Из города Зеро, с любовью

 
                Мне ли, местному,
                Нос воротить…
               
.                «Сквозь прощальные слезы».
                Тимур Кибиров.
   
   Мы не были в Пензе более 24 лет. Муж родился и вырос в этом городе. Туда вернулся после института, работал детским врачом до нашего отъезда в Израиль в 1990 году. Перестройка шла полным ходом, но еще ничего не предвещало распада Нерушимого. Во всяком случае, в провинции. ( Пользуясь случаем, скажу, что наш отъезд не сопровождался какими то притеснениями или препятствиями со стороны ОВИРа. На всех этапах мы встречали благожелательное отношение и понимание).
   Пенза, если кто случайно не знает, это областной центр в лесо-степной зоне и географически считается Поволжьем, хотя никакой Волгой здесь и не пахнет. Есть приток Волги, река Сура,  и несколько мелких речушек. Хопер, Пензятка, Кашавка. 
Впрочем, кашавкой называют любой ручеек в черте города. Это не название, а обозначение места, где летом купается детвора.
  Пензенщина соседствет с Татарией и Мордовией. Соответственно, население в Пензе смешанное.
   Пензяки – так называют местных жителей, люди особенные. Я говорю это с полным пониманием и знанием дела. Я приехала с Дальнего Востока, в городе мы долгое время были чужаками. Это дало мне временную возможность взгляда со стороны.  Прожила я здесь, по совокупности, лет двадцать. С перерывами на учебу свою и мужа. Говорить по пензенски я не научилась, меня всегда опознавали как пришлую. Никому это не мешало.
   Говор пензяков своеобразен. Четкое произношение согласных и «выпевание» гласных. Особенно в предпоследнем слоге. В Пензе не скажут «Да». Утверждение или согласие звучит так: «НеужЕли». Или еще красивее : «НеужЕль  нет». Отрицание тоже произносится своеобразно «Нету».

   До революции Пенза была традиционным местом проведения конных ярмарок. Я с удовольствием читала об этом у Лескова. Коней пригоняли из Степи. Туда же приезжали ремонтеры закупать лошадей для армии. До недавнего времени существовал Ипподром. Не говорю, что действовал постоянно, случались времена затишья. Воспоминание детства: похороны жокея. За гробом вели лошадь. Мы, дети, это обсуждали. Совсем недавно ипподром снесли, кому-то понадобилось место для застройки. В Пензе это тоже обсуждают, называя фамилии.
   Любимое занятие пензяков - перечислять знаменитых земляков и гордиться ими. Вот и я перечисляю вслед за всеми: Белинский, Чаадаев, Лермонтов, Радищев, Куприн. Соответственно, райцентры названы по имени усадеб и имений. Белинское, Чаадаевка, Радищево. Исключение Наровчат - родина Куприна и Тарханы -  имение бабушки Лермонтова, место, где он похоронен. Как видите, я по привычке тоже хвастаюсь знаменитыми земляками.
   Салтыков-Щедрин служил в Пензенской губернии вице-губернатором.
История города Глупова? Да, пожалуй. Впрочем, несколько городов претендуют на звание прототипа.
   На Советской площади установлен второй в мире памятник Карлу Марксу. С какой стати? Загадка. Недавно памятник передвинули в сторону, понадобилось место для очередного храма. На всякий случай, сносить не стали. Как там еще повернется.
   В парке имени Белинского растет «Дуб - ровесник нашего города». Так указано в соответствующей табличке.
   До картинной галереи ехали на маршрутке. Маршрутки в Пензе старые, обшарпаные. Сидения неудобные. Народу набивается много, люди теснятся, сажают чужих детей на колени, помогают держать сумки. Все так, как и должно быть. Мы громко обсуждали, где лучше выйти, стоит ли идти вперед или возвращаться назад. Пассажиры принимали активное участие в обсуждении, давали советы, спорили друг с другом. « Вот вам это, охота назад тащиться»- отстаивала свое мнение особенно активная пассажирка. Даже рассердилась. Спор прекратил водитель. «Остановлю где надо, если смогу». Смог.
   В картинной галерее нам сделали классную экскурсию. Очень профессионально. (Кстати, экскурсовод отметила, что галерея носит имя Селиверстова, градончальника, если не ощибаюсь. Но по традиции ее называют галереей Савицкого, художника и преподователя). Нам позволялось встревать, где ни попадя, и высказывать свое мнение. Мое дело было фиксировать наличие кошек и собак на полотнах. А на одном полотне какого - то условно нашего современника, я прицепилась к глобусу. Там материки и, соответственно, океаны совсем не были похожи на то, что мы учили на уроках географии. Это дало пищу для размышлений. Я, сколько позволили, развивала эту тему. Недолго, впрочем. Кстати, в галерее выставлен один из трех подлинников картины «Княжна Тараканова». Как может быть три подлинника? Представьте себе.

