Как меня лишили водительских прав

Как меня лишили водительских прав.
А.В.Рябов.

Пьяный человек за рулём – это плохо. Мало того, это очень плохо. Даже преступно. Кто из нас не знает эту аксиому с детства? А вот если… Если не сильно пьяный? Или вовсе не пьяный, а, так сказать, с остаточными явлениями? С похмелья, то есть? Тогда как? То-то и оно! Девяносто пять процентов российских драйверов имеют однозначный ответ. И вы его знаете не хуже меня!..
В конце восьмидесятых годов прошлого века я поступил на службу в Авиационную таможню Санкт-Петербурга. Заработная плата таможенника не выглядела впечатляющей, но, тем не менее, через вполне разумный срок я скопил некоторую сумму и стал подумывать о том, чтобы навсегда покинуть нежно пахнущее перегаром и потом метро, а также переполненные рейсовые автобусы и пересесть, наконец, на собственный автомобиль. Узнав о моём решении, сослуживцы принялись наперебой рекламировать передо мной свои старые «вёдра» в надежде на то, что я, как человек малоопытный, соблазнюсь на чьё-нибудь завлекательное предложение. Особо усердствовал Валерка Заманский. В его собственности находилась почти свежая (спущенная со стапелей «АвтоВАЗа» всего-то лет пятнадцать назад) «копейка» когда-то бывшего белым цвета с недоуменно развалившимися сиденьями, обитыми потёртым дерматином. Каждую боковину сего транспортного средства украшала серебристая наклейка с горделивой надписью «Sport».
- Спортивный вариант «ВАЗ-2101»! – самозабвенно врал Валерка. - Участвовала в ралли!
- В каком? Париж-Дакар, что-ли? – в мою задачу входило придать своему голосу как можно больше скепсиса. Знающие люди (а ими оказались несчастливые конкуренты Заманского из нашей же таможни) подсказали, что такое поведение может существенно повлиять на итоговую цену.
- Почему Париж-Дакар? – оскорбился Заманский. – В ралли по дорогам Урала.
- Ладно, - я рубящим жестом ребра ладони прекратил прения. – Открой капот.
Эту фразу мне тоже подсказали местные знатоки. Дело в том, что я абсолютно не представлял себе то, что должен был под этим самым капотом увидеть. Мои предположения оправдались в полной мере. Переплетение грязных проводов и какие-то ржавые железки не произвели никакого впечатления. Ни положительного, ни удручающего. Некомпетентность, однако, нельзя было показывать ни в коем случае. Следовало играть роль до конца. Пробормотав невразумительное «мда-а-а», я брезгливо потёр пальцем сильно замасленную поверхность какой-то бандуры, располагавшейся в центре открывшегося «пейзажа». Позже я узнал, что сия штуковина и являлась двигателем. Неожиданно оказалось, что я попал в «яблочко».
- Масло она, конечно, поджирает, - нехотя признался Заманский. – Но ты не боись! У меня знакомый есть в автопарке. Так что маслом я тебя обеспечу на всю оставшуюся жизнь…
Я медлил.
- Бесплатно, - обречённо добавил Валерка.
- По рукам! – согласился я. Бесплатное масло внушительно придавило чашу весов моих сомнений в пользу Заманского.
Авто, несмотря на свою древность, бегало довольно резво. Были, понятно, недостатки в виде сломанного ручного тормоза и разнокалиберных колёс, но цена приятно грела душу. А главное – бесплатное масло! Как выяснилось, «копейка» не просто поджирала это самое масло, а безбожно его жрала на завтрак, обед и ужин. Так, что подливать сей продукт в её бездонное чрево приходилось никак не реже двух раз в неделю. Но что значили такие мелочи в сравнении с чувством счастливого автовладельца!
А какая же машина без магнитолы? Не машина, а трактор какой-то! И вот здесь возникала вполне объяснимая трудность. Установка магнитолы в автомобиль советского производства требовала определённых навыков, умения и времени. Например, существовала необходимость изготовления так называемых «салазок». «Салазки» представляли собой выточенный из подручного металла блок, помогающий свободно вставлять дорогостоящий магнитофон-радиоприёмник в  специально предназначенное для этого углубление на торпеде, а при временном оставлении своего железного друга, вынимать его и уносить с собой подальше от глаз расплодившихся воришек. В те годы  услугу по установке «салазок» оказывали редкие в городе автомастерские. Записываться следовало заранее. Мастера, избалованные вниманием автолюбителей, вели себя подобно одиноким фотомоделям в окружении тысяч изголодавшихся мужчин и нагло заламывали несусветные цены, никак не соответствующие качеству выполняемых работ. «Салазки» постоянно застревали, не желали «ездить» туда-сюда, периодически царапали дорогой пластик.
- Тоже мне, проблема! – Валерка Заманский, уже нацелившийся на покупку новенькой модной «девятки», рад был помочь. – Обратись к Давыдову. Он всем нашим «салазки» тачает!
Инспектор технического отдела Боб Давыдов слыл в таможне мастером на все руки. В частности, установка магнитол считалась его «коньком».
- Днём я занят, начальство кругами ходит, - выслушав мою историю, небрежно процедил Боб. – А вот вечерком подруливай ко мне домой, на Пилютова. Знаешь, где эта улица? Отлично. Инструмент у меня есть…
Ещё бы я не знал, где находится улица Лётчика Пилютова! Двадцать лет прожил в Ульянке. А Сосновая Поляна – совсем рядышком!
