Глава третья
Григорий
- Йосик, бляжий сын! Ты чего там встал, как столб? Проходи-садись! – Высокий человек, с красивым живым лицом, сцепил холеные пальцы, и удовольствием потянулся. Человек обожал роскошь, и с его пальцев, попавших в поток солнечного света, брызнул целый фонтан отблесков и искр от изумрудов и опалов на перстнях и кольцах.
Сегодня Человек был в зеленом. Украшения были под стать. Росту Человек был большого, если не сказать, громадного, не менее двух аршин и одиннадцати вершков. Имея широкие плечи при таковом росте, Человек отнюдь не казался несообразным. Лицо же у него было весьма и весьма красивое, высокий и чистый лоб сочетался с бровями, о коих принято говорить «в разлет». Длинный нос с горбинкой не портил впечатления от его крупной физиономии, но, напротив, являлся стрежнем, сей композиции. Необычайно красивые, даже отчасти женские губы его, говорят, унаследованы были от его матери, первой красавицы Смоленска в оные времена.
Мужественный, но пропорциональный подбородок завершал сей композицион. Меж людей ординарных, Человек всегда оставлял ощущение линейного корабля средь кургузых рыбацких шхун. Огромный и неуклюжий в безветрие, он, внезапно наполнялся громаднейшей силою, едва поднимающийся ветер ловился его чуткими парусами. Сегодня ветер дул в его паруса. Человек легко поднял свое крупное тело, в единое мгновение, перейдя от солнечной неги в боевой решкрипт. Подобно орудиям направленным на неприятеля, на собеседника оборотились два его необычайных глаза. Имея разрез скорее восточный, с некою поволокою, цветом глаза были необычайным – переливающимся бирюзово-изумрудным. Один глаз его был жив и представлялся до крайности проницательным. Вторым же глазом Человек не видел Божьего света, но оттого он не терял природного магнетизма, но, напротив, казалось проникал в самое душу.
- Светлейший! Вы-таки не сможете меня убедить, шо я Вам ровня! – Черноволосый бородач переступил с ноги на ногу, и в который раз поправил видавший виды лапсердак. Внимательные черные глаза смотрели при этом отнюдь не подобострастно. Бородач внимательно осмотрел руки Человека, его одежду, украшения, позу, в которой он сидел, окинул взглядом приемную залу. Не ускользнул от его внимания и графинчик на столике, и персики на золотом блюде.
«Херес» - подумал Бородач. «И персики – Светлейший «на коне» - снова подумал Бородач.
- Вот за что стОит любить ваше племя, так токмо за вежливость и обходительность. Как поживает папенька? – Глаза Человека озорно блеснули. Человек оценил Бородача сразу же, единым духом. В сей же миг составив мнение и о настроении, и о самочувствии, и о состоянии дел в семье вошедшего. Внимательность у Человека была воистину поразительной.
- У русских в таком разе принято ответствовать: Всё Вашими молитвами. Смею думать, шо у Вас навряд хватает времени упомянывать нас в молитвах русскому богу. А папенька здоров, шлет поклон Вашему сиятельству. – Бородач улыбнулся, но улыбка утонула в блинной бороде, лишь большие миндалевые глаза его стали еще более выразительными.
Человек, ничуть не смутясь резкостию ответа, легко обошел золоченый стул эбенового дерева, и встал у окна, за которым раскинулось зеленовато-голубая полоса Русского моря , блистающего в поздних лучах осеннего солнца. Человек залюбовался открывшейся взору картиной. Взмахом руки, он, не глядя, подозвал собеседника поближе. Человек вытянул пред очами свои длинные пальцы. На безымянном целым снопом живого света заиграл огромный изумруд изумительной чистоты.
- Грешен я, – Неожиданно признался Человек. – Грешен, люблю роскошь. Люблю наслаждаться ея плодами. Не обладать, но пользоваться. Вот, глянь, Йосик, как играет гранями сей плод Земли! Вот помещен он в сии златые оковы, и тако же на сей смертный перст. Вроде как и владею я сим камнем, ан нет! Разве может сын человеческий с сим кратким веком претендовать на владение творением Господа, коему мильёны лет? И мильёны лет предстоят? И прикосновение людских дланей для него – лишь мимолетная ласка! А сами человеки для него – суть лишь жеребцы, коих он оседлывает на краткий миг для достижения своих, никому не ведомых целей. – Человек ненадолго замолчал, опустив взор.
- А ты, Йосик, перед лицом этакой-то красоты и величия, всё мне брешешь. – Не меняя тона, вдруг добавил Человек.
Бородач не смутился, только чуть округлил и без того большие глаза, да наклонил почтительно голову. Достаточно узнав Человека, Бородач не без основания считал, что Человек тотчас же откроет причину своего неудовольствия. Бородач оказался прав.
- Ты, Йосик, врешь! Врешь, как сивый мерин, что ни слово – то брехня. В молитвах только и поминаю твой иудейский род ашкеназов, ибо на него токмо и уповаю. Ад прима . Да и Бог у русских, по здравому разумению, тоже евреец. Ад секундо . Отец твой жив, но не здоров. Не токмо не здоров, но почти при смерти. Иначе ты не прибыл бы без опаски ко мне, в посланной мною же за тобою карете. И поклона мне он не передавал. У него сейчас Рабби. Ад тертиум .
