В ту самую среду в расписании нашей группы значилось "Поля" с часу до четырех. Нет не поля колхозные, и картошку с помидорами в тот солнечный мартовский денек нам убирать не предстояло. Среда - это был день, когда мы, представители сильного пола одного из факультетов нашего Н-ского университета посешали военную кафедру. Там мы постигали премудрости военного дела, дабы по окончанию университета не загреметь в армию солдатом, а получить две звездочки лейтенанта запаса Советской Aрмии.
Полями именовались занятия где мы должны были практиковать наши теоретические знания, полученные в удушливых аудиториях военной кафедры. Каким образом официально именовались эти занятия на свежем воздухе никто не знал, в том числе наши начальники командиры. Да и не к чему было знать. В расписании просто значилось слово "поля" и ты должен был в указанное время явиться в нашу военную раздевалку с тем, чтобы получить полевую форму.
Зимой полевая форма имела вид ватных штанов и желтого цвета бушлата-ватника. Во время весенне-осенних теплых дней форма имела вид черного загаженного комбинезона. Еще там же мы получали учебные автоматы Калашникова с просверленным стволом и спилленными затворами, дабы какой-нибудь идиот не пульнул в своего таварища студента.
Итак мы обрядились в свою полевую учебную форму, вооружились порченными автоматами и гранатометами, худо-бедно построились и под заботливые окрики полковника Крылова - "Ать, два, левой..." потащились в сторону "полей".
Поля, как вы уже знаете, были неправильными. Причем неправильными вдвойне, поскольку полями там даже близко не пахло.
То, куда мы по обыкновению направлялись был лес, Черемушный лес, если уж быть дословно точным, который рос в черте города и до которого от нашей военной кафедры было рукой подать. Всего-то пятнадцать минут неспешным строевым шагом. Потом прямо с тротуара проезжей улицы мы сворачивали в сторону каких-то ворот и сразу же углублялись в густой по городским понятиям лесок, а дальше, пройдя еще с пол километра попадали на большую поляну - любимое место нашего полковника. Это было место где мы уже "предавались" военной практике. Практиковались мы достаточно односложно, до невозможности глупо и до дебильности смешно.
Впрочем полковник Крылов этого не знал, а мы хоть и догадывались, но не на все 100 процентов. Да и к тому-же вряд ли кому-либо из студентов хотелось играться в учения по-взрослому.
Полковник Крылов обычно садился на свой любимый пенек. Мы стояли шеренгой перед ним. Он давал нам "вводную", потом мы рассыпались на исходные позиции, где нам предстояло уже лёжа на животе постигать премудрости военного искусства, в понимании полковника Крылова.
Чаще всего мы готовились к атаке, потому-что, как учил нас полковник Крылов, обороняться - это последнее дело.
Итак мы лежали по одну сторону поляны. По другую сторону окопался наш условный и потому невидимый противник. Тут полковник Крылов обращался к какому-нибудь студенту, которому "посчастливилось" в сегодняшнем спектакле исполнять роль командира взвода. "Справа у поваленного дерева расположился пулеметный расчет противника, ведущий по нам яростный огонь. Ваши действия."
Действия, естественно, напрашивались сами собой.
"Принимаю решение уничтожить пулеметный расчет!" - громко рапортовал наш, якобы командир.
"Действуйте!" - откликался полковник.
"Рядовой Гунько!" - орал сегодняшний командир взвода - "Справа у поваленного дерева пулеметный расчет противника. Уничтожить."
Рядовой Гунько, играющий роль пулеметчика, наводил в указанное место свой ручной пулемет Калашникова, делал вид что целится, после чего скороговоркой выговаривал - "Тра-та-та-та-та-та-та-та-та".
Затем ненадолго замолкал и затем сообщал - "Пулеметный расчет противника уничтожен!"
"А контрольные очереди! Мать твою! Забыл?" - кричал со своего пенька полковник Крылов.
"Так точно! То есть, никак нет!" - отзывался Гунько и тут же прильнув к пулемету выдавал - ""Тра-та-та. Тра-та-та."
"Молодец! Так держать" - полковник Крылов нахваливал нашего героя пулеметчика.
"А теперь слушай другую вводную." - продолжал полковник Крылов.
"В створе между деревьями появился танк противника. Ваши действия?"
"В створе между деревьями появился танк противника." - орал наш командир, копируя вводную полковника - "Рядовой Волобуев! Приказываю уничтожить танк противника!"
Рядовой Волобуев - наш вечный гранатометчик был высокого роста и поэтому ему доставалось таскать, что подлиннее и потяжелее. Вначале он злился, а потом привык. В конце концов ему даже понравилось выделяться из толпы и быть на заметке полковника.