Боб встретил меня в старом замусоленном халате и с потухшим окурком в зубах. Сквозь клубы сигаретного дыма едва проглядывала старая мебель.
- Ничего аппарат, - он сдержанно одобрил представленную мной магнитолу малоизвестной фирмы. – Пойдёт.
Мы прошли на кухню, где Боб занялся детальным изучением инструкции на английском языке. Через некоторое время он вынес неутешительный вердикт:
- Ни хрена не понятно.
Я расстроено покачал головой.
- Ладно, не напрягайся. Чего-нибудь придумаем, - Давыдов нажал кнопку стоявшего здесь же потрёпанного кассетника. – Посиди пока, послушай музычку. Хотя, тебе такая вряд ли понравится…
Боб был старше меня лет на десять. Из динамиков с хрипом вырвалось знакомое «Let’s twist again».
- Чабби Чеккер, - машинально отметил я.
Брови Давыдова поползли вверх:
- Ты знаешь Чабби Чеккера?
- А ты, наверное, ожидал, что я наслаждаюсь «Ласковым маем»?
- Скажи ещё, что нет?
- Не смеши!
- А как насчёт «Swinging Blue Jeans»?
- Не бери на понт, Боб! Ещё про Билла Хейли спроси!
- Ты же молодой совсем, Андрюха! Как…
- Сейчас любые записи можно достать. Было бы желание. А старых роккабильщиков я давно уважаю.
Боб оживился:
- Магнитола подождёт. Кстати, у меня есть редкий диск Бо Диддли и бутылочка «Смирновской». Редко встретишь настоящего ценителя…
- Ценителя чего? «Смирновской» или Бо Диддли?
«Смирновская» Давыдова закончилась быстрее, чем восьмая песня Бо Диддли. Пришлось идти в магазин. Потом мы слушали Эдди Кокрэна и потрясающую «Донну» Ричи Вэленса. Потом я вспомнил, что обещал жене быть дома в десять часов. Старый совдеповский хронометр на стенке давыдовской кухни показывал половину двенадцатого.
- Боб, горю! Надо ехать домой! Где у тебя телефон? Вызову такси.
- Зачем тебе такси? Ты же на машине?
Внутри зашевелился червячок-предатель. Сейчас на такси до Звёздной.  Завтра тащиться на работу в аэропорт, затем в Сосновую Поляну за машиной. Оттуда опять домой на Звёздную. Какое-то путешествие за три моря Афанасия Никитина. Тоска! А сейчас бы на собственной тачке по проспекту Народного Ополчения минут за двадцать домчался…
- На машине… - я поборолся сам с собой пару минут. – Нет, за руль не сяду. В таком состоянии…
- В каком состоянии! – горячо возразил Боб. – Чего мы выпили? Подумаешь, два пузыря!
- В принципе, немного, - согласился я. – Но запах-то всё одно в наличии.
- Запах! – Боб презрительно фыркнул. – У меня жевательная резинка есть. Ладно, не хочешь садиться за руль – я могу тебя отвезти. На твоей лайбе. Не дрожи, у меня права имеются. Я только недавно свою «Таврию» продал. А стаж у меня – больше чем тебе лет! Усёк?
Червячок зашевелился вновь.
«Хочет, - подумал я. – Пусть садится за руль. Его право».
Остановили нас аккурат на углу Народного Ополчения и Ленинского проспекта. Причём не гаишники, а здоровенные омоновцы. Человек пять.
- Э, ребята! – усмехнулся шкафообразный сержант. – Да вы в образе!
- Спокойно! – Боб деловито достал таможенное удостоверение и сунул его омоновцу в нос. – Мы коллеги! Тоже жандармы!
Сержант неожиданно на «жандармов» обиделся. Чудом сидевший на самом кончике затылка чёрный берет возмущённо заёрзал:
- Щас гаишники подгребут – им и будешь про жандармов песни петь!
Доблестные дэпээсники не заставили себя долго ждать. Не иначе омоновцы шепнули им по рации, мол, «рыбка» попалась жирная – два таможенника. Поспешайте, братцы, да и про нас там, глядите, не забудьте!
Гаишники выгрузили нас с Давыдовым из нашего спортивного «ВАЗ – 2101» и затолкали в свой далёкий от спорта «ВАЗ-2106», в просторечии именуемый «шестёркой». Несколько минут тряской езды, и впереди замаячило отделение милиции.
- У вас что, общий рейд сегодня? – Боб, ради налаживания контактов, попытался завести разговор. Гаишники промолчали.
- Может, договоримся? – спорим, они только и ждали этой фразы.
- Двести баксов! – быстро проговорил сидящий за рулём краснорожий летёха.
- Сколько? – Боб задохнулся от возмущения. В начале девяностых двадцатого века двести долларов считались очень даже приличными деньгами. Правда, у нас в карманах не набралось бы и двухсот рублей, поэтому торг изначально представлялся беспредметным.
Летёха не стал озвучивать сумму вторично. Тем более, что мы уже подъехали к околотку.
- Куда их?
- Да вон, в «обезьянник», - лениво отозвался на вопрос гаишника дежурный.
Нас засунули в клетку. Железная дверь-решётка с отвратительным лязгом захлопнулась за нашими спинами.
- За что в «обезьянник»? – запротестовал Боб. – Разве мы - преступники? Ну, выпил я, ну бывает! Теперь, значит, чего ж, в тюрьму?
Дежурный после некоторого колебания дверь отворил. Таким образом, нам была предоставлена некоторая видимость свободы.