   В дополнение к картинной галерее имени Селиверстова,  есть Музей одной картины.
    Идея музея в том, что время от времени в город привозят какую-нибудь известную картину и устраивают просмотр с соответствующими лекциями и объяснениями (история создания, биография художника и прочие детали и частности). Прекрасная идея, по-моему. Неподалеку расположен памятник.  Мужик с копьем и конь рядом. Называется - памятник первопроходцу. Открывателю Пензы. Типа шел-шел, вдруг стоп. Что это? А, это Пенза. Народ смеялся и обозвал его «Первопроходимцем».

   В конце позапрошлого века Илья Николаевич Ульянов преподавал математику и астрономию в гимназии (ныне школа номер один). Во дворе школы стоит памятник. Вернее сидит («Кто ж его посадит?»,- спросите вы). Но ведь сидит. На каменной скамеечке располагаются рядышком Илья Николаевич Ульянов и Мария Ильинична Ульянова. В девичестве Бланк. Романтическое место. Мы, с моим будущим мужем, назначали здесь свидания.
   А в парке Белинского еще жив планетарий, устроенный, по преданию, Ильей Николаевичем. Когда я училась в девятом классе, нас водили туда на уроки астрономии.

   Политехнический институт. В полном составе эвакуирован из Одессы во время войны. Пензу почему то не бомбили. Не иначе, здесь бабушка Гитлера живет, шутили пензяки. После войны институт остался в городе. Он  считался лучшим высшим учебным заведением и знаменит для меня тем, что в нем в середине шестидесятых учился старший брат. 
    История. В начале восьмидесятых я начала работать в лаборатории медпсихологии при Пензенской психиатрической больнице. Кроме основной работы в отделениях мы занимались чем- то вроде научной деятельности, устраивали региональные и всесоюзные конференции, писали статьи. Развлекались, как умели. Провинция. Главврач нашу деятельность дозволял.  Наладили связь с Политехом и двое тамошних программистов - умельцов написали для нас компьютерную программу для обработки одного из самых трудоёмких тестов. Это в середине 80-х! Только вышли из употребления перфокарты. «Говорили» на фортране и забыла, на каком еще языке.
    Одним словом, появились желающие эту программу купить Главврач знал, что делал. Приехали покупатели из Еревана, пришли смотреть, как и что работает.
    Я в ту пору была еще молодая и, видимо, вызывала расположение и доверие умной мордой лица. Поэтому меня посадили в комнату против дисплея и дали четкие инструкции. Когда сзади откроется дверь, не оборачиваясь, нажми на эту клавишу. Когда подойдут и встанут за спиной, вот на эту. Потом - на вон ту. Без нужды, пока не позовут, не оборачиваться.
   Так все и случилось. Я старательно, как обезьяна, жала на указанные кнопки в положенное время. После третьего нажатия услышала за спиной голос, произнесший с характерным акцентом: «Высокий уровень профессионализма». После чего, мне позволили оглянуться и улыбнуться. С умным видом. Макака в очках.
   Программу продали за немалые по тем временам деньги, за двадцать тысяч рублей. Главврач выделил нам определённую сумму на покупку канцтоваров и какой то дребедени, вроде эстампов на стенку.
   О судьбе тех умельцев. Один пошел работать программистом в компетентные органы. Другой подался за океан. Тоже программистом. Хорошо учили в Политехе.
   Похожие истории всплывали в памяти, пока мы бродили по городу, узнавая и не узнавая его. Появились новые здания, обветшали старые. Зрение сбивало с толку, но ноги помнили город прекрасно и не давали сбиться с пути.
   Вот школа номер два. Тоже бывшая гимназия. Здесь я проучилась в четвертом классе полгода. После малюсенькой гарнизонной школы на Дальнем Востоке, где в классе не набиралось и двадцати человек, да и классов было всего четыре, я попала в большую городскую десятилетку, бывшую гимназию, с парадной лестницей на второй этаж, коваными перилами, огромным вестибюлем и большими коридорами. Четвертых классов было четыре. Всех остальных тоже по четыре. По коридорам ходил угрюмый директор и крикливая завуч. Было от чего прийти в оторопь. Но растеряться не получилось. Сказалась таежная закалка? Как то сразу я протоптала необходимые пути-тропинки  и завела минимальные знакомства. В одном из коридоров обнаружилась диковинка - автомат по продаже тетрадей в линейку и в клетку. По две копейки за штуку. С ним я подружилась, а большего мне и не надо было.
   Теперь в этом здании размещаются какие-то конторы. Мы вошли. Лестница, перила и коридоры на месте. Рада встрече.
   Продолжаем своё погружение назад в будущее. (настоящее и прошлое путаются) Вот двор и дом, где родился и вырос мой муж. Часть домиков снесли, но кое-что на месте. И старая деревянная двухэтажка, и дерево во дворе. Под ним соседи играли в домино и выпивали «по маленькой». Яблоня с другой стороны заметно выросла, на верхних ветках висят яблоки. Дворовый туалет, типа сортир, ранее стоящий в центре двора, отсутствует. Как люди обходятся, ума не приложу.

