Старое поселковое кладбище. Белизна берёз среди зелени. Одна к одной оградки могил. Тёплый летний покой. Вокруг надгробий как будто вечное торжество над шумной жизнью, над людской суетой. Антон присел у могилы отца. Железная, чёрного цвета, гробница: над фотографией - красная звёздочка, а рядом чьей-то рукой нарисованный белым мелом крестик. На поблекшем фото высоколобое, упрямое лицо с удивлёнными глазами. Отец жил всегда чему-то удивляясь. Таким он и остался у многих в памяти.
- Вы, не сын ли ему будете? - полная пожилая женщина стояла рядом и смущённо улыбалась. Антон вгляделся в отдалённо знакомое лицо и кивнул головой.
- А меня не помните? - обрадовалась женщина. В соседях жили. Степан одноногий, помните? Дочь я его.
- Вы - Маринка! - удивившись, машинально выпалил Антон.
- Маринка, Маринка, - поддакнула женщина, теперь уже Марина Степановна, - и в её добродушных карих глазах, - видимо, Антон желал этого, - словно разглядел он улицу, что поднималась к конторе «Леспромхоза», а за конторой всегда всходило солнце - оранжевое огненное, несущее тепло и свет. Девочка - соседка Марина была старше Антона и его друзей. Они, пацанята, бежали за её отцом, который пьяный, неуклюже ступая деревянной культей, шатаясь, брёл к дому, и кричали в след: «Одноногий, одноногий - хромоножка». Маринка выбегала навстречу, хватала какого-нибудь пацанёнка и валяла его по земле. Она дралась одна со всеми, защищая отца. С взлохмаченными волосами и покрасневшим лицом, она, махая руками, громко выкрикивала:
- Он солдатом был! Родину защищал!
Сорванцы, среди которых и он - маленький Антошка, отбегали от неё, писклявыми голосами повторяли: «Хроманожка», и показывали ей языки. Когда такое увидел отец, он ухватил Антошку за шиворот и привёл с улицы домой. Он хлестал Антошку солдатским ремнём и сын криком голосил: «Я больше не буду!» Давно повзрослевший Антон, думая об этом и понимая правоту отца, вспоминал его с любовью и большим уважением. Отец и дядя Степан слыли друзьями. Вместе на работу, с работы, и на лавочке у забора рядышком. Отец работал в «Леспромхозе» плотником, дядя Степан - сторожем. Старший по возрасту - он воевал. В сорок четвёртом вернулся с войны без ноги и с контузией. Отец рассказывал, что у дяди Степана была медаль: во время боя он спас командира, прикрыл его своим телом. Инвалид, в потёртой рубахе летом, в ватнике зимой и, за исключением зимних морозов, когда ходил в ушанке, в остальное время года в надвинутом на лоб помятом картузе, - он помнился Антону сидящим на лавочке с прикуренной папиросой.
- Папа здесь похоронен, - Марина Степановна указала на расположенный в стороне, свежевыкрашенный железный памятник.
- И на фото в фуражке, - Антон, приблизившись, вгляделся в старую фотографию.
- Он без фуражки только спал. Медаль у него была - с войны привёз, он её в тряпочке в кармане носил и картуз - вторая любимая вещь, - женщина улыбнулась и чуть помедлив, спросила:
- Ну, а вы как поживаете?
- Живём и трудимся, - не замедлил с ответом Антон. - Семья у меня. Достаток есть. Сейчас в отпуске. Вот приехал и к отцу на могилу пришёл.
- Родителей надо помнить, - с одобрением в глазах, Марина Степановна взглянула на собеседника.
- Про медаль я в детстве от отца слышал, - заинтересовался Антон.
- О, это длинная история! Если желаете, могу поведать. - Мария Степановна присела на лавочку у гробницы, а рядом устроился Антон.
- Папа рассказывал, что шёл бой, и их сильно бомбили, а командовал ими молодой лейтенантик. Поднимал их в атаку. Он встал в рост, а папа рядом поднялся - и тут взрыв, - безнадёжно развела руками Марина Степановна. - Папу отбросило на лейтенанта. Упал он на командира, телом прикрыл. У того ни царапины, а папу с осколками в госпиталь. Еле выходили. Лейтенант писал письма в госпиталь, о здоровье справлялся. Папа берёг эти письма. Все привёз домой. А у лейтенанта этого отец в каком-то штабе служил в большом чине. Узнал он эту историю от сына и похлопотал насчёт медали. Вернулся папа с войны без ноги, полуглухой, с письмами и с медалью «За отвагу», - хлопнув себя по коленке и тяжело вздохнув, Марина Степановна продолжала. - Лейтенантик этот оставил адрес своей семьи, и после войны папа писал в город Саратов и получал письма в ответ. К нам приезжала мать лейтенанта, опрятная седая женщина. Грустная очень. Тамара Петровна её звали. Письма папины почитала, расплакалась, сказала, что сын служит, и у него высокое звание, а самому ему приехать нет возможности. Со слезами она и уехала. Папа тогда медаль свою по нескольку раз на дню протирал. О лейтенанте говорил, что он до генерала дослужится, стране пользу принесёт! - Марина Степановна, как бы в подтверждение своих слов, утвердительно кивнула головой. - Это его и поддерживало, с этой радостью он жил. Потом уж, сколько лет-то прошло? Я уже замужем была, и ответные письма из Саратова приходить перестали. Взял однажды папа отпуск, достал костюм, который не помню когда и носил, примерил новую фуражку, - рассказчица с грустью улыбнулась, - и поехали мы с ним в Саратов. Как сейчас вижу солнечную привокзальную площадь Саратова. Добрались мы по адресу. Встретила нас девушка, - оказалось, племянница Тамары Петровны. Саму Тамару Петровну несколько лет назад похоронили. Про сына её, того лейтенанта с войны, племянница вспомнила. Полистали семейный альбом, нашли его фотографию, почитали письма Тамары Петровны. И знаете, что произошло? - дотронулась рассказчица до плеча Антона. - Оказывается погиб он в самом конце войны, в мае, в звании капитана. Тамара Петровна к нам приезжала и папе не сказала. Захотелось ей сохранить эту папину надежду, эту радость, с которой он жил. И письма из Саратова, она писала. Узнал папа обо всём и словно с лица потемнел. Обратно домой возвращались, - выглядел он сутулым, еле поднимал свою культю. Прожил он потом меньше года и медаль из кармана не доставал, а умер, в кулаке её зажав. Хотели руку разжать, да пальцы закостенели, не ломать же их. Так и похоронили с медалью в кулаке, - Марина Степановна протирала платочком влажные глаза. - Заговорилась я с вами, а у меня дома трое внуков и дела по хозяйству. Мы в том же доме живём. Заходите в гости, коль уж на родину приехали.
- Да, конечно, - согласился Антон, глядя в след торопливо уходящей женщине. Он незаметно, мысленно погрузился в далёкое своё прошлое. Перед ним, как наяву, предстало лицо девочки Марины. Раздутые в справедливом гневе щёки и открытые широко, готовые расплакаться глаза. В памяти послышалось, словно донеслось откуда-то рядом, надрывно и звонко: «Он солдатом был! Родину защищал!»
Антон поднялся с лавочки и преклонил голову у памятника отцу Марины Степановны.
- Слава вам защитники Родины и вечный, на все времена, почёт, - еле слышно произнёс он над могилой, а в голове его, в разгорячённом его сознании, слова эти прозвучали, как победный набат, как салютные залпы из артиллерийских орудий!