Всё то время, пока составлялся протокол, Боб громогласно произносил обличительно-угрожающие речи. Припомнил он и пресловутые двести долларов. Гаишный лейтенант поморщился. Дежурный понимающе ухмыльнулся. Наконец, нам вручили мятую «слепую»  копию протокола, заполненную корявым почерком двоечника-недоучки, и попросили покинуть помещение. Я, с облегчением выбравшись из заблёванного предыдущими сидельцами «обезьянника», протянул руку за своими правами. Не тут-то было!
- Ваши права мы тоже изымаем! – с нескрываемым злорадством пропел летёха.
- Это ещё с каких… - я даже протрезвел.
- С таких! – мстительно ответил гаишник. – У гражданина Давыдова – за нахождение за рулём в нетрезвом состоянии, а у вас, гражданин Сергеев – за передачу управления своим транспортным средством лицу, заведомо находящемуся в состоянии алкогольного опьянения!
- Сами вы в состоянии! – озлился Боб. Парой часов ранее он «надышал» в трубочку аж на два промилле.
- Шли бы вы ребята…домой! – дружелюбно посоветовал дежурный.
Нам ничего не оставалось делать, как последовать его разумному совету. Мне всё-таки пришлось ловить такси до дома…
На следующее утро ребром встал вопрос – как вытаскивать свои права? Первым делом я вспомнил о своей знакомой Людке Валевской. Впервые мы встретились с ней год назад на пароме «Симонов», идущем из Питера в Копенгаген. Несмотря на разнополость, в маленькую каюту с четырьмя нарами, туалетом и душем нас поселили вместе. Нашими соседями оказались ещё двое предприимчивых мужиков, Серёга и Витёк. После поселения, Серёга с Витьком, негромко чертыхаясь, принялись снимать с себя спрятанные под одеждой самодельные пояса, туго набитые баночками с чёрной икрой и сигаретными блоками. По слухам всё это ценилось в Дании. Людка нагрузилась водкой. К моему большому огрчению, мой багаж не содержал ничего ценного. Не считать же таковым бутылку азербайджанского коньяка, которую я собирался распить с потенциальными попутчиками. Глядя на развалы дефицитных товаров, я оставил свою идею. Может удастся втюхать какому-нибудь простодушному датчанину коньяк? Затариться чем-то более стоящим я попросту не успел. Путёвка была «горящей», поэтому последние дни я провёл, что называется, в «мыле». Времени на то, чтобы «доставать» икру с дорогими сигаретами просто не осталось… За время путешествия по постоянно штормящему морю, мы активно опустошали корабельный бар и успели близко познакомиться. Именно тогда Валевская проговорилась о наличии доброго знакомого, имеющего неслабые связи в самой неподкупной организации нашей страны – Государственной автоинспекции. Не думал, что мне это сможет пригодиться так скоро!
- Андрюшка, привет! – Людка искренне обрадовалась моему голосу в телефонной трубке. – Сколько лет, сколько зим! Ну как ты, рассказывай! Коньячное пятно отстирал?
В Копенгагене Серёга с Витьком, не тратя время на осмотр местных достопримечательностей, тут же заметались по местным лавчонкам, наперебой предлагая икру и сигареты. Продавцы, нервно оглядываясь по сторонам, что-то бормотали на своём тарабарском языке и интенсивно мотали головами.
- И эти не берут! – с чувством сплюнул на датскую землю Витёк. – Люд, может ты попробуешь?
У Людки дела пошли лучше. В китайском ресторанчике скупили всю икру. Сигареты приобрёл русский перекупщик. Водка пришлась по вкусу владельцу невзрачной забегаловки. Он оказался поляком, а славяне всегда договорятся!
- А вот, коньячку не желаете? – с видом уличного купчины-коробейника, я извлёк из пакета коньяк.
- Не, то ж бэнзин! - поляк замахал руками.
- Полиция! – пискнула немолодая барменша. Видать, жинка хозяина.
Поляк побледнел. Через стеклянную дверь было видно, что к забегаловке медленно приближаются два высоченных полицая в чёрных мундирах и кокетливых ботинках на шнуровке. Полицаев украшали широкие белые ремни с внушительными кобурами. Головы венчали белые же каски.
- Сюда! – поляк подтолкнул меня к маленькой дверке за барной стойкой. Я не стал долго ждать. За мной следом затопали Серёга, Витёк и Людка. Выскочили мы в какой-то пустой двор. Оглянувшись назад, я потерял устойчивость и растянулся на идеально ровном копенгагенском асфальте. Рядом грохнулся пакет, а оттуда вылетела бутылка с несчастным коньяком и жалобно звякнув, разбилась прямо перед моим носом. Я едва успел зажмуриться, как меня окатили коньячно-стеклянные брызги.
- Не порезался? – надо мной склонился Витёк. – Вставай, валим отсюда!
Потом на пароме нам рассказали, что если бы полицейские прихватили нас во время совершения взаимовыгодной сделки, то последствия могли быть крайне неприятными. Хозяин, скорее всего, лишился бы лицензии, а нам выписали ощутимый штраф. В случае отсутствия денег появлялась реальная возможность поближе познакомиться с датской пенинтециарной системой…
- Людок, а я к тебе с просьбой. Меня тут гаишники прихватили. Да, отобрали права, выдали какую-то берестяную грамоту. Называется - временное удостоверение на управление транспортным средством. Помнишь, ты рассказывала о конкретном человеке? Ну, о том, что все вопросы с гайцами решает? Поможешь? Вот, спасибо! Записываю телефон.
