профессиональных достижений, в частности, отрапортовать в качестве cost savings всю упущенную тройкой местных бенефициаров выгоду, окрыляли снабженца.
- Я по машинам, - сразу начал он.
- Да, слушаю вас.
В двух словах Алекс сообщил все им узнанное: о дармовой аренде, ремонте за счет предприятия и свободе возить сторонним заказчикам в обмен на перевозки по ценам чуть ниже рынка.
Директор остался спокойным.
- У вас все?
- Все.
- Я вас выслушал, это общие слова. Что вы предлагаете?
- Александр Петрович, все очень просто: нужно отобрать у них машины.
- Это вам кажется, что все просто. Вы не разобрались в вопросе, я слышу общие слова.
Еще пару фраз назад воинственный и бодрый, Алекс сдувался, как пробитый воздушный шарик. Новых аргументов у него не было.
- Ситуация полностью ясна: они даром используют наши активы. Их нужно или отобрать, или продать им, или продать на сторону.
- Сперва нужно во всем разобраться, - настаивал Соколов.
- В чем, собственно? - убито поинтересовался Алекс.
- Во всех деталях процесса: нужно понять, как это все происходит.
- Так Александр Петрович, картина абсолютно ясная — они получают прибыль за счет наших активов... Скорее всего, потребуется волевое решение на Вашем уровне, а для начала я могу провести переговоры с их директором, пусть он и номинальный — зато все Лобову передаст.
Соколов проявил раздражение. Лицо его при этом оставалось таким же маловыразительным, но голос стал выше.
- Вы не разобрались, вы не поняли, как это происходит. Нужно разобраться, и тогда предлагать решение.
Алекс скромно попросил разъяснить поставленную задачу. Выходило, что Соколов хочет видеть транспортные потоки по территории завода, время на осуществление операций, узкие места и объемы. Чтобы в результате тщательного анализа эти процессы оптимизировать.
Разумно. Если не читать договор. Вдвойне разумно, если договор тем более не читать, кому он нафиг нужен, но сразу для себя решить, что ущемлять кровные интересы местного истеблишмента умный руководитель не должен.
- А письмо, Александр Петрович? Мне бы хотя бы позицию нашу заявить. Пока я с потоками буду разбираться, возить можно будет уже дешевле.
- Идите к Гораку, он подпишет, - неожиданно ответил генеральный.
- К Гораку, - озадаченно уточнил снабженец.
- Да. У вас ко мне все? - закончил разговор Соколов.
Алекс шел к выходу, тупо глядя на бумажку.
Вместо оказания давления на зажравшегося поставщика выходила какая-то ерунда. Менять фамилию и должность генерального на индустриального не стоило. Тогда хитрый Усовский опять получит возможность сказать, что он эту бумагу принять не может.
Ожидать захода к Гораку не пришлось. Укрепившийся при новом руководителе, но ничуть не потерявший голову, чех не раздражал посетителей напрасно. Алекс приветствовал его радостно и, при всех их разногласиях, с неподдельной симпатией. Как ни крути, Горак со всех сторон был и оставался крупным представителем цивилизованной Европы.
- Что это? - важным тоном спросил новый хозяин бывшего князевского кабинета. Впрочем, ничуть не более важным, чем в прежние времена своей политической слабости.
- Это требование к Усовскому обсуждать цены. Соколов к вам переслал, говорит, Вы должны подписать.
Горак нахмурил брови, вчитываясь в дикарскую кириллицу.
- Цены? Какой цены?
- На транспорт. Денег они уж больно много с нас гребут. They charge very high price for the transportation service.
- Я понимать, - отмахнулся чех. И протянул бумагу назад снабженцу. - Идите к Рожнов, он подписывать.
- К Рожнову? - не сдержал изумления Алекс. - Но Соколов сказал, вы должны подписать.
- Директор все правильно сказал, что вы ко мне должны ходить. Я говорил, вы идите к Рожнов, он подписывать.
Алекс принял бумагу из тяжелой руки чеха, подняв брови.
- Вот прямо к Рожнову?
- К Рожнов, - заверил его Горак.
В окончательном ступоре Алекс вышел из кабинета. Ему предлагали подписать бумагу у не имеющего каких-либо административных полномочий советника-консультанта по техническим вопросам, в данной ситуации имеющего прямой конфликт профессионального и личного интересов.
«Идти к Соколову? Сказать, что Горак послал меня не по тому адресу? Но я еще два часа к нему в очереди просижу, прежде чем попасть. И это только для того, чтобы он меня снова выгнал с раздражением. Совсем испорчу отношения. Хрен с ним, пойду к Рожнову».
У того посетители бывали не часто. Он сидел один в кабинете консультантов, стол его нового соседа, товарища по отставке и делового партнера Лобова, пустовал. Для окончательного перевода на синекуру всего триумвирата собственников фирм-прилипал оставалось перевести в советники и пересадить сюда же последнего из них действующего руководителя, технического директора Князева. Алекс поискал место для третьего стола — хоть и тесновато для привыкших к роскоши красных воротил, но и высиживать на заводе от звонка до звонка их никто не заставит.
Старейшина осоловело смотрел в компьютер, жевал губами, словно проговаривал для лучшего понимания заголовок с сайта новостей.
- Здравствуйте, - чуть с иронией, как всегда в общении с отставным генеральным директором, произнес Алекс. В отличие от не раз наводившего на него панический ужас Лобова, снабженец не знал Рожнова во времена его былой славы и могущества и не испытывал к нему ровным счетом никакого почтения. - Горак прислал к вам письмо подписать.
- Письмо? - оживился Рожнов. - Давайте, подпишу.
Алекс глядел на неловкие усилия отвыкшей от начальственной работы опухшей старческой руки. Подписывающий никак не заинтересовался текстом, впрямую касавшимся и его самого, и его компаньонов. Не только вникнуть, но и прочитать его не успел. Значит, ему был звонок. От Горака.
Оставалось получить отказ от вызываемых на переговоры транспортников и настучать в Европу, Соммерсу.
- Вот письмо, - встретил Алекс Усовского. - Рожнов подписал, вы, наверное, не примете.
Документ выглядел бледно. При том же боевом тексте с настырным требованием о переговорах вместо подписи генерального или индустриального под текстром значился маловыразительный титул Рожнова: «Вр. и.о. технического директора».
Реакция Усовского, против ожидания, была явно положительной.
- Письмо, - обрадовался он. - Приму, почему не принять, вот, все как положено, подпись есть.
Рожнова подпись, - выразил сомнение Алекс, - врио, так сказать.
- А что, вот, все хорошо, - радушно повторил Усовский, - вот, врио технического директора, все есть. Я отвечу, как положено, спасибо.
Ответ его поступил в канцелярию завода на следующий день и сводился к простой формулировке: мы и так делаем все возможное, ничего улучшить не можем.
Алекс решил обратить ситуацию в свою пользу и доложить о ситуации в Европу, лично Марку Соммерсу. Бояться писем теперь не приходилось, снабженец клепал донос по e-mail, прямым текстом.
“General Director Mr. Sokolov refused to sign the invitation letter. Industrial Director Mr. Gorak refused as well. It was signed by Mr. Rozhnov, Temporary Acting Technical Director.”
Алекс преодолел трудности перевода и с удовольствием отметил, что по-английски титул подписанта казался еще более диким.
Повлиять на местные дела Соммерс никак не мог, но об осторожной позиции Соколова и Горака должен был знать.
Ремонт Соколова
Свою реформаторскую деятельность новый директор решил начать с ремонта. Нужно было сделать какую-то выгородку, отделить место прохода рабочих от офиса, все сделать красиво. Сильный ход, чтобы показать местным, кто теперь здесь новый хозяин.
Главным его помощником по этому проекту, вместо обычно занимавшегося строительством, но полностью дискредитировавшего себя бывшего директора Рожнова, стал деятельный снабженец Круглов. Участие в крупнейших проектах по борьбе с коррупцией свидетельствовали только в его пользу. Для себя Алекс находил пользу хотя бы в том, что его близкий союзник и прямой подчиненный имеет теперь прямой доступ к телу и негласную привилегию не толкаться в приемной среди просителей. Так или иначе это способствовало росту значения и всего отдела, а опасность быть подсиженным начальник снабжения оценивал как минимальную из всех, ему грозящих. Круглов мог испытывать естественное желание занять место Алекса, но до требуемого уровня не дотягивал: не имел высшего образования и не очень хорошо говорил по-английски. Зато проблем на нового фаворита свалилось множество.
- Ох, как же с ним трудно, - тяжко взыдхал и забавно топорщил усики приближенный к высшей заводской власти Александр Олегович, - не понимаю я его. Говорит чего-то, говорит, а что хочет сказать — не понимаю.
- Вот-вот, - кивал головой Алекс, - ничего удивительного, я его тоже не очень понимаю.
Непонимание Круглова сильно мешало проекту. На основании кое-как сформулированного техзадания снабженцы провели тендер, определили победителя - одного из местных шабашников, кто смог зарегистрировать фирму, открыть счет в банке и тем самым выйти на новый уровень от бандитской и чиновничьей налички к безналу государственных и частных предприятий.
Уже перед началом работ техзадание пришлось поменять. Потом еще раз. Такие прыжки никак не способствуют ускорению и удешевлению.
Наконец, шабашник привел своих грязных работяг и те начали ремонт, как водится, с разрушения — выломали оконные рамы, снесли лишние перегородки.
Менеджеры EH&S Анатолий Гуляев и Валерий Сенчин могли запретить любые работы на территории завода по причине нарушения техники безопасности.
Строителям запрещалось выкидывать мусор прямо из окон и курить в рабочем помещении. К этим дурацким запретам добавлялось еще и два не менее странных требования: работать в защитных очках и касках. Перед допуском на объект Гуляев и Сенчин провели с работягами подробный инструктаж по технике безопасности и теперь охотились за нарушителями.
Глупые американские правила охраны труда игнорировались. Проходивший по коридору Алекс обнаружил долбящего стену перфоратором мужика, и, отдельно от него, на табуретке — защитные очки в каске. Попадись он Гуляеву, нарушение техники безопасности подрядчиком могло быть внесено в долгий список грехов отдела снабжения и торжественно оглашено при первом удобном случае. Алекс остановился, принял строгий начальственный вид. Помахал возле долбящего рукой и указал перстом на средства личной защиты.
- Бл*, мне ***во в этой х*йне работать, ебть, - забубнил работяга. - Не вижу ни х*я. На х*я мне очки эти, на х*й одеть? И каска эта ебучая на х*я? Х*йню напридумали, бл*...
- Risk mitigation, - ответил Алекс, следя за произношением. - Environment, Health and Safety. Понятно?
- Чо? Вот бл* х*йню напридумали..., - работяга нехотя взял очки, повертел в грубых пальцах, надел. - х*йня... - Надел каску, взял перфоратор в крепкие руки, покрытые частыми отметинами подзаживших порезов и ушибов.
Задолбил снова, перебирая сухими от пыли губами какие-то слова.
Соколов и Богданов
- Меня-то ты в коррупции не подозреваешь? - с усмешкой поинтересовался Богданов. - У меня, как ты знаешь, и возможностей-то нет и никогда не было, я финансовых решений не принимаю. И тебе это прекрасно известно.
- Тебя нет, с чего ты решил? - успокоил Алекс.
Богданову уж точно не стоило волноваться. Соколов старался выразить ему свое благоволение, формируемая им команда нуждалась в лояльных профессионалах, и потомственный стекловар, родной внук директора еще былинных советских времен теперь с радостью шел в раскрытые объятия нового босса. Волноваться в этих обстоятельствах нужно было самому Алексу.
Служение высокому таинству стекловарения требует вовлечения множества сугубо вещественных субстанций, и главный технолог, Верховный Жрец Печи, не может не опираться на светскую власть генерального директора, кто бы им ни был: прошедший ли все испытания, прокаленный священным жаром, посвященный высокой степени Лобов или далекий от высоких материй новичок и чужак, едва ли не москвич, свободно изъясняющийся по-английски Соколов.
Пьянь и дрянь
Алекс вечерком шел к Оксане в гости бросить ей палку, как встретил тощую поддатую чуху, внешне довольно жалкую, но зато новенькую. Захотелось чего-нибудь гадкого. Привел к себе, угощал пивком, показывал «Глубокую глотку», косился и оценивал свои мужские ресурсы. Дело выглядело рискованным. Девица была страшненькая, костлявая, побитая мачехой – та дала ей палкой по челюсти, два месяца челюсть болит, но мачеха уперла у нее полис – и пойти к доктору она не может.
Для успеха мероприятия требовалась романтическая атмосфера. Благо, под порнушку легко задавать деликатные вопросы. И Алекс спрашивал:
- А ты сколько раз можешь кончить?
- Много раз, - улыбнулась чуха. Пивко она тянула побыстрее бывалого снабженца.
- А сверху любишь? Девчонки любят сверху, чтобы темп нужный задавать.
Чуха вдруг поинтересовалась в ответ:
- А у тебя какой темп?
Алекс вопроса не ожидал, и ответил гибко:
- Ну, такой, обычный, а перед тем, как я кончаю – быстрый. А у тебя?
- Быстрый, - сообщила чуха. Вероятно, это что-то значило.
После этого откровенного диалога да еще и под порнушку Алексу ничего не стоило предложить сыграть на раздевание в камень-ножницы-бумага. А ей не было трудно согласиться.
Алекс проиграл: чуха, видимо, все-таки немного стеснялась и следила за его руками. Что ж. Он показал ей стоящий х*й, полапал, она сама разделась, у нее оказалась неплохая грудь, больше и тверже, чем можно было ожидать от тощей дряни. Накатил презерватив, лег на нее сверху, засадил. Тут и открылось, почему она так интересовалась его темпом. Уперевшись конечностями в постель, чуха принялась с невероятной частотой подмахивать ему задом, да еще и мерзко, как утка из грязного пруда, крякать в такт каждому толчку. При таком поведении немного остается желающих угощать ее пивком.
Снабженца выручила славно устроенная грудь новой знакомой и собственная, выработанная нелегкими месяцами способность адаптироваться к трудным обстоятельствам. Гордясь собой и торжествуя, Алекс кончил. Порадовался своему неуемному мужскому темпераменту, дарящему способность творить и смешные, и добрые дела.
Борат кальция, дискуссия о колеманите
Алекс всегда стремился держать местных в напряжении по поводу возможного перехода на колеманит — природный борат кальция. Ввиду своего натурального происхождения он был существенно хуже чистого продукта химии.
Богданов всегда категорически выступал против.
- Колеманит грязный, по сере и по железу! И мышьяк там есть! Я не позволю в Печь его совать!
Богданов не говорил «в мою Печь», но это слышалось.