    Совершенно деревенский уголок неожиданно переходит в главную улицу города.  А вот и драмтеатр. Недавно выстроенное на месте скоропостижно сгоревшего старого театра, новое здание впечатляет. Вспомнилось - вернувшись с войны, дед мужа работал в театре пожарным. Деда звали Исроэл-Довид. Его дети произвольно назначали отчеством одно из двух частей имени. Одни были Давыдовичами, другие Александровичами. (Паспортный отдел и ЖЭК недоумевали и ругались). Дед стоял в очереди на квартиру 30 лет. Умер, не дождавшись. Квартиру получила его дочь, моя свекровь. Ну и что? Она тоже живет в Беэр Шеве.

   Как и положено любому знаменитому городу, Пенза расположилась на семи холмах. По улице Московская, главной в городе,а потом по нескольким, не очень главным поднимаемся, на один из них. На тот, где торчит телевышка. «Ни богу свечка, ни черту кочерга» - говаривал брат в давние времена. Под ней, под телевышкой, старенький крупнопанельный дом, 1961 года рождения. Зашли в подъезд. Чем пахнет? Уже не помним, но запах знаком. Ноги узнали лестницу. В панельных и кирпичных домах лестницы  различаются. Пианино в панельных затаскивать было легче. И вытаскивать тоже. Не заладилось у меня с уроками музыки.
    Между третьим и четвертым этажом в полу знакомая выщерблинка. Торчат две загогулины арматуры. Между четвертым и пятым  - наш коврик, отрезанный от длинной дорожки. Цел! Впрочем, и вторая часть тоже цела. Проживает у моего отца в Беэр Шеве.
    Дверь, которую мы, по бедности, обили рейками. Механический звонок, вместо сгоревшего электрического. Чуть дом не сожгли.
    В квартиру мы не попали, но знающие люди говорят, что все осталось по-прежнему. Обои, мебель, книги… Вот и ладно.

    Вообще, наш район почти не изменился. Ну, деревья еще выше да на асфальте заплаток прибавилось. Обнаружился новый магазинчик. Цветочный. При нем кафе. Зашли, заказали кофе, пирожные, минералку.
   -Где можно руки помыть?- бестактно спросила я молоденькую продавщицу. 
   -А у нас руки не моют. - растерянно ответила она. И смутилась, поняв, что ляпнула. Ну да, и в туалет не ходят, пробурчала я, но тихо, не хотелось смущать ее еще больше. Впрочем, кофе был неплохой, а пирожные как в прежние времена. Знакомый и любимый с детства вкус.
   Я бродила по городу, удивляясь сюрреализму происходящего и путая настоящее с прошлым.
   Вывески и реклама только усиливала ощущение нереальности.
«Ликвидация»- пугали витрины. Но я не из пугливых. «Распродажа» - перевела я на знакомый язык. Агентство недвижимости «Сталкер».  И чтоб никто не ушел обиженным. «Дом льда».  Вот загадка то. Оказывается, мороженное и пельмени. «Мы убрали из страхования все лишнее». Это уже верх простодушия. Кафе «Бизон». Ой! Ювелирный магазин «Златоуст». « Оскар» - аренда щитов. Какие такие щиты, осталось для меня тайной. «Мужчины обещают, женщины делают». Не поняла, про что. На рекламе нарисованы колесики и шестерёнки.

