Из всех многочисленных направлений жанра ужасов, на сегодняшний день наиболее живуча тема одержимости и экзорцизма. Её основоположником принято считать фильм Уильяма Фридкина «The Exorcist», снятый в 1973 году по мотивам одноимённого романа Уильяма Блэтти, написанного двумя годами ранее. Фильм породил много споров и вопросов, два из которых будут рассмотрены далее в несколько нестандартном ключе.
Первый вопрос касается уместности использования божества Пазузу (Pazuzu) в роли демона, по сюжету фильма вселявшегося в ребёнка и подчинявшего её своей воле? Вопрос этот возник не случайно, поскольку изображения Пазузу в древней Месопотамии использовались в качестве оберега для беременных женщин и новорождённых детей. Считалось, что это помогало оградить их от львиноголовой Ламашту, умерщвлявшей рожениц и пившей кровь новорождённых.
Частично ответ на данный вопрос можно увидеть в приквеле «Exorcist: The Beginning» 2004 года, где фигурирует осквернённое святилище языческого божества и возведённая на его руинах христианская церковь. Таким образом, следуя этой логике, именно осквернение языческой святыни христианами и стало причиной гнева древнего божества, показанного в фильме. Здесь будет уместно процитировать Михаила Орлова, автора известной книги «История сношений человека с Дьяволом»: “боги старой веры превращаются в демонов новой веры”. Так и Пазузу, с его устрашающим химерическим обликом – антропоморфным телом, львиной головой, фаллосом-змеёй, хвостом скорпиона, огромными крыльями и лапами хищной птицы, суеверные христиане просто не могли не отождествить с демонами и Дьяволом.
Однако, и сам образ Пазузу, и его жесты являются метафорическими, и подразумевают под собой сакральный смысл. К примеру, поднятая и опущенная руки символизируют созидание и разрушение – двоякую природу божества, как оберегавшего детей и их матерей, так и насылавшего лихорадку и засуху. Позднее этот жест с тем же смыслом воплотился в таком же составном образе Бафомета, в подтверждение чего оккультист Элифас Леви на своём известном рисунке Бафомета начертал на его руках алхимический девиз “Solve et Coagula”, что значит “растворяй и сгущай.”
Второй же вопрос касается того, насколько уместно изгнание божества древней Месопотамии из одержимых им при помощи ритуалов всё того же христианства, в данном случае традиции экзорцизма Римской Католической Церкви? Вопрос этот справедлив, поскольку Пазузу относится к системе верований, во многом предшествовавшей группе авраамических религий, к которым относятся иудаизм и христианство, как по времени возникновения, так и по структуре обрядов. Здесь будет уместно привести цитату из предисловия к русскому переводу «Некрономикона» Саймона, поскольку данный труд состоит из компиляций именно ритуалов и обрядов Междуречья (оригинальная орфография сохранена):
«Магия "Некрономикона" затрагивает глубокие первоначальные силы, которые прдшествуют нормальным архетипическим образам Таро или телепатическим символам Золотой Зари. Это силы, что появились вне рамок Иудео-Христианской системы и были призываемы и почитаемы задолго до создания Кабаллы, как мы знаем ее сегодня. Отсюда и неэффективность экзорцизма Золотой Зари против них. Силы эти не обязательно демонические, или клиппотические, как это понимается на Западе, они просто представляют силу, давно не приводившуюся в действие и игнорируемую большинством людей нашего века.»
Дав, таким образом, ответы на эти два вопроса, следует вернуться к самой теме экзорцизма в кинематографе. Большинство фильмов, начиная с «The Exorcist», основываются на двух известными историях одержимости. Первая произошла в 40-х годах с юношей по имени Ролан Доу, который якобы стал одержим после смерти свой тёти, но после серии ритуалов экзорцизма вернулся к нормальной жизни. Как считается, именно этот случай лёг в основу романа Блэтти. Вторая же, куда более печальная история, произошла с немецкой девушкой Аннелиз Михель в 70-х годах. Пережив без малого семьдесят задокументированных обрядов экзорцизма, сопровождавшихся физическими и психологическими истязаниями, и не получив при этом необходимого клинического лечения, молодая девушка скончалась в 1976 году. По мотивам этого случая были сняты фильмы «The Exorcism of Emily Rose» (2006), «Requiem» (2006) и «Anneliese: The Exorcist Tapes» (2011).
И, тем не менее, за долгие годы образ классического экзорциста, а вернее самого одержимого с "вращающиеся головой и блевотиной из гороха", сильно приелся, поэтому режиссёры Голливуда стали делать всё больший акцент на свой, как бы выразился Гэри Олдман, народный фольклор. Так в 2009 году искушённого ужасами зрителя попытались напугать диббуком в фильме «The Unborn», а за ним и в «Possession» 2012 года. Но, в обоих случаях, попытка популяризации злого духа из еврейского фольклора скатилась к заурядным сюжетам с элементами пресловутой каббалистики и неиссякающей темой холокоста. Того же, впрочем, не избежал и «Exorcist: The Beginning», а увидевший свет в 2016 году сериал «The Exorcist», снятый как продолжение классического фильма Фридкина, и вовсе был лишён образа Пазузу, полностью сосредоточившись на чисто христианской борьбе абстрактного добра с конкретным злом. Не нашлось ему места и в документальном фильме Вирджинии Куинн «The True Story: The Exorcist» 2009 года, рассказавшему историю одержимости Ролана Доу, романа Блэтти и фурора кинематографической легенды Фридкина.
Посвящается памяти Уильяма Питера Блэтти (1928-2017)