Алекс тонко улыбался и замечал:
- Что ж, решение об использовании — это не мой вопрос. Если нам удастся получить хорошие цены, думаю, руководство отнесется с замене с интересом.
Ему нравилось поддразнить Богданова, как, впрочем, и всякого, кто пытался строить из себя большого босса.
Богданов злился:
- Борат вообще с колеманитом сравнивать нельзя. Там состав совсем разный!
Алекс знал состав колеманита и бората. Несмотря на всю свою лень, по ключевым вопросам он был подготовлен вполне достаточно. Особенно если подготовка не требовала много времени. Как раз тот случай. Алекс разулыбался и ответил даже снисходительно:
- Разумеется разный. Их нужно сравнивать как положено: в пересчете на содержание оксида бора.
Богданов не был готов услышать от дилетанта хоть какие-то познания в химии. Но не преминул добавить:
- Да, и в борате еще и кальций содержится, не нужно забывать.
- Ну, слава богу, кальций мы и мелом дешевым доберем, на стоимости это не сильно скажется.
- Все равно, он грязный, его нелзья в Печь! - отвечал Богданов.
- Понимаю тебя прекрасно, и все же это вопрос комплексный. Будет колеманит дешевле — это будет серьезный аргумент.
- Ну и сколько он стоит? - заинтересовался Богданов.
Алекс говорил все это не для него. Весть о ежедневных празднованиях технологов во славу бората кальция - великолепного, чистого, технологичного сырья — давно уже могла дойти до его поставщика если не прямо от Богданова, то через Князева, и осознание непревзойденных качеств своего продукта усиливало их переговорную позицию, а до конца года и обсуждения цен на следующий оставалось не так уж много. Было очень полезно дать утечку, гораздо более убедительную, чем прямое заявление в разговоре с поставщиком.
- Пока лишь чуть дешевле, - со значением ответил Алекс. - Не в абсолютных значениях, разумеется, а в пересчете на оксид бора, как мы оба понимаем — в абсолютном значении разница заметная. С учетом тобой сказанного, переходить пока особенного смысла нет. Ну да, логистика у них получше, со склада в Новороссийске машинами — три дня, это не через всю страну по железке тащить. Все равно особого смысла нет. Но это лишь пока. Я с ними веду переговоры, все не быстро двигается, но я рассчитываю на успех.
Богданов покидал встречу, бубня угрюмо, что колеманит в печь ни за что не пустит. ОК, Князев узнает о разговоре непременно, и, весьма вероятно, поставит в известность поставщика бората кальция. Что и требуется Алексу для подготовки переговоров.
Переподчинение
В конце сентября Веселовская принесла тревожный слух: по ее данным, отдел снабжения передавали под ведение Горака.
Алекс категорически не мог в это поверить. Мерил шагами взад вперед общую комнату, где без оповещения собрался весь личный состав отдела поставок, и рассуждал вслух:
- Не может быть. Какой Горак? Американцы никогда на это не пойдут, не для того они бились за контроль столько времени. Как-никак, Мишель все же их, а Горак — в чистом виде лобовский! И его роль в проекте закупки генератора была слишком хорошо всем ясна... хотя бы и тому же Иствуду. Да и Соммерс не настолько прост, чтобы это допустить.
Все обернулись за комментариями к Поповой, но та, всегда знавшая все и обо всех, только пожала сдобными плечами. Ее неведение добавляло сомнений.
Алекс вдруг припомнил вчерашнюю случайную встречу на лестнице с Соколовым в компании незнакомого человека лет тридцати пяти-сорока с тяжелым неприятным выражением желтого лица, смягченным, однако, уместной в присутствии директора подобострастностью.
- Добрый день, - Алекс собрал для приветствия начальству всю теплоту души. Подарок вышел скромным.
- Здравствуйте, - откликнулся Соколов с радостью, крайне необычной для него в общении с непокорным снабженцем. Будто думал о нем и специально приготовил эффектный сюрприз.
В ближайший день Соколов собрал менеджеров и выступил с пространной речью. В свойственной ему манере жег глаголом. Ценитель яркого слова, Алекс старательно заколачивал наиболее яркие фразы в ноутбук, к зависти подхалимов и удивлению не привыкшего к такому почитанию директора. Впрочем, конспектирование в исполнении начальника снабжения можно было трактовать и как демонстративную подготовку очередного доноса американским хозяевам или европейским прихлебателям. Соколов выражался солидно и округло.
- Аккумуляцию делаем, чтобы по оперейшенз не просесть... Относительно в целом критикал ауткамз; больше и больше информации подходит; там все нужно смотреть в комплексе... Смысл экономии пропадает... Формально добить этот вопрос... Там будут другие члены помимо вас... Результаты поездки отрепортить... По безопасности случай этот то что принес и хотел об этом сказать и хотел об этом акцентировать, откровенно говоря это очень серьезно... Об этом вчера сказали об этом план действий акцент сделать... Почему пробился бак... Это отдельная тема я согласен но все понимают серьезность этого и меры для принятия... Значит да, давайте этот вопрос отдельно... Коротко была поездка... В целом обзор такой общий... 2009 был очень плох для компании... Мы закончим год с прибылью и на следующий год планируется ее увеличение.... Какая будет политика и в частности коммерческая тоже, это отдельно нужно... Цены понизились, сейчас будет политика на повышение цен... В Европе будет упор на новые технологии... Решение будет принято на том или ином этапе по развитию печи... В этом году будут доставлены 8 станков... В перспективе (уже в следующем году) мы будем экспортировать в Европу... Китайцы очень активны в Европе, демпфируют цены, с ними очень трудно бороться.В связи общие такие замечания... Это будет одна из политик, которые... Мы будем одним из 3-х заводов текстиля в Европе... В целом с учетом... Будет SAP 6.0 – в 2011 году внедряться... Инвестиции будут одобряться локально... Здесь будет развитие... Это общие такие замечания которые были отражены... Еще раз повторюсь в Европе была достигнута тенденция... В детали я не буду вдаваться... Эти направления увязываются в общую стратегию развития... Задача включить ремонт станков в форму 901... Транспортировка будет стоить дороже, чем сам станок... 4 станка достаточно новые, новее, чем эти, которые стоят... У Горака задача отремонтировать эти станки... Теперь по Supply Chain.
Алекс невольно сбился на переключении языка, потерял несколько ценнейших перлов, но вскоре нагнал.
- Усиливать логистику... Консолидировать все то, что связано с логистикой... Планирование, поставки, закупки, отгрузка готовой продукции... Это связано с техническими тканями... Это будет в одном отделе – отдел логистики... Возглавит это все директор по логистике – подчиняться будет мне и Supply Chain Manager по ЕМЕА.
Все осторожно посмотрели на Алекса. Уж не его ли? Снабженец невольно приостановился.
- Задачи отдела будут конкретизированы с отделом закупок... Это идет в линию с линией европейской, там тоже есть Supply Chain... Оптимизировать внутреннюю логистику с точки зрения контроля и фокуса... Директор по логистике уже выбран, он будет завтра первый день.
Все посмотрели на Алекса, большинство — со злорадством. Тот же, стиснув челюсти, не желая никак реагировать, перевел взгляд обратно на клавиатуру и продолжал по ней колотить.
- Имеет опыт в логистике, имеет опыт в закупках, имеет опыт работы в стекольной промышленности... На европейском уровне он будет подчиняться Supply Chain... С учетом текникал фабрикс будем усиливать... Нужно консолидировать это более фокусно.
Соколов был явно доволен удавшимся выступлением. Алекс фальшиво улыбался.
Станислав Сергеев
Наутро Березкина позвонила тревожно ожидающему Алексу и лично отвела его для знакомства с новым руководителем во временно занимаемый кабинет. Довольно большой — раньше в нем сидело три сотрудника, теперь сокращенных.
- Станислав Игоревич, - вежливо постучала Березкина.
- Войдите, - ответил грубоватый уверенный голос.
За единственным столом сидел тот самый желтый человек. Светлые короткие волосы аккуратно приглажены без попытки скрыть залысины. Взгляд глубоко посаженных глаз тяжел и пристален. Опасения явно оправдывались. Алекс обратил внимание на крепко сжатую волевую челюсть и темный, без пушинки и волоска, идеально отутюженный новый солидный костюм.
Человек поднялся, уверенно пошел навстречу остановившимся возле входа гостям и протянул руку.
- Станислав Сергеев, директор по логистике, - четко произнес он.
- Алексей Лазарев, очень приятно, - с готовностью откликнулся Алекс.
Новоиспеченный директор по логистике крепко пожал руку и с крайне неприятной в сочетании с плотно захлопнутой челюстью твердостью во взгляде смотрел прямо в глаза начальнику отдела снабжения. Алекс напряженно улыбался, чем старался одновременно выразить уважение и выказать поддержку.
- Ну, я пойду, - вежливо попросилась Березкина, словно не была готова выдержать драматизм момента.
- Да, спасибо, - ответил Сергеев.
Когда дверь за ней закрылась, директор по логистике вновь уперся в Алекса взглядом. Желтое лицо не улыбалось и не меняло выражения.
- Будем на ты? - Станислав выговаривал слова ясно и твердо, с заметным провинциальным акцентом, подчеркивавшим звучание согласных звуков.
- Хорошо.
- Здесь тобой недовольны, - с укоризненным прищуром заметил вновь назначенный. - Много нареканий по качеству поставок. По управлению подчиненными.
Алекс пожал плечами.
- Да, я всегда занимал принципиальную позицию, это не всем нравилось, - он невольно заметил, что говорит в прошедшем времени, словно демонстрирует готовность смягчить свой норов в соответствии с требованиями нового руководителя. - Непросто здесь.
- Я знаю, что непросто, - усмехнулся Сергеев. - Теперь у меня все будет по-другому. Я разберусь и все четко выстрою.
- Хорошо, это, то, что требуется, - заверил начальство Алекс.
Тем временем Попова встрепенулась, прорвала информационную блокаду и принесла ценные новости. Оказывается, Сергеев провел детство в северном Казахстане, вероятно, в одном из военных гарнизонов. Ездил по стране. В юности воспитывался в Суворовском училище, но по какому-то досадному недоразумению двинулся по штатской стезе. Закончил университет в Самаре по специальности экономика и менеджмент.
Сергеев общался с Алексом значительную часть рабочего времени, перенимал информацию. Снабженец делился ею охотно, шанс создать хорошие отношения с начальством стоило использовать. В разговоре с Марком Соммерсом обсуждались цели и задачи по взаимодействию в заключении договоров на следующий год. По-английски Сергеев говорил очень неплохо, просто и правильно. Именно так, как и следовало менеджеру, желающему чувствовать себя уверенно.
По меркам небрежного к бытовым мелочам Алекса его новый начальник был необыкновенно опрятен. Сергеев мыл руки собственным мылом, которое доставал из ящика перед визитом в туалет. Завидев малейшее пятнышко на рукаве, матерился про себя и со злобным старанием упорно оттирал его до полного истребления.
Часть биографии рассказал о себе лично. Раньше он был начальником отдела закупок, затем директором по логистике в иностранной фирме по выпуску бутылок. Хвастался, что до его прихода работяги устраивали рыцарские турниры на автопогрузчиках, (победителем считался тот, которому удавалось приподнять оппонента на вилах), били бутылки по пьяни и для развлечения. Самых буйных Сергеев уволил, личный состав жестко выстроил, и процент боя упал до технологичски объяснимых процентов.
В беседе с Соколовым, где участвовал и Алекс, новый руководитель логистики обещал ему со всей твердостью и преданностью:
- Я все организую четко, Александр Петрович.
При свойстве генерального избегать ответственности за трудные решения, в частности, писать обтекаемые резолюции на служебных записках вроде глубокомысленной «Дать пояснения по сути вопроса. Соколов» ему был нужен именно такой человек действия и результата, завершавший любое обсуждение фразой:
- Так, что у нас в оконцовке?
Перед снабженцами Сергеев предстал в своем обычном, ставшим уже привычным для Алекса волевом стиле. Обвел всех тяжелым взглядом. Коротко представился и объявил свою программу:
- Будем наводить порядок с поставщиками, по заказам, по складу.
Это подразумевало, что до его прихода в закупках царил бардак по всем направлениям. Разумеется, много хорошего про Алекса услышать он не мог, но перед реформами ему все же стоило бы разобраться в реальной обстановке.
Народу в отделе поставок желтолицый директор по логистике не понравился. Совсем. Когда за ним закрылась дверь, и отпустила тягостная тишина оцепенения, коллеги принялись делиться впечатлениями:
- Вот ни хера себе... - растерянно протянул Круглов.
- Бл*-я-я... - отвалился на подломанную спинку креслица Фомин.
- Ой, мамочки! - заволновалась блондиночка Иванова.
- Он тебя уво-о-о-лит! - придушенно завыла Веселовская в сторону остолбеневшего Алекса, обхватив голову руками, как плакальщица на похоронах. - Информа-а-ацию всю выжмет, и уво-о-олит! И нас всех за тобой!
- Хм. Ну, не будем драматизировать, время покажет, - бодро отозвался начальник снабжения.
К новому начальнику он уже немножко привык. Неиссякаемый оптимизм Алекса не позволял ему унывать. Тем более, что его третий испытательный срок уже пару недель назад истек, отчет о проделанной работе был им оформлен и выслан Соколову с копией в ХР и, разумеется, Соммерсу. Молчание руководства подтверждало успех его борьбы за право оставаться на заводе.
- А зачем ему нужно меня увольнять? Мы отлично сработаемся. Всяко лучше, чем с Мишелем. И Соколов его поддерживает, можно вести наступление на мафию. Все отлично складывается.
- Не понимаешь ты ничего! - ревела Веселовская, - не нужен ты ему здесь!
Алекс решил, что в любом случае новому боссу стоит помочь, глядишь, чего и получится.
Тем времением новая ХР директорша показала свои острые, задорого встроенные и аккуратно отбеленные лисьи зубки. Гуляева уволили.
Об этом первой сообщила Попова.
- Грустный такой, совсем лица нет, - она успела и с ним пообщаться.
- Нечего ему тут делать! - не проявила сочувствия Веселовская. - Меньше нужно было со спецодеждой мухлевать и Алексея Георгича подставлять! А то все вокруг складов ходил, деревья пересчитывал. Поделом!
- Скоро и нас за ним... - задумчиво протянул Фомин.
Спорить с ним никто не стал.
С Сергеевым каждый день становилось все труднее.
Главным в работе суворовец почитал составление подробных эксель файлов для планирования всего поставляемого.
Эксель — штука хорошая, кто бы спорил. Куда более надежная, чем поперек залатанная руками умельцев 1С. Но требует времени и мотивации.