Конкретный человек Лёха Романков, здоровенный тридцатилетний мужик с огненно-рыжей шевелюрой, не стал вдаваться в подробности:
- Брателло, всё возможно! И права вытащить и недруга завалить! Всё в твоих руках, были б деньги! Как у тебя с «капустой»?
- Скромненько…
- Скромненько – это не вариант! Умел попасть – умей выползти! Короче, с моими комиссионными выйдет по триста «зелёных» с каждого. Итого, шестьсот. Если устраивает, звони. Успех гарантирую. Да, и не ссы! Ты от Людки, поэтому всё будет по чесноку!..
- Триста «зелёных»? – Боб Давыдов задумчиво почесал непутёвую голову. – Где же я тебе столько возьму? Долларов двадцать, пожалуй, наскребу по сусекам…
- Слышь, брателло! – Лёха был категоричен. – Если я сказал – шестьсот, значит, шестьсот. Дорого? Сходи по рынку, поищи подешевле!..
- Знаешь, Андрюха! – Боб принял непростое решение. – Машины у меня нет и в ближайшие лет двести, судя по моей зарплате, не предвидится. Так что… Хрен с ними, с правами. Пусть лишают. Один год – не вся жизнь…
- Не, брателло, ты не понял, - Лёха произносил «поэл». – Дело в ментовке на вас с приятелем одно. Так что, либо ты выкупаешь все права, либо не выкупаешь ничего. Пополам тут не делится!..
Пометавшись между конкретным Лёхой и Бобом, я достал из домашнего тайника (жестяной банки с надписью «перец») шесть зелёных бумажек и в последний раз насладился их видом. С каждой купюры на меня насмешливо поглядывал толстомордый Бенджамин Франклин. Теперь ими будет любоваться Лёха и какой-нибудь пузатый гаишник. Я почувствовал, как внутри меня начала закипать лютая ненависть к этим наглым разлучникам. В смысле, к Лёхе и к неведомому гаишнику. Дойти до крайней стадии клинического фетишизма мне помешал телефонный звонок:
- Ну, чё, брателло, надумал? – прорвался сквозь какие-то помехи голос Лёхи. – Время поджимает! Решай сейчас – или да, или нет!
- Да… - голосом приговорённого к пожизненному заключению, пробормотал я.
- Лады! – помехи на том конце провода прекратились, затем начались опять. Я понял, что их источником является сам Лёха. Он активно чавкал жевательной резинкой. – Через два часа встречаемся у Парка Победы.
Спустя неделю, Лёха торжественно вручил мне права. И мои, и Давыдова. В качестве компенсации Боб, скрепя сердце, установил мне магнитолу в машину бесплатно.
Учиться надо на чужих ошибках, а не на своих. А в идеале, лучше их вообще не совершать. Но где вы видели человека, который не совершает ошибок?...
В июле одна тысяча девятьсот девяносто девятого года у моего друга и коллеги Игоря Габриадзе случился юбилей. Ему исполнялось тридцать шесть лет. Дата не совсем круглая, но для настоящего грузина каждый день рождения – юбилей. В связи с какими-то обстоятельствами, празднование не удалось перенести на субботу. Оптимальным вариантом для всех приглашённых (но не для меня) оказалась среда. Праздник прошёл весело и непринуждённо. Стол ломился от блюд, названия которых услаждали слух гурмана: лобио, чашашули, сациви. Рекой лились грузинские вина и русская водка.
 Утром, пока все остальные гости, застыв в различных позах, спали за и под столом, я, наскоро побрившись тупым хозяйским лезвием, уселся за руль собственного автомобиля и помчался на работу. Езда доставляла удовольствие. К тому времени я уже избавился от спортивного «жигулёнка», пересев на более комфортабельный немецкий «Опель-Вектра». И вот, когда до аэропорта оставалось каких-нибудь пятьсот метров, моё плавное движение остановил полосатый милицейский жезл.
- Капитан Евсеев, - гаишник, вяло козырнув, сунул чувствительный нос в салон иномарки. – Давно употребляли?
- Давно! – с жаром солгал я. – Последний раз – дней десять назад!
- Угу, - не поверил капитан. – Пройдёмте в наш автомобиль. Пройдёте тест.
По пути в ментовскую «девятку» я, для приличия, повозмущался, но внутри салона сник и надул в трубочку на «остаточные».
Поскольку в машине никого кроме меня и Евсеева не было (второй капитан с жезлом, напоминая проигрывающего решающий сет бадминтониста, лихорадочно метался по проезжей части), мною сразу же была предпринята попытка подкупа.
- Командир, мне тут до работы всего-ничего осталось. Может, договоримся?
Евсеев покрутил в руках мои видавшие виды права:
- Ваши предложения?
- Сто баксов, - я, как бывалый аукционист начал с минимальной суммы.
Евсеев пренебрежительно заёрзал. Я удвоил ставки:
- Двести, командир!
- Это несерьёзно! – оскорбился Евсеев. На его широком честном лице появилось выражение обиды, которую он явно не заслуживал.
- Триста! – я развёл руками. Мол, всё что есть, всё что есть!
Капитан решил взять инициативу в свои руки и прекратил торг:
- Штука! И то, из уважения к тому, что ты тоже из правоохранительных органов.
Какое благородство! В принципе, на эту сумму я и рассчитывал.