Рядовой Волобуев наводил гранатомет в указанный створ деревьев и сообщал "Ба-ба-бах!"
"Ну мать твою!" - уже матерился товарищ полковник - "В сортире и то громче пердят. А ну давай как положено."
Рядовой Волобуев, набрав побольше воздуха в свои богатырские легкие орал - "Трах-Ба-Бах".
"Это уже лучше" - хвалил Волобуева товарищ полковник - "но все равно недостаточно. Ничего, поедем в лагеря, я там научу вас гранатомету."
Как он нас там учил стрелять из гранатомета, и чем это все кончилось, я как нибудь потом расскажу. А пока убедившись, что все огневые точки подавлены, танки уничтожены, полковник переходил к следующему пункту - инвентаризации боеприпасов.
Выяснялось, что пока наш взвод тра-та-такал, уничтожая живую силу противника, боеприпасы были израсходованы. Причем все. До последнего патрона.
"Но приказ - есть приказ" - поучал нас товарищ полковник - "Высоту надо брать..." - и потому мы переходили к следующему номеру нашей развлекательной программы - штыковой атаке.
Конечно все послевоенные дети, вплоть до годов 60-х обожали играть в "войнушку". В юношеском и взрослом возрасте интерес к войнушке потихоньку ослабевал, но наш полковник со своими коллегами по военной кафедре, определенно задержался в нежном детском возрасте. Нам же безгласным студентам приходилось лишь быть статистами в спектаклях наших майоров и полковников.
"Примкнуть штыки!" - звучала команда полковника Крылова. Мы делали вид, что примыкаем штыки, которых у нас естественно не было.
"Приготовиться к атаке" - звучала следующая команда.
"Товарищ полковник." - тут обычно раздавался голос какого-нибудь шутника - "Вопрос можно."
"Ну давай, только покороче." - отзывался наш полковник.
"А боевые сто грамм перед атакой!"
"Какие еще сто грамм?" - психовал полковник.
"Так положено, для храбрости." - настаивал шутник - "Страшно уж очень!"
"Дома в общаге нажрешься!" - резюмировал товарищ полковник - "Еще вопросы есть?"
"Есть" - выкрикивал кто нибудь из нашей группировки, которую в свое время полковник Крылов окрестил как "сионистское подполье."
Наше "сионистское подполье" состояло из двух с половиной евреев - студенты Хайт, Кац, Цукерман, который был евреем только на половину, а на вторую половину "русским по паспорту". А также, как мило выражался полковник Крылов - "примкнувший к ним Котельников". Студент Котельников был кстати был на 100 процентов русским, что опять же в понимании товарища полковника лишь усугубляло его вину.
"Ну ..." - грозно, но с явным напряжением в голосе откликался полковник Крылов.
"Так, товарищ полковник, это же у нас патроны кончились. А если у них не кончились, что делать?"
"Атаковать!" - гремел голос полковника. "Это вам не шестидневная прогулка по Синайской пустыне" - яростно продолжал он, явно намекая на шестидневную арабо-израильскую войну.
"Всем молчать! Приготовиться к атаке ... Давай, дебил, командуй!" - приказывал он командиру нашего взвода.
Командир нашего взвода, уже едва сдерживая смех, вскакивал на ноги и кричал тоненьким голоском - "В атаку. За мной. Ураааа..."
******
В тот славный мартовский денек в лесу происходила масса интереснейших событий. Пели птички, из под снега пробивались подснежники. По стволам берез струился березовый сок. Но к нашему рассказу это никакого отношения не имело. Важным было то, что погода была отличная. Светило мартовское солнце, которое растопило посередине нашей поляны огромную лужу.
Наш взвод, развернувшись цепью, как раз следовал в направлении этой лужи. Дальше, естественно "бойцы" просто повернули вправо и влево, обходя это водное препятствие, и в результате сбились в две кучи по краям лужи. Полковнику Крылову это вот решение с лужей не понравилось и он тут же прокричал - "Стой, назад, на исходный рубеж."
Мы вернулись обратно. Полковник же Крылов разошелся не на шутку.
"Ну что!" - орал он - "Как бараны сбились в две кучи. Да вас тут же всех противник перестреляет. Цепью надо идти и не обращать ни на что внимание."
Вновь прозвучала команда "В атаку! Урааа..." Вновь мы пошли цепью на противника. Дойдя до лужи, уже не сворачивали, а матерясь шлепали по воде, желая лишь одного - не зачерпнуть воду в сапог и не потерять его в луже.
И вдруг, когда мы уже достигли середины лужи, прозвучала очередная команда полковника Крылова - "Ложись! Огневой налет."