Алекс, убеждая то ли свою команду, то ли себя самого, произносил утешительные речи. Главным аргументом звучало, что как всякий новый профессионал, Сергеев способен привнести в компанию так называемые “best practices”, и его распоряжения стоит исполнять вовремя и без лишних скандалов. Беда была в том, что обычный аврал снабженцев никто не отменял, и малозначащие в отдельности друг от друга проблемы в отсутствии необходимых трат времени для их решения копились, усугублялись, взгромождались одна на другую, нависали над головами черной, рыхлой, готовой рухнуть массой.
Погрузившемуся в мрачную задумчивость Фомину требовалось срочно посчитать итальянскую химию, срок поставки большой, номенклатура выпуска поменялась, если сейчас не заказать — ох и плохо будет, и запчасти для ткацкого тоже стоило оформить, а это нужно над контрактом посидеть спокойно... Веселовская дергалась из-за бората, каолина, песка, особенно песка — железка внезапно остановила на ремонт сразу два вагона, и нужно было считать потребности в чужих, и обосновывать их, и заказывать, и писать письмо в депо: упрашивать о высылке счета, вызволять из ремонта вагон, какой побыстрее... Иванова и Круглов не так парились, от сервисных дел и новых проектов текущее производство не так уж сильно зависело, но общее уныние овладело и ими.
- Что вы тут какие-то замученные, - встревожилась зашедшая Попова.
- Табли-и-ички вот заполняем, нача-альник новый требует! - заскрежетала Веселовская, швыряя на стол отвергнутые Сергеевым распечатки.
- Ань, вот веришь, нет — уже ничего голова не соображает, вот просто охота встать и уйти, - забормотал впавший в депрессию Фомин.
Почувствовав вязкое сопротивление отдела, вояка Сергеев не искал обходных путей, а усиливал давление. Конфликтов не боялся и шел в лобовую атаку даже на склонную к истерическим всплескам Веселовскую.
- Я даю вам задание: подготовить к завтрашнему дню окончательную, подробную таблицу с контактами поставщиков, расходом сырья, запасом сырья, чтобы все четко было видно — сколько на складе, сколько в пути, чтобы каждый вагон был виден.
- Не успеем мы до завтра! - каркнула отчаянная Веселовская.
- Что? Не понял? Как это не успеете? - с удивлением и угрозой вопросил директор по логистике. - Вот сейчас сядете, все отложите и успеете! - суворовец ждал противостояния и искал его. Бунт на корабле? Зачинщиков в море!
- Не получится, - могильным шепотом отозвалась старая черепаха.
- Все у нас получится, - уверенно нажимал Сергеев. И палуба осталась за ним.
Что бы они не задумали вместе, хитроглазая моложавая Мишина, велеречиво косноязычный Соколов и по-суворовски напористый Сергеев, но давление на сотрудников у них получалось хорошо. Алекс почувствовал себя в очередном, четвертом по счету на этом заводе испытательном сроке.
Каждый рабочий день теперь заканчивался часов в девять, вечерней поездкой на сергеевской Ауди Кваттро, для городка просто роскошной машиной. Впрочем, ее нельзя назвать недоступной для директора по логистике иностранной фирмы с зарплатой под двести тысяч рублей в месяц.
Однажды Сергеев остановил машину на полдороги ради неотложного посещения аптеки. Похоже, у него были проблемы с печенью.
О себе рассказывал довольно откровенно:
- Знаешь, Алексей, можешь верить или нет, я раньше весил сто двадцать кило, а теперь — восемьдесят.
Никогда и близко не подходивший даже к нижней цифре субтильный Алекс только уважительно кивал.
Суворовец считал себя демократом и рубахой-парнем.
- Я могу с подчиненным после работы вместе коньяк пить, баб трахать! Я нормально на это смотрю. Он тоже человек, просто так вышло, что я начальник, а он подчиненный.
Из этого следовало, что различие в звании означало для Сергеева больше, чем общность принадлежности к виду homo sapience.
Жили они неподалеку друг от друга, и благородный руководитель милостиво подвозил своего подчиненного хотя и не совсем до дома, но пройти тому оставалось лишь пару сотен метров. Алексу было проще и приятнее ехать на своем Хундае, увы, Сергеев говорил, что ценное время стоит использовать.
Обедать тоже приходилось вместе с новым боссом: заходить в его кабинет, докладывать, что готов, и слушать ответ занятого человека «Да, скоро пойдем». Как правило, это «скоро» тянулось в пустых разговорах еще не менее получаса, что для Алекса, терявшего возможность не только своевременно пожрать, но хотя бы и поработать, становилось испытанием нервов.
В отношениях с подчиненными директор по логистке проявлял крайнюю непунктуальность, его всегда приходилось ждать. Алекс терял остатки душевного равновесия, когда вместо ожидаемой по расписанию деловой встречи Сергеев насильно втягивал его в необязательное обсуждение какого-нибудь мелко-профессионального вопроса.
В обсуждении проблем и постановке задач новый босс был прям и категоричен. Однажды собрал у себя в кабинете часть отдела — Алекса, Фомина и Иванову. Начал с главного.
- Все приходы в начало месяца, Соколов каждую встречу начинает с этого.
Генеральный, как ему и следовало для ублажения финансистов, беспокоился об уменьшении складских запасов. Предполагалось, что новый руководитель логистики должен добиться лучших результатов, чем нещадно критикуемый Алекс. Сергеев искал быстрого, заметного успеха, и нашел эффективное, нестандартное решение: поставки сырья в конце текущего финансового месяца нужно было держать неоприходованными вплоть до начала следующего. Эффект от этой виртуальной комбинации исчезал уже в следующем отчетном периоде, а практика задержек с приходованием входила в острое противоречие с требованиями СОКс. Зато новый командир мог хорошо заявить о себе яркой победой на трудном фронте.
Алекс дал понять, что не пытается казаться большим формалистом, чем внутренний аудитор, и, поскольку ответственность берет на себя директор по логистике, приходы будут задержаны.
Сергеев удовлетворенно кивнул и продолжил.
Дальнейшие одобрительные реплики Алекса можно пропустить, а на возражения он не отваживался. Фомин угрюмо молчал, Иванова нервно поправляла перышки.
- Взаимозаменяемость – чтобы каждый знал все дела вообще. Перераспределить работу в отделе. У кого сколько заявок. Категория сложности заявки. Нужно видеть конечную цель.
Суворовец убедился, что его услышали, и продолжил:
- Все вопросы по упаковке и замасливателям нужно понять Свете. Свежий взгляд – увидишь и скажешь, что перспективно. К 7 декабря нужно ее научить замасливателям и упаковке. Находить каждый день немного времени, чтобы передавать дела.
Нужны копии договоров все с текущими ценами. Уже есть? Чтобы в отделе в одной папке. Не влезут? Возьмите две, три папки, и влезут.
Сергеев сжимал крепкие челюсти и жег подчиненных стальным взглядом глубоко посаженных глаз. Алекс напряженно улыбался и поддакивал. Веселовская, схватившись за локти, подрагивала на краешке стула. Круглов печально шевелил усиками. Фомин чернел. Иванова краснела.
- Статистику нужно делать с текущего времени. Одна вкладка – лист планирования, другая вкладка – справочная информация, километраж до поставщика.
Нужно полчаса в день на перспективные вещи.
- Кто будет разговаривать о повышении зарплаты с Орловым? Буду разговаривать я.
Мы пришли здесь работать. Не собираюсь раскладывать там от и до, кто там что должен делать. Человек должен быть боевая единица. Вся работа чтобы по полочкам разложена. Задачи ясны? Работайте.
Снабженцы возвращались к себе никакие. Алекс, как мог, удерживал хорошую мину. Фомин хмурился и цедил матерные ругательства. Иванова, обмахиваясь тетрадочкой, тихонечко постанывала.
В беседах один на один Алекс старался расположить нового босса откровенностью, а что может цениться больше, чем критика высокого руководства?
- Соколов? Не понимаю я его. Говорит что-то, ля-ля, ля-ля, а по делу ничего.
- Алексей, ты это..., - Сергеев сбился и не сразу нашел слова, что для него было нехарактерно. - Неправильно ты думаешь. Тебе надо сломать что-то в своей голове, вот здесь, - Сергеев показал согнутым пальцем направление внутрь черепа подчиненного.
Покачиванием головы и пожатием плеч Алекс обозначил готовность если не приступить к собственной лоботомии немедленно, то в ближайшее время тщательно обдумать предложение руководства.
Иногда Сергеев переходил к прямому разносу. Зводя речь о вопросах руководства и подчинения, суворовец начинал говорить эмоционально:
- Ты распустил отдел! Ты им не начальник! Они делают, что хотят!
Ленивый Алекс за год руководства отделом немало укрепил собственные навыки делегирования задач и ответственности, а теперь вяло оправдывался:
- Они лучше меня знают, что именно нужно делать. Я могу контролировать общие вопросы, но ввязываться в рутину...
- Это неправильно, - стиснул челюсти командир логистики. - Ты должен им говорить, что делать, и в каком порядке, что важно и что неважно. Ты руководитель, ты ведешь отдел, а не они сами, - закончил Сергеев с презрительным видом.
Суворовец велел повесить на дверь в отдел снабжения объявление: «Закрыто на совещание с 11:30 до 12:00.»
Привыкшие к свободному доступу внутренние заказчики оказались недовольны. Приходили, дергали ручку, обнаруживали дверь запертой, матерились и шли восвояси. Да, престиж отдела укреплялся. Сергеев вслед за Соколовым внедрили новый, не существовавший при Лобове показатель статуса — тот круче, с кем труднее встретиться, кто имеет возможность опаздывать и не извиняться.
Кроме отдела поставок Сергееву подчинили и отдел отгрузки готовой продукции. Объемами он ворочал немалыми, как-никак, в среднем за календарный день с завода должно было выехать полдесятка груженых фур с товаром, а если учитывать выходные дни и периодические авралы, то и десяток. Там работали кладовщицы и администратор. Был у отдела и свой начальник, Вова Белов, постоянный участник планерок. Директор по логистике разобрался с ним круто — сократил враз, а за старшего оставил прежнего администратора, без повышения в должности и зарплате.
Клиентам же было велено приезжать в заранее согласованные дни. Директор по продажам был недоволен: заказчики привыкли подавать машину через пять минут после перечисления денег, а тут им нужно было заранее платить и несколько дней ждать, да еще чего-то согласовывать. Но влияние нового руководителя одолело сопротивление, дело-то разумное: если клиенты не уходят, то начинают платить чуть заранее, на складе сглаживаются пиковые нагрузки, можно подсократить штат.
Сергеев не понравился многим на заводе. Одни почувствовали в нем политического соперника и насторожились, другие лишились возможности проталкивать важные для себя заявки, третьи не могли более без должных оснований находить причины всех проблем в плохой работе отдела поставок. Неодобрение тщательно скрывалось и никакой поддержки лично Алексу обеспечить не могло. Правдорубов в руководящем составе завода давно уже не осталось. Переведенный в консультанты Лобов, мудрейший Горак, висящий на тонкой ниточке Князев, рассудительный Богданов, изображающий простака хитрый Шашкин, неподдельно тупой, но верно следующий указаниям руководства Попков, затаившийся в ожидании крупных подрядов на строительство Рожнов - все воздерживались от какой-либо критики в адрес нового директора по логистике. Выразить неоодобрение планам и действиям Сергеева означало бы проявить нелояльность генеральному. Соколов выстраивал свою новую команду, и любому карьеристу выгоднее было приспособиться к новой расстановке сил и оказаться ее членом, чем вступать в безнадежную борьбу с превосходящими начальственными силами.
Только финансовый аналитик Антон Никитин, усмотревший в притятой задержке приходования вопиющее нарушение базовых требований что СОКС, что российского бухучета, прямо выступил против этой затеи.
- Это неправильно, - настойчиво повторял он в телефонную трубку. Приходование должно осуществляться по факту. Хранить неучтенные средства на складе недопустимо.
Судя по ожесточенному виду мачо-финансиста, с той стороны трубки с ним воевал лично Сергеев. Присутствовавший при разговоре Алекс кивал головой — вот-вот, прислали начальничка.
Но отдел финансов, в особенности после выведения снабженцев из-под подчинения Мишеля, полностью ушел в виртуальные миры показателей и статистики. С одной стороны, это всех устраивало. С другой — восстановить нарушенный порядок финансистам стало гораздо сложнее.
Вход на завод украсило очередное творческое достижение пролетариата. В отличие от кучки дерьма под дверью генерального его создание требовало не только смелости и прямоты художественного высказывания, но и определенного исполнительского мастерства.
На заборе возле автостоянки, там, где все ходили через проходную, кто-то закрепил проволокой пощипаный и обглоданный, но ничуть не утративший своего летчицкого шарма труп голубя. Выглядел персонаж нагло и вызывающе: широко расставил лапы, растопырил остатки перьев, выпучил бесстыжие глаза, а в развязно приоткрытом клюве держал хобарик. Этому летуну было явно наплевать на все, даже на собственное здоровье, он словно бы говорил всем проходящим, без разбора их звания и дохода: «Клал я на вас сверху!».
Подуставший начальник снабжения оценил достижение местных художников-инсталляторов. Ржал во все горло, долго не мог остановиться, икал и начинал хохотать снова.
Будучи многократно запечатленной на телефонные камеры заводчан, смелая птичка под конец дня с ограды исчезла.
Инвентори при Соколове
Алекс не сдавался и проявлял инициативу. Активно продвигал очередной план по сокращению складских запасов: внедрение осознанного управления складом запчастей.
Требовалось полная инвентаризация, ранжирование запчастей по средней частоте использования, по тяжести последствий их отсутствия, по срокам поставки, и, в конечном итоге, уточнение неснижаемого остатка и точки заказа.
План был каверзный - он предполагал участие всех служб, пользовавшихся запчастями. И, едва только на очередном этапе плана потребовалсь указать степень тяжести последствий отсутствия запчастей в наличии, у недругов Алекса возникли проблемы.
Князев, кадровый военный, мог только руководить. Попков был способен натыкать короткое безграмотное письмо, но собрать информацию и проанализировать ее было уже выше его сил. Метролог Соловьев что-то поковырял. Механик Григорьев сообщил данные частично. Шашкин справился более-менее хорошо — речь все же шла о не столь уж многих запчастях для постоянно работающих станков. Богданова прищучить не удалось — не его вопрос.
И теперь Алекс мог с полным основанием при каждом удобном случае вопрошать, прямо обращаясь к техническому директору и главному энергетику (замученного механика он не трогал, поскольку тот никогда не проявлял к нему враждебности и в подставах не участвовал):
- Коллеги! Вы же понимаете, насколько нам важно эффективно управлять складом запчастей? И это сводится не только к финансовым показателям! Сколько было случаев, когда разным службам что-то вдруг требовалось экстренно? Речь идет о безопасноси производства!