- Договорились!
Евсеев позволил себе улыбнуться.
- Кидай бабки под сидуху, - брать деньги из рук в руки было опасно. Мало-ли что!
- Кинул бы, командир, без вопросов, - я доверительно наклонился к Евсееву, обдав его винными парами. – Да, понимаешь, какая ерунда, кошелёк дома забыл…
На лице гаишника отразилась тяжёлая работа мысли. Поскольку думать ему приходилось нечасто, процесс занял определённое время. Честное слово, мне показалось, что я слышу, как скрипят его мозги!
- Хорошо, - медленно проговорил он. – А где ты живёшь?
- Здесь рядом! – я понял, что умница Евсеев заглотил наживку. – На Звёздной! Минут пять езды. Ну, семь!
Евсеев напряжённо думал ещё какое-то время. Потом пригласил своего напарника, и они поразмышляли вместе. Недаром говорят про ментов – одна голова хорошо, а полторы лучше!
- Поехали! – решился, наконец, капитан.
За руль своего «Опеля» сел я сам. Права остались у скаредного Евсеева. Поездка до моего дома действительно не составила больше семи минут. После лихорадочных поисков по ящикам столов и тумбочек, я подсчитал, что имеющиеся капиталы составили 996 долларов. К ним  присовокуплялся металлический десятицентовик.
- Извини, командир, немного не хватает.
Евсеев милостиво простил недостающую сумму. После расчёта он протянул мне права:
- Не нарушайте больше, Андрей Александрович!
- Упаси Бог! – я прижал руку с правами к груди. – Разрешите следовать дальше?
- Езжай за нами! – кивнул повеселевший капитан.
- Куда? – насторожился я.
- К тебе, на работу! Сопроводим тебя в аэропорт, а то попадёшь по дороге в какую-нибудь историю!
Так мне удалось побыть несколько минут VIP-персоной. Впереди неслась, распугивая сиреной зазевавшихся водителей, патрульная машина. Дискотечная мигалка интенсивно переливалась сине-оранжевым цветом. В кильватере гаишного «лунохода» поддавал газку мой «Опель». Я опустил боковое стекло и со снисходительной усмешечкой поглядывал на порскающие в разные стороны машины простых людей. Половив на себе их завистливо-ненавидящие взгляды, я испытал некоторое удовольствие. Отныне я буду понимать чувства солидных пассажиров «членовозов»! Когда мы, таким образом, лихо подрулили к павильону «Отправление», уныло покуривавший у входа постовой вытянулся во «фрунт» и на всякий случай отдал честь…
Про человека, совершающего одну и ту же глупость дважды, говорят – он второй раз наступил на те же грабли. Интересно, а что говорят о том, кто повторяет глупость в третий раз? Представляю…
Часа в три ночи Мишка Раковлич расхныкался:
- Ты, Сергеев, совсем о людях не думаешь! Полсуток протокол на французского доходягу оформляли, а где благодарность? Поужинать так и не успели!
- Ничего, ты сытно пообедал! – впрочем, Мишка был прав. Днём, в районе четырёх, он остановил улыбчивого французского дедушку в «зелёном канале». Дедок успевал на свой рейс в Париж буквально, что называется, на флажке. Может специально так подгадал, а может нет. Кто знает? В модном дедушкином «самсонайте» однако оказалось девять старинных икон. Естественно, «невывозных». Француз долго щебетал что-то об уличных торговцах, о незнании законов «а-ля рюс» и тому подобный обычный набор убогих оправданий, типичных для контрабандистов – любителей. В соответствие с российской бюрократией по такому случаю требовалось оформить целый том всевозможных бумаг – объяснения, рапорта, протокол изьятия, акты, описи… В общем, работы – непочатый край. К тому же Мишка пару раз ошибся, и бумаги пришлось переписывать заново. Лишь глубокой ночью слабо блеющий дуайен французского корпуса нарушителей границы был вежливым пинком  выставлен на улицу, а иконы, бережно обёрнутые в полиэтилен,  перекочевали на таможенный склад временного хранения.
- Ладно, - смилостивился я. – Смотаемся в «Олимп» по-быстрому. Рейсов пока нет, чай, не развалится аэропорт за время нашего отсутствия.
Гордым именем «Олимп» прозывалась круглосуточная забегаловка на Пулковском шоссе. Кормили там всегда отвратительно, но по ночам качество блюд ещё более ухудшалось. Куда деваться? Выбора-то всё равно никакого не было!
По причине жестокого февральского мороза, решено было ехать на машине, хотя путь до «Олимпа» и пешком занимал десять минут. Лёнька Ростовцев продал свою «Ниву» как раз накануне  и потому числился временно безлошадным. Старая «телега» Мишки Раковлича заводилась только при плюсовой температуре, так что счастливым обладателем движущегося авто, на тот момент, среди присутствующих оказался один я. На свою беду…
Мишка заказал полуфабрикатную котлету по-киевски,  Лёнька - какую-то подозрительную поджарку, а я остановился на свинине под майонезом. Когда неопрятная заспанная продавщица (она же кассирша и уборщица в одном лице) вывалила перед нами содержимое заказанных блюд на пластиковые одноразовые тарелочки, мы не сразу сообразили, где чьё блюдо.
- Не похоже на курятину, - поморщившись, заметил Мишка, съев половину своего заказа.
- Конечно, не похоже! – поковырявшись в своей миске, отозвался Лёнька. – Потому, что ты уплетаешь мою поджарку!   