- Правда Ваша, Григорий. – Ответствовал Бородач. Обидные слова Человека, казалось, ничуть не задели его. – Мой папаша, всегда учил меня не обращать внимания на всё, что сказано до слова «но». Таки я могу поинтересоваться, за что, или за кто меня приволокли сюда Ваши люди? – Бородач произносил «что» чрез жесткую букву «ч».
- Ты прав, не изобличать я тебя пригласил, но составить контракцию, и обрисовать диспозицион. Конкордия викториан гигнит . Ты ведь у своего отца второй сын, и владеть его делом и наследовать ему тебе не светит? – Задал вопрос Человек, и продолжил, не дожидаясь ответа. – Я предлагаю тебе службу Российской короне, и шанс возвысится над наследниками. Не токмо тебе, но и всем младшим сынам ашкенази.
Человек замолчал. Бородач внимательно смотрел прямо в глаза Человеку, не произнося ни слова. Бородач ждал продолжения. И оно не замедлило предстать.
- Россия со времен Великого Петра Империум есмь. И теперь нам есть дело
до всякого дела в мире. И нам пристало поступать сообразно. – Патетический запал Человека, казалось, внезапно иссяк, и он добавил, совсем уже по-простому.
- Тебе сколь годов-то?
- Осьмнадцатого станется двадцать три. – Живо отозвался Бородач.
Человек, видно, сим вопросом проверил внимание Бородача, и продолжил:
- Но допреж того, должен я преподать науки, дотоле тебе не ведомые. Поступишь ко мне для начала на воЕнскую службу. Ответствуй, вьюнош, согласен ли ты? Иной оказии не будет.
- Григорий! Вы-таки дОлжны понимать, шо в израильском роде нету недоумков, и я-таки понимаю, шо никто не помешает Вам запороть меня тОтчас же батогами, и сказать, шо так и былО. И шо на воЕнской службе никто не помешает послать сынов Израиля на штыки и пули. Я-таки уже давно бОльший мальчик. – Бородач на секунду прикрыл свои выразительные глаза. – Осторожность есть наивысший род смелости, а расчет – залог победы. Я согласен, говорите, шо-таки делать?
- Я подписал приказ о рекруции Израилевского конного Его Высочества Герцога Фердинанда Брауншвейгского полка. С Его Высочеством я уже говорил, и он согласен стать шефом полка. Мне надобно набрать в полк младших сынов Ашкенази. – Человек уставился на Бородача. Один глаз Человека был мертв, хоть и столь же красив, как и живой, но оттого еще более ужасно было от него впечатление. Это был испытующий взгляд Сфинкса. Бородач, ежели и поежился под сим пронзающим оком, но не подал виду.
- Это «Ad prima», как говорит Светлейший. Шо-таки есть «Ad secundo»? Деяниями Светлейшего и Херсон, и Екатеринослав, и Одесса уже чуть не на треть иудейские. Светлейший ничего не делает просто так. Светлейший хочет войны меж старшими и младшими сынами Израиля?
Человек еще раз заглянул в самоё душу Бородача, да таким взглядом, что Бородач всё же чуть втянул голову в плечи.
- Ты прав, не просто так. Предлагаю тебе государеву службу под моим личным началом. Токмо не здесь, не в Крыму.
Человек замолчал, молчал и Бородач, внимательно глядя на собеседника. Человек взял с золотого блюда бокал с хересом, а взамен положил тот самый зеленый камень, коий так внимательно рассматривал у окна.
- Это смагард индийского царя Агартхи. Бережет от дурного глазу. Тако же приносит победу в баталиях. – Сказал Человек, подходя к секретеру, и вынимая тяжелый лист гербовой бумаги. – После сей аудиенции к тебе подойдет Ахметка, татарского роду человек, от меня. Станешь его во всем слушать и науки претерпевать. Отписан будешь к нему ординарцем. А сейчас должон ты подписать контракцию. – Человек пухлыми перстами твердо придавил мелко исписанное полотно, увенчанное двуглавою птицею.
Бородач принял желтоватый лист, и поднес к глазам. Читал он внимательно, изредка поднимая взор от твердой хрусткости государевой грамоты, изделанной на факториях голштинских, не иначе. Какие из слов проговаривал неслышно, губы его при этом едва заметно шевелились под густою бородой, что не знавала ни ножниц, ни бритвы. Крупная голова его, увенчанная неким родом ермолки, двигалась вперед и назад, а потешные косцы над ушами, с вплетенными не весьма опрятными лентами, покачивались подобно маятникам на часах. Человек тот час отметил, что зрачки у Бородача двигались много быстрее затылка. Из чего Человек сделал вывод, Бородач некие места читает не по одному разу. Покончив с чтением, Бородач взял со стола длиннейшее гусиное перо, и со скрипом подписал державную бумагу. Во след ему, Человек взял иное перо, и начертал:
Херсон. Октября седьмого 1787г. Ген-фельд. Кн. Григ. Пот.-Таврический.
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/10/05/1315