Продолжение войны с прежними противниками было вполне логичным. Они сильно ослаблены выбытием Лобова, контрудар нанести не смогут, пока им руководит Сергеев, а его боевой задор заметят все прочие. На перспективы Алекса вся эта возня уже не очень влияла. Но активность была нужна.
Очередное совещание по финансовым результатам и прогнозам на следующий месяц проходило при общем сборе менеджеров.
Соколов в общих словах поговорил о необходимости снижать инвентори. И неожиданно привел совершенно конкретное обязательство, которое он собирался в ближайшее время доложить европейскому менеджменту — не более 800 тысяч долларов.
Натерпевшийся в борьбе за минимизацию запасов Алекс немедленно возразил:
- 800 — это слишком мало. Если не снизим запчасти, а мы их, судя по всему, в следующем месяце не снизим, меньше 900 не будет. Не повторяйте моих ошибок, - ляпнул он то ли от усталости, то ли по свойственной ему излишней живости языка.
И тут же получил.
- Ваши ошибки, Алексей, - молниеносно и с заметным удовольствием отпарировал Соколов, - было бы очень трудно повторить.
Внезапный блеск остроумия генерального был по достоинству оценен публикой. Все ржали громко и от души, особенно те, кто и был повинен в срыве оптимистичных прогнозов начальника отдела поставок. Действительно, чего не поржать, когда директорская шутка объективно удалась, и смех не выглядит откровенным подхалимством. Даже задетый за живое Алекс вынужден был отдать должное сановному обидчику: мотал головой, морщился и криво ухмылялся, в целом, имел бледный вид, благодаря чему любой уже было притихший и утирающий слезки недруг получал законную возможность поржать по второму кругу и охотно ею пользовался.
Не смеялся только Сергеев. То ли потому, что это веселье в конечном итоге задевало статус подчиненного ему отдела, рикошетом било по нему, то ли он посчитал поведение Алекса по отношению к генеральному недостаточно почтительным.
Как бы то ни было, немедленное решения по инвентори на совещании не приняли.
Спустя пару дней от Соколова в Европу были высланы обязательства завода на ближайший квартал. Среди прочих цифр планы содержали несколько увеличенную и, тем самым, легче достижимую величину запасов, странным образом совпадавшую с предложенной Алексом - 900.
Выговор
Однажды Сергеев в очередной раз потребовал немедленно собрать и выдать ему информацию. Снабженческий люд мучился и, вслух матерясь, делал очередной эксель-файл, крайне сложный в при изготовлении и мало полезный в применении. Должен он был содержать всех поставщиков, со всеми телефонами и контактными лицами, с ценами прошлыми и нынешними, сроками поставок, с транспортными партиями — все в одном.
В кабинете Алекса зазвонил телефон.
- Зайди ко мне, - тихо проговорил директор по логистике.
- Иду, - не ожидая ничего хорошего, откликнулся Алекс.
Через минуту он сидел на стульчике возле стола прямого начальника. Сергеев был недоволен. Результат аврального труда всего отдела его не устроил. Табличка не была всеобъемлющей и не позволяла, например, сегодня же отправить за ворота всех ее создателей и без каких-либо потерь начать работу новым составом. Обычно суворовец желтел и злился от несовершенства исполнения приказа. Теперь же он с непривычной мягкостью взял со стола и вручил Алексу чистый лист бумаги.
- Пиши объяснительную.
- О чем?
- Пиши, почему не исполнил задание.
Алекс посмотрел на лежащий на столе директорский мобильник, на котором перед началом разговора его аккуратный шеф что-то нажал. Это могло означать, например, перевод устройства в тихий режим. Или другое: их разговор записывался.
- Подумать можно? У себя?
- О чем подумать?
- Все обстоятельства ясно изложить.
- Ну, изложи.
Судя по всему, создай Алекс целую поэму или трагедию в античной традиции, Сергееву это ни в чем бы не помешало. Тем не менее, снабженец проявил аккуратность и написал следующее: задание было сообщено устно, критерии успешного выполнения в измеримом виде не формулировались, в итоге оно было выполнено ровно так, как понято — в результате имеем файл со структурой и информацией.
На следующий день суворовец встретил Алекса особенно приветливо и аккуратно положил перед ним на стол некий ценный документ. С заголовком «ВЫГОВОР» и подписью Соколова внизу.
- Читай, подписывайся в ознакомлении.
Алекс почувстовал ярость.
«Какая сволочь! И Соколов!»
На листочке по-казенному напористо чернело:
«...за неоднократное неисполнение указаний своего руководителя, директора по логистике объявляю начальнику ОПСиМ выговор»
Алекс, сдерживая бешенство, написал на выговоре «Не согласен». Сергеев улыбался и говорил:
- Ну вот что ты тут пишешь? Какая разница, согласен ты или не согласен? Тебе генеральный директор выговор делает!
- По существу это неправильно, - едва ли не дрожа от ярости, отвечал Алекс.
Выговор Сергеева, тем не менее, требовал реакции. Алекс договорился с Валерием Сенчиным, единственным теперь менеджером EH&S, и написал Соколову служебную записку следующего содержания.
Генеральному директору
Соколову А.П.
от начальника ОПСиМ
Лазарева А.Г.
Александр Петрович,
Приказом генерального директора В.Ф. Лобова от 04.06.2009 № 2-кд мне был объявлено взыскание в форме выговора за несоответствие требованиям состояние складов ОПСиМ.
Прошу снять данное взыскание ввиду устранения выявленных недостатков. Основание: осмотр складов начальником отдела ОТ, ТБ и ПС В.А. Сенчиным.
Алекс написал «с уважением» лишь один раз, в конце — там, где это было уже чистой формальностью.
Сенчин благородно заверил документ своей подписью. Потолка карьерного роста на заводе он уже достиг, подхалимничать и отрицать истину смысла не было.
Алекс доставил бумагу вежливой и даже несколько заискивающей Березкиной, попросил зарегистрировать. Та согласилась.
Ответа от директора не последовало. Алекс понял, что дела плохи. Второй выговор облегчал его увольнение по худшему из вариантов — по несоответствию занимаемой должности. Что будет с карьерой? Что будет с ипотекой?
Аудит ИСО 9001
Наконец началось все то, чем все последние полгода стращала заводчан вредная старушка Брагина — заместитель генерального по качеству. Аудит ИСО 9001.
Приехал толстый печальный немец и пара уставших русских теток. Разделившись по-одному, двинулись вперед по заводским кабинетам в поисках бумажек и процессов.
Их продвижение тщательно контролировалось и упреждалось звонками на мобильники, так что появление аудитора где бы то ни было никогда никого не заставало врасплох.
Наконец, отдел снабжения собрали в полном составе в присутствии немца, старушки Брагиной, пригласили директора по логистике Станислава Сергеева. На очень неплохом русском аудитор спросил о том, как они производят оценку и выбор поставщиков.
Алекс, который только месяц назад лично обновлял текст процедуры, вызвался отвечать и с некоторым трудом, что особенно прибавляло достоверности его словам, ответил:
- Качество мы мерим в количестве рекламаций за период. Потом цена, выше-ниже-по рынку. Затем срок поставки от даты заказа. Так, что-то упустил, – Алекс еще подумал, сделал паузу. – А, еще мы мерим фактические отклонения от ожидаемого срока поставки.
Прозвучало это так, словно бы отдел не только заполнял формально необходимые бумажки, но и в деятельности своей ежедневной только и заботился о соблюдении высоких принципов ИСО 9001.
Отдел поставок сырья и материалов прошел аудит на отлично. Как и весь завод в целом. Сертификат был подтвержден и продлен.
Алекс не преминул отметить достижение в разговоре с вредной старушкой Брагиной. Общий успех мог по крайней мере отчасти примирить их.
- Что, Ольга Владимировна, все хорошо?
- А у нас всегда было все хорошо, - отрезала злопамятная ведьма. - Мы все аудиты проходили замечательно.
- И отдел поставок на отлично прошел... Что ж, нам стоит позабыть некоторые недоразумения между нами, к тому уже нет оснований и причин... Что ж, заключим мир?
Старушка ответила так, словно была готова:
- Про какой мир вы говорите, Алексей? Я никогда с вами не воевала, я всегда требовала одного: чтобы вы внимательно исполняли свои обязанности по соблюдению стандартов ИСО 9001. Но вы далеко не всегда это делали, и я приложила немалые личные усилия, и отдела качества, и это счастье, - Брагина патетически возвысила голос, словно говорила в личном присутствии генерального директора либо готовила свое выступление, - что отдел поставок не испортил общей картины.
Мир как-то не получился. При ее значительном влиянии на Соколова это было плохо. С другой стороны, Брагина уже не могла устраивать Алексу проблемы под предлогом особой спешности подготовки к аудиту - после получения очередного сертификата требования к бумажкам по ISO 9001 естественным образом снижаются. Всем становится наплевать — до следующей проверки.
Сергеев и Светка.
Станислав Сергеев не был дураком, и принцип «разделяй и властвуй» понимал хорошо. В отделе ему были нужны люди, которые если и не восхищаются им, то хотя бы готовы исполнять его указания и связывать дальнешую карьеру с ним.
Эстетически его выбор оказался безукоризнен и неоспорим: Светлана Иванова. Специалист по закупкам, светлокожая голубоглазая блондинка.
Директор по логистике давил со всей силой и требовал, чтобы Фомин с помощью Алекса в кратчайший срок передал ей всю информацию по заказам упаковки и замасливателей. Это означало, что будущего у Андрюхи нет. Перспективы Светы виделись коллегам менее ясными, и большие планы руководства тут были ни при чем.
Кривясь и горько усмехаясь, Фомин сидел возле Ивановой, тыкал пальцем в монитор и отвечал на ее испуганные вопросы.
- Я не понимаю, Андрюша, я ничего не понимаю, - едва не плакала Света. У нее покраснел носик.
- Ну как еще-то объяснить, я уж не знаю..., - пожимал широкими плечами Фомин.
Прибегал Алекс. Несмотря на давление и выговоры он держался и работал как мог старательно. Европейский директор по закупкам, Марк Соммерс, еще не сказал своего слова. Хорошие результаты затрудняли его увольнение, зато провал в поставках облегчал задачу необыкновенно.
- Света, все просто. Есть остаток на складе. Есть потребление. Нужно посчитать, на сколько дней хватает. Сравнить со сроком поставки. При этом на всякий случай должен быть неснижаемый остаток — если вдруг поставка задержится. И точка заказа — когда запас снижается до нее — шлешь заказ поставщику. В размерах минимальной партии заказа или исходя из баланса между стоимостью транспорта и запасами на складе, чтобы и платить за перевозку недорого, и Мишель не ругался.
- У них и потребление меняется, и поставщик может на ремонт встать, и Мишель уехать, - с горьким удовлетворением перечислял Андрюха.
Света вздрагивала и постанывала. Алекс в очередной раз подумал, что как два разнополых физически привлекательных местных жителя одной возрастной группы Света и Андрюха не только могли, но с высокой вероятностью и фактически состояли в интимной близости, проще выражаясь — трахались. По пьяни или так.
Веселовская в отношении Ивановой была категорична и, когда та вышла пудрить носик, выразилась прямо:
- Полюбил Сергеев Светку. Ох и полюбил. Будто она всю работу здесь за всех сделает. Не знает он только, что она дура! Или не хочет знать — ноги она раздвинула, он и обрадовался!
- М-м... Ноги раздвинула? - не мог не уточнить Алекс. Терять ему было уже нечего, а узнать свежую сплетню было интересно.
- Свечку держать меня не позвали, - закашляла смехом Веселовская, - но тут и гадать нечего — конечно раздвинула. Ей только скажи, да еще когда начальство любимое.
Алекс почувствовал зависть и острое сожаление от упущенной возможности. Имей он смелость догадаться о сочетании светкиных достоинств, уважении к начальству и необыкновенной легкости раздвижения ног, его времяпровождение на работе могло быть существенно более интересным. Хотя и нет ничего опаснее для менеджера в американской фирме, чем трахать прямо подчиненную ему сотрудницу. В любом случае — увы.
Увольнение Фомина
Сергеев четко копировал манеру Соколова пренебрегать расписанием сотрудников. Нет сомнений, что на совещания к начальству они оба успевали аккуратно и вовремя. С подчиненными — другое дело. В принципе, это вполне правильно, рабочее время начальника стоит дороже, время подчиненного принадлежит не ему лично, а его работодателю. Не вышел чином — жди босса.
В последнее время не раз и не два Алекс, входя в комнату к Сергееву по его указанию в заранее оговоренное время на очередную промывку мозга, обнаруживал там на гостевом стуле Фомина. Андрюха всегда был мрачен и раздосадован, как и всякий несправедливо отделанный начальством сотрудник. Сергеев тоже выглядел нерадостным, зато всегда уверенным в правильности своих действий.
«Если Сергеев пялит Светку, Фомин для него — только лишний х*й в отделе.»
Выволочка продолжалась и в присутствии вошедшего. Тактичный начальник снабжения такого не любил.
- Ты мне в одиннадцать сказал зайти, - уточнял Алекс.
- Да, обожди немного, - подтверждал Сергеев, пунктуальность сотрудников ценивший. И снова наводил тяжелый взгляд на Фомина: - Андрей. Я от тебя так и не услышал, почему ты не передаешь дела Ивановой?
- Я передаю, - исподлобья зыркал тот. - Она не понимает.
- Она все понимает, если ты ей объясняешь, - уверенно продолжал давить Сергеев.
«Хм. Он ей объяснил, что нужно ноги раздвинуть, и она поняла?»
Развязка не заставила себя долго ждать.
- Вот и все, - объявил Фомин, только что вернувшийся из отдела персонала. Криво ухмыльнулся: - Уволили.
- Андрюша, как же так! - вскрикнула Света.
- Охуеть... - пробормотал Круглов.
Веселовская молча швырнула карандаш и стала протирать очки.
Алекс только всплеснул руками и пробормотал что-то ободряющее про ценный профессиональный опыт, приобретенный уволенным.
- Ну и хер с ним, - Фомин вытягивал один за другим ящики стола, заглядывал внутрь и, не найдя ничего ценного, со стуком захлопывал. - Денег не платили, да пошли они... Возьму место на рынке, посуду буду продавать.
Дорогую личную фотографию он нес к выходу в руке: белый джип и обнявшаяся парочка.
Переписка
--------------------
From: Ivanova, Svetlana
Sent: Thursday, December 10, 2009 11:45
To: Lazarev, Alexey
Subject: 5454
В связи с отстранением меня от выполнения моих обязанностей прошу организовать оплату страхование грузов в контейнерах и вагонах по вн з-зу №5454 иначе вагоны встанут!