- Уверен? – Раковлич с сомнением заглянул в Лёнькину тарелку. – Тогда что ешь ты? Андрюхину свинину?
- Трудно сказать! – Ростовцев внимательно осмотрел бурый кусок, насаженный на вилку. – По вкусу так и вовсе – треска.
- Давайте хотя бы пивка возьмём, - предложил я. – По крайней мере, отобьем неприятный привкус.
- Не спеши! – Мишка глазами показал на соседний столик. Там с аппетитом уничтожали свои порции два милиционера. Их форменные куртки были декорированы крупными буквами «ДПС». Мы подождали, пока блюстители дорожного закона дожевали своё «неизвестно что», поднялись, задвигав стульями, и торопливо покинули зал гостеприимного «Олимпа». На нашем столике тут же появилась батарея пивных бутылок. По две на брата. С пивом ужин пошёл веселее. Спустя полчаса, мы загрузились в мой «Опель» и тронулись назад в аэропорт. Дорога, подметаемая колкой позёмкой, по причине позднего времени была пустынна. Тусклые фонари освещали сами себя. Мишка принялся лениво рассказывать о своём мимолётном служебном романе.
- «Опель» Ю535ДЛ примите вправо! Остановитесь, примите вправо!
Зеркало заднего вида заполнила гаишная машина.
- Ё-моё! – сидящий на заднем сиденье Лёнька, обернулся. – Откуда они взялись?
- Теперь уже не важно, - я притормаживал на обочине. Надо же! Около моего авто нарисовались давешние наши соседи по «Олимпу».
- Вот, козлы! – сквозь зубы прошипел Раковлич. – И где они прятались?
- Старший прапорщик Гусыня, - представился мент с одутловатым бабьим лицом. Он с трудом сдерживал торжествующую улыбку. – Ваши документы!..
Дальше всё шло по накатанной. Лёгкое негодование, демонстрация (к сожалению, бессмысленная) краснокожих удостоверений, попытка договориться… Сумма, озвученная Гусыней, выглядела вовсе неподъёмной – две тысячи долларов. Причём, немедленно. На вопрос, а почему так много, ведь раньше обходились одной тысячей, Гусыня ткнул толстым коротким пальцем в сторону своего молчаливого напарника:
- Нас же двое!
В логике старшему прапорщику нельзя было отказать. Денег, разумеется, не нашлось. Осознав это, Гусыня моментально превратился в неподкупного стража порядка и повлёк меня на медицинское освидетельствование. Допустимую норму в 0,3 промилле я превысил на одну десятую…
И вновь начались хождения по мукам! Это сейчас все столбы и стены домов увешаны объявлениями типа «Возврат прав на любой стадии!»  В начале «нулевых» годов такие вопросы всё ещё решались по старинке – через родственников, знакомых, знакомых их знакомых… Если у тебя не было такого контакта – считай, права накрылись! Естественно, первой кому я позвонил, была Людка Валевская. Справедливости ради, она числилась моим единственным «контактом». Но здесь меня ожидала оглушительная неудача.
- Представляешь, Андрюха, а Лёху-то Романкова убили!
- Как убили?
- Застрелили в собственном подъезде. Пуля в сердце, пуля в голову. Говорят, «заказное». Убийца? Его, разумеется, не нашли. И не найдут никогда! Лёха не депутат какой-нибудь, не чинуша городской… Так что, губернатор не стал брать «дело» под личный контроль.
Сказать, что я был раздавлен – значит, не сказать ничего. Во-первых, действительно было жаль Лёху, а во-вторых, как ни цинично, было очень жаль свои права. Мои шансы резко уменьшились. За отпущенный законом месяц мне было необходимо что-нибудь придумать. На помощь неожиданно пришла жена. Последнее время её частенько мучили боли в спине. Основное лечение в данной ситуации – массаж. Знакомая посоветовала хорошего и недорогого массажиста. Жена сходили к нему раз-другой, ей, вроде, сделалось легче. Она поделилась своей радостью с массажистом, а тот, распушив перья, стал постоянно намекать ей на свою невероятную значимость, распространяющуюся далеко за пределы скромного массажного кабинета. Проще говоря, стал строить из себя человека, решающего вопросы. Поддавшись внезапному порыву, моя жена рассказала массажисту о проблеме с изъятыми правами. Массажист прозрачно намекнул, что за скромное вознаграждение он решит эту так называемую, ха-ха, проблему в два счёта… Встречу он назначил вечером, недалеко от своего места работы, то есть от районной поликлиники на проспекте Космонавтов.
- Ривкин Семён Борухович, - мужчина среднего возраста, одетый в короткий полушубок  искусственного меха, протянул руку. На его голове расплылась бесформенная шапка-блин из побитой молью выдры.
- Андрей Александрович, - массажист совсем не тянул на «решающего вопросы». Возможно, это для конспирации. – Моя жена сообщила, что вы можете помочь…
Семён Борухович солидно кивнул. Шапка съехала ему на ухо.
- Я лично знаю подполковника Картошкина, - многозначительно проговорил Семён Борухович. – Доводилось его массировать.
Подполковник Картошкин возглавлял ГИБДД нашего района. Я уважительно поднял брови. Такое знакомство дорогого стоило.
- Сейчас Картошкин в командировке, в Москве.  Не исключено, что отправился за новым назначением, - продолжал небрежно цедить Семён Борухович. – Я звонил, он будет через три дня. Вернётся, поедем к нему, побеседуем…
Я стоял, зачарованно внимая уверенному голосу жёниного массажиста. Как же мне повезло! Вот так человечище! Не то, что Лёха Романков, пусть земля ему будет пухом!