Полковник Крылов всегда был любителем "подложить подлянку", а команда "ложись" вообще была его любимейшей командой из всего военного устава. Пользовался он ею безо всякой меры и особенно в присутствии девушек. Полковник Крылов, оказывается был не лишен чуства прекрасного. Когда мы шествовали строем и нам навстречу попадались самые красивые девушки наших факультетов, полковник наш командавал "Ложись!" с удовольствием наблюдая, как мы купаемся в пыли в ногах у красавиц. Девушки студентки смущенно смеялись и убегали. Полковник же Крылов лишь наблюдал с довольной гримасой за этим "действом". Так что ожидать пакость от полковника Крылова было делом привычным.
Но сейчас он явно "перегнул палку". Падать в лужу - это уж слишком. Кто-то остановился, кто-то слегка присел, симулируя положение лежа. Но к несчастью с нами на курсе учились три "деда" - ребята пришедшие в университет после армии и потому обученные не размышлять, а исполнять. Они-то и шлепнулись плашмя в лужу и лежали там, пуская пузыри в холодной талой воде.
Полковник Крылов и сам не ожидал такого. Возможно его слова вылетели сами собой, "автоматически", как оправдывался Шура Балаганов, сперев кошелек. Поэтому через секунду, опомнившись наш полковник заорал "Отставить! Встать!" и потом даже снявшись с пенька устремился к нам. Он добежал до края лужи. Впрочем в нее он не полез и заговорил мягким, почти отеческим голосом - "Ну что ж вы ребятки, шуток что-ли не понимаете. Кто ж заставлял вас в лужу прыгать."
На наших дедов смотреть было смешно и абсолютно не жалко. Они стояли как мокрые глупые щенки, вывалявшиеся в грязи и не умеющие даже отряхнуться, как следует по-собачьи.
Потом полковник Крылов сообщил нам, что решил сегодняшнее занятие завершить пораньше, построил нас в колонну по-трое и погнал домой - в университет на кафедру. Мы шли без всякой строевой песни, даже не в ногу, а как попадя. Полковник Крылов даже на это не обращал внимания. Как и все, я тоже вышагивал в толпе, спотыкаясь о чьи-то ноги, поглядывал на озабоченное лицо нашего наставника и размышлял о странных метаморфозах полковника Крылова.
"Стыдно стало. Неужели?" - думал я. Уж очень это не походило на нашего заботливого командира. Разрешилась эта загадка достаточно скоро, в нашем гардеробе. Как обычно мы бросали на прилавок сапоги и ватные бушлаты, получая взамен свою гражданскую одежду. Было тихо, спокойно, привычно, обыденно. Но лишь до тех пор, пока наши "моченые" деды не попытались вернуть свою изрядно подмокшую форму. И тут наш гардеробщик - дядя Коля взорвался.
"Чего кидаете?" - орал он - "В каком виде я форму давал, в таком обязаны вернуть!"
"Так мы не причем." - оправдывались наши деды - "Это товарищ полковник приказал в лужу лечь."
"Какой еще нах.. полковник!" - продолжал орать дядя Коля.
Гардеробщик дядя Коля абсолютно не боялся и не уважал наших военных преподавателей майоров и полковников и как часто он говорил, видел их в жопе. Он был бывший фронтовик и в отличие от наших полковников, нюхнул настоящего пороха. Обычно перед 9 мая он надевал несколько своих боевых медалей, среди которых выделялась серебристая медаль "За отвагу". Этим он сильно отличался от наших с позволения сказать "Военных", украшенными звездами и наградами за "непонятно за что". Поэтому сегодняшние негодующие крики не выглядели чем-то "из ряда вон".
"Ведите сюда вашего полковника. Я ему щас врежу по первое число!" - продолжал орать дядя Коля.
"А у вас, что мозгов нет?" - он обращался уже к мокрым дедам,
"Так товарищ полковник же приказал!"
"А если он вам прикажет яйца отрезать, так вы тоже отрежете? Думать надо, олухи!"
В конце концов на дяди Колины вопли примчался начальник военной кафдры полковник Зубов.
"Ну просил же я их, военных твоих не гонять студентов по грязюке." - уже слегка понизив голос жаловался дядя Коля.
"Оно ж все загниет. Где я сушить все это буду?"
"Да успокойся, дядь Коля!" - бубнил начальник кафедры - "Чего-нибудь придумаем."
"Ага, ты придумаешь" - вещал дядя Коля - "Вот возьмешь к себе домой, да на батарее сушить повесишь."
"Ну ладно, ладно" - отзывался начальник кафедры, правда без должной строгости в голосе, словно даже побаиваясь дядю Колю. Ничего не поделаешь. Закон развитого социализма. Явное перепроизводство полковников и острая нехватка гардеробщиков.
Полковника Крылова рядом не было. Он прятался в туалете. То ли не хотел смотреть в глаза дяди Коли, то ли после всего, совесть замучила.