Best Regards,
Ivanova Svetlana
XXXXX
N
Тел.
Моб.
Факс
mailto:svetlana.ivanova@xxxxx.com
-------
From: Lazarev, Alexey
Sent: Thursday, December 10, 2009 12:07
To: Sergeev, Stanislav
Cc: Sokolov, Alexander; Mishina, Tatiana
Subject: текущая работа отдела поставок
Станислав,
В связи с фактическим отстранением меня от оперативного управления отделом поставок, произошедшего с момента Вашего прихода на предприятие и выразившееся в прямом руководстве как моими действиями, так и действиями моих подчиненных, прошу принять решение по данному вопросу.
С уважением,
Алексей.
-------
From: Sergeev, Stanislav
Sent: Thursday, December 10, 2009 15:38
To: Lazarev, Alexey
Cc: Mishina, Tatiana
Subject: Фомин — Иванова_передача дел.xls
Алексей, в 16.00 мне необходимо предоставить в письменной форме на каком этапе находится передача дел
Фомин — Иванова.
А также необходимо предоставить таблицу с текущим состоянием дел по замасливателям и упаковке. Файл, который ты мне предоставил, содержит искаженные данные.
Best regards,
Stanislav Sergeev
Supply Chain Director Russia
XXXXX
Office:
Mobile:
stanislav.sergeev@xxxxx.com
-------
From: Lazarev, Alexey
Sent: Thursday, December 10, 2009 15:38
To: Sergeev, Stanislav
Cc: Sokolov, Alexander; Mishina, Tatiana
Subject: Фомин — Иванова_передача дел.xls
Станислав,
Дела Фомина переданы Ивановой в той степени, в которой это было возможно. Чтобы проверить, нет ли пробелов, требуется внимательный анализ.
Это не означает, что новый специалист может в короткий срок адекватно заменить ушедшего.
Это не означает также, что я беру на себя ответственность за обеспечение бесперебойных поставок и поддержанию текущей работы отдела, т. к. оперативное управление отделом с ноября месяца ты взял лично на себя с ноября месяца.
Распоряжения директора по логистике по созданию отчетных файлов находятся на общем сервере в открытом доступе. Заполнялись они по твоим прямым распоряжениям и под личным и непосредственным контролем.
Оставляю за собой право просить личной встречи с генеральным директором для решения создавшейся в отделе ситуации.
С уважением,
Алексей.
Би баскетбол
Тяжелая битва на заводе требовала отдыха. Регулярный трах веселой мамашки Оксаны навел снабженца на мысль внести свежую струю в их отношения.
С девятнадцатилетней Машей Алекс вышел в контакт через сайт знакомств. Девушка обозначила свои интересы как «Би». Алекс размечтался об открывающихся возможностях.
А: Сможем мою подружку уговорить? :)
М: Попробуем :)
Маша оказалась высокой и спортивной, по ее словам, она увлекалась баскетболом. Алекс выпрямился изо всех сил, похоже, росточку ему не очень хватало.
- Привет!
- Привет.
У нее было спокойное, немного застенчивое лицо, девушка будто стеснялась смотреть ему прямо в глаза. Возможно, он и не был ей никак интересен, а на встречу ее влекли лесбийские мотивы.
- Ну что ж, вперед к нашей цели! - бодро призвал Алекс.
Тут и выяснилось, что Маша не вполне уверена в удачном исходе авантюры:
- А она согласится?
- Ты знаешь, в этих делах никогда нельзя быть уверенным на 100%. Но, насколько я знаю женщин, скорее да. Мы ее напоим, подзаведем, все обстоятельства будут в нашу пользу.
Обеспечили прелюдию — купили три бутылки вина. Пришли к Оксане. Позвонили в дверь.
- Здравствуйте, - слегка удивленно встретила она пришедших.
Хотя Алекс и предупредил ее заранее, что придет со знакомой, но, видимо, до конца на такую наглость с его стороны Оксана не рассчитывала.
- А вот и здрасьте! - взбодрился снабженец, махнул пакетом с вином, цапнул ее за халатик и чмокнул в шею.
- Здрасьте, - робко проговорила едва ли не с середины лестничной площадки скромная лесбияночка.
- Ну, проходите, - с вынужденной обстоятельствами сдержанной вежливостью пригласила хозяйка.
- Она как-то не рада..., - шепотом забеспокоилась Маша.
- Ничего, главное — сразу не прогнала, - возликовал Алекс.
Двухлетнее дитя крепко спало в той же комнате. Сели на диванчик — снабженец посередине, девушки с двух сторон. Начали выпивать.
Оксана была напряжена и периодически шептала Алексу на ухо:
- Ты что-то придумал. На это даже не рассчитывай. Этого не будет.
Баскетболисточка Маша продолжала стесняться. Тогда бывалый снабженец рассказал им историю из жизни:
- Ухаживал я однажды за девушкой, отношения были очень горячие и напряженные, но секса все не было. Сильно тянуло друг к другу. А секса не было. Одна встреча, две, три... и вот, уже на пятую встречу, нельзя сказать в общем случае, что это слишком быстро или слишком медленно, но при тех отношениях казалось, что знакомы уже очень, очень давно — мы оказались у меня дома. И оба поняли, что сейчас это, наконец, произойдет.
Алекс сделал паузу и со значением посмотрел слушательниц. Обе внимали ему с неподдельным интересом.
- Во мне все горело - я решил сделать это отвязно. Я раздел ее донага, разделся сам, подвел к дивану и велел нагнуться вниз. Она послушно уперлась выпрямленными руками в диван, нагнулась вперед и... и так мне отдалась.
Девушки переживали его рассказ молча, и снабженец решил на всякий случай пояснить:
- Согласитесь, это не вполне обычно: чаще первое соитие происходит в банальном положении — парень сверху, девушка снизу. Ясно, что затем могут выполняться самые разные акробатические этюды, но не в момент первого контакта, верно?
Баскетболисточка Маша кивнула, улыбаясь. Мамочка Оксана, хихикая, пошла в туалет. Алекс посмотрел на Машу, она встретила взгляд и не отвела глаз. Снабженец жадно схватил ее за талию. Целовались взасос, ее губы были жадными и умелыми. Алекс оторвался первым, унял дыхание и зашептал на ушко:
- Не будем ей это показывать, а то расстроится...
- Ага.
- Сядь чуть на расстоянии, чтобы она оказалась посередине, и так, чтобы ей было между нами тесно. И будем ее невзначай трогать.
Когда мамочка вернулась, ей оставалось сесть только между Алексом и Машей. В такой узкий промежуток, что даже для ее небольшой попки не хватало места.
В следующие полчаса Алекс тискал Оксану за все места и жался к ней справа. С другой стороны ее подпирало горячее тело Маши. Лесбияночка не распускала рук, зато держала позицию, не отступая ни на миллиметр.
Наконец, Маша вышла в коридор, и Алекс увлек распаленную хозяйку на кровать.
- А она не войдет?
- Не знаю, может, и войдет, - с надеждой ответил Алекс.
Но прежде в Оксану вошел его член. Алекс брал ее сверху, и это был не столько трах, сколько ожидание чего-то большего. Только Маша все не возвращалась.
Ничего не оставалось как вынуть и в полностью натуральном виде идти за ней.
Маша одиноко торчала в кухне, тыкая в свой дешевенький мобильник. На полную обнаженность Алекса внимания постаралась не обратить.
Подошел, обнял за плечи.
- Ты чего? Заходи! Только голая!
- А она согласится? - застенчиво ответила лесбияночка, не глядя на его напряженный срам.
- Конечно согласится! Только заходи обязательно голая! Давай, жду!
Прошло еще несколько минут банальной ебли «мужчина сверху», и вот, дверь тихонько отворилась.
Маша явилась топлесс, сиськи торчком, впрочем, снять трусики постеснялась. Встала у кровати.
- К вам можно? - звучало это неуверенно.
- Конечно можно! - бодро ответил Алекс. - А чего в трусиках? Снимай все.
- К вам можно? - так же просительно повторила Маша, явно обращаясь к Оксане. И, пожалуй, это было верным шагом.
- Можно, - обреченно подтвердила та. Еще бы — в ней уже погулял член, кончить она не успела и была на взводе.
Маша так же тихонько сняла трусики. Алекс, не вынимая из Оксаны, подвинулся, давая ей место. Маша встала на четвереньки, наклонилась к Оксане, погладила плечо и потянулась ко рту губами. Они стали целоваться, и это было волнующее зрелище. Алекс вмешался в поцелуй, просунул между ними язык, девушки целовались с ним по-очереди и снова между собой. Левой рукой он мял спинку и попку Маши, думая, как уже вот-вот ее поимеет, и уступал ей все больше доступа к телу Оксаны, наконец, вытащил член и привлек ее рукой. Маша оказалась сверху Оксаны, начала спускаться с поцелуями от губ ниже и ниже, наконец, дошла до мокрой щелки. Алекс оглаживал ее спинку и попку, установил лесбияночку раком и, чуть поборовшись с узостью ее входа, заправил член во влагалище. Оксана щурилась на происходящее, раскинула бедра и положила одну ногу на спину Маше, та сильно старалась языком и губами, Алекс брал ее раком...
Оксана начала стонать и двигать бедрами... Пробрало ее не на шутку.
- Я все, - сообщила она, раскрыв глаза и переводя дыхание. - Вы развлекайтесь, а я пойду в ванную...
Алекс положил Машу на спину и взял ее сверху, как обычный парень обычную девчонку, без выкрутасов и лесбиянских штучек. Похоже, она так и не кончила. Молодая еще, или чувстовала себя скованно.
Ребеночек мирно спал в детской постельке. Пора было и по домам.
- Пока, - проводила уходящих гостей Оксана. На ней снова был халатик.
- Пока, - скромно ответила лесбияночка Маша. Ее длинные ножки и попку теперь обтягивали джинсы.
- До встречи, - подмигнул еще хмельной от вина и небывалых эротических переживаний Алекс.
На последовавшем в их следующую встречу обсуждении Оксана говорила, что сразу почувствовала со стороны баскетболисточки некие флюиды.
- Тебе понравилось, как она писю лижет?
- Так, нормально.
- Ты даже кончила, значет, лижет умеючи.
- Да, и обстановочка такая была, возбуждающая...
Алекс позвонил и Маше в расчете на встречу тет-а-тет или, что лучше, с кем-нибудь в компании, но она была чем-то занята.
Совет Соммерса
Последней надеждой на спасение оставался Марк Соммерс.
Алекс позвонил и нажаловался.
- They press me very hard.
- Who makes pressure on you?
- Directly Sergeev does. But indirectly it's definitely Sokolov who is always behind.
Соммерс ответил сразу:
- Talk to Sokolov. This is the best you can do.
- But he doesn't seem to be easily accessible. I tried, but he was always busy. At least for me.
- Well, I'll call him.
В ожидании встречи с Соколовым Алекс заполнил охранительную грамоту – заявление об уходе по собственному желанию. Эта бумага должна была защитить его от худшего – увольнения по статье. При лучшем варианте развития событий заявление можно было и отозвать.
Старые войны в расчет уже не шли. Отчаянный как штрафник, идущий в атаку, снабженец зашел не к вежливой Березкиной, не к администраторам, а лично к Людмиле Николаевне - секретарше Лобова и Князева, теще Богданова,– заверить бумагу.
Та приняла его с неожиданным сочувствием. Без возражений записала в журнальчик и поставила закорючку.
- Что же это, как же это с вами..., - ее сопереживание не казалось игрой.
Алекс бодрился.
«Да, когда-то она была весьма и весьма... А ее дочку неплохо бы, фамильное сходство, глазки и сиськи большие и круглые.. Богданову рога приделать, эх, было бы славно! Успею ли?».
К моменту разговора с Соколовым Алекс нашел в себе силы обрести душевное равновесие. Мудрый полководец должен быть искусен и в маневре, и в отступлении.
Встреча началась четко в назначенное время. Объяснить неожиданную вежливость генерального можно было лишь звонком Соммерса.
Соколов встретил снабженца с привычной холодной вежливостью.
- Слушаю вас.
Александр Петрович, я выражаю несогласие с последним выговором, отношением ко мне директора по логистике. И для собственной безопасности вынужден был написать заявление об уходе.
- Да, я в курсе, - сдержанно, с затаенной радостью ответил генеральный.
- Разумеется, это не конец истории, - поспешил отметить Алекс. – Если у нас с Сергеевым отношения наладятся, я это заявление тут же отзову.
- Это ваше право, - чуть холоднее ответил Соколов.
Снабженец почувствовал, что обсуждать им больше-то и нечего. Встал и поблагодарил за уделенное время.
«Если это не капец, то что еще? ОК, всегда еще остается Соммерс.»
Следующую неделю Алекс сопровождал коллег из Европы: нужно было встречаться с главными поставщиками для определения цен на следующий год.
Важнейшие переговоры, как и всегда в этом бизнесе, относились к борным продуктам. Этим направлением заведовал Batch Raw Materials Sourcing Manager EMEA Жан-Пьер Дюран. Гостиница для француза была заказана в пешей доступности от офиса поставщиков, в центре Москвы. Предыдущая битва за борку под предводительством Вельткампа прошла в N, но туда обоим сторонам было добираться полдня, и столько же возвращаться. Снабженец может решить судьбу завода, даже ни разу не посетив его. Встреча назначалась на утро, ехать ночью из N ленивый Алекс не хотел, и ради экономии переночевал в подмосковном отеле. Рано утром он был в холле гостиницы Жан-Пьера. Француз проспал дольше запланированного, и, к удивлению Алекса, появился в мятой рубашке. По чистому везению представители крупной и солидной международной корпорации не опоздали на важнейшие в году переговоры.
Офис поставщика располагался в центре Москвы, в пределах Садового кольца. Небольшой по площади, но очень дорогой в оформлении, отделанный камнем и едва ли не золотом. Авторитетные господа держали свой производственный актив в черном теле, выводили прибыль и торговали через прокладку-дилера, на зарплату рабочим предприятия особенно не тратились. Зато каждый из стульев в этом московском офисе стоил много больше, чем вся мебель отдела снабжения в городке N, включая офисные кресла, столы, шкафы, полки, подставку для обуви и пару валенков за ней.
Гостей встретила секретарша, роскошная, как столичная шлюха, помогла раздеться. Алекс постеснялся за мятую рубашку Жан-Пьера, а вот девицу вряд ли можно было чем-то смутить. Вышли с приветствиями радушные, скрывающие волнение хозяева - обаятельный Мироныч и лишенный обаяния волчара-переговорщик, памятный по кровавой битве с таким же матерым бойцом Вельткампом.