- Кстати, не желаете приобрести выпечку? – вопрос Семёна Боруховича вывел меня из сладкого оцепенения.
- Простите, что приобрести?
- Выпечку. Плюшки, слойки. Моя жена возит в соседний ларёк свежую выпечку. Могу устроить подешевле!
- Нет, спасибо, - я слегка насторожился, но потом сам себя успокоил. «Серьёзные» люди нередко бывают, как бы это сказать, эксцентричными. Миллионер десять лет экономно ездит на старенькой малолитражке, крупный чиновник годами не меняет мебель в квартире, а светская львица ходит дома в связанных ещё бабушкой старых дырявых шерстяных носках. Семён Борухович позволяет своей жене торговать плюшками на морозе. У всех свои причуды!
С трудом дождавшись окончания третьего дня, отпущенного Семёном Боруховичем Картошкину на командировку, я набрал заветный телефонный номер.
- Да, слушаю! - уверенно пророкотал в трубке голос массажиста. – Андрей Александрович? Завтра в три часа нам надо быть в отделе ГИБДД. Сможете?
Я выругался про себя. На три часа начальник таможни назначил совещание. Ума не приложу, как мне удастся с него исчезнуть?
- Конечно, смогу! – права были важнее всех совещаний вместе взятых. К тому же, такой великий человек, как Картошкин, не будет подстраиваться под меня. Ну что ж, лёд тронулся!
Изобретательно и изящно проведя эффектную комбинацию, мне удалось убедить начальника, что моё присутствие на совещании не обязательно и, даже, в какой-то мере ослабит таможенный контроль на вверенном мне участке границы. Таким образом, удалось вырваться с работы, захватить у поликлиники Семёна Боруховича и ровно к трём часам подкатить к отделу ГИБДД. Когда  «серьёзный» массажист уже протянул свою натренированную руку к массивной уродливой железной двери с глазком, та неожиданно открылась изнутри, и на пороге появился высокий представительный «подпол» в длинной серой шинели и фуражке с высоким околышем. Семён Борухович отскочил в сторону, но, приглядевшись к подполковнику, многозначительно заулыбался и заиграл различными частями тела, пытаясь привлечь к себе внимание.
- Здрассссте! – Семён Борухович несколько развязно поклонился. Так приветствуют близких друзей.
- Здравствуйте…, - подполковник удивлённо взглянул на Семёна Боруховича. В его водянистых глазах я не  заметил промелькнувшей искры узнавания. Он быстро зашагал прочь.
- Сам! – Семён Борухович повёл округлившимися глазами во след удаляющейся шинели.
Сообразив, что «водянистый» подполковник и есть тот самый вожделенный Картошкин, я заметался перед входом в ГИБДД.
- Уходит, Семён Борухович, уходит! Что же вы стоите?
- Спокойно! – повысил голос супер – массажист и поднял правую руку, призывая меня к порядку. – Сейчас наша цель – его заместитель! Поднимаемся на второй этаж!
На второй, так на второй. Очередь к заместителю Картошкина, майору Жучку поражала воображение слабонервных. Но не таков был Семён Борухович. Окинув уныло топтавшихся затылок в затылок угрюмых людей весёлым взглядом, он саркастически поинтересовался:
- Ну, и кто последний к товарищу Жучку?
- Я! – донеслось из дальнего угла.  Семён Борухович, вместо того, чтобы, обойдя страждущих, открыть дверь в кабинет Жучка лёгким пинком ноги, скромно пристроился в самом конце очереди и затих. Мне ничего не оставалось, как занять позицию рядом с ним. Время летело быстро, а очередь почти не двигалась. У каждого из просителей вопрос был сложным, важным и, прорвавшись к нужному чиновнику, люди желали изложить его обстоятельно, во всех деталях. И вот, около шести, дверь кабинета широко отворилась. Показался сам майор Жучок.
- На сегодня приём окончен, - заявил он ровным, бесцветным голосом. Очередь тут же смешалась. Люди, громко галдя, обступили майора. Каждый пытался донести до него мысль, что его проблема сродни государственной, и если она не получит своего разрешения сегодня, то последствия могут быть просто-таки катастрофическими. В общем хоре принимал участие дрожащий баритон Семёна Боруховича.
Жучок слушал просителей невнимательно.
- Повторяю. На сегодня приём окончен! – он постучал ногтем по стеклу дорогих швейцарских часов. – У меня рабочий день до шести!
Ещё немного повозмущавшись, народ начал расходиться. Семён Борухович, улучив момент, когда рядом с майором стало относительно свободно, подобрался к нему с фланга и горячо забормотал. Я расслышал слова: «Картошкин», «массаж» и «выпечка». Лицо Жучка с каждой секундой становилось всё злее и злее. Наконец он, побагровев, отпрянул от Семёна Боруховича и завизжал:
- Вы в своём уме? Не морочьте мне голову!
 После этой фразы, Жучок быстро исчез за дверью, оборудованной надписью «Посторонним вход воспрещён»…
На Семёна Боруховича было жалко смотреть.
- Придётся пожаловаться на этого Жучка Картошкину! - пряча глаза, сказал он. – Какой-то наглец! Совсем не уважает людей!
- Да, - согласился я и пошёл по ступенькам вниз, на улицу. Семён Борухович суетливо семенил сзади, делая жалкие попытки заглянуть мне в глаза:
- Обязательно сегодня же позвоню Картошкину! Всё, всё поведаю в красках! Ох, и достанется же Жучку на орехи!
Я молча сел в машину. Семён Борухович затоптался рядом, ожидая приглашения.
- Андрей Александрович, так что насчёт выпечки?
Я завёлся и рванул с места. В зеркале заднего вида маячил Борухович. До меня, наконец, дошло, насколько же жалко он выглядит…
Надежда угасала с каждым днём…
Пограничник Сева Сосланян забрёл в нашу дежурку на «огонёк». Ночью выдался небольшой отрезок времени – часа полтора – свободного от прилётов и отлётов. Спать ложится бессмысленно, а чайку попить да поболтать – в самый раз.
- Чего? – поразился Сосланян. – Вернуть права не можешь? Неделя осталась? Да ты что!
Последние дни я вообще не мог говорить и думать о чём-нибудь другом, кроме своих прав. В тот момент, когда я очередной, сотый раз рассказывал сослуживцам свою историю, её и услышал Сева.
- Андрюха, не бзди! У меня знакомый в ГУВД ошивается. Кем-то там то-ли в ОСБ, то-ли в кадрах. Не суть! Он попросил его завтра в «Duty free» провести за выпивкой. Подходи, поговорим с ним.
- А он реально может решить вопрос?
- Конечно! Он, знаешь, какой важный! – загорячился Сосланян. – Тебе права в зубах принесут!
Аргумент подействовал. Я тут же живо представил себе стоящего на карачках Жучка, у которого в зубах краснели мои ненаглядные корочки. Из прорехи на форменных штанах у него торчал пушистый хвост. Радость от встречи со мной Жучок выражал интенсивным помахиванием этой необычной детали своего туалета.
Важный мент, то-ли из ОСБ, то-ли из кадров, невнимательно выслушивал меня, перебирая бутылки на полках в магазине беспошлинной торговли. Интереса к моему делу он не проявил, но отказать напористому Сосланяну не смог.
- Ладно, -  сдался он где-то между стеллажом с виски и стеллажом с коньяками. – Короче, тема такая. Ты пишешь покаянное письмо, о том, что права тебе жизненно необходимы в работе, что без них твоя семья умрёт голодной смертью. Да-да, распиши всё красиво! Затем заверяешь прошение в таможне и прилагаешь ходатайство начальника.
- Какого начальника? – я судорожно сглотнул. – Таможни? А без ходатайства никак нельзя?
Ещё не хватало, чтобы о моих художествах узнало руководство! Задержан патрулём ДПС в рабочее время, в нетрезвом состоянии…
- Никак! – отрезал «важный». – Сдашь прошение в ГИБДД по месту прописки, а потом я подключусь…
Тяжело нагруженный бухлом, «важный» покинул аэропорт.
- В зубах принесут, - не очень уверенно снова сказал Сосланян.
В критической ситуации мозг начинает работать эффективнее. Мой знакомый Гена Черышев, владелец маленького частного бизнеса, согласился поставить подпись и печать своего ООО под состряпанной мною бумагой. Согласно этого документа, последний месяц я трудился в генином ООО водителем. Отсюда плавно вытекала мысль о том, что лишившись прав, я заодно лишаюсь уникальной возможности зарабатывать хлеб насущный. В тексте с некоторым надрывом упоминались мои несуществующие дети. Они плакали и просили папку принести им хлебца.
Помытарившись часа три в уже знакомом отделе ГИБДД, я оказался перед дверью майора Жучка. Несмотря на неприёмный день, я постучал. Терять мне было нечего. Жучок, пробормотав что-то недовольное, всё-таки соизволил принять моё заявление двумя пальцами.
- Не понятно, - изучив свежий документ, майор наморщил лоб. – В протоколе прапорщиком Гусыней указано, что вы служите в таможне на руководящей должности. А здесь – водитель в каком-то ООО?
- Уволиться пришлось, - лицемерно вздохнул я. – Теперь вот водилой подрабатываю.
- Головокружительная карьера! – Жучок сверлил меня недоверчивым взглядом. – Хорошо, мы рассмотрим. Что-то ещё?
- Сева! – в тот же день я позвонил Сосланяну. – Передай своему дядечке – ходатайство в ГАИ. Надо что-то предпринимать!
- Понял, Андрюха, не переживай! Помни, в зубах принесут!
Тем временем подошёл срок окончания действия временного разрешения, выписанного честным Гусыней. Я сидел дома, ожидая появления раскаявшегося Жучка или хотя бы звонка Сосланяна. Жучок не появлялся, а трубка Севы находилась вне зоны действия. Не выдержав испытания неизвестностью, я снова направился в ставший родным отдел ГИБДД.
- Сергеев? Андрей Александрович? – помятый лейтенант из окошечка на выдаче порылся в бумагах. – Есть такой. Вот, получите постановление.
- Что за постановление? – я напрягся.
- Постановление о лишении прав сроком на один год, - скучно проговорил лейтенант и сунул мне бумагу…
Я заново привыкал к метро, изучил маршруты наземного транспорта… Нет, пить за рулём нельзя! Ни капли! Сейчас, прижатый к автобусной двери толстой тёткой с необъятными хозяйственными сумками, я понимаю это лучше других. Ну, по крайней мере, лучше тех, кто снова и снова садиться в свой автомобиль после рюмки.
 Да-да, я выхожу на следующей, не толкайтесь…