   Понравились названия контор ритуальных услуг. «Озирис»- для верящих в загробную жизнь. « Феникс» - для мечтающих о второй попытке. «Стикс» - это для тех, кому уже всю осточертело. Разве «Нимфа», туды ее в качель, может с ними конкурировать?
   Я уже писала, что пензяки, да и я с ними заодно, очень любят свой город. И не стесняются громко об этом заявлять. «Горжусь тобой, мой Сурский край» - вещает автобус. Сура - река в Пензенской области, если кто забыл.  «Строим город, в котором живем» -констатирует (или призывает?) автобус другого маршрута. «Закажи такси» - советует третий. Отщепенец.
   Такси мы не заказали. Доехали, куда могли, на автобусе и дальше пошли пешком, приняв на веру народную мудрость «Что бешеной собаке сто верст крУгом». Так мы добрались до кладбища. Моих там нет. Те, кто живы - в Израиле. Остальные - в братских могилах и во рвах. А многочисленная родня мужа отчасти в Израиле, отчасти похоронены в Пензе. Мы купили цветов, по местному обычаю и набрали камешков по еврейской традиции. Обошли все знакомые могилы, выпалывали сорняки, ставили цветы в банки с водой, клали камешки.
   Городское кладбище условно поделено на участки. Русский участок, еврейский, цыганский. Попадаются двойные могилы, муж и жена, православный крест и звезда Давида.
   Я всматривалась в фотографии, читала имена. Вот тетя Женя, мама моей подруги. А здесь отец моей хорошей знакомой. А это директор завода. А эту фамилию я часто слышала от родителей. В нашем небольшом городе еврейские  фамилии были «на слуху». Знакомые лица, знакомые имена, знакомые, которых я никогда не знала. Надо было бы сказать соответствующую молитву, но я ограничилась тем, что положила камешки и передала всем привет из дома.

   Пенза – город контрастов, смеялись мы в молодости. И сюрпризов, добавляю я сегодня. На центральной пешеходной улице обнаружился маленький, но гордый книжный магазин. Непривычный подбор книг.Там не было ничего «на потребу». Покупателей тоже не было. А была там знаменитая книжка Виктора Франкла о концлагере, о выживании и об упрямстве духа. Мне даже не пришлось  рыскать по полкам, она сразу оказалась у меня в руках. И это не было чудом, но закономерностью.

   Удивление и узнавание сопровождали меня, как верные собаки. Путались под ногами, заглядывали в лицо, следили за выражением глаз, улыбкой, усмешкой. Не очень-то верилось, что я здесь, и непонятно было, как я узнаю трещинки в асфальте (прибавились новые), тропинки в лесопарке и проходные дворики.

   Я провинциалка. Годы учебы в Ленинграде не сделали меня столичной жительницей. Поездки по миру только слегка отшлифовали  мое мироощущение. Смена страны не изменила характера.
 
   Я опять оказалась в городе Зеро. Мы остановились у друзей, с которыми не виделись двадцать четыре года. Несмотря на все перемены, что изменилось? Все знакомо и понятно. Дети, кошки, собаки, шутки, цитаты из любимых фильмов. Как будто мы все эти годы прожили вместе, встречаясь, каждый вечер на совместный ужин, или просто так.  Как то соседи наших друзей принесли кастрюльку пельменей, и это было как цитата из фильма. Но герой Филатова был пленником в городе Зеро. А я, в отличие от героя того великолепного и знакового фильма, люблю  и понимаю мой город и умею в нем жить.

   И еще раз про любовь. Я начинаю скучать по Израилю, сойдя с самолета в любой загранице. А когда возвращаюсь, чувствую себя дома, едва ступив на борт родного «Эль-Аль». Что бы про него не говорили, как бы ни критиковали, сравнивая с деревенским автобусом, в котором все знакомы и порядка ни на грош. Это так. Но с любовью не поспоришь. Да и зачем?