Сели за стол. Это был изрядный стол, за такие деньги можно купить хороший автомобиль, хотя и пониже классом, чем используемые акционерами.
Подождали кофе. Обменялись сведениями о погоде во Франции и в Москве. Единственная спокойная в атмосфере общей тревоги секретарша принесла маленькие чашечки. Алекс взглянул пониже ее талии и подумал, что зарплата у него все равно больше.
Кофе оказался не просто хорошим, а таким, что и самого честного снабженца с первого глотка начинала тревожить разная достоевщина.
Поулыбались напряженно. Чтобы придать встрече конструктивный характер, поговорили об успешном сотрудничестве.
Неожиданно для всех присутствующих, особенно для Алекса, Жан-Пьер взял слово и попросил 5% скидки с действующей цены. Принимающая сторона выслушала предельно внимательно. Ответное слово взял матерый переговорщик из Внешэкономторга. После заверений в искреннем стремлении к дальнейшему взаимовыгодному сотрудничеству (каждое слово звучало в абсолютной тишине и тут же выбрасывалось за отсутствием в нем числительного или утвердительного) он сказал буквально следующее:
- We agree with your proposal of 5% discount from the current price.
Улыбки, проверочные «ОК? ОК for me, OK? OK!», рукопожатие. Вот и все. Сделка на десяток миллионов долларов была заключена. Алекс сидел ошарашенный. Легкость согласия была по меньшей мере странной. Алекс вспомнил их с Жан-Пьером прежнего босса, неустрашимого Вельткампа. Тот устроил бы из встречи настоящую бойню: с дуэлью логических аргументов, психологическим давлением, скрытыми угрозами о вынужденном обращении к конкурентам, паузами гробового молчания, когда переговоры по всем невербальным признакам вот-вот будут оборваны, с томительными повторениями аргументов, быстрым тыканьем в калькуляторы и медленным сближением цифр, чувством нервной усталости и облегчения, когда все это заканчивается. И уж легкой скидочкой в пять процентов оппоненты никак бы не отделались. А тут все прошло так мирно! Гости закончили смаковать кофе (скорее всего, за его стоимость в N можно прилично набухаться в ресторане всем отделом) и тепло попрощались с вежливо улыбающимися хозяевами. Это было поражение.
- Нет, - говорил Жан-Пьер на английском с сильным французским акцентом, бодро вышагивая по Арбату. - Это победа. Мы хотели снизить цену и мы ее снизили. 5% - это неплохо. Это серьезный cost-saving.
Что ж, так подумают все, кто не очень рубит в переговорах и рынке борных продуктов. А поскольку Вельткампа заменил Соммерс, то пусть это будет победа. Полмиллиона баксов экономии — что еще нужно для хорошей отчетности, когда никто не знает, что вполне могли получиться и полтора?
Жан-Пьер уехал в Европу довольный, на смену ему прибыл менеджер по закупкам упаковочных материалов и сервиса, Алан Фурнье, по увлечениям — горнолыжник, веселый и рисковый малый. Он принимал российских поставщиков в большой князевской переговорной. Алекс переводил и поддакивал. Француз подробно рассказывал о крутости фирмы, показывал со своего ноутбука какой-то цветной график с ползущими вверх ломаными. Из него следовало, что все упомянутые важные материалы и продукты в последние пару десятилетий выросли в цене гораздо больше, чем стекловолокно. Если бы Алекс был на месте обрабатываемой стороны, он бы немедленно поинтересовался уровнем цен в начале указанного периода или за более ранний промежуток времени, но гости так мало привыкли к подобному обхождению, что только пили дешевый растворимый кофе и таращили глаза.
Под завершение своего десятиминутного выступления в качестве логического вывода из всего сказанного Алан прямым текстом в прямом же переводе быстро натренировавшегося Алекса требовал с каждого без разбора поставщика одну и ту же скидку с неизвестных французу действующих цен, и что особенно интересно, почему-то в 6%. Не пять и не десять, а именно шесть.
Эти 6% окончательно клали обескураженных гостей наповал, скидку давали почти все и сразу. Кто не давал, был вынужден слушать Алана второй раз. Единственным разумным аргументом, которым, однако, опять же никто не воспользовался, стал бы вопрос «А почему 6%?». Но, как полагал Алекс, при этом жалком маневре спросивший получил бы от француза в ухо тем же самым обстоятельным рассказом и в третий раз.
Поскольку Алекс играл существенную роль во многих переговорах, где-то ключевую, где-то его роль была ограничена, но даже и там он обеспечивал информационное сопровождение, подготовку, анализ рынка, обсуждение тактики, личное присутствие - он заработал немало очков и вистов на фоне хороших сейвингов.
«Что вот только это может мне дать? Соколов с Сергеевым явно планируют меня выкинуть, и уж никак не за слабость результатов.»
Ночью Алексу приснился сон. Он вместе с безымянным, хорошо знакомым ему пассажиром, едет на Хундае к заводу, торопится проехать знакомый перекресток, пока еще мигает зеленый. Но скорость падает, и неспроста — дорога круто поднимается вверх, и чем дальше, тем сильнее, уходит в небо неодолимой экспонентой. Алекс жмет на газ, не может быть, чтобы он не мог проехать там, где ездил много раз, ему неловко перед недоумевающим пассажиром. Желтый свет. Бампер задран почти вертикально вверх, машина полностью останавливается, готовая перевернуться и рухнуть вниз, Алекс жмет на тормоз. Красный. Стоявшие на перекрестке машины ревут моторами и бросаются на него со всех сторон.
Проснувшись, он долго не мог успокоиться.
«Это что-то значит? Не сменить ли, наконец, работенку?»
Его резюме с роскошной последней должностью висело в интернете и с каждым днем, как поспевающее яблочко, наливалось полезным опытом. Можно было валить без ущерба для карьеры. Оптимальный срок на одном месте — три года. За это время менеджер успевает получить глубокие знания и опыт конкретной деятельности. Минимальный же, календарно пороговый — один год, полный балбес и ничтожество не сможет просидеть столько, тем более в условиях производства непрерывного цикла.
Время от времени на него выходили рекрутеры с более-менее любопытными предложениями о вакансиях, с каждым разом Алекс отказывался все солиднее.
И вот как раз одно из таких: работа начальником по логистике в иностранной конторе средней величины — в Москве. То, что нужно. В принципе, уровень должности эквивалентен его текущей, но он возвращается в столицу, сможет рассчитывать на прибавку зарплаты в 10...15%.
Телефонные переговоры. Беседа с охотницей за головами. Беседа с ХР потенциального работодателя. Проверочка на знание языка. Алекс с удовольствием отметил свой окрепший английский и появившуюся уверенность в разговоре.
Нужно вырваться в Москву на личную встречу.
Соглашение сторон
ХР директорша Татьяна Мишина вызвала Алекса к себе. Посадила напротив. Обратила на него теплый сочувствующий взор. Если бы он не знал ее раньше, мог бы заподозрить ее в личном расположении. Теперь же сосредоточился. Мысленно похвалил себя за включенный заранее диктофон на мобиле.
- Алексей, я знаю о Ваших планах уйти.
- Да, увы, впрочем, это еще не определено — все может измениться...
Директорша перебила его в ходе исполнения этого сложно-возвратного маневра:
- Бывает, что людям просто нужно найти себе место, возможно в другой роли.
Верно, бывает и такое. Я, впрочем, неплохо себя чувствую в этой, есть лишь некоторые личные трения...
- Мы хотели бы расстаться по-хорошему, и готовы выплатить Вам три оклада.
Алекс остолбенел. Три оклада никак не вязались со змеиной хитростью ХРши и танковым напором Сергеева, пожалуй, они могли соотноситься лишь с надменной тревожностью Соколова.
«Три оклада! А если их эти выплатят, а те тут же и на работу в Москву возьмут — и резюме в порядке, и опасностей нет, и бабла привалит! Oh, yeah!»
Сердце многострадального начальника отдела снабжения билось в предчувствии великолепной победы, словно он играл захватывающую партию в боулинг и оставалось лишь попасть последним шаром...
Нужно было сказать что-то приятное этой стареющей женщине... Он нашелся быстро и произнес с искренним чувством:
- Вы мне и раньше нравились, и теперь я понимаю, что я был прав!
ХР-ша заулыбалась:
- Вот вы какие, как легко заслужить у вас популярность...
- Нет-нет, что вы! Это...
- Мы готовы подписать с Вами по соглашению сторон.
Уход по соглашению сторон наиболее трудно поддается обсуждению в суде. В спорах с Сергеевым Алекс упоминал, что увольнение по статье практически не оставляет ему иного выбора, кроме судебного иска. «Соммерс помогает? Или боятся суда, решили откупиться — ведь это не их бабки? А вдруг обманывает? Эта змея на все способна — вспомнить хотя бы ее заходы на страховую фирму!»
- Ну, в общем, три оклада — это для меня приемлемо, я готов подписать со своей стороны.
- На слово не верите? - вновь улыбнулась ХР-ша.
- Вам — верю! - радостно воскликнул снабженец. - Потому и готов подписать!
- Хорошо, я попрошу готовить документы, - удовлетворенно, как сытая змеюка, подытожила ХР.
Но Сергеев все еще вел свою игру.
И в этот же день пригласил Алекса к себе. Посадил на использовавшийся для казней стул и поинтересовался, не хотел бы он остаться на заводе в иной роли.
Алекс с удовольствием принялся размышлять вслух.
- В иной роли? Что ж, насколько я понимаю, вряд ли ты хочешь предложить мне свое место... В финансах и производстве я не профессионал... Тогда остается разве что директором завода? Не знаю, это было бы слишком ответственным назначением, я, наверное, еще не готов, хотя, за определенную зарплату, скорее всего, стоило бы решиться... Но и Соколов ведь не планирует уходить, так что...
- Ты прикольно рассуждаешь, Алексей, - разулыбался Сергеев. Карьерные вопросы были ему особенно интересны. - Нет, речь идет о более реальной работе. Не хотел бы ты попробовать себя в качестве специалиста в отделе закупок?
Алекс целую секунду мечтал ответить коленом в челюсть, но, по счастью, благоприятные перспективы нового трудоустройства в Москве во многом снимали напряжение ситуации и поддерживали его самооценку.
Поэтому он лишь мысленно показал Сергееву средний палец, а сам произнес:
- Это, конечно, интересное предложение, но, сам понимаешь, на карьере такое понижение может отразиться не лучшим образом.
- Ты, значит, о карьере думаешь? - Сергеев улыбался как командир полка у строя во время беседы с бравым капралом.
- Думаю, - отвечал ему Алекс, улыбавшийся как переодетый капралом вражеский шпион в звании майора.
Лобов – дым из труб
Алекс решил использовать последний шанс. Лобов теперь занимал часть кабинета Рожнова, превратившуюся тем самым в богадельню отставных директоров.
- Не остановили бы завод, - стал говорить Алекс, тряся головой и махая руками. - Народ разгоняют, черт знает что творится. Поставки сорвут, не дай бог.
В переводе на ясный любому карьеристу язык это означало, что его вот-вот самого уволят, и он этого совсем не одобряет. Воззвание же к интересам завода могло лишь всячески приветствоваться, в конце концов, и любитель быстрых служебных восхождений мог искренне беспокоиться о кормящей его Печи.
Теперь Лобов числился консультантом при Лоране Моро и чем-то напоминал одновременно и Горака, и Рожнова: в его манере появилась сдержанность отставника, желание предупредить возможную бестактность со стороны обнаглевшего собеседника... Даже не очевидная потеря власти и, разумеется, статуса, но именно неопределенность теперешнего положения бывшего директора заставляла его как бы примеряться даже к Алексу — отнюдь не самому крупному, зато обладающему ясными полномочиями менеджеру.
Было и отличие — Лобов явно не прогадал при уступке своего пакета акций, он ушел с должности на своих условиях и, хотя бы отчасти, был в этой войне победителем. Круглые щеки красного экс-директора лоснились сытостью и довольством.
Мудрость дается не взлетом, но падением. Лобов-консультант освободился от непрерывного гнета директорской ответственности, стресс больше не плавил его обильные туки, выжимая горячечное тепло и соленую влагу. И ответ был философичен и мудр:
- Вот, что я тебе скажу: ты посмотри на трубу. Если из нее дым идет, значит — Печь дышит, значит, завод работает. И будет работать. Пусть и еле-еле, кое-как, но будет. Со мной, с тобой или без нас обоих, хуже или лучше, но будет волокно давать.
Впечатленный Алекс молчал, размышляя над подаренным ему откровением, частицей тайного знания.
Духи огня живут в единстве с духами воздуха.
Лобов печально и торжественно смотрел на бывшего подчиненного, целый год причинявшего ему мелкие и не очень мелкие неприятности. Словно хотел произнести что-нибудь в стиле не читанного им Экклезиаста: «Я пришел и ушел, ты пришел и уйдешь, все пройдет». Но, обладая гораздо большим, чем книжное знание — собственным опытом, проговорил другое:
- А вот если видишь, что труба как палка голая торчит, это уже все, пдец, пошли по домам. Не дай бог такое увидеть, мля.
К Алексу пришло осознание поражения и спокойная усталость.
«В конце концов, увольняют хорошо.»
Сменщик
Как выяснилось, на смену Алексу уже был готов кандидат - Сергеев привел своего друга. Тот оказался маленьким и пухлым, скрытным человечком одного с Алексом возраста. Почему-то избегавшим рассуждать по-английски. Зато по русски он не только говорил неплохо, с приближающим его к народу провинциальным акцентом, но и умел поддерживать интересные начальству темы.
Вместе с Сергеевым, уже не прячась от Алекса, и, ввиду особой важности предмета разговора отодвинув всю работу, они со знанием дела и в подробностях рассуждали о некоем масонском заговоре против России, похоже, что и жидомасонском, т.к. упоминалась фамилия Ротшильд и огромные финансовые возможности.
«Где-то я уже подобное слышал, и не раз... Похоже, всем воякам эту пургу на политзанятиях в уши метут».
В общем, Сергеев с другом-русопятом сходились по всем пунктам. Итак, федеральная резервная система США изначально создавалась зловредными богатеями-жидомасонами исключительно для того, чтобы погубить наши вооруженные силы и захватить полезные ископаемые, плюс к тому не только во вторую, но и в первую мировую войну англичане с американцами только и думали о том, как бы погубить Россию. Немцы же признавались гораздо менее злокозненными. Вероятно, последние заслужили оправдание своими несомненными достижениями в борьбе с жидомасонами, исконными врагами нашей великой державы.
Ввиду эмиграции большинства российских евреев и неслабых позиций оставшихся ради гешефта деляг, которых побоялись бы тронуть и самые патриотичные борцы с мировым финансовым империализмом, эта легкая форма навязчивой идеи была бы забавной и сравнительно безвредной для общества, если бы ее не разделяли в той или иной степени огромные толпы соотечественников.
Сергеев крайне опасался, что Алекс укроет важную для поставок информацию. Тому, напротив, скрывать было нечего. Посадив настороженного толстячка на гостевой стульчик и удобно рассевшись на своем кресле, действующий начальник снабжения объяснял:
- У нас есть три источника информации о поставщиках. Первый — 1С. Разбираешься?
Толстячок невнятно кивнул. Судя по всему, он не очень-то разбирался, но был проинформирован, что непреодолимые трудности на этом пути его не ждут. И был к ним готов. Даже перехватил тактическую инициативу:
- Ты покажи, где что у вас тут.
Алекс показал. Контрагенты, вторая закладка, адреса и контакты. И два других источника информации: выстраданный целым отделом под сергеевскими разносами файл со всеми данными, впрочем, так и не завершенный, и традиционный аутлуковский список контактов.
- А компьютер мой со всеми наработками у тебя будет - расслабленно говорил Алекс, - можешь заранее переписать, я поясню, где что лежит.
Толстячок не понимал, где кроется обещанный начальством подвох.
Тем временем Алекс вовсю занимался новым трудоустройством.
Все беседы по телефону прошли, вроде бы, неплохо. Скорее, очень даже хорошо. ХР приглашала в Москву на собеседование с лицом, принимающим решение.
Алекс пришел к Сергееву и попросил день отпуска за свой счет.
- Послезавтра? Зачем? - Сергеев смотрел исподлобья.
- Дела, - пожал плечами Алекс, стараясь не показать, что волнуется.
- Тебе дела нужно передавать, времени в обрез. Перенеси на другой день свои дела, на попозже.
Быть может, бывший суворовец был только рад использовать свою власть во вред подчиненному. Раскрывать карты Алекс не хотел, могло стать только хуже.
- Дела передаются успешно, с этим трудностей нет, можешь спросить у нового начальника. Мне нужно именно послезавтра.
- Зачем?
- Дела.
- Что за дела, что ты не говоришь? - Сергеев прищурил один глаз. Он мог бы сыграть следователя с Лубянки в фильме про 1937-й, без грима и с первого дубля.
Алексу было нечего терять. Послезавтра могла решиться его дальнейшая карьера на годы вперед.
- Мне нужно посетить врача. После всего этого стресса я должен проверить свое сердце. Мало ли что.
Это даже не было вранье. Для прикрытия он действительно договорился с врачом, но уже после собеседования. Не хватало еще быть уволенным по статье за прогул, а от этих можно всего ожидать.
Сергеев отказал.
Алекс кинулся писать Соммерсу.
Mark,
I need one day-off to check my health after this long battle. But Stanislav doesn't agree due to unknown reason. There is no issue with the training of a new person, everything is going fine. I already have an appointment with the doctor, in Moscow, of course for the day after tomorrow. I need your support to get a confirmation for my day-off from local management.
BR,
Alexey.
По результатам письма Сергеева и Алекса пригласила к себе ХР Татьяна Мишина.
«Они явно по моему вопросу не раз совещались, очень похоже, что уже обо всем договорились.»
Сергеев продолжал возражать.
- Он хочет что-то испортить.
Поскольку Алексу уже гарантировали три оклада, и бумага была подписана, и Соммерс со всей очевидностью выступал гарантом соглашения, при всем личном отношении к Сергееву портить что-либо смысла не было. Но и признаваться своим недругам о важности получить именно этот день увольняемый признаваться не хотел. Скорее всего, ХР нисколько бы не спорила — трудоустройство увольняемого лишь сокращало вероятность судебного иска о восстановлении на работе. Зато директор по логистике мог и напакостить — просто так, из вредности.
ХР не возражала против визита к врачу. Сергеев прожигал Алекса прищуром, выражал свои сомнения и долго не соглашался. Но против Соммерса не пошел.
Собеседование в московском офисе прошло успешно. Алекс немного путался в титулах и уровне ответственности интервьюировавших его, но все они почему-то казались ему милыми и приятными людьми, работать с которыми стало бы истинным удовольствием. Вероятно, настроение кандидата им передалось.
Назвать причины поиска новой работы было проще простого:
- It was a great challenge and experience for me to lead procurement at the full scale production plant, but since all the major improvements are already done I want to get back to Moscow as the center of business in Russia.
Принимающим трудно было представить истинную картину. В непрекращающейся борьбе за выживание он провисел на ниточке все шестнадцать месяцев работы, пережил три испытательных срока, экономический кризис, внедрение СОКС, аудит ИСО, смену основного сырья, смену начальника по функциональной линии, смену начальника по прямой линии, получил два выговора от двух генеральных директоров, просидел один против всех на трех с лишним сотнях ежеутренних планерок. И до сих пор жив и не кашляет.
В конце интервью поднаторевший еще на прошлогодних собеседованиях Алекс поставил эффектную точку:
- I want this job!
Главный интервьюер и прямой начальник, энергичный немец с тяжелой челюстью, в одной распологающей улыбке оскалил сразу все хорошо сделанные зубы и одобрительно закрякал.
- We'll call you till the end of this week, - тоже взглянув на эти зубы, подытожила мирная пухленькая ХР.
«Берут!»
Алекс ехал на завод и распевал песни. Ему оставалось несколько дней — так, потусоваться. Впереди ждали три оклада при уволньнении и новая московская работа на требуемой должности. Мечты сбываются!
Прощания
Три сбитых летчика, звездочки на фюзеляже директора по логистике Сергеева: Алекс, Вова Белов - уволенный раньше менеджер по учету, хранению и отгрузке готовой продукции, и Андрей Фомин решили провести предновогодний вечерок в поминках о заводе.
Отношения Андрея с его богатой подружкой дошли до логического завершения — выбрав хорошего нового папу для своей маленькой дочки, та держала перспективного жениха обеими руками и ногами. Среди подарков невесты были и золотая цепь в палец толщиной и не самый большой, зато новый джип — чтобы любимый меньше уставал, через лужи прыгая. На свадьбе гуляли почетные гости - бандиты из областного центра, всем было весело и забавно, а бить случайных прохожих начали только после официальной части мероприятия.
Увольнение шло Андрею только во благо, помогало закончить с бесперспективным прозябанием на малой зарплате и выйти на новую для себя стезю предпринимательства. Но прощание с заводом вышло незаслуженно грубым: пришел какой-то вояка и пинком под зад выгнал добросовестного и ответственного сотрудника. Фомин был мрачен, пил водку и твердил одно и то же:
- Нет, бл*дь, я ему это так не оставлю!
Алекс глядел на его пацанскую золотую цепь стоимостью в московскую зарплату начальника отдела и думал, что, пожалуй, бандитские методы отмщения стали бы излишне суровым наказанием даже для Сергеева.
- Знаешь, это было бы неправильно. Тогда бы вышло, что он хороший, боролся за правду, уволил плохого Фомина, а бандит Фомин отомстил.
- Так че, он так и будет там сидеть и вы*бываться?! Да ни х*я!
- Нужно дать ему как следует поработать, проявить себя. Пусть он сам облажается. Долго с таким подходом он не протянет.
Потом все еще выпили, подобрели. Алекс оказался рядом с крепкозадой мамашкой и мял под столом ее ляжку, затем танцевал с молоденькой вертихвосткой, затем с другой, а потом, когда опомнился, выяснил, что все девки на него обиделись.
Пришлось брать в компанию оказавшегося на том же праздновании малознакомого коллегу с завода и бросаться во все тяжкие. Какое-то время все было безрезультатно. Искатели приключений оказались в местной гостинице, где зацепились языком с двумя телками, мужиком и дамой средних лет. Телки в какой-то момент вдруг смылись, а дама прямым текстом объявила:
- Девочки понравились?
- Да, ничего такие, - переглянулись отдыхающие.
- Можем все прямо сейчас устроить. Это стоит 700 рублей за час плюс комната в гостинице.
Отдыхающие еще раз переглянулись, и, придя к общему выводу, что на поиск любви с первого взгляда сил и энтузиазма уже не остается, имеет смысл пойти на данную коммерческую сделку.
Сняли номер с одной комнатой. Коллега пошел в ванную и позвал за собой молоденькую. Алекс стал раздеваться и велел обеим делать то же. Старшая повиновалась, молоденькая пококетничала и сразу, уклоняясь от его внимания, пошла в ванную. Алекс с ходу засадил старшей. Для тридцати лет у нее была отличная грудь, и, вообще, шлюха была холеная. Никак нельзя было утверждать, что от нее остался лишь выдолбленный до бесчувствия остов, но еб*ться с денежным автоматом совершенно неинтересно. Так и не кончив, Алекс слез с нее и двинулся подслушивать за другой парочкой.
Доносящиеся из ванной звуки навевали тоску. Коллега заводчанин, вряд ли с большим вниманием читавший Куприна, душевно общался с платной собеседницей и вел разговоры о жизни. Битый час ровным счетом ничего не происходило, Алекс уже начал беспокоиться, не потребуют ли девки доплаты за превышение лимита времени, наконец, в ванной что-то чертовски энергично задвигалось, закряхтело, забулькало, и быстро закончилось. Звери с двумя головами в условиях плитки и кафеля долго не живут.
Алекс поздравил коллегу с успехами и сразу пошел на его место. Молоденькая проститутка немного поломалась, дескать, она устала стоять внаклонку. Присунул ей кое-как — действительно, неудобно. Достал и отдрочил, тиская свободной рукой грудь. Шлюха смотрела.
Ремонт Соколова, заключение
При своем заметном нежелании четко определять требования и критерии оценки работы, Соколов передал оперативное управление ремонтом здания снабженцу Круглову. А вот окончательное решение о платежах оставил за собой.
Кончилось все плохо.
По словам разъяренной Веселовской, наконец получившей ясное подтверждение своих давних сомнений в принципиальнй неподкупности коллеги, Круглов не выдержал искушения и морально пал. История потери невинности опытным снабженцем была проста. Директор ремонтной фирмы оказался сильно обеспокоен растущей суммой задержки платежей, доросшей по мере проведения работ уже до миллиона. Лезть прямо к Соколову бывалый подрядчик не стал, портить отношения с крупным и перспективным заказчиком не стоило. Решил поработать непосредственно с ответственным за проект и предложил ему 50 000 за приведение взаиморасчетов в порядок. Не первой уже юности Круглов, истомленный ожиданием прибавки к своей 25 000-й зарплате, убедившийся на примере Алекса в обреченности и несвоевременности усилий и борьбы донкихотствующих ревнителей честности, не видящий никаких материальных гарантий будущего, кроме личной предприимчивости... взял.
Алекс не говорил с ним после этого, не было случая, да и желания. По-человечески Круглов ему всегда нравился, хотя и был законспирированным чекистом. И бились с коррупцией они плечом к плечу, и личные отношения у них были прекрасные. Кто знает, быть может, именно кагебешность Александра Олеговича и защитила Алекса от заказных нападений.
Долгих прощаний с девушками решительный снабженец тоже избежал. Позвонил веселой мамашке Оксаночке и их общей недавней партнерше, лесбияночке Маше, и тепло попрощался с лучшими пожеланиями. Со всеми прочими расставание уже свершилось.
Отдел провожал его с лучшими пожеланиями. Все интересовались, не нашел ли он уже работу. И он, не имея на руках Job Offer, честно отвечал, что наметки имеются.
Последний взгляд на завод
Прощальный путь до проходной Алекс проделал в одиночестве. Почитал на ходу свою трудовую книжку. Поулыбался незнакомым случайным встречным в рабочих тужурках, которые наверняка его знали и, наверное, искренне ненавидели даже не так за его зарплату, как вот за эти улыбочки. Прошел десяток метров в сопровождении приветливых заводских собачонок, которым за все время работы от снабженческой профессиональной жадности не дал ни косточки. Попросил охранника открыть выход и пожелал ему удачи, не подумав, что от уезжающего в столицу хлыща в адрес безнадежного местного хрыча это будет принято как жесткая издевка. В общем, он оставлял о себе дурную память.
На внешней стоянке задержался у своего Хундай Акцента, боевого коня, готового мчать в столицу.
Посмотрел на знакомые очертания производственных корпусов. Втянул ноздрями ставший привычным сладковатый запах. Нет, печь не почувствовала ухода начальника снабжения, заботившегося о ее пропитании более года - из труб равнодушно и неспешно шел дым.
Сел в машину и захлопнул дверь. Уже взявшись за руль, вспомнил, что так ни разу и не тронул кончиками пальцами горячую нить стекла.
Его жгло нетерпение встречи с московскими бетонными джунглями.
Москва встречает
Новая работа изобиловала радостями для потрудившегося в далеком Замкадье. Должность соответствовала прежней, зарплата была выше на 15%, компенсационный пакет радовал персональным Фордом Мондео. Теперь у него снова был отдельный кабинет, чуть поменьше, чем в ссылке, зато с нормальным евроремонтом и свежей импортной мебелью. Подчиненных теперь было уже не десять, а всего пять. Как бывшие провинциалы, все они вели себя по-московски напыщено, манерно и гламурно, обсуждали главным образом свои ремонтно-декораторские проекты, туристические впечатления и планы дальнейших путешествий, иногда делились рассказами о достижениях своих недешевых домашних питомцев. Новому шефу в рот не заглядывали и способностям его не поражались, зато соображали быстро и работу делали четко. Расслабившийся Алекс сделал для себя важное профессиональное открытие: хороший кофе радует дважды, первый раз при употреблении, второй раз в туалете — моча гурмана благоухает дорогим ароматом. Общий туалет в Москве был не хуже, чем директорский в N.
Ему было особенно интересно заглянуть в свою прежнюю московскую контору. Алекса радушно встретил Петр, еще более представительный, чем раньше. Рассказал, что Мария, их прежний директор по закупкам, ушла на повышение, и, как настоящий офицер, он не стал избегать ответственности и лично занял ее место на командном пункте, то бишь в кабинете. Ирочка дала волю своей авантюрной жилке и ушла в самое подходящее место для решительных снабженцев без излишних предрассудков - Олимпстрой.
Зашли в отдел, поздоровались. В кресле Алекса сидел ничем не примечательный коллега без особенного благородства в чертах лица, а вот на месте пухленькой приставалы Ирочки грациозно изогнула талию молоденькая и весьма привлекательная девица, яркая шатенка... минутку... да, конечно, южанка Ирочка тоже была изрядно жгучей, да еще и брюнеткой, но это уже что-то совсем другое... не может быть, Петр....
- Алексей Лазарев, - представился хитрый гость.
- Алина Минкина, - ответила нежным голоском новенькая.
И Алекс вспомнил, что не заметил в кабинете директора по закупкам ни одной семейной фотографии, которыми раньше так любил украшать свой офисный быт отставной майор.
Новый директор по закупкам утвердительно покивал головой. Да, все именно так, у нас корпорация равных возможностей. Изысканная Алина глядела на своего начальника глубокими и таинственными, как иорданская пустыня, нездешними глазами. Пораженный Алекс даже забыл кольнуть Петра непомерно возросшим богатством дружков почитаемого тем национального лидера и росту влияния одного из них, Бориса (уж не Боруха ли, если бдительно копнуть поглубже?) Ротенберга, в священном для любого патриота водочном деле — иже сбышися древнее проклятие, кто имеет очи да прозреет, вот оно: масоны спаивают русский народ!
Личная жизнь
Встречаться по второму кругу с постаревшей на целый год невестой Олькой было бы просто безумием, стоило поберечь нервы.
Возобновить старые отношения Алекс решил только с Наташкой. Увы, ее номер уже не обслуживался. Ехать на квартиру счел бестактным — за это время она могла сто раз переехать.
Списался на сайте знакомств с девицей, «ищущей спонсора».
Елена, 18 лет, Мытищи. Ни о чем еще не договорившись, созвонились, приехал вечером в пятницу в ее пригород. Молоденькая, приятная на вид. В корпоративный Форд Мондео села без второго приглашения. Сказал, что было бы неплохо заодно проверить подъезды к логистическому комплексу, что как раз поблизости.
Подробно расспросил.
- Ты кончаешь?
- Да.
- В твоем возрасте это редкость. Размер какой больше нравится?
- Лучше средний.
- Покажи, какой.
Показывает руками прибор весьма серьезный.
«Опять, опять эта дискриминация по врожденным физическим данным!»
- А ничего, если поменьше?
- Ничего. Главное, уметь им пользоваться!
Остановились на обочине метров тридцать от ужасной подмосковной пятничной пробки вглубь тихого на вид складского проезда . Благо в машине задние стекла затемнены, а сквозь передние трудно что-нибудь разглядеть. Сели на заднее сиденье.
Предложил играть на раздевание. В камень-ножницы-бумага.
«Не буду к ней прикасаться, пока не раздену полностью. Чтобы создать волнующую дисгармонию еще свежих и не достигших телесной близости отношений и непосредственной доступностью ее обнаженного тела. У-у-у!»
Играли. Она полностью голая, Алекс без трусов, но в маечке.
- Теперь, если проиграешь, я буду гладить тебя членом, вот по спинке и по ножкам.
- Ага.
Проиграла. Приблизился, и, не касаясь руками, поводил стоящим членом по ее гладкой коже.
- Теперь давай так, если я первый кончу, ты получаешь денежный приз (надевая гондон). Впрочем, я тебе по-любому вручу денежный приз. Давай вот так, повернись...
Стал раком ставить, и лишь тут впервые прикоснулся к ней рукой: взял за талию и бедра.
С легкой заминкой повиновалась.
- Куда, тут неудобно.
- А вот головой туда (раком по диагонали на заднем сиденьи, головой в сторону багажника, попкой в сторону руля). Наклонись еще немного.
- Ну как еще, я уже наклонилась.
- Еще немножко, вот попку отставь чуть.
- Да куда еще, неудобно тут.
- Нормально, вот... ВВОТ... а вот так удобно?
- Угу.
- Какие у тебя сиськи... жопка... ножки...
Через какое-то время стала приглушенно издавать нечленораздельные звуки. Убыстрил темп, стал драть жестко, сильно толкать во влагалище, трясти сучку. Мог бы подождать до ее оргазма, но не хотелось ждать:
- Леночка... Я кончаю.
За палку в не очень удобном и весьма унизительном положении девица получила заслуженный приз, 5000 руб.
- Ты рисковая. К незнакомому человеку садиться. Осторожнее, всякое может приключиться.
«Начинающая шлюха. Как-то это не очень прикольно. В общем, личная жизнь требует внимания. Это столица, нужно снова вливаться в социум.»
Встреча старых друзей
Расходы на долгожданную встречу четверки старых друзей — тульских одноклассников, теперь зарабатывающих на жизнь в столице - Алекс взял на себя: новая московская зарплата позволяла ему теперь пускать пыль в глаза уже не раз, но и два раза в месяц.
При заказе неожиданно ляпнул:
- Мне, пожалуйста, греческий салат — без майонеза.
Друзья удивились, официантка со сдержанным презрением объяснила:
- Греческий салат у нас и так без майонезов.
Судя по выговору, она могла быть откуда угодно, только не из столицы. Вероятно, в ее родном городке высокой кухней считалось шлепанье ложками во все подряд самой жирной сметаны.
На правах угощающего Алекс напропалую расхвастался о своей героической битве с уездной олигархией и решительной победе. Поскольку старых друзей, в отличие от юных девиц, обмануть сказками о собственном бесстрашии довольно трудно, Алекс старался придавать россказням некоторое правдоподобие. Говорил, что рисковал продуманно, как и всякий истинно отважный воин: его охраняли планы американцев вложить сто миллионов долларов, к тому же, как мудрый политик, он не собирался биться до конца и был бы готов свалить немедленно после угрозы серьезных для него последствий.
- Тебя не должны были предупреждать, - заметил один из бывших одноклассников, двухметровый статридцатикилограммовый менеджер весьма подозрительной охранной структуры. - Зачем им это делать? Если предупреждают, значит, сами себя подставляют. Все не так делают.
- А как? - запоздало похолодел Алекс.
- Обычно, как при захвате предприятия. Никаких угроз, обычное уличное нападение. Типа мобильник отняли.
- Зачем?
Просто. Должны были искалечить, чтобы стало заметно — хотя бы нос сломать, а лучше - глаз выбить.
- Глаз?
- Да, лучше глаз. Чтоб сломать психологически. Тогда бы ты сам ушел, а если нет, то для них даже лучше: все бы на месте видели, что значит вести себя неправильно.
- Упс, - похлопал Алекс уцелевшими глазами, левым и правым. - Выходит, повезло.
Речь потихоньку зашла и о бабах. Снабженец бодро хвалился успехами в штурме и разорении городка, как он гусарски платил в ресторане за любой роскошный ужин по шестьсот рублей на двоих и швырял палки направо и налево. И поделился мучившей его загадкой: в чем же состояло тайное умение галантного иностранца Болека, поразившее молодую, но бывалую мамашку Милу до той степени, что она через стоны звала его сумасшедшим? Друзья высказали немало версий. Наиболее очевидные, как то банальное лизание, были сразу отметены. Дискуссия в конце концов привела друзей к общему выводу, что при отсутствии даже теоретической возможности изобрести в сексе хоть что-то принципиально новое, следует предположить действия хоть и простые технически, но безумные по существу. Хотя бы и какое нибудь лизание, но обязательно небанальное. И вообще, случай с европейцем следует рассматривать в российском культурно-социальном контексте. Типа столкновение цивилизаций.
- Мож он у нее в жопе языком вертел как пропеллером!
Скорее всего, он и делал ей что-то подобное — вызывающе бессмысленное и столь же отвязное. Чем-чем, а языком в женских жопах мужики из наших краев не вертят — западло. А начальству лизать — ну, это просто фигура речи и вообще совсем ни о чем.
В клубе было по-московски пафосно и все еще непривычно дорого. Друзья передвинулись ближе к танцполу. Алекс взял в руки бокал холодного пива и, почти не обращая внимания на девиц, погрузился в воспоминания. Ненаигранная задумчивость опытного и успешного мужчины только увеличивала его шансы.
Стекло приятно холодило руку. Пиво ожидало в готовности исполнить свое предназначение. Пена ловко цеплялась к стеклу и с важным видом, словно большой руководитель, пузырилась на поверхности.
Послесловие
Первым после Алекса завод покинул Ваня Камбуров. Разумеется, уехал в Москву. На похожую должность, финансовым аналитиком, с чуть большей зарплатой.
Не перенесла смену начальства принципиальная Веселовская. Ушла по собственному желанию «в никуда», перед увольнением имела беседу с генеральным. Про Сергеева высказалась без обиняков: «я с этим подлым человеком работать не буду».
Круглов тоже не задержался. Перешел куда-то к своему давнему начальнику-французу, тому самому, кто лишился водительского удостоверения в местном ГИБДД. Иностранец доверял его прежней репутации честного профессионала и не был в курсе местных слухов о победе банальной коррупции над совестью бывалого моряка-чекиста.
Сергеев и его друг-помощник формировали новую команду, отдел трясло. Белокурая Иванова страдала, жаловалась, но терпела и выдержала — ее способность к адаптации прежние коллеги явно недооценили.
Уволенный с завода еще при Алексе Гуляев несколько месяцев сидел без работы. После чего, однако, удачно вспыл ни кем-нибудь, а директором небольшого ткацкого предприятия. Сработали личные связи, убедительная и солидная манера держаться, опыт работы, как-никак, на американском заводе. В общем, за судьбу ткачей переживать уже не стоило, их ждали неизбежные кранты — в любой ситуации получивший свободу действий Гуляев немедленно организует систему откатов и заносов, при всех удручающих показателях сумеет продержаться хотя бы годик, а там их заводишко уже никто из дыры не вытащит — как им поруководит настоящий профессионал с армейско-финансовой подготовкой. Через годик разорившийся заводик купят москвичи, сдадут на металлолом станки, и откроют там очередной магазин «Грошик» со средними для столицы ценами. В худшем же случае все это зарастет живописным бурьяном, и городские бродячие собаки будут устраивать там свои веселые свадьбы, да иногда в темное время суток у въезда на заводские развалины, по соседству с бывшим складом готовой продукции, остановится спиной к ветру запоздалый любитель пива.
Технический директор Князев ушел по соглашению сторон. Акций у него не было, выкупать нечего, но и ссориться с заслуженным руководителем не стали. Поговаривали, что получил годовой оклад.
Финансист Антон Никитин сидел в на заводе дольше. Пытался устроиться по корпоративной линии в Европе, но, несмотря на все его усилия и заслуги, это не прошло. Тогда Антон перед уходом, по его словам, «вынес Мишелю мозг и настучал на него в Европу». Устроился в кормилице Москве, и совсем неплохо, в крупной компании и на шаг выше — финансовым контролером с подчинением сразу на Запад.
Сергеев все больше терял доверие и влияние. Его друг и ставленник на место начальника отдела поставок, бывший не в состоянии не только говорить, но даже и вести переписку на английском, не проявил способностей к изучению языка, не выказал иных талантов и был уволен через полгода. Забавно, что к этому моменту толстячок влип в романтические отношения с некой местной жительницей и, даже лишившись работы, застрял в городке. Поскольку снимал он ту же самую квартиру вслед за Алексом, была вероятность, что не только работа и квартира, но и девушка тоже досталась ему по наследству — зашла по старой памяти в знакомое место за палкой, да и задержалась чайку попить.
Оставшийся без единомышленника и верного соратника Сергеев понял, что и его позиции слабеют. Под конец он настолько опустился, что стал ходить на работу в джинсах, впрочем, дорогих и невероятной чистоты — имел две пары совершенно одинаковых и стирал их, подонок, каждый день попеременно? Был уволен, едва успев отработать год. Получал он две с половиной сотни тысяч рублей, так что времени на поиск новой работы у него оставалось предостаточно. Хотя для такой серьезной должности, как директор по логистике, желательно работать на одном месте несколько дольше, года маловато для сохранения хорошего резюме.
Вскоре отбыла и Татьяна Мишина, вполне по своему желанию. Ухватила хорошую должность в столице и поставила Соколова перед фактом своего отсутствия на заводе и, если верить доброжелателям, в его постели.
После отъезда Вани Камбурова брошенная в невестах Милова еще долго работала в N. Вряд ли она имела виды выйти замуж за кого-нибудь другого, скорее рассчитывала все же занять место директора ХР. Но исполнению этого плана что-то помешало. Возвращение в столицу произошло с потерей времени в несколько лет, что для ее перспектив девицы на выданье могло стать фатальным. Это только профессионалу стаж прибавляет шансы, невестам подобное не рекомендовано.
Соколова уволили через три года после его вступления на директорство. Чем больше должность, тем дольше можно на ней безнаказанно отсидеть — с высоты шире горизонты, крупнее планы, больше времени требуют проекты, и от веры страстным обещаниям большого руководителя до констатации его полной импотенции проходят годы. Трудно сказать, что поставили в вину Соколову. Все, что угодно, или все сразу. Не создал преданную ему команду? И не одолел местную коррупционную гидру с их заряженными субподрядчиками? И не справился с оптимизацией производства и улучшением показателей? И финансовые результаты показал не очень? И, скорее всего, самое главное, не смог завершить проект Сапфир в отведенный срок? Простились по-хорошему, оплатили золотой парашют, в общем, создали все условия для успешного десантирования на новую руководящую должность. Молодец Соколов, нужно отдать ему должное, трех лет работы генеральным вполне достаточно, чтобы справить эпической силы резюме.
Последним из числа знакомых Алексу варягов на заводе остался Костя. Его интересовала не карьера, а сама работа, и уж ее там было предостаточно. На том самом складе, где Болек когда-то довел до воплощения принципы 5S, Костя внедрил штрихкодирование. ХР тут же сократили 8 работяг. Костя не успокаивался и продолжал улучшения, косоруко схваченный на скорую нитку балахон 1С обретал все новые полезные карманы, молнии и пристежки. Не за горами было и внедрение SAP. Толковые IT менеджеры нужны везде, Костю ждал перевод за границу, рулить новым сложным проектом где-нибудь в Ирландии или Штатах.
После ухода Горака на заслуженный отдых Богданова повысили до индустриального директора с полным контролем над всем производством, по существу, он стал вторым человеком в российской иерархии и первым на заводе. Его влияние было тем более существенным, что главный офис перевели в областную столицу вместе с новым генеральным из сейлзов, посчитавшим, что торговать оттуда будет удобнее.
Патриарх Рожнов, завязанный с проектными организациями и бюрократическими согласованиями, сумел удержать место и как следует поучаствовать в долгожданном строительном проекте Сапфир.
Тянулся он вдвое дольше запланированного, и стоил много дороже, но в результате все остались довольны. Убытки от злонамеренных приписок и проволочек местных проектировщиков, бюрократов и подрядчиков списали привыкшие к длинным цифрам французские финансисты. Новенькую, объемистую, ладно сложенную Печь бережно вывели в рабочий режим улыбчивые американские инженеры в джинсах. Русские стекловары приняли новую заботу и гордость на